Текст книги "Тень сфинкса. Удар из зазеркалья"

Автор книги: Грэхем (Грэм) Мастертон

Соавторы: Элен Макклой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Кейлер мчался по гравиевой дорожке. Да, так резво бегать ему не приходилось уже давно.

Он слышал, как его настигают женщины из племени убасти. До ворот было рукой подать, однако Джини прекрасно понимал, что ему не успеть. Он явно уступал львицам и в силе, и в проворности. К тому же они были рождены, чтобы убивать.

Джини работал ногами, как мог, легкие его просто разрывались от боли. Дубы по обеим сторонам аллеи мелькали, словно частокол. Свернув за угол, Джини разглядел высокие кованые ворота.

Однако через пару секунд Кейлер заметил рядом с собой бледную тень. Одна из львиц нагнала его и теперь бежала сбоку, не отставая ни на шаг. Другая настигала сзади. Дыхание львиц заглушало все посторонние звуки.

В отчаянии Джини попытался было сквозь высокую траву прорваться туда, где он впервые взбирался на ворота в поисках Лори. Если удача улыбнется ему, то Джини обнаружит и ту самую веревку, по которой совсем недавно карабкался в это проклятое поместье. Кейлер прекрасно сознавал, что еще чуть-чуть, и он не выдержит. А если веревки на стене не окажется, львицы в два счета покончат с ним. Джини метнулся в заросли вереска и, продираясь сквозь него, выбрался на лужайку. Бледная тень сопровождала его слева. Повернув голову, Джини с ужасом обнаружил, что и вторая львица настигла его. Теперь она вровень с Кейлером мчалась с другой стороны. Они гнали Джини так же, как делают это львицы в Африке, охотясь на зебр или антилоп. И пока Джини судорожно соображал, куда ему бежать, львицы хладнокровно преследовали его, руководствуясь лишь собственными инстинктами.

Джини вдруг понял, что стену ему не одолеть. Он задыхался от быстрого бега, ноги стали свинцовыми и готовы были вот-вот отказать. А лужайка, как нарочно, резко пошла вверх. Джини покачнулся и сбавил скорость, а львицы тем временем только входили во вкус погони.

И вот совсем рядом зашуршали опавшие листья. Джини инстинктивно поднял руку, закрывая лицо. Лори прыгнула на него слева, и от удара Джини повалился на усыпанную осенней листвой траву. Не рассчитав сил, Лори перекатилась через него. А Джини так и остался лежать на земле.

Он зажмурил глаза и с ужасом ожидал, когда же острые зубы вопьются в его тело. Он слышал, как тяжело и возбужденно дышит Лори, как сглатывает она набегающую слюну. Кейлер чувствовал и тяжесть ее тела. Вокруг стоял нестерпимо резкий запах зверинца.

Джини осторожно приоткрыл глаза. Лори заметила это и слегка отпрянула от Кейлера. Не сводя с него своих прекрасных кошачьих глаз, она отползла от Джини и, припав к земле, замурлыкала. Внезапно из-за деревьев вынырнула ее мать. Теперь они вдвоем уставились на свою жертву. И так они смахивали на настоящих львов, что Джини стало не по себе. Трудно было даже представить себе, что совсем недавно эти львицы имели человеческое обличье. А ведь Джини танцевал с Лори, сопровождал ее на вечеринки, они вели светские беседы и даже смеялись над чем-то. И вот теперь Лори стояла на четвереньках, в застывшем от холода ноябрьском лесу, и, оскалившись, не сводила с него звериного взгляда.

Похоже, они просто стерегли его. Джини не сразу понял это. Они и не думали убивать его. Еще бы! Ведь Джини предназначался для иной цели – его должен был разорвать лев. Жертва сыну Баста, который, кстати, с минуты на минуту должен был присоединиться к их живописной компании, чтобы совокупиться с Лори. Нет, эти львицы никогда бы не осмелились убить Джини. Ведь благодаря ему у Лори появятся все шансы доказать, что она достойна своих предков.

Джини чуточку приподнялся в траве.

– Лори, – тихонько позвал он. – Ты слышишь меня?

Лори тряхнула головой и ничего не ответила. Так лев отгоняет назойливых мух.

– Послушай, Лори, – продолжал Джини, не зная, с какого края подойти к жене. – Ты должна понять, что никогда не сможешь этого сделать. Полиция уже на полпути к вашему дому. Точно говорю. Я успел ее вызвать, и очень скоро они будут здесь. А если тебя схватят, то посадят в тюрьму, причем на долгий срок. И никаких львят у тебя не будет, Лори. Если ты сейчас же не дашь мне спокойно уйти, они запрут тебя в клетку и отберут детеныша. Но скорее всего они его утопят.

Лори злобно оскалилась, однако Джини так и не понял, дошли до нее его слова или нет. Кейлер попытался было сесть, но обе львицы внезапно зарычали и угрожающе направились в его сторону. Джини поднял руки, как бы давая понять, что больше не позволит себе никаких вольностей, и тогда львицы отступили.

Похоже, сын Баста, то есть тот самый лев из цирка, должен был вот-вот явиться сюда, иначе они не стали бы так преспокойненько поджидать его. Интересно, а каким образом лев выберется из своей клетки? Вероятно, миссис Сэмпл успела подточить замок. Не исключено также, что, учуяв запах крови, хищник проломит деревянный настил или заднюю стенку клетки. Джини нестерпимо хотелось курить. Участь преступников, идущих на казнь, и то куда завиднее: перед депортацией в мир иной им разрешают выкурить сигарету.

Все вокруг словно замерло. Стоял легкий морозец. Однако ни одна львица не испытывала холода. Они сидели бок о бок и в ожидании льва прислушивались к малейшим шорохам.

– Лори, – предпринял очередную атаку Джини, – отпусти меня, Лори. И больше я ни о чем не попрошу. Ну, дай мне всего полчаса. Я не проболтаюсь ни единой живой душе ни о тебе, ни о твоей матери. Клянусь. Ведь ты можешь заниматься любовью со львом и без моего участия, верно? Зачем же меня впутывать?

Лори молча наблюдала за Кейлером своими прекрасными изумрудными глазами. Миссис Сэмпл то и дело недовольно встряхивала роскошной гривои волос, очевидно, волнуясь, что льва до сих пор не видно. Уж такому монстру ничего не стоило проломить клетку и в мгновение ока одолеть небольшое расстояние, которое отделяет цирк от поместья. А ночью льва вряд ли кто– нибудь успеет разглядеть. Джини покосился на часы. Почти два часа.

К половине третьего Кейлер совершенно окоченел. Вдобавок ко всему затекли ноги и руки. В небе сгущались тучи, поднялся легкий ветер. Джини начал покашливать. Он собрался было сменить позу и растереть онемевшие руки, но миссис Сэмпл так грозно рыкнула на него, что Кейлер предпочел мучиться, но не шевелиться.

И тут вдруг послышался шорох. Грузный зверь прыжками приближался к тому месту, где в полуобморочном состоянии лежал Джини. Зашуршали листья под гигантскими лапами.

Тело Лори напружинилось, и она резко повернулась на шум. Вскочив на четвереньки, миссис Сэмпл нетерпеливо забегала взад-вперед.

Внезапно раздалось глухое рычание. Джини оглянулся и увидел сына Баста собственной персоной. Сейчас, на природе, лев казался еще крупнее, чем в клетке.

Зверь мчался прямо на них. Во всем его облике сквозила царственность. Каждый шаг был полон величия, а под шкурой то и дело перекатывались стальные мускулы. Кейлеру не раз попадались на глаза страшные снимки, где львы раздирают на части своих незадачливых дрессировщиков или несчастных посетителей сафари-парков. Каждый раз, глядя на подобные фотографии, Джини удивлялся, почему эти бедняги не могут убежать от льва. Однако теперь, столкнувшись лицом к лицу со взрослым самцом и по достоинству оценив его размеры, Джини понял, что тягаться в беге с этим монстром просто не имело смысла.

Остановившись, лев не спеша окинул лужайку горделивым взглядом. И зарычал. Внезапно волосы у Джини встали дыбом. Он услышал, как Лори ответила самцу. Однако ее рык отличался от предыдущего: в нем звучала покорность. Словно Лори заискивала перед львом. Очевидно, так течная самка подзывает самца. Лев вскинул голову, и Джини увидел, как раздуваются у него ноздри. Лев почуял запах самки, исходящий от Лори.

А та нетерпеливо царапала ногтями землю. Лори скрежетала зубами от вожделения, и все ее напружиненное тело трепетало в порыве страстного возбуждения. Лев неторопливо приблизился к Лори и начал медленно обнюхивать ее с ног до головы. Миссис Сэмпл устроилась неподалеку в высокой траве. Она изредка поглядывала в сторону живописной парочки, и Джини был абсолютно уверен в том, что сделай он хоть одно лишнее движение, матушка Лори мгновенно окажется тут как тут.

Обнюхивание длилось никак не меньше десяти минут. За это время Лори и лев, похоже, попривыкли друг к другу. Джини видел, как Лори, нежно потираясь о шкуру своего избранника, входит постепенно в экстаз. Она была здорово возбуждена, такой Кейлер ее никогда раньше не видел. Лори нервно рыла землю ногтями.

Тогда в шапито Лори призналась Джини, что сильно возбудилась. Однако Кейлер отнес это за счет циркового представления.

И тут послышалось странное журчанье. В тот же момент Лори повернулась и Джини, разглядев ее мокрые бедра, понял, что произошло. Лори помочилась, чтобы запах сильнее возбудил ее партнера. Лев хрипло зарычал и, фыркнув, грузно вскочил сзади на Лори.

Та стояла на четвереньках, дугой выгнув спину. Рядом с гигантским зверем девушка казалась хрупкой. И вот, взгромоздившись на Лори, лев вошел в ее тело.

Джини услышал пронзительный вопль. Но это был не человеческий крик, так, наверное, стонет раненый зверь или существо, которому причинили страшную боль…

Лев глубоко вонзил свои когти в плечи девушки, и по ее телу заструилась кровь. Он входил все глубже и глубже, мускулы его наливались и вздрагивали.

Комок подкатил к горлу Джини. Он почувствовал резкую тошноту. Но отвернуться от этого жуткого зрелища Кейлер уже не мог.

Внезапно тело льва охватила судорога. Дернувшись несколько раз в конвульсиях, он тут же соскочил с Лори. Глухо зарычав, лев отвернулся.

Лори дрожала с головы до ног. Обливаясь кровью, она повалилась на землю. Лев равнодушно обошел вокруг девушки. Теперь он ждал человеческой жертвы. А та находилась неподалеку. Ни жива ни мертва от ужаса.

Джини чуточку приподнялся, стараясь не обратить на себя внимания. Он затаил дыхание. И хотя Кейлер прекрасно понимал, что тягаться в беге со львами бессмысленно, тем не менее внезапность была на его стороне и, если резко броситься к забору, вполне можно рассчитывать на успех.

Кейлер выжидал. Он надеялся, что лев снова обойдет Лори, и тогда наступит подходящий момент для бегства.

Джини собрался с духом и уже готов был пуститься наутек, как лев вдруг застыл на месте и настороженно поднял голову. Миссис Сэмпл тоже забеспокоилась.

И тут Джини услышал шорох. К ним кто-то приближался. Неизвестный шел прямо на них через вересковую пустошь. При этом он что-то выкрикивал. Джини прищурился, стараясь разобрать в темноте, кого это несет сюда в столь неподходящий момент. И разглядел человека, продирающегося сквозь густой кустарник. Казалось, он не разбирал дороги и двигался наобум.

– Лори! Лори! – послышался хриплый голос. – Это же я, твой отец! Лори, девочка моя! Моя крошка! Это твой отец!

В тот же миг лев бросился на крики. Он мгновенно пересек поляну и в несколько прыжков оказался рядом с французом. Сэмпл, ослепленный выстрелом, ничего не видел вокруг себя, хотя наверняка слышал, как страшный зверь мчится прямо на него. Лев схватил француза за ногу и рванул его на себя.

Джини услышал, как захрустели кости. В следующий момент чудовище подмяло под себя Сэмпла и, урча от вожделения, принялось разрывать беднягу на части.

Джини вскочил и, не помня себя от ужаса, бросился прочь.

Миссис Сэмпл не заметила поначалу бегства Джини. Она была полностью захвачена созерцанием гибели собственного мужа. Однако уже через несколько секунд львица пришла в себя и увидела Кейлера. Тот со всех ног мчался по направлению к забору. Бежать было трудно. Кустарник сплошной стеной вставал на пути Джини, но тот, не обращая на него внимания, напролом пробирался к спасительной ограде.

Забор оказался значительно дальше, чем предполагал Джини. А Кейлеру-то казалось, что до него рукой подать. Видимо, заросли скрадывали расстояние.

Внезапно Джини споткнулся о какой-то корень. Ботинок слетел, и теперь Кейлер мчался наполовину разутый. Он мгновенно разодрал ногу, Да и второе дыхание, похоже, кончалось. Джини жадно хватал ртом воздух, словно никак не мог надышаться.

Львица настигала его. Она прекрасно понимала, что у Джини остается последний шанс и упускать его он, разумеется, не намерен. Львица рванулась вперед с удвоенной прытью. Джини уже слышал за спиной ее тяжелое дыхание.

Кейлер летел с такой скоростью, что не успел притормозить у забора и врезался в него головой.

Веревки на заборе не было. Вероятно, она просто померещилась ему с дальнего расстояния. Джини резко обернулся. Ярдах в двадцати он разглядел знакомугр бледную тень: миссис Сэмпл почти нагнала Кейлера.

Джини набрал в легкие побольше воздуху и кинулся вдоль ограды к тому месту, где, как он рассчитывал, могла оказаться спасительная веревка. Рукой он касался забора, чтобы случайно не пропустить ее.

Миссис Сэмпл срезала угол и, таким образом, выиграла еще ярдов десять. Оглянувшись через плечо, Джини увидел ее сверкающие глаза и злобный оскал.

Что-то нашептывало Кейлеру: все напрасно, тебе не уйти. И канат ты не найдешь. А львица уже в нескольких ярдах от тебя. Прощайся с жизнью, дружок…

Джини опустил голову и что было духу рванулся дальше. Он понесся так быстро, что мгновенно отвоевал у миссис Сэмпл пару футов. Однако силы его были на исходе.

И тут Джини увидел веревку. Тот самый канат! Кейлер ухватился за его конец и, обливаясь потом, начал карабкаться вверх. В поисках опоры он то и дело нащупывал ногами очередной кирпич. Внезапно львица схватила зубами разутую ногу Джини.

Кейлер что есть силы лягнул в лицо миссис Сэмпл. Но та мертвой хваткой вцепилась в его ногу, и Джини чувствовал, как рвется под клыками львицы шерстяная ткань. Кейлер засучил ногами и, наконец, изловчившись, так пнул миссис Сэмпл, что та с хрипом отлетела. Теперь ей требовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Подтянувшись на канате, Джини в мгновение ока взобрался наверх. Миссис Сэмпл снова попыталась было ухватить его за голень, но Джини опять с такой силой врезал ей ногой по лицу, что львица мгновенно соскочила на землю. Джини помешкал было наверху несколько секунд, а затем решительно сиганул с забора на другую сторону.

Кейлер неудачно приземлился. При падении он повредил колено. Но сейчас это не имело значения. Джини вскочил и стремглав ринулся к дороге прямо через полосу дерна. Впереди уже виднелись спасительные огоньки. Джини вдруг зашелся в кашле. Сплюнув, он помчался в сторону домов.

Кейлер отбежал от забора на приличное расстояние. Силуэт особняка, к которому он приближался, уже отчетливо проступал на фоне облачного неба. Здание было выстроено в колониальном стиле. Джини увидел и машины, припаркованные около дома, и изгородь. Ему даже показалось, что он различает в окнах фигуры гостей, съехавшихся, видимо, на какое-то торжество. Джини замедлил бег и постепенно сменил его на шаг. Еще немного – и Кейлер у заветной цели.

И вдруг он услышал позади тяжелый топот. Оглянувшись, Джини разглядел, как следом за ним по асфальту бок о бок мчатся Лори и лев.

– Господи! – холодея, прошептал перепуганный Джини и снова припустился бежать. Он едва волочил ноги. И дом, до которого было рукой подать, внезапно словно отъехал от Джини на целую милю. Кейлер не переставая кашлял, и это затрудняло бег. Теперь он проклинал все выкуренные сигареты. Джини казалось, что кто-то, сподобившись облить его легкие керосином, поджег их.

До изгороди оставалось каких-нибудь футов пятнадцать, когда львы настигли Кейлера. Однако самец по чему-то медлил. Обегая вокруг Джини, он постепенно суживал кольца. Лори шипела, фыркала и, стоя на четвереньках, тоже, казалось, не торопилась.

Джини застыл как вкопанный. Пытаясь защититься от львов, он невольно поднял руку, хотя прекрасно понимал, что этим жестом вряд ли сможет уберечься от их чудовищных клыков.

– Лори, – хрипло вымолвил Джини, – Лори, Бога ради…

Но та лишь лениво огрызнулась, и страшные зубы сверкнули в отсветах окон. «Господи, ведь я всего футах в двадцати от цивилизации, – пронеслось в голове у Джини. – А жители этого дома, выйдя поутру с собакой, обнаружат мой растерзанный труп. Как тело того несчастного девятилетнего мальчика». Кейлера охватила паника.

– Лори, прошу тебя! Лори, послушай… Я же знаю, что ты – Лори! Отзови его, Лори! Ради всего святого, отзови его!

Лев начал припадать к земле, готовясь к прыжку. Он прищурил глаза, концентрируя взгляд на жертве, и свирепо обнажил клыки.

– Лори! – что есть мочи закричал Джини. – Лори, уведи это чудовище! Лори, я же люблю тебя! Уведи его!

Лори обежала вокруг мужа. И вдруг зарычала на льва. Тот замешкался, и Джини разглядел, как расслабляются его мышцы. Гордо вскинув свою роскошную голову, словно связываться с Лори или Джини было ниже его царского достоинства, лев застыл на месте.

Джини не шевелился, пытаясь совладать с внезапно охватившей его дрожью.

– Лори, – взмолился он. – Я прошу тебя, Лори. Если ты когда-нибудь любила меня. Прошу…

Лев собрался было прыгнуть в сторону Джини, и тот нервно вздрогнул, но Лори тут же подскочила ко льву и боднула его головой. Зверь повиновался. Развернувшись, он рысцой потрусил прочь.

Джини не сводил с него глаз. Очень скоро зверь скрылся в темноте. Тогда Кейлер повернулся, Лори как сквозь землю провалилась. Джини едва волочил ноги. Он с трудом дотащился до ворот и, толкнув их, из последних сил вскарабкался на крыльцо и постучал в дверь.

Через пару минут ему, наконец, открыли. На пороге стоял седовласый мужчина в дорогом костюме. В руках он держал бокал с вином.

– Проходите, – испуганно пробормотал он, оглядывая незнакомца. – Что с вами стряслось?

– Львы, – только и успел произнести Джини, теряя сознание.

* * *

Джини не смог не явиться на похороны Мэтью. День выдался сухой и на редкость холодный. Кроме родных, никого не было. Листья шуршали под ногами, и все двигались ровным шагом, словно солдаты в строю. Небо было ясным, и только высоко-высоко виднелись легкие очертания облаков.

Миссис Сэмпл и Лори бок о бок стояли у могилы, обе в черном. Лица их скрывала вуаль. Надгробный камень поражал своей безыскусностью. Очевидно, он был из самых дешевых. Да и надгробная надпись отличалась незатейливостью: «Мэтью Беста от любящих друзей».

Джини чуточку запоздал и припарковал свой белоснежный «нью-йоркер» у кладбищенских ворот. С ним была и Мэгги в новом черном пальто, которое Джини купил ей по случаю траура. Они медленно подошли к могиле, однако никто не обратил на них внимания. И Джини почувствовал, что здесь они – всего лишь ненужные свидетели.

Священник как раз заканчивал отходную молитву. Нагнувшись, миссис Сэмпл сгребла горсть холодной земли и бросила ее на крышку гроба. Лори, не шевелясь, стояла рядом. Она сложила на животе руки, как будто находилась на последнем месяце беременности.

– А она действительно очень красива, – прошептала Мэгги. – Так близко я ее еще не видела.

– Красота, – возразил Джини, – это всего лишь внешняя оболочка…

Мэгги нахмурилась.

– Сразу видно настоящего политика. Ты говоришь штампами.

Он улыбнулся.

– Я уже слышал подобное обвинение, – признался он. – Правда, это было очень давно.

Миссис Сэмпл и Лори ушли с кладбища, даже не покосившись в сторону Джини. Теперь их делами занимались адвокаты. Они-то и сообщили Джини, что Лори согласна на развод. Она лишь просила, чтобы Кейлер выделил определенную сумму на ребенка, если Лори вдруг окажется беременной.

Джини и Мэгги еще несколько минут простояли у могилы, а затем вернулись к машине.

– А знаешь, что я хочу тебе сказать, – начал Джини, когда они въезжали в залитый утренними солнечными лучами город.

– Что же?

– Обычно на беззащитных-то и сваливают вину.

– Ты имеешь в виду людей или животных?

– Ну, в данном случае животных. Вернее, одного зверя.

– Но ведь он растерзал Сэмпла. Или как его, Мэтью Беста. Или как там его еще называли…

– Действительно, – согласился Джини. – А кто его выпустил? Он ведь сыграл всего-навсего роль орудия. Возможно, он предпочел бы всю свою жизнь проторчать в клетке, выходить иногда на арену, выполнять под свист бича приказы дрессировщика, а потом опять тащиться в свою клетку и хавать мясо вставными зубами.

– Не понимаю, как ты еще можешь шутить насчет зубов после всего того, что пришлось пережить.

Джини пожал плечами.

– Честно говоря, мне все это кажется сном.

– Именно поэтому ты и явился сегодня на кладбище?

– Знаешь, я чувствую вину перед Мэтью. Ведь если бы не я, бедняга, может быть, был бы сейчас жив.

Мэгги сняла черную шляпку.

– Ну, конечно. Зато ты был бы уже на том свете.

Джини притормозил у светофора. Солнце ворвалось в окна машины, и волосы Мэгги внезапно вспыхнули в его лучах. На противоположной стене висел обтрепанный плакат, возвещавший о приезде цирка Ромеро. На нем был изображен лев, прыгающий в обруч. В соседней машине какой-то мужчина средних лет, не вынимая изо рта сигареты, громко спорил с женой.

– Мэгги, – вдруг позвал Кейлер.

– Да, Джини.

– Как ты думаешь, я еще не совсем тронулся? Ты знаешь, мне до смерти хочется, чтобы ты осталась со мной.

– Что ж, я, конечно, не Лори, и ты вполне можешь воспользоваться моей слабостью и загнать меня под каблук… Но если ты дашь мне клятвенное обещание не делать этого, то я, пожалуй, подумаю над твоим предложением, – засмеялась девушка.

* * *

Через девять месяцев в одной из газет появилось объявление. «У миссис Дори Сэмпл-Кейлер, бывшей супруги Джини Кейлера, проживающей в штате Мэриленд, родилась девочка Сабина. Миссис Лори Сэмпл– Кейлер разрешилась от бремени в одной из больй^иц района Мерриам. ХАКХЙМ-АЛЬ ФАРИККА».

ЭЛЕН МАККЛОЙ

Удар из зазеркалья

Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил. По-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; А как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, Гадательно, тогда же лицом к лицу; Теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, Подобно как я познан Первое Послание к Коринфянам Святого Апостола Павла (13: 11» 12)

Глава первая

Миссис Лайтфут стояла у окна, выходящего на запруду.

– Садитесь, мисс Крайль, боюсь, я должна сообщить плохие новости.

Обычное благожелательное выражение лица Фости* ны исчезло, в глазах ее мелькнуло беспокойство. Правда, лишь на мгновение. Но в эту секунду она испытывала неприятное чувство. Такое обычно испытываешь, когда встречаешься с пронзительным взглядом чужака, заглядывающего в окно дома, в котором, по его мнению, в это время не бывает хозяев.

– Слушаю вас, миссис Лайтфут, – низким голосом сказала она. Фостина была довольно высокого роста, а миниатюрные запястья и лодыжки, узкие руки и ноги свидетельствовали о хрупкости тела. Все в ней говорило о мягкости и доброжелательстве – продолговатое, бледное, сосредоточенное лицо овальной формы, расплывчато очерченные, чуть близорукие голубые глаза, гладкие волосы без украшений со светло-коричневой опушкой, которая при малейшем движении головы образовывала над нею золотистый нимб.

Она полностью владела собой и, пройдя по кабинету, опустилась в кресло напротив директрисы.

Миссис Лайтфут тоже не приходилось занимать самообладания. Ее полное лицо выражало непоколебимую твердость, а дерзко выдвинутая нижняя губа, большие круглые глаза, сверкающие из-под белесых ресниц, напоминали королеву Викторию. В одежде ей нравился традиционный для квакеров цвет – грязновато-желтокоричневый, который портные величали «серо-коричневым? в тридцатые годы, а в сороковые – «угреватым». Такого цвета был и ее грубый твид, и красивый вельвет, богатый шелк и легкая вуаль, – в зависимости от случая и сезона, – при этом все свои наряды она украшала изысканными нитками ожерелья и старыми кружевами, доставшимися ей от матушки в наследство.

Даже шуба у нее была сшита из меха крота – единственный мех, обладающий одновременно голубино-серым и густо-коричневым оттенками. Устойчивое пристрастие к такой скромной окраске помогало ей сохранять сдержанность и уравновешенность, что неизменно производило должное впечатление на родителей ее учениц.

Фостина, глядя на миссис Лайтфут, ответила:

– Но я не жду дурных новостей. – Улыбка, с промелькнувшей в ней мольбой, пробежала по ее губам. – У меня нет семьи, и вы об этом прекрасно знаете.

– Откровенно говоря, – продолжила миссис Лайтфут, – я вынуждена вас просить покинуть школу Бре– ретон. Шестимесячное жалованье, разумеется, будет выплачено целиком. Это оговорено в контракте. Но вам придется уехать немедленно. Самое позднее – завтра!

<– Как?! В середине полугодия? Это неслыханно, миссис Лайтфут!

– Мне очень жаль, но вам все же придется уехать.

– Почему?

– Этого я сказать не могу. – Миссис Лайтфут села за письменный стол, сделанный из красного дерева в какой-то колониальной стране. Рядом со стопкой розоватой промокательной бумаги были разбросаны какие-то медные безделушки. Здесь же стояла фарфоровая ваза цвета бычьей крови с букетом красивых темных английских фиалок.

– А мне казалось, что здесь у меня все будет хорошо, – Фостина осеклась и умолкла. – Что же я натворила?

– Ничего такого, в чем можно было бы обвинить вас непосредственно. – Миссис Лайтфут вновь вскинула на нее свои бесцветные глаза. Они, казалось, лишь отражали свет, в них не было своего, яркого, живого блеска. – Ну, скажем, вы не соответствуете общему духу, царящему в Бреретоне!

– Боюсь, что вынуждена просить вас объяснить все несколько подробней, – осмелилась возразить Фости– на. – Должна быть какая-то достаточно определенная, веская причина, если вы требуете моего немедленного отъезда в разгар учебного года. Имеет ли ваше решение какое-то отношение к моему характеру? Или оно касается моих способностей, квалификации?

– Ни то, ни другое не вызывает никаких претензий. Просто… просто вы не вписываетесь в привычную картину Бреретона. Вам, конечно, известна несовместимость цветов? Может ли сочетаться цвет спелых тома* тов с цветом красного вина? То же самое и здесь, мисс Крайль. Вы тут не в своей тарелке. Но это не должно вас расстраивать. Может, в другой школе вы придетесь ко двору и будете счастливы. Это же место не для вас.

– Но я нахожусь здесь всего несколько месяцев, разве можно сделать окончательные выводы за такой короткий срок?

– Эмоциональные конфликты в женской школе возникают очень быстро, и еще быстрее осложняются Словно в степи, когда горит ковыль. Этому способствует создавшаяся здесь атмосфера.

Противодействие всегда заставляло миссис Лайтфут переходить на повышенные тона, но тут она неожидан– но столкнулась с оппозицией, идущей от человека, который всегда отличался робостью и послушанием.

– Все это настолько деликатно, что трудно подобрать нужные слова. Но я вынуждена потребовать от вас покинуть школу ради ее благополучия.

Фостина вскочила на ноги. Хотя ее буквально со* трясал нахлынувший на нее гнев, она осознавала свое полное бессилие.

– Вы отдаете себе отчет в том. что это означает для моего будущего? Ведь все вокруг подумают, что я совершила нечто ужасное! Попробуй-ка докажи, что я не клептоманка и не лесбиянка!

– Послушайте, мисс Крайль. Есть вещи, которые у нас в Бреретоне не подлежат обсуждению.

– Нет, они должны обсуждаться у вас в Бререто– не, если вы ни с того, ни с сего заставляете убраться преподавателя в середине учебного года, не объясняя причин такого решения! Только два дня назад вы утверждали, что моим классом вы довольны больше других. Это ваши слова, не так ли? И вот теперь… Кто-то распространяет обо мне заведомую ложь. В чем она состоит? Кто этим занимается? Я имею полное право знать, если речь идет о моей работе!

В глазах миссис Лайтфут промелькнуло что-то для нее необычное, вероятно, сострадание.

– Мне на самом деле очень вас жаль, мисс Крайль. Но я не могу назвать причину. Боюсь, что до настоящего момента я еще не взглянула на это дело вашими глазами. Видите ли, школа Бреретон очень много для меня значит. Когда я принимала ее из рук умиравшей миссис Бреретон, то и сама школа, можно сказать, находилась на грани смерти. Я вдохнула в нее новую жизнь. Теперь, после окончания войны, к нам приезжают девушки из всех штатов, даже из Европы. У нас не обычная, захудалая школа, которую заканчивают миллионы. У нас почитаются твердые традиции. Кто-то сказал, что истинная культура – это то, что вы помните, позабыв о своем образовании. Наши выпускницы знают значительно больше, чем их сверстницы, обучающиеся в других школах. Любые две наши выпускницы непременно сразу же узнают друг друга по манере речи, способу мышления. После смерти мужа эта школа заняла место в моей жизни, принадлежавшее когда-то ему. Я – не жестокая по природе женщина, но когда возникает угроза, что вы, именно вы в состоянии ее погубить, то я могу быть беспощадной.

– Погубить Бреретон? – тихо повторила Фости– на. – Но как?

– Скажем, благодаря той атмосфере, которую вы создали вокруг своей личности.

– Что вы имеете в виду?

Миссис Лайтфут перевела блуждающий взгляд на открытое окно. За ним, на внешней стороне, вился плющ, отбрасывая на широкий подоконник густую тень. Позднее вечернее солнце обливало своим прозрачным светом пожухлую осеннюю Траву. Сумерки дня, казалось, столкнулись с закатом года и посылали друг другу приветствие, прощаясь с летним теплом.

Миссис Лайтфут тяжело вздохнула:

– Мисс Крайль, скажите мне откровенно. Вы на самом деле… не в силах догадаться?

Наступила короткая пауза. Собравшись с мыслями, Фостина ответила:

– Конечно, не догадываюсь. Не могли бы вы подсказать?

– Я не намерена рассказывать вам больше того, что уже сказала. Вы не услышите от меня ни слова.

Фостина поняла, что разговор окончен, но все же продолжала возражать – медленно, растягивая слова, сникшим голосом, словно какая-то надоедливая старушка.

– В разгар учебного года мне вряд ли удастся найти новую работу. Не могли бы вы порекомендовать меня директору какой-нибудь школы и сообщить ему, что я человек, хорошо знающий свой предмет – искусство? Ведь не по собственной же воле мне приходится столь спешно покидать Бреретон.

Взгляд миссис Лайтфут стал холодным и сосредоточенным, это был взгляд хирурга или палача:

– Мне очень жаль, но я не могу рекомендовать вас на должность преподавателя.

Все, что еще оставалось у Фостины от детства, мгновенно проступило на ее лице. Ее рыжеватые ресницы смахивали слезы. Губы дрожали от обиды. Но она больше не прекословила.

– Сегодня вторник, – резко сказала миссис Лайтфут. – У вас всего один урок. Значит, будет время, чтобы собрать вещи. Насколько я помню, у вас в четыре встреча с членами комитета по греческой драме. Остается время, чтобы сесть на последний поезд в Нью-Йорк. Он отходит в 6.25. В этот час ваш отъезд не привлечет большого внимания. Девочки будут заняты подготовкой к ужину. А завтра на общем сборе я сообщу о вашем отъезде. К моему великому сожалению, сложившиеся обстоятельства исключают ваше возвращение в Бреретон. Не нужно лишних разговоров. Так будет лучше как для школы, так и для вас.