Текст книги "Проклятие Кеннеди"

Автор книги: Гордон Стивенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Марко станет курьером. Умберто будет страшно третировать его, но Марко справится со своей ролью.

Итак, остаются Умберто и Росси.

Умберто Бенини, видимо, центральная фигура, но реальной властью Умберто не обладает. Умберто будет пыжиться и надувать щеки, но в конце концов велит Франческе подлить им еще коньяку и сделает так, как скажет банк.

БЕЗОПАСНОСТЬ

Проверить машины снаружи, особенно «мерседес».

ПРОБЛЕМЫ

Подключение банка может расстроить переговоры, если похитители узнают об этом.

Семья может не прислушаться к рекомендациям.

О подключении банка могут узнать либо по машинам снаружи, либо по способу, который родственники изберут для ведения переговоров. Что приводило ко второй проблеме – к чувству, которое возникло у него в тот момент, когда он представлялся, а Умберто Бенини прервал его, к недоброму ощущению, что этот случай будет трудным. Конечно, все они были трудными, конечно, иногда семьям и компаниям, которые он консультировал, бывало нелегко принять его советы. Но в течение всего сегодняшнего совещания он чувствовал, как напряженность в нем растет.

Словно над ними нависла предутренняя дымка, подумал он в одно мгновение; но тогда было уже за полдень, солнце поднялось высоко и должно было разогнать пелену.

Словно он окапывался на наблюдательном пункте, показалось ему в другую минуту: мишень впереди него, но зловещее чувство, что он глядит не в ту сторону.

Он устал, сказал себе Хазлам, как уже говорил раньше. Переговоры с похитителями выматывают тебя, высасывают из тебя все соки и жизненные силы. Потому что на протяжении одного-двух, а то и трех месяцев ты спишь с этим и дышишь этим; ты не думаешь ни о чем, кроме похитителей и жертвы, да еще того, как вернуть эту жертву целой и невредимой.

И ему пришлось сознаться себе, что он опустошен – особенно после работы в Лиме. Ему надо было устроить перерыв, отправиться домой и пожить немного с Мег и мальчишками. Но он этого не сделал. Так что пора перестать сетовать, выспаться хорошенько и взяться за дело.

Он перешел к последнему пункту в дневнике.

БАНК

Логично, что они хотят принять участие. Что-нибудь еще?

А почему, собственно, должно быть что-то еще?

Теперь, когда остальные ушли, квартира казалась опустевшей, Франческа открыла окна, чтобы выветрился сигаретный дым, потом позвонила девочкам, приняла душ, легла в постель и стала вспоминать, о чем они уговорились на сегодняшнем совещании с англичанином и о чем беседовали после его ухода.

Некоторые из его советов разумны, признал Умберто, впрочем, они и без него сделали бы то же самое, опираясь на элементарную логику. Затем Умберто опорожнил рюмку с коньяком и жестом велел налить ему и Росси еще.

Однако семья и банк были на ее стороне. Знайте, что можете рассчитывать на полную поддержку банка, сказал ей Росси перед уходом. А это было самое главное. Хотя ей не слишком нравилось, когда Умбер то пытался командовать своими сыновьями, ею, ее детьми. И не очень-то она доверяла Росси.

А что Паоло? Почему она не сказала этому англичанину правды? Да, она не сказала ему обо всей про чей их собственности и об их вложениях в Италии и за океаном, по большей части скрытых от властей Но она не это имела в виду. Почему она не сказала англичанину о том, каковы в действительности ее отношения с Паоло? Но не говорить же об этом перед другими; особенно перед Умберто.

Так что же англичанин и его советы? Она была слишком растеряна, чтобы разобраться в этом; к тому же, она совсем замерзла. Плотно закутавшись в одеяло, она ждала в темноте звонка. Когда она проверила время, прошло меньше часа; когда проверила снова, прошло еще тридцать минут. Ее охватил ужас; он мучил ее, пока ей не стало почти физически плохо. Когда забрезжил рассвет, она не была уверена, что вообще спала; когда экономка принесла ей кофе, она все еще дрожала.

Сегодня она не пойдет на работу, решила Франческа; сегодня она будет сидеть у телефона и ждать, как все последние дни с момента получения ужасной вести. Но потом она изменила свое мнение. Она пойдет в контору, нагому что именно это советовал ей человек по фамилии Хазлам, а чтобы не поддаваться панике, ей нужно было только одно: присутствие постороннего, который говорил бы ей, что, где и когда она должна делать.

Девяносто минут спустя она подъехала к зданию на улочке близ пьяцца Кадорна. Хорошо покинуть дом, подумала она, останавливая машину; хорошо оказаться на солнце, увидеть людей. Хорошо думать о чем-то еще кроме похищения, хорошо беседовать с секретаршей, другими дизайнерами, художниками и ремесленниками, которые у нее работают, хорошо слышать от клиента слова восхищения их усилиями, хорошо даже преодолевать трудности.

– Как там Паоло? – спросил кто-то, и облака сгустились снова, точно и не рассеивались.

– Уехал по делам. – Она заставила себя ответить, заставила улыбнуться и уже решила было вернуться в свою квартиру. Но вместо этого доехала на трамвае до Порта-Тичинезе и пошла вдоль канала на Альзойя-Навильо-Гранде. Небо было голубым, а солнце – жарким, но большинство приезжающих в Милан туристов не добиралось сюда. По уик-эндам, когда торговцы старинными вещами и безделушками устанавливали здесь свои лотки, улицы вдоль канала бывали запружены народом, но сегодня тут было тихо. Неподалеку от нее какой-то фотограф снимал манекенщика. Фотограф был энергичным коротышкой, а манекенщик – высоким красавцем с орлиным чертами лица и пронзительным взглядом. Она присела на каменный парапет и принялась смотреть.

Так что можно сказать об англичанине?

Разрешите мне звать вас Франческой, попросил он.

Паоло часто разъезжает по делам, и дочки скучают без него, сказала она. И на мгновение почувствовала, что Хазлам хорошо понимает ее.

Спасибо, что позволил мне принять решение самой, когда Умберто заявил, что я должна взять на себя роль связного, а Хазлам ответил, что прежде мне нужно разъяснить его обязанности, подумала она. Спасибо, что обошелся со мной как с личностью.

А еще Хазлам сказал ей, что нужно отвечать по телефону, и составил для нее памятку, хотя после его ухода Умберто подправил ее.

Значит, англичанин – ее друг. Ее защитник и руководитель. Но он не все время вел себя одинаково.

Например, Хазлам сказал, что вторая причина, требующая поддержания нормального распорядка, заключается в том, что иначе полиция может узнать о похищении и заморозить семейные счета. Так что Хазлам не только относился к этому как к бизнесу, но даже употребил аналогичное слово. Вечернее совещание должно быть обычным деловым совещанием, сказал он.

Значит, нынче вечером он будет жесток с ней, скажет, что она должна относиться к Паоло как к товару, поскольку именно так относятся к нему похитители. Возможно, он скажет даже, что ей надо думать о Паоло не как о супруге, а как о чем-то, могущем принести выгоду или убыток.

Встреча Росси с председателем была назначена на десять.

– Нам твердо известно, что Паоло Бенини похищен?

– Негретти сразу перешел к сути дела.

То есть не дал ли он тягу с какой-нибудь из своих любовниц и принадлежащими банку деньгами?

– Твердо.

Росси понимал, что его избрание в качестве представители БКИ по улаживанию проблемы с киднеппингом Бенини было хорошим предзнаменованием. Однако его будущее зависело от успешного разрешения этой проблемы. По этой причине он тщательно продумал справку, составленную для Андрелли; по этой же причине решил сделать ударение на положительных деталях первого совещания с консультантом.

– Но похитители еще не объявились? – У Негретти была манера глядеть прямо на собеседника.

– Еще нет. – Возможно, следующее заявление Росси соответствовало истине, возможно, он уже прикрывал себя. – Консультант говорит, что это нормально. Ожидает, что скоро они войдут в контакт с семьей.

Он полагал, что очередной вопрос председателя будет посвящен размеру выкупа.

– А когда они объявятся, сколько времени займут переговоры?

Немного… – этот ответ подразумевался в самом вопросе, в том, как он был задан, в том, как Негретти размял пальцами сигару. Однако Хазлам, по-видимому, думал иначе. Они еще не обсуждали этого, но похоже было, что Хазлам готовит их к долгой и изнурительной борьбе.

– Думаю, скоро мы все уладим.

Председатель посмотрел на него через стол.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

* * *

Франческа целовала его, пробегала языком по его телу. Он слышал, как в винограднике на склонах холма за виллой играют девочки, вода в бассейне сияла под лучами утреннего солнца. Паоло засмеялся, когда Франческа слегка укусила его, и подумал о телефонном звонке, который он должен сделать, о факсе, с которым следует разобраться и доложить банку, что все в порядке.

Через часок они позовут девочек и позавтракают – хлеб, сыр и вино. Зимой, когда устанавливались холода и в кухонном очаге ревело пламя, они пили вино покрепче, а хлеб с сыром заменяла кастрюлька с жарким.

Франческа поцеловала его настойчивее. Надо позвонить сейчас же, решил он, подтвердить получение факса, который принесли ему накануне вечером; возможно, связаться с лондонским и цюрихским отделениями, а также с главной конторой в Милане. Он потянулся к аппарату и почувствовал сильный укус. Проснулся и открыл глаза.

У него на ноге сидела крыса – ее носик подергивался, взгляд был устремлен на него.

Он закричал и попытался откатиться в сторону. Проклятая крыса, проклятые кандалы – они остановили его. Проклятая Франческа.

Звук раздался ниоткуда.

Процедура всегда была одинаковой: сначала во тьме за кругом света от фонаря раздавалось шарканье ног, иногда голоса, затем высоко поднимался второй фонарь, и он видел у решетки своей камеры двух человек.

Он смотрел на них без движения.

Люди были в грубой одежде, на головах – капюшоны с прорезями для глаз, носа и рта. Один держал фонарь, а второй тарелку. Человек с фонарем отпирал дверь камеры, другой заходил внутрь, ставил тарелку на песчаный пол, забирал из угла два ведерка и выходил прочь. Первый снова запирал дверь, затем эти двое исчезали во мраке.

Паоло Бенини ждал. Спиной он опирался о стену, колени подтягивал к груди, обнимая их руками. Рубашка его была заляпана едой и питьем, брюки пахли мочой.

Потом в темноте вновь раздавались шаги, вновь появлялся второй фонарь и у решетки возникали двое. Они ни разу не заговорили ни с ним, ни друг с другом в его присутствии. Человек с фонарем отпирал дверь, его напарник ставил на пол два ведерка со свежей водой.

Этого момента Паоло Бенини боялся больше всего.

Дверь с лязгом запиралась, ключ скрежетал в замке, шаги затихали во тьме, и он вновь оставался один.

* * *

Погода немного изменилась, стало влажнее, более душно. Хазлам почувствовал эту перемену, едва выйдя из гостиницы.

Соблюдайте режим, как до киднеппинга, сказал он Франческе, строгий распорядок дня не даст вам сойти с ума. То же самое было справедливо и по отношению к нему. Поэтому утром он начал действовать согласно собственному режиму: часовая пробежка, завтрак, анализ вариантов, затем первый музей – один с утра и другой после полудня. Он уже бывал здесь и жил так же – в прошлый раз, когда была работа в Милане, и еще раз до того.

В три он взял такси до Виа-Вентура, хотя совещание должно было состояться только в половине седьмого.

Виа-Вентура шла чуть под уклон с востока на запад, дом Бенини стоял почти в самом ее конце, слева, задвинутый назад по отношению к прочим зданиям. В начале улицы справа было кафе, «Фигаро»: там сновали аккуратные официанты, над столиками и стульями на тротуаре был натянут навес. Далее следовал ряд магазинчиков и лавочек, очень дорогих, но полных народу, с частными квартирами над ними. Вдоль широкого тротуара росли лаймовые деревья, кое-где стояли скамейки. Дальше по правой стороне улицы, в отличие от левой, имелись места для парковки, «вырезанные» в тротуаре.

Шестнадцать маленьких стоянок – он сосчитал их. Дом Бенини и пространство перед ним видны лишь со стоянок под номерами от восьмого до тринадцатого, если считать от начала улицы; стоянки с первой по восьмую не годились из-за мешающих видеть деревьев на левой стороне, стоянки с четырнадцатой по шестнадцатую – из-за деревьев на правой.

Сразу за всеми этими стоянками уходила вправо боковая улочка, тоже с магазинами и жилыми зданиями. На другой стороне этой улочки был небольшой садик с фонтаном посередине и многоквартирным домом за ним. На вид здесь были сплошь частные владения; правда, поблизости от фонтана находился маленький отель, а рядом с домом Бенини был комплекс квартир с гостиничным обслуживанием, все это явно дорогое.

«Сааб» и БМВ стояли там же, где и раньше, и в «мерседесе» по-прежнему сидели те же два человека. Он назвал охраннику свою фамилию и поднялся на лифте на шестой этаж. Родственники Паоло и банкир уже сидели на своих местах вокруг стола. Он пожал всем руки и взял у экономки чашку с кофе.

– Похитители не звонили? – спросил он.

– Нет.

– Как насчет группы по разрешению кризиса?

– Мы обо всем договорились, – сказал Умберто Бенини. – Я буду руководителем, а Франческа – связной. Мне хотелось бы, чтобы синьор Росси играл более заметную роль, но банку действительно не следует засвечиваться, так что курьером будет Марко.

Хазлам кивнул и продолжил совещание.

– Мы должны обсудить несколько вещей: как выяснить у похитителей, жив ли Паоло, детали, связанные с выкупом, и способы общения с похитителями. И еще кое-что, весьма важное.

Лучше было сказать им об этом сразу, чтобы они привыкали к этой мысли.

– Киднеппинг – это бизнес. У них есть то, что нужно вам, – Паоло. И у вас есть то, что нужно им, – деньги. Вы должны думать об этом именно так, а не иначе. Это выглядит жестоко, но это лучший способ, возможно, единственный способ получить Паоло обратно.

Она знала, что Хазлам это скажет, подумала Франческа, вот он и сказал.

– Первое требование будет стартовым; на самом деле они будут рассчитывать на существенно меньшие деньги. Конечная сумма зависит от ряда факторов: от того, во что им обошлись предварительное наведение справок и подготовка, плюс другие расходы, как в прошлом, так и в настоящем. Чем дольше они будут держать жертву у себя, тем больше денег потратит главарь. Размер выкупа – и первоначальный, и действительный – будет зависеть и от нынешних котировок.

Франческа не могла поверить тому, что слышала, тому, что он говорил ей.

– Сейчас похищения в Италии делятся на две более или менее четкие группы в зависимости от уровня первого запроса. Если первый запрос – десять миллиардов, то сходятся, как правило, на пятистах миллионах лир.

Что при курсе обмена 400 фунтов на миллион лир означает стартовую цену в четыре миллиона фунтов и заключительную – в 200 000 фунтов.

– Если величина первого запроса соответствует примерно пяти миллиардам, то средний конечный результат составляет около 450 миллионов.

То есть стартовая цена в два миллиона и конечная цифра, равная 180000 фунтов.

Как ты можешь назначать цену за жизнь моего мужа? Глаза Франчески впились в него. Как ты можешь усреднять то, усреднять се?

– Если первоначальный запрос равен десяти миллиардам, то жертву освобождают в среднем через сто дней; если пяти миллиардам, то освобождение происходит примерно через шестьдесят шесть.

Боже мой, подумал Росси. Да председатель убьет его, если это займет вдвое, даже вчетверо меньшее время.

– Очевидный соблазн – заплатить столько, сколько вы можете, в максимально короткие сроки. Но поддаваться ему нельзя. Похитители начинают с высокой суммы, а мы должны начать с низкой, побуждая их умерить свои аппетиты. Поднимать цену надо осторожно и понемногу.

– Но почему? – услышала Франческа свой собственный голос.

Потому что банк застрахован, подумала она; значит, компания, которая станет платить выкуп, захочет обойтись меньшей суммой, поэтому, если Хазлам собьет цену, он окажется в выигрыше.

– Если мы заплатим слишком много, возникает риск навести похитителей на мысль, что можно взять гораздо больше. Если слишком быстро – они могут сказать: спасибо за задаток, теперь поговорим о настоящих деньгах. Могут потребовать второй, а то и третий выкуп.

Ты уверен? Она все еще смотрела на него. Как ты можешь говорить такие вещи?

Могу, потому что я уже проходил через все это, – он устремил на нее ответный взгляд. Могу, потому что спустя много времени после возвращения Паоло домой я буду сидеть в другой гостиной, а кто-нибудь будет вот так же смотреть на меня, обвиняя, как вы сейчас.

– Я не утверждаю, что все произойдет именно так, – сказал он всем им. – Я просто знакомлю вас с ситуацией. Для этого я здесь.

– Что дальше? – одновременно спросили Умберто и Франческа, он с отвращением в голосе, она со страхом и ненавистью.

– Мы должны придумать вопрос, который задаст Франческа, чтобы убедиться, что Паоло жив.

– Что-нибудь, связанное с банком, – стремительно и резко вступил в разговор Росси. – Тогда я смогу подтвердить правилен ли ответ.

Так я не только смогу контролировать ситуацию, но и докажу это председателю.

– Как правило, вопрос бывает личным. – Хазлам посмотрел на банкира, потом, по очереди, на остальных. – То, что знает только Паоло и никоим образом не могут разузнать похитители.

– Мы подумаем над этим, – снова Умберто.

Хазлам повернулся к Марко.

– Последняя вещь – контакты. Через пару звонков они могут велеть вам забрать из указанного места письмо или пакет. Оно будет недалеко от свободного телефона, вероятно, минутах в двух-трех ходьбы. В этом случае они успеют оставить передачу после того, как скажут о ней Франческе, а вы успеете забрать ее прежде полиции, если телефон все-таки прослушивается. Кроме того, они выберут место, где можно будет за вами проследить.

Младший брат открыл было рот, но Хазлам остановил его.

– Есть еще кое-что, о чем вы должны помнить. Точно так же, как они станут давить на Франческу по телефону, они станут давить и на вас, оставляя в указанных местах послания.

Но как… никто не спросил этого вслух.

– Письмо может содержать просто инструкции, а может – записку от Паоло. Но вам надо помнить, что любая записка будет написана им под диктовку.

А если это пакет… Франческа слыхала страшные рассказы и читала статьи в газетах.

– В пакете может быть аудио– или видеокассета с записью Паоло. В обоих случаях его голос или внешний вид будут плохими. По не беспокойтесь. Они сделают это искусственно.

– А еще что может быть в пакете? – Франческа чувствовала, как ее страх растет.

– Главное, что вы должны помнить, – это то, что пакеты тоже являются частью процесса торговли, – Хазлам говорил всем, но адресовался к ней в особенности. – Подкидывание пакетов – это один из способов, с помощью которых похитители станут оказывать на вас давление. Поэтому в них могут положить что-нибудь, заляпанное кровью, даже какую-нибудь часть тела. В девяноста девяти процентах случаев эта кровь бывает ненастоящей, а часть тела не принадлежит жертве.

Как ты можешь говорить мне такое? Франческа вперила в него взгляд. Как ты можешь так поступать со мной? Вчера ты помогал мне, защищал меня, придавал мне сил. Но сегодня ты все у меня отнимаешь, ты третируешь меня хуже Умберто.

– Теперь о том, как будете обращаться к ним вы. – Хазлам перешел к следующему этапу. – Позвонить им вы, очевидно, не можете, поэтому вы будете сообщать им, что хотели бы поговорить, другим путем – а именно, помещая объявления в газете. Увидев некое конкретное объявление, похитители поймут, что вы будете ждать у телефона в назначенное время. Таким же образом вы сможете вызвать их на переговоры после длительного периода молчания с их стороны.

– Почему они будут молчать? – Умберто.

– Потому что молчание – тоже оружие; порой без контакта проходят целые недели.

Председателю это не понравится – Росси посмотрел на Умберто, затем снова на Хазлама. Так что надо обдумать это, решить, что можно сделать и как. Разработать план, с помощью которого можно будет действовать за спиной Хазлама и использовать его в качестве прикрытия, когда придется отвечать перед начальством.

– Что-нибудь еще? – снова Умберто.

– В первую очередь, ваша личная безопасность. Двойные и тройные похищения редки, но такое бывает. Очевидная мишень – Марко, забирающий передачи, однако он в некотором роде защищен от неприятностей, так как благодаря ему осуществляется связь.

– Дальше? – Умберто вонзился в него немигающим взглядом – локти на столе, подбородок на сложенных руках.

– Мы договорились, что банк постарается скрыть свою причастность к делу.

– И?

– Если шофер и телохранитель в «мерседесе» у входа наняты банком, такая реклама может сослужить ему плохую службу.

– Разберемся. – И совещание закончено. Об этом можно было догадаться по тому, как Умберто Бенини захлопнул свою папку. – Если не возражаете, мы попрощаемся с вами, а сами обсудим то, что вы нам сказали.

Дальнейшее обсуждение, без участия Хазлама, длилось чуть больше тридцати минут. Когда уходили остальные, Росси взял Франческу за руку.

– Я помню, что Хазлам посоветовал не платить слишком много и слишком быстро, но если это поможет освободить Паоло, банк заплатит сколько нужно.

Хорошо иметь на своей стороне такого человека, подумал Умберто Бенини: на него можно положиться.

– Спасибо. – Франческа попыталась улыбнуться и отошла к окну, глядя, как отъезжают машины.

Она была права насчет Хазлама. Этот сукин сын действительно велел им приравнять жизнь Паоло к некоей денежной сумме, он пошел даже дальше. Едва не спросил ее, сколько она готова заплатить, и едва не предположил, что может наступить момент, когда она оставит Паоло на растерзание этим стервятникам. Хорошо еще, что Умберто так непоколебим в своей готовности стоять до конца, а Росси предлагает неограниченную помощь банка.

Зазвенел телефон.

О Боже, подумала она; пожалуйста, Господи, только не это. Она повернулась и позвала экономку, но затем вспомнила, что не попросила женщину о статься. И почему она не прислушалась к словам Хазлама, когда он спрашивал, сможет ли она действовать в одиночестве? Почему он не повторил того же вопроса сегодня?

Она заставила себя снять трубку.

– Привет, мама, это я.

Она опустилась на стул и, сдерживая слезы, слушала, как младшая дочь спрашивает об отце, слышала свой собственный голос, произносящий лживые слова.

– А где Джизелла?

– Катается верхом. Хочешь, чтобы она позвонила тебе, когда вернется?

– Хорошо бы.

Вечер перетекал в ночь. Она смотрела в окно и думала, что пора ложиться спать.

Вновь зазвонил телефон. Франческа улыбнулась и взяла трубку.

– Джизелла, – начала она. – Молодец, что позвонила. Как покаталась?..

* * *

С Бенини все идет как по маслу, думал Витали; банкир надежно укрыт в крепости под названием «Калабрия», а родственники ждут уже достаточно долго, чтобы почувствовать напряжение.

Было одиннадцать утра, и лучи солнца освещали большой стол, стоящий посередине его кабинета; телефоны слева, факс и компьютер справа, записывающее устройство и радиотелефон в ящике. Радиотелефон был зарегистрирован на чужое имя и оплачивался с банковского счета, который не удалось бы связать с Витали в том случае, если бы принятые меры безопасности оказались недостаточными и карабинеры что-нибудь пронюхали. В целях дальнейшего уменьшения риска при телефонных переговорах Витали пользовался радиошифратором.

Он был один – в это время дня он всегда бывал один. Он открыл ящик, подключил шифратор и набрал первый номер.

– Анджело, это Тони.

Анджело Паскале был человеком лет тридцати пяти, худощавым – пиджаки всегда слегка свисали с его плеч – и жившим близ пьяцца Наполи, на западе города, в двухкомнатной квартире, куда надо было подниматься с внутреннего дворика по спиральной лестнице. Он ни разу не виделся с тем, кто называл себя Тони, но Тони платил хорошо и без задержек – пока в киднеппинге были такие люди, Анджело мог не волноваться, что останется без работы.

Он включил шифратор и набрал код, переданный ему Тони.

– Сегодня в девять, – Витали дал ему адрес. – Я перезвоню в десять. – Он нажал кнопку отбоя и откинулся на спинку кресла.

Так сколько же?

Нынешние ставки находились в пределах от 450 до 500 миллионов лир, а начальная сумма колебалась от пяти до десяти миллиардов, – значит, примерно этого они и ожидают. Конечно, столько никто не заплатит, но и 450 миллионов за вычетом расходов обещали неплохой выигрыш.

Он снова подался вперед и набрал номер связного, опять подключив шифратор. Раньше вместо этого приходилось звонить другим безликим людям, ожидавшим у платных телефонов. Наверное, кое-кто и теперь работает по старинке, подумал он, но надо идти в ногу со временем.

– Муссо, это Тони. – Муссолини был хорош – конечно, не так хорош, как сам Витали, но все же входил в число лучших. Конечно, на самом деле его звали не Муссолини, но именно так называл его Витали и именно так он представлялся родственникам жертвы. – Сегодня в девять. – Он дал ему номер телефона.

Так сколько же? Он до сих пор перебирал в уме цифры. Поскольку банк занимается страхованием от киднеппинга, консультант наверняка уже задействован. А раз так, этот консультант наверняка уже рассказал семье о нынешних котировках и уровне первых запросов, поэтому они будут ждать конкретных цифр и, скорее всего, забудут, что эти конкретные цифры носили в устах консультанта лишь оценочный характер.

– Начни с семи.

Миллиардов, понял Муссолини. Интересная сумма.

– Жертву зовут Паоло Бенини, телефон стоит в его городской квартире. Вероятнее всего, ответит жена – Франческа. Если нет, то отец Умберто или младший брат Марко. Перезвоню в девять тридцать.

* * *

Анджело Паскале вышел из дому в час, сел за руль «альфы», сверился с tuttocitta, [9]9
  Карта города, снабженная телефонным справочником (ит.).


[Закрыть]и поехал на Виа-Вентура.

На этой улице царила сутолока, тротуары и магазины были полны людей – в основном молодых и на вид явно с деньгами. Нужный дом был слева, ближе к концу, а напротив имелся ряд парковочных углублений. Анджело ездил вверх и вниз по мостовой минут двадцать; затем освободилась подходящая стоянка, он занял ее и отправился в «Фигаро» выпить чашечку «каппучино» – кофе со сбитыми сливками. В пять часов он проверил машины, стоящие перед зданием, часом позже повторил проверку. С шести начал записывать все машины, подъезжающие к дому Бенини или отъезжающие от него, обращая особое внимание на те, что останавливались прямо перед входом.

Муссолини занял позицию в восемь тридцать. Чтобы не давать карабинерам лишней зацепки, он всегда пользовался уличными телефонами. И менял их: сегодня это мог быть Центральный вокзал, завтра – аэропорт или еще какое-нибудь место, где деловые люди не привлекали к себе ничьего внимания.

Все, нужное для записи разговора, было у него в портфеле. В восемь пятьдесят пять он зашел в одну из ниш мраморного вестибюля, расположенного на первом этаже Центрального вокзала, убедился, что телефон исправен, прилепил к трубке присоску магнитофона и поглядел на часы. Он давно уже понял, что пунктуальность – это не только добродетель, но еще и орудие.

Было девять вечера.

Он вставил в прорезь телефонную карточку и набрал номер.

– Джизелла. Молодец, что позвонила. – Словно эта женщина ожидала чьего-то звонка, словно она говорила с ребенком. – Как покаталась?

– Синьора Бенини.

Франческа похолодела.

– Да.

– Он у нас. Хочешь получить его обратно – плати семь миллиардов.

Сознание перестало повиноваться ей, мысли хаотически завертелись, мозг отчаянно пытался преодолеть шок. О Господи, что она должна сказать, Боже, что ей нужно сделать? Памятка – она точно услышала голос Хазлама, – прочтите памятку. Мы слегка подправим ее, сказал Умберто, внесем незначительные изменения; но Хазламу об этому говорить не надо, пускай это останется между нами. Мы заплатим сколько угодно, сказал Росси, лишь бы Паоло вернулся к ней и девочкам, лишь бы получить его назад.

– Семь миллиардов, Франческа, – повторил Муссолини. – Иначе ты никогда больше его не увидишь.

Думать ни к чему, успокаивал ее голос Хазлама, надо всего только прочесть памятку. Свободный телефон – она будто слышала англичанина, – обязательно назовите номер и время. Она назвала номер, почти выкрикнула его. Семь тридцать вечера, сказала она ему. Если Паоло жив, сообщите мне, как он. Дайте мне поговорить с ним. Она лихорадочно нашаривала рядом памятку, все повторяя номер и время.

– Семь миллиардов, Франческа. – Голос Муссолини был спокоен, но тверд. – Тебе надо заплатить их, если хочешь увидеть его снова.

Начав повторять номер, она уже не могла остановиться. Как много, вертелось у нее в голове. Семь миллиардов. Господи Боже. Такое даже банку не под силу, начала говорить она. Она все повторяла номер, говоря тому человеку, что она постарается, но банк не сможет выплатить столько. Потом осознала, что похититель повесил трубку.

Она дрожала всем телом. Целых две минуты простояла она с телефоном в правой руке, держа на рычаге пальцы левой, и по всему ее телу пробегали судороги. Потом она велела себе дышать глубже и набрала номер свекра.

– Они позвонили, – вот все, что она смогла вытворить.

Пейджер Хазлама запищал, когда он переходил пьяцца Дуомо. Хазлам подошел к одному из телефонов на краю площади и проверил, откуда вызов, затем позвонил Умберто Бенини.

– Встречаемся через час на квартире синьоры Бенини, – сказал Умберто, потом повесил трубку.

Никаких объяснений, подумал Хазлам; впрочем, у такого позднего звонка Умберто может быть лишь одна причина. Он не сказал «на квартире у Франчески», не сказал даже «у моего сына» или «у моей невестки». У этого человека похитили сына, напомнил себе он; так дай же ему время примириться с этим и с тем, что надо делать. По крайней мере, Умберто не сказал ничего такого, что могло бы выдать их, если линия прослушивалась.

Когда он явился, автомобили уже стояли у входа, а родственники сидели за столом. Франческа с побелевшим лицом, крепко сжимает в руке рюмку коньяку; Умберто во главе, Марко молчит; Росси явно вызван с какой-то деловой встречи, в безупречном вечернем костюме и с белым шелковым шарфом на шее.

В центре стола находился магнитофон; памятка, которую он написал для Франчески, лежала перед Умберто Бенини. Он сел на свое место напротив отца.

– Синьоре Бенини позвонили в девять часов. – Умберто открыл совещание. – Похитители хотят семь миллиардов. – Не пять или десять, как предсказывали вы, – говорил его взгляд. – Синьора передала номер свободного телефона и назначила время переговоров.

– Хорошо, – Хазлам кивнул, затем посмотрел на Франческу. – Первый звонок всегда самый трудный. Вы были здесь одна?

Она кивнула.

– Тогда вы превысили всякие ожидания.

Он снова повернулся к Умберто.

– Вы прослушали запись?