Текст книги "Проклятие Кеннеди"

Автор книги: Гордон Стивенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Чуть меньше двадцати лет после того, как они были шаферами друг у друга на свадьбах, а два года спустя – крестными отцами первенцев, появившихся в обеих семьях.

– Надо бы выбраться куда-нибудь вместе. Устроить пикник.

– Давай.

На их лбах бусинками выступил пот.

– Как сегодня прошло в комитете?

– Нормально.

– И все же?

– У нас по-прежнему есть враги, Джек. Другие могут и забыть об этом, но мы не должны.

Пот стекал по их телам крошечными ручейками.

– Надеюсь, ты сейчас чист, Том.

Потому что если я вступлю в борьбу за кандидатуру от партии, мне понадобится помощь отовсюду. И если я попаду в Белый дом и у тебя не будет от меня секретов, ты возглавишь все Разведуправление.

– Ты меня знаешь, Джек.

* * *

Потомак серебрился под вечерним солнцем. Они вшестером сидели на верхней палубе приспособленного для жилья катера Митчелла, прихлебывали пиво «роллинг-рок» и закусывали бифштексами, а также крабами и омарами, купленными Митчем на рыбном рынке в дальнем конце пристани.

Никто из остальных гостей не работал в службах безопасности: двое были актерами, один – юристом, а один – дизайнером садов и парков, хотя все жили на катерах. Конечно, все они знали о военном прошлом Митчелла, все посмеивались над тем, что его перевернутая каска служит теперь цветочным горшком, а кокарда морской пехоты заняла место рядом с семенными фотографиями, но мало кто замечал над основной эмблемой маску для подводного плавания и парашютные «крылышки» и мало кто интересовался, что это значит. Хазлам, конечно, был исключением – но ему и спрашивать было не надо, поскольку после Вьетнама отдельные ребята из военной разведки служили в родезийском батальоне СВДС, а спустя годы он встречал кое-кого из них, когда они бывали проездом в Лондоне.

Вечер был тихим и мирным, все прочие собрались на носу судна, а Хазлам с Митчеллом жарили мясо на корме.

– Заходил сегодня на Холм? – Митчелл проверил бифштекс.

– Да, – Хазлам был утомлен, но наслаждался отдыхом.

– Говорил с Донахью?

– Так, два слова.

– И как он тебе?

– Впечатляет, хотя у него хватило времени только на рукопожатие. Куинс считает, что он будет бороться за Белый дом.

– Я тоже про это слышал. – Митчелл скинул бифштекс на тарелку и окликнул гостей на носу, чтобы его забрали.

– А как ты познакомился с Донахью? – Хазлам подлил им обоим пива.

– Как я познакомился с Донахью? – Митчелл бросил на решетку еще два сырых куска мяса. – Давно это было, Дэйв; это долгая история. – Он помедлил, затем заговорил снова. – Ты знаешь, чем была военная разведка – вечно за линией фронта, вечно на самом краешке. Мне еще повезло, что вернулся живым. Думал, что буду выглядеть здесь героем. – Он усмехнулся. – Помнишь старые документальные фильмы про ребят, вернувшихся со Второй мировой, – все эти митинги, объятия, торжественные встречи? Вместо этого мы оказались в дерьме с ног до головы.

Критикуй войну – Хазлам запомнил эти слова, как-то раз сказанные Митчеллом, – но не критикуй парней, которые покинули дом, чтобы туда отправиться.

– Ни работы, ни интересного для других прошлого – а стало быть, и будущего. – Митчелл уже не следил за мясом; его лицо окаменело, застывший взгляд был устремлен за реку. – Под конец я очутился в заповеднике, в штате Нью-Йорк, там было много ребят вроде меня, и я тоже пошел лесником. – Он усмехнулся снова. – А после этого застрял на побережье, в районе острова Мартас-Винъярд, [8]8
  Морской курорт в штате Массачусетс.


[Закрыть]и занимался всем, чем придется. Там я и встретил Джека Донахью. – Когда Донахью, Кэт и их первая дочь – тогда у них была только одна – приехали туда на уик-энд, а сам он разносил пиццу на веранде ресторанчика в Оак-Блаффс. – Джек рассказал мне о ссудах для бывших солдат. – Это случилось на следующее утро, когда они попивали пиво, сидя в креслах-качалках у деревянного бунгало, снятого Джеком на Нарангассет-авеню, а вокруг были разлиты летние запахи и умиротворяющее тепло Винъярда. – Они с Кэт уговорили меня взять такую ссуду, буквально силком загнали в юридический колледж. – Он усмехнулся в третий раз, но теперь уже по-другому, не так напряженно. – Между прочим, Джек даже голосовать за себя не просил.

Когда Хазлам покинул катер, было уже начало двенадцатого. В полночь он лег спать. В четыре зазвенел телефон.

Наверное, с Западного побережья, подумал он: три часа разницы, так что в Лос-Анджелесе всего час ночи. Впрочем, вряд ли. А может, с Дальнего Востока, где едва перевалило за полдень, хотя там у него мало знакомых. Скорее всего, из Европы. Девять утра в Лондоне, десять – на континенте.

– Слушаю.

– Дэйв, это Майк.

Стало быть, Лондон. Знаешь, который час, хотел спросить он.

– Сегодня в два самолет из Далласа. Ты должен улететь на нем. Есть работа в Италии.

3

Мысли были словно клочки облаков в небе. Паоло Бенини попытался достать их и притянуть вниз, соединить с тем, что называлось его мозгом, его умом, его сознанием; ему нужно было найти какую-нибудь зацепку, чтобы дать своему мозгу возможность работать.

Что-то начет факса.

Он не вполне осознавал, как идет в его голове мыслительный процесс, не вполне осознавал даже сами мысли – ясными были только образы. Вот он в своем гостиничном номере, ему сообщают по телефону о факсе, он проверяет дежурного повторным звонком. Потом открывает дверь, лезет в карман за чаевыми, его хватают за горло, вталкивают в комнату; какие-то люди держат его и делают ему укол в руку. Затем его тащат по коридору и пожарной лестнице к запасному выходу. На улице запихивают в багажник, захлопывают крышку, и автомобиль отъезжает.

Что-то, связанное с факсом – а если с факсом, значит, и с каким-то из счетов, которые он контролирует. Он все еще пытался отыскать в сумятице своих мыслей какую-нибудь логику. Если это связано со счетами, то, скорее всего, важен один из тех, с которыми он имел дело накануне, возможно, последний. А последний счет, с которым он имел дело, носил кодовое имя «Небулус».

Потом – спустя минут десять-пятнадцать, а может, и больше – машина остановилась, багажник открыли, кто-то снова схватил его, а кто-то сделал ему новый укол. Его перенесли из одного автомобиля в другой. И повезли дальше – под колесами гладкое полотно автострады, в багажнике смертная духота, как в печи.

Затем дорога стала неровной, не похожей на шоссе; машина ехала в гору. Начались ухабы, его то и дело подбрасывало – это была уже не дорога, а полевой тракт. Ему завязали глаза, вытащили наружу и наполовину погнали, наполовину понесли, наполовину потащили куда-то. Нелогично, подсказало сознание, половин не может быть три. Потом его уложили на землю, сняли повязку, но он почувствовал боль в правой лодыжке.

Что-то еще, связанное с факсом, тревожило его. Последним счетом, который он проверял, был «Небулус», но дежурный сказал, что факс прислан из Милана, а «Небулус» был в Лондоне. Значит, «Небулус» ни при чем.

Он пробуждался от кошмара. Стиснутая лодыжка по-прежнему болела, а в гостиничном номере было по-прежнему темно, лишь утреннее солнце виднелось меж занавесок. А может, и не солнце, – может, лампа рядом с кроватью, хотя он ее не включал. Он потянулся к ней, но выключить не смог: то ли рука прошла сквозь лампу, то ли лампа стояла дальше, чем ему казалось.

И вдруг он окончательно проснулся.

Фонарь висел за железными прутьями, а сами прутья были вделаны в бетон на полу и в своде пещеры. Пещера была маленькой, пол усыпан песком. Рядом с решеткой – с его стороны – стояли два ведра, а сам он лежал на соломенной подстилке. На нем были рубашка, брюки и носки, а боль в лодыжке причиняла цепь фута в четыре длиной, которой он был прикован к ввинченному в стену крюку.

Паоло Бенини свернулся калачиком и заплакал.

* * *

Цепочка пассажиров тянулась мимо таможенников к рядам друзей, родных и шоферов, держащих перед собой листы бумаги с именами тех, кого они приехали встречать.

Добро пожаловать в Милан, подумал Хазлам, добро пожаловать в любой аэропорт любого города в любой части света. Внутри тот же шум и суета, та же прохлада – спасибо кондиционерам. А снаружи, конечно, разные запахи, разной силы жара или мороз, разные уровни богатства и нищеты. И разные причины, которые тебя сюда привели.

Сантори ждал у буфетной стойки.

Рикардо Сантори был представителем компании в этой части страны. Впрочем, он посвящал проблемам киднеппинга далеко не все свое время – кроме этого, у него была юридическая практика, и довольно доходная. Ему уже перевалило за сорок; на нем был деловой костюм и немного чересчур цветастый галстук. Хазлама он заметил сразу же, едва тот миновал таможенный контроль.

Сантори был хорош: великолепные источники информации и отличные связи, но благодаря этому его знали не только те, кто жил в страхе перед похищением, но и полицейские, чьим профилем был киднеппинг. Поэтому, а также из опасения, что за ним могли следить, Сантори не подошел к Хазламу; вместо этого он повернулся, чуть помедлил, давая Хазламу возможность проверить, нет ли за ним хвоста, и вышел из здания аэропорта. Только на автомобильной стоянке, в относительной безопасности, они пожали друг другу руки.

– Спасибо, что появились так быстро, – Сантори говорил по-английски хорошо, с еле заметным акцентом. – Я снял вам номер в «Марино». – Эта гостиница была в боковой улочке рядом с Центральным вокзалом; Хазламу уже приходилось останавливаться там прежде. Сантори вручил ему пейджер и папку с документами по делу, вывел «порше» со стоянки и свернул на автостраду.

– Какие-нибудь трудности? – спросил Хазлам.

– Пока нет.

– График?

– Ваша встреча с семьей в двенадцать. Я подумал, вы захотите сначала принять душ и переодеться.

– Благодарю.

Он откинулся на спинку сиденья и быстро проглядел две страницы с убористо напечатанной сводкой необходимых фактов: имя и биография жертвы, родственники и друзья, обстоятельства данного похищения, размеры выкупов и временные характеристики итальянских похищений за последние два года в целом и последние шесть месяцев в частности.

– Семье похитители уже звонили?

– Я говорил с ними утром – к тому моменту еще нет.

– Но все телефонные звонки записываются?

На основной телефон в квартире жены должно быть установлено модифицированное устройство «Крэг-109 ВСГ». ВСГ – включаемое с голоса.

– Да. Я все сделал сам.

Движение было оживленным; в «Марино» Хазлам попал только после одиннадцати, а когда они свернули на Виа-Вентура, было уже почти двенадцать.

Улица была ухоженной и богатой, с широкими тротуарами и рядами ларьков и кафе перед жилыми зданиями. Городская квартира Бенини находилась в современном доме – в отличие от большинства других домов Милана он не имел внутреннего дворика, а был обращен фасадом к улице. От выстроившихся вдоль мостовой магазинчиков его отделяло метров пятьдесят; перед крыльцом была парковочная площадка для гостей. Над входом в дом был натянут полосатый тент, а сбоку Хазлам заметил въезд на подземную автомобильную стоянку. Там же располагался пост охраны.

На площадке напротив входной двери стояли три автомобиля: суперсовременный «сааб-9000», темно-синяя БМВ с мягким верхом и «мерседес», на который лениво облокотились двое мужчин – в них без труда можно было угадать шофера и телохранителя.

Хазлам взял с заднего сиденья свой портфель и пошел к дверям вслед за Сантори. Вход был оснащен замком и переговорным устройством. Их пустили внутрь только после того, как юрист назвал себя и сопровождающего, а портье убедился в том, что они приглашены. Вестибюль был мраморным, украшенным бюстами и статуями, а в лифте, плавно и быстро вознесшем их на шестой этаж, пахло лавандой. Сантори позвонил в дверь справа; спустя несколько секунд она открылась, и экономка впустила их в квартиру.

Даже в холле картины на стенах – в основном натюрморты с цветами, написанные маслом, – были развешены со знанием дела и чуть подсвечены. Экономка провела пришедших в гостиную. Пол комнаты был выстелен на разных уровнях; ее стены украшали пейзажи, в основном кисти Фаттори и Розе. Жена Паоло, Франческа, была дизайнером по интерьерам, вспомнил Хазлам прочитанную справку; уж если такова их городская квартира, то каким же должен быть фамильный дом в Эмилии.

Овальный стол красного дерева занимал середину той части комнаты, что находилась на нижнем уровне; вокруг него сидели трое мужчин и одна женщина. Когда Хазлам и Сантори вошли, сидящие поднялись.

– Синьор Бенини, мистер Хазлам, – начал представления Сантори.

Умберто Бенини, видимо, отец жертвы: немного за шестьдесят, живой и высокий, с чуть крючковатым носом и в безупречном костюме.

Бизнесмен с обычными для таких людей политическими связями. Впрочем, напомнил себе Хазлам, опасно делать выводы, полагаясь лишь на первое впечатление, – они запросто могут оказаться ошибочными.

Умберто Бенини перенял эстафету у Сантори.

– Синьон Росси, представитель БКИ. – Едва за сорок, элегантен, но одет как банкир, очки с тонированными стеклами.

– Марко, мой сын. – Лет тридцать пять, в менее консервативном костюме. Брат жертвы.

– Синьора Бенини. – Супруга жертвы. Под сорок лет – значит, моложе мужа, рост пять футов четыре дюйма, хорошая фигура, несмотря на двух дочерей. Глаза красные – наверное, плакала перед самым их приходом, но затем попыталась замести следы с помощью косметики. Одета изысканно, с великолепным вкусом.

Сантори убедился, что ни у кого больше нет к нему вопросов, пожал всем руки – начав с Умберто Бенини – и ушел.

Интересный порядок представлений, подумал Хазлам: банкир, его сын и лишь затем жена похищенного. Сколько раз сидел он в подобных комнатах, смотрел на подобных людей и на их испуганные лица?

Места вокруг стола были уже распределены: отец во главе, банкир справа от него, сын слева, жена жертвы слева от сына, а пустой стул для Хазлама – напротив отца, на другом конце стола. Курили только отец семейства и банкир, а жена отодвинула от себя пепельницу, словно та ей мешала.

Экономка налила им кофе, оставила сливки с сахаром на серебряном подносе в центре стола и затворила за собой дверь.

– Прежде чем мы продолжим, мне, пожалуй, следует представиться более развернуто и обрисовать, в чем состоит моя роль. Но сначала попрошу вас запомнить: все, что будет сказано в этой комнате – все равно, вами или мной, – должно остаться в тайне. – Он подождал, пока они выскажут свое согласие. – Итак, меня зовут Дэвид Хазлам. Я консультант по кризисным ситуациям, в данном случае – по киднеппингу.

Он всегда начинал так первое совещание – отчасти чтобы сразу расставить все по местам, отчасти потому, что некоторые вещи нужно было прояснить поскорее, так как похитители могли позвонить уже во время разговора.

– Прежде чем вы начнете, позвольте мне сказать несколько слов. – Английский язык Умберто Бенини был безупречен, его тон непоколебим. – Потому что я отец Паоло, но еще важнее то, что я отец семейства и главный в этой компании. Поэтому мне решать, кто и когда будет говорить. – Паоло работал в «Банка дель Коммерчио Интернационале». Его главный офис в Милане, но он постоянно находился в разъездах. Синьор Росси – его коллега. – Жест рукой в сторону Росси, приглашающий того разъяснить детали.

– Паоло был в Цюрихе. Там у нас свое отделение. – Банкир поглядел на него сквозь сигаретный дым. – В тот день он вернулся из Лондона, где у нас тоже есть отделение, и наутро ему предстояло провести несколько встреч в Цюрихе.

Они уже начали неправильно, подумал Хазлам. Если похитители позвонят сейчас, они будут не готовы. А раз он сюда приехал, они должны быть готовы, ибо в этом и состоит его работа.

– Вечером того дня его отвезли в гостиницу, где он обычно останавливался. Он приехал туда около семи, пообедал в восемь тридцать и поднялся к себе в номер в десять. Последний раз его видели в одиннадцать. Наутро он не спустился к завтраку, и телохранители взломали дверь. Постель была не смята, все вещи остались нетронутыми.

– Сколько было телохранителей? – спросил Хазлам.

– Один с ним все время плюс его личный шофер; в Италии к ним обычно присоединялись еще двое.

Но ведь Бенини схватили не в Италии, тем не менее при нем также была целая армия охранников.

– Как похитители проникли к нему в номер?

– Мы не знаем.

– Говорите, последний раз его видели в одиннадцать?

– Примерно тогда в гостиницу прислали для него факс. Дежурный сказал ему об этом, и он попросил принести бумагу наверху. Посыльный помнит, что он передал ее в одиннадцать, плюс-минус пара минут.

Хазлам понял, что сделали похитители и как они это сделали. Захвату предшествовали месяцы расчетов и планирования. Что было плохо, поскольку они наверняка обезопасили себя на все сто процентов, но и хорошо, ибо они знали правила игры.

– Вы проверили факс?

– Сейчас проверяют.

Хазлам кивнул.

– Как я уже говорил, мое имя Дэвид Хазлам. Я регулярно работаю на компании вроде той, чьи услуги предусматриваются в страховых полисах, которые выдает банк и которые покрывают киднеппинг. Я британский подданный, но живу в Вашингтоне. До этого я состоял в Специальной воздушно-десантной службе Британской армии.

Он чувствовал, что Умберто вот-вот вмешается опять; поэтому он должен был перейти к следующей части поскорее и вне плана, ибо тогда все будет в порядке, тогда даже Умберто начнет понимать, как именно должна вестись игра.

– Похитители уже дали о себе знать?

Отец побарабанил пальцами по столешнице из красного дерева.

– Нет.

– В таком случае первое, что нам следует сделать, – это подготовиться к их звонку. – Почему – этот вопрос был в их взглядах. – Потому что они могут позвонить даже во время нашей беседы.

Его портфель стоял на полу; он открыл его и вынул небольшой блокнот.

– Куда скорее всего будут звонить? – Вопрос был адресован Умберто Бенини.

– Думаю, что сюда.

– Кто в таком случае возьмет трубку?

– Я. – Это была жена.

Хазлам повернулся к ней.

– Человек, который позвонит вам, будет связным. Он не будет знать, где держат Паоло, не будет знать о нем вообще ничего. Не в его власти и принимать решения. Его дело передавать содержание разговоров главарю. Но связной важен – не только потому, что контакт происходит именно с ним, но и потому, что с его слов главарь будет представлять себе положение дел. Главное для первого звонка – это ни к чему себя не обязывать. Связной станет говорить вам определенные вещи. Он у нас. Если хотите получить его обратно, вам придется заплатить.От вашей реакции будет зависеть дальнейший ход переговоров. Поэтому важно, очень важно, – повторил он, – чтобы вы не сказали ничего такого, о чем впоследствии придется пожалеть. Мы составим для вас памятку.

Он взглянул на нее.

– Можно мне называть вас Франческой?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Он написал на бумаге несколько фраз и передал ее через стол. Жена прочла записку и, в свою очередь, передала ее свекру.

ЗАБОТА О ПАОЛО

Жив ли он?

Хорошо ли с ним обращаются?

ДЕНЬГИ

Не могу даже думать о деньгах, пока не узнаю наверняка, что он жив.

В СЛУЧАЕ ДАВЛЕНИЯ

Больше не могу. У меня нет столько наличных.

Докажите, что он жив.

Умберто Бенини кивнул жене Паоло, но оставил бумагу перед собой.

– Синьор Сантори дал вам записывающее устройство? – спросил Хазлам.

– Оно уже установлено.

– Хорошо. – Он снова обернулся к жене. – Расскажите мне о Паоло.

– Мы женаты шестнадцать лет; он часто уезжает, поэтому девочки скучают по нему. Кроме этой квартиры, у нас вилла в Эмилии.

– А чем занимаетесь вы?

– Руковожу собственной дизайнерской фирмой.

– Так я и думал. – Он глянул на картину вокруг и заметил, что она в первый раз улыбнулась. – Расскажите мне о дочерях – где они сейчас?

– Они у бабушки, – сообщил Умберто.

– Вы когда-нибудь обсуждали с Паоло возможность похищения одного из вас, строили какие-нибудь планы? – Хазлам посмотрел на Франческу. – Думали о кодах?

– Нет. – Лицо ее снова изменилось, стало напряженным.

– Поставлена ли в известность полиция? Если нет, собираетесь ли вы подключать ее к делу?

Большинство семей, сталкивающихся с киднеппингом, предпочитали держать это в тайне от полиции. Отчасти потому, что итальянские законы запрещали выплату денег похитителям; поэтому, если полиция узнавала о похищении или начинала подозревать неладное, первым откликом государства было замораживание семейных фондов, чтобы родственники не могли заплатить выкуп. А отчасти и потому, что семьи, достаточно богатые для того, чтобы привлечь внимание похитителей, как правило, хотели скрыть размеры своего богатства.

– «Нет» на оба вопроса, – одновременно ответили Умберто и Росси.

– Отлично, вам решать. Однако вы должны отдавать себе отчет в том, что они могут пронюхать. – По крайней мере, это Италия, подумал он, по крайней мере, здесь не нужно опасаться Ортеги.

– Мы уже приняли меры.

Потому что это Милан, а в Милане полагается платить, чтобы таких вещей не происходило. А если они все же происходят, кто-то должен позаботиться о том, чтобы вовремя пресечь их.

Умберто Бенини закурил очередную сигарету.

Хазлам перешел к следующему этапу.

– В таком случае, теперь мы должны обсудить нашу собственную организацию, создать то, что называется ГРК – группой по разрешению кризиса. Кто встанет во главе ее и кто возьмет на себя другие обязанности.

Они начали распределять роли.

Руководитель.

– Ябыл бы счастлив занять это место. – Умберто Бенини.

Связной.

Снова я – это было в том, как Умберто откинулся назад, как он пожал плечами.

– Лучше было бы разделить эти роли, – осторожно сказал ему Хазлам. – Дело связного – вести переговоры, а руководителя – принимать решения, и иногда эти вещи бывают несовместимы.

– В таком случае, синьор Росси, – предложил Умберто.

– В некоторых отношениях это хороший выбор, – согласился Хазлам, – но не во всех. Это зависит от того, хотим ли мы скрыть факт, что банк тоже принимает участие в деле.

– А зачем нам его скрывать?

– Если похитители узнают, что банк принимает участие, они будут настаивать на гораздо более высокой сумме выкупа.

– Тогда Франческа.

– Хорошо. Но прежде чем она согласится, ей нужно знать, на что она идет.

Марко, брат жертвы, совсем ничего не говорил, а Франческа вступала в беседу лишь изредка.

– И на что же она идет? – Умберто не позволял никому вставить ни слова.

Этот человек плохо владеет собой, потому что похищен его сын, напомнил себе Хазлам. Так дай ему шанс, дай шанс им всем. Потому что эта люди сейчас в аду, а вывести их может только он.

– Связной похитителей будет менять тактику, переходить от логических рассуждений к угрозам и выкрикам. Потом снова превращаться в единственного друга Франчески на этом свете. И все это время она должна будет не только держать себя в руках, но и стараться влиять на другую сторону.

– Понимаю, – просто ответила жена.

Курьер.

– Скажите, в чем состоит задача курьера. – Умберто Бенини склонил вниз свой ястребиный нос. Чтобы избежать путаницы, Хазлам уже начал мысленно называть отца «Умберто», а жертву похитителей «Паоло».

– Курьер забирает письма и передачи, которые будут оставлять похитители. А когда подойдет срок, курьер должен будет положить в указанное место выкуп.

Значит, либо представитель банка Росси, либо брат, Марко. Но Хазлам подозревал, что Марко присутствует здесь только на правах родственника. Умберто даже не решил, стоит ли вообще подключать его к делу.

Он повернулся к Росси.

– Возможно, вы думаете, что это следует взять на себя вам. Но вы, должно быть, понимаете, что возникает та же проблема с вовлечением банка.

– Мы это обсудим. – Умберто прервал совещание и велел подать еще кофе.

Хазлам подождал, пока экономка обслужит их, затем продолжил.

– В переговорах с похитителями существуют свои ориентиры, почти строгие правила. Все свидетельствует о том, что похитители – профессионалы, так что они знают эти правила и станут их придерживаться. С их помощью они попытаются контролировать ситуацию, но тем же самым можем ответить и мы.

– Например? – спросил Умберто Бенини.

– Связной заставит вас найти свободный телефон. Это другой номер, который не станет прослушиваться в том случае, если о похищении узнает полиция. Мы можем начать контролировать ситуацию, предложив похитителям использовать свободный телефон прежде, чем это сделают они.

Они проанализировали варианты: офисы и квартиры, находящиеся в собственности или под контролем Умберто, и места, которые может предложить банк.

– У нас есть еще одна квартира, мы купили ее ради вложения денег. – Это была Франческа.

– Кто ее номинальный владелец? Если вы, то она не годится.

– Она записана на имя компании.

– Пустая?

– Сейчас да.

– Прекрасно.

Он записал номер телефона на лежащем перед ним листке бумаги.

– Еще одна вещь, о которой должен сказать наш связной. – Было еще несколько моментов, но на первом совещании он предпочитал сводить инструкцию к минимуму. – Время, когда Франческа, если это будет Франческа, станет ждать у свободного телефона. Похитители постараются оставить этот вопрос открытым, чтобы она ждала там все двадцать четыре часа в сутки. Можете себе представить, что из этого получится. Поэтому время назначим мы, но оно должно быть в соответствии с обычным режимом Франчески, а значит, лучше всего подойдет вечер.

– Почему? – спросил Умберто.

– Потому что, как это ни трудно будет вначале, вы должны вести нормальную жизнь – заниматься делами, личными проблемами. Одна причина, как я уже говорил, такова: это поможет вам сохранить точку опоры.

Иначе вы сойдете с ума.

Но я уже схожу с ума – он знал, чт о подумала жена.

Так как же она вынесет все это, спрашивал себя он, как выдержит все то, что обрушат на нее похитители. Как сможет противостоять давлению, которое станет оказывать на нее Умберто. А возможно, уже оказывает.

– Но есть и другая причина, побуждающая вас не нарушать обычного режима. Если вы его нарушите, полиция может заметить это, а тогда ей останется лишь один шаг до того, чтобы узнать о похищении. И первое, что они сделают в таком случае, – это заморозят семейные фонды, а то и попытаются вмешаться в дела банка.

– Согласны, – сказал Росси от имени банка и всех присутствующих.

Хазлам взял свою памятку и переписал ее.

ЗАБОТА О ПАОЛО

Жив ли он?

НОМЕР ТЕЛЕФОНА И ВРЕМЯ

Настаивать на этом.

ДЕНЬГИ

Не могу даже думать о деньгах, пока не узнаю наверняка, что он жив.

В СЛУЧАЕ ДАВЛЕНИЯ

Докажите мне, что он жив.

НЕ ЗАБЫВАТЬ О НОМЕРЕ СВОБОДНОГО ТЕЛЕФОНА И ВРЕМЕНИ.

– Вам понадобится какое-то время, чтобы обсудить то, что я вам сегодня сказал. Я предлагаю собраться завтра. Есть и другие важные вещи, но я думаю, что Франческе пока достаточно этого.

Почему бы не продолжить обсуждение сейчас? Это было в том, как Умберто повернулся к нему.

– Только не сегодня. – В голосе Франчески прозвучала глубокая усталость. Для одного дня мне довольно, иначе я просто не справлюсь. Дайте мне двадцать четыре часа, чтобы разобраться с тем, что он уже сказал мне, тогда я буду в состоянии выслушать о стальное. Она кликнула экономку и попросила ее вызвать такси. – В какое время завтра?

– Помните, что я вам сказал, – повторил ей Хазлам.

– Мы должны соотносить наши совещания с вашим обычным распорядком. Конечно, пока не случится чего-нибудь экстраординарного. – Он видел, что она с трудом воспринимает его слова. – Если это вечер, мы не должны собираться после обеда. Это должно быть деловым совещанием, как любое другое.

– Шесть тридцать, – предложила Франческа.

– Если похитители свяжутся с вами, какой час вы назначите для переговоров по свободному телефону?

– Семь вечера.

– Прекрасно. Я буду в гостинице. Если мне придется выйти, захвачу с собой пейджер. – Он дал им необходимые уточнения. – И последнее. Если похитители позвонят, вы хотели бы быть одна или иметь кого-нибудь рядом?

– Если понадобится, здесь будет экономка. Со мной все в порядке.

Такси уже ожидало его. Он пожал всем руки и вышел.

Вечер был теплым, и три автомобиля, которые он увидел, приехав сюда, все еще стояли перед домом: «сааб», БМВ и «мерседес» с шофером и телохранителем, сидящими внутри, как визитная карточка. Наверное, ему следовало бы упомянуть об этом на совещании, хотя он не был уверен, что «мерседес» принадлежит банкиру.

До «Марино» он добрался уже в сумерках.

Его номер оказался большим и хорошо обставленным; окна выходили на внутренний дворик, так что шум уличного движения едва доносился сюда. В ванной нашлось все необходимое, обои были в цветочек, но приятного тона, а под потолком неторопливо вращался аляповато раскрашенный вентилятор. Два кресла были низкими, но удобными, а у одного из окон стоял большой секретер, за которым вполне можно было работать. В углу, на подставке из орехового дерева, располагался телевизор, рядом с ним – минибар.

После совещания его одежда пахла сигаретным дымом. Он потянулся, разминая спинные мускулы, разобрал вещи и принял душ. Потом оделся – в то, что попалось под руку, – договорился с гостиничным персоналом о ежедневном пользовании химчисткой и начал дневник дела. Похищение и похитители; жертва и ее семья, куда он включил также и банкира Росси; безопасность и другие проблемы, плюс сам банк.

ПОХИЩЕНИЕ

Из номера отеля. Телохранители сопровождали постоянно. Швейцария после перелета из Лондона. Полиция не осведомлена. Так ли?

Потому что иногда люди, даже банкиры, фальсифицировали собственные похищения. Причин могло быть много – деньги, страх или что-то еще.

ПОХИТИТЕЛИ

Профессионалы.

ЖЕРТВА

Телохранитель плюс поддержка.

Зачем? Даже когда нет явно выраженной опасности.

У Паоло Бенини было трое телохранителей плюс шофер – стало быть, всего четыре, и это когда он находился вне Италии. Значит, либо он сам был какой-то особенной фигурой, либо особенным было то, с чем он работал.

СЕМЬЯ

Отец властный. Жена сильная.

Брат справится. Банкир осторожен.

Так что можно сказать о них – о Франческе, Умберто, Марко? Что можно сказать о Росси?

Франческа большей частью молчала, она еще не вышла из шока, но уже сумела проявить силу духа, что было хорошо. Франческа боролась, старалась совладать с ситуацией. Однако были заметны трения в ее отношениях со свекром, что могло оказаться вредным. Кроме того, оставалось что-то неясное и в ее отношениях с Паоло.

Впрочем, он думал не об этом.

Он думал о том, что описание Паоло, сделанное Франческой, отчасти подошло бы и к нему самому. Мы женаты шестнадцать лет. Он часто уезжает, поэтому девочки скучают по нему.То же самое его собственная жена могла бы сказать о нем. Он отмел смущение прочь и снова занялся дневником.

Франческа – сильная женщина, но она ничего не сообщила ему о Паоло. Так что можно сказать о Франческе? Есть ли у нее любовник или у Паоло – любовница? А может быть, Паоло гомосексуалист? Случалось в его практике и такое.