Текст книги "Семена Зла (СИ)"

Автор книги: Гэвин Магнус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

Глава 35

Я сидел на камне, находясь наверху небольшой каменной скалы, и отдыхал, любуясь заходящим за окрестные холмы солнцем. Внутри меня грело удовлетворение от хорошо сделанной работы – почти все следы ритуала были уничтожены, и никто не смог бы доказать мою вину в смерти моего бывшего ученика. По уму стоило бы сжечь всю мёртвую поляну: от этого меня остановило лишь опасение, что следы лесного пожара в северных землях будут выглядеть ещё более подозрительно, чем проплешина мёртвой земли среди леса. Впрочем, кому вообще нужен этот опасный и неприветливый лес на границе диких земель? Вытащив тело жертвы подальше в лес, я выследил и заманил к нему небольшую стаю волков, дождался, пока они разорвут его на части и съедят, а затем перебил их всех. Оставалась лишь одна вещь.

Достав из сумки тщательно отмытый от крови костяной стилет, я внимательно осмотрел его. Лезвие было чистым, но часть засохшей крови намертво въелась в дерево рукояти, придавая её коричневато-багровый цвет. Это было последним вещественным доказательством: по уму, стоило бы избавиться от него, сжечь до состояния пепла, и лишь мысль, что он ещё может пригодиться в подобных делах, заставляла меня снова и снова откладывать подобное решение. Туманные перспективы против въевшихся привычек…

Со вздохом положив орудие дел неправедных обратно в сумку, я задумчиво сжал и разжал державшую его руку, вспоминая ощущения, посетившие меня во время ритуала. Сейчас они уже давно пропали, но тогда… Порою сложно описать чувство, что никогда не испытывал ранее, получалось лишь подобрать грубые, нечёткие аналогии. Последний раз, когда мне довелось испытать что-то подобное было убийство ролтока много лет назад, однако это был мимолётный, быстрый момент, мгновенно заглушённый болью сломанных костей, когда туша гигантской кошки сбила меня с ног, опрокидывая на землю.

Это было холодно. Но непохоже на снег, лёд, или холодный ветер, что заставляет тебя ёжиться снаружи: этот холод возникал внутрии распространялся, словно склизкая и холодная змея, что ползёт прямо по твоим венам. В момент, когда я вонзил кинжал в тело своей жертвы, ледяная нить словно пронзила мою руку, медленно дошла до самого сердца, обволакивая его ледяной пеленой и пробуждая в нём что-то. Пробуждение и разблокировка способностей, вероятно, прошли успешно, но как это отразиться на мне? Предполагалось, что длительное воздействие смерти на душу может вызвать самые разнообразные побочные эффекты. И что куда важнее, как мне использовать это?

Здесь, на вершине почти безжизненной каменной скалы, было небольшое исключение. Небольшой цветочный кустик, что пробился наверх сквозь толщу камня, образуя трещину, маленькое знамение торжества жизни над холодным и мёртвым камнем. Я протянул в его сторону руку и азартно попытался как можно чётче представить то ощущение, что родилось в груди во время ритуала. И в момент, когда азартный задор уже покинул меня, когда охватившее меня равнодушное смирение в знак того, что так просто ничего не получиться, почти заставило меня опустить руку, холодные железные когти словно продрали меня от груди до кончиков пальцев. Рука полностью онемела и плетью упала, словно парализованная. А маленький куст с симпатичными пурпурными цветами, что был на расстоянии нескольких метров, рассыпался в прах.

Засыпал я с чувством выполненного долга. И уже знакомую пустоту встретил как родную. В этот раз она была… иной? Что-то изменилось, и пусть, на первый взгляд, казалось, что вокруг всё нет ничего, кроме моего стародавнего “партнёра”, было и что-то, что изменилось. Некое неуловимое изменение в пустоте, что никак не удавалось вычленить и описать. Или, быть может, изменился я сам?

Потребовалось некоторое время, прежде чем я понял в чём дело. Незримый голос молчал, хотя его отчётливое присутствие, казалось, обволакивает всё вокруг. И осознание пришло с шоком.

Дело было в смерти – эхе жизни, энергии, субстанции – как не назови, суть оставалась одна. Пустота вокруг не была пустотой вовсе – мы находились в некоем измерении, буквально под завязку заполненном смертью. На миг мне показалось, что я нахожусь под толщей воды, которая сдавливает и не даёт дышать: однако это чувство ушло, лишь только я вспомнил, что сейчас нахожусь даже не в собственном теле. Лишь одно мгновение ушло на осознание факта, что живое существо не может существовать в этом месте – оно будет мгновенно раздавлено и расщеплено на части запредельной концентрацией смерти. И спустя ещё одно мгновение пришло понимание, почему не раздавило меня самого. Демон, что дал мне новую жизнь, был чем-то большим чем просто голос. Сосредоточившись на чувстве жизни, я понял, что сам являю собой в этом океане плотный, крепкий и сильный сгусток жизни, внутри которого имелась область пустоты, заполненная смертью. Он ощущался, как сверхплотное, клубящееся облако, в глубине которого чувствовался разум, с которым я и имел дело ранее. Это облако частично окутывало меня, ювелирно окружая меня тонкой, но плотной плёнкой своей сущности, защищая от дыхания смерти, что заполонило всё пространство вокруг. Удивительно, как я не замечал этого ранее. Словно прозревшему слепому, мне неспешно открывались новые и новые грани своих чувств. Мне вдруг отчётливо стало ясно, что мой собеседник не является живым существом. Вообще. Вдали от тела в этом странном месте я всё ещё был жив – и чувство жизни ясно сигнализировало об этом, как о том, что вокруг больше нет ничего живого. Чем бы он ни был, это не было живым… И вместе с тем, возникал резонный вопрос – все ли наши разговоры происходили в одной и той же пустоте? Или это были разные места, но я, словно слепец, не мог отличить одну комнату от другой?

– Где мы?

Проще было задать вопрос, чем гадать. В конце концов это точно касалось искусства смерти напрямую.

– Короткую или длинную версию?

– Обе.

– Короткая: в отстойнике. Мы находимся в месте, куда Тиал сбрасывает смерть. Длинная… Это особое измерение, план, подпространство, созданное Творцами для очистки мира от любых видов негативно влияющей на мир видов энергии. Здесь она разделяется и расходиться на различные кластеры, а затем, медленно очищаясь до чистого нейтраля, возвращается в мировые энергопотоки. Это кластер смерти.

– Мы были здесь каждый раз во время наших разговоров? И почему мы именно здесь?

– Каждый, кроме первого раза. Тогда мы были за гранью бытия. Смерть тесно связана с понятиями распада и разрушения, и, как и другая энергетика подобных типов, в большинстве случаев крайне деструктивно воздействует на окружение. Я выдёргиваю тебя сюда, потому что в этом месте нас и наш разговор практически невозможно отследить – плотный слой смерти разрушит почти любые попытки наблюдения.

Прелестно. Неспособность отличить мировой отстойник от пустоты за гранью бытия – не то что ты будешь рад о себе узнать.

– На удивление полная информация. Удивительная щедрость с твоей стороны, учитывая прошлое.

Мне хотелось многое высказать этому… учителю, но месть – это блюдо, которое стоит подавать холодным. Впереди были долгие, очень долгие годы, и потому я ограничился лёгким сарказмом.

– Ограничивать и скрывать что-то уже поздно. Ритуал, что ты провёл, создал незаживающую язву на теле мира, проколов путь в место, где мы находимся. Как только Отец решит хоть на мгновение проведать земли людей – это будет сразу же обнаружено.

Голос никак не высказал своего отношения к подобному способу разблокировки способностей. Ожидаемо, но всё же досадно… Ведь в числе прочего это могло послужить и способом узнать что-то о его личности.

– Тогда, может, начнёшь с того, что представишься? Раз уж скрывать что-то поздно.

Молчание затянулось на несколько минут.

– Нет. Довольно и того, что ты знаешь мои цели и возможности. Если кто-нибудь вывернет наизнанку твой разум, они не получат больше.

Что же, такой подход был мне знаком и понятен. Поэтому ничего, кроме лёгкого разочарования по этому поводу, я не испытывал.

– Тогда поговорим о главном. Расскажи мне об основных опасностях, что подстерегают неофитов на пути постижения искусства смерти и способы их избежать. Мою руку практически парализовало, а я всего лишь уничтожил цветок. О приёмах тренировок и способах отточить мастерство и контроль над силой смерти, а также увеличить эту самую силу.

– Любое применение смерти будет медленно убивать тебя. Когда жизнь сталкивается со смертью, возникает разнополярный конфликт энергий. Жизнь порождает жизнь, поэтому встретив свою противоположность, энергетика любого живого существа вспыхнет, кратковременно увеличивая производство жизни. Поэтому малого заряда смерти не хватит чтобы убить большое существо – он просто рассеется в более плотном потоке противоположной энергии. Однако, достаточно плотный и концентрированный удар смерти может мгновенно запустить даже в более плотной и насыщенной пелене жизни реакцию распада, заставив существо умереть, и эхо его жизни станет смертью.

– Я могу управлять смертью, которая рассеяна вокруг, а не находиться именно во мне?

– Это потребует опыта и тренировок, но да. В целом, это основа основ – любое действие требует от тебя энергии смерти, и тебе придётся научиться собирать её из любых источников.

– Тогда получается, что я могу убивать врагов так долго, пока не рухну от усталости? Нужно лишь не убить себя в процессе?

– Настоящий мастер смерти не знает равных на поле боя.

Голос звучал всё так же холодно и отстранённо, но всё же мне показалось, что в этой фразе есть некоторая гордость за собственное искусство.

– Вернёмся к технике безопасности. Как мне обезопасить себя от вреда, дабы мои удары задевали лишь мои цели?

Это всё, конечно, здорово, однако превратиться в ходячий труп в мои планы точно не входило.

– По большей части: никак. Каждый мастер смерти наполовину жив и наполовину мёртв одновременно. Пользоваться энергией смерти и оставаться полностью живым и здоровым человеком почти невозможно.

– Если бы это было так, никто не стал бы этим заниматься. Кому нужна сила, если ты сам полутруп?

– Вот как? И много ты знаешь желающих стать мастером смерти?

Действительно. Не слишком много. Наверное, очень удобно рассказывать об этом, когда мы уже заключили сделку...

– Должны быть обходные пути. Почти невозможно, не значит невозможно.

– Наполовину жив всё ещё намного лучше, чем мёртв. Разумеется, они есть. Самый простой – не использовать смерть напрямую. Правильные ритуалы, инструменты, и артефакты сведут прямой вред твоей собственной энергетике на минимум, и если выдерживать между ними необходимую паузу, она вполне будет успевать восстановиться до эталонных значений. Хотя здоровья подобный образ жизни, безусловно, тебе не добавит. Помимо этого, у тебя есть в этом деле хорошая фора – над твоим телом поработал мастер жизни, и оно обладает более хорошими кондициями и способностями к восстановлению, чем у обычного человека.

– Это простой путь, значит, есть пути и посложнее?

– Многие адепты смерти по мере практики создают в своём теле своеобразные нити смерти – убивая свои каналы жизненной энергии и заменяя их смертью на постоянной основе. Таким образом, выпуская через них энергию, ты не вредишь остальной части организма, задействуя для искусства только уже мёртвую часть.

– И как далеко это может зайти?

– Так далеко, насколько ты захочешь. Полностью убив себя таким образом, ты станешь не мёртвым и неживым. Многие мастера смерти считают, что это и есть финальная точка – бессмертный, почти неуязвимый разумный мертвец, который никогда не умрёт окончательно. Победа.

– Но не ты.

Что-то подсказывало мне, что сам демон не считает подобный исход финалом. Учитывая, где мы находимся…

– Не я.

Несколько минут мы молчали. Я обдумывал полученную информацию, о чём думал мастер смерти, можно было лишь гадать.

– Что делать, если я вдруг окажусь в безжизненной пустоши, но мне потребуются силы? Есть какой-то способ, не знаю, собрать смерть из воздуха? Местные мастера же как-то собирают рассеянную вокруг энергию, преобразовывают её?

– Ты путаешь понятия. Искусство смерти и искусство нейтраля – это разные вещи. Ровно, как и искусство жизни и искусство нейтраля.

– В чём разница? И то другое, суть – управление различными типами энергии, разве нет?

– Человек, который изменил твоё тело – мастер жизни и мастер нейтраля. Старый человек, который путешествовал с тобой и взял в ученики – только мастер жизни. Чувствуешь разницу?

Разницу я понимал. Но куда более интересным был факт, что демон знал кто такой мастер Лант, и знал кто такой сэр Кадоган, причём лучше, чем я, однако даже не называл их имён. Может потому что не знал? Получается, он мог узнать в чём они мастера, но не смог узнать, как их зовут…

– Хорошо, тогда как мне овладеть местной магией? Очевидно, быть мастером смерти и мастером нейтраля куда лучше, чем быть просто мастером смерти, разве нет?

– Я не знаю.

Неожиданно. За всё время нашего общения демон впервые признался в осутствии каких-то знаний.

– Можно больше подробностей о том, что именно ты не знаешь?

– Искусство жизни и искусство смерти преимущество базируются на теле, имея сперва физическую основу бытия, и лишь затем касаются души и энергетики. Искусство нейтраля же восходит к изначальной энергии сотворения, океану бытия, душе самой вселенной. Потому оно изначально происходит из души, лишь потом проецируется на тело и энергетику. Я взял твою душу из-за границ бытия, из-за пределов нашей вселенной. Поэтому каждый способен стать мастером жизни или смерти, но не каждый – мастером нейтраля. Ты можешь использовать искусство смерти и искусство жизни, не обладая душой. Однако с изначальной энергией такой фокус не пройдет.

– И я, судя по всему, неспособен?

Чувство пронзительного, смотрящего в самое нутро взгляда, посетило меня несколько мгновений, а затем пропало.

– Сложно сказать. Твоя душа несколько иная, нежели у любого жителя нашей вселенной. Это одна из причин почему я выбрал тебя – на неё не сработают некоторые методики поиска. Теоретически, каждая душа нашей вселенной способна в процессе эволюции обрести необходимые для управления нейтралью способности, однако насчёт тебя я не уверен. Может быть, у тебя когда-нибудь это получиться, а может, и никогда. Я не знаю. В любом случае не сейчас, и не в ближайшие годы: Для того чтобы разобраться в этом вопросе, нужны гении, исключительные магистры и архимагистры нейтраля. На Тиале просто нет таковых – мир ещё молод, никто просто не успел обрести подобное мастерство.

Не самые радужные новости. Но, как всегда, работать придётся с тем что есть. Поставим вопрос по-другому.

– Давай сделаем так – ты сам, самостоятельно расскажешь мне о том, что мне следует знать, что сделать, и какие тренировки произвести и какие техники отточить в первую очередь, как неофиту и твоему ученику? Надо полагать, у тебя в этом большой опыт, так? А затем я сам, отработав всё это, помещу это в книгу как основу. Ведь это в наших общих интересах, верно?

– Верно. Я уже думал, ты никогда не научишься задавать верные вопросы.

Глава 36

Заканчивался второй месяц моего пребывания в славном королевстве Ганатра, и, пожалуй, настало время подвести некоторые итоги. Оно было уже третьим по счёту королевством людей, с которыми я познакомился близко, и этого было вполне достаточно, чтобы провести параллели и сравнения. Ренегон, центральное и старейшее королевство, и по совместительству приют моей рыцарской альма-матер, на фоне остальных двух королевств вполне себе заслуживал звания королевства хитрецов и хвастунов. Никто, конечно, не говорил об этом напрямую, и возможно, дело отчасти было в лёгкой зависти к самому богатому и развитому королевству от соседей, однако некая маленькая толика снисходительности, и лёгкого неодобрения прямо-таки сквозила в людях, при его упоминании. В монастыре, конечно, иногда сложно почувствовать, чем дышат люди целого королевства, однако времени у меня было предостаточно – в целом, жители действительно любили похвастаться чем угодно. Яркими домами и нарядами, подвигами и историями, удачами и достижениями… И при этом не любили говорить прямо и ясно, предпочитая подводить собеседника к сути опосредовано, и прекрасным примером того были наставники в монастыре. Исключением из этого правила был лишь непосредственно сам сэр Кадоган, говорящий мне большую часть вещей напрямую, однако, надо полагать, это было следствием наших отношений учителя и ученика, а отнюдь не свойство его характера. Но даже в нём иногда проскальзывала некая хитринка…

Жители Арса были просты, понятны и прямы. Они высказывались там, где Ренегонцы предпочитали молчать, независимо от последствий. Открыто выражали как любовь, так и неприязнь: мне, впрочем, довелось ощутить на себе больше второго, чем первого. Сама их жизнь крутилась в основном вокруг непрекращающихся конфликтов с северными варварами, что накладывало свой отпечаток. Но вот Ганатра…

Разбираться в людях не так просто, как кажется на первый взгляд. За долгие годы детства своей новой жизни в Аурелионе я так и не смог выделить какой-то черты или стереотипа которые были в той или иной мере присущи всем жителям. Отчасти в этом было виновато отсутствие путешествий – почувствовать, чем дышат люди королевства сидя в окраинном баронстве сложновато. С Ренегоном и Арсом мне повезло – монастырь принимал в ряды учеников людей из самых разных слоёв населения, что хорошо позволило понять жизнь королевства, а северяне были примитивны, как обух топора. За месяц путешествия по Ганатре я посетил с дюжину деревень, пять мелких, и три крупных города. Они не сильно отличались от аналогичных городов других королевств – по моим впечатлениям, архитектурными изысками люди вообще не сильно увлекались. Большинство городов, замков и домов строились, казалось, по схожим шаблонам, и исключения из этого правила были немногочисленны и, как правил,о говорили о высоком достатке. Такими немногочисленными исключениями были, например, Келлийский монастырь, где я вырос, и Кордигард.

Я снял плотную кожаную перчатку, и задумчиво посмотрел на правую руку. За месяц путешествия мне уже удалось кое-чему научиться в искусстве смерти: от солнечного сплетения через всю руку по коже тянулась тонкая тёмно-серая нить омертвевшей плоти, заканчиваясь небольшим почерневшим шариком в центре ладони. Это была нить смерти – самый распространённый среди адептов искусства смерти способ контролируемо использовать энергию смерти, не вредя собственному организму. Сконцентрировав под своим контролем часть подвластной ему силы смерти, адепт целенаправленно убивал часть собственного организма, создавая своеобразную нить или канал из мертвечины – как правило, руки, хотя точкой выхода могла быть любая часть тела. Однако пролегающие через лицо чёрные полосы были слишком приметны, а направлять энергию ногами было бы весьма неудобно, поэтому я ограничился классической нитью, пролегающей неглубоко под кожей. Конечно, канал, направленные через один из кровеносных сосудов, был намного менее заметён, однако мне пока хотелось беречь себя от необратимых последствий. Подобную подкожную нить можно было вырезать, и затем на её месте выросла бы обычная, здоровая кожа. А вот вырезать из глубины руки омертвевший кровеносный сосуд было бы отнюдь не так просто…

Понять жителей Ганатры мне помог случай. Проезжая один из городов после приобретения нити смерти, я немедленно принял решение замаскировать подобное, что вылилось в заказ десятка плотных кожаных перчаток – десятка, потому что мои старые перчатки во время тренировок по базовой манипуляции смертью обзавелись дырой по центру ладони…

– Как быстро вам они нужны?

Спокойно осведомился кряжистый мужик-кожевник, услышав заказ и сняв с меня мерки.

– Чем быстрее, тем лучше. Я предпочёл бы покинуть город как можно скорее.

Время ещё терпело, но встреча с Кадоганом была приоритетом посмотреть достопримечательности я мог и потом.

– Сделаю. Назовите место, где остановились.

В два часа ночи меня разбудил посыльный, который пришёл в таверну. Он принёс десяток перчаток…

Тренировки в монастыре часто занимали долгие часы. Как-то раз, отправляясь на одну из таких, я попросил соседей по комнате взять мне с обеда что-то поесть, предполагая, что пропущу его. Они взяли мне лишь небольшой кусок хлеба, и в ответ на негодование, лишь посмеялись и предложили уточнить в следующий раз, что именно и сколько я хочу. Любой житель Ганатры расшибся бы в лепёшку на их месте, но принёс еды достаточно, чтобы накормить просившего до отвала.

Это выражалось во всём – не только в договорах и заказах, но и в гостеприимстве и архитектуре, книгах и даже в искусстве. Книга “Особенности торговли” написанная уроженцем Ганатры наполовину состояла из таблиц, описывающих обмен основными товарами между каждым королевством людей и его соседями. Для получения этой информации, автору, вероятно, пришлось объехать все одиннадцать королевств, расспросить всех живущих там торговцев, и даже больше – самому торговать почти всем вышеперечисленным, особенно учитывая собственные сноски-комментарии в стиле “Зерно в Бингле идёт хорошо, но муку везти не стоит – мельниц больше чем полей.” Здесь чтили дух договора больше чем букву, а основательность – больше чем выгоду. К несчастью, сейчас у меня не было возможности как-то это использовать. Но зарубка в памяти была оставлена.

Морской бриз принёс запах рыбы ещё за несколько часов хода до столицы. Впрочем, чего-то подобного и следовало ожидать, учитывая, что таверна, где мы с наставником должны были встретиться, называлась “Семь Рыб”. А вот сама столица была весьма странноватой.

Человека более развитой эпохи в целом сложно удивить средневековым городом. Громадные по средневековым меркам размеры Кордигарда были внушительными, но отнюдь не странными. Северная столица-крепость выглядела надёжной, но по меркам местного фортификационного искусства была просто увеличенным и спрятанным в горах стандартом обычной крепости. Но Небулос – так называлась столица Ганатры – сумел меня удивить. Пожалуй, впервые за всё время пребывания в этом мире я видел столь небрежное отношение людей к собственной безопасности, что, учитывая любовь местных к основательному подходу, смотрелось весьма дико. Городские массивы дугой растянулись вокруг крупной бухты, и то, что отделяло их от дикой и свирепой фауны местных земель было сложно назвать стеной. Скорее заборчиком – причём весьма хлипким. Пожалуй, он мог бы защитить от кого-то вроде бронекрыс или волков, или иной мелкой хищной фауны, но любая достаточно сильная или ловкая тварь могла легко сломать или перепрыгнуть забор, высота которого редко превышала 3–4 метра, а толщина часто не составляла даже метра! При этом создавалось полное впечатление, что ни о какой централизованной постройке стены речи вообще не идёт – в одном месте это был просто земляной вал, в другом – частокол из брёвен, в третьем – несколько слоёв железной решётки, где-то едва ровное нагромождение камней… Я не сразу нашёл центральные ворота в этой цепи постоянно сменяющихся участков стены – они, конечно, выделялись, являя собой небольшой участок ровно выложенной стены из разноцветных каменных кирпичей, судя по всему, выточенных из различных морских камней, однако по высоте и размерам отнюдь не превышали общую линию стен. Иные деревни имели частокол посолиднее! А вот на участках города, напрямую прилегающих к морю, возвышались величественные и могучие пирамидальные башни. Высота самых больших превышала, на глаз, сотню метров, и они своеобразным полукольцом опоясывали всю бухту, самые крупные размещались по бокам города.

Вот куда ушёл весь камень – первая мысль, которая появилась у меня при взгляде на эти башни. Но найти рациональность в таком плане застройки оказалось для меня непосильной задачей. Однако любопытство было сильно, поэтому дойдя до ворот, я немедленно пристал к стражнику с вопросами.

– У меня есть некоторые вопросы по поводу города…

Начал я, но был немедленно прерван.

– Стены?

Глаза немолодого усача, что командовал караулом на центральных воротах, выражали вселенскую тоску. Похоже, это был самый распространённый вопрос среди всех приезжих.

– Стены.

Лаконично ответил я, раздумывая, почему ни одном из посещённых городов Ганатры никто никогда не упоминал о подобных странностях своей столицы.

– Может быть, вам лучше расспросить жителей города?

Стражник попытался съехать с темы, глядя на меня умоляющим взглядом. Интересно, как часто его просят рассказать об этом? Путешественники на Тиале – большая редкость, но вот караваны ходят регулярно.

– Вы тоже здесь живете, разве нет?

Безжалостно сказал я, делая самое невинное выражение лица, на которое был способен.

– Много лет назад, когда Небулос только строился, возникло множество разногласий по поводу того, какими стенами должна обладать столица нашей прекрасной Ганатры...

С тяжёлым вздохом монотонно забубнил усач, смотря пустыми глазами куда-то мимо меня.

– Вижу, вы до сих пор не договорились по этому поводу.

Усач хмуро зыркнул на меня, прервал свой длинный и явно заученный экскурс в историю, но ответил:

– Договорились. Каждый квартал сам отвечает за безопасность и сохранность своего участка стены.

На слове безопасность я хмыкнул и выразительность посмотрел на земляной вал, которые находился спустя несколько участков стен от ворот. Как его вообще дождями не размывает?

– И как, хорошо система работает?

Проследив за моим взглядом, стражник только буркнул:

Не жалуемся.

И с неподдельной грустью уставился на меня в ожидании новых вопросов. К его счастью, дальше выдавливать из него информацию я счёл излишним. Подобное устройство выглядело… многообещающим. Меня ждала столица, и, пожалуй, стоило признаться самому себе, что столь сильного, неподдельного любопытства я не испытывал ещё ни к одному городу в этом мире.