Текст книги "Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]"

Автор книги: Гэвин Лайл

Соавторы: Адам Даймен,Майкл Холлидей,Ричард Диминг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

Марихуана и девочки в Итоне. Порнографические фотографии, всевозможные наркотики и пташки для всяческих причуд в Оксфорде (где он продержался два семестра), из которого, как я сделал вывод, набирают недорослей в гвардию. Рикки был просто создан, чтобы поставлять то, о чем нельзя говорить вслух, так как он умел сделать все это весьма респектабельным.

Его последним и наиболее доходным предприятием к моменту нашей встречи явилась поставка девочек в соответствующие дома. Он начал с одной, которую звали Патси Дремминг и которая повидала потолки практически в каждой спальне каждого солидного дома в Англии, пока не стала манекенщицей. И следовал за ней вплоть до ее отъезда с каким-то другим покровителем. Схема действий у него была чрезвычайно проста, хотя следовать ей было достаточно трудно. Нужно было найти девушку, готовую за деньги делать что угодно, но еще не проститутку. Выглядеть та должна была лет примерно на пятнадцать. Дать ей несколько уроков произношения, чтобы избавить от акцента Ист-энда. Вложить в ее крошечные мозги несколько граммов культуры. Убедиться в том, что она умеет держать нож. Почаще мыть ее и хорошо одевать. Ввести в богатые семейства и в круг своих аристократических знакомых. Собирать тридцать процентов, положенных посреднику.

Молоденькие девушки, входившие в сферу интересов Рикки, зарабатывали неплохие деньги, и то, что составляло не облагаемые налогом тридцать процентов, плюс то, что ему удавалось по-приятельски вымогать, позволяло Рикки достаточно неплохо держаться. Он даже владел паями в трех казино и занимался спекуляциями недвижимостью, путешествуя от Нассау до Сардинии. И нот теперь этот беспутный, едва волочащий ноги (он весил, должно быть, около пятнадцати стоунов[4]4
  Английская мера веса, равная 6,34 кг.


[Закрыть] и не весь этот вес состоял из мышц) великосветский сводник с прогнившими мозгами оказался со мной в одной команде. Я слегка хихикнул, представив себе Квина, прижигающего старину Рикки каленым железом и посмеиваясь спрашивающего, сколько лет тот занимается тем, что поставляет девочек.

– Пошли, Рикки, допивай и расскажи мне обо всем, пока мы что-нибудь съедим.

Рука об руку мы, два перевоспитавшихся хулигана, покинули наш ужасно дорогой отель и взяли такси. На отвратительном французском языке, перемешанном с ругательствами и непристойностями, Рикки объяснил водителю, как проехать к ресторану, о котором ему рассказывал один его богатый друг.

Снаружи тот выглядел достаточно скромно, без всяких претензий, внутри пахло великолепно, мы устроились в темном уголке, и его лицо неясно вырисовывалось передо мною в колеблющемся свете свечей.

– Это длинная история, Филипп. И главным образом во всем виноват мой чертов старик. Среди равных себе он слыл достаточно сообразительным и во время войны его втянули в какую-то работу в разведке. Там кишело членами палаты лордов, тупыми, как пробка, и большими любителями легких денег. После того, как война кончилась, отца отправили в отставку, но наше семейное имя осталось в их книгах, если ты понимаешь, о чем я говорю.

Очень симпатичная официантка, вероятнее всего дочка владельца ресторана, охраняемая, как девственница-весталка, взяла у нас заказ и поставила нам графинчик «Вэн дю Пэи»<sup>[5]5
  Сорт вина.


[Закрыть]</sup>. Я не отказался бы с ней поразвлечься и по сузившимся глазкам и влажным губам Рикки понял, что он чувствует то же самое.

– Одна из особенностей моего бизнеса, – задумчиво продолжил он, – то, что цепочки контактов у меня такие же длинные, как турецкие колючки. Так что можно сказать, что в этом смысле я представляю определенный интерес для разведывательных служб, особенно если учесть, что большая часть информации, которой я обладаю, не относится к той, которую люди рекламируют, а шпионаж всегда являлся нашей семейной традицией.

Ну вот, а старина Руперт, который, – но это только между нами, – как Вечный Жид, толкает перед собой тележку со всяким барахлом, понял, что я могу быть полезен для его расширяющейся империи. – Он отхлебнул глоток вина. – Боже мой, какая грубятина.

Я тоже сделал глоток, но мне вино показалось приятным. Думаю, что дворецкие семейства Килмари, ведавшие огромными винными подвалами семейства, с детства выработали у него повышенную чувствительность в этом вопросе.

– Возвращаясь к истории о моем несчастье, должен сказать, что этот поганец Руперт пригласил меня пообедать у «Клариджа» и во время десерта внес свое предложение. Разумеется, я немедленно отказался. Я не очень люблю шпионить, если это не приносит мне непосредственной прибыли, и, кроме того, мое время слишком занято заботой о куколках. Ты не можешь себе даже представить, Филипп, сколько времени это отнимает. Им всегда нужны новые платья, новые прически, отдых, чтобы загореть до черноты, у них постоянно кончаются противозачаточные таблетки, и им приходиться делать аборты. Я уж не говорю о том, что они ведут свои финансовые дела так, что постоянно оказываются в убытке.

Таким образом, достаточно вежливо, но я отказался. После чего эта несчастная, изъеденная молью гнида сказала, что я должен согласиться, иначе меня ожидают шесть лет тюрьмы.

Я расхохотался, и в это время девушка принесла нам луковый суп. Это было совсем не похоже на тот обезвоженный навоз из пакетиков, который вам предлагают в Лондоне, добавляя несколько надоевших кусочков поджаренного хлеба. Этот был просто великолепен.

– Понимаю, что ты почувствовал, Рикки. Должен сказать, что мне предлагалось только пять лет.

– Да, он мне сказал. Он тоже хохотал, как ехидна. Ну а что делать? Шесть лет без малейшей надежды на сокращение срока – это чертовски большой кусок жизни. Потому я и подписал его чертов контракт. Но это еще не все. Я по-прежнему занимаюсь своими куколками, так как Квин сказал, что они поставляют весьма недурную информацию. Этот чертов шестой отдел перехватил половину моих знакомств, и я еще должен был выполнять их глупые поручения. И к тому же еще вечерние занятия всем на свете, от дзюдо до японского языка. Они заставили меня работать до полусмерти.

Я снова засмеялся, но не слишком искренне.

– Рикки, ты вполне мог заработать нервный срыв, но благодари судьбу, что тебе не пришлось оказаться на оперативной работе. У меня только что была большая вероятность в любой момент получить пулю в голову.

Он холодно посмотрел на меня поверх бокала с вином.

– А ты мне нравишься, приятель. Великолепный загар, фантастические заработки и ночи под тропическим небом с похотливой маленькой Роникой… Неплохо ты устроился, парень.

– Откуда ты узнал о Веронике?

– Руперт Дурак сказал. Думаю, он предполагал, что ты возьмешь ее с собой, если сможешь. Кажется, ему безумно хочется, чтобы ты был полностью доволен.

– Да, ему этого хотелось бы.

Разговор перешел на раков в шампанском, и даже дополнительное количество вина и две семейных размеров бутылки виски не подняли нашего настроения. Мы просто были как два пса, лишившихся свободы, и естественно, нам не оставалось ничего другого, как рычать от злости.

После того как Рикки расплатился по счету, вытащив огромную пачку банкнот, мы покинули ресторан и чувственную официанточку, вернулись в мой номер, он плюхнулся на постель и закрыл глаза.

– Теперь, когда ты постоянно запираешься в спальнях отелей все время с разными мужчинами и женщинами, в Европе о тебе сложится вполне определенное мнение, – заметил он.

– Килмари, если ты думаешь, что я останусь здесь на ночь, то тебе следует подумать еще раз. Ты разучил тот фокус с памятью, когда я буду говорить, а ты – записывать в свои мозги каждое слово?

– Конечно, старина. Это всего лишь один из элементов базовой подготовки. Любой человек, обладающий достаточной интеллигентностью, сможет овладеть этим фокусом, который тебя так удивляет. По сути дела, это что-то среднее между скоростным чтением, которому янки учат своих детей – знаешь, около пяти тысяч слов в минуту, – йогой и умением разгадывать кроссворды. Ну а теперь дай мне настроиться. Когда я дважды хлопну в ладоши, можешь начинать.

Я начал свой второй отчет. Пакет, по-видимому содержавший листы бумаги, я подобрал в поле в Южной Испании. Естественно, его я не вскрывал. Их обменяли на маленький деревянный очень тяжелый ящик, который мелодично позвякивал, когда его встряхивали. Возможно, там были золотые монеты.

Затем мой полет в Родезию и тамошние неприятности.

Потом я перешел к слухам. Пилоты «Интернэшнл Чартер» не склонны болтать друг с другом о выполняемых ими деликатных поручениях. Но никогда не прекратятся профессиональные разговоры – это одна из немногих компенсаций за работу. И хоть я сам держал рот плотно запертым, как старая дева, другие были склонны скоротать время в длительных перелетах воспоминаниями о запомнившихся или опасных приключениях. Особенно разговорчивым был Серж, француз, живший рядом со мной на берегу. Стоило поставить ему выпивки, и болтовню его уже не было сил остановить. И таких у нас было немало.

Я рассказал Рикки о недавно смещенном африканском премьер-министре, которого «Интернэшнл Чартер» переправила в Болгарию. И о высланном премьер-министре другой африканской страны, которого тихо вернули на родину из Израиля. Затем я передал ему список всех агентов, о которых шла речь, а также информацию о том, куда они отправились, и кто – это уже информация из вторых рук – их использует. Три дня я составлял и запоминал свой отчет и говорил уже пятьдесят минут…

– И вот наконец, слава Богу, все, и я ни на секунду не поверю, что ты все это запомнил, но, к счастью, это уже не моя забота. И если у тебя больше для меня ничего нет, то будь добр, отправляйся в свой собственный номер, который, я уверен, выглядит значительно роскошнее моего.

Он расслабился и потянулся.

– Все это очень интересно; я просто вижу, как у нашего дорогого Руперта потечет слюна от удовольствия, когда он все это услышит. Такое впечатление, что ты усердно занят своим делом. Теперь, во-первых, Руперт сказал, что он, возможно, захочет встретиться с тобой в ближайшие дни или недели.

Сердце у меня ушло в пятки, так как это могло означать какие-то изменения, и я начал нервничать, понимая, что поручат мне нечто особенное.

– Во-вторых, связь будет установлена через твою сестру, которая тебе напишет и предложит где-нибудь встретиться. В общем, все будет как сегодня, только наоборот. В твоем распоряжении будет шесть дней в любую сторону от назначенной даты, чтобы прибыть на место. И, наконец, в-третьих, мой номер действительно гораздо лучше твоего, фактически это номер-люкс. Спокойной ночи, дружище, и, пожалуйста, будь осторожен. Мне ужасно не хочется присутствовать на твоих похоронах. Я вообще ненавижу похороны.

Он зевнул, угостив меня зрелищем гнилых зубов, и после нескольких прощальных шуток мы расстались. Я видел из окна, как он вышел из отеля. Рикки был вполне предсказуем. Я не сомневался, что он не упустит шанса произвести впечатление на какого-нибудь неудачника любого пола своим номером-люкс.

Когда я лег в постель, в моем мозгу роились теории о том, что мне неизбежно поручат, начиная от кражи каких-то документов до настоящего убийства. Праздник близился к концу, и скоро мне предстояло начать отрабатывать получаемые деньги. Я знал, что получаю гораздо больше, чем заслуживаю. Но когда стал виден конец малине, я решил максимально использовать отведенный мне и быстро уменьшающийся отрезок жизни. Назавтра же я вернулся на Датос, чтобы понежиться с Вероникой на солнце.

7. Автомат

Но целых три недели ничего не происходило. Мы проводили время, лежа на солнце, регулярно ели, пили и совершали прогулки по острову, подпрыгивая на его ухабах и любуясь пейзажами. Я купил второй акваланг, чтобы вместе отправляться под воду, и последние долгоиграющие пластинки Боба Дилана, «Роллинг Стоуне» и «Трайб». Последняя была в июне у всех на слуху, но запись оказалась ужасной, и мы выбросили пластинку в море.

Затем я вернулся к обычным регулярным полетам. Так как туристский сезон компании «Интернэшнл Чартер» был в разгаре, мне приходилось водить самолеты из Англии и летать вторым пилотом на грузовых самолетах вокруг Средиземного моря. Занимался я и перевозкой оружия.

Безлунная ночь в центре пустыни. Выкрашенная в черный цвет старая «Дакота DC-4», нагруженная до отказа и в результате этого тяжелая, как кирпич. При свете сверкавших алмазами звезд я и еще двое парней выбрасывали в ночь ящики с оружием, пока самолет кружился над обозначенным огнями в двух тысячах футов ниже нас треугольнике. Парашюты тоже были не видны, ведь и они были черными – наш груз был выброшен в пасть ночной пустыни, и после этого пришлось включить на полчаса в кабине обогрев, чтобы согреться.

Когда мы вернулись после этого небольшого приключения, я и пилот, когда-то служивший в Люфтваффе и угощавший меня на обратном пути рассказами о том, как он летал на самолетах с неотапливаемыми кабинами на русском фронте, потопали в штаб-квартиру, на доклад к генералу. Вся почта для персонала складывалась в ячейках для бумаг, находившихся перед его кабинетом. В моем отделении лежала почтовая открытка, и при одном взгляде на небрежный почерк мой желудок провалился вниз, как на катастрофически погружающейся подводной лодке. Открытка была от моей сестры Валерии.

Пилот докладывал по-немецки, так что я не слушал и читал полученное мною известие о несчастье. На обратной стороне открытки, изображавшей арку Адмиралтейства, – очень симпатичной открытки, – моя дорогая родственница писала следующее:

«Фил!

Я собираюсь отправиться в Ибизу с друзьями, которые сняли там виллу, чтобы поплавать в бассейне и попьянствовать. Там я намерена провести около недели – начиная с 16-го числа этого месяца. Ты же буквально рядом с Ибизой, не так ли? Пожалуйста, загляни к нам. Все говорят, что прошла целая вечность с того дня, когда они последний раз тебя видели.

Люблю, Валерия».

Адрес ее друга с виллой был приведен внизу. Ибиза была не совсем рядом, но «Интернэшнл Чартер» совершала туда регулярные рейсы дважды в неделю. Сегодня было 14-е, и на следующей неделе, начиная с 17-го, я был свободен. Поэтому для меня не представляло проблем съездить повидать Валерию и тех, кто был с нею. Когда два Ганса наговорились, я передал открытку генералу.

– Не могли бы вы устроить меня на следующий рейс до Ибизы, генерал? Меня интересует не столько моя сестра, сколько ее очаровательные подружки.

Они расхохотались, как 20-миллиметровые зенитные пулеметы, и все закончилось как нельзя лучше. Слава Богу, что у меня были светлые волосы и голубые глаза – мне не хотелось бы в этой ситуации быть похожим на еврея.

На следующий вечер я лежал в постели, Вероника спала у меня на животе. Мы покурили немного гашиша, и я уже несколько освободился от его воздействия, но все еще был далек от того, чтобы думать о сне. Невидящим взглядом смотрел я в открытое французское окно на звезду, висевшую над горизонтом и гипнотизирующую меня, и прислушивался к легкому морскому ветерку, шуршавшему вокруг дома. Я чувствовал себя прекрасно, уже вполне очнулся, и кровь в моих жилах была холодна, как горный воздух.

Вдруг я услышал чьи-то шаги по плиточному полу веранды. Мягкий звук резиновых подошв, ступавших по керамике, эхом отозвался в моем мозгу ужасным гулом. Сердце заметно начало стучать и забилось еще быстрее, когда я услышал тихий металлический щелчок. Если вам когда-либо доводилось слышать этот звук в соответствующей обстановке, вы его никогда не забудете: Кто-то, находившийся снаружи, осторожно оттянул назад затвор автоматического пистолета.

Так как я еще находился под легким действием наркотика, мир двигался вокруг меня медленно, а думал я быстро. Я высвободил руку, сунул ее под кровать и с благодарностью нащупал приклад своего автомата. Надежного 9-миллиметрового «шмайссера».

На каждом самолете компании «Интернэшнл Чартер» имелся автомат. Я взял один на оружейном складе, подписал расписку, которую сунул мне под нос бывший легионер из Иностранного легиона, и набрал не меньше тысячи патронов. Сказал, что хотел бы попрактиковаться, и действительно занялся этим. «Интернэшнл Чартер» всячески поощряла такого рода инициативу. Иногда по вечерам мы с Вероникой ставили несколько пустых банок на пляже и расстреливали их с веранды. Жестянки подпрыгивали, а море позади них взрывалось маленькими фонтанчиками. Это было довольно шумное развлечение, и иногда я срезал какую-нибудь глупую чайку, осмелившуюся слишком к нам приблизиться. Когда я брал автомат, то в глубине души шевелилась мысль о том, что мы здесь слишком изолированы. А моя работа была достаточно опасна и легко могла нажить врагов.

Итак, затвор автомата, который я удобно устроил на простынях, был взведен, а длинный магазин до отказа набит смертью. Единственным посторонним человеком, который мог по праву появиться на нашей веранде, был Серж – но он был в рейсе. Человек в резиновых башмаках приближался к открытому окну, и я поднял свой автомат.

Затем он быстро проскользнул в комнату и прислонился к стене. В комнате было темнее, чем снаружи, где светили звезды, и потому ему было нужно время, чтобы глаза привыкли к темноте, – для меня он прорисовывался серым пятном на белой стене. Когда он проскользнул через окно, я разглядел оружие в его руках. Похоже на пистолет калибра 0,45, что меня очень удивило. Его большие свинцовые пули либо пролетали мимо, либо вы становились ношей для носилок и дело могло кончиться и морге. Раны от пистолета калибра 0,45 ничего хорошего не сулили.

– Брось пистолет, – тихо сказал я. В моем все же несколько затуманенном мозгу времени прошло очень много, хотя на самом деле пролетело не более секунды. Этого было достаточно, чтобы пришелец принял решение и бросился к окну, а его пистолет громыхнул, как разорвавшаяся граната.

По правде говоря, он так и должен был поступить – существует определенная временная задержка в реакции человека, и будь у меня только пистолет, он оказался бы прав. Но со «шмайссером» все обстояло несколько иначе. И под действием гашиша ваши рефлексы срабатывают достаточно быстро, хотя иной раз их нелегко контролировать.

Я выпустил веером в его сторону половину обоймы. Мне показалось, что его тело в середине прыжка изменило направление движения и вместо того, чтобы вылететь в открытое окно, отклонилось в сторону и отлетело назад. Он рухнул на пол, как мешок с углем. Вспышки огня из ствола автомата временно ослепили меня, но я услышал, как последняя отлетевшая гильза ударилась о стену и покатилась по полу с легким звоном. Вероника вцепилась в меня и завопила от ужаса. Я тоже дрожал как осиновый лист. Потом я ее слегка шлепнул.

– Замолчи.

И включил лампу возле постели. Он лежал, скорчившись, возле стены, там, где подвели его поскользнувшиеся на полированных плитах пола ноги. Голова запрокинулась в сторону, и даже для моих еще не полностью освоившихся после вспышек выстрелов глаз кровь, растекавшаяся, как чернила на бумаге, выглядела слишком реально. Вероника замолчала и смертельно побледнела. Глаза ее были широко раскрыты, а руки она, словно защищаясь, прижала ко рту. Я быстро выключил свет – снаружи мог быть кто-нибудь еще. Наконец, на подкашивающихся ногах, с Вероникой, хнычущей рядом от страха, я двинулся к двери. Никого. Я закрыл окна и задернул шторы. И только после этого опять включил свет. Вероника, все еще смертельно бледная, зачарованно уставилась на труп. Я всадил в него четыре пули, которые прошли аккуратной строчкой, начиная от правого плеча и заканчиваясь где-то на полпути ниже левого ребра. Он даже не успел понять, что с ним произошло.

Тогда я сел в постели и коснулся бедра. Вероники, чтобы убедиться в реальности происходящего. Я по-прежнему дрожал, и мне было очень холодно.

– Дай мне сигарету.

Она неумело и очень медленно прикурила две сигареты, а я продолжал сидеть и смотреть на свою добычу. Это был высокий худощавый мужчина с подстриженными ежиком волосами, в темно-синей хлопчатобумажной рубашке и таких же брюках. На удлиненном лице выделялся кривой, как у хищной птицы, нос, и на вид я дал бы ему лет тридцать. Пистолет, который он выронил, когда я в него попал, лежал стволом в мою сторону в нескольких дюймах от его ног.

– Что случилось? – наконец-то спросила Вероника. Рот ее задрожал, но она изо всех сил старалась не впасть снова в истерику.

– Он вошел с этой пушкой в руках. Я сказал ему, чтобы он ее бросил. Он выстрелил и кинулся к окну. Я тоже выстрелил в него.

Я оглянулся и увидел на стене большую дыру примерно на девять дюймов выше того места, где находилась моя макушка, потом выбрался из постели и подошел к трупу.

Его передние карманы были пусты, но в одном из задних карманов, когда я его перевернул, вздрагивая от отвращения, оказалась запасная обойма. Из другого заднего кармана наполовину торчал бумажник. Я носовым платком очень осторожно поднял его, стараясь не стереть имевшиеся там отпечатки пальцев.

Затем я открыл бумажник, снова очень методично действуя с помощью носового платка. Находившуюся там сумму денег оценить я мог только ориентировочно, но это была весьма солидная пачка стодолларовых банкнот. И две кредитные карточки. Я переписал номера кредитных карточек и положил их обратно. Потом бросил бумажник на стол и двинулся к телефону. После короткого рассказа дежурному «Интернэшнл Чартер» о том, что произошло, меня заверили, что немедленно пришлют помощь. И тогда я снова вернулся в постель и, прижав к себе Веронику, попытался согреть нас обоих.

Джип компании не заставил себя долго ждать. В дом вошли трое хорошо вооруженных парней, которых до того я никогда не видел, и с ними генерал. Меня весьма удивило его появление в три часа утра. Видимо, у него были проблемы со сном.

Я снова рассказал всю историю, пока парни с профессиональным интересом разглядывали тело. Они проверили бумажник и не нашли там ничего, кроме того, что уже обнаружил я. Затем обследовали выбоины в стене там, где засели мои пули. Потом обнюхали его пистолет и подобрали пустую гильзу калибра 0,45. Казалось, все совпадало с моим рассказом.

Тело унесли, а я вышел вместе с генералом. Мы остановились на берегу, и я чувствовал, как дрожу от свежего ночного воздуха.

– Не волнуйся, Филипп, – сказал старик и, чтобы успокоить меня, протянул одну из своих сигар с обрезанным концом, тонкую и черную, как ствол лакрицы. – Ты делаешь опасную работу. У «Интернэшнл» есть враги. Их много. Скорее всего, мы даже не узнаем намерений этого человека. Ты предоставил ему возможность выбора, и, когда он ей не воспользовался, ты поступил единственно правильным образом. Очень хорошо, что у тебя оказался автомат.

– Именно для того я его и держал. По ночам здесь довольно одиноко, генерал. Как этот человек попал на остров с пистолетом?

Генерал направился к джипу, в котором сидели трое мужчин и мой покойник. Я зашагал за ним.

– Не знаю. Может быть, его привез один из рыбаков. И мы не можем слишком тщательно проверять всех туристов. Есть здесь кто-нибудь, кто хотел бы тебя убить?

– Генерал, у меня, конечно, есть враги. Но они не из тех, что убивают. Послушайте, и часто случается такое? Я имею в виду, часто ли происходит такое с пилотами «Интернэшнл Чартер»? Потому что моим нервишкам это не слишком нравится.

Он покачал головой.

– Нет. Nein[6]6
  Нет (нем). Далее подчеркивается немецкий акцент генерала.


[Закрыть]. Не беспокойся так, Филипп. Прими снотворное и отправляйся в постель. В твоем досье сказано, что ты очень хороший стрелок. Ты действительно есть отличный стрелок.

Я впервые заметил, что от нервного напряжения его английский стал давать сбои.

– Да, я умею стрелять. Но что бы случилось, если бы я спал?

– Да, ты мог спать, но ты не спал. Спокойной ночи, Филипп.

Джип рванулся и помчался по дороге, поднимая тучу пыли. Я наблюдал за ним, пока красные задние огни не скрылись из виду. Потом вернулся в виллу. Вероника сидела на постели и пила виски прямо из бутылки.

– Не делай этого, дорогая, – сказал я. – Это не очень полезно в шоковой ситуации.

Она поставила бутылку на пол и посмотрела на меня по-прежнему широко раскрытыми глазами.

– Филипп, чем ты занимаешься? Пилоты обычных авиалиний не держат у себя автоматы.

Я сел на кровать и выбрался из своего свитера. Потом откинулся назад и притянул ее к себе.

– Я расскажу это тебе как-нибудь в другой раз, – и начал целовать ее. Отчасти потому, что страх прибавляет сексуальности, отчасти для того, чтобы помешать ей задавать вопросы.

– Филипп, возьми меня с собой на Ибизу. Я не хочу оставаться здесь одна.

Я достаточно охотно согласился. Не хотелось, чтобы кто-нибудь из приятелей покойника бродил здесь и поздней ночью задавал бы ей вопросы. Они могли бы зайти немного дальше, чем просто насажать ей фонарей.

Потом я дал ей таблетку снотворного и одну проглотил сам. Он уснула раньше меня, и когда я убедился, что с ней все хорошо, то сунул новый магазин в мой «шмайссер» и положил его так, чтобы он был под рукой возле постели. С взведенным затвором.

Остров Датос был бел, так как состоял в основном из известняка. Ибиза, находившаяся на другой стороне Средиземного моря, была красной – из-за глины. Я всегда считал Грецию белой, а Испанию – красной, все действительно так и оказалось. И если на Датосе было всего два отеля, то торговцам недвижимостью и носильщикам багажа на Ибизе приходилось трудиться в поте лица. Религии тоже были разными, но на обоих островах женщины, как правило, ходили в черном и в платках, а мужчины дремали в тени. Что же касается остального, то море было столь же голубым, всюду росли такие же искривленные сосны и стояли такие же белоснежные домики.

Мы с Вероникой, в голубых рубашках и белых джинсах, с туристской сумкой, взяли такси от города до виллы приятеля Валерии. Я позволил Веронике нести сумку из уважения к традициям Средиземноморья. Дорога с почти неповрежденным твердым покрытием приятно отличалась от дорог Датоса, что делало плату за проезд вполне разумной. В аэропорту я обменял несколько швейцарских франков на местные песеты.

Вилла оказалась обычным белым домом с плоской крышей и верандой вокруг. Входная дверь была открыта, так что мы вошли. Внутри стены были до половины отделаны панелями, а выше выкрашены белым, и с потолка на цепях свешивалась какая-то причудливая люстра. На полках из тикового дерева валялось множество книг и журналов. Конвертами от пластинок, как яркими цветами, усыпан был весь пол, на стенах висели две картины современных художников, имена которых были известны даже такому простаку, как я, а из окна открывался красивый вид с высокого обрыва на бухту и мыс на ее противоположной стороне. Огромный гроб – радиоприемник с проигрывателем, маленький телевизор с трехдюймовым экраном – все пахло здесь большими деньгами. Простое скромное убежище для человека, умеющего тратить деньги. Ковры на полу были персидские и явно высшего качества.

Мы вышли на террасу и обнаружили спящую Валерию. Ее бикини было совсем крохотным, рыжие волосы сверкали. Я подтолкнул ее, она прыжком вскочила, и темные очки свалились на пол.

– Привет, Вал, ужасно рад снова тебя видеть.

Сестра сердито посмотрела на меня.

– Вероника! Тысячу лет тебя не видела!

Друг друга они знали с давних времен – отбивали друг у друга мужчин еще с тех пор, как во время учебы в женском колледже у них одновременно начались менструации. Когда они обменивались мнениями, все это походило на заседание правления «Дженерал Моторе» – только сухие факты и оценки истинных экспертов. Они любили друг друга, насколько это было возможно, учитывая соответствующие обстоятельства, и пожалуй, я был единственным мужчиной, мнения о котором сравнивать им не удавалось. Кровосмешение – не мой стиль.

– Кое-кто хотел встретиться с тобой немного позже, – лениво бросила Валерия, медленно потягиваясь. Она, как обычно, была очень изящна, и я заметил, как сестра сравнивает себя с Вероникой, которая явно прибавила в весе с тех пор, как мы поселились на вилле. – Пойдем искупаемся.

Внизу в плавательном бассейне сложной формы уже плескалась пара. Я никого из них не знал, но отец парня с коротко подстриженными волосами, слишком большим количеством зубов и традиционно аристократическим безвольным подбородком имел весьма значительный пакет акций «Бритиш Стил». Вилла принадлежала папочке, и куколке, которая была с парнем, это явно нравилось.

Типичная красотка Средиземноморья – темно-коричневый загар, обесцвеченные белокурые волосы, – она носила бикини с естественной грацией человека, которому редко приходилось надевать что-нибудь еще. Слабая копия Брижит Бардо, но не настолько слабая, чтобы заставить меня отвести восхищенный взгляд.

Мы плавали, сохли на солнце, слушали пластинки через вынесенный на край бассейна динамик. Служанка-испанка приготовила прекрасные бифштексы с жареной картошкой. В такую жару на солнце мы надулись виски под завязку, так как у этого богатого идиота не было гашиша и он не знал, где его взять. Одним словом, день был похож на тысячу других дней отдыха на солнце молодежи, которая решила жить именно так, потому что видела, как выглядят наши пожилые родители. Жить так, чтобы наполниться счастливыми воспоминаниями, чтобы не приходилось потом с завистью поглядывать на собственных детей.

Темнело. Мы спустились вниз в местную деревню и поужинали в ресторане, скамейки в котором были тесаны из цельных испанских дубов, изогнутых и вздувшихся, как мышцы культуриста. Еда была отличной, а вино невероятно дешевым. Потом мы медленно поехали обратно на принадлежавшем парню «мазерати», обдуваемые теплым ветерком.

Мы с Вероникой сели на краю бассейна, другая пара, хихикая, отправилась в спальню. Валерия осталась в деревне с подцепившим ее канадцем. Вероника откинула со лба свои пышные волосы. В свете тонкой луны, еще только набравшей свою первую четверть, глаза ее казались темно-карими. Я знал, что, несмотря ни на что, ее фигурка была в полном порядке. Весь небольшой избыток веса приходился на нужные места, и выглядела она весьма привлекательно.

– Она тебе понравилась, верно?

Я твердо посмотрел ей в глаза и пожал плечами.

– Ну…

– Ты хочешь сказать, что если бы наткнулся на нее в душе или в пустой спальне, то не занялся бы с ней любовью?

– Это просто твои фантазии.

– Я не сержусь, мой дорогой. Мы все такие. Мы все хотим как можно большего и потому так редко отказываемся от возможностей. Зачем же рисковать, отказываясь? Меня немножко угнетает, когда я вижу, как мы себя ведем. Как думаешь, Филипп, когда-нибудь мы повзрослеем и поумнеем? Начнем рожать детей вместо того, чтобы делать аборты? Выйдем замуж вместо того, чтобы жить с кем попало? Будем думать о будущем, а не только о сегодняшних развлечениях?