Текст книги "Покушение"

Автор книги: Георгий Вачнадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 47 страниц)

Агджа «узнал» по фотографии двух сотрудников болгарского посольства, которые якобы вместе с Антоновым принимали участие в разработке заговора. Однако он не смог ничего сказать об их комплекции и росте. «Создается впечатление, – писал итальянский еженедельник «Панорама» (20.10.1983), – что Агдже просто кто-то показал фотографии болгар». В итальянскую прессу осенью 1982 г. «просочились сведения, о том, что турецкий террорист безошибочно описал квартиру С. Антонова. Год спустя выяснилось, что Агджа описал лишь внешний вид дома, подъезд и балконы. С описанием же самой квартиры вышел явный конфуз.

В ходе очередной «прогулки» по Риму Али Агдже было предложено показать дом на улице Галяни, в котором жил кассир болгарского посольства Айвазов. При этом предварительно все номерные указатели на зданиях этой улицы были прикрыты темными картонками. Агджа прошел дважды всю улицу, затем указал на дом, но на другой. В своих «показаниях» террорист» ''убеждал, что на квартире Айвазова он был четырежды, в том числе за несколько часов до покушения. «Возможно ли, – задавались вопросом итальянские газеты, – чтобы человек с такой превосходной памятью, как у Али Агджи, мог забыть столь, важные детали?» «Вера в показания террориста, совершившего покушение на папу римского, катастрофически гадает», – отмечала газета «Унита» (29.10.1983). «Нагромождение лжи, вымышленных фактов, тысячи несуществующих «подробностей» – вот что представляют собой показания Агджи», – писал еженедельник «Панорама» (20.10.1983).

Впрочем, с самого начала в его показания «верили» лишь те, кто хотел в них верить, остается только гадать, как этого не учел Иларио Мартелла, пользующийся среди своих итальянских коллег репутацией «скрупулезного судьи».

«Болгарская версия» завела следствие в тупик. Все обвинения Агджи оказались шиты белыми нитками. Римскому судье пришлось отчасти дать задний ход. Для начала он отбросил, как лишенное всяких оснований, еще одно обвинение, выдвинутое турецким террористом против Антонова, что он якобы готовил вместе с ним и покушение на. Валенсу, когда тот приезжал в январе 1981 г. в Рим. Чтобы придать видимость правдоподобия своим утверждениям, турецкий террорист описал «адскую машину», которую-де надлежало взорвать. Когда специалисты попытались сделать устройство по описаниям Али Агджи, у них ничего не получилось. Эксперты пришли к убеждению, что «адская машина», как и само покушение, – плод воображения или сознательная мистификация, рассчитанная на то, что ее примут на веру, как и другие показания. Но на этот раз ложь была столь очевидной, что Иларио Мартелла обвинил Али Агджу в клевете на С. Антонова на основании ст. 368 уголовно-процессуального кодекса Италии. Это было 29 сентября 1983 г.

Антонов решил возбудить дело против Агджи. 24 ноября утром в римскую тюрьму «Реббибия» был приглашен нотариус вместе с адвокатами Антонова Джузеппе Консоло и Адольфо Ларуссой с целью оформить иск. Адвокаты заявили журналистам, что этот эпизод, по их мнению, является еще одним шагом вперед в выявлении истины и новым импульсом в ведении следствия.

12 декабря 1983 г. итальянское агентство АНСА сообщило об окончании следствия по делу о покушении на папу римского. Судья-следователь И. Мартелла передал документы для заключения заместителю генерального прокурора Антонио Альбано. Последний сменил на этом посту Франко Скорцу, который трижды отказался освободить Антонова под залог. Никакой информации о заключениях Мартеллы не появилось тогда в итальянской прессе, которая предпочла, таким образом, не отвечать на два главных вопроса, возникавших в тот период:

– Отвергают или нет следственные органы Рима клеветнический тезис «о международном заговоре, подготовленном Болгарией».

– Агджа оклеветал Антонова, но почему и для кого он это сделал?

21 декабря 1983 г. С. Антонов был переведен из тюрьмы «под домашний арест» – судья-следователь И. Мартелла мотивировал это решение «серьезным ухудшением здоровья служащего болгарской авиакомпании». К такому заключению единодушно пришли две медицинские комиссии. За 13 месяцев строгой тюремной изоляции здоровье С. Антонова резко ухудшилось; он потерял в весе 13 килограммов. На фотографиях, сделанных при выходе из тюрьмы, у него был больной и измученный вид, который не могла скрыть улыбка, обращенная к встречавшим его соотечественникам. Антонова вынесли на санитарных носилках. «Антонов находится в болезненно обостренном психическом состоянии, – заявил известный болгарский психиатр Иван Темков, посетивший в марте 1983 г. его в римской тюрьме. – Его одолевают головные боли. Руки и ноги – холодные, синеватые. Нажмешь – остается след. Ладони – влажные, у него развилась вегетативная дистония, появилась нервная депрессия. Он знает, что это результат воздействия определенных препаратов. Антонов мужественно сопротивляется и стремится сохранить стойкость духа. Он мне сказал: «Досаждают больше всего навязанные мне каким-то способом не мои мысли. Мысли о смерти. Они насильно врываются мне в мозг. Мешают читать, думать, отдыхать. Гоню их, а они атакуют меня по чье-то жестокой воле».

Как и какими снадобьями подавить психику болгарского гражданина, это еще секрет, не раскрыты и профессором Темковым. Но за пять дней до его визита в Рим побывавший там же американский журналист Николас Гейдж частично разгласил замысел внушения Антонову навязчивых мыслей о смерти; в камеру к нему запустили полицейского агента болгарского происхождения – некоего Пейчева, который пугал заключенного тем, что «его жизнь в опасности» и посему «единственный способ спасти себя – это сотрудничать с итальянской полицией». Антонов гневно отказался пойти на подлость.

Адвокаты С. Антонова многократно требовали освободить своего подзащитного за отсутствием улик. Но Иларио Мартелла отказался пойти, даже на такую меру, весьма часто практикуемую итальянским правосудием, как «взятие на поруки» или «освобождение под залог». Лишь авторитетное мнение врачей вынудило его заменить тюремное заключение «домашним арестом». При этом с Антонова не было снято обвинение, и ему предписывалось ни под каким видом не покидать свою римскую квартиру в доме № б по улице Галяни.

Но даже это решение, мотивированное сугубо медицинскими соображениями и ни в коей мере не восстанавливающее справедливости, было встречено в штыки реакционными кругами как в самой Италии, так и в ряде других западных стран, прежде всего в США. Они расценили его как свидетельство того, что итальянская юстиция якобы «дает задний ход».

О своем несогласии с решением И. Мартеллы и своим собственным поспешно заявила римская прокуратура. Уже 4 января 1984 г. с одобрения своего шефа заместитель генерального прокурора Антонио Альбано направил в так называемый «суд свободы» требование вернуть С. Антонова в тюремную камеру. («Суд свободы» – недавно появившаяся в системе итальянского правосудия новая промежуточная инстанция. Он призван, в частности, решать вопросы о временном освобождении из тюрьмы подследственных по требованию защиты. С другой стороны, он может, если сочтет необходимым, отменить по протесту прокурора решение следователя, заменить тюремное заключение другой формой ограничения свободы). Свой протест А. Альбано обосновывал надуманным предположением о «возможности исчезновения» С. Антонова. Пытаясь придать хотя бы внешнее правдоподобие этому вымыслу, полицейские власти срочно приняли меры по усилению охраны жилища болгарского гражданина. Они носили явно демонстративный характер. Дом взяли в плотное кольцо силы охраны порядка. А напротив подъезда установили полицейский бронированный фургон.

Несмотря на явную надуманность мотивировки заместителя генерального прокурора, «суд свободы» удовлетворил его требование. С. Антонов еще некоторое время продолжал оставаться под «домашним арестом», так как его адвокаты обжаловали это решение в кассационном суде. Римский кассационный суд 15 марта 1984 г. принял решение возвратить С. Антонова в тюрьму. И это после того, как главный «обвинитель» болгарина неофашист и убийца Агджа был обвинен осенью 1983 г. теми же судебными властями в даче заведомо ложных показаний против Антонова. Демократическая общественность Италии не преминула тогда же выразить свое недоумение и возмущение этим судебным произволом. Теперь «суду свободы» предстояло принять окончательное решение по этому вопросу. Итальянская газета «Темпо» подчеркивала, что в связи с «деликатностью дела Антонова решение не заставит себя ждать». Так оно и случилось. Антонов был возвращен на носилках в тюремную камеру. Грубая политическая провокация продолжалась. Остается только поражаться тому упорству, с которым в итальянских судебных органах цепляются за обанкротившуюся «болгарскую версию». Что это: отчаянная попытка спасти «честь мундира» или послушное следование чьей-то дирижерской палочке?

В апреле 1984 г. посетившая С. Антонова в римской тюрьме его сестра Таня Георгиева-Антонова рассказывала корреспонденту «Литературной газеты» (18.4.1984) И. Андронову:

«Мне позволили повидать брата в тюрьме «Реббибия». Там уже довели его до катастрофического состояния: у него теперь нет сил даже приподняться с койки. Я присела рядом с ним, взяла за руки, а они – как лед и дрожат. Он страшно. исхудал. Поперек лба кровавая ссадина. Ее причина, как он объяснил, участившиеся обмороки: попытался привстать, рухнул на пол и поранился. Мне едва удалось сдержать слезы.

– Чем он болен?

– У Сергея сильные боли в области сердца, спазмы желудка и кишечника головокружения, нервное истощение. Судя по всему, тюремщикам дана инструкция его погубить.

За что?

– Провокаторы, которые оклеветали моего брата, зная, что он ни в чем не виновен, боятся ныне публичного разоблачения в случае освобождения Сергея. Поэтому они хотят его уничтожить. Ныне у них, видимо, нет иного выхода.

– Но ведь их неминуемо обвинят в убийстве?

– А они нагло объявят, что Сергей скончался от неизлечимой болезни. И если даже его гибель в римской тюрьме вызовет взрыв возмущения и новое обострение напряженности в Европе, то и это злодеям будет выгодно. Такова их конечная цель с самого начала антиболгарского заговора. Мне кажется, ваша газета верно поступает, призывая широкие круги общественности выступить в защиту несправедливо обвиненного человека. И тем самым – в защиту международных принципов правосудия, законности, соблюдения гражданских прав всех людей».

Тогда же дочь Антонова – малолетняя Ани – вылетела рейсовым самолетом из Софии в Рим, чтобы доставить письмо от нее и старой, немощной матери Антонова президенту Итальянской Республики Пертини, в котором они просили прекратить наконец тюремное заточение Сергея Антонова. Такое же письмо президенту Италии отправила из Софии в 1983 г. жена Антонова. В ходе очередного обследования в Риме весной 1984 г. маститые медики – профессора Де Винчентис и Фиори огласили диагноз: у Антонова опасно развивается нарушение кровообращения и сердечной деятельности, острое психическое расстройство и анорексия – неприятие пищи. Это его состояние, как считает известный итальянский публицист Луижди Кавалло, решили использовать инициаторы провокации против Антонова. На сей счет Кавалло, расследовав историю покушения на папу римского, высказал в своей книге, изданной в 1983 г. в Италии, такое суждение:

«Не повинного ни в чем Антонова СИСМИ хочет сломить с помощью жесточайшего превентивного заключения. Оно стало варварским методом политических судилищ в Италии. Заключенного обрекают на тюремную изоляцию, подвергают его унизительным допросам и обыскам, подстраивают против него провокации, дают плохую нишу, гноят в холодной и тесной камере с зараженным воздухом и влажными стенами, а ночью он слышит стенания из соседних камер, где узникам насильно вводят специальные препараты. От всего этого у него через некоторое время возникает так называемая «тюремная хворь»: психические и телесные расстройства, язва желудка, заикание, мозговые болезни. Подобным способом стремятся внушить Антонову, что его положение бесперспективно. Расчет ведется на то, что у него сдадут нервы, а ему предъявят новые вымышленные обвинения, устроят новые обыски, новые очные ставки и будут раскручивать дальше эту спираль без всякой для него надежды на освобождение до той минуты, когда он капитулирует и «покается». Причина зверской затеи СИСМИ понятна, если учесть, что Антонова изображают виновным дезинформаторы, которым платит ЦРУ».

В этих условиях важное значение имеет большая моральная поддержка Антонова со стороны мирового прогрессивного общественного мнения, частые послания и визиты близких ему людей.

Бывший депутат парламента от Итальянской коммунистической партии, (1948–1963 гг.), ветеран движения Сопротивления, бывший член ЦК ИКП Америго Клоккьятти направил открытое письмо Сергею Антонову. Копия этого письма была передана 20 апреля 1984 г. болгарским журналистам.

«Рим

Тюрьма «Реббибия» Заключенному С. Антонову

Дорогой товарищ Антонов.

Я пишу это письмо по велению моей совести, совести итальянского демократа, старого антифашиста, участника движения Сопротивления, бывшего члена парламента и убежденного коммуниста, принимавшего участие во всех крупных политических акциях – против Атлантического пакта, против законов, удушающих свободы, против войны в Корее и войны во Вьетнаме, в защиту прав трудящихся в соответствии с итальянской конституцией и, следовательно, за прогресс моей страны.

Я шлю братский сердечный привет тебе, очевидной жертве широкомасштабной антикоммунистической провокации, преследующей далеко идущие цели, а именно нанесение удара по славной социалистической Болгарии, а также по Советскому Союзу в тот момент, когда империализм, переживающий свой самый серьезный кризис, пытается с помощью надуманных предлогов отвлечь мировую общественность от насущных проблем.

Мы знаем много тщательно документированных примеров широкомасштабных политических провокаций, таких, как дело Дрейфуса, Сакко и Ванцетти, Димитрова, супругов Розенберг и многих. других.

Такие примеры есть и в истории Италии.

Рейган и империализм стремятся превратить Италию в непотопляемый авианосец. Уже сейчас на континентальной территории страны и на ее островах размещены военно-воздушные и военно-морские базы и склады ядерного оружия. Им нужно сломить пацифистские силы и разместить в Комизо крылатые ракеты. Вот почему ты стал заложником, которого сознательно принесли в жертву последней и непоправимой войне – ядерной.

Ты – жертва заговора, организованного мастерами своего дела, усеивающими трупами Европу, Африку, Азию и Южную Америку. И все это на глазах тех, кто не желает ничего видеть.

Тебя, больного, вновь отправили в итальянскую тюрьму, в то время как наши генералы-предатели, которые украли у государства многие миллиарды, которые покровительствовали казнокрадам, ворочавшим многими миллиардами лир, пребывают под арестом в клиниках или на своих шикарных виллах, приобретенных на прикарманенные ими деньги. Чиновники государства – крупные казнокрады, финансисты, промышленники, банкроты, гангстеры и мафиози, бандиты всех мастей, находятся под арестом в роскошных клиниках или совершают побеги из тюрьмы, в то время как ты, честный болгарский труженик, наш гость, потому что ты приехал из страны, где ничего подобного нет и быть не может, то есть из страны незапятнанного социализма, вынужден страдать в тюрьме.

Среди сотрудников нашего правосудия были герои, были и люди бесчестные. Тебя подмяла машина, которая называется «правосудие», и хотя ты, конечно, ни в чем не виноват, тебя ожидает судебный процесс. Я желаю, чтобы тебя судили честные судьи, чтобы они действительно вершили правосудие, чтобы тебе вернули свободу, на которую ты имеешь право.

Тебя никогда не смогут вознаградить за те страдания, которые ты без всякой вины перенес в тюрьме. Я сидел в фашистской тюрьме и знаю, что это такое. Но ты должен знать, что трудовая Италия – на твоей стороне, и я хотел бы обнять тебя, свободного, в Софии и попросить у тебя прощения за то, что в моей стране тебе несправедливо причинили столько страданий».

Весной 1984 г., спустя 17 месяцев после ареста Антонова это событие впервые прокомментировал Ватикан в ответ на обращение святейшего синода болгарской православной церкви от 18 марта 1984 г. Болгарский патриарх Максим направил послание папе римскому, напомнив ему, что Антонова опять томят за решеткой; возводят на него явную клевету, а тем временем к клеветнику «было проявлено милосердие и снисхождение с вашей стороны, когда вы его посетили». Патриарх обратился к главе римско-католической церкви с «настоятельной просьбой содействовать тому, чтобы не виновный ни в чем Сергей Антонов как можно скорее был освобожден и возвратился на родину к своей семье». Ответ папы Иоанна Павла II был датирован 30 апреля: «Ватикан информировал итальянское правительство о своей озабоченности этой человеческой судьбой».

«Теперь же, ввиду инициативы Вашего Преосвященства и святого синода, – говорилось далее в ответе, – был сделан еще один демарш министру иностранных дел Италии. Итальянское правительство со своей стороны сообщило, что обязано оставаться в объективных границах своих конституционных полномочий, которые не позволяют ему влиять на решение, право на вынесение которого принадлежит исключительно судебным властям. Однако правительство принимает меры к ускорению судебной процедуры по делу г-на Антонова».

В середине июня 1984 г. итальянские судебные власти вновь вынуждены были объявить о переводе болгарского узника из тюремной камеры под домашний арест «в целях лечения». Однако в сообщении итальянского агентства АНСА (18.6.1984) по этому поводу говорилось, что Антонов пока еще не может покинуть тюрьму «Реббибия», так как служба ДИГОС, отвечающая за охрану Антонова, считает, что не может гарантировать безопасность Антонова в квартире на улице Галяни, куда он должен быть переведен. Защитники Антонова адвокаты Дж. Консоло и А. Ларусса по согласованию с болгарским посольством должны указать другую квартиру, куда их подзащитный будет помещен под домашний арест, а судья и полиция должны высказать свое мнение о ее пригодности.

Решение судьи-следователя Мартеллы основывается на заключении судебно-медицинской экспертизы, продолжавшейся три месяца. Согласно этому заключению «Сергей Антонов находится в тяжелом психическом состоянии и дальнейшее пребывание в тюрьме может нанести ущерб его здоровью».

И снова ничего не было сказано о необходимости полного и безусловного освобождения Антонова, о снятии с него необоснованного обвинения. Ничего не говорилось и о необходимости расследования подлинных мотивов антиболгарской провокации, наказании виновных, восстановлении доброго имени Антонова, пресечении клеветы в его адрес и в адрес его страны.

Вечером 22 июня 1984 г. С. Антонов вновь (как и в конце декабря 1983 г.) покидал тюрьму «Реббибия», направляясь под домашний арест на квартиру по улице Пола, где он жил раньше. Там уже в окнах обычные стекла заменили на пуленепробиваемые, стены комнат изнутри обшили звуконепроницаемыми панелями, оборудовали специальные помещения для внутренней и наружной охраны. Заключение тяжело сказалось на здоровье С. Антонова. Он потерял в весе 15 килограммов, у него все чаще стали случаться провалы в памяти. Как сообщала итальянская газета «Репубблика» (23.6.1984), даже тюремный медицинский персонал предлагал перевести его под домашний арест. Но и выход Антонова из тюрьмы был использован для нагнетания психоза: узника везли как особо опасного преступника, под завывание полицейских сирен. Он сидел в машине в наручниках между двух агентов в штатском.

Незадолго до решения судьи-следователя Мартеллы западные средства массовой информации, в первую очередь американские и итальянские, как по команде, подняли невероятный шум вокруг опубликованной без разрешения итальянских властей так называемой «копии доклада» прокурора Альбано, по существу версии обвинительного заключения по всему этому делу. Цель нового всплеска антиболгарской клеветнической кампании доказать недоказуемое: будто Антонов, а следовательно, и Болгария были «связаны» с покушением.

БЕСПОЧВЕННОСТЬ ОБВИНЕНИЙ

В декабре 1983 г. Иларио Мартелла закончил следствие по делу, возбужденному в связи с обвинением в покушении на жизнь главы римско-католической церкви папы Иоанна Павла II против трех болгар – Антонова, Айвазова и Василева и шестерых турецких граждан, в том числе террориста-убийцы Мехмеда Али Агджи.

Судья-следователь передал дело (25 тыс. страниц судебных материалов) в канцелярию следственного отдела и предоставил его в распоряжение прокуратуры, которая должна была дать заключение в предусмотренный законом 30-дневный срок (в соответствии со ст. 369 итальянского уголовно-процессуального кодекса).

Заместитель генерального прокурора Антонио Альбано подготовил 78-страничное заключение по следствию и представил его в канцелярию спустя 5 месяцев – в мае 1984 г.

Несмотря на то что на заключение распространяется тайна ведения следствия (в силу ст. 307 уголовно-процессуального кодекса), в печать просочились сведения о его содержании. Американская журналистка Клэр Стерлинг, тесно связанная с ЦРУ, опубликовала статью «Доклад итальянского прокурора о покушении на папу Иоанна Павла II» на двух полных полосах газеты «Нью-Йорк тайме» (10.6.1984), во французском еженедельнике «Экспресс» (22.6.1984), в итальянской прессе и в ряде наиболее крупных политических изданий других западных стран.

Антонио Альбано попал в незавидное положение. По его требованию судья-следователь Иларио Мартелла должен предать обвиняемых Антонова, Айвазова и Василева суду за преступления, которых они не совершали, при отсутствии каких бы то ни было доказательств вины.

Единственным «аргументом» в пользу этого необоснованного требования являются ложные показания убийцы Мехмеда Али Агджи. На них-то и ссылался прокурор Альбано.

Между тем анализ заключения прокурора показывает, что «болгарское участие в покушении» и «соучастническая деятельность в заговоре» С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева не имеют никаких доказательств.

Почему прокурор Альбано верит Агдже? – задает вопрос болгарский адвокат А. Доспевски, юридический советник С. Антонова, в своей статье, опубликованной в софийской газете «Отечествен фронт» (3.8.1984).

«Данные представленного Альбано заключения, – пишет он, – свидетельствуют, что заместитель генерального прокурора использует клеветнические измышления Агджи о болгарском участии в покушении, руководствуясь следующими соображениями:

1. «Агджа дает убедительную версию преступления», потому что «его показания нашли объективное подтверждение в объяснениях других обвиняемых».

Это абсолютно несостоятельный вывод. Из интерпретации объяснений других обвиняемых, сделанной заместителем генерального прокурора, явствует обратное. Ни один из них не сделал какого бы то ни было признания об участии в заговоре с целью убийства папы, а также об участии в этом заговоре С. Антонова, Т. Айвазова и Ж. Василева или о своем знакомстве с ними. Недовольный этим прокурор называет их «лжецами».

Обвиняемый Бекир Челенк, по мнению прокурора, занял позицию «полного отрицания». Обвиняемые Челеби и Мерсан также. Местонахождение обвиняемого Челика неизвестно, и потому он не был допрошен. Обвиняемый Багджы признает единственно то, что передал Агдже оружие в Милане, но отрицает какое бы то ни было участие в заговоре или знакомство с другими обвиняемыми и конкретно с Антоновым, Айвазовым и Василевым.

Обвиняемые Антонов, Айвазов и Василев с возмущением отвергли все клеветнические показания Агджи, касающиеся лично их и нашей страны. Их возражения подкрепляются доказательствами.

При таком положении вещей остается непонятным вывод прокурора Альбано об «объективном подтверждении» показаний Агджи другими обвиняемыми.

С юридической точки зрения этот вывод необоснован (не соответствует объяснениям других обвиняемых и искажает их), а потому не может служить основанием для «доверительного» отношения к Агдже.

2. Другое соображение Альбано относительно «достоверности» показаний Агджи базируется на том, что якобы «его показания были объективно подтверждены показаниями допрошенных свидетелей, письменными доказательствами и многочисленными проверками». Но это соображение также не подтверждается следственными материалами.

Каковы же факты?

Сам прокурор Альбано ссылается только на показания Агджи. Он не располагает ни одним свидетельским показанием или письменным документом, удостоверяющим наличие «болгарского следа» в покушении.

Его доводы о «мотиве заговора и его механизма» или об «установлении контактов Агджи с болгарскими спецслужбами и их агентами Антоновым, Айвазовым и Василевым», «плане действий» и пр. являются лишь голословными умозаключениями, строящимися исключительно на клеветнических показаниях Агджи.

Но дело не только в том, что прокурор не ссылается на «другие устные и письменные доказательства», а в том, что они не существуют. В противном случае он не упустил бы возможности указать, из каких источников он черпает конкретные данные.

Из этого следует вывод, что в заключении прокурора за «истины» выдаются «факты» – люди, предметы, явления, действия и пр., которые никогда не существовали. Юридическая наука давно уже установила, что положение, никогда не существовавшее в действительности, но условно выдвигаемое как истина, называется фикцией.

Фикция всегда идет вразрез с объективной истиной и потому отвергается уважающими себя юридическими органами как способ установления истины.

Оперируя столь ложными понятиями истины, заместитель генерального прокурора вряд ли может кого-нибудь убедить в «участии» обвиненных болгар в предосудительном покушении на жизнь папы, которое было совершено турецким террористом 13 мая 1981 г. в Риме.

Что же касается «конкретных проверок», на которые ссылается Альбано и которые якобы «подтверждают» показания Агджи, то приходится констатировать, что ими беспардонно спекулируют – заключение прокурора строится на том, что раз Агджа «точно» описал портреты всех обвиняемых (их антропологические черты, привычки, умения и навыки), автомашины, которыми они пользовались, назвал номера телефонов, по которым с ними можно было связаться, указал их местопребывание в определенные периоды, квартиры, в которых они жили, и некоторые другие связанные с этим подробности, значит он, Агджа был знакомые каждым из них в отдельности и говорит «истину» о других явлениях, событиях и предметах, связанных с заговором. И это вопреки отсутствию каких бы то ни было доказательств!

Агджа не знал Росицу Антонову (его показания при повторном допросе), но он «точно» описал ее портрет в предшествующих показаниях. Он никогда не был в квартире Антонова (его показания при повторном допросе), но «точно» описал эту квартиру, ее планировку, мебель, здание и улицу, на которой она находилась, утверждая, что бывал там (в предшествующих показаниях).

Каким образом Агджа мог описать Росицу Антонову, если он никогда ее не видел? Как мог «точно» описать квартиру С. Антонова, когда он никогда там не был? Откуда он мог почерпнуть эту информацию? На эти вопросы должна ответить итальянская магистратура, допустившая нарушение режима полной изоляции преступника. А до тех пор контрольные проверки «описаний», воспроизводимых Агджой, должны быть изъяты из материалов следствия, как негодные для использования в качестве улик.

Неправда и то, что Агджа якобы всегда давал «точные» описания портретов, привычек и характеров обвиняемых.

Он утверждал, например, что С. Антонов, Т. Айвазов и Ж. Василев говорили на английском языке, тогда как установлено, что ни один из них не знает этого языка.

Агджа утверждал, что Василев ростом выше Айвазова, а на самом деле Айвазов на голову выше Василева.

Агджа утверждал, что знает Т. Айвазова и что именно он – человек, «бегущий с пистолетом в руке» на фотографии, сделанной на площади перед собором Св. Петра в момент покушения, а впоследствии был вынужден изменить это «утверждение» и заявить, что «бегущий» на снимке – Орал Челик.

Приведенные примеры также подтверждают, что информацию Агджа получал извне, но запомнил ее плохо и потому воспроизводил неправильно.

Не странно ли в этой ситуации, что прокурор ему верит?

В пользу «достоверности» показаний Агджи заместитель генерального прокурора приводит следующие соображения:

«Агджа убедителен вопреки его предыдущей лжи, нелогичным и недоказуемым фактам, отрицаниям и заблуждениям» так как первоначально он не хотел выдавать своих соучастников и покровителей в надежде, что они вызволят его из тюрьмы, а когда понял, что они покинули его, добровольно принял решение сотрудничать с итальянским правосудием и заговорил. Поэтому вполне логично, заключает прокурор, наличие в его показаниях противоречий, несоответствий и пр.

Вряд ли требуется много аргументов, чтобы доказать несостоятельность этого довода.

Неужели так трудно понять, что начавшееся в мае 1982 г. и продолжающееся поныне «добровольное сотрудничество» убийцы с итальянским правосудием целиком и полностью продиктовано надеждой на скорое освобождение в обмен на подлость – посадить на скамью подсудимых других людей?

Всему миру стало известно, что 29 декабря 1981 г. двое агентов итальянских спецслужб – майор Петручелли и д-р Бонагура посетили Агджу в тюрьме и через месяц после этого визита – в начале февраля 1982 г. – Агджа сообщил своему защитнику, что агенты пообещали ему сократить срок заключения до десяти лет, если он согласится сотрудничать.

И положение меняется. В мае 1982 г. Агджа «заговорил», а вслед за этим родилась и версия о наличии «болгарского следа» в покушении на папу. Годом позже он выдумывает второй заговор с участием болгар – заговор с целью покушения на жизнь Леха Валенсы во время его пребывания в Риме.

За эти выдумки судья-следователь Иларио Мартелла предъявляет ему обвинение в клевете перед государственными органами.

Цепь лжи, сплетенная Агджой, очень длинна.

Судя по сообщениям итальянских газет «Коррьере делла сера», «Темпо», «Паэзе сера», «Мессаджеро», «Унита» и др., до окончания следствия он многократно менял свои показания, отрекался от них, выдвигал новые, чтобы «приспособить их» к событиям и фактам, бесспорным образом установленным свидетелями, контрольными проверками и письменными доказательствами, собранными после его первоначальных показаний. Например, Агджа, утверждая, что бегущий с пистолетом молодой человек на фотографии, сделанной в день покушения Л. Ньютоном, – его соучастник Айвазов, после пресс-конференции, состоявшейся в декабре 1982 г. в Софии в отеле «Москва» (когда весь мир увидел по телевидению, что Тодор Айвазов совершенно не похож на изображенного на фотографии бегущего человека), нагло заявил, что это не Айвазов, а Орал Челик.