Текст книги "Покушение"

Автор книги: Георгий Вачнадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 47 страниц)

В начале 1942 г. начались подпольные лекции в Ягеллонском университете, причем на всех факультетах. За преподавание и учебу грозила смертная казнь, но на лекции собиралось до тысячи студентов. Войтыла был среди них с первой же лекции. Однако он не захотел продолжить курс полонистики, прерванный войной, а занялся христианской философией. Кроме того, он включился в также нелегально действовавший в Кракове семинар ксендзов при архиепископе. Когда нацисты вслед за восстанием в Варшаве начали осуществлять по всей Польше «акцию возмездия» («Черное воскресенье»), Войтыла не вернулся на фирму «Сольвей». Он последовал совету архиепископа Адама Сапеги, который прятал всех студентов-теологов в здании своей резиденции до самого окончания войны. Архиепископ Сапега с первого часа оккупации работал, на Сопротивление. Через несколько дней после нападения на Польшу он возглавил комитет гражданской помощи Кракова, участвовал в создании подпольного университета, поддерживал вооруженное сопротивление гитлеровскому фашизму.

17 января 1945 г. Краков был освобожден советскими войсками. Нацисты подготовили все к тому, чтобы взорвать город целиком. Но разрушить этот культурно-исторический центр фашистам не удалось благодаря мудрой тактике советского командующего генерала Конева, Уже в марте Ягеллонский университет смог возобновить, нормальный учебный процесс. Кароль Войтыла был к этому времени на четвертом курсе.

В августе 1946 г. Войтыла сдал выпускные экзамены по геологии, был возведен в сан священника и направлен в Рим, где в течение двух лет изучал доминиканскую философию в папском университете. Во время каникул по совету кардинала Сапеги знакомился в Северной Франции и Бельгии с опытом пастырской работы, при этом особенно интересовался организациями христианской молодежи. В июне 1948 т. Войтыла возвратился в Польшу и вскоре вступил в свою первую должность в качестве помощника священника в небольшом приходе под Краковом. Он проработал здесь с августа 1949 по 1951 г. И снова учеба, на этот раз в области христианской философии морали. С конца 1951 г. Войтыла работает над докторской диссертацией по теме «Определение возможностей создания христианской этики на основе системы Макса Шелера». Защита прошла успешно, и с октября 1953 г. Кароль Войтыла был приглашен в качестве профессора теологии морали и социальной этики в краковскую духовную семинарию. В 1954–1955 гг. он возглавляет также преподавание этики а факультете христианской философии католического университета в Люблине. В 1956 г. становится старшим преподавателем по проблемам этики того же университета и сохраняет за собой ту должность вплоть до избрания на святой престол.

В бытность свою преподавателем в Люблинском университете Войтыла выступил также в качестве автора многих работ по вопросам христианской философии и теологии морали, которые были опубликованы в специализированных изданиях в краковском католическом еженедельнике «Тыгодник повшехны», с которым он всегда был тесно связан. В этом издании Войтыла опубликовал под псевдонимом и многие свои стихи. В те же годы он работает над крупным произведением «О любви и ответственности», которое позже было переведено на многие иностранные языки.

В июле 1958 г. Кароль Войтыла получил сообщение о том, что папа Пий XII произвел его в викарии Кракова. 28 сентября тогдашний архиепископ Бажияк посвятил Войтылу в Вавельском соборе в епископы. В свои 38 лет Войтыла был самым молодым членом польского епископата. После смерти архиепископа Бажияка в июне 1962 г. епископ Войтыла возводится в сан соборного викария краковского архиепископства. К этому времени папа Иоанн XXIII созывает Второй ватиканский собор. Епископ Войтыла принимает участие во всех четырех сессиях собора и в числе других занимается разработкой догматической конституции о церкви, а также пастырской конституции «Гаудиум эт спес» («О церкви в современном мире»). В декабре.1963 г., после второй сессии собора, новый папа Павел VI возвел Войтылу в сан архиепископа Кракова. Через три с половиной года, в мае 1967 г., Войтыла стал кардиналом. В его 47 лет он был самым молодым членом коллегии кардиналов.

Годом позже Павел VI опубликовал свою спорную энциклику, в которой запретил католикам принимать любые меры и средства против зачатия. Ходили разговоры, что появление энциклики было, по меньшей мере, инспирировано кардиналом Войтылой. Во всяком случае, в ней использованы многие фрагменты из его работы «О любви;И ответственности».

В 1969 г. верховный пастырь Кракова избирается заместителем председателя, польской конференции епископов, становясь тем самым втором человеком в католической церкви страны после кардинала Вышинского. Кроме того, Войтыла исполняет ряд функций в Ватикане, являясь, к примеру, членом папского совета светских католиков и членом постоянной комиссии синода епископов. Он участвовал во всемирных евхаристических конгрессах – в 1973 г. в Мельбурне и в 1976 г. в Филадельфии. Слухи о том, что Войтыла может стать в будущем папой, впервые появились в 1974 г., когда в Риме был проведен конгресс к 700-летию Фомы Аквинского. На этом конгрессе архиепископ из Кракова выступил в роли главного докладчика.

Вслед за этим биографическим очерком обратимся к вопросу о том, какую роль сыграл Кароль Войтыла в польском католицизме. Отметим, что его большая популярность среди польских католиков проистекала из конфликта Войтылы с официальными властями. И это в то время как примас католической церкви кардинал Вышинский был для верующих символом единства, преемственности и самосохранения польского католицизма. Вот где пригодились Войтыле его многолетние упражнения на театральной сцене, выработанное умение влиять на публику. В противоположность Войтыле кардинал Вышинский никогда не отдавал предпочтения внешним аксессуарам.

Однако первый и второй человек в епископате Польши различались между собой не только по производимому ими внешнему впечатлению, но и по тем тенденциям, которые каждый из них представлял в польском католицизме. Естественно, эту оценку не следует воспринимать прямолинейно, как если бы между Вышинским и Войтылой существовали принципиальные разногласия: польский епископат всегда выделялся своим исключительным единством и сплоченностью. И было бы неверно говорить о существовании в нем каких-то «фракций». Но все же должно сказать, что в вопросах внутрицерковной жизни Войтыла проявлял большую мобильность, нежели Вышинский. Разумеется, Войтыла также никогда не был «реформатором церкви» в том плане, как это понимается западным католицизмом, но он был склонен к обновлению пастырской практики и к постоянному диалогу с католической интеллигенцией. Со своей стороны примас Польши. считал ненужным, скорее вредным, всякое «приспособление» церкви к жизни. Мысль же о том, что церковь может чему-то научиться у современного мира, отвергалась им в своей основе. Он считал, что подобный подход «размягчил и расшатал» бы раз и навсегда установленный порядок. В то же. время Вышинский считал – что пост примаса является одновременно институтом и общенациональным, и в известном смысле «общегосударственным». Поэтому он всегда проявлял готовность к обсуждению общенациональных вопросов с государственными властями, хотя в силу своей идеологической позиции он и отрицал последние. Для Вышинского было естественным встречаться с представителями партии и государства в кризисных ситуациях и даже оказывать им поддержку в некоторых конкретных вопросах, ставивших локальные цели. Он оправдывал такую форму сотрудничества тем, что атеисты представляют собой законную власть и в этом качестве решают задачи и несут ответственность в масштабе всей нации. Тем самым в специфических ситуациях он ставил понятия авторитет и нация выше понятия атеист. Такая линия поведения объясняет, почему Вышинский никогда не проявлял склонности к блокированию с оппозиционно настроенными атеистами, а тем более с «диссидентами». Эти круги были для него в идеологическом плане столь же недостойными, как и правящие атеисты, и не располагали никакими качествами, позволявшими или заставлявшими блокироваться с ними. Более того, он считал, что эти круги создают угрозу монополии католической церкви на оппозицию. В отличие от Вышинского Кароль Войтыла проявлял меньшую готовность к сотрудничеству с государственной властью.

Кардинал Кароль Войтыла, заместитель примаса и архиепископ Кракова до своего избрания на папский престол под именем Иоанна Павла II, многие годы выгодно для С. Вышинского оттенял его умеренные взгляды, открыто критикуя примаса с позиций правых сил в главном совете польского католического епископата.

Войтыла публично выражал свое несогласие с «восточной политикой» задуманной папой Павлом VI, и считал, что в области взаимоотношений с социалистическими странами Ватикан шел на неоправданно большие компромиссы. Он критиковал главным образом прямые переговоры святого престола с польским партийным и государственным руководством, что, по его мнению, ослабляло «независимость и авторитет» польской церкви. Надо сказать, в отличие от Войтылы, примас Польши кардинал Вышинский допускал, что помимо интересов церкви существуют также интересы государства и что их гармония необходима. Вышинский отказывался ввязываться во многие конфликты между церковью и государством, которые неустанно разжигали клерикалы под влиянием Войтылы.

Архиепископ Кракова был неутомимым и красноречивым проповедником, умелым политиком и производил впечатление человека решительного, динамичного, что позволило ему завоевать популярность у части польских верующих. Когда осенью 1977 г. Вышинский заболел, немедленно распространился слух, что Войтыла является наиболее серьезным кандидатом на пост примаса Польши.

Дипломатические способности Войтылы проявились в его усилиях наладить хорошие отношения с западными религиозными и политическими кругами. В качестве вице-президента польского епископата Войтыла имел больше заслуги в достижении того, что называют «примирением» между польским и западногерманским епископатами. (Он был «вознагражден» за свои старания благосклонным вниманием церковной иерархии ФРГ во время баллотировки его кандидатуры на пост папы. Архиепископ Мюнхена, кардинал Ратцингер от имени западногерманских кардиналов предложил первой кандидатуру Войтылы).

Войтыла также установил прочные контакты в Соединенных Штатах, много ездил и выступал перед американской аудиторией, особенно в 1977 г. Он высоко отзывался о президенте Дж. Картере, поддерживал еще до прихода в Ватикан личные отношения с помощником Картера 3. Бжезинским. Последний обеспечил поддержку американских кардиналов для восшествия на святой престол папы Иоанна Павла II в октябре 1978 г.

Американцы помимо заинтересованности в ликвидации гегемонии пап итальянского происхождения (263 папы за 456 лет – и все итальянцы) стремились превратить католическую церковь в важный политический институт борьбы против реального социализма. В США помнили, как во времена папы Павла VI Ватикан не одобрял политику президента Дж. Картера в отношении «диссидентов» из социалистических стран, считая этот подстрекательский курс «несвоевременным». В ФРГ, со своей стороны рассчитывали на вклад Войтылы в решение «германской проблемы», а также на усиление позиций западногерманской церкви в аппарате Ватикана.

Реакция средств массовой информации США и Западной Европы на избрание Войтылы обнаружила надежды, которые эти страны возлагали на личность нового папы. Так, в лондонской буржуазной печати можно было прочитать, что избрание Войтылы является «вторым драматическим событием мировой истории» после разрыва между СССР и КНР.

«Папа-полакко», «папа-поляк», как называли его итальянцы, не собирался оставаться «узником Ватикана» и не в пример сотням своих предшественников стал колесить по миру, подобно руководителю какого-нибудь концерна или международной организации.

Империалистическую прессу, телевидение заполонили с конца 1978 г. репортажи о путешествиях по десяткам стран папы римского Иоанна Павла II. Только за первые два года нового папу принимали в ООН и в ЮНЕСКО, в 4 американских, 4 азиатских, 6 африканских и 4 европейских государствах.

Визит в любую страну «паломника мира», как сам характеризовал себя святой отец, обходился в миллионы долларов – самые крупные политические шоу в истории человечества. На торжественной мессе в Филадельфии, которую служил папа, одновременно присутствовало на улицах и площадях полтора миллиона американцев, не говоря о сотне миллионов телезрителей.

Западные немцы в ответ на просьбы журналистов поделиться впечатлениями от визита папы-поляка в ФРГ начинали с главного: дорого! Немцы умеют считать деньги. 10 или 20 млн. марок прямых или косвенных затрат на организацию визита святейшей особы показались им неоправданной, пустой тратой.

Посещая десятки зарубежных городов разных континентов, руководство римской курии, казалось, переместилось из Ватикана в небеса, в роскошные апартаменты папского «Боинга». Спускаясь на землю, «мобильный папа» проезжал сотни километров по живому коридору, не уставая приветствовать бесчисленные толпы верующих и просто любопытных. Днем – стоя в окружении телохранителей на высокой автомобильной платформе, ночью – сидя в автобусе, один в ярко освещенном и со всех сторон прозрачном салоне из пуленепробиваемого стекла.

И этого церковного деятеля правая пресса пыталась изображать в образе «папы-молчальника», якобы преследовавшегося за свои убеждения в социалистической Польше в период деятельности его в Кракове! Папа Иоанн Павел II стал для Запада «нужным человеком в нужное время», по выражению американского «советолога» Д. Шейнора. Так ли это?

Западные политики и комментаторы охотно соглашались с тем, что первый в истории современного католицизма факт избрания папой римским не итальянца был связан не только и не столько с собственно религиозными задачами Ватикана. Проводились прямые параллели между приходом «кардинала с Востока» и развернувшейся на Западе политической кампанией в «защиту прав человека».

В 1978 г. главой римского престола был избран деятель, влиятельный в религиозном мире не только теологическими, но и социальными воззрениями, поборник сильной католической церкви, известный своими взглядами относительно необходимости расширения международной деятельности Ватикана и активизации его «восточной политики». Буржуазная пресса писала о новом папе, чуть ли не как о вдохновителе «крестового похода» церкви против социализма. Так ли уж воинственен был новый папа?

Возникновение «восточной политики» связано с переоценкой Ватиканом перспектив развития социализма в мире. Папа Пий XII (1939–1958) рассматривал социализм как кратковременное явление, которое церковь должна была пережить. В свою очередь папа Иоанн XXIII (1958–1963) считал стабилизацию социалистической системы уже завершенной: в той или иной мере произошел отказ церкви от позиции непризнания нового строя, следствием чего, по мнению папы, должно быть ослабление нападок государства на церковь. Свою мысль папа иллюстрировал ссылками на соответствующие периоды из истории конфликта между церковью и «либеральным государством» в XIX веке, завершившегося сотрудничеством. В своей известной энциклике «Пацем ин терис» («Мир на земле», 1963) папа Иоанн XXIII утверждал, что в области общественной практики католик должен сотрудничать с людьми материалистического мировоззрения в том случае, если «они делают доброе дело или же такое дело, которое может стать добрым». В развитие этой идеи папа Павел VI (1963–1978) пошел на признание успехов, достигнутых странами социализма. Для позиции Павла VI, по мнению буржуазных специалистов, был характерен пессимизм в оценке будущего церкви и страх перед возможной победой коммунизма во всем мире. Находясь перед дилеммой – продолжение бескомпромиссной и столь же бесперспективной идеологической борьбы с коммунизмом или попытка перенести центр тяжести в область политическую, эластично приспосабливаясь к взглядам противника в смутной надежде когда-либо его переубедить, – папа Павел VI выбрал последнее, что и было названо им «восточной политикой».

Особая политика Ватикана по отношению к социалистическим странам могла быть реализована только в условиях разрядки международной напряженности. Более того, «восточная политика» Ватикана проявилась как составная часть политики разрядки. Этой связи не отрицал и папа Павел VI, который во время визита в Ватикан (1977 г.) Первого секретаря ЦК ВСРП Я. Кадара определил принципы «восточной политики» как «диалог в целях поддержания религиозного мира в отдельных странах», как «разрядку, мир и международное сотрудничество, осуществляемые с уважением компетенции обеих сторон», и как «метод для разрешения конкретных проблем».

Последние годы правления Павла VI сопровождались обострением критики его политики по отношению к социалистическим странам, вызванной страхом перед «возможными уступками» папы в пользу коммунизма. От папы требовали «решительной» защиты «угнетенных» церквей на Востоке, поддержки религиозных и политических диссидентов в социалистических странах. С резкой критикой положения церквей и верующих в этих странах выступил на V Синоде епископов (1977 г.) тогдашний краковский архиепископ К. Войтыла. Под давлением критики как в рядах мирового епископата, так и со стороны реакционных сил Запада Ватикан изменил тон своих публикаций о положении церквей в социалистических странах на страницах своей ежедневной газеты «Оссерваторе романо». «После длительного периода молчания», начиная с 1976 г. появились первые заметки о преследованиях «религиозных диссидентов». По мнению буржуазных специалистов, Ватикану не удалось создать максимально устойчивой и приемлемой формы для отношений не только с правительствами, но и епископатами социалистических стран.

Программа, которую поставил перед католицизмом новый папа, претендует на превращение Ватикана в духовный центр мира, в международного арбитра по всем основным конфликтным проблемам в отношениях между странами и даже мировыми системами. Как подчеркивают специалисты, Войтыла «мечтает стать великим папой». Выступая перед дипломатическим корпусом, спустя несколько дней после избрания (20 октября 1978 г.), Иоанн Павел II сказал, что «если и есть в мире место, в котором все народы должны сосуществовать в мире и находить уважение, симпатию, широкое стремление к…счастью и прогрессу, то это место, конечно, здесь, в центре церкви, вокруг апостольской столицы.». «Смысл понтификата, – по мнению итальянского специалиста, члена ИКП А. Сантини, – заключается в том, что церковь предлагает самое себя в качестве великой моральной силы, способной дать ответ на кризис современного, человека» («Критика марксиста», Рим, № 4, 1979 г.).

С первых дней правления новый папа не замедлил подтвердить большую заинтересованность в перспективах развития католической церкви в социалистических странах. Он принимал министров иностранных дел и делегации из ряда социалистических стран, обменивался посланиями с большинством руководителей социалистических государств. В телеграмме, направленной в адрес руководителей ПНР (от 17 октября 1978 г.), новый папа прямо объявлял о своем намерении «продолжать восточную политику в духе диалога, начатого великими предшественниками, имена которых я ношу».

Свою позицию по отношению к социалистическим странам Иоанн Павел II особо изложил в многочисленных речах во время поездки в ПНР (2-10 июня 1979 г.). В них (главным образом в Гнезно и Ченстохове) нашли свое выражение основополагающие идеи, являющиеся идеологическим обоснованием новой «восточной политики» папства. Особое место в папских выступлениях в Польше заняла проповедь в Освенциме (7 июня). При ее оценке комментаторы выделили и «необычайный душевный подъем», с которым говорил папа, и тот факт, что Ватикан впервые в подобной безапелляционной форме осудил нацизм – «безумную идеологию, которая хотела растоптать не только веру в человека, но и все признаки человеческого достоинства, человечности», назвав Освенцим «Голгофой нашего времени». Для понимания характера формируемой папой стратегии новой «восточной политики» необычайно важными были слова признания в адрес советского народа. «Мы знаем, – сказал папа, останавливаясь перед плитой с надписью на русском языке, – о каком народе она говорит. Знаем, каково было участие этого народа в последней, самой страшной войне за свободу людей. И мимо этой плиты нельзя пройти безразлично». Как призыв к диалогу с социалистическими странами были расценены слова папы о том, что «любовь конкретизируется в диалоге с другим, в умении найти и признать, сколько хорошего и положительного может быть и у того, кто мыслит категориями, отличающимися от наших, а также у того, кто, будучи честным, искренне ошибается» (Освенцим, 7 июня). «Мы отдаем себе отчет в том, что этот диалог не может быть легким, потому что это диалог между двумя диаметрально противоположными концепциями мира, но он должен быть осуществлен и должен принести положительные результаты, если этого требует благо человека и нации», – заявил Иоанн Павел II. Подводя итог своему пребыванию в ПНР, папа еще раз обратился к необходимости диалога, рассматривая свой визит как очередной шаг на этом пути, как «акт мужества» со стороны церкви и государства, необходимый для взаимопонимания и сотрудничества в интересах мира и прогресса человечества.

В качестве теоретического обоснования «восточной политики» Ватикана новый папа выдвинул идею борьбы за восстановление духовного единства Европы. В речи в Ченстохове папа заявил: «Европа, которая среди современных, постоянно продолжающихся и углубляющихся идеологических социально-политических и экономических разделов не перестает искать своего первоначального единства, должна обратиться к христианству». При этом в отличие от Павла VI папа Иоанн Павел II рассматривал в более благоприятном свете перспективы развития церкви именно в социалистических странах, неразвращенных потребительскими настроениями, характерными для стран Запада. Более того, именно в этом районе мира папа видел источник для «нового духовного обновления Европы». В качестве первоосновы для духовного объединения и возрождения Европы папа предложил «христианский панславизм». Папа-славянин выступил с программой воскрешающей в памяти период средневековья, когда католические славянские земли, в первую очередь Польша, рассматривались как «бастион» Западной Европы против «варварского Востока». В новых условиях Иоанн Павел II предлагает «христианский панславизм», напоминающий концепцию объединенной Европы («от Атлантики до Урала»), сторонником которой был генерал де Голль. Тем самым папа Иоанн Павел II придал «восточной политике» Ватикана новый масштаб, переводя ее из разряда политики, «обеспечивающей условия существования» местных церквей, на уровень «политики, имеющей значение для судеб всего человечества, в рамках борьбы за мир и прогресс». Такой курс политики Ватикана можно было трактовать по разному.

Налицо стремление американской и части западноевропейской буржуазной прессы рассматривать визиты папы в Польшу, как в 1979 г., так и в 1983 г., через призму надежд реакции на изменение «восточной политики» Ватикана в сторону усиления в ней элементов конфронтации, на дестабилизацию положения в социалистических государствах. Западные аналитики рассматривали указанные визиты не иначе как идеологическую конфронтацию и пытались делать выводы для определения стратегии империалистической пропаганды в Польше. Ибо политически эти визиты рассматривались Западом как «нашествие» на одно из важнейших государств социалистического содружества. Подобные оценки «восточной политики» Ватикана можно найти во многих откликах буржуазной прессы. Примером является комментарий лондонского журнала «Спектейтор» (9.2.1980) на программу соединения церквей, выдвинутую Иоанном Павлом II. Предлагаемый восточным церквам диалог, пишет на страницах этого журнала П. Хеблсуэйт, «поможет подорвать советскую империю изнутри. Это долгосрочная стратегия Ватикана. Детали могут быть не ясны, но общий дух ясен». Именно такой хотел бы видеть Запад «восточную политику» Ватикана. Вместе с тем американская буржуазная печать с тревогой отмечала претензии Ватикана на роль посредника между двумя «блоками». «Мировая общественность, – писал еженедельник «Юнайтед Стейтс ньюс энд уорлд рипорт» (8.10.1979), – видит в папе возможного посредника между Востоком и Западом».

В мировой печати распространились сведения об усилиях Ватикана в деле смягчения напряженности в отношениях между США и СССР. «Международная политическая стратегия папы Войтылы, – отмечал в миланском журнале «Панорама» (17.12.1980) известный итальянский специалист по ватиканской внешней политике М. Леоне, – отныне имеет совершенно четкие контуры: способствовать диалогу между Западом и Востоком по всем возможным вопросам и везде, где это только возможно, помня о тех странах Восточной Европы, которые извлекут пользу во внутриполитическом плане из любого развития процесса разрядки международной напряженности». Правильная оценка. В связи с которой нужно заметить, что до сих пор Иоанн Павел II не сделал в прямой форме ни одного прямого антисоветского заявления. Как уже говорилось, папа публично высказывался против размещения американских ракет среднего радиуса действия в Западной Европе и пытался оказать в этом смысле воздействие на правительства Италии и ФРГ. Папа не поддержал американского требования о бойкоте Олимпийских игр в Москве и не сделал антисоветских заявлений по поводу событий в Афганистане. «Сдержанностью» характеризовалась, по мнению западных наблюдателей, и позиция папы в отношении событий 1980-82 гг. в Польше. По сведениям, которые имеются у западных информационных агентств, подобную сдержанность сам папа объяснял «боязнью неверной интерпретации».

Более двойственной была позиция польского епископата, который, по словам американского журналиста Д. Дарнтона («Нью-Йорк тайме», 2 ноября 1979 г.), выступает в роли «своеобразной лояльной оппозиции, настаивая на удовлетворении своих требований, но сотрудничая с властями в кризисных ситуациях». В 1970 и в 1976 гг., когда контрреволюционные силы использовали взрывы недовольства рабочих против повышения цен и по поводу экономических проблем, кардинал Вышинский призвал к сдержанности, и его призывы были услышаны. Подобная схема поведения кардинала характерна и для лета 1980 г. Конец 1979 и начало 1980 г. характеризуется резкой критикой, которой кардинал Вышинский подверг руководство страны за «беспечность» и «неэффективность» в организации снабжения населения. В принятых епископскими конференциями документах констатировался глубокий моральный и социальный кризис, переживаемый польским обществом, и содержался призыв к предоставлению церкви реальной возможности для сотрудничества с государством в деле «морального оздоровления» общества. 171-я конференция епископата (декабрь 1979 г.) назвала как дезорганизующие общественную жизнь: недобросовестный труд, коррупцию, алкоголизм, всеобщее разочарование и углубляющееся равнодушие. В качестве одной из экономических трудностей была названа растущая коррупция, которая наряду с «порочным методом назначения людей в государственном и хозяйственном аппаратах» «дезорганизует рынок, еще больше ухудшает обстановку в стране, порождает в обществе чувства несправедливости и бессилия». Епископат призывал к добросовестному труду и к моральному обновлению, невозможному, по его словам, без деятельного участия церкви. Начавшиеся в июле 1980 г. забастовки не только не вызвали осуждения со стороны епископата, но фактически были им поддержаны.

Расширение и обострение конфликта в Польше активизировали деятельность Ватикана и руководства епископата. 20 августа нарушил свое молчание папа, призвав молиться за Польшу во время генеральной аудиенции на площади Св. Петра. Одновременно по ватиканскому радио выступил кардинал Вышинский. 21 августа папа направил польскому епископату послание, со словами поддержки «народа, борющегося за насущный хлеб и социальную справедливость». Комментируя позицию епископата и Ватикана, итальянская буржуазная газета «Джорно» (23.8. 1980) писала: «Складывается впечатление, что эта сила делает ставку на уверенность, что она снова выдвигает церковь для выполнения высокой миссии – посредничества. Трудно представить себе, какой другой институт смог бы играть в Польше в настоящее время эту роль при таком положении, когда остается все меньше возможностей для политических маневров и, в период, когда дело близится к опасному фронтальному столкновению, которое было бы убийственным для мира во всем мире»

Кристаллизация позиции церкви по отношению к развитию событий была продемонстрирована в коммюнике заседания главного совета польского епископата и в проповеди в Ченстохове, с которой выступил кардинал Вышинский (26 августа). Эта проповедь, полный текст которой был опубликован католическими газетами, а обширные фрагменты центральными газетами страны, а также передан по радио и телевидению, определяла позицию епископата как требующую «спокойствия, благоразумия и ответственности за весь польский народ». От народа же «требуется ответственность, выполнение своих обязанностей и прав, создание рабочей атмосферы». «Мы не можем ожидать помощи с неба», – сказал кардинал. Вышинский призвал верующих к добросовестному груду, к устранению ущерба, нанесенного забастовками и безхозяйственностью, к соблюдению режима экономии. «Я считаю, – заявил он, – что не следует выдвигать слишком высокие требования для восстановления в Польше порядка, хотя требования часто справедливые, и вообще они правильные, но их нельзя немедленно выполнить. Поэтому необходимо в первую очередь выполнить основные, жизненно необходимые предложения. Мы должны постоянно совершенствовать наши органы, управления, повышать моральный уровень труда для приумножения нашего благосостояния. Выполняя наш долг, мы тем самым будем иметь более прочные основы для своих прав. Следует обратить большее внимание на собственные ошибки, и тогда болезненная нынешняя ситуация четко укажет на наш невыполненный долг перед родиной, а также пути разрешения существующих сложностей» («Трибуна люду», 27.8.1980). Более того, признав за рабочим право на забастовку, кардинал назвал ее «дорогостоящим аргументом», последствия которого «довлеют над всей национальной экономикой и наносят удар по жизни нации, семьи и каждого человека». Существует версия, что кардинал послал своего личного представителя в Гданьск, который сумел убедить руководителей стачечного комитета подписать соглашение с правительством.