Текст книги "Покушение"

Автор книги: Георгий Вачнадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 47 страниц)

Вряд ли кому-то удастся воспроизвести логическую картину проходившего в Риме второго судебного процесса по делу о покушении на Иоанна Павла II. Можно сказать, что суд шел извилистой дорогой «показаний» неофашиста Агджи, который, по заявлениям самих итальянских судей, делал все для того, чтобы завести судебное разбирательство в тупик.

Если на любого преступника смотришь с неприязнью, то Агджа вызывал особые чувства. Вот он в сопровождении двух карабинеров проходит вдоль рядов, на которых расположились аккредитованные на процессе журналисты, садится на легкий пластиковый стул перед столом председателя суда Северино Сантиапики и начинает входить в свою очередную роль.

Никто не был в состоянии сказать наперед, каким через минуту будет Агджа. В первый же день суда в ответ на конкретный вопрос председателя, от кого он получил пистолет, из которого стрелял в папу, Агджа вдруг объявил себя пророком, предрек миру скорый апокалипсис и потребовал закрыть заседание, отложив его на следующий день. Падкая на сенсации буржуазная пресса разнесла видеозапись шокирующего бреда Агджи по всему свету. В стенограмме суда это заявление выглядит следующим образом: «Я – новое воплощение Иисуса Христа и возвещаю конец света. При нынешнем поколении мир будет разрушен, человечеству остались считанные годы существования. Вы можете считать меня сумасшедшим, но подумайте о том, что сам папа римский приходил ко мне в тюремную камеру, и я рассказал ему, что Всевышний ниспослал мне видение распятия, воскрешения и вознесения. Папа римский спросил меня, когда это было, не сказал мне: «Ты – безумец». Я жду ответа от Ватикана. Если ответом будет молчание, я продолжу свои показания. Если же мои слова будут опровергнуты, я не смогу больше говорить.»

Так начал свои показания на судебном процессе по «делу Антонова» турецкий террорист. Заявление Агджи нельзя было считать хорошим началом ни для представителей обвинения, ни для суда. Но что все же оно означает? Сумасшедший? Валяет дурака? Или же Агджа попросту тянул время, а его слова – условный сигнал для тех, кто понимал их истинный смысл? В итальянской прессе высказывалось предположение, что турецкий террорист может назвать какое-то высокопоставленное лицо, замешанное в покушении, и разыгранный им спектакль – зашифрованная угроза его сообщникам, оставшимся вне поля зрения следствия и достаточно могущественным, чтобы помочь Агдже в его незавидном положении. Недаром в материалах следствия говорилось, что Агджа скрывает часть истины, чтобы в нужный момент использовать ее как выкуп за свое освобождение.

По мнению софийского адвоката Александра Доспевского, который присутствовал на процессе в Риме как юридический советник обвиняемого болгарина Сергея Антонова, заявления Агджи в суде имели определенную цель. «Из вопросов, которые судья Сантиапики задает турецкому террористу, и из частных рассуждений, которыми он иногда сопровождает свои вопросы, можно сделать вывод, что председатель суда воспринимает ряд заявлений Агджи как призыв к его соучастникам – организации или отдельным лицам, – сказал журналистам А. Доспевский. – Существует даже предположение, что и Агджа получает послания извне. Потому что на вопрос судьи Сантиапики о том, откуда он знает, что похищенная дочь служителя Ватикана Эммануэла Орланди жива, турецкий неофашист ответил: «Я читаю газеты и из газет узнаю об этом». Подобные слова можно интерпретировать однозначно: в определенной газете или газетах Агджа читает закодированные специально для него послания».

Продолжительное нервное напряжение Агджи – из-за изматывающей тактики ведения допроса судьями и постоянной необходимости как-то связывать концы с концами в своих нескончаемых противоречивых «признаниях» – давало о себе знать, и время от времени преступник проговаривался, терял самоконтроль. Отдельные заседания суда запомнились присутствующим из-за таинственных, в сущности необычно откровенных выступлений Агджи.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 15 июля 1985 г.

Прокурор хочет знать, почему Агджа, который все претендует, что долгое время скрывал своих соучастников, чтобы не пострадал никто другой, кроме него, еще 15 мая 1981 г. (задолго до начала его «раскаяния» и «сотрудничества» со следственными властями. – Ред.) написал в памятной записке имя Седата Сары Кадема. Председатель суда повторяет подсудимому вопрос и дает свое объяснение.

– Я могу сказать вам, почему. В ваших посланиях содержится закодированный смысл. Таково наше мнение. Далее председатель суда Сантиапики продолжает:

– Несколько дней назад вы заявили: «Мне было сказано что не будут искать закулисные вещи». Кто вам сказал это? Ваши друзья? Какие закулисные вещи?

После продолжительного колебания Агджа заявил:

– Когда я говорил с двумя сотрудниками специальных служб. мне сказали, что я могу сообщить об оружии, о паспорте (фальшивом. – Ред.). Они хотели знать, кто и почему организовал покушение.

Председатель: – Что они спрашивали?

Агджа: – Ну ведь было что-то налицо. Я был в Болгарии. Я сбежал из тюрьмы. Согласно логике это означает, что у меня должны были быть протекции.

Когда председатель требует объяснить, существует ли связь между происшедшим и приездом его соучастников из Мюнхена, Агджа отвечает: – Я уже все сказал. Я сказал, что единственно я ответствен.

Здесь вмешивается один из адвокатов Антонова – Адольфо Ларусса, чтобы спросить, что имеет в виду Агджа, когда говорит, что он единственный виновный?

Председатель передает вопрос и поясняет его: – Адвокат хочет знать, отказываетесь ли вы от утверждения об участии болгар?

Агджа (смущенно): – Я сказал, что никто мне не подсказывал.

Несмотря на то что Агджа был разоблачен председателем суда Северино Сантиапики в том, что посредством своих заявлений подал сигналы сообщникам, он снова сымпровизировал тираду, которую нельзя расшифровать иначе, как новую отчаянную просьбу о помощи. Агджа сказал, без всякой связи с задаваемыми ему вопросами, но и без первоначальной сумасбродной аффектации, которой отличались его первые призывы:

«Я думал нанести удар по христианству. Меня осудили, потому что я пролил кровь. Я мусульманин, но я и Иисус Христос. Некоторые не могут понять этого. Сотни тысяч людей погибнут невинными, потому что Ватикан, нет, Белый дом и ООН не слышат мой голос. Я сказал это и его святейшеству папе».

Из стенограммы судебного заседания в Риме 7 августа 1985 г.

Агджа заявил суду, что намеревается представить «один аутентичный исторический документ». Им оказалось рекламное сообщение газет «Тайме» (Лондон) и «Нью-Йорк тайме», в котором говорится, что Иисус Христос физически находится на земле. Агджа попытался утверждать, что именно так он может подтвердить свое божественное предначертание. Максимально используя мощь голосовых связок, потрясая в воздухе газетными полосами, Агджа исступленно и как бы от имени всевышнего повторял уже всем знакомые заклинания, угрозы, призывы и предостережения человечеству. Затем сказал: «Я не сошел с ума. Спустимся на землю». Его тирада вызвала смех, недоумение и протесты аудитории.

Председатель суда С. Сантиапики был прав, когда неоднократно уличал Агджу в противоречивых и весьма странных заявлениях. Вот еще одна подобная сенсационная тирада, произнесенная им в «Форо Италико» 18 сентября 1985 г. Голос Агджи звучал тогда необычайно громко в притихшем зале. Он вновь сумел завладеть всеобщим вниманием: «В 1982 г. было достигнуто тайное соглашение между Белым домом и Ватиканом о политическом и пропагандистском запуске в ход так называемого «болгарского следа». Франческо Пацьенца является главным автором этого соглашения, которое он реализовал с большим знанием дела. Замешаны также кардинал Поль Марцинкус и Генри Киссинджер. Я подтверждаю обвинения против всех болгар, против всех, не меняю ничего. Я говорю правду. Но многие хотят, чтобы на этом процессе появилась на белый свет только одна сторона истины – о болгарском и о турецком следе – и чтобы они могли ввести в заблуждение мир, скрывая и искажая истину. Здесь должны быть допрошены Франческо Пацьенца и кардинал Поль Марцинкус с тем, чтобы стало известно, что происходило за кулисами этого тайного соглашения, которое документировано и документ находится в руках Франческо Пацьенцы и его адвоката. Ватикан и Белый дом, – возвысил в конце голос Агджа, – хотят с соучастием западных секретных служб владеть миром и народами при помощи лжи и клеветы». Какую цель преследовал этим заявлением Агджа, сейчас трудно сказать. Может быть, он давал понять своим хозяевам, что в определенной ситуации заговорит и более конкретно? Или пытался повторяя клевету на болгарских граждан, выступить и в роли «борца против империализма»?

Как бы то ни было, мистические откровения Агджи продемонстрировали всем, какова цена его заявлениям. Впрочем, еще в ходе следствия стало ясно, что ни одному его слову слепо верить нельзя. Он менял свои показания, как только выяснялось, что факты опровергают те или иные его утверждения. Поэтому перед тем как заслушивать других участников процесса, защита обратилась к суду с просьбой всякий раз выводить Агджу из зала, чтобы он не мог вновь скорректировать свои показания в зависимости от того, что скажут его сообщники из неофашистской турецкой организации «серые волки». Просьба была удовлетворена. Агджа, не устававший месяцами играть новые и новые роли, обрушивал на судебный зал и измученных переводчиков нескончаемые потоки лжи. Иногда по целым дням он отказывался говорить, затем снова прикидывался раскаявшейся овечкой, выражая всем своим видом полное согласие сотрудничать с правосудием. «Я постоянно говорю одну только правду», – заявил однажды в суде Агджа, обращаясь к журналистам и публике, что вызвало в зале гомерический хохот.

Правда, Агджа сам признал как-то, что время от времени прибегает к вымыслам с целью «защитить себя от наветов извне». И председательствующий на суде и прокурор, ведущий процесс, не раз теряли всякое терпение. С. Сантиапики прямо обвинил наемного убийцу в том, что тот мешает суду, «поскольку никак нельзя разобраться, когда он лжет, а когда говорит правду».

Сегодняшнее «признание» Агджи, как правило, прямо противоречило его «правдивым» утверждениям, сделанным вчера. Все больше разрасталась «турецкая версия», то есть по крупицам собиралась истина об исполнении преступления правыми экстремистами из турецкой подпольной группировки «серые волки», тогда как все более невероятными, придуманными выглядели прежние заявления Агджи о некоей «причастности» к данному делу болгарских граждан. Неуверенные, туманные показания Агджи и его неоднократные отказы от прежних показаний свидетельствовали о том, что нарисованная самим террористом картина того, как готовилось и осуществлялось покушение на папу римского, является фальсифицированной с самого начала.

В зале судебного заседания «Форо Италико» с нескрываемой иронией и сарказмом говорили о том «большом шаге вперед», который добровольно совершил Агджа. Еще день назад он наотрез отказывался узнавать самого себя (!) на фотографии, предъявленной ему судом. Эта переходящая все границы ложь обвиняемого заставила прокурора Антонио Марини забыть о хладнокровии; он не просто воскликнул, а закричал: «Сеньор председатель суда. Агджа откровенно лжет! Необходимо заставить его наконец говорить правду!» Потом наемный убийца, подумав, решил признаться. «Да, это я на фотографии», – сказал он судье поникшим голосом.

Агджа, писала римская газета «Мессаджеро», выглядел на суде как азартный игрок, который делает ставки сразу на всех игорных столах. Он пытался спасти свою шкуру любой ценой. Все, что Али Агджа делал в суде, и все, что он говорил, было подчинено одной главной цели – вырваться из тюрьмы. Террорист знал, что именно от судьи Сантиапики зависит, будет ли предложено помиловать его, так как он «оказывал содействие» итальянскому правосудию. И поэтому, когда Агджа понимал, что судья твердо настаивает на ответе на определенные вопросы, террорист вдруг решался сказать чуточку больше, чем говорил до этого. Потом менял свои показания. «Процесс века» в Вечном городе превратился в «позор века».

ОБРАБОТАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Никогда еще в истории итальянской судебной практики не случалось, утверждают специалисты, чтобы здание лжи, кропотливо, по кирпичику возводимое одним из главных «героев» процесса, впоследствии было столь беспощадно разрушено самим его создателем. Человек, подобный Али Агдже, прежде ни разу не оказывался в залах итальянского правосудия. К сожалению, Агджа появился на процессе в связи с антиболгарской интригой о покушении на жизнь папы, которая должна была привлечь к себе внимание всей планеты. В результате – и это стало ясно всей мировой общественности – авторитет итальянской юстиции серьезно подмочен. Былую славу можно вернуть, только установив истину. Это значит не только понять, кто вдохновил и вооружил Агджу, но и кто руководил его поступками во время следствия. Тяжко придется правосудию Италии, если оно ограничится только нотариальной констатацией лжи турка. Но даже у судебного процесса первой инстанции, который закончился весной 1986 г. в Риме, имеются некоторые заслуги: прежде всего то, что ложь наемного убийцы разоблачена до такой степени, что ему пришлось самому опровергнуть обвинительное заключение, которое следственный судья столь легкомысленно выдал за свое. Итальянским судебным инстанциям предстоит еще многое сделать: в первую очередь, они должны создать предпосылки для того, чтобы скандальная история связанная с покушением на папу, не попала в общую могилу нерешенных судебных дел.

Римский суд должен был проявить особое усердие в этом расследовании, так как предыдущие фазы процесса вызвали у наблюдателей сильное подозрение в том, что на Али Агджу была возложена предварительная задача стать не только наемным убийцей, но и подсудимым. Ход судебного дела предоставил все основания для того, чтобы сделать заключение: сценарием предусматривались не только выстрелы на площади Св. Петра, но и арест, суд, вызывающее поведение преступника во время судебного следствия. О чем же идет речь?

Одним из самых подозрительных моментов во всей этой истории является способ совершения преступления. Кем бы ни были соучастники Агджи, у него практически не существовало шансов на спасение. Сейчас, однако, сам Агджа дал нам повод считать, что если и существовала какая-то возможность бегства, то его лишили этой возможности сами же соучастники. Напомним, что если в ходе следствия Агджа скрыл факт присутствия на площади Св. Петра по крайней мере еще двух соучастников-турок, то на судебном процессе он признался в этом. Признание обошлось ему очень дорого: и не только потому, что при наличии такого числа турок «болгарский след» стал совершенно невидимым, но и потому, что не было гарантии в том, что возможные сообщники Агджи подтвердят его версию, и прежде всего «болгарский след». Но Агджа не устоял перед судебным расследованием. Он был вынужден признать, что турецкие соучастники, находясь на месте преступления, должны были выполнить определенную задачу – прикрывать его сзади, бросив в толпу в момент выстрелов гранаты для создания паники, что открывало Агдже путь к отступлению. Но почему-то никто из соучастников не бросил их, лишив наемного убийцу и без того минимальной возможности спастись. Подобное поведение кажется странным во всех отношениях, если только не предположить, что задача соучастников заключалась единственно в том, чтобы внушить убийце чувство уверенности в столь отчаянном деле и пообещать ему прикрытие, которое в действительности не было запланировано. Если это верно или хотя бы правдоподобно, то тем основательнее становятся подозрения, что Агджа должен был стать подсудимым.

Во время первого процесса, на котором он выступает как единственный подсудимый, Агджа упорно молчит. Молчит он, причем довольно долго, и уже как приговоренный к пожизненному заключению. И вдруг в мае 1982 г. он в корне меняет свои показания, а на белый свет выплывает «болгарский след». Трудно представить, что эта версия была плодом спонтанной инициативы Агджи: невозможно, чтобы обвиняемый, просидев в тюрьме месяцы, вдруг сделает признание, которое не принесет ему видимой пользы. Более того, рассыпется под тяжестью контраргументов на судебном процессе. Однако его поведение станет ясным, если принять во внимание, что Агджа начал действовать по команде лица, которое тайно пообещало ему пересмотр приговора, или же поддавшись шантажу. В таком случае долгое ожидание в тюрьме остановится объяснимым: его можно истолковать как средство придания достоверности признанию, которое должно было выглядеть как выстраданное и, следовательно, заслуживающее доверия. Или же как ожидание приказа.

Можно возразить, что в таком объяснении что-то не вяжется: если «болгарский след» направляли люди, находящиеся далеко от стен тюрьмы, в которой содержался Агджа, становится непонятным, какие цели преследовал его таинственный вдохновитель, если при первом же препятствии эта история потерпела шумный судебный провал. Однако можно утверждать, что сценарием предусматривался именно такой провал. Само по себе покушение на папу таит в себе дестабилизирующий заряд огромной силы, в частности, против страны, в которой намечено его провести.

Кроме того, не существует никакого несоответствия между дестабилизирующим фактором, достигнутым в результате подобного покушения международного масштаба, и не менее дестабилизирующим эффектом, который в национальном масштабе может быть продолжен путем доказательства абсолютной неспособности государственного института установить истину, несмотря на то, что в его распоряжении имеется наемный убийца. Почему бы не подумать, что провал обвинения, составленного после нескольких лет расследования и ожидания, может быть воспринят как самый сильный и точный удар по институту жизненно важного государственного значения, каковым является правосудие? Почему бы не предположить, что в правых империалистических, и особенно заокеанских, кругах подрыв устоев и престижа демократической буржуазной республики в стране и за ее пределами не является одной из желаннейших целей очередного заговора по – установлению на Апеннинах профашистского режима «твердой руки»? Если это так, то не остается ничего другого, как установить, плохо ли исполнил Агджа свою роль обвинителя на процессе в Риме или же отлично справился с. ролью палки в колесах итальянского государства?

«Мы довольны ходом процесса в Риме. Не было приведено ни одного доказательства в поддержку обвинения против болгарских граждан Антонова, Айвазова и Василева. Несмотря на это, становится очевидным, что обвинение не отказывается от своей линии клеветы на болгарских граждан». Эти слова профессора Бориса Спасова, председателя болгарского национального комитета в защиту Антонова, отразили в общих чертах мнение о ходе процесса видных болгарских юристов, специалистов по уголовному и международному праву. На организованной осенью 1985 г. в Софии агентством София-пресс встрече с представителями болгарской и иностранной печати профессор Б. Спасов подчеркнул, что во время первой фазы процесса попытки обвинения доказать «болгарский след» были сорваны единственным свидетелем обвинения – убийцей Агджой. Именно это заставило прокурора Марини предпринять во время летних каникул поиск среди преступного мира новых свидетелей в Турции, ФРГ, Франции, Голландии и Швейцарии. Предварительные данные указывают на то, что в Бохуме, где допрашивался Ялчын Озбей (от которого ожидалось, что он даст новое направление процессу), он согласился говорить после предварительной встречи с Марини. Но попытки Озбея выступить в поддержку обвинения оказались неудачными, ибо, давая показания на процессе, он слишком часто впадал в противоречия и опровергал самого себя. Еще более неудачными, заключил профессор Б. Спасов, оказались усилия использовать для этой цели свидетеля Абдулу Чатлы, который совершенно спутал нити Марини, раскрывая механизм вербовки свидетелей.

Интересно проследить, как в 1982 – 86 гг. в различных тюремных заведениях США, ФРГ, Италии, Швейцарии, Франции усиленно продолжался поиск ««свидетелей», т. е лиц с далеко не безупречным прошлым, согласных дать на суде в Риме обвинительные показания против болгар. Некоторых потенциальных и удобных лжесвидетелей специально залавливали и сажали за тюремную решетку, чтобы сделать их более сговорчивыми в сделке с правосудием. К концу 1985 г. стало окончательно ясно, что к римскому антиболгарскому судебному процессу подготовили не одного Агджу, а несколько таких лжесвидетелей. По этой схеме на следствии и на судебных подмостках несколько лет морочил голову представителям юстиции и прессы «суперлгун» Агджа; с лета 1985 г., уже на суде, ему на подмогу из разных тюрем стран НАТО доставлялись и другие обработанные свидетели.

«Готовится новая антикоммунистическая провокация», – заявил в «Литературной газете» (23.5.1985) Иона Андронов о предстоявшем открытии в Риме второго судебного процесса по делу о покушении на папу римского в мае 1981 г. Видный советский публицист И. Андронов, много сделавший для разоблачения происков империалистических кругов вокруг ими же сфабрикованного «дела Антонова», на основании собранных им данных пришел к выводу, что инспираторы римского суда поняли, что затеянный ими процесс неизбежно провалится, если клеветать на граждан социалистической страны будет лишь один дискредитированный лжесвидетель Али Агджа. Поэтому, писал И. Андронов, для поддержки подсказанных ему измышлений фальсификаторы нашли еще трех «свидетелей» – профессиональных террористов из фашистской организации «серые волки» Абдулу Чатлы, Ялчына Озбея и Орала Челика. Эти партнеры Агджи по организации в той или иной степени были причастны к покушению 1981 г. Однако все они за прошедшие четыре года меняли свои показания. Озбей, например, сначала заявил публично о непричастности болгар к ватиканскому покушению – он сказал это двум репортерам западногерманского телевидения, и ролик с его заявлением был показан по одной из центральных телепрограмм ФРГ 22 августа 1984 г. Позднее, под угрозой расправы над ним со стороны «серых волков», Озбей стал искать контактов с ЦРУ с тем, чтобы стать лжесвидетелем на процессе в Риме. Челик тоже заявил, что он готов явиться с повинной, если ему гарантируют впоследствии свободу, а за это он скажет публично все, что от него пожелают, включая очернение болгар. Челику и Озбею прозрачно намекнули в полиции ФРГ, что впредь решение их судьбы будет зависеть не от западных немцев, а от американцев. «Кощунственно изобразив профессиональных террористов из фашистской организации «серые волки» сообщниками граждан социалистической страны, инициаторы римского судилища рассчитывают опорочить на нем с максимальным пропагандистским аккомпанементом не только Болгарию, но и все социалистическое содружество, включая Советский Союз», – подчеркивал И. Андронов.

Развитие судебного процесса в Риме подтвердило вышеописанные опасения и прогнозы. Слишком неприкрыто проявляли на нем свою тенденциозность те, кто желал превратить второй процесс по делу о покушении на главу римско-католической церкви в антиболгарское судилище. Как сообщала 18 сентября 1985 г. итальянская пресса, все защитники по делу о покушении на папу, за исключением адвокатов Агджи, внесли жалобу против представителя обвинения Антонио Марини. Документ был вручен одновременно римской главной прокуратуре и председателю данного состава уголовного суда Северино Сантиапики. В жалобе указывалось на юридическую аномалию: «Прокурор Марини взял на себя две несовместимые функции, он является представителем обвинения по этому делу и одновременно проводит следствие, так называемое третье следствие в связи с покушением на площади Св. Петра. Он объезжает зарубежные страны, выискивая каких-то «сверхсвидетелей», которые поддержали бы клевету террориста Мехмеда Али Агджи. Адвокаты заявляют, что такое поведение прокурора Марини является постоянным нарушением прав защиты и следственной тайны. Он снабжается сведениями и документами, которые остаются неизвестными для защитников и могут быть использованы при надобности в односторонних интересах обвинения. Адвокаты настаивают, чтобы компетентные судебные власти осудили такое поведение Марини и создали нормальную обстановку при ведении процесса».

Выступая в зале «Форо Италико», адвокат Тито Малья отметил, что эти действия прокурора ведут к какому-то параллельному процессу со стороны служб прокуратуры, которые остаются вне судебного надзора и вне защиты. Он сказал, что самым свежим примером является допрос турецкого неофашиста Чатлы в парижской тюрьме «Санте», который начался беседой наедине с прокурором Марини. Прокурор, подчеркнул адвокат, действует по своему выбору и так, как ему заблагорассудится. Создается неприемлемая ситуация, которая ставит в неравноправное положение обвиняемого и защиту. Этой двойной роли прокурора надо положить конец, ибо она является нарушением процедуры.

Защитник болгар Айвазова и Василева Манфредо Росси также остро протестовал против действий прокурора, которые ущемляют гарантированные обвиняемым конституцией права на защиту, и выразил возмущение его поступками. Свидетелей надо допрашивать только на открытых судебных заседаниях. Защитник возразил против ведения параллельного следствия, в ходе которого свидетелей допрашивают так, чтобы они знали, что должны сказать.

Тогда же 14 самых известных болгарских ученых-юристов опубликовали в печати Болгарии и за границей заявление от октября 1985 г. в поддержку протеста римских адвокатов. В заявлении, в частности, говорилось: «Во время суда прокурор Антонио Марини совершил недопустимые с точки зрения итальянского законодательства процессуальные нарушения, чтобы «оживить» кем-то запрограммированный «болгарский след». Будучи обвинителем на суде, он взял на себя задачи, которые не входят в предоставляемые ему законом функции, а являются прерогативой судебных властей. Д-р Антонио Марини провел самостоятельное расследование и фактически превратился в следственного судью, допросив ряд представителей турецкого преступного мира в Турции, ФРГ, Голландии, Австрии и Франции. Эти несвойственные для прокурора и неконтролировавшиеся процессуальные действия несовместимы с его официальным статусом. Очевидно, они преследуют цель найти или подготовить лиц, согласных в счет обещанных им поблажек подтвердить существование так называемого «болгарского следа». Прокурор проявляет поразительное упорство в сборе свидетельских показаний об участии болгар в покушении и во время допросов ориентирует свидетелей на подтверждение «болгарского следа», чтобы спасти несостоятельное обвинение. Вместе с тем он не проявляет никакого усердия или молчит, когда свидетели опровергают эту вымышленную версию. Таким образом Марини проявляет явное пристрастие.

Но все эти усилия не дали результатов. Седат Сары Кадем, вызванный в качестве свидетеля в Рим, отрекся от всех показаний, на которые надеялся прокурор, а Ялчын Озбей, на которого он возлагал большие надежды, дал путаные, противоречивые показания, основное место в которых занимал пересказ слухов о предполагаемом участии болгар. Свидетель Абдула Чатлы, которого Марини разыскал во Франции и на которого он тоже возлагал большие надежды, категорически опроверг клеветнические измышления Агджи в адрес Болгарии.

В ходе самого процесса, задавая Агдже недопустимые с точки зрения закона наводящие вопросы и зачитывая ему целые абзацы его показаний из протокола следствия, Марини пытался напомнить ему его прежние ответы и заставить повторить свои «обвинения». Прокурор явно отдает себе отчет в том, что показания Агджи были ему подсказаны и что сам он не мог бы воспроизвести их, не допустив противоречий.

На суде выявился новый след (наряду со следом «серых волков», итальянских спецслужб и ЦРУ) – след западногерманских секретных служб. Показания свидетеля Абдулы Чатлы, подтвержденные Ялчыном Озбеем, требуют, чтобы римский суд внимательно изучил этот след, которым пренебрег следственный судья Иларио Мартелла».

Как уже говорилось, заместитель главного прокурора республики Антонио Марини, являющийся представителем обвинения во втором процессе по делу покушении на папу римского, побывал во многих зарубежных странах, в том числе и в Турции, чтобы допросить некоторых лиц, указанных Мехмедом Али Агджой в качестве его соучастников в покушении на Иоанна Павла II. Тогда же, в июле 1985 г., в итальянскую прессу просочились кое-какие интересные сведения. Газета «Репубблика» писала, что Марини получил многочисленные доказательства относительно деятельности «серых волков», к которым принадлежит и Агджа, как хорошо подготовленной организации, занимающейся контрабандой героина в Западную Европу. Важный для расследования элемент касался процессуального положения названных Агджой «серых волков» Орала Челика, Абдулы Чатлы и Мехмеда Шенера. Стало известно, что перед покушением в Риме все трое проживали вместе с Агджой в одной квартире в Вене. Тем временем французская полиция арестовала Чатлы за хранение большого количества героина, а швейцарские власти по той же причине задержали Шенера. Теперь римский уголовный суд потребовал временной экстрадиции Чатлы и Шенера в итальянскую столицу, чтобы допросить их в качестве свидетелей.

В то же время в отношении Орала Челика, считающегося основной фигурой среди «серых волков», утверждалось, что напоследок его видели в Англии, Франции, Швейцарии и ФРГ. Стало известно благодаря сообщению американских таможенных служб, что Челик отправился из ФРГ в Нью-Йорк вместе с известным итальянским неофашистом Стефано делле Кьяйе. Это тот самый Кьяйе, что организовал торговлю кокаином, поступающим из Боливии. Впоследствии он согласился сотрудничать с американскими службами по борьбе с наркотиками. По мнению газеты «Репубблика», и сам Орал Челик пособничал этим американским службам и благодаря его показаниям в Западной Европе был произведен ряд арестов. Так был арестован Омер Ай, названный Агджой в числе соучастников покушения на папу.

Об Омере Ай известно, что он был членом правой экстремистской организации и отбывает 24-летний срок заключения. Его осудили за соучастие в убийстве турецкого левого политического деятеля. Террористу удалось бежать, имея фальшивый паспорт, но в 1982 г. он был арестован западногерманской полицией и экстрадирован в Турцию. Анатолийское агентство сообщало, что Марини в течение трех часов допрашивал в тюрьме «Элязиг», неподалеку от иранской границы, Омера Аи. После этого прокурор заявил, что «в ходе допроса выплыли наружу новые сведения и имена». Однако же Ай категорически отверг обвинения Агджи в причастности его к покушению и заявил, что не знает никакого Седата Сары Кадема. В то же время он сообщил имена ряда лиц, связанных с неофашистской группой Агджи. В связи с этим газета «Мессаджеро» отмечала, что хотя Марини и остался довольным помощью, оказанной турецкими властями, вряд ли ему будет так просто добиться экстрадиции некоторых свидетелей. «Турки озлоблены, – писала «Мессаджеро», – давно. В Турции проявляют явное раздражение, когда речь заходит об Агдже и покушении на папу римского. Этого убийцу считают национальным позором и неудобным лицом».