Текст книги "Рудознатцы"
Автор книги: Георгий Лезгинцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
1
Северцев без пяти минут девять прошел через забитую сотрудниками института приемную в свой кабинет и, перевернув страницу настольного календаря, прочел: 9.00 – рудник будущего, 10.30 – проект Заполярного горнообогатительного комбината, 12.30 – рассмотреть месячный план работ отделам и лабораториям, 15.00 – бюро райкома партии. Дописано красным карандашом:
«Перенесено на пятницу. Провести оперативку по итогам месяца. 16.00 – в горной лаборатории – проблема подводной добычи. 17.00 – встреча с прорабом на строительстве лабораторного корпуса. Выполнение строймонтажа – 78 %. 18.00 – прием по личным вопросам. 19.00 – английский язык».
Вошла пожилая секретарша и спросила:
– Народ можно приглашать?
– Почему так много людей в приемной? – в свою очередь поинтересовался Северцев.
– На заседание собрались все начальники отделов, лабораторий и ГИПы – главные инженеры проектов.
– Никакого заседания не будет, пусть зайдут горняки и металлурги для предварительного обсуждения, остальным заниматься своими делами, – распорядился Северцев и подумал, что в институте нет-нет да и вспомнят старое – собрать подобие новгородского веча и обсуждать на нем специальные технические вопросы.
Первым появился профессор Проворнов, он недавно принял предложение Северцева и был назначен руководителем горно-геологического отдела. Вслед за ним вошла группа старших и младших научных сотрудников, главных специалистов. Молодой веснушчатый парень и рыжая девица стали прикалывать кнопками на стену исчерченные листы ватмана.
Проворнов докладывал директору:
– По вашему заданию, Михаил Васильевич, мы разработали, само собой разумеется только еще эскизно, два направления в создании рудника будущего, так сказать, ближайший и отдаленный варианты. Слева – автоматизированный шахтный комплекс, на ватмане – бесшахтный. Подробнее о них доложат авторы этих работ. Иван Иванович, прошу, – кивнул молодому, но уже лысому мужчине в белом свитере-водолазке, который недавно был избран секретарем институтского партийного бюро.
– Я вижу рудник будущего как полностью механизированный и автоматизированный комплекс: бурение и заряжение скважин, погрузка и доставка отбитой, обязательно высококачественной руды – как непрерывный, конвейерный поток, – докладывал Иван Иванович, водя по чертежам.
К правому ватману подошла средних лет женщина, подстриженная под мальчишку, и улыбнулась.
– Я намерена упразднить древнейшую горняцкую специальность, а горняков обречь на вечную безработицу, – заявила Клыкова тихим голосом, вызвав своими словами веселое оживление среди присутствующих. – Правда, вам это не угрожает. Но ваших внуков, а может, и сыновей уже коснется. Я говорю о геотехнологии – растворении руд под землей химическими растворами с последующим выделением из них растворенных компонентов или непосредственно чистых металлов, то есть о выщелачивании. Шахты заменят скважины, бурение и отбойку – подземные атомные взрывы, обогатительные процессы – бактериальное выщелачивание. Вот программа первоочередных научно-исследовательских работ по этой проблеме, – закончила Клыкова и передала Северцеву несколько листков белой бумаги.
Пока задавались вопросы, Северцев просмотрел программу и, взглянув на часы, сказал:
– Тематику вашу включим в план научно-исследовательских работ, проблема велика, и готовиться к ней нужно заранее. Физико-химические способы в будущем, конечно, потеснят существующие рудники, но сегодня безработица нам, горнякам, не угрожает, поэтому не откладывая нужно создавать рудный комбайн для проходческих и очистных работ. Только полностью механизированные комплексы способны резко поднять производительность труда. Подумаем об одежде новых процессов – аппаратурном оформлении. Созданием таких аппаратов должен заниматься наш институт, – заключил Северцев. Над этой проблемой он думал давно, в успешном решении ее видел свое нынешнее инженерное призвание.
Северцев, может чуть ранее многих своих коллег, понял истину: новая экономическая реформа поставила качественно новые задачи перед наукой.
Позвонила секретарша – на проводе Зареченск, обком партии, Северцев сразу узнал голос Рудакова. После взаимных приветствий Рудаков спросил, будет ли Северцев уважать просьбы обкома. Второй год идет переписка Кварцевого рудника с институтом о проектировании нового рудничного Дворца культуры, а воз и поныне ни с места.
– Мы сразу же ответили отказом, но Степанов настырно продолжает писать во все концы, обвиняя, конечно, нас. У него есть хороший Дворец культуры, мы предлагали составить проект на его реконструкцию, слегка модернизировать, но не тратить огромные деньги на новое строительство, их лучше потратить на жилье, – объяснил Северцев.
Рудаков поблагодарил за разъяснение и сказал, что больше по этому вопросу писем не будет.
В десять часов тридцать минут Северцев ушел в проектный отдел. Длинный светлый зал в три ряда был заставлен столами, над которыми, как паруса над яхтами, вздыбились кульманы.
Северцев громко поздоровался с проектантами, присел к угловому столу, на котором лежал красочный каталог иностранной фирмы, и раскрыл его.
– Так, так. Минуточку… – сказал он, сосредоточенно вчитываясь в красочный каталог.
Рядом сидел главный инженер Парамонов и держал наготове технико-экономическую записку проекта Заполярного горнообогатительного комбината. Парамонов терпеливо ждал, наблюдая за молодым лохматым парнем, что-то чертившим за большой доской. Северцев отложил каталог и внимательно посмотрел на главного инженера.
– Так какие буровые станки вы, Василий Васильевич, заложили в проект Заполярного?
– Новейшие. «БАШ-320», – бодро ответил тот.
– Какая у них сменная проходка?
– До пятидесяти метров.
– Это хорошо?
– Да, лучших станков у нас пока нет.
– А вот в каталоге предлагают купить станок со сменной проходкой двести метров. Скажите, а какой производительности вы предусмотрели экскаватор?
– Восьмикубовый, – не столь бодро ответил Парамонов.
– А здесь, – Северцев ткнул пальцем в красочный каталог, – для скальных пород предлагают двадцатикубовые, а на вскрышных и того больше. – Он закурил и молча уставился на Парамонова.
Тот, желая предупредить следующий вопрос директора, сам сделал неприятное для себя сопоставление:
– Самосвалы мы заложили в проект сорокатонные, а за рубежом есть двухсоттонные, но у нас-то их нет, – и главный инженер развел руками.
– Если так будем проектировать, то долго у нас их и не будет, – необычно резко бросил Северцев, вспомнив свой последний разговор с Шаховым. – Любое предприятие строится и комплектуется оборудованием по проекту. Заложили сорокатонные самосвалы в проект, они и будут планироваться выпуском.
– А что нам, проектантам, прикажете делать? – недовольно заметил Парамонов.
Северцев встал, подошел к лохматому парню, взглянул на доску. Спросил его:
– Какую высоту уступа вы приняли?
– Десять метров.
– Почему малую?
– Так всегда брали, – моргая, ответил проектант.
– Но на наших передовых карьерах, в зависимости от различных горно-геологических условий, уже работают с высотой уступа пятнадцать – двадцать метров.
– Не знаю, я там не был, – признался проектант.
– Очень плохо. Теперь будете обязательно бывать. В порядке авторского надзора, – пообещал Северцев. И, вернувшись к Парамонову, в раздумье сказал: – Проект, Василий Васильевич, придется переделать, разбить его на две очереди. Для первой предусмотреть лучшие существующие технологические схемы и оборудование, а для второй очереди заложить оборудование в три – пять раз мощнее нынешнего серийного. Институту нужно подготовить новые технические условия и этим поставить задачи перед машиностроителями, даже специально подработать вопрос для правительства. Игра стоит свеч!
– А может быть, попросить увеличить закупки мощного импортного оборудования? Скорее будет! – осторожно предложил Парамонов.
– Видимо, тоже следует. Этот путь поможет Заполярному, но не решит проблем перевооружения всей отрасли промышленности на новой научно-технической основе. Давайте вдумаемся в цифры: пятьдесят метров скважины и двести; восемь кубометров и двадцать; сорокатонные и двухсоттонные – и все это при равном, а то и меньшем, за счет более полной автоматизации, числе рабочих. Починами на производстве, пусть самыми патриотическими, дело не исправишь, почин должны сделать мы с вами, Василий Васильевич. Поэтому такой проект выпускать не будем, – твердо сказал Северцев.
Лохматый проектант, прислушиваясь к разговору, скорчил кислую мину и, подойдя к соседу, что-то стал шептать ему. Парамонов стал возражать: сроки сдачи проекта уже подошли, продлевать их не будут, переделка проекта морально травмирует проектантов, не говоря уже о том, что они не получат причитающейся им премии… Василий Васильевич намекнул, что вряд ли министерство поддержит наполеоновский размах нового директора.
И как бы в подтверждение его мысли на столе затрещал телефон. Разыскивали директора. «Наверное, мой заклятый друг», – подумал Северцев.
– Здравствуйте, Пантелеймон Пантелеймонович… Дела? Как сажа бела… Нет, Заполярный задержим, его нельзя выпускать в таком виде.
Северцев рассказал Филину о сути переделок, но тот не соглашался с ним, требовал срочно выпустить проект в старом варианте, обвинял Северцева в срыве сроков строительства и грозил ответственностью за срыв.
Парамонов, перелистывая записку, делал вид, что не слушает неприятного для директора разговора с начальством, и думал, что Северцеву еще не раз придется хлебнуть соленого, пока разберется в проектной кухне.
Между тем Филин так орал в трубку, что Парамонову было слышно каждое его слово:
– Заместитель министра будет недоволен! Поэтому я не буду просить отсрочки на бредовую идею закладки в проекте сверхмощного оборудования! Бумага все терпит! А производственникам придется чихать и кашлять! Потому что лавры Дон-Кихота не дают покоя Северцеву!.. Что хочешь, то и делай, но проект должен быть сдан в срок! Срыва я не потерплю! Это мой приказ! – орала трубка.
Она замолчала лишь тогда, когда Северцев положил ее на рычаг.
Михаил Васильевич задумался, машинально водя карандашом по ватману. Меняет бюрократизм свои методы и формы, выказывает недюжинную способность к мимикрии… Бюрократизм наших шестидесятых годов отличается от бюрократизма годов двадцатых. Бюрократ сегодня ратует за построение материально-технической базы коммунизма, но, как всегда, выражает худшие стороны человеческого бытия и сознания: в данном случае – бездушие, безразличие, сопротивление живому и прогрессивному. Он любит затуманивать существо вопроса густой завесой радикальных слов. Он на лету подхватывает любую новую директиву, но бездумным исполнением ухитряется довести ее до абсурда.
Таков и его, Северцева, начальник, чья главная забота – кукарекнуть точно в полночь, «попасть в цель», то есть не принимать на себя огонь и ответственность за порученное дело, а перевалить все это на другого. У Пантелеймона Пантелеймоновича Филина нет мозгов, нужно бы поставить их ему на транзисторах, что ли. А лучше – вернуть его куда-нибудь на стройку десятником, там будет от него хоть какая-то польза…
– Так выпускаем проект Заполярного в нашем варианте? – прервал его раздумья Парамонов.
– Нет, будем переделывать. И предупреждаю: в новых решениях должен быть не минимум просимого, а максимум возможного. Представьте мне на утверждение график.
Когда Северцев направился к двери, проектанты проводили его хмурыми взглядами.
В двенадцать тридцать Северцев закрылся в кабинете с начальником планового отдела и, помешивая ложкой в стакане, внимательно читал бесконечные колонки цифр, определявших объем работ в тысячах рублей, численность проектантов, их производительность, выработку на человека и многие-многие другие обязательные показатели работы отдела. Потом он смотрел тематические планы, где по каждому проектируемому объекту значились сроки, объемы работ, которые выполнялись с огромным напряжением, нередко работой вечерами и в выходные дни. Главной причиной неизживаемой штурмовщины были сыпавшиеся на институт как из рога изобилия сверхсрочные неплановые задания и поручения министерства, которые часто превращали внутриинститутское планирование в фикцию.
А поток бесконечных поручений все нарастал, хотя Северцев знал, что добрая половина этих заданий не имеет практического смысла и выполненные по ним работы идут в архив. Северцев подписал планы отделам, ясно представляя себе, что они будут не однажды нарушаться.
2
Михаил Васильевич поднялся этажом выше – в новую научно-исследовательскую лабораторию подводного горного дела. Помещалась она пока в небольшой комнате с десятком канцелярских столов, часть которых была заставлена макетами барж, катеров, землесосных снарядов. На стенах висели крупные фотографии исследовательского судна с выходящим из морской пучины водолазом в скафандре, геологическая карта, разрез участка морского дна, фото морского скрепера-волокуши. Молодой лаборант в очках бережно упаковывал в ящик вертушку, напевая себе под нос: «Ученым можешь ты не быть, а кандидатом быть обязан…» Профессор Проворнов что-то писал за большим столом. За низким столиком работал на вычислительной машине Виктор.
– Нептунам привет! – громко приветствовал их Северцев, и они обернулись в его сторону.
– Собираемся в морскую экспедицию. Народ уже выехал к океану. Вот отгружаем последнее оборудование, – сообщил Проворнов.
– Какую же задачу поставили вы перед собой? – присаживаясь к большому столу, спросил Северцев.
Прежде чем ответить на вопрос, Проворнов разложил на столе несколько географических карт, фотографий и пригласил к столу Виктора.
– Итак, сделаем маленький экскурс в прошлое… – начал Проворнов. – Свыше трех тысяч лет тому назад финикияне добывали краски из раковин морских улиток, а в Индии и Японии таким способом добывали жемчуг и перламутр. В последнее тысячелетие до нашей эры со дна Босфора ныряльщики добывали медную руду. А в наше время океаны могут стать источником минерального сырья для многих отраслей промышленности. По подсчетам ученых, Тихий океан мог бы обеспечить человека медью на шесть тысяч лет, алюминием – на двадцать тысяч, кобальтом – на двести тысяч лет.
Проворнов подвинул к Северцеву карту Мирового океана и продолжал:
– Если бы высохли океаны, мы увидели бы поразительные ландшафты! Там, где отложения, осаждавшиеся миллионы лет, заполнили все мелкие впадины, перед нашим взором открылись бы идеально плоские, напоминающие пустыню участки грунта. Над ними возвышаются лишь морские горы, кое-где вздымаются скалистые горные цепи – океанские хребты. Мы увидели бы также глубокие борозды, типа Марианской впадины, глубиной почти в одиннадцать километров. В такую впадину свободно поместился бы Эверест. Но пока человека интересуют шельфы: наиболее достижимая часть морского дна – от кромки берега до глубины двухсот метров.
– А велика ли их площадь? – поинтересовался Северцев.
– Пятая часть всех материков. Вовлечение ее в сферу активной деятельности человека сравнимо по своему значению с открытием нового континента размерами с африканский материк, – улыбаясь, объяснил Проворнов.
Северцев посмотрел на карту: шельфовые пространства, примыкающие к берегам Советского Союза, занимали на ней треть мирового континентального шельфа.
Проворнов откашлялся и продолжал:
– Дно шельфа покрыто слоем осадочных пород. Эти породы в основном представлены продуктами физического и химического выветривания материков.
– А сколько будут стоить минералы, добытые с морского дна? – спросил Северцев.
– Многолетний опыт разработки прибрежно-морских месторождений в Австралии показывает, что себестоимость получаемых концентратов в четыре – шесть раз ниже, чем при отработке обычных россыпей, расположенных на суше. Это позволит, как вы понимаете, экономически выгодно отрабатывать пески даже с содержанием в четыре раза меньшим, чем на суше. Японцы и новозеландцы добывают из прибрежно-морских россыпей магнетит. В Индонезии, Малайзии, Таиланде давно добывают подводное олово. Американцы и канадцы в течение многих лет разрабатывают на океанском побережье золото, серебро и платину, – загибая пальцы на левой руке, пояснял профессор.
Северцев слушал внимательно, больше не перебивая Проворнова, понимая, что проблема эта не легче космической. Лишь воспользовавшись тем, что профессор искал какую-то карту, Северцев позволил себе вставить:
– Геологическая обстановка в общих чертах ясна… А чем и как добывать, профессор, эти морские полезные ископаемые?
– Моя стихия – геология. А на этот вопрос вам лучше ответит Виктор Михайлович, – заявил Проворнов и посмотрел на младшего Северцева.
Виктор откашлялся, положил перед отцом лист ватмана, на котором был изображен плавучий землесосный снаряд.
– Для отработки неглубоких шельфов будем использовать плавучие снаряды и землесосные установки. Мы уже конструируем такое судно для добычи морского олова, – Виктор показал на чертеж. – В глубинах океана главный барьер – проблема давления, которое ограничивает свободу действия человека даже на мелком континентальном шельфе. Чтобы проникнуть в глубину океана, человек должен быть защищен безупречной металлической броней, которая позволит ему дышать воздухом под давлением, близким к атмосферному, и избавит его от риска быть раздавленным…
– У человека есть автоматика еще, – заметил директор.
В лабораторию вошел смущенный Парамонов и обратился к Северцеву:
– Простите, Михаил Васильевич, но сейчас мне звонил Филин и приказал выпускать проект в нашем варианте… Что мне делать?
– Я уже вам сказал: проект переделать, график переработки представить мне на утверждение, – медленно ответил Северцев.
Он тут же набрал номер Филина и сказал, что сейчас приедет к нему. Простился с Проворновым:
– Извините, профессор, но наш интересный разговор придется прервать. Мы его продолжим в другой раз…
3
– Так у нас с тобой, Михаил Васильевич, дело не пойдет! – не подавая руки и не предлагая сесть, начал взбешенный Филин, быстро, насколько позволяла ему грузная фигура, прохаживаясь вдоль широкого окна своего кабинета.
Северцев опустился на стул и, сложив руки на груди, молча слушал.
Филин высказал так хорошо знакомые Северцеву, словно бы птицынские, мысли, идеи и суждения. Фантазировать проектантам некогда, нужно скорее обеспечивать стройку рабочими чертежами!.. Сроки выпуска важнее существа проекта: за срыв сроков спросят сегодня, а за ошибки в проекте – через пять лет, тогда их можно спокойно исправить… Конечно, будут переделки, бросовые затраты, но их стоимость окупится в дальнейшем… Так проектируем и строим не мы первые, не мы последние…
– Поэтому я дал указание главному инженеру проекта Парамонову немедленно выпускать проект Заполярного комбината, – закончил Филин и, сев в свое кресло, уставился на Северцева.
Михаил Васильевич выдержал этот воинственный взгляд.
– Еще раз прошу, Пантелеймон Пантелеймонович, – спокойно ответил он, – так бесцеремонно не вторгаться в суверенные права директора института. Ты же давал мне слово.
– Я хозяин своего слова. Я дал его и обратно взял. Ты, наверно, забыл, кто кому подчиняется?! Здесь, знаешь ли, не совнархоз! – уже вовсе не сдерживая себя, кричал Филин.
Северцев выждал паузу и все так же спокойно возразил:
– Конечно, шофер подчинен директору, но глупо будет, если я, сидя в машине, примусь поучать его, когда и как переключать скорости… Плохого шофера можно уволить, но за баранкой должен сидеть один человек. И за «баранкой» института тоже…
– Что ж, видно, плохой ты «шофер», – Филин недобро усмехнулся.
Как зуммер, загудел белый телефон. Филин поспешно снял трубку и блаженно заулыбался.
– Слушаюсь, слушаюсь… Конечно, приму все меры… срыва не допущу… Такая уж у меня работа – пожары тушить… Неверную позицию занял товарищ Северцев, но я веду с ним разъяснительную работу. Если не поймет, тогда придется внушать ему другими средствами… – Филин строго глянул на Михаила Васильевича и продолжал слушать, машинально взвешивая на ладони спичечный коробок. – Нет, ничего принципиально нового в его предложении я не вижу… Просто Северцев хочет быть впереди… – хихикнул Филин. И согласно закивал головой. – Проект реконструкции Сосновского комбината?.. Конечно, рабочие чертежи выдадим досрочно! Я обещаю! Если мне не будут мешать… Будьте здоровы, Михаил Сергеич!
Мигом слезла с лица Филина угодливая улыбка. Уже начальственным тоном он приказал Северцеву:
– По Сосновке объявляй аврал.
– По Сосновке до сих пор геологи не дали переутвержденных запасов руды. Проектирование приостановлено, – закуривая, ответил Северцев.
– Но ты слышал, что я сейчас обещал?! – еще более повышая голос, напомнил Филин. И вышел из кабинета.
Северцев курил, глубоко затягиваясь, думал и думал о Филине… Как странно бывает в жизни: он сам, Северцев, не кто иной, предложил совнархозу назначить начальника отдела капитального строительства третьего комбината Филина на должность директора этого комбината, когда ушел на пенсию прежний руководитель комбината. Филина, надо сказать, Северцев совсем не знал. Слышал только, что он мужик оборотистый, и действительно Филин оказался именно таким. После отъезда Шахова Филин занял его место, а после ликвидации совнархоза автоматически попал в министерство.
Толком о Филине никто ничего не знал. Он лишен индивидуальности, специфических черт, которые проявлялись бы в зависимости от обстоятельств… Если ему нужно, он становился вежлив, даже приветлив. Окружающие его люди о нем хорошего мнения. А за что им, позволительно спросить, уцепиться, чтобы думать о нем плохо?.. Он все делает с видимым энтузиазмом, хотя и без души. Его улыбки сколь вымученны, столь же и ослепительны! Это мастер закулисных интриг. Он любому наобещает множество благ, которые вовсе и не собирается предоставлять. И тот, кому он эти блага обещает, сохранит самое приятное впечатление о нем… Не будучи специалистом в области горного дела и металлургии, он вынужден оценивать работу и людей по настроению руководителей министерства. Поэтому всегда настороже, старается уловить каждое их слово, жест, реплику… Кто плохо знает его, думает порою, что держит его в руках… а на самом деле сжимает в руке каплю ртути…
Тяжело дыша, Филин вернулся в кабинет и схватился за телефонную трубку.
– Привет, Вячеслав Сидорович!.. Как жизнь молодая?.. А я что говорил?.. Да нет, ты меня просто не так понял, точно, точно!.. Ну ладно, не будем спорить! Запланируй восемьсот тысяч на наш жилой дом, получишь в нем квартиру, лады? За мной не пропадет, будь уверен… Почему незаконно? Институт сделает проект, согласует, узаконит… Не согласует, говоришь?.. Начнем строить без согласования. Свалим вину на институт, зато дом будет!.. Не согласен? Все же подумай. – Закончив разговор, он доверительно сказал Северцеву: – Начальство всегда задает шарады, а ты попробуй отгадать, что лучше: молиться и курить или курить и молиться? Помоги с документацией по дому: отвод земли, как положено по закону, наши не смогли оформить, но у меня есть одна идея. Слушай…
– Не буду. У института другие задачи, извини за правду, – отрубил Северцев и поднялся.
Лицо Филина наливалось краской. Он крепко сжал кулаки и, уже не повышая голоса, бросил:
– Не нужны мне праведники, а нужны угодники. – И тяжело, с присвистом, закашлял.
