Текст книги "Заговор, которого не было..."

Автор книги: Георгий Миронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Следователь прокуратуры размышляет

Михаил Коржев, следователь Кировской областной прокуратуры по особо важным делам, уже привык возвращаться с работы в темноте.

Во-первых, поздней осенью и зимой рано темнеет, во– вторых, пораньше с работы не сбежишь, не та служба. Ему даже смешно себе представить, как вот он подойдет, скажем, за час до окончания рабочего дня, и как какой-нибудь бухгалтер «отпросится» у начальства. Дескать, надо в поликлинику или дочку из детсада забрать, жена не может, у нее парикмахерская, или еще что-нибудь, вроде того, что ему надо на концерт или в театр пораньше, надо домой, надо в магазины или на тренировку...

И такая это хреноватая служба, что себе не принадлежишь.

И такая это замечательная работа, что понимаешь, для чего на этой земле небо коптишь, хлеб жуешь, для чего живешь.

Для того, чтобы другие люди как раз и могли жить нормально – ходить в театры, на концерты и не бояться, что по дороге домой их ограбят; бегать на тренировки, не думая о том, что в это время какие-то отморозки перевернут верх дном твою квартиру; навещать с женой тещу, пока дочь сама возвращается из детсадика, и не бояться, что на нее нападут подонки-насильники.

Очистить родной город хотя бы от уличной преступности – воров, грабителей, разбойников, насильников, хулиганов – в этом и есть смысл жизни и счастье.

В последнее время Михаил задумывался и о том, что хорошо бы очистить город и от взяточников, коррупционеров, мастеров хозяйственных преступлений и банковских афер. Но понимал, что каждый должен заниматься своим делом.

У него вот неплохо получилось «жуликов» ловить, тех, кто совершил преступления против личности. Такая вот у него специализация образовалась. Вот и ладно – он будет делать свое дело, а его товарищи свое. И все будет хорошо.

Он шел пешком домой из облпрокуратуры и размышлял и о смысле жизни, и о будущем. Вот дочь рисует неплохо, может, и образуется со временем из нее художница. И о деле, которым занимался перед самым уходом с работы, думал. Дел-то у него в производстве, как и у каждого «важняка», навалом. Но это его главное дело.

Убийство явно совершено группой людей, вооруженных холодным оружием. Убили с особой жестокостью. Вроде бы, его опыт показывал – так убивают предателей, членов банды, совершивших позорящий уголовника законного поступок. Когда идут на «мокрое дело» ради наживы, нет смысла убивать с таким количеством ножевых ранений. Страшные гематомы, покрывавшие тело убитого, тоже говорили за то, что убивали в состоянии аффекта, ненависти, страшной злобы, пинали даже ногами. Ну, экспертиза обозначит как удары тупыми предметами. Но скорее всего – ногами. Били и били по уже мертвому телу.

И, что интересно, следы старательно оставлены так, чтобы было впечатление, что орудовал один человек.

Ну, да это, как говорится, семечки для опытного криминалиста. Пал Палыч, эксперт-криминалист облпрокуратуры, первым, кажется, предположил:

–  Убивала банда. А старались изобразить, что убивал один.

* * *

Дома уже ждала Валентина. Вкусный, чуть сладковатый запах картошки, жареной на сковороде с вареной колбасой и репчатым лучком на подсолнечном масле, ударил в ноздри уже в прихожей, сразу, как открыл дверь.

Да некогда принюхиваться было. Теплый, пушистый, ласковый клубочек с разбегу уперся в ноги. Он поднял теплое тельце дочери, поцеловал в зажмуренное от восторга личико.

– У нас все в порядке?

– У нас все в порядке! – торжественно заверила дочь, глядя на лицо отца распахнутыми от счастья глазами.

– Ни с кем в садике не ссорилась?

– В меня Васька Корнеев влюбился.

–Так уж и влюбился? Признался, что ли?

– Нет, еще не признался, а когда гуляли во дворе с Марией Павловной и с группой, он меня толкнул.

– И ты сделала вывод, что он влюблен?

– Конечно, папуля, он же только меня толкнул.

–  Нам бы, следователям, вашу логику, мы бы все преступления давно пораскрывали.

Дочь почувствовала – как всегда сразу – усталость и напряжение отца, спросила, жалостливо заглядывая в его глаза:

– Не получается?

– Не получается пока, доченька. Но обязательно получится.

– Ты только не опускай руки, – посоветовала дочь. – У меня так тоже один раз было. Мы из разных кусочков картину собирали. Ну, у каждого такая гора кусочков, на каждом кусочке картона нарисована какая-то часть картины, надо собрать это вместе, и тогда выйдет целое.

– Очень похоже...

–Так вот, у меня то ноги никак не присобачивались, то глаза не подходили. Я спешила, чтоб первой собрать, и чем больше спешила, тем больше путаницы у меня выходило, чудище какое-то. А как успокоилась и не стала думать, чтоб скорее, а просто стала искать, чтоб сходилось, все и вышло. Ты, главное, папуля, не спеши.

– Эх, дочушка, меня тоже сроки поджимают. Но мысль ясна. Не буду спешить, обещаю тебе.

–А играть в прятки мы сегодня будем?

–  Никаких игр, – раздался из кухни голос Валентины, – руки мыть и к столу, борщ стынет.

– Мы только разочек.

– Никаких разочков. Оставь отца в покое, он устал.

– Давай так, я пока мою руки, ты прячешься, я тебя быстро нахожу и иду обедать. Идет?

– Идет. Только ты не спеши. Понял?

– Понял, понял.

За шесть лет жизни дочери он давно изучил все места, где она могла спрятаться в их скромной однокомнатной квартирке, так что, помыв руки, несколько секунд делал вид, что не знает, где искать, спрашивал:

– И кто бы мне подсказал где искать? Ну, не знаю я...

Из-под дивана, самого для него труднодоступного места, раздавался сдавленный довольный смех.

– В шкафу нет, в комоде нет...

Смех усилился...

– За шторой нет... В вазе с цветами нет...

Смех уже трудно было удержать. Можно себе представить, какое впечатление об умственных способностях отца будет у ребенка после таких игр, зато сколько удовольствия...

– Ну, разве что под диваном... Эх, не стариковское это дело под диваны лазать...

– А-а-а-а-а-а-а-а-а...

– Если вы сейчас же не явитесь на кухню, я не знаю, что с вами сделаю, – в дверях, упершись одной рукой в бок а в другой держа ложку для жарки на длинной ручке, стояла Валентина. И на губах ее цвела совсем не сердитая улыбка.

После завтрака жена, быстро помыв посуду и убрав на кухне, ушла в ванную комнату мыть дочери голову, а Михаил разложил на круглом кухонном столе, на полу свои бумаги, схемы, вычерченные графики преступлений, совершенных за последние два года, маршруты возможного передвижения банды по стране, и ломал голову, за что ухватиться.

Итак, что мы имеем? Кордин убит. Лебедев, раненый, обгорелый, пока давать показания не может. Глаза полубезумные, черными губами что-то шепчет, дрожит. Сильное сотрясение мозга. Видимо, в результате ударов по голове. Словом, врачи обещают, что жить будет, но показания пока дать не может. Тем более ничего не может рассказать об обстоятельствах нападения, о внешности грабителей и убийц.

Спал... на переднем сиденье... Потом удар в затылок, и боль вот тут. Потом кровь шла. Потом били... Лица все слились вместе... если покажете, может, и опознаю... Атак, чтобы описать... нет... Потом запах бензина. Меня один из них бензином облил... Потом бежал куда-то, боялся очень, и бежал, полз, шел, бежал, полз... Потом стучал в окно. Потом потерял сознание. И ничего более не помню... А что, гражданин следователь, корешок мой, Кордин, живой, нет?

Что мы еще имеем? Число нападавших. По воспоминаниям Лебедева, их было, «кажется, трое».

Один из них, как минимум, курящий. Потому что спички искал. И только потом – из канистры... Лебедев запомнил фразу, сказанную одним из убийц другому:

–Дай спички...

Так что мы имеем? А ни хрена, извиняюсь, мы не имеем. Что говорит судмедэкспертиза? Ага, вот справа... Так, жертву неоднократно били ножом, в спину, в бок, в грудь, в сердце. Были удары как бы спонтанные – куда ни попадя. И были точно нацеленные – в сердце, например. Гематомы по всему телу. Странгулляционная борозда на шее: душили. Но умер от удара в сердце. Еле живого, истекающего кровью, проволокли несколько метров, сбросили в овраг, забросали ветками...

И о чем это, кроме жестокости убийц, говорит? А ни о чем...

Что говорят врачи о ранениях Лебедева? А говорят они, что эти ранения и те, от которых умер Кордин, совершены, скорее всего, одними и теми же людьми. Эксперты проанализировали и характер ранения, наклон, скажем, ножа в момент удара, специфические раны от заточек – под каким углом, на какой высоте.

Это уже кое-что. Можно предполагать, что один из трех преступников повыше и покрупнее, двое примерно одного роста и сложения, одной физической силы. А еще можно отметить предположительно, что удары, нанесенные ими ножами, заточками, ногами, имеют трудноуловимое сходство. Не стопроцентное, не близнецы, как говорится, но, возможно, близкие родственники.

Это уже горячее.

Что имеем еще... Вещи... Часть вещей, похищенных из машины по заявлению родственников Кордина, кое-что из личных вещей Лебедева, по его, путаным пока что показаниям, начали искать по «черным рынкам», – в подворотнях, бомжатниках, на окраинах рынков, «втихую – в толпе».

Магнитофон «Соната» взяли на вещевом рынке, кассеты на 65 р. – во дворе школы № 22, часы «Слава» с характерными царапинами на оборотной стороне принес в милицию один водитель, купивший их у пацаненка за 10 р. (а стоимость их – 60 р.). Заподозрив неладное и узнав о страшной смерти двух горожан, сам принес их в милицию. Родные убитого их опознали, да только пацана того найти не удалось, как ни искали.

Более тщательно искали джинсовую куртку. Потому что под ней, курткой убитого, мог оказаться убийца. И хотя был у нее характерный признак – споротая нашивка, вернее, более темное место, где ранее была нашивка «ВВС

США» на английском языке, которую патриот Кордин спорол сразу после покупки куртки в Москве в магазине «Олимп», но ни саму куртку, ни человека в такой куртке найти не удавалось.

– Есть соблазн, – потянулся Коржев, – выставить постоянный наряд в квартире убитого Кордина...

...Расчет какой? После убийства они нашли у него очень их заинтересовавший документ – разрешение на право ношения и хранения оружия. То, что оружие им нужно, коли встали на «тропу войны» с обществом, тут и Шерлоком Холмсом не надо быть, чтоб догадаться.

Нетрудно предположить, что захотят они этим оружием воспользоваться. А сделать вывод, что у человека, имевшего в кармане такой документ, дома есть сам ствол, тоже не надо быть семи пядей во лбу.

– Теперь вопрос: что окажется сильнее – желание завладеть стволом или страх попасть в руки милиции или прокуратуры.

Коржев пришел к выводу, что страх пересилит.

Убийцы теряли рассудок, когда убивали. Только сумасшедшие, опьяненные кровью и властью над беззащитными людьми отморозки могли лишать людей жизни так жестоко, причиняя им неимоверные страдания.

Но в остальном, в момент выслеживания своих жертв, после убийства, когда заметали следы, бандиты действовали вполне осмысленно и логически.

– Как правило, особо жестокие люди трусливы. И жестокость эта своеобразное проявление трусости, комплекса неполноценности, – бормотал Михаил. – Значит, страх... Страх сидит в них... Не пойдут они за ружьем!

Конечно, некоторые меры предосторожности предпринять надо.

Родным убитого Кордина предложили некоторое время пожить в деревне у родственников; была оговорена система оповещения. Но выставлять наряд в квартире посчитали нецелесообразным. Сил у правоохранительных органов города мало, а преступлений много. Такие дела...

Так что дальше? Ну, оклемается Лебедев, еще разочек допросим, может, что еще и вспомнит, характерное для бандитов. А пока, – сегодня Михаил звонил в больницу, – врачи говорят, что наибольшее опасение внушает ранение печени в результате колото-резаной раны живота. Но есть надежда, что постепенно печень регенерируется. Переливания крови помогают. Что касается колото-резаной раны справа в области седьмого ребра, то она оказалась хотя и проникающей, но не опасной – ни один жизненно важный орган не задет.

Свидетель! Свидетель важный, но он в большой степени помог восстановить обстоятельства фантастического появления тяжело раненного Лебедева в деревне, отстоявшей от места нападения банды на Кордина и Лебедева на несколько километров чащобного леса.

– Что вы, Иван Трофимович, можете показать по сути заданного вам вопроса?

– А что могу, то и покажу. У нас секретов от власти нету. Уж спал я. Время позднее. А чего в деревне делать, если телевизор не работает, или его, к примеру, нету? А тут стук в окно. Выглянул я в окно. Дверь-то сразу открывать не стал, дом на отшибе стоит, а люди нынче разные бывают. Гляжу – человек под окном стоит. Качается: думал, пьяный, хотел матюгнуться, грешным делом...

– Вы узнали его?

–  Никак нет. Потому как он мне показался незнакомым. Тут знакомому-то пьянице дверь лишний раз не откроешь. Нет, я и сам выпиваю, что тут скрывать. Но в меру. А этот – лыка не вязал. Что-то мычал.

– Почему же вы открыли ему дверь?

–   Так я пригляделся, вижу, в кровище он весь. Пожалел.

–  Так, значит, вы, пожалев, открыли незнакомому человеку дверь и впустили его в избу?

–Так точно. Не зверь какой. Вижу, истекает он кровью.

– Он что-то говорил? Рассказывал?

–  Рассказывать у него сил не оставалось, а говорить – говорил.

– Что же? Постарайтесь вспомнить, что он сказал.

– А и вспоминать нечего. Всего несколько слов. Пусти, ради бога, меня в избу, помираю я, значит. Меня зарезали. И я замерзаю.

– Еще что-нибудь говорил?

– «Спаси» – говорил.

– Вы заметили что-нибудь странное?

– Вообще говоря, что человек в деревне, где народ тихий, а до города ехать и ехать, а шума машины я не слыхал, и весь окровавленный, – так уже это странно.

– Согласен. Что еще?

– А то, что сильно от него бензином пахло. Это я сразу заметил. Это странным показалось. То есть не то, чтоб чуть-чуть, как от шоферов многих пахнет, а сильно.

– И что вы сделали?

– Перво-наперво, переодел его в сухое, одежду, бензином пропитанную, снял. Но, опережаю ваш вопрос, не выбросил, а сохранил. И потом передал участковому, когда он приходил меня опрашивать, как было дело.

–Это хорошо, спасибо. Признаете ли вы в этой одежде, которая вам сейчас предъявлена, ту самую, которую вы помогли снять с себя раненому Лебедеву?

–Так точно, всю признаю. Да от нее и сейчас еще запах бензина идет.

– Что дальше?

– А дальше – переодел в сухое, рану на боку и груди своим старым чистым бельем перевязал и побег в контору, «скорую» из города вызывать.

– Спасибо за подробные показания, и всего вам хорошего, распишитесь перед уходом вот здесь, что вещи признали и что в протоколе допроса свидетеля все с ваших слов записано правильно.

...А сон Михаилу не шел и не шел. Постепенно выкристаллизовывалось нечто аморфное, не имеющее конкретных границ. Похоже, надо было провести обыски среди знакомых и родственников убийц, а подхода к этому кругу у следователя все не было...

И приснилась ему земляничная поляна, вся усыпанная сладкой, напоенной солнцем теплой ягодой. Он, согнувшись, бродит по поляне, что ни ягода – то все слаще и слаще. И кажется, что самые сладкие ягоды в темноте леса. Но он хотя и маленький еще, но понимает, что в глубь темного леса забираться не надо. Потому что те, что в тени растут, сочнее, крупнее, но и водянистее. А те, что на солнышке, иной раз совсем сухонькие, а сладость и душистость в них – не сравнишь.

...Жена, увидав, что солнечный свет из-под двери в кухню пробивается, пришла его будить.

–Час сна в постели дороже двух вприсядку, – укорила она Михаила, еле растолкав его, склонившего голову над блокнотами и схемами.

–Иду, иду... А знаешь, вот чувствую я, что будет у меня завтра подвижка по этому делу.

Так оно и вышло.

Насильник Дробов после очередного допроса вдруг дал признательные показания по делу об убийстве Кордина. Поначалу признался, что все сделал один. Показал с картонным ножом на муляже, как бил сбоку Кордина, как ударил в бок Лебедева, как, пока Лебедев корчился от боли, давил удавкой Кордина, как по очереди вытаскивал их тела из салона и бил ногами.

Все показанные им удары совпадали с данными судебно-медицинской экспертизы.

По данным путавшегося пока еще в показаниях Лебедева и четко дававшего показания (в одном сбивался, утверждал, что был один) Дробова выехали на место преступления. Нашли машину. Все совпало. Кроме одного.

Дактилоскопические, запаховые пробы, сложные криминалистические экспертизы показали, что в салоне было четыре пассажира. Один – Лебедев – на переднем сиденье, и еще трое на заднем.

Дробов молчал.

–Я убил, мне и отвечать.

Было видно, что следователя он боится меньше, чем пахана, который, дай он на него показания, достанет его и в зоне.

Сделали обыск в квартире Дробова, его друзей и знакомых. И тут же первая находка, подтвердившая показания Дробова. В сарае, в плетеной ивовой корзине, за поленницей дров нашлась декоративная головка с рычага переключения передач с фотографией обнаженной женщины.

Сделали повторный обыск в квартире Дробова: нашли среди вилок, ножей и консервных открывашек со старыми ключами один ключик, который точно подошел к машине Кордина.

Стали расширять круг друзей и знакомых Дробова.

У одного нашли куртку джинсовую, ту самую. А уж доказать, что она принадлежала Кордину, пара пустяков. И след ножа, и следы застиранной крови, и запаховые пробы дали положительный ответ – куртку застирывали, но не стирали. Есть запах покойного Кордина. И родные признали. Из четырех одинаковых курток однозначно выбрали эту.

Но вот ведь фокус! С Дробовым новый владелец куртки не был знаком. Вина его не большая, даже скупку краденого на «пришьешь». Всего-то только, что «махнулся не глядя» куртками с малознакомым парнишкой.

Стали выяснять, что за парнишка, каковы обстоятельству знакомства.

Одно странно... С Дробовым владелец куртки не был, по его словам, знаком, а Дробов признался, что знал его как «приятеля своего знакомого, младшего из братьев».

Хватило ума Коржеву не начать сразу же давить на Дробова. Но оговорочка знаменательная. Значит, есть некие братья среди его знакомых.

А экспертиза предполагала наличие среди убийц двух братьев кровных, братьев по крови.

Стал Коржев паренька допрашивать мягко, ненавязчиво подводя его к рассказу об обстоятельствах появления у него куртки с характерным следом от ножа. Оказалось, были у них в гостях братья... По фамилии... Нет, не вспомнить фамилии. Нерусская. Хотя и на «ев» или «ов» кончается. Но вот почему-то кажется, что нерусская. А имена – как у всех имена...

Одного вроде как Роман звали. Второго – Веней. Младшего. Они по возрасту подходили, так о своих делах за столом и говорили. А зашли братья по обычному делу. Спрашивали, не продаст ли кто из их знакомых охотничье ружье. Вроде как они не члены Союза охотников, разрешения нет, а страсть как охота заняться этим делом. И прибыльное, и забавное. Принесли они с собой вина красного. Посидели. Отец паренька, у которого куртку нашли, подтвердил факт беседы. Но заверил, что свое ружье не продал, самому нужно, однако и знакомых с ружьем не назвал. Не припомнил. Пьян был. Может, и продал бы ружье по пьянке, но оно было у сестры в деревне. Так посидели и разошлись. Фамилии этих шапочных знакомых он тоже не вспомнил, не вспомнил и имен.

Одна прибыль – сын и младший из братьев куртками махнулись. У сына была черная вьетнамская, а у младшего брата крепкая джинсовая, со споротым шевроном «ВВС США», ну, по-английски, но мы тоже кое-чему в школе учились, понимаем.

Это уже следки...

С местом преступления вопросов не было. Именно Коржев в ту ночь как раз дежурил по облпрокуратуре, и когда пошел сигнал из деревни, что «скорую» вызвали, а врачи констатировали множественные ножевые ранения, гематомы, налицо факт посягательства на жизнь, он и выехал в деревню. Тогда и появились первые протоколы допроса свидетелей.

Жаль, потерпевший тогда совсем говорить не мог. Врачи к нему и в больнице в первые сутки не пускали.

А место преступления подтвердило и факт избиения. Отчетливые вмятины на земле от тел, которые избивались ногами; следы крови; следы, ведущие в заросли, которые оставил Лебедев; следы протекторов колес...

Следов много, а никуда они вроде как не ведут...

И вдруг телефонный звонок... Целенькая брошенная машина в районе химзавода, без ключей зажигания, без личных вещей и документов владельца, только следы крови на переднем сиденье.

Опять выехал на место Коржев. И тут оказалось, что место убийства Кордина, покушения на убийство Лебедева и район химзавода довольно недалеко друг от друга расположены.

О чем это говорило? О том, что город убийцы знают, есть у них тут люди, способные предложить, куда лучше всего спрятать машину, поскольку рощица у химзавода редко посещается горожанами из-за ядовитых выбросов. Но в то же время – не местные убийцы. Иначе бы машину куда подальше завезли, хотя бы в какое село, из тех, что вокруг. Хотя там, конечно, свидетели найдутся всегда. Словом, рассуждая логически, никаких четких и удобных для следствия выводов.

Как машина оказалась брошенной в районе химзавода?

Ну, этот вопрос из простеньких. Скорее всего, завладев машиной и спрятав ее в городе, связались с покупателями далеко за пределами области. Это надо будет на междугородной поспрашивать, хотя и очень приблизительно описанные приметы братьев у него уже были.

Скорее всего, в разговоре что-то не заладилось: не захотели брать машину покупатели или оттягивали сроки сделки. А машина в крови, следки смыть можно, след убийства всегда останется... И земля под ногами уже горит, по следку-то сыскари идут...

– Не выдержали нервишки у убийц, – так рассудил Михаил Коржев. – Вот и подбросили машину.

Эксперты машину осмотрели самым тщательным образом.

И много еще вещдоков и ценных экспертиз дали Коржеву, необходимых для дальнейшего хода следствия.

Следующий заход...

Машину брали наверняка в центре – у вокзала, у ресторана, у универмага, если не поздно вечером. Если поздно – почти наверняка у вокзала. Надо опросить возможных свидетелей. Самого Кордина многие в городе знали, он, как и Лебедев, из старожилов. А город не так уж и велик. По имени не знают, так в лицо всегда признают.

А у автомобилистов еще и такое есть – машину знают. Вот машину припомнят, а с ней и водителя...

Стали опрашивать возможных свидетелей. Через милицию, в основном, специальное поручение прокуратура дала городскому уголовному розыску. И еще много других, но это самое первоочередное. Конечно, вскорости нашли таких людей.

Показали они, что Кордин сидел за баранкой, Лебедев выходил купить сигарет в киоск, киоскерша показала. И еще двое видели – водитель служебной машины, ждавший приезда начальства с очередным поездом, и лейтенант милиции, возвращавшийся с дежурства, в гражданском, домой.

Показания всех совпали в главном: в машину Кордина на вокзальной площади сели три молодых парня. И машина тронулась с места.

Никаких особых подозрений парни те у свидетелей не вызвали. Садились добровольно. И добровольно, судя по всему, Кордин взял пассажиров. А сам промысел сей извозный предосудительным в городе не считался. Если и запомнили, может, потому, что как-то парни те, перед тем, как сесть в машину, подозрительно вокруг озирались, не глядит ли на них кто. Но с глазами свидетелей их глаза не встретились, – кто был далеко, кто в киоске, кто в машине, – так что сели спокойно.

Опять же, лица их были видны плохо, и описали их только в общих чертах.

Но это уже серьезные показания. Как говорится, снаряды ложатся все ближе к цели.

Конечно, машина много дала. И главное, четкие «пальчики». Были «пальчики» и на предметах, изъятых следователем – на магнитофоне, кассетах, ключе от бензобака, декоративной головке с рычага переключения коробки передач... Послал Коржев запросы. Если парни сидели, если проходили по «делам», то наверняка отыщутся их «пальчики».

А тем временем и нож нашелся... Тот самый, которым резали и Кордина, и Лебедева... Как нашелся, случай анекдотичный, но в интересах следствия я «покупку» Миши Коржева раскрывать не буду. Так сказать, представляющий тайну следствия профессиональный прием. А дальше – дело техники. Судмедэксперты однозначно утверждают, что именно этим ножом были нанесены смертельные удары Кордину и ранен Лебедев.

Нашелся после долгой и утомительной процедуры и владелец ножа. Он вспомнил, при каких обстоятельствах этот нож у него пропал.

Память очень освежает, если тебе за признание, что нож твой, грозит срок за убийство. И алиби нет толкового. Впрочем, старика того в убийстве и не подозревали. Однако дали понять, что вспомнить все обстоятельства пропажи придется.

И он вспомнил с ненужными ни следствию, ни читателю подробностями, как пришли к нему за закусью (он солит отменные грибы, с урожая до урожая хватает) знакомые парни. Выпивают они, но не больше других. Этим ножом острым хлеб резали. А ушли, стал он искать нож, чтоб лучинку для зубочистки выстрогать, а ножа и нет. Точно – братья и взяли.

– А откуда знаете, что братья?

– Так они и сами себя так зовут. Брат да брат.

– Может, в бандитском значении – братан?

– Нет. Братья, точно и есть братья. Похожие, обоє раскосые глазами.

– Так, может, одной национальности и все?

–  Нет, точно братья. Их все, кто даже имен не знает, братьями и кличут.

– А кто все?

Вышли еще на двоих знакомых братьев.

Круг поиска братьев по крови сужался.

Оставалось всего ничего: найти убийц и получить их признания.

Постепенно удалось и это сделать Михаилу Коржеву. Но времени на расследование убийства Кордина, при та– ких-то следках, ушло, как ни странно, гораздо больше, чем тогда, в начале следствия, казалось.

На втором этапе поиска уже конкретных, казалось бы, известных следствию преступников, было особенно важно создать, что называется, их психологический портрет...

Первое, на что обратил внимание молодой следователь, – особая дерзость и чрезмерная жестокость убийц.

Убить человека для них как стакан воды в жару выпить. Не просто в удовольствие, а в охотку. То есть без проблем, и приятно.

Убивали конечно же ради наживы. Но словно бы и в радость, с куражем.

Как будто самоутверждались через издевательства и надругания над жертвами.

О чем это говорит? Скорее всего о том, что убийство у них не первое. И, увы, не последнее. Должен за ними тянуться след: есть кровь и до убийства Кордина, будет и после. С одной стороны, надо быть с ними предельно осторожными, – они пойдут до конца. С другой стороны, надо спешить. Чем быстрее и талантливее окажется он, следователь прокуратуры Михаил Коржев, тем больше человеческих жизней удастся сохранить.

– Должен быть след, а может и следы, – решил Михаил.

Он думал об этом деле, листая страницы других дел, ведя допросы свидетелей, потерпевших, подозреваемых по этим другим делам, а перед глазами стояли наглые, возбужденные только что пролитой кровью братья и третий, Дробов.

Дробов уже сидел. С ним еще работать и работать. Не все он рассказал. Не все.

Может быть, стоит, параллельно с допросами Дробова, начать искать следы банды в других городах. Искать, сравнивать аналогичные преступления в других городах, хотя бы для начала городах Поволжья.

Или все-таки делать упор на допросы Дробова, он рано или поздно купится в ходе допроса, попадет в тонко расставленную ему ловушку? Но чтоб расставить ловушку, нужно иметь для нее подходящий материал.

И Михаил сел писать запросы в органы милиции и прокуратуры городов Поволжья.

А тут и Дробов стал «колоться». Поняв, что висит убийство на нем одном, сдал он братьев Ахтаевых.