Текст книги "Опрокинутый тыл"

Автор книги: Генрих Эйхе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Таким образом, как бы на второй план отодвинулся целый год вооруженной борьбы против интервентов и (шлогвардейцев, и притом первый и самый трудный во всех отношениях год, когда на полях сражений дрались шцом к лицу первые советские полки с регулярными ппйеками империалистов и громили их .и когда имели лее то указанные крупнейшие военно-политические собы-

• ни О нем мало подробных исследований, ему не при-■ hi шли никакого названия, его значение умалили тем, чт историю гражданской войны разделили на походы и начали счет им с марта 1919 г. Разве события «зате-|ипн|ого» года не были таким же походом, и притом паже двух империалистических блоков? Разве одержанные советскими войсками в том же 1918 г. победы не обусловили дальнейший ход гражданской войны, и и частности того самого первого похода, с которого начинают счет?

Важно также помнить, что концепция походов появилась на свет совсем не в результате глубокого исторического исследования И. В. Сталиным документов, фактов и процессов. Более того, даже сама мысль о комбинированном походе не принадлежит И. В. Сталину. Она была выражена еще задолго до его статей «К военному положению на Юге» и «Новый поход Антанты на Россию».

«Враги рабочих и крестьян России, – говорится в приказе Реввоенсовета Республики от 18 марта 1919 г.,– долго готовились к весеннему походу против нас. Англичане и французы предполагали двинуться с севера – из Архангельска – на Вологду и Москву. Колчак рассчитывал из Перми двинуться на Вятку и Вологду, из Уфы на Симбирск и Самару. С юга им должен был помочь старый царский генерал Деникин, а с запада петлюровцы, то есть украинские помещики и кулаки, и польские шляхтичи, то есть дворяне-помещики, а также немецкие белогвардейцы, не желающие уходить из русских крепостей» ²⁴⁸.

Цитата показывает, что приказ этот уже в марте 1919 г. дает обстоятельный набросок комбинированного похода. «В руки Советского правительства, – говорится в том же документе, – попало много телеграмм и других документов, из которых план становится совершенно ясным». В пояснение этой мысли автор документа указывает, что враги подготовили и назначили на начало марта во многих пунктах страны восстания, что им удалось проникнуть в некоторые части Красной Армии и даже кое-где спровоцировать враждебные выступления и бунты и что «одновременно с этим чужестранные империалисты должны были ворваться в нашу страну через четверо ворот – на севере, востоке, юге и западе».

Несомненно, приказ РВСР и статьи И. В. Сталина о комбинированном походе Антанты были известны В. И. Ленину, но он в своих выступлениях и работах ничего не меняет в вопросе 6 периодизации истории ин-трвенции и гражданской войны.

Нсть немало и других фактов. За все годы граждан-■ ми"! войны нет ни одного решения Центрального Комитета" партии, ни одного постановления Советского правительства, ни одной директивы Реввоенсовета Республики, ни одного обращения Коммунистической парит и Советского правительства к трудящимся России, ни одного воззвания, листовки и т. д. – словом, нет никаких документов того времени, где бы руководящие партийные, советские и военные органы говорили об отдельных походах Антанты. Принципиально неверно де-пн и> войну на кампании, походы, операции, исходя из планов и намерений противника. Ведь в этом случае 'подвигаются назад собственные военно-политические игл и и планы, военно-стратегические решения и как бы признается подчинение воле неприятеля. Бесспорно, с пой точки зрения деление гражданской войны на отпел иные походы находится в противоречии со всей титанической работой Коммунистической партии во главе е 15. И. Лениным по организации революционных масс и руководству ими.

Марксизм-ленинизм категорически отвергает всякого рода дипломатические и военные «истории» войн и требует прежде всего установить их социально-экономиче-' кие содержание и цели. Цели и содержание гражданин ч"| войны оставались все время одни и те же. Меня-I m i, только силы, средства и способы их использования н гг ведения. Но и в этих вопросах решающая роль при-ипдлежала не узко специфическим военным знаниям и | илам, а классовому содержанию борьбы. Именно оно ни изжило Антанту прекратить отправку в Россию своих

• пПсгвенных армий, во всех же прочих отношениях (ма-|грпальная и моральная поддержка белогвардейцев, блокада Советской России, отказ признать ее, подрыв-паи работа внутри Республики и т. д.) империалисты никнгда не прекращали борьбы за свержение Советов.

Также следует считать бесспорно установленным, что 1 м ионные группировки врагов (Колчак, Деникин, Юденич и Миллер) не были готовы к проведению в течение игр вы х четырех-пяти месяцев 1919 г. более или менее

• ч| лаговаппого одновременного натиска на Советскую pri публику. Ослабление врагов из-за вынужденного

снятия с фронта иностранных войск заставило их форсировать поиски новых сил для возмещения убыли. Мудрая ленинская внешняя и национальная политика Коммунистической партии сорвала все попытки империалистов втянуть в борьбу против Советов сопредельные государственные образования Прибалтики. Отвечающие чаяниям и нуждам трудящихся России решения и деятельность Коммунистической партии сыграли аналогичную роль в попытках привлечения врагом на свою сторону не искушенных в политике широких масс среднего крестьянства и нацменьшинств. Сорванными оказались усилия контрреволюционеров расширить свою социальную базу с помощью отмеченных выше законов, агитации и пропаганды, равно как и увеличить численность белой армии и создать в ней надежное в классовом отношении .контрреволюционное ядро.

История не дает ни документов, ни фактов, для того чтобы свести враждебную Советам политику Антанты только к военным действиям, а эти действия низвести до отдельных походов, умаляя тем самым ее агрессивную контрреволюционную роль в целом.

Концепция о походах не может заменить научно обоснованную периодизацию истории Советского государства в первые годы его существования.

Много противоречивого в освещении вопроса о так называемом «главном направлении» действий Колчака; в частности, это относится к четвертому тому «Истории гражданской войны в СССР» ²⁴⁹.

Северное направление было избрано в качестве главного задолго до Колчака, сделано это было по настоянию англичан, а главное, в силу создавшейся обстановки. И когда обстановка изменилась (чехословацкий корпус и другие части интервентов сняты с фронта, Народная армия разгромлена, казачьи армии левого крыла фронта временно потеряли боеспособность и задач не выполняют), тотчас же было принято новое стратегическое решение⁶¹. Переговоры генерала Дитерихса с Гайдой и генерала Щепихина со ставкой являются ценными комментариями к приказам белых и к их действиям. Нет у нас оснований не верить директивам Кол-мака и Ханжина и высказываниям названных белогвардейских генералов. Это не мемуары и не записки, напи-taniiue много лет спустя бежавшими за границу белыми, а подлинные документы врагов, захваченные вой-| нами 5-й Краснознаменной Красной армии зимой – весной 1919—1920 гг. Исследование военных действий противника подтверждает, что проводились в жизнь именно эти директивы.

Что бы там ни писали в своих мемуарах Деникин, Гипс, Будберг, бывший управляющий колчаковским министерством иностранных дел Сукин и другие белогвардейские «историки», наивно полагать, что в создавшихся к концу 1918 г. в центре и на правом фланге Восточного фронта и отмеченных выше условиях можно было начать и с успехом проводить решительную операцию севернее Камы. Не было также у Колчака в то время никаких оснований рассчитывать, что северная группировка интервентов и войска генерала Миллера ударят (в общем направлении) на Котлас, Вологду, а Юденич на 11етроград и тем выполнят свою часть «плана похода».

Некритически приняв многое из написанного названными белогвардейцами, авторы четвертого тома создали версию, которая не выдерживает критики. Вот несколько примеров, показывающих серьезность допущенных ошибок.

Па стр. 53 четвертого тома «Истории гражданской вппиы в СССР» напечатано: «Как видно, колчаковская панка, придерживаясь северного, как основного, стра-и'гпческого направления... возлагала нанесение главного удара на Западную армию. В соответствии с этим было приказано усилить Западную армию за счет пополнений из районов Сибирской армии. Однако это не оказало сколько иибудь заметного влияния на группировку войск».

Из Сибирской армии были переданы в армию Хан-дина названные выше три пехотные дивизии и одна и|дельная пехотная бригада, т. е. 14 пехотных полков | артиллерией. Одно дело прибытие на фронт сколоченных и обстрелянных дивизий и полков и совершенно другое – прибытие пополнений отдельными маршевыми ртами и батальонами. Ошибочно также утверждение шпоров, что «пополнения» шли к Ханжину из района армии Гайды. Документы показывают, что шли они 1ПЛ1.КО из запасных полков Сибири.

Боевой состав названных белых армий накануне перехода их в наступление был следующий *:

Сибирская армия Гайды

Западная армия Ханжина

штыки

сабли

пуле

²⁵⁰

меты

Орудия

штыки

сабли

пулеметы

Орудия

32 001

3707

399

81

40660

6782

570

100

Несерьезно, конечно, как это делают авторы, закрывать глаза на разницу в 8559 штыков и 3075 сабель между боевыми составами армий. Ошибочно также утверждение авторов в отношении группировки. Армия Гайды занимала участок фронта от верховьев р. Иньва до завода Бикбардинского (около 400 км). Против нее действовали 2-я и 3-я советские армии, насчитывавшие 41 500 штыков и сабель, 684 пулемета и 122 орудия. Следовательно, здесь перевес сил и огневых средств был на стороне красных. Совершенно по-другому обстояло дело южнее. Войска Ханжина имели против себя только одну 5-ю Красную армию на фронте 200 км. Общее же численное превосходство белых составляло на этом направлении 29 тыс. штыков, 6400 сабель, 312 пулеметов и 45 орудий.

Приведенные цифры в корне опровергают рассуждения и выводы авторов о группировке и соотношении сил сторон.

Неверно и следующее утверждение авторов: «Однако, как только Западная армия, не выполнив своей задачи, стала терпеть поражение, северное направление снова выдвинулось на первый план» ²⁵¹. Утверждение это находится в противоречии с тем, что сами авторы написали на стр. 115 того же тома. В конце мая 1919 г. войска 5-й Красной армии действительно разгромили в районе Байсарова ударный корпус белых, но то были нойска не Ханжина, а Гайды. Десять дней позднее главные силы 5-й армии первыми форсировали Белую в районе Бирска, вышли к разбитому левому флангу Гай-HU, создав реальную угрозу его тылу. Новая оперативная обстановка вынудила ставку Колчака отказаться иг обороны Камы и поспешно отводить войска Гайды на восток. Положение на стыке белых армий было на-г только грозным, что уже 22 июня 1919 г. последовал приказ начать срочную эвакуацию Перми и Кунгура. Только закрывая глаза на факты и документы истории, можно писать, что северное направление снова было признано главным после провала наступления Ханжина к Волге²⁵².

ГЛАВА 4

ОСВОБОЖДЕНИЕ СИБИРИ

1. РЕВОЛЮЦИОННЫЕ СИЛЫ В БЕЛОЙ СИБИРИ

Крестьянские восстания начались в Сибири вскоре после вероломного нападения и захвата власти интервентами и контрреволюционерами. До установления диктатуры Колчака в ноябре 1918 г. восстаний этих было, пожалуй, не меньше, чем при нем. Крестьянство Сибири, отдавшее в ноябре 1917 г. при выборах в Учредительное собрание эсерам 75% своих голосов, выступило против тех же эсеров и созданной ими с представителями свергнутых эксплуататорских классов коалиции в лице временного сибирского правительства. В первое время восстания не шли под ярко и четко сформулированными политическими лозунгами, но они лучше всяких избирательных бюллетеней показали, какой большой отрезок пути прошло сибирское крестьянство по дороге социальной революции за полгода, истекшие со времени голосования в «учредилку». Поводы к восстаниям были самые что ни на есть обыденные: отказ давать новобранцев, отказ платить подати и налоги, и прежде всего за старое время, самовольная порубка леса, захваты земли и т. д. и т. п. Нетрудно понять, что истинным содержанием крестьянских восстаний такого рода была борьба за осуществление провозглашенных большевиками в лозунгах Октября целей и задач революции. Своими декретами о мире, о земле, о власти на местах и т. д. Советское правительство превратило их из программных тезисов в государственные законы. Больше того, оно доверило и поручило самому народу проведение их в жизнь. Затрагивая коренные интересы трудового крестьянства, они были близки и

понятны ему, и оно не могло не выступить в их защиту. 1н'логвардейцы могли на захваченной ими территории <и испить советские декреты. Но они были бессильны * шпретить» социалистическую революцию, приостано-нпть ускоренный ею процесс классового расслоения и борьбы в рядах основной массы населения Сибири, на использовании политической темноты, неорганизованно-(1п и малоопытности которого строили свои расчеты контрреволюционеры. Задача сибирских большевиков-иодполыциков состояла в том, чтобы возглавить и с помощью рабочего класса Сибири завершить «работу социалистической революции» в массах трудового крестьянства края.

Но к военно-политическому союзу с пролетариатом сибирское крестьянство пришло не сразу, и путь его был другим, чем в Европейской России. В. И. Ленин указывал, что отсталость России своеобразно слила пролетарскую революцию против буржуазии с крестьянской революцией против помещиков, что партия с это-|о начала в октябре 1917 г. и что победа не была бы тсда такой легкой, «если бы... не начали с этого»*.

Общеизвестно, что помещиков в Сибири не было. К сожалению, исследователи гражданской войны на востоке ограничиваются простой констатацией самого факта, между тем как именно в нем лежит ключ к пониманию позиции основной массы крестьянства Сибири и различные периоды борьбы с контрреволюцией и ин-юрвентами. В европейской части России крестьянство и целом вело начиная с марта 1917 г. настоящую истребительную войну против помещиков, принявшую особый размах после июльских событий того же года. Оно не тлько захватывало землю у помещиков (и всех во-пбще частновладельцев) и распределяло ее между со-6nfi. Оно громило поместья и усадьбы, захватывало гкпг, забирало себе сельскохозяйственный инвентарь, машины. В такого рода фактах нашло свое выражение пн одно лишь стремление крестьян отплатить за вековое ч потение и перенесенные обиды или просто пожи-iiim.cH, Истинное содержание этих действий крестьян-■ Iна -борьба за уничтожение эксплуатации, за уничтожение остатков крепостничества, стремление перерас-

273

|М Опрокинутый тыл

пределить орудия производства, изменить производственные отношения на селе. Сибирскому крестьянству не приходилось решать такие вопросы. Не было поэтому в развитии революционного движения в сибирской деревне такой «раскачки» крестьянства, такой важной фазы борьбы до начала интервенции и гражданской войны, как это имело место в европейской части Республики.

Вероломное нападение интервентов и установление власти белых в Сибири и на Дальнем Востоке отрезали колоссальные массы крестьянства восточной окраины Республики и не давали партии и Советскому правительству проводить здесь в жизнь все те решения и меры, которые сыграли крупнейшую роль в деле привлечения на сторону социалистической революции трудового крестьянства в европейской части Республики. В этом одна из основных причин того, что, как только заходила речь о сибирском крестьянстве, Ленин всегда подчеркивал одну и ту же основную свою мысль: мы не могли помочь крестьянским массам (имеется в виду Сибирь. – Г. Э.) так, как помогли всем русским крестьянам ²⁵³. В короткой фразе заключено больше жизненной правды, чем в некоторых «исследованиях».

Фраза о помощи сибирскому крестьянству взята из доклада В. И. Ленина 5 декабря 1919 г. на VIII Всероссийском съезде Советов. Выступление его относится ко времени, когда сомнений в победе над Колчаком уже быть не могло и Ленин подводил итоги происходившей борьбе, говорил об источниках нашей победы. Тем большего внимания заслуживает совершенно ясно выраженная им мысль: победа одержана, хотя мы не могли оказать сибирскому крестьянству такой помощи, какую получили крестьяне Европейской России. Возникают вопросы: почему не могли оказать помощь и как же все-таки победили, несмотря на это?

С августа 1918 г. по март 1919 г. в Сибири были проведены следующие подпольные партийные конференции большевиков: 18—22 августа 1918 г. в Томске 1-я Сибирская областная; 23 ноября 1918 г. там же 2-я Сибирская областная, она же 1-я Всесибирская; 20—21 марта 1919 г. в Омске 2-я Всесибирская. Относящиеся к этим конференциям документы и материалы, а также другие ппртийные Документы ²⁵⁴ подпольных организаций Сибири позволяют установить основные моменты, имеющие инжпое значение для всестороннего освещения рассматриваемого вопроса.

В основе всех принятых конференциями решений лежит одна мысль, которую можно выразить вкратце г швами: «Освобождение Сибири есть прежде всего цело самих сибиряков» ²⁵⁵. Пути и средства достижения вели – вооруженная борьба, как основной и главный прием тактики. 1-я Сибирская конференция отвергла сепаратные восстания. Жизнь внесла в ее решение существенную поправку, нашедшую свое выражение в решениях 2-й подпольной конференции. Отметив, что по < шбири прокатилась волна крестьянских восстаний, впвникавших стихийно, и что наблюдается резкий попорот в настроении середняка и беднейшего крестьянства, конференция тем не менее еще раз подтвердила, •ко «основной задачей партии остается подготовить в Сибири планомерное всеобщее восстание рабочего к л а с с а в целях нанести единый удар буржуазной шктатуре». И лишь в виде уступки реальным фактам в I жизни и борьбы трудящихся масс села было записано: «ЦК Сибири организует также в целях восстанов-1Г1ШЯ Советской власти и тем самым расширения базы • пциалистической революции восстание, охватывающее более или менее крупные районы при наличии особо благоприятных условий».

3-я конференция пошла в вопросе о восстаниях еще дальше навстречу реальным явлениям и процессам, определявшим фактическое положение в Сибири, и признала, что главный метод борьбы – организованные вооруженные восстания не только рабочих, но и крестьянских и солдатских масс с целью установить в обширных районах и, если возможно, во всей Сибири Советскую власть. Ближайшими задачами определено было всесторонне поддержать стихийно начинающиеся восстания и стремиться ввести их в организационное русло для возможно большего расширения базы восстаний.

«Эволюция» в решениях конференций очевидна, по здесь сейчас нас занимает не эта сторона дела. Ведь как бы ни ставился конференциями вопрос (всеобщее ли планомерное единовременное восстание, сепаратные ли восстания, или же те и другие в сочетании и т. д.), по существу, речь идет об одном и том же, а именно: о чисто военном решении стоявших перед партией в Сибири задач. Центр тяжести именно в этом: и в тылу врагов все решать должна вооруженная борьба ²⁵⁶.

Без долгих рассуждений ясно, что, для того чтобы выполнить задачу этим путем, нужна прежде всего вооруженная сила, и притом немалая. Ведь у контрреволюции были весьма значительные силы: свыше 100 тыс. войск интервентов, почти полумиллионная белая армия (в том числе свыше 40 тыс. офицеров и добровольцев), почти целиком все казачество, бесспорно, все кулачество, вся бежавшая из Европейской России от Советов буржуазия и т. д. Нельзя также забывать о целом ряде весьма важных преимуществ, что были на стороне врагов в виде готового на местах аппарата гражданской и военной власти, аппарата связи, наличия путей и средств сообщения, позволяющих быстро сосредоточить превосходящие силы к угрожающим пунктам и т. д. ит. п.

Были ли в Сибири в те дни, когда конференции принимали решения о восстаниях, организованные воору-жсиные революционные силы, которые могли брать на <сбн задачу разгрома столь крупных масс войск врагов? А ведь именно такого разгрома требовали решения всех конференций. Ответ на поставленный вопрос ясен: Iиной силы налицо не было, ее надо было только еще создавать и организовывать. Спорить в этом вопросе нс о чем. Да и сама первая подпольная конференция ■шла на него точный ответ: борьба за восстановление в Сибири власти Советов должна пройти три этапа: а) накопление и организация сил рабочего класса во главе г партией коммунистов; б) организация широких масс 1ля борьбы с реакцией; в) вооруженная борьба как завершающий этап ²⁵⁷. Конференция ясно представляла себе трудности, весьма трезво оценивала положение, нс строила никаких иллюзий и объективно судила о пути восстановления власти Советов. Бесспорно, не найдется объективного исследователя, который стал бы обвинять ее в необдуманном и легковесном подходе к решению главной задачи, возражал бы против обоснованности постепенности подготовки вооруженной борьбы и сил для нее.

По в отмеченной позиции конференции есть один (лабый, вернее, неясный пункт: как же авторы решений мыслили себе конкретно найти массы для создания армии восстания? Решения всех конференций и тут пак будто единодушны. Отметив, что контрреволюция в Сибири, начавшись мелкобуржуазными лозунгами, лолжна неизбежно прийти к военной диктатуре, 1-я подпольная конференция утверждала, что «в этом процессе развития мелкая буржуазия и крестьянство должны у й т и от крупной буржуазии и стать на сторону с рабочим классом и пойти на борьбу за лозунги рабочею класса, за Советскую власть. Отход мелкой буржуазии и крестьянства изолирует контрреволюцию и дает больше шансов победы в руки восставшего рабочего класса»²⁵⁸.

Отл же мысль весьма ясно выражена в решениях и й конференции. Перечислив основные факты, харак-|грнзующие положение в белой Сибири (террор, усиление эксплуатации, отмена всех завоеваний социалистической революции и т. д.), конференция записала в своем решении: «Эти факты окончательно также рассеяли иллюзии относительно демократии приспешников буржуазии среди сибирского крестьянства и резко толкают мелкую буржуазию Сибири к пролетариату, в сторону Советской власти» ²⁵⁹. Та же мысль высказывается еще и в других местах посланного Центральному Комитету в марте 1919 г. доклада о работе 2-й конференции большевистского подполья в Сибири, а также в решениях 3-й подпольной конференции.

Таким образом, получается, что ни одна из всех трех подпольных большевистских конференций Сибири не ставила партийным организациям четко и конкретно задачи вести борьбу за отвоевание масс у врагов революции, за привлечение этих масс на свою сторону. Говорилось лишь о том, что крупная буржуазия и военная диктатура своими решениями и действиями сами отталкивают от себя мелкую буржуазию и крестьянство.

Очевидно, решения конференций зависели во многом от того, что участникам их было известно, где и какие сохранились большевистские группы и организации, группы сочувствующих, а также каково в данном районе настроение и классовый состав населения, связь с ним и т. д. Делегаты конференций – представители большевистских организаций городов и промышленных районов, – видимо, мало что могли сказать о партийных силах на селе. Можно с полным основанием считать, что решения конференций отражали положение сибирских организаций партии в первые несколько месяцев после вероломного нападения интервентов и захвата власти контрреволюционерами, когда партия понесла тяжелые жертвы, когда оказались порванными прежние связи между отдельными организациями и нужно было время на собирание сил и восстановление связей в условиях жестокого террора и преследования всего, что было большевистского и советского.

Резюмируя содержащиеся в решениях конференций характеристики и оценки обстановки в Сибири за пер-иые десять месяцев со дня установления власти интер-ihmitob и белогвардейцев, следует констатировать:

а) подпольные партийные организации численно слабы, связь между ними установлена, главным образом, только в Западной Сибири, острый недостаток опытных работников, нехватка денег, часты провалы. Но, несмотря на все многочисленные недостатки и трудности, авторитет и влияние большевиков в массах огромны и растут ²⁶⁰;

б) рабочий класс численно слаб; ведущий отряд его (железнодорожники) разбросан вдоль всей железнодорожной магистрали; другой сильный отряд – горняки – сконцентрирован в добывающей промышленности вдали от городов и к тому же разбросан по отдельным копям, рудникам. Не вся еще миллионная масса трудящихся освободилась из-под влияния соцсоглашателей и решительно еще не встала на позиции диктатуры пролетариата;

в) масса непролетарских трудящихся города и деревни, и прежде всего трудовое крестьянство в лице середняка, еще не изжила иллюзии демократии и Учредительного собрания; отталкиваемая крупной буржуазией и антинародной политикой военной диктатуры, она еще не пришла в лагерь сил социалистической революции и местами ведет вооруженную борьбу с белогвардейской властью за свои местные интересы и по своему собственному разумению.

Невольно возникают вопросы: чем же реально располагали подпольные организации большевиков и какие вообще возможны были в той обстановке решения о путях, средствах и приемах борьбы за восстановление Советов? Пытаясь дать ответ, мы должны исходить не из того, что нам сегодня известно по рассматриваемой теме и чего не знали тогда ни участники конференций, ни в своей массе подпольные организации партии на местах. Равно мы не имеем права судить и оценивать решения и действия конференций исходя из наших сегодняшних знаний и умения организовать революционные массы и руководить ими.

Установление в Сибири власти белогвардейцев летом 1918 г. не было результатом изменения соотношения классовых сил, а прямым результатом вероломного нападения интервентов. Основная масса сибирского крестьянства– середняк – не выступала прямо в роли врагов Советов и никогда не была (как пишут некоторые авторы) «социальной базой Колчака». Это такой же выдуманный некоторыми исследователями миф, как то, что «кулак повел за собою середняка в лагерь контрреволюции», и как то, что омское правительство опасалось призывать в армию бывших фронтовиков.

Основной и главный недостаток решений всех конференций состоит в том, что положение в сибирской деревне освещалось односторонне. Полностью игнорируется героическая работа оставшихся на местах (после захвата врагами власти) и ушедших в подполье членов партии и советских работников. Сибирская деревня рассматривается без разделения крестьянства на основные социальные группы, как того требует учение марксизма-ленинизма. Ничего абсолютно не сказано о классовой борьбе в самой деревне. Все вопросы о сибирском крестьянстве рассматриваются и решаются исключительно под одним углом зрения – использования его после отхода от буржуазии для проведения вооруженных восстаний, в которых могут участвовать все, кто им сочувствует.

Много внимания уделяется в документах конференций рабочему классу²⁶¹. Так, 2-я конференция особо констатировала «слабость сибирского пролетариата и слабость организованности его» ²⁶², но отметила наступление перелома в его настроении как результат изжития им иллюзий демократии содсоглашателей и понимания им неизбежности восстаний. Аналогичные мысли высказаны м решениях 3-й конференции ²⁶³. Повторяя тезисы предыдущей конференции о слабости и немногочисленности пролетариата, о слабой населенности Сибири при громадном пространстве, об отсутствии промышленности, конференция констатировала, что сибирский пролетариат, лишившись своих организаций, союзов, печати, ннолне изжил социал-патриотические иллюзии, потерял окончательно веру в демократизм и в Учредительное собрание и «стал уже активной революцион-и ой силой в борьбе за возврат пролетарской дикта-|уры».

К сожалению, до сих пор вопрос о борьбе проле-триата Сибири и Дальнего Востока и о роли его в повстанческом и партизанском движении не получил надлежащего освещения. В некоторых исследованиях рабочему классу колчакии уделяется мало внимания и решающая роль отводится крестьянству. В других, наоборот, сторонники «чистоты схемы» даже не считают нужным разобраться в том, что в действительности происходило в тылу врагов. Они утверждают, что в Сибири действовал в полной мере общий закон: гегемоном революции являлся рабочий класс, а поэтому борьба сибирского крестьянства не могла не возглавляться прямо и непосредственно сибирским рабочим классом. Классовая борьба в сибирской деревне и вне городов только способствовала борьбе с контрреволюционерами, которую вели рабочие Сибири.

Первая мировая война создала большой спрос на сибирские уголь, руду, золото и другие горные богатства. Началась хищническая эксплуатация их. Резкий рост добычи не привел к такому же значительному росту рабочих, так как капиталисты добились права на жеплуатацию дешевого труда военнопленных, числен ность которых здесь превышала несколько сот тысяч человек.

Если не считать китайских и корейских сезонных ра бочих (около 200 тыс. человек в год) и военнопленных.

то общая численность рабочих (включая и железнодорожников) достигала максимально 300—350 тыс. человек. Численность населения рассматриваемой окраины не превышала 8—9 млн. человек (из них мужчин около 48%), а это значит, что по своей численности рабочий класс Сибири был не так уж безнадежно слаб.

Однако к 1918 г. в рабочей массе произошли большие изменения. Отлив мужчин на войну привел к деформации рабочей силы вследствие привлечения труда женщин и подростков. К тому же крупнейшие горнопромышленные районы стали убежищем от призыва в армию и посылки на фронт сынков кулаков, чиновников, купцов и т. д. Так, к примеру, на Анжерских копях к 1917 г. было (из 5 тыс. рабочих) кадровиков —старых рабочих – всего 1 тыс. человек, остальные полукрестья-не, не порвавшие еще с деревней ²⁶⁴, и военнопленные. Это весьма важное обстоятельство почему-то упускается из виду историками, когда они пишут об участии рабочего класса в борьбе в тылу врагов.

Разбросанность рабочих по всей огромной территории к востоку от Урала стала, что называется, притчей во языцех. Сплошь и рядом рудники, шахты, прииски находились на десятки, а то и сотни верст друг от друга. Таков факт, но расценивать его только как абсолютно отрицательный фактор обстановки будет неверно. Та же разбросанность была причиной того, что во всех важнейших в военно-экономическом отношении районах Сибири, и прежде всего вдоль всей Сибирской железнодорожной магистрали, были расположены значительные массы (по масштабам Сибири того времени) рабочих. Лучшей дислокации революционного пролетариата для того: а) чтобы постоянно держать