Текст книги "Тысяча городов (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Они проехали по открытой площади, окружающей стены дворца Царя Царей. Придворные в этих стенах вели жизнь, по-своему укоренившуюся, как у обитателей самой изолированной крепости Макурана. И очень немногие из них, подумал Абивард, вероятно, сделали бы все возможное, чтобы сделать что-нибудь приятное для тех, кого они знали.

Стражники у ворот отсалютовали Абиварду и широко распахнули створки, пропуская его и его семью внутрь. Слуги взяли на себя заботу о фургоне – и о Пашанге. Водитель поехал с ними с меньшим страхом и нерешительностью, чем прошлой зимой. Абивард был рад видеть это, хотя все еще задавался вопросом, какой прием он сам, вероятно, получит.

Его сердце упало, когда Елииф вышел поприветствовать его; единственными людьми, которых он был бы менее рад видеть во дворце, были, по разным причинам, Тикас и Маниакес. Но прекрасный евнух оставался таким вежливым, что Абивард подумал, не случилось ли с ним чего, сказав только: «Добро пожаловать, Абивард, сын Годарса, во имя Шарбараза, царя Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство. Пойдем со мной, и я покажу тебе отведенные тебе покои. Если они окажутся каким-либо образом неудовлетворительными, непременно скажи мне, чтобы я мог организовать замену ».

Он никогда не говорил ничего подобного последние пару лет. Тогда пребывание Абиварда во дворце было, по сути, домашним арестом. Теперь, когда он и его семья шли по коридорам дворца, слуги низко кланялись перед ними. То же самое делали большинство дворян, которых он видел, признавая, что его ранг намного выше их. Несколько высших аристократов из Семи Кланов поцеловали его в щеку, заявив, что их статус лишь немного ниже его. Он принял это. Если бы он не сделал того, что он сделал, он был бы тем, кто склонился перед ними.

Нет. Если бы он не сделал то, что сделал, знать из Семи Кланов либо сбежала бы на плато к западу от гор Дилбат, либо пыталась бы выяснить, какое положение они занимают среди придворных Маниакеса. Он заслужил их уважение.

Анфилада комнат, в которую привел его Елииф, имела два больших преимущества по сравнению с теми, в которых он останавливался в последние два года. Во-первых, это были их размеры и роскошь. Вторым, и намного лучшим, было полное отсутствие часовых, охранников, хранителей, того, что есть у вас перед дверью.

«Шарбараз, царь царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, позволит нам приходить и уходить, когда нам заблагорассудится, и принимать посетителей таким же образом?» – Спросил Абивард. Только после того, как он заговорил, он осознал, какую огромную способность к иронии приобрел за годы, проведенные в Видессосе.

Елииф никогда не был в Видессосе, но был надежно защищен от иронии. «Конечно», – ответил он, его прозрачные черные глаза были такими широкими и искренними, как будто Абивард пользовался этими привилегиями во время своих предыдущих визитов во дворец ... и как будто он никогда не настаивал на суровом наказании за нелояльность, в которой Шарбараз так часто подозревал Абиварда.

Тон Абиварда сменился с сардонического на вежливый: «Возможно, вы могли бы помочь мне организовать встречу с моей сестрой Динак и даже устроить мне встречу с моим племянником, Перозом, сыном Шарбараза».

«Я приложу все усилия для достижения твоего желания в этом отношении», – сказал прекрасный евнух таким тоном, как будто он имел в виду именно это. Абивард изучал его в некотором замешательстве; сотрудничество с Елиифом было таким новым и странным, что ему было трудно воспринимать эту идею всерьез. И затем, так же вежливо, как всегда, но, тем не менее, с некоторой долей удовольствия, евнух спросил: «И не хотите ли вы также, чтобы я организовал вам встречу с Тикасом?»

Абивард уставился на него. То же самое сделала Рошнани. Даже Вараз тоже. Легкая улыбка Елиифа обнажила белые, ровные, заостренные зубы. «Тзикас здесь – во дворце?» – Спросил Абивард.

«Действительно, это он. Он прибыл за две недели до вас», – ответил Елииф. «Хотите, я организую встречу?»

«Не прямо сейчас, спасибо», сказал Абивард. Если бы Тзикас пробыл там две недели и все еще сохранил голову на плечах, он, вероятно, продержал бы ее гораздо дольше. Так или иначе, ему удалось отговорить Шарбараза от выдачи его палачам.

Это означало, что он будет готов всадить Абиварду еще один сапог для верховой езды между ног при первом же удобном случае.

Елииф сказал: «Царь Царей был склонен к суровости в отношении Тзикаса, пока видессианин не просветил его относительно того, как после дерзкого побега от войск Маниакеса он спас всю вашу армию от уничтожения руками злобного видессианского колдовства».

«Неужели?» Спросил Абивард, не уверенный, имел ли он в виду «просветление» Тикасом Шарбараза или его предполагаемое спасение макуранских войск. Чем больше он думал об этом, тем больше задавался вопросом, не знал ли Маниакес прекрасно, что Тикас сбежит обратно к макуранцам и, таким образом, дал ему кое-что пикантное для побега. Возможно, магические приготовления выглядели хуже, чем были на самом деле, чтобы произвести впечатление на отступника, точно так же, как колдовской «туманный вал» производил впечатление на волшебников Абиварда, пока они не обнаружили, что за этим ничего не стоит.

И, возможно, Тзикас также прекрасно знал, что магия видессиан безвредна, и вернулся с конкретным намерением задержать армию Абиварда как можно дольше и дать Маниакесу шанс уйти. Он, безусловно, сделал это, намеревался он того или нет. А Тзикас, судя по тому, что видел Абивард, редко совершал что-то непреднамеренное.

«Эти кварталы выглядят удовлетворительно?» Спросил Елииф.

«Удовлетворительно во всех отношениях», Абивард сказал ему, что был ближе всего к тому, чтобы поаплодировать отсутствию хранителей. Рошнани кивнула. То же самое сделали их дети, у которых теперь будет больше места, чем им когда-либо нравилось. Конечно, после медленного путешествия в фургоне любая комната размером больше поясной сумки казалась им удобной.

«Превосходно», – сказал прекрасный евнух и низко поклонился, первое подобное признание превосходства, которое он когда-либо оказывал Абиварду. «И будьте уверены, я не забуду организовать для вас встречу с вашей сестрой и племянником.» Он выскользнул из номера и исчез.

Абивард уставился ему вслед. «Это действительно был тот Елиф, которого мы знали и ненавидели последние пару лет?» он сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Это действительно было», – сказала Рошнани, звуча так же ошеломленно, как и он. «Знаешь, что я хотела бы, чтобы мы могли позаимствовать прямо сейчас?»

«Что это?» Спросил Абивард.

«Дегустатор Шарбараза, если он у него есть», – ответила его главная жена. «И он, вероятно, есть.» Абивард подумал об этом, затем кивнул, соглашаясь как с необходимостью, так и с вероятностью.

Елииф учтивым и со вкусом подобранным жестом указал на дверь, через которую должен был войти Абивард. «Динак и юный Пероз ждут тебя внутри», – сказал он. «Я буду ждать тебя здесь, в зале, и вернусь с тобой в твои покои».

«Вероятно, я смогу найти дорогу обратно сам», – сказал Абивард.

«Таков обычай», – ответил евнух, и это предложение не могло быть обжаловано.

Пожав плечами, Абивард открыл дверь и вошел внутрь. Он не захлопнул ее перед носом Елиифа, как сделал бы раньше. Поскольку прекрасный евнух не проявлял активной враждебности, Абивард не хотел настраивать его таким образом.

Внутри комнаты ждала не только его сестра и ее новорожденный ребенок, но и женщина Ксоране. Даже ее брат не мог оставаться наедине с главной женой Царя Царей, а крошка Пероз в таких вопросах не считался.

«Поздравляю», – сказал он Динак. Он хотел подбежать к своей сестре и заключить ее в объятия, но знал, что служанка истолкует это как грубую фамильярность, независимо от того, насколько тесно они были связаны. Он сделал следующую лучшую вещь, добавив: «Дайте мне посмотреть на ребенка, пожалуйста».

Динак улыбнулась и кивнула, но даже это оказалось непросто. Она не могла просто передать Пероза Абиварду, потому что они оба коснулись бы друг друга, если бы она это сделала. Вместо этого она отдала ребенка Ксоране, которая, в свою очередь, передала его Абиварду, спросив при этом: «Ты знаешь, как их держать?»

«О, да», – заверил он ее. «Мой старший начнет отращивать бороду раньше, чем пройдет много лет.» Она удовлетворенно кивнула. Абивард придерживал Пероза на сгибе локтя, следя за тем, чтобы тот хорошо поддерживал головку ребенка. Его племянник смотрел на него снизу вверх смущенным взглядом, которым младенцы так часто смотрят на большой, запутанный мир.

Их глаза встретились. Пустой взгляд Пероза сменился широкой, восторженной, беззубой улыбкой. Абивард улыбнулся в ответ, и от этого улыбка ребенка стала еще шире. Пероз дернулся и замахал руками, казалось, не совсем уверенный, что они принадлежат ему

«Не позволяй ему хватать тебя за бороду», – предупредила Динак. «Он уже пару раз дергал меня за волосы».

«Я тоже знаю об этом», сказал Абивард. Он подержал ребенка некоторое время, затем передал его обратно служанке, которая вернула его его сестре. «Наследник трона», – пробормотал он, добавив для Ксоране: «Хотя я надеюсь, что Шарбараз сохранит его на долгие годы вперед.» Он по-прежнему не был уверен, кому в первую очередь предана эта женщина – Динак или Царю Царей.

«Как и я, конечно», – сказала Динак; возможно, она тоже не была до конца уверена. Но затем она продолжила: «Да, теперь у меня родился мой жеребенок. И теперь меня снова заперли в конюшне и забыли.» Она не потрудилась скрыть свою горечь.

«Я уверен, что Царь Царей оказывает тебе все почести», – сказал Абивард.

«Честь? Да, хотя я был бы хуже, чем забыт, если бы Пероз оказался девушкой.» Рот Динак скривился. «У меня есть все, что я хочу, за исключением примерно трех четвертей моей свободы.» Она подняла руку, чтобы Абивард ничего не сказал. «Я знаю, я знаю. Если бы я осталась замужем за Птардаком, я бы все еще застряла в женской половине, но я бы правила его владениями, несмотря на это. Здесь я могу передвигаться более свободно, что выглядит неплохо, но никто меня не слушает – никто.» Морщины, появившиеся на ее лице за последние несколько лет, стали глубокими и резкими.

«Ты хочешь свободы, – спросил Абивард, – или ты хочешь влияния?»

«И то, и другое», – сразу ответила Динак. «Почему у меня не должно быть и того, и другого? Если бы я была мужчиной, я легко могла бы иметь и то, и другое. Поскольку я не мужчина, я должна быть поражена, что у меня есть один. Это не тот способ, которым я работаю ».

Абивард знал это. Его сестра никогда так не работала. Он указал на Пероза, который засыпал у нее на руках. «У вас есть влияние там – и со временем у вас будет еще больше».

«Влияние, потому что я его мать», – сказала Динак, глядя на ребенка сверху вниз. «Не влияние, потому что я такая, какая я есть. Влияние через ребенка, влияние через мужчину. Этого недостаточно. У меня достаточно ума, чтобы быть советником Царя Царей или даже править самостоятельно. Будет ли у меня когда-нибудь шанс? Ты знаешь ответ так же хорошо, как и я.»

«Что ты хочешь, чтобы я сделал?"» Спросил Абивард. «Должен ли я попросить Бога переделать мир так, чтобы он больше нравился тебе?"

«Я сама спрашивала ее об этом достаточно часто, » сказала Динак, – но я не думаю, что она когда-нибудь исполнит мою молитву. Может быть, несмотря на то, как мы, женщины, ее называем, Бог все-таки мужчина. Иначе как она могла так плохо обращаться с женщинами?»

Сидевшая в углу комнаты служанка зевнула. Жалобы Динак ничего для нее не значили. В некоторых отношениях она была свободнее, чем главная жена Царя Царей.

Смена темы показалась Абиварду хорошей идеей. «Что сказал Шарбараз, когда узнал, что у тебя родился сын?» он спросил.

«Он сказал все правильные вещи», – ответила Динак: «что он был рад, что он гордился мной, что Пероз был великолепным малышом и держался как лошадь, в придачу», – Она рассмеялась, увидев выражение лица Абиварда. «В то время это было правдой».

«Да, я полагаю, что так оно и было», – согласился Абивард, вспоминая, как гениталии его новорожденных сыновей были непропорционально большими в первые несколько дней их жизни. «Это меня удивило».

«Это определенно сработало – ты бы видел, как у тебя отвисла челюсть», – сказала Динак. Она продолжила: «И как у тебя дела? Какой была жизнь за стенами этого дворца?»

«Я был довольно хорош – не идеален, но довольно хорош. Мы даже победили видессианцев в этом году, не так основательно, как мне бы хотелось, но мы победили их. Абивард пожал плечами. „Так устроена жизнь. Ты не получаешь всего, чего хочешь. Если ты можешь получить большую часть этого, ты впереди игры. Возможно, Шарбараз тоже начинает понимать, что к чему: я не знал, как он отнесется к тому, что мы победим видессианцев, не разбив их вдребезги, но он вряд ли жаловался на это “.

«У него в ходу какой-то план», – ответила Динак. «Я не знаю, что это.» Сжатая челюсть сказала то, что она думала о незнании. «Что бы это ни было, он придумал это сам, и из-за этого он вдвойне гордится этим. Когда он выпустит это на волю, он говорит, что город Видесс задрожит и падет».

«Это было бы замечательно», ответил Абивард. «Некоторое время, пару весен назад, я боялся, что Машиз дрогнет и упадет».

«Он говорит, что получил урок от видессиан, » добавила Динак, « и они заплатят за то, что научили его».

«Что это должно означать?» Спросил Абивард.

«Я не знаю», – сказала ему Динак. «Это все, что он мне сказал; это все, что он мне скажет.» Ее поджатые губы показали, как сильно ее заботило молчание мужа. «Когда он говорит об этом уроке, каким бы он ни был, у него на лице появляется выражение, которое он делает, когда считает, что поступил умно».

«Правда?"» Сказал Абивард. «Хорошо.» Он не сказал бы больше, если бы Ксорейн слушала. Шарбараз не был глуп. Он знал это. Иногда схемы, которые придумывал Царь Царей, были действительно очень умными. И иногда единственным человеком, которого схемы Шарбараза обманывали, был сам Шарбараз. Хуже всего была невозможность заранее выяснить, что есть что.

«Я рада, что он ... доволен тобой», – сказала Динак. «Это намного лучше, чем то, как все было».

«Не так ли?» Абивард согласился. Он улыбнулся своей сестре. «И я рад за тебя – и за маленького Пероза там».

Она посмотрела на ребенка. Выражение ее лица смягчилось. «Я действительно люблю его», – тихо сказала она. «С детьми очень весело, особенно когда вокруг так много слуг, готовых помочь, когда они капризничают или болеют. Но… иногда трудно думать о нем как о ребенке, а не как о новой части дворцовой головоломки, если вы понимаете, что я имею в виду. И это мешает мне позволить себе наслаждаться им ».

«Ничто не бывает простым», – сказал Абивард с большой убежденностью. «Ничто никогда не бывает простым. Если бы жизнь среди кочевников не научила меня этому, гражданская война научила бы этому или жизнь среди видессиан какое-то время.» Он закатил глаза. «Какое-то время ты живешь среди видессиан, к концу этого времени тебе будет трудно вспомнить собственное имя, не говоря уже о чем-либо другом.» Ксоране начал ерзать. Абивард воспринял это как знак того, что он проводит со своей сестрой столько времени, сколько ему было отведено, и попрощался. Служанка встала и подала проводник, чтобы Динак могла еще раз передать ему Пероз, а он, подержав ребенка немного, мог передать его обратно. Он протянул руки к Динак, и она протянула ему ту, в которой не держала Пероза. Они не могли прикоснуться. Обычай запрещал это. Обычай был очень жестким. Он чувствовал себя побежденным, когда вышел в коридор.

Елииф ждал его. Опять обычай, подумал он – прекрасный евнух так и сказал. Абивард мог бы вернуться один, но то, что сейчас с ним был Елииф, было скорее признаком его статуса, чем признаком того, что он был чем-то близким к пленнику.

Когда они вдвоем перешли на шаг, Абивард спросил довольно небрежно: «Какие уроки Шарбараз, царь Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, получил от видессиан?»

«Ах, ты слышал об этом, не так ли?"» Сказал Елииф. «От леди, твоей сестры, без сомнения.»

«Без сомнения», Согласился Абивард. Они отошли на несколько шагов, ни один из них ничего не сказал. Абивард ткнул чуть сильнее: «Ты действительно знаешь ответ?»

«Да, я знаю это», – сказал прекрасный евнух и больше ничего не сказал.

«Ну?» – Спросил я.

Елииф ответил не сразу. Абивард имел удовольствие видеть, что ему крайне неловко. Наконец прекрасный евнух сказал: «Хотя я и знаю ответ, я не знаю, должен ли я быть тем, кто откроет его тебе. Я считаю, что Царь царей лучше подошел бы на эту роль ».

«А». Они прошли немного дальше. В порядке эксперимента Абивард перешел на видессианский: «Знает ли выдающийся Тзикас этот ответ, каким бы он ни был?»

«Нет, я не верю, что он знает», – ответил Елииф на том же языке, а затем пристально посмотрел на него за то, что его разоблачили.

«В любом случае, это уже что-то», – с облегчением сказал Абивард.

«Шарбараз, царь царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, рассматривал это, но я отговорил его», – сказал Елииф.

«А ты? Хорошо для тебя», Сказал Абивард; действия прекрасного евнуха встретили его полное одобрение. Абиварду пришло в голову кое-что еще: «Он случайно не сказал Хосиосу Автократору?» Он убрал всю иронию из своего голоса, как и следовало делать, говоря о «Хосиосе»; хотя Царь Царей прошел через нескольких марионеточных Автократоров видессиан, не найдя ни одного из них эффективным в привлечении видессиан к Макурану, он продолжал пытаться.

Или, во всяком случае, он продолжал пытаться. Подражая Абиварду в сдерживании эмоций в голосе, Елииф сказал: «Хосиос Автократор...» Он также не сказал «самый последний Хосиос Автократор».– имел несчастье внезапно покинуть этот мир в конце прошлого лета. Царь царей приказал, чтобы его оплакали и похоронили с помпой и при обстоятельствах, которых он заслуживал ».

«Ты говоришь, внезапно умер?"» Пробормотал Абивард, и Елиф вежливо кивнул в ответ. «Как прискорбно.»Елиф снова кивнул. Абивард задавался вопросом, проявил ли последний «Хосиос», как, по крайней мере, один из его предшественников, необычную и нежелательную независимость, которая беспокоила Шарбараза, или Царь Царей просто решил перестать быть кукловодом.

Затем его осенила действительно ужасная мысль. «Царь Царей не планирует назначить Тикаса Автократором, если мы когда-нибудь завоюем город Видессос, не так ли? Пожалуйста, скажи мне „нет“.» На этот раз он говорил с прекрасным евнухом с полной искренностью.

«Если он и есть, я ничего об этом не знаю», – ответил Елииф. Это принесло облегчение Абиварду, но меньше, чем ему хотелось бы. Евнух сказал: «Лично я не верю, что эта политика принесет хорошие результаты.» Его похожие на оленьи черные глаза расширились, когда он понял, что согласился с Абивардом.

«Когда я могу надеяться на аудиенцию с Царем Царей?"» – Спросил Абивард, надеясь воспользоваться столь необычной любезностью Елиифа.

«Я не знаю», – ответил прекрасный евнух. «Я передам ему твою просьбу. Это не должно занять слишком много времени. Пусть лучше он поговорит с тобой, чем с видессианцем.»

«Когда я приехал в Машиз, разве ты не насмехался надо мной, сообщая новости о том, что Тзикас добрался сюда первым?» – Спросил Абивард.

«Я так и сделал», – признал Елииф. «Что ж, мы все совершаем ошибки. Рядом с Чикасом ты – столп, поддерживающий каждое предприятие Шарбараза.» Он взглянул на Абиварда. Эти черные глаза внезапно стали не оленьими, а холодными, жесткими и блестящими, как полированный гагат. «Это ни в коем случае не должно быть истолковано как комплимент, вы понимаете».

«О, да, я понимаю это», Сказал Абивард, его голос был таким же сухим, как летний ветер, который принес пыль в крепость Век Руд. «Ты ненавидишь меня так же сильно, как и прежде; просто ты обнаружил, что ненавидишь Тикаса еще больше».

«Совершенно верно», – сказал евнух. Насколько мог судить Абивард, он в какой-то степени ненавидел всех, кроме, возможно, Царя Царей. Означало ли это, что он ненавидел и себя тоже? Как только этот вопрос пришел в голову Абиварду, он понял, что это глупо. Будучи тем, кем он был, когда у него ножом отняли всякую надежду на мужественность, как мог Елииф не ненавидеть себя? И из этого, без сомнения, возникло все остальное.

Абивард сказал: «Если бы я представлял опасность для Шарбараза, я бы показал это давным-давно, не так ли? Тзикас, сейчас…» Взаимная ненависть была такой же веской причиной для союза, как и любая другая, подумал он, и лучше, чем большинство.

Елииф посмотрел на него взглядом, максимально близким к одобрению, которого он когда-либо от него добивался. «Эти последние два слова, я полагаю, с сопровождающим их многоточием, являются первой разумной вещью, которую я когда-либо слышал от вас».

Что касается комплиментов, то их было немного. Абивард все равно был рад этому.

Придворные с искусно завитыми волосами и бородами, с нарумяненными щеками, в кафтанах, перетянутых тяжелыми золотыми поясами и пронизанных золотыми и серебряными нитями, опускали брови – у тех, чьи брови были седыми или белыми, они опускались сильнее, чем у тех, чьи брови оставались темными, – когда Абивард и Рошнани рука об руку входили в банкетный зал.

Обычай умирал с трудом. Шарбараз, царь царей, сдержал свое слово и разрешил Динак покидать женские покои – свободу, которой жены знати до тех пор не пользовались. И на какое-то время многие аристократы последовали примеру своего повелителя. Однако, очевидно, старые обычаи вновь утверждали себя, поскольку в зале, кроме Рошнани, было всего несколько других женщин. Абивард огляделся, чтобы посмотреть, была ли среди них его сестра. Он не увидел ее, но Шарбараз еще не вошел, так что это ничего не значило.

Он напрягся. Динак там не было, Шарбараза тоже, но там сидел Тикас, дружелюбно беседуя с макуранским дворянином из Семи Кланов. Посмотреть на видессианского отступника – ему было наплевать на весь мир. Его жесты были оживленными; его лицо не выражало ничего, кроме искренности. Абивард знал, на свой страх и риск, чего стоила эта искренность. Аристократ, однако, казался совершенно очарованным. Абивард тоже видел это раньше.

К его ужасу, слуга, который привел его и Рошнани к их местам, усадил их недалеко от Тикаса. Драка во дворце была неприличной, поэтому Абивард проигнорировал видессианского отступника. Он налил вина сначала Рошнани, затем себе.

Шарбараз вошел в зал. Все встали и низко поклонились. Царь Царей вошел один. Печаль охватила Абиварда. Он надеялся, что Динак не рядом с Шарбаразом, потому что маленький Пероз нуждался в ней. Хотя он сомневался в этом. Царь Царей предоставил своей главной жене больше свободы, чем было принято, но обычай действовал даже на него. Если бы он всем сердцем не стремился сохранить такие перемены, они бы погибли.

Рошнани тоже заметила отсутствие Динак. «Я бы хотела увидеть свою невестку, не заходя для этого в женскую половину», – сказала она. Она не повышала голоса, но и не прилагала никаких усилий, чтобы говорить потише. Пара придворных искоса посмотрели на нее. Она беззастенчиво оглянулась, что, казалось, привело их в замешательство. Они перешептывались друг с другом, но больше не смотрели в ее сторону.

Праздник начался с супа с фрикадельками и зернами граната. Для развлечения Абивард и Рошнани пересчитали зернышки в своей миске; считалось, что зерна граната приносят удачу. Когда оказалось, что у них обоих по семнадцать, они рассмеялись: ни одному не удалось подразнить другого.

После супа подали салат из свеклы в йогурте, приправленный мятой Абивард никогда не любил свеклу, здесь она была гораздо вкуснее, чем в большинстве блюд, где она появлялась.

За свеклой последовал рис, великолепно окрашенный и приправленный вишней и шафраном. К нему была подана баранина, приготовленная с луком и изюмом. Рошнани смешала свой рис с рисом. Абивард, который предпочитал смаковать вкусы по отдельности, этого не сделал.

Еда, как обычно во дворце, была великолепной. Он уделял этому меньше внимания, чем было в его привычках, и был умерен в винах, заказывая шербеты с айвой и ревенем чаще, чем трофейные видессианские вина, которыми Шарбараз угощал своих вельмож. Он уделял больше внимания своим ушам, чем языку, пытаясь уловить, что говорил Тикас у него за спиной.

Цикас говорил кое-что за его спиной вскоре после того, как видессианин сбежал от Автократора, которому он раньше служил. Он не думал, что Абивард знал об этом – и действительно, Абивард узнал об этом почти слишком поздно. Теперь, однако, он должен был думать, что Абивард услышит его, и это, по мнению Абиварда, было бы лучшей возможной причиной для него держать рот на замке.

Возможно, Тикас не знал, как держать рот на замке, Возможно, он не мог перестать интриговать, как не мог перестать дышать: он мог утверждать, что поклоняется Богу, но он оставался видессианином до мозга костей. Или, может быть, он просто на самом деле не верил, что Абивард мог подслушать. Какова бы ни была причина, его язык продолжал без малейшего колебания.

Абивард не мог разобрать всего, что он сказал, но то, что он уловил, было достаточным: "... моя победа над Маниакесом на берегах Тиба...» – Цикас говорил кому-то, кого там не было, и кто не мог ему возразить. Он звучал наиболее убедительно, но, с другой стороны, он всегда так делал.

Когда Абивард повернулся к Чикасу, Рошнани предостерегающе положила руку ему на плечо. Обычно он воспринимал ее предупреждения более серьезно, чем сейчас. Улыбнувшись улыбкой, которая имела мало общего с дружелюбием, он сказал: «Когда ты приехал в Машиз, Чикас, тебе следовало открыть магазин на базаре, а не во дворце».

«О?» – сказал Тзикас, уставившись на него так, как будто он только что выполз из-под плоского камня. «И почему это?» Как бы он ни подражал макуранским обычаям, отступник сохранил все свое видессианское высокомерие, оставаясь убежденным, что он был и должен был быть самым умным человеком в округе.

Улыбнувшись, Абивард опустил колкость: «Потому что тогда ты мог бы продавать свою ложь оптом, вместо того чтобы выкладывать ее одну за другой, как ты делаешь здесь».

Тзикас сердито посмотрел на него. «Я не тот, кто передал своего подчиненного врагу», – сказал он.

«Совершенно верно – вы не делаете подобных вещей», Согласился Абивард. «Ваши подчиненные в безопасности от вас. Это у ваших начальников должны быть глаза на затылке. Что бы ты сделал, если бы убил Маниакеса с помощью магии и стал автократором видессиан?»

«Победили вас», – сказал Тзикас. Да, он получил по заслугам в полной мере и пощадил чрезмерную гордыню, которая странным образом не смогла расположить имперцев к мужчинам Макурана.

Но когда Абивард сказал «Я сомневаюсь в этом», это было вызвано не только его гневной реакцией на слова отступника. Каким бы искусным интриганом ни был Тзикас, Абивард был убежден, что он знает свое дело. Легко, небрежно он продолжил: «В любом случае, это не то, что я имел в виду».

«Что ты имел в виду?» Теперь Тзикас звучал зловеще, начиная понимать, что Абивард обводит его вокруг пальца.

Абивард снова отличился: «Я имел в виду, что тебе было бы скучно сидеть на троне, когда в Видессосе некого предать».

Тзикас впился в него взглядом; это дошло до отступника, хотя велика была вероятность, что это неправда. Интриган вряд ли перестал бы интриговать, потому что он проложил себе путь к вершине. Он сидел там и строил козни против всех тех – а такие наверняка были бы, – кто попытался бы последовать за ним и свергнуть его. И даже если бы он не видел никого, кто выглядел бы опасным, он, вероятно, время от времени уничтожал бы придворного ради забавы и чтобы держать соперников в страхе.

«Если ты хочешь, чтобы я доказал, какой ты лжец, я встречусь с тобой, когда и где захочешь, с тем оружием, которое тебе нравится», – сказал Чикас.

Абивард лучезарно улыбнулся ему. «Первое щедрое предложение, которое ты сделал! Мы уже пытались убить друг друга раньше; теперь я могу сделать это должным образом».

«Это запрещено», – сказал Елииф. Абивард и Чикас оба в изумлении уставились на прекрасного евнуха. Елииф продолжал: «Шарбараз, царь царей, да продлятся его годы и увеличится его царство, дал мне знать, что вы оба нужны ему для предприятия, которое он планирует начать следующей весной».

«Что это за легендарное предприятие?"» Требовательно спросил Тзикас. «Хорошо», – подумал Абивард. Елииф не лгал мне – Тзикас тоже не знает. Он был бы оскорблен до глубины души, если бы Шарбараз просветил видессианского отступника, оставив его в неведении.

Елииф фыркнул. «Когда придет подходящее время для того, чтобы ты получил эти знания, будь уверен, они будут тебе предоставлены. До этого времени цените тот факт, что вас сохранят в живых, чтобы вы могли приобрести знания, когда придет время ».

«Он определенно не заслуживает того, чтобы жить, чтобы узнать», Сказал Абивард.

«В то или иное время многие высказывали мнение, что ты сам не заслуживаешь того, чтобы оставаться среди живых», – холодно ответил прекрасный евнух. Абивард прекрасно знал, что он был среди лидеров тех, кто выражал это мнение.

Несправедливость все еще жалила его. «Некоторые люди думали, что я был слишком успешным, и поэтому мне пришлось стать предателем из-за этого. Но все знают, что Чикас – предатель. Он даже не утруждает себя притворством, что им не является ».

«Значит, он этого не делает», – сказал Елииф, одаривая Чикаса взглядом таким же ледяным, как любой, которым он когда-либо охлаждал Абиварда. «Но у известного предателя есть своя польза, при условии, что за ним постоянно следят. Царь Царей намерен использовать ренегата так, как только сможет».

Абивард кивнул. Что касается Тикаса, то Шарбаразу было меньше о чем беспокоиться Маниакесу. Тикас уже пытался украсть видессианский трон. Что бы еще он ни делал, он не мог провозгласить себя Царем царей Макурана.

Это не означало, что он не мог претендовать на любое количество менее значительных, но все же заметных должностей в Макуране, таких как та, что была у Абиварда. Он уже стремился к этому посту и сделал все возможное, чтобы вышвырнуть Абиварда с него. Он сделал бы то же самое снова, если бы увидел шанс и подумал, что Шарбараз посмотрит в другую сторону.

Абивард принял торжественное решение: независимо от того, намеревался ли Шарбараз использовать Чикаса в своем грандиозном плане, каким бы он ни был, он собирался уничтожить видессианского отступника, если увидит хотя бы малейший шанс сделать это. Он всегда мог потом извиниться перед Царем Царей и не собирался предоставлять Тикасу такой же шанс.