Текст книги "Тысяча городов (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

А затем с северо-востока в небо поднялся дым от большого пожара, как это часто случалось в стране Тысячи Городов тем летом. Разрушенные каналы не позволяли людям Абиварда добраться до места пожара еще пару дней, но Абивард знал, что это означало: Маниакеса больше не было.

VII

Абивард с некоторым раздражением уставился на крестьянина. «Ты видел, как уходила видессианская армия?" – спросил он.» Крестьянин кивнул. «И в какую сторону они пошли?» – спросил он. Крестьянин кивнул. « Расскажи мне еще раз, » попросил Абивард.

«Туда, господин.» Крестьянин указал на восток, как и раньше.

Все, с кем говорил Абивард, говорили то же самое. Да, видессийцы ушли. Да, местные жители были рады – хотя они, казалось, были менее рады видеть, как прибыла макуранская армия, чтобы занять место захватчиков. И да, Маниакес и его люди ушли на восток. Никто не видел, как они повернули на юг.

Он хитрит, подумал Абивард. Он отправится в заросшую кустарником местность между Тутубом и Видессосом и пробудет там столько, сколько сможет, может быть, даже пройдет долгий путь на юг, прежде чем вернется к реке за водой. По этой полупустыне можно было проехать довольно большое расстояние, особенно когда осенние дожди – те же самые дожди, которые были штормами в Море Моряков, – давали траве и листьям краткую новую жизнь.

Но вы не могли бы проделать весь путь до Лисс-Айона, не вернувшись в Тутуб. Даже пышный кустарник не смог бы прокормить лошадей армии бесконечно, а источников воды было недостаточно, чтобы уберечь армию людей от гибели от жажды. И когда Маниакес вернется в Тутуб, Абивард будет точно знать, где он находится.

Верно, армия Маниакеса могла двигаться быстрее, чем его. Но эта армия, обремененная обозом, не могла обогнать разведывательные отряды, которые Абивард послал галопом на юг, чтобы проверить места вероятных привалов вдоль Тутуба. Если разведчики вернутся, они принесут новости о том, где находятся видессиане. И если один отряд не вернется, это также сообщит Абиварду, где находятся видессиане.

Все отряды вернулись. Ни один из них не нашел Маниакеса и его людей. Абиварду оставалось только почесывать в затылке. «Он не исчез в Пустоте, как бы нам этого ни хотелось», – сказал он. «Может ли он быть настолько безумен, чтобы попытаться пересечь западные земли Видессии верхом на лошади?»

«Я ничего не знаю об этом, господин», – ответил разведчик, которому он задал вопрос. «Все, что я знаю, это то, что я его не видел.»Зарычав, Абивард отпустил его. Разведчик не сделал ничего плохого; он выполнил приказ, который дал ему Абивард, точно так же, как и его товарищи. Работа Абиварда заключалась в том, чтобы придать значение тому, что видели разведчики – и тому, чего они не видели. Но чему?

«Он не уехал на юг», – сказал он Рошнани тем вечером. «Я не хочу в это верить, но у меня нет выбора. Он не мог выбрать путь с боем через западные земли. Я не поверю в это; даже если бы он добился этого, он бросил бы большую часть своей армии на произвол судьбы, а у него недостаточно обученных людей, чтобы использовать их так глупо ».

«Возможно, он направился в Васпуракан, чтобы попытаться снова поднять князей против наших полевых войск», – предположила Рошнани.

«Возможно», неубедительно сказал Абивард. «Но это сковало бы его долгими, тяжелыми боями и заставило бы зимовать в Васпуракане. Мне трудно представить, что он стал бы так рисковать, находясь на таком расстоянии и имея так много врагов между ним и страной, которую он контролирует ».

«Я не генерал – Бог свидетель, что это так, – но я вижу, что то, что вы говорите, имеет смысл», – сказала Рошнани. «Но если он не отправился на юг, и он не отправился в западные земли Видессии, и он не отправился в Васпуракан, где он? Он не отправился на запад, не так ли?»

Абивард фыркнул. «Нет, и это тоже не его армия расположилась лагерем вокруг нас.» Он подергал себя за бороду. «Интересно, мог ли он отправиться на север, в горы и долины Эрзерума. Он мог бы найти там друзей, каким бы изолированным он ни был».

«Судя по рассказам, в Эрзеруме можно найти все, что угодно», – сказала Рошнани.

«Сказки говорят правду», Сказал ей Абивард. «Эрзерум – это мусорная куча мира.» Горы, протянувшиеся от моря Миласа на восток до Видессианского моря, и долины, раскинувшиеся среди них, были настолько пригодной для обороны местностью, насколько это когда-либо было создано разумом и рукой Бога. Из-за этого почти в каждой долине там были свои люди, свой язык, своя религия. Некоторые из них были коренными жителями, некоторые выжившими, чье дело было потеряно во внешнем мире, но которым удалось создать для себя убежище и защитить его от всех желающих.

«Люди в некоторых из этих долин поклоняются Фосу, не так ли?» Спросила Рошнани.

«Так и есть», – сказал Абивард. «Я бы хотел увидеть, как Видессос оттеснят в одну из этих долин и забудут о нем до конца времен.» Он рассмеялся. «Это произойдет не в ближайшее время. И видессиане хотели бы, чтобы мы вернулись туда навсегда. Этого тоже не произойдет».

«Нет, конечно, нет», – сказала Рошнани. «Бог никогда бы не допустил такого; сама идея привела бы ее в ужас.» Но она не позволила Абиварду отвлечь ее, вместо этого продолжив свой собственный ход мыслей: «Поскольку некоторые из них поклоняются Фосу, разве они не могли бы помочь Маниакесу?»

«Да, я полагаю, что так», – согласился Абивард. «Он мог бы перезимовать там. Хотя, должен сказать, я не понимаю, зачем ему это. Он не смог бы держать это в секрете всю зиму, и мы бы ждали, когда он попытается вернуться в низменности, когда наступит весна ».

«Это так», – признала Рошнани. «Я не могу поспорить ни с одним словом из этого. Но если он не отправился на север, юг, восток или запад, то где он?»

«Под землей», – сказал Абивард. Но надеяться на это было слишком.

Он сам приготовился к зиме, разместив свои войска в нескольких близлежащих городах и преодолев поразительное отсутствие энтузиазма у городских губернаторов по поводу обеспечения их припасами.

«Прекрасно», – сказал он одному такому чиновнику, когда тот наотрез отказался помогать солдатам. «Когда видессиане вернутся следующей весной, если они вернутся, мы отойдем в сторону и позволим им сжечь ваш город, даже не преследуя их потом.»

«Вы не могли поступить столь бессердечно», – воскликнул губернатор города.

Абивард посмотрел на него свысока. «Кто сказал, что я не могу? Если ты не помогаешь кормить солдат, сиррах, почему они должны помогать защищать тебя?»

Солдаты получили всю пшеницу, овощи и птицу, в которых они нуждались.

Всего через пару дней после того, как Абивард выиграл ту битву, к нему прибыл гонец с письмом от Ромезана. После обычных приветствий командующий полевыми войсками перешел прямо к делу: «С сожалением должен сообщить вам, что проклятые видессиане, да провалятся они и их Автократор в Пустоту и будут потеряны навсегда, проскользнули мимо моей армии, которая охотилась на них. Следуя вдоль реки Рамнос, они достигли Питиоса, на Видессианском море, и захватили его врасплох. Когда порт был в их руках, пришли корабли и увезли их; я предполагаю, что к настоящему времени они вернулись в город Видесс, также преуспев в том, чтобы бесконечно смущать нас. Клянусь Богом, господь, я отомщу им».

«Есть ли ответ, повелитель?» – спросил гонец, когда Абивард снова свернул пергамент с посланием.

«Нет, ответа нет», – ответил Абивард. «Теперь я знаю, куда исчезли видессианцы, и скорее хотел бы этого не знать».

Зима в стране Тысячи городов означала теплые дни, прохладные ночи и редкие дожди – ни о каком снеге не могло быть и речи, хотя пару дней шел мокрый снег, из-за которого практически невозможно было выйти на улицу, не упав. Абивард находил это досадным занятием, но его детям это доставляло огромное удовольствие.

Хотя Маниакес не вернулся бы до следующей весны, если бы не это, Абивард не позволил своей армии бездельничать. Он муштровал пехотинцев каждый день, когда земля была достаточно сухой, чтобы позволить им маневрировать. Чем больше он работал с ними, тем счастливее становился. Из них получатся достойные бойцы, как только они достаточно потренируются в маршировании и привыкнут к мысли, что врагу нелегко сокрушить их, пока они стойко держатся.

И затем, когда приблизилось зимнее солнцестояние, Абивард получил сообщение, которого он ждал и боялся с тех пор, как Шарбараз приказал ему выступить против Маниакеса с силами, которых, как он знал, было недостаточно: призыв немедленно возвращаться в Машиз.

Он посмотрел на запад, через пойму, в сторону далеких гор Дилбат. Новости об ордене распространились очень быстро. Туран, который присоединился к нему после побега Маниакеса, подошел к нему и сказал: «Мне жаль, господин. Я не знаю, что еще ты мог бы сделать, чтобы удержать видессийцев подальше от Машиза.»

«Я тоже», – устало сказал Абивард. «Думаю, ничто не удовлетворило бы Царя Царей».

Туран кивнул. Он ничего не мог на это сказать. Нет, было одно, что он мог сказать. Но вопрос, почему ты не поднимаешь восстание против Шарбараза? разве человек не мог спросить об этом своего командира, если этот человек не был уверен, что его ответом будет что-то вроде: «Да, почему бы и нет?» Абивард никогда не позволял – был осторожен, чтобы никогда не позволить – кому-либо создать такое впечатление.

Время от времени он задавался вопросом, почему. В последние годы он, как правило, был счастливее всего, когда находился дальше всего от Шарбараза. Но он помог Шарбаразу свергнуть одного узурпатора просто потому, что Смердис был узурпатором. Сделав это, как он мог подумать о том, чтобы свергнуть законного Царя Царей с трона, принадлежащего ему по праву? Краткий ответ заключался в том, что он не мог, даже если бы хотел иметь возможность продолжать смотреть на себя в зеркало.

И вот, без надежды и страха, он оставил армию в руках Турана – лучше в своих, чем в руках Тзикаса, рассудил Абивард – и подчинился приказу Шарбараза. Он хотел оставить Рошнани и своих детей позади, но его главная жена и слышать об этом не хотела. «Твой брат и мой могут отомстить за нас, если мы падем», – сказала она. «Наше место рядом с тобой.» Обрадованный ее обществом, Абивард прекратил спор, возможно, раньше, чем следовало.

Путешествие по земле Тысячи городов показало шрамы, оставленные видессианским вторжением. Несколько холмов были увенчаны обугленными руинами, а не живыми городами. Скоро, поклялся Абивард, эти города снова оживут. Если бы ему было что сказать по этому поводу, деньги и ремесленники из видессианских западных земель помогли бы им снова жить – это взывало к его чувству справедливости.

Скажет ли он что-нибудь по этому поводу, еще предстоит выяснить. Письмо, призывавшее его в Машиз, не было таким раздражительным, как некоторые послания, которые он получал от Шарбараза. Это могло означать, что Царь Царей был благодарен ему за то, что он удержал Маниакеса от разграбления столицы. С другой стороны, это могло также означать, что Шарбараз лукавил и хотел, чтобы он вернулся в Машиз, прежде чем совершать те ужасные поступки, которые он совершит.

Как обычно, Рошнани думала вместе с ним. Когда она спросила, что, по его мнению, ожидает их в Машизе, он пожал плечами и ответил: «Невозможно судить, пока мы туда не доберемся.» Она кивнула, если не удовлетворенная, то, по крайней мере, понимая, что знает столько же, сколько и ее муж.

Они пересекли Тиб по мосту из лодок, который оператор перетащил обратно на западный берег реки после того, как они переправились через нее. Такого рода меры были предназначены для того, чтобы усложнить жизнь захватчикам. Абивард сомневался, что это надолго помешало бы Маниакесу.

После того, как они покинули страну Тысячи городов, они поднялись к подножию гор Дилбат в направлении Машиза. Вараз сказал: «Они же не собираются снова запереть нас в одном номере на всю зиму, правда, отец?»

«Надеюсь, что нет», – честно ответил Абивард, – «но я не знаю наверняка».

«Лучше бы им этого не делать», – заявил Вараз, и Шахин кивнул.

«Я бы тоже хотел, чтобы они этого не делали», Сказал Абивард, «но если они это сделают, что ты можешь с этим поделать – помимо того, что сведешь всех с ума, я имею в виду?»

«Что мы должны делать, » сказал Вараз почти с силой человека, получившего религиозное откровение, « так это сводить с ума дворцовых слуг и стражу, а не тебя, маму и...» Он говорил с видом человека, идущего на великую уступку."– наши сестры».

«Если бы я сказал вам, что считаю этот план превосходным, я, вероятно, был бы каким-то неясным образом повинен в оскорблении вашего величества, а я этого не хочу». Абивард сказал: «Поэтому, конечно, я ничего подобного тебе не скажу.» Он приложил палец к носу и подмигнул. Оба его сына заговорщически рассмеялись.

Там, впереди, стояло великое святилище, посвященное Богу. Абивард видел Высокий Храм в Видессосе, город на более коротком расстоянии, хотя здесь никакая вода не мешала ему добраться до святилища, если бы он того пожелал. Опять же, будут ли приспешники Шарбараза удерживать его от святилища – это другой вопрос.

Вдали от армии Абивард был просто еще одним путешественником, въезжающим в Машиз. Никто не обратил особого внимания на его фургон, который был всего лишь одним из многих, запруживавших узкие улочки города. Водители, прогрессу которых он препятствовал, проклинали его с большим удовольствием.

Абивард издалека изучал дворцы в Видессосе -городе. Они занимали целый район, здания стояли среди деревьев, лужаек и садов. Но тогда, как он слишком хорошо знал, город Видесс был крепостью, самой могущественной крепостью в мире. Машизу повезло меньше, и дворцу Царя Царей пришлось одновременно выполнять функции цитадели.

Колеса повозки загрохотали по булыжникам открытой площади, окружавшей стену вокруг дворца. Как и прошлой зимой, Абивард представился стражникам у ворот. Как и прежде, створки ворот широко распахнулись, пропуская его и его семью, а затем закрылись с глухим стуком, который показался ему зловещим.

И, как и прежде, и даже более зловеще, конюхи увели лошадей из конюшен, в то время как толстый евнух в кафтане, прошитом серебряными нитями, взял на себя заботу о Пашанге. Возница послал Абиварду взгляд, полный жалобной мольбы. «Куда ты его ведешь?» – Потребовал ответа Абивард.

«Там, где ему и место», – ответил евнух, бесполый голос был холоднее, чем пронизывающий ветер, который гнал по булыжникам мертвые коричневые листья.

«Поклянись Богом, что ты не отведешь его в темницу», – сказал Абивард.

«Не твое дело, куда он идет», – сказал ему евнух.

«Я решил сделать это своим делом.» Абивард положил руку на рукоять своего меча. Даже когда он делал этот жест, он знал, насколько это было глупо. Если бы евнух хотя бы пальцем пошевелил, дворцовая стража убила бы его. Шарбараз, вероятно, вознаградил бы их за это

Палец не был поднят. Евнух облизал губы; его язык был очень розовым на фоне бледной, не покрытой влагой плоти его лица. Он перевел взгляд с Абиварда на Пашанга и обратно. Наконец он сказал: «Очень хорошо. Он будет жить в конюшнях с твоими лошадьми. Богом клянусь, что это правда; пусть это сбросит меня в Пустоту, если я лгу. Там. Ты доволен?»

«Я удовлетворен», Абивард ответил официально. Мужчины использовали местоимения мужского рода, говоря о Боге, женщины женского рода; Абиварду никогда не приходило в голову, что евнухи будут обращаться к нему – ибо так Абивард представлял свое божество – в среднем роде. Он повернулся к Пашангу. «Убедись, что тебя кормят чем-нибудь получше овса».

«Да пребудет с тобой Бог и сохранит тебя в безопасности, господин», – сказал Пашанг и начал падать ниц, как будто Абивард был Царем Царей. С отвращением фыркнув, евнух поднял его на ноги и повел прочь. Пашанг неуклюже помахал рукой, как медведь, натренированный делать то же самое в надежде выиграть пару медяков.

Еще один евнух вышел из каменной твердыни дворца. «Ты пойдешь со мной», – объявил он Абиварду.

«Смогу ли я?» Пробормотал Абивард. Но на этот вопрос был только один возможный ответ. Его семья следовала за ним, он действительно последовал за слугой в бьющееся сердце королевства Макуран.

Он знал – знал слишком хорошо – каждый поворот и проход, который привел бы его в апартаменты, где он и его семья были вежливо заперты прошлой зимой. Как только евнух повернул налево, а не направо, он испустил долгий, хотя и тихий вздох облегчения. Он взглянул на Рошнани. Она делала то же самое.

Покои, в которые их привел парень, находились в крыле, гораздо ближе к тронному залу, чем то место, где они были раньше. Абивард воспринял бы это как лучший знак, если бы перед дверным проемом не стояли двое высоких мускулистых мужчин в кольчугах и шлемах с плюмажами.

«Мы здесь пленники?» – спросил он у евнуха.

«Нет», – ответил этот достойный человек. «Эти люди – всего лишь ваша почетная стража».

Абивард выдернул волос из бороды, обдумывая это. Прошлой зимой никто во дворце не притворялся, что он кто угодно, только не пленник. Которые обладали достоинством честности, если не чем иным. Стал бы Шарбараз лгать, если бы думал, что это послужит его цели? Ответ казался достаточно очевидным.

«Предположим, мы войдем туда», – сказал Абивард. «Тогда предположим, что мы захотим выйти и прогуляться по залам дворца здесь. Что сделали бы стражники? Клянусь Богом».

Прежде чем ответить, евнух провел краткую, негромкую беседу с солдатами. «Они говорят мне, » осторожно начал он, « что, если вы выйдете прогуляться, как вы говорите, один из них будет сопровождать вас, в то время как другой останется на страже перед вашей дверью. Клянусь Богом, лорд, это то, что они говорят ».

Гвардейцы кивнули и сделали жест левой рукой в подтверждение его слов. «У нас нет выбора», – сказала Рошнани. Она подобрала Гульшар, которая устала от долгой ходьбы, которую она проделала.

«Ты прав», – сказал Абивард, хотя у них был невысказанный выбор: восстать, а не приходить в Машиз во второй раз после того, что случилось раньше. Но восстание было больше невозможно, не здесь, не сейчас. Дрессировщики львов, чтобы поразить толпу, день за днем засовывали головы в пасти своих зверей. Но львы, с которыми они работали, были ручными. Можно было составить довольно хорошее представление о том, что они будут делать изо дня в день. С Шарбаразом-

«Это устраивает тебя, господин?» спросил евнух.

«На данный момент меня это устраивает, » сказал Абивард, « но я хочу аудиенции у Царя Царей как можно скорее».

Поклонившись, евнух сказал: «Я передам твою просьбу тем, кто лучше меня сможет убедиться, что она будет удовлетворена».

Абивард без труда перевел это для себя. Возможно, он добьется аудиенции у Шарбараза завтра, или ему, возможно, придется подождать до следующей весны. Невозможно угадать, какой именно – пока.

«Пожалуйста, дай мне или другому из слуг знать, чего тебе может не хватать или что может способствовать твоему удовольствию», – сказал евнух. «Будьте уверены, что если это будет в наших силах, это будет вашим».

Абивард задумчиво помолчал. Прошлой зимой никто так с ним не разговаривал. Может быть, в конце концов, его не вызвали сюда с позором. С другой стороны, может быть, так и было. Он сделал все возможное, чтобы выяснить: «Я хотел бы как можно скорее увидеть мою сестру Динак, главную жену Царя Царей, чтобы поблагодарить ее за помощь.» Пусть евнух делает с этим, что хочет.

Что бы он из этого ни сделал, он скрыл, сказав, как и раньше: «Я передам твои слова тем, кто сможет разобраться с ними лучше, чем я».

Один из стражников, стоявших перед дверью, открыл ее и жестом пригласил Абиварда и его семью пройти в анфиладу комнат, отведенных для них. Полный дурных предчувствий, он вошел. Дверь закрылась. Ковры и подушки в комнатах отличались от тех, что были в люксе прошлой зимой. Кроме этого, была ли какая-нибудь разница с того года по сравнению с этим?

Щелкнул засов. Абивард открыл дверь. Он вышел в коридор. Стражники, которые стояли на страже, когда он вошел в зал, ушли, но те, кто занял их место, были достаточно похожи на них, чтобы быть их двоюродными братьями.

Он сделал пару шагов по коридору. Один из стражников последовал за ним; кольчуга парня позвякивала при ходьбе. Абивард продолжал идти. Солдат последовал за ним, но не позвал его назад и не попытался остановить. Все было именно так, как сказал евнух. Это привело Абиварда в замешательство; он не привык, чтобы Шарбараз или его слуги выполняли свои обещания.

Через некоторое время он повернулся и спросил охранника: «Почему ты следуешь за мной?»

«Потому что у меня есть приказ следовать за тобой», – сразу же ответил парень. «Не хочу, чтобы ты попал в какую-нибудь беду, господин, и я также не хочу, чтобы ты здесь заблудился».

«Я понимаю, как я могу заблудиться», – признал Абивард; один дворцовый коридор был очень похож на другой. «Но в какую неприятность я могу попасть?»

«Не спрашивай меня, лорд – я понятия не имею», – с усмешкой ответил гвардеец. «Хотя, я полагаю, что любой может, если попытается».

«Ты говоришь, как мужчина с детьми», – сказал Абивард, и охранник рассмеялся и кивнул. Видеть, что люди, приставленные присматривать за ним, как обычные человеческие существа, были странными для Абиварда.

А затем, из-за угла, появился тот, у кого никогда не будет детей, но кто, несомненно, втянул Абиварда в неприятности: красивый евнух, который сопровождал его сначала к сестре, а затем в Шарбараз.

Он одарил Абиварда взглядом холодного безразличия. Это был один из самых дружелюбных взглядов, которые Абивард получил от него. Абивард сказал: «Ты мог бы поблагодарить меня».

«Спасибо?» Голос евнуха напомнил Абиварду о серебряных колокольчиках. «Для чего?»

«Для начала, потому что видессиане не сожгли Машиз дотла вокруг твоих идеальных, похожих на раковины ушей», – сказал Абивард.

Кожа прекрасного евнуха была смуглой, как у большинства макуранцев, но все равно прозрачной; Абивард мог наблюдать, как краснеют кончики его ушей. «Если бы ты принес сюда голову Маниакеса или хотя бы запек ее в соли, ты мог бы сделать что-нибудь достойное благодарности», – сказал евнух. «Однако, как бы то ни было, я дарю тебе – это – в знак моего уважения.» Он повернулся спиной и ушел.

Глядя ему вслед, охранник тихо присвистнул. «Ты подставил спину Елиифа – похоже, в буквальном смысле».

«Йелииф?» Но Абивард понял, кого имел в виду этот парень. «Так вот как его зовут? Я никогда не знал до этого момента».

«Ты никогда не знал?» Теперь гвардеец уставился на него. «Ты нажил врага в лице Елиифа, не осознавая, что делаешь? Что ж, одному Богу известно, чего бы ты мог добиться, если бы действительно настроился на это ».

«Я не делал его врагом», – запротестовал Абивард. «Он сам себе сделал врага. Я никогда не видел его, пока Царь Царей не призвал меня сюда прошлой зимой. Если я никогда больше не увижу его, я не буду сожалеть ».

«Не могу винить вас за это», – сказал гвардеец, но при этом понизил голос. «Ни капли человеческой доброты в дорогом Елиифе, судя по всему, что я видел. Говорят, что потеря яиц делает евнухов подлыми. Я не знаю, беспокоит ли его это, но он подлый. И, возможно, не имеет значения, увидишь ты его снова или нет. Рано или поздно тебе придется съесть что-нибудь из еды, которую там подают в твою комнату ».

«Что?» Сказал Абивард, его ум работал медленнее, чем следовало, а затем, мгновение спустя: «О". Вот это веселая мысль.»

Он не думал, что прекрасный евнух отравит его. Если бы Елииф захотел это сделать, он мог бы легко справиться с этим прошлой зимой. Тогда Шарбараз, вероятно, вернул бы ему что угодно по эту сторону его камней за выполнение работы. Абивард не думал, что сейчас он был так глубоко опозорен, как тогда. Теперь Царь Царей, возможно, скорее раздосадован, чем обрадован своей внезапной и безвременной кончиной.

Или, с другой стороны, Шарбараз, возможно, нет. С Царем Царей никогда нельзя было сказать наверняка. Иногда он был гениален, иногда глуп, иногда и тем и другим сразу – и отличить одно от другого никогда не было легко. Это делало жизнь под его началом ... интересной.

Кто-то постучал в дверь апартаментов, в которых квартировали Абивард и его семья. Позапрошлой зимой это вызвало бы удивление и тревогу, поскольку слуги не успели принести еду, так как это было примерно на полпути между обедом и ужином. Теперь, однако, люди посещали его в неурочное время; иногда Абиварду почти удавалось убедить себя, что он гость, а не пленник.

Он мог, например, запереть дверь изнутри. Он делал это в первые несколько дней после прибытия в Машиз. Однако после этого он отказался от этого. Если бы Шарбараз хотел убить его настолько сильно, чтобы послать за ним убийц, он, вероятно, послал бы убийц, обладающих как умом, так и инструментами, чтобы выломать дверь. И поэтому, в последнее время, Абивард оставил это без запрета. Пока что он также оставался невредимым.

Он сомневался, что Шарбараз пошлет особо вежливого убийцу, и поэтому без особых угрызений совести открыл дверь на стук. Когда он обнаружил Елиифа, стоящего в коридоре, он подумал, не совершил ли он ошибку. Но евнух не был вооружен ничем, кроме своего языка, который, хотя и был ядовитым, сам по себе не был смертельным. «По причинам, недоступным моему пониманию и далеко выходящим за рамки твоих изысков», – сказал он Абиварду, – «тебя вызывают к Шарбаразу, Царю Царей, да продлятся его дни и увеличится его царство».

«Я иду», – ответил Абивард, поворачиваясь, чтобы быстро помахать Рошнани. Закрывая за собой дверь, он спросил: «Итак, каковы эти причины, которые находятся далеко за пределами вашего понимания или моего понимания?»

Прекрасный евнух начал отвечать, остановился и наградил его взглядом, столь же ядовитым, как и его обычная речь. Не говоря ни слова, он повел Абиварда через лабиринт коридоров к тронному залу.

На этот раз Абивард не был изолирован, как будто страдал от смертельной и заразной болезни, путешествие заняло гораздо меньше времени, чем тогда, когда его, наконец, вызвали к Шарбаразу прошлой зимой. У входа в тронный зал Елииф нарушил молчание, сказав: «Смею ли я надеяться, что вы помните требуемую процедуру с вашего последнего появления здесь?»

«Да, большое тебе спасибо, мама, ты можешь осмелиться», – сладко ответил Абивард. Если Елииф собирался возненавидеть его, что бы он ни сделал, у него не было большого стимула оставаться вежливым.

Елииф повернулся и, с дрожащей прямой спиной, прошествовал по проходу к отдаленному трону, на котором сидел Шарбараз. Не так уж много знати присутствовало у Царя Царей в этот день. Те, кто был там, насколько Абивард мог догадаться по их лицам, не предвкушали зрелища кровавой бани, как это было с придворными и знатью, когда Абивард предстал перед своим повелителем в последний раз.

Елииф отступил в сторону, с прямой линии подхода. Абивард подошел к брусчатке, предписанной для простирания, и опустился на колени, а затем на живот, чтобы почтить Шарбараза, Царя Царей. «Величество», – пробормотал он, его дыхание затуманило блестящий мрамор плиты.

«Встань, Абивард, сын Годарса», Сказал Шарбараз. Он не стал удерживать Абиварда в прострации дольше обычного, как это было на предыдущей аудиенции. Однако, когда он заговорил снова, его голос звучал далеко не радостно при виде своего шурина: «Мы глубоко опечалены тем, что вы позволили Маниакесу и его видессианским бандитам не только нанести серьезный ущерб земле Тысячи городов, но и, сделав это, уйти невредимыми, захватить один из городов на видессианском западе, который сейчас находится под нашим контролем, и оттуда бежать морем в город Видесс».

Он был опечален, не так ли? Абивард почти сказал что-то откровенное и потому непростительное. Но Шарбараз не собирался заманивать его в ловушку подобным образом, если такова была его цель. Или он просто был слеп к ошибкам, которые помог совершить? Расскажут ли ему о них такие, как Елииф? Вряд ли!

«Ваше величество, я тоже опечален и сожалею о своей неудаче», – сказал Абивард. «Однако я рад, что во время предвыборной кампании Машизу ничто не угрожало и он оставался в полной безопасности».

Шарбараз ерзал на троне. Он был тщеславен, но не глуп. Он понял то, чего не сказал Абивард; эти невысказанные слова, казалось, эхом отдавались в тронном зале. Ты отправил меня на поиски моей собственной разношерстной армии. Ты хотел держать мою семью в заложниках, пока я буду это делать. А теперь ты жалуешься, потому что я не принес тебе Маниакеса, отягощенного цепями? Будь благодарен, что он не навестил тебя, несмотря на все, что я делал.

Позади Абиварда поднялся слабый, почти неслышный гул. Придворные и знать в зале тоже смогли уловить это неслышное эхо.

Шарбараз сказал: «Когда мы посылаем командира против врага, мы ожидаем, что он будет соответствовать нашим требованиям и ожиданиям во всех деталях».

«Я сожалею о своей неудаче», – повторил Абивард. «Ваше величество, конечно, может назначить мне любое наказание, какое ему заблагорассудится, в наказание за эту неудачу».

Продолжай. Неужели ты настолько слеп к чести, что будешь мучить меня за то, что я не смог сделать невозможное? Снова раздался ропот, говоривший о том, что придворные снова услышали, что он имел в виду вместе с тем, что он сказал. Проблема была в том, что Царь Царей мог и не заметить. Единственными тонкостями, на которые Шарбараз был склонен обращать внимание, были те, которые представляли опасность для него, которую он был склонен видеть независимо от того, была ли она реальной. Цари царей часто умирали молодыми, но они всегда быстро старели.

«В этом случае мы будем благосклонны, учитывая трудности, с которыми вы столкнулись во время кампании», – сказал Шарбараз. Это было настолько близко, насколько он когда-либо был близок к признанию своей вины.

«Благодарю вас, ваше величество», – сказал Абивард без цинизма, который он ожидал использовать. Решив воспользоваться тем, что казалось Шарбаразу хорошим настроением, он продолжил: «Ваше величество, вы позволите мне задать вопрос?»

«Спрашивай», – сказал Царь Царей. «Мы твои суверены; мы не обязаны отвечать».

«Я понимаю это, ваше величество», – сказал Абивард, кланяясь. «Что я хотел бы спросить, так это почему, если вы не были недовольны – возможно, я должен сказать, не слишком недовольны – тем, как я провел кампанию в стране Тысячи Городов прошлым летом, вы отозвали меня из моей армии в Машиз?»

На мгновение Шарбараз выглядел не как правитель, который использует королевское «мы» так же автоматически, как дышит, а как обычный человек, застигнутый врасплох вопросом, которого он не ожидал. Наконец он сказал: «Этот курс был навязан нам теми, кто находится здесь, при дворе, чтобы мы могли изучить причины вашего провала».