Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Господи! Что за!..

– Желаю удачи!

– Да. Если бы дело было только в ней. – И он понуро пошел по коридору к палате Боудин, моля об одном, и это стало уже привычным: свести разговор к пяти-десяти минутам, причем с наименьшими эмоциональными потерями.

– Доктор Логан?

Логан был так занят своими мыслями, что почти не обратил внимания на голос за спиной.

Или это, может, потому, что голос звучал непривычно сдержанно?

– Доктор Логан.

Он повернулся и с испугом увидел… Стиллмана.

– Доктор Стиллман, – заикаясь, произнес он. – Простите, я не слышал.

Старший коллега подошел к нему, протягивая руку и улыбаясь.

– Нет проблем. Я просто хотел узнать, не найдется ли у вас нескольких минут для разговора.

Логан колебался.

– В общем-то я иду к пациентке. Но если это займет…

– А к кому?

– Рочелл Боудин.

– Счастливчик! Да, надо быть поосторожней, если хотите, чтобы Ларсен не вцепился вам в задницу. – Он еще раз улыбнулся, давая понять, как хорошо он понимает коллегу.

– Ну а потом загляните ко мне.

Входя к Рочелл, Логан надел привычную маску любопытства и взволнованности.

– Доброе утро, Рочелл, – с искусственной живостью приветствовал он больную. – Мне передали, что вы хотите меня видеть.

Она сидела на кровати, обложившись подушками, и смотрела по маленькому телевизору, свисающему с потолка, передачу «Доброе утро, Америка».

– Где вы были вчера?

– Рочелл, – сказал Логан с подчеркнутым терпением, – вы же знаете, у меня по средам не больничный день. Я был в клинике для обследований.

– Я имею в виду вчера вечером. Обычно вы навещали меня по вечерам.

Он не мог этого отрицать. Раньше он проводил время с пациентами и в свои нерабочие часы. И это так выгодно отличало его от институтских боссов. Но с тех пор, как он начал работать над соединением Q, об этом не могло быть и речи.

– Послушайте, Рочелл, мне жаль, но сейчас у меня очень напряженное время. – Он откашлялся. – Мне сказали, что вы хотели поговорить со мной.

– Вы видели результаты моих последних анализов?

– Да, они со мной. – Он попытался изобразить симпатию, какую только мог. – Я знаю, вам кажется низким число лейкоцитов, но, уверяю вас, это не опасно.

И правда, после того как семь месяцев подряд химия разрушала ее костный мозг, Боудин держалась отлично.

– Я не просто хочу уменьшить дозу, я настаиваю на этом.

– Рочелл, вы прекрасно знаете, что согласно курсу лечения…

– Я и так уже достаточно больна, – оборвала она его. – Почему вы не можете дать мне перерыв?..

– Рочелл, пожалуйста, вы знаете, что я, что мы все… думаем только о ваших интересах.

– Правда?! – вдруг по-детски воскликнула она. – Иногда я этого не замечаю.

– Послушайте, вы подумали о том, о чем мы с вами говорили в последний раз?

Речь шла об имплантации специальной метки под ключицу. Дело в том, что у пациентов, долго принимавших химию, сосуды, близкие к поверхности, сужаются и становятся почти невидимыми. Внутривенные вливания от этого очень болезненны, а при наличии метки процедура стала бы очень простой, все равно что вставить вилку в розетку.

– Не знаю, – сказала она. – А это больно?

– Рочелл, мы уже говорили, боль будет минимальная. Хирургу понадобится всего пятнадцать минут, он сделает все под местной анестезией. А когда вы закончите химиотерапию, эту штучку легко удалят.

– Вы думаете, мне стоит это сделать?

В другой раз к этому вопросу Логан отнесся бы вполне нормально, но сейчас он почувствовал раздражение.

– Да, конечно.

– Ну, если вы так говорите… тогда я согласна.

– Хорошо. Я думаю, вы правильно решили. Я скажу хирургу, доктору Рудману, чтобы он пришел. – Он посмотрел на часы. – Рочелл, сегодня у меня тяжелое утро. Может быть, вы поговорите еще с кем-нибудь из врачей?

– Я больше ни с кем не хочу говорить.

– Ну хорошо, мне надо идти. – Он повернулся и направился к двери.

– А попозже вы навестите меня?

Но Логан притворился, что не слышит, и, не останавливаясь, пошел к Стиллману.

– Ну, как дела? – спросил коллега, и голос его по-прежнему звучал ласково, что насторожило Логана.

Логан покачал головой.

– Это не женщина – кошмар.

Стиллман рассмеялся.

– Ну что ж, садитесь, расслабьтесь. – Он указал на стул у стола. – Кто знает, может быть, мы все так устроим, что вам больше не придется иметь с ней дело.

Логан улыбнулся. Какого черта, куда он клонит?

– Это было бы здорово.

– Я почти не видел вас в последнее время. Чем занимаетесь?

Логан пожал плечами.

– Да ничем особенным. То одно, то другое.

– То одно, то другое? Звучит так, что вы могли бы тратить свое время с большей пользой. – Он умолк, подавшись вперед. – Нет смысла ходить вокруг да около. Я хочу взять вас в свою бригаду.

– В свою бригаду? – Логан был ошарашен. – Это правда?

– Лекарство, о котором я говорил с вами и с этим, как его там?..

– Джоном Рестоном.

Стиллман кивнул.

– …Так это лекарство почти готово, чтобы начать курс. И я собираюсь сформировать бригаду.

– Бог мой! Невероятно!

Если Стиллман и не почувствовал в голосе Логана должного энтузиазма, то не подал виду.

– Я знаю, мне не надо вас уговаривать, Логан, но должен сказать, это будет потрясающее лекарство, и все, кто станет работать с ним, получат свою долю славы.

– Невероятно лестное предложение, спасибо.

Стиллман отмахнулся.

– Да ладно, речь не о том, я хочу взять вас, потому что вы профессионал. Я видел, как вы работаете в клинике и в палатах с пациентами. Отбор пациентов, кстати, очень важен для лечения.

Стиллман ждал ответа, но Логан просто кивнул, а тот продолжал давить на него.

– Нет необходимости говорить, что работа идет хорошо и что ваше имя появится в газетах. – Он засмеялся. – Ну, конечно, не как ведущего исследователя, но, во всяком случае, оно там будет.

Логан понимал, какое это необычное предложение. И в других обстоятельствах оно бы много значило для его карьеры. Логан понимал, нужна весомая причина для отказа.

Но он снова кивнул. Потом решил рискнуть.

– Сэр, а вы можете рассказать мне про ваше лекарство?

Вопрос молодого исследователя звучал весьма дерзко. Но Стиллман, уверенный в себе ученый, воспринял его великодушно.

– Что ж, как я уже говорил, главная задача лекарства – помешать росту опухоли. Но более детально я не готов рассказать.

Еще не готов? Логан удивился. Не готов, а лекарство, кажется, накануне представления комитету? Что-то не вяжется.

– Сэр, но, если я соглашусь участвовать в проекте, я хотел бы знать несколько больше.

– Ах, вы хотели бы! – Стиллман откинулся на спинку стула. – Ну, для начала – лекарство будет самым новым, самым свежим, ни на какое другое не похожим, и пресса просто проглотит его.

– Великолепно.

– Вы, – добавил он, – будете дураком, если не воспользуетесь шансом.

И вдруг, пока он сидел там, его осенило: он мог поклясться, дать голову на отсечение, что Стиллман со своим лекарством на нуле! Это один из вариантов старого лекарства, вот почему он ничего не может толком рассказать.

Так что курс лечения Стиллмана ничуть не угрожал соединению Q. Стиллман думал только о завтрашнем дне – как бы сделать рекламу и получить фонды под лекарство.

– Могу я немного подумать? – тянул время Логан. – Я хочу сказать, это очень серьезное решение.

Во взгляде Стиллмана блеснуло раздражение. Но он справился с собой.

– Конечно, – ответил он. – Безусловно. – Он поднялся, протянул ему руку. – Я и другим говорю, что одно из ваших качеств, которое мне нравится, Логан, – отсутствие импульсивности.

* * *

Логана и его помощников с самого начала заботило одно – прежде чем их протокол предстанет перед комитетом, его должен просмотреть человек, который меньше всех будет рыдать от счастья, подписывая такой проект. Реймонд Ларсен.

А все очень просто – как глава медицинского отделения Ларсен руководил системой, в которую включался каждый новый курс лечения. Он расписывал койки, клинический курс, решал, будет ли лечиться пациент амбулаторно или стационарно, он распределял и повседневную работу между исследователями-первогодками.

Но то, что могло постороннему человеку показаться препятствием, Логан воспринимал как простое неудобство. На его взгляд, Ларсен никак не мог остановить их проект – ни один здравомыслящий ученый не станет выступать в роли человека, блокирующего разумную идею. И, что еще важно, соединение Q поддерживает Сеф Шейн. А Шейн в фаворе у самого Кеннета Маркелла, величественного предводителя Американского института рака.

Если что-то другое Ларсен и не понимал, то реальность институтской политики – несомненно.

Конечно, Логан ни на секунду не сомневался, что Ларсен воспримет такую новость с распростертыми объятиями. Незадолго до этого Шейн изложил последний аргумент, почему Ларсен не будет против:

– Знаешь, почему он вынужден цепляться за способных людей? Потому что у него самого нет ни грамма таланта.

Для главы медицинского отделения соединение Q являло собой двойное унижение: молодые ученые отклонили его попытки подружиться и, более того, прилепились к его заклятому врагу Шейну.

Само собой разумеется, Логану предстояло, по крайней мере, контролировать себя. И, идя по аллее к административному зданию в офис Ларсена, прижимая к себе пакет, в котором лежал окончательный проект с протоколом, Логан снова и снова репетировал про себя, что скажет старшему коллеге: как давно он трудится над этой идеей и как Шейн заинтересовался этим проектом, и он, Логан, очень надеется, что Ларсен тоже даст свою оценку их курсу.

Но он обрадовался, узнав, что того нет на месте.

– А можно это оставить у вас? – спросил он Элейн, секретаршу Ларсена.

Она посмотрела на него с любопытством.

– А что это?

Во время долгих сидений над курсами лечения прошлых лет у Логана и Элейн завязались дружеские отношения, теплые и искренние. И он решил сказать правду.

– В общем, это новый курс лечения.

– Твой? – И она посмотрела на него не то с удивлением, не то с недоверием. Логан не смог бы сказать точно. – Правда?..

– Да, мой и еще двух коллег. – Улыбаясь, он замолчал. – Я хотел даже принести цветы, чтобы расположить тебя к нашему делу, но подумал – уж слишком откровенно.

– А вообще-то мог бы.

– Когда, ты думаешь, появится доктор Ларсен?

– А что, ты и ему собираешься принести цветы?

Улыбка Логана получилась вымученной.

– Я просто хотел поговорить с ним, рассказать о нашем проекте…

– Я уверена, – сказала она, – ему понравится. – Она подвинула пакет на край стола и с подчеркнутой серьезностью вернулась к своим делам.

Когда Логан еще раз зашел в конце дня, Ларсен оказался на месте, а по его лицу Дэн сразу понял – прочел.

Но этот человек являл собой образец самообладания.

– Добрый день, доктор Логан, – кивнул он, выходя из своего кабинета.

– Добрый день, доктор Ларсен.

Повисло молчание. Разве не ясно, зачем пришел Логан?

– Сэр, может быть, у вас найдется несколько минут?

Ларсен посмотрел на часы.

– Боюсь, это совершенно невозможно. Через пять минут я должен быть в лаборатории.

– Понятно.

Ларсен пошуршал бумажками на столе секретарши и поднял на Логана глаза.

– Мы заняты одной очень интересной работой по формированию злокачественного генотипа. Очень интересное дело.

Логан молчал. Никогда раньше, ни разу, он не слышал, чтобы Ларсен заговорил о своем исследовании. Или выразил такой энтузиазм, как сейчас, вообще по поводу чего-то.

– Прекрасно, сэр, – наконец проговорил он.

– Да, ну что ж… так прошу прощения…

Логан вышел следом за ним в коридор.

– Доктор Ларсен…

Ларсен, ускорив шаг, не отзывался.

– Сэр, а в другое время я мог бы поговорить с вами?

– Я очень занят, молодой человек.

– Но я просто хотел сказать пару слов о…

Ларсен вдруг резко остановился и посмотрел Логану в глаза.

– О чем?

Логан вздрогнул от отчетливого гнева в голосе Ларсена. Но пути назад уже не было.

– Я просто подумал, может, вы прочитали то, что я оставил для вас.

– Да, я посмотрел. И что вы хотите услышать от меня?

Логан очень старался, чтобы его тон показался заискивающим.

– Ну, вообще-то, сэр, я был бы очень благодарен за совет, как сделать лучше…

– Совет? – улыбнулся Ларсен, внезапно зло усмехнувшись. – Очень хорошая работа, Логан. Мои поздравления вам и вашим друзьям. И доктору Шейну, конечно.

– Хорошо… Но, может, какие-то рекомендации?

Ларсен стоял и молча смотрел на него холодным взглядом.

– Я опаздываю, Логан. – И, повернувшись, широкими шагами пошел прочь.

Наутро весть о новом курсе лечения разнеслась по институту. Она была интереснее любой сплетни, даже о какой-нибудь любовной связи. Кто эти трое? Как они сплелись с Шейном? Действительно ли добьются успеха?

Логану казалось, что большинство из тех, кто был на его уровне, относились к новости с симпатией, а если и завидовали, то умело скрывали за теплыми словами поздравлений.

– Это, наверное, здорово для всех нас, первогодков? – спросил кто-то. – А может, нам надо всех вас ненавидеть?

Но больше всего Логана беспокоила реакция Стиллмана. И она не заставила себя долго ждать. Во второй половине дня он увидел Стиллмана.

– Итак, – резко проговорил Грег, прежде чем Логан успел открыть рот, – как я догадываюсь, вы дали ответ на мое приглашение.

– Доктор Стиллман…

– Заткнись, гаденыш, твои объяснения меня не интересуют.

Логан уставился в пол.

– Я просто хочу, чтобы ты знал: я могу превратить твою жизнь в ад. Ты всадил мне нож в спину и теперь берегись!

– Ну, – вздохнул Рестон, – могло быть и хуже.

– Куда уж хуже!

– Он мог тебе сказать, что на самом деле думает.

Логан улыбнулся Рестону. Он знал, друг потрясен не меньше него самого.

– Спасибо. Твои слова вдохновляют.

– Слушай, Логан… – Сабрина, как всегда, мыслила практично. – Итак, мы просто узнали то, что и раньше было ясно, – Стиллман не будет рыдать от счастья, так ведь? И Ларсен тоже. Ну и кое-кто еще. И что они могут нам сделать?

Логан пожал плечами.

– Я не думаю, что уж очень много гадостей, особенно если нам удастся провести наше предложение.

– Совершенно верно. Я тоже так считаю.

– Я просто беспокоюсь, не навредят ли они нашему курсу с помощью комитета. Вообще у них было шесть недель, и если бы они хотели, то устроили бы нам веселую жизнь.

– Помнишь, ты мне говорил, что у меня легкая паранойя? Так вот, настала очередь то же самое сказать и вам. – Она перевела взгляд с одного на другого. – Наш курс сильный, и комитет это увидит. В конце концов, – она чисто по-итальянски закатила глаза, воздев руки к небесам, – в конце концов, от нас сие не зависит.

– Она права, – с жаром согласился Рестон, глядя на Сабрину. – Абсолютно права.

– Да, – снисходительно кивнула девушка. – Я права.

– Ну что ж, – сказал Логан, – сейчас мы ничего не можем сделать, кроме как следить за каждым своим шагом. Кто знает, на что они способны.

Мелкие неприятности посыпались сразу же. Внезапно сотрудники лабораторий, главная медсестра, фармацевты стали держаться с ними холоднее, не торопились выполнять обычные просьбы. Рестон как-то обнаружил, что без всякой видимой причины код, по которому он звонил из клиники в город, изменился. А нового пока нет. Следом за этим научный сотрудник второго года работы упрекнул его за то, что он выпил воды из графина в палате пациента. В резком тоне ему напомнили, что количество воды, выпиваемой пациентом, строго контролируется, будто эти несколько глотков имеют для статистики огромное значение.

А через неделю Сабрину вызвали к Питеру Кразасу и запретили угощать пациентов шоколадом.

– Он заявил мне, что у них строгая диета, – отчитывалась она в тот вечер. – Это, мол, исследовательский институт, и в нем разрешено использовать только исследовательские материалы. И к ним относится даже еда! Говорит, а сам улыбается, будто это очень остроумно.

– А так оно и есть, – кивнул Логан. – Потому что семьи тащат какую угодно еду больным. – Притянув Сабрину к себе, он почувствовал, как напряглись ее плечи. – Что же ты ему сказала?

– А что я могла сказать? Он – босс.

Этот эпизод больше других дал понять, какие намерения у недоброжелателей – подавить профессиональную веру в талант обращения с людьми, который и есть дар врача.

– Да брось ты, – отмахнулся Логан и снова подумал, как бы не забыть по дороге домой захватить аспирин, голова раскалывается. – Ну что мы можем сделать? Это все преходящее. Ну еще недели две – и мы предстанем перед комитетом.

Главное заключалось в том – и они все это знали, – по своей сути, работа с курсом шла хорошо. И, если бы недруги могли добраться до них, они бы не ограничились уколами по мелочам.

– Тебе легко говорить, Логан. – Она улыбнулась. – У меня в шкафу четыре фунта перуджинского шоколада. Там скоро заведутся мыши и тараканы.

– Мне легко говорить? А кому пришлось отдать свое место на парковке парню из Эстонии? И кто теперь полмили топает пешком от общей стоянки каждый день? – Он помолчал, голова болела, но ему удалось улыбнуться. – Я не рассказал тебе еще кое-что. Вот отгадай, кому теперь надо иметь специальное разрешение, чтобы получать тиленол из больничной аптеки? А?

Через десять дней, в воскресенье, то есть за пять дней до долгожданного заседания комитета, они проснулись от резкого телефонного звонка.

Это был Рестон.

– Уже принесли «Пост»?

– Ага, – ответил Логан.

– Так возьми ее, страница шестая, второй раздел новостей.

Он раскрыл и увидел заголовок: «Финансирование рака под вопросом». В статье плач по нехватке бюджетных денег на медицинское исследование самого высокого уровня. Но опытному глазу было ясно, что стоит за этим. Позиция Стиллмана. Сам он был подан как «всемирно известный», как «один из мировых специалистов в области рака груди», более того, как «человек, который стоит на пороге открытия нового лекарства с потрясающим потенциалом». А раз так, его работа должна получить соответствующую финансовую поддержку. А все другие лекарства не имеют никакого шанса для практического применения и лишь отвлекают деньги от чуда Стиллмана.

«Меня беспокоит спасение жизни реальных женщин, – сказал Стиллман репортеру, – а правительство слишком часто вкладывает деньги в разные фантазии. И мы удивляемся, почему у нас нет искомых результатов».

Логан позвонил другу.

– Я не думаю, что это предмет для беспокойства. Просто этот ублюдок выпускает пар.

– Неужели? – Рестон был в отчаянии и не очень верил словам Логана. – Ты правда так думаешь?

– Джон, еще раз прочитай, и повнимательнее.

На чем Логан сосредоточился, так это на вполне ясной цели атаки. Соединение Q. Оно не называлось, и никто бы даже не предположил, что недовольство Стиллмана вызвало лекарство, имеющее отношение к АИРу.

Логану стало совершенно ясно, что руки Стиллмана связаны. Он не мог рисковать имиджем института, который якобы так далек от мелочности, склок, он – бастион вдохновения и надежд, где мужчины и женщины выполняют волю Господа. В конечном счете, именно этот имидж института обеспечивал отличное финансирование, а значит, это касалось и всех них, занятых в этом деле.

* * *

Пока команда соединения Q ожидала за дверями конференц-зала на третьем этаже административного здания, уверенность Логана росла. Обмениваясь приветствиями с членами комитета, входившими в зал, молодые ученые чувствовали, что попали в общество пэров.

Они даже побеспокоились о внешнем виде. Под руководством Сабрины купили ради такого случая новые костюмы, традиционного покроя, но и не самые дешевые, почти как ее итальянский, темно-серого цвета в тонкую полоску.

Логану доверили представлять всю команду, и он должен был изложить членам комитета основные положения документа, только что ими прочитанного.

Из семи человек, входящих в комитет, с четырьмя Логан уже был накоротке – доктором Лореном Ростокером из хирургической онкологии, доктором Бренданом Херлихи из медицинского отделения, доктором Манелло из радиационной онкологии и с Мэрилин Леннокс, представлявшей службу медсестер. Остальные трое не были медиками, но представляли те сферы, с которыми медицинские учреждения должны сотрудничать. Среди них биоэтик из университета Джорджтауна, священник епископальной церкви из Анандейла, штат Вирджиния, и некто по имени Мэрион Уинстон из службы заботы о пациентах. И ему показалось хорошим предзнаменованием, что эта женщина приятного вида представилась им и каждому пожала руку, пожелав удачи.

Комитет заседал за закрытыми дверями не более пятнадцати минут, обсуждая в общих чертах курс лечения, потом молодых исследователей пригласили войти.

– Ну что ж, – начал Херлихи из медицинского отделения, он председательствовал, сидя во главе стола, – я сразу же должен сказать, что в этой идее много интересного. – Он остановился, ожидая, пока приятные слова дойдут до слушателей. – Однако, как вы понимаете, мы можем одобрить весьма ограниченное количество протоколов, и только отвечающих самым строгим критериям не только с точки зрения науки, но и с точки зрения этики. – Он кивнул в их сторону. – Ну а теперь, я полагаю, доктор Логан выскажется от имени бригады?

– Да, сэр.

Логан пересел на стул у противоположного конца длинного стола и улыбнулся.

– Дамы и господа, от имени моих коллег и от меня лично я хотел бы поблагодарить вас за время, которое вы нам уделили, и за ваше внимание. Я мало что могу добавить к тому, что вы уже знаете. Мы предлагаем использовать соединение Q для метастазирующего рака груди во второй фазе лечения. И, чтобы получить достойную статистику, мы полагаем, что нам нужны сорок пациентов на двенадцать месяцев…

Он как бы повел слушателей по тайнам соединения Q, чтобы каждому члену комитета, даже не медику, стало ясно, что это за лекарство.

– Я не претендую на то, чтобы заявить: мы знаем о действии этого лекарства больше, чем нам известно на самом деле, – сказал он, завершая свою речь, считая, что выбрал правильный тон – почтительный и искренний. – Но то, что мы уже наблюдали, – бесспорно. Совершенно очевидно, что лекарство способно блокировать чувствительные окончания на поверхности клетки и тем самым не давать опухоли прорастать дальше. Но самое удивительное то, что это лекарство существовало, но его никогда не использовали для тщательно контролируемого клинического лечения именно против этой болезни. Вот ситуация, которую с вашей помощью мы хотели бы исправить. Спасибо за внимание.

– А что насчет вашего документа?

Это была Уинстон, представительница службы заботы о пациентах.

– Простите?

– Ваша позиция зиждется на том, что документ отвечает нуждам женщин, которых вы намерены подвергнуть лечению? Он что, хорош для них?

Логан колебался. К чему она клонит?

– Мы думаем, что этот документ демонстрирует то, что и должен продемонстрировать, – наконец проговорил он. – То есть он дает сценарий развития нашего дела.

– Разве? Доктор Логан, как вы сами признались, лекарство очень токсично. Я не врач, но из достоверных источников знаю, что вы и близко не подошли к тому, чтобы рассказать нам обо всех возможностях побочных явлений. Вы не упомянули о возможности кровоизлияния в мозг, сердечного приступа.

Итак, эта женщина показала свое невежество. Из всех возможных побочных явлений вероятность названных ею была бесконечно мала. Однако Логан заволновался, что она может своим вопросом подстегнуть других. Ведь, следуя инструкциям Шейна, в последнем, окончательном варианте проекта предложения они лишь слегка коснулись возможных побочных явлений. Ему вдруг стало жарко.

– Мисс Уинстон, я не думаю, что возможно то, о чем вы говорите.

– Суть в том, доктор, – заговорил биоэтик, – что многие из нас отлично понимают – чем менее скрупулезны исследования, тем менее изучена отрицательная сторона лекарства.

В его тоне Логан услышал надменность, взбесившую его. Какого черта, откуда этот человек, который никогда в жизни не прикасался к больному, может знать о тщательности исследования? Он чувствовал, что почти готов кинуться через стол и вцепиться ему в горло.

– Что ж, – его голос звучал ровно, – все, что я могу сказать вам, так только то, что мы очень много над этим работали. Конечно, мы могли бы продолжить и перечислить другие побочные явления, но лишь чисто абстрактно. Суть в том, что надо как можно больше узнать об этом лекарстве.

– Понимаю, – сказала Уинстон, – и вы намерены использовать пациентов в качестве подопытных кроликов.

– Нет, я этого не говорил, это нечестно. – Логан остановился и внутренне собрался. – Ведь некая степень неопределенности всегда присутствует при испытании нового лекарства?

Он с надеждой посмотрел на медиков вокруг стола, на хирурга, радиолога и медсестру. Конечно, они на его стороне, но никто не произнес ни слова в его поддержку.

– Доктор Логан, – продолжала Уинстон, и ее голос звучал угрожающе, – мы ведь этот вопрос поднимаем не в вакууме. Всех нас должно беспокоить то обстоятельство, что наше общество за последние несколько лет уже не раз сталкивалось с такими врачами, которые больше заботились о своей репутации, чем о здоровье пациентов. Честно говоря, в вашем случае нас бы меньше волновали эти вопросы, если бы не некоторые аспекты вашей личности, привлекшие внимание собравшихся.

Он попытался улыбнуться.

– Мисс Уинстон, право, я не понимаю, о чем вы говорите.

– Вас хоть как-то заботит Рочелл Боудин, пациентка института?

Логан почувствовал, как в животе у него что-то напряглось и его затошнило. Он тайком взглянул на Леннокс, но та смотрела вниз, делая какие-то пометки в блокноте.

– Да, я один из врачей, которые помогают лечить Рочелл Боудин.

– Из вашего ответа я уяснила, что вы прекрасно понимаете свою ответственность.

– Да. Я бы сказал, что даже слишком понимаю.

– Если честно, то пациентка не разделяет подобного мнения. Я лично беседовала с миссис Боудин. – Уинстон с мрачным триумфом потрясла записной книжкой. – Может быть, вам интересно узнать, что она говорит о вас? Вот послушайте. Она описывает вас так: «Самый равнодушный врач, которого мне довелось встретить в институте». Она говорит, что вы хронически безразличны к ее нуждам. И еще, снова цитирую: «Я чувствую, что он только хочет меня использовать». Она также полагает, что вы редко, а может, вообще никогда не говорите ей полной правды. – Она закрыла книжку. – Я могла бы продолжить.

Никогда в жизни Логан не сталкивался ни с чем подобным. По своей сути он просто не создан был иметь дело с такими интригами.

– Я бы тоже мог кое-что сказать о Рочелл Боудин, – запинаясь, проговорил он.

– И что же?

– А то, – добавил он, – почти каждый, кто имел с ней дело, знает, что это за пациентка. – Он посмотрел на Леннокс. – Я думаю, медсестра Леннокс подтвердит это.

Леннокс подняла глаза от своего блокнота и покраснела.

– Иногда она бывает слишком трудной.

– А вы знаете, что миссис Боудин проходит по одному из протоколов доктора Ларсена?

– Да, знаю.

– Ну что ж, я должна вам сказать, что доктор Ларсен полностью разделяет ее мнение относительно ситуации. Не собираетесь ли вы сказать нам, что доктор Ларсен некомпетентен и что он не способен иметь свое суждение?

Так вот в чем дело! Значит, Ларсен!

Логан почувствовал полную беспомощность. Все кончено. С этим невозможно бороться.

– Мисс Уинстон, я не знаю, что вы хотите от меня услышать, но я делаю все, что могу, для Рочелл Боудин, как и для всех остальных пациентов. Я…

– Послушайте, – вдруг прервал его знакомый голос, – это же абсурд. Здесь идет разговор не о том. – Логан безошибочно узнал голос и резко повернулся, чтобы убедиться. Конечно же, на пороге стоял Шейн. Трудно сказать, сколько времени он уже был здесь. – Вы хотите обсуждать документ? Прекрасно. Можете обвинять меня. Это я велел им укоротить его и подсластить. Но, Боже мой, вы же не выплеснете вместе с водой ребенка?

Все, находившиеся в комнате, понимали, а Шейн лучше других, никто не сможет его остановить. Он подошел к столу и встал рядом с Логаном.

– Для чего мы все здесь, черт возьми, собрались? Я имею в виду не эту комнату, а институт. В нашей стране рак – серьезнейшая проблема. И особенно рак груди. Так ведь? И я не думаю, что мы идем семимильными шагами к победе над этой болезнью. Смертность от нее на том же уровне, что и двадцать лет назад. Кто хочет, чтобы все так и продолжалось? Самое ужасное, что мы до сих пор не понимаем механизма болезни. И вот наши друзья предлагают идею, кажется, они нашли путь, как ударить по ней в самый корень. На мой просвещенный взгляд, основанный на двадцатилетием опыте, это новая рациональная идея, очень тщательно продуманная, она дает реальную надежду женщинам, которым уже не на что надеяться. – Помолчав и оглядев сидящих за столом, ожидая, когда же наконец они оценят всю важность сказанного, он добавил: – Поэтому я прошу вас отбросить в сторону политику, интриги, слухи, предположения, все это сейчас не важно. Мы знаем – никто из заболевших не думает ни о чем другом, как о попытке встать на ноги, и у них только один вопрос, они смотрят в глаза врачу и спрашивают: «Мне надо пройти этот курс лечения?» И, если тот уверен, что пациентка подходит, она идет на этот курс. Вот истина. Может быть, она не совсем укладывается в теорию из учебников, но именно так это и происходит. – Он перевел дыхание. – И я скажу вам еще одно. Если, Боже упаси, этой пациенткой была бы моя жена, я бы хотел, чтобы она прошла этот курс лечения, даже если бы мне не были известны рамки его токсичности.

Комитет заседал при закрытых дверях не больше получаса и принял решение. Соединению Q разрешили более мягкий протокол, сократили его размах, определили более строго контролируемую версию предложенного.

Надпись на бутылке шампанского, появившейся у дверей Сефа Шейна, не претендовала на оригинальность. Сделал ее Логан, и все трое подписались: «Мы никогда не сможем выразить вам свою благодарность».

* * *

Согласно указаниям комитета команда соединения Q должна была нанести удар – добиться положительных результатов на первых же пятнадцати пациентах. Это означало, что масса опухоли должна уменьшиться наполовину.

Задача пугающая. Но, несмотря на это, несколько дней после заседания Логан буквально летал. Наконец они получили возможность доказать, что лекарство и активно, и относительно безопасно.

Они знали, что их идея уязвима с точки зрения токсичности. Допустим, лекарство на пациентов не повлияет, конечно, это неудача. Но и она стоила их усилий. Но, если от лекарства пациентам станет хуже или вообще оно убьет их, – это катастрофа. И для врачей такая же страшная, как и для больных. Еще до Гиппократа в медицине утвердилась истина: жизнь пациента – святое. И если кто-то из врачей, несмотря на лучшие намерения, подрывает веру пациента в себя, может встать вопрос о его профессиональной непригодности.

Начиная исследования, они были полны решимости сделать все возможное, чтобы избежать подобного несчастья.