Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Хватит, сукин сын! – крикнула она по-итальянски, с силой вырываясь из его объятий.

Он поднял руки с непостижимой невинностью, как баскетбольный игрок, несправедливо обвиненный в нарушении правил.

– Ну да, я тебя не интересую. Но стоило хотя бы попробовать.

– Вон, Рестон! Немедленно!

– Ладно, не валяй дурака. Давай работать дальше.

– Немедленно вон отсюда!

Никогда он не слышал слов, произнесенных с таким холодом.

– Слушай, ну я же нормальный. Больше такое не повторится. – И он потянулся к стулу, на котором висела куртка. – Я действительно прошу прощения, Сабрина. – Джон застегнул молнию и отступил к двери.

– Пожалуйста, давай просто забудем все это, ладно? Это все только между нами.

Прошла половина конференции, прежде чем Логан понял, что вклиниться в личную жизнь Шейна совершенно невозможно, и он решил поговорить о соединении Q в самолете.

Самолет уже летел два часа, а он все пытался подыскать момент. Но, к его разочарованию, если не сказать – удивлению, он снова оказался пленником, вынужденным выслушивать все подробности похождений Шейна. Случилось так, что Кристина в конце концов оказалась на высоте. И, хотя она не стала выслушивать аргументы, что никак не может заразиться спидом, все произошло потрясающе неожиданно, они причудливо провели время – большую часть последнего дня читали вслух порнографические письма из журнала «Пентхауз».

– Несравненная женщина!

А потом, закончив свой рассказ, он спокойно задремал.

– Доктор Шейн, а есть ли какой-то специфический аспект конференции, который вы хотели бы обсудить? Я делал записи.

– Потом.

Логан немного поколебался.

– А со мной произошел очень интересный случай в здании, где работал Пауль Эрлих.

Шейн приоткрыл один глаз.

– О, знаю это место. Ничего заслуживающего внимания там не делают.

– Да нет, дело в другом. Просто я случайно спустился вниз по лестнице и нашел кое-какое оборудование. Очень старое. Мне кажется, оно из лаборатории Пауля Эрлиха.

Шейн сел и с искренним удивлением посмотрел на Логана.

– И какого дьявола?.. Что ты делал в этом подвале?

– Ну, я…

– Что-то прихватил? Сувенирчик?

Взволнованно Логан полез во внутренний карман пиджака и достал листок бумаги.

– Вот это.

– Ничего себе, парень! – Шейн протянул руку и взял листок. – Черт побери! А ты знаешь, что тебя могли бы арестовать?

Надев очки, Шейн быстро пробежал глазами листок.

– Я нашел его в ящике со старыми химическими реактивами.

– И?

– Ну, мне это показалось очень интересным.

– Почему? Какие-то каракули на пожелтевшем клочке бумаги.

– Вы правы. Но если присмотреться…

Шейн бросил на него тяжелый взгляд.

– Логан, когда, черт тебя побери, ты научишься выкладывать все начистоту? Мы оба понимаем – это самый первый вариант химической структуры, над которой ты работаешь со своей итальянской бабой!

Вот момент сам и представился. А Логан оказался к нему совершенно не готовым.

– Да, так оно и есть, – признался он.

– И что там написано?

– Что написано? – Он посмотрел на листок, будто впервые видел его. – Нужен перевод?

– Да, Логан. Мне кажется, это так называется.

– Хорошо, – заколебался Дэн. – Но самое главное – в рисунке.

– Полисульфонат ароматик.

– Язык очень странный, довольно высокопарный. Я подумал, может, это написал японец, один из сотрудников Эрлиха, для какого-то журнала…

Шейн отмахнулся.

– Давай-ка ближе к делу, Логан. Что значит для тебя эта находка? – Он помахал бумажкой. – Если что-то значит.

– Да. – Логан помолчал. – Да, она очень важна. – Я думаю, это соединение сперва разрабатывалось в Германии, еще давно. Найти бы этому подтверждение, вот было бы интересно.

– Логан, давай конкретно: важно или интересно? Ты ученый. И понимаешь, это не одно и то же.

Логан казался удрученным.

– Нет, не думаю, что находка много значит, во всяком случае, для научного определения…

– Правильно. Значит, ты развлекаешься, да? Или, черт побери, что-то другое? Я хочу узнать все, чем ты занимаешься. Все до мелочей.

Следующие два часа Логан рассказывал. Он начал с появления Ларри Тилли у него в кабинете. Шейн несколько раз нетерпеливо прерывал его резкими комментариями и откровенными вопросами. Но интерес его не угасал до самого конца рассказа.

– Соединение Q против рака груди? – сказал он в конце. – Что ж, должен признать, это кое-что новое. И на какой стадии вы сейчас?

– Я уверен, пока меня не было, Сабрина и Рестон уже изложили все на бумаге.

– Так вас трое? – спросил он подчеркнуто равнодушно.

– Пока.

Снова закрыв глаза, Шейн удобнее устроился в кресле.

– Похоже на вариант жизни втроем, если, конечно, после работы вы занимаетесь этим.

Логан прореагировал резче, чем собирался.

– Доктор Шейн, я не хочу слышать ничего подобного. Мы потратили слишком много времени на этот проект. И мы думаем о его реальном потенциале.

Шейн удивленно раскрыл глаза и пожал плечами. Было похоже, что он подумывал – не извиниться ли.

– О, ну прости меня, я же не сказал, что ты ее трахаешь. И вообще, почему ты со мной не так откровенен, как другие?

– Я просто пытаюсь вам объяснить, как много…

Но Шейн прервал его, успокаивающе пожав ему руку.

– Хорошая идея. На меня она произвела впечатление. Но я, конечно, хочу посмотреть ваши данные. И увидеть, что вы предлагаете.

– Значит, вы заинтересовались? Вы нам поможете? – спросил потрясенный Логан.

– А как ты думаешь, для чего я вообще взял тебя в это проклятое путешествие?

* * *

21 сентября 1919 года

Франкфурт

Своего рода юбилей – прошло ровно шесть лет с тех пор, как мы начали работать в лаборатории профессора Эрлиха. Кажется, как давно это было! И каким я был наивным. Я думал, что вот-вот мы найдем ответ! А теперь уже столько дней я в полном отчаянии, и мне кажется, результата не будет никогда.

В конце войны мы думали, что хуже быть не может. Но сейчас ясно, как мы ошибались. Голод. Нищие. И, естественно, то, что необходимо для работы, достать невозможно. Когда охотимся за крысами для лабораторных опытов в подвале, мы шутим – обнаружив, что мясные кладовые пусты, они разбежались.

Но я все еще делаю попытки. Сегодня утром закончил последний вариант соединения 74 – получились красивые белые кристаллы, они слегка темнеют, если их вынести на солнечный свет. Надеюсь, у них активность выше. Может, ответ заключается в размере молекулы.

Более чем когда-либо мне не хватает поддержки доктора Эрлиха и его совета.

* * *

Как и все из ее поколения, она до сих пор чувствовала себя молодой. Возможно ли, что прошло уже восемнадцать лет с тех пор, как она жила в Сакраменто, писала о местной политике для «Би»? Иногда, закрыв глаза, она видела себя такой, какой была в то время, – волосы до плеч, в смешных широких брюках, сидит перед старым тяжелым «Ундервудом», пытаясь успеть вовремя сдать материал.

Но сожаления редко посещали ее. Свой выбор – поступиться многообещающей карьерой – она сделала сама. И дело не только в изменившихся обстоятельствах, но и в том, как она стала себя ощущать. Четырнадцать лет назад, когда родился Чарли, ей захотелось остаться дома, и она была ужасно счастлива, что может себе это позволить. Она будет наблюдать, как растут ее дети, будет рядом с ними. Через семь лет, когда Элисон, ее второй ребенок, пошла в школу, прежняя жизнь казалась уже невозможной. Естественно, на первое место вышла карьера Джона. Сакраменто остался в приятных воспоминаниях. На месте их старого дома выстроен другой, огромный. И теперь, когда она заходила в редакцию, ее поражала тишина – грохочущие машинки заменены компьютерами. И всякий раз она появлялась там с мужем.

Честно говоря, иногда ей было обидно – нелегко жить в тени восходящей политической звезды. Ей не очень нравилось, что, когда он выходил на публику, его взгляд становился тяжелее, а на лице непроизвольно появлялась деланная улыбка. Его частые разъезды плохо сказывались на детях.

Но она все еще утверждала, что ее брак удачный, и в отличие от большинства супружеских пар она и впрямь так думала. Может, он не был таким крепким и солидным, как у ее родителей, но времена изменились, стали труднее, и разве отчасти не амбиции Джона явились причиной, по которой она вышла за него замуж?

И, кроме того, она его уважала. Только она одна знача, как серьезно он относится ко всему и как близко к сердцу принимает компромиссы, на которые вынужден идти. И как часто, даже в самой трудной ситуации, он изо всех сил пытается остаться верным самому себе. Тому лучшему, что в нем есть. Она воспринимала себя как важную составную часть происходящего, как его партнера, друга. И он ей полностью доверял, может, даже больше, как она теперь понимала, чем она доверяла ему. Почти целую неделю после первой ноющей боли в пояснице она не говорила ему ничего, и доктор продолжал ее успокаивать. Он из предосторожности предлагал сделать биопсию. («Предосторожности для кого? – подумала она несколько непочтительно. – О чьем будущем НА САМОМ ДЕЛЕ он беспокоился?»)

Наконец она согласилась сделать биопсию – это легче, чем продолжать сопротивляться. И потом она перестанет думать об этом.

Но она решила пока ничего не говорить Джону. Неподходящее время – его голова забита другими проблемами. Она расскажет ему потом, когда станут известны результаты. И когда она отбросит свой страх и все прояснится.

Биопсию назначили на послезавтра. Посмотревшись в зеркало, она снова успокоилась. Оттуда на нее смотрела не больная женщина, а такая, какой она себя ощущала. Невероятно молодая.

* * *

Глядя на текст, безумно уставший, Рестон вдруг расхохотался. Логан и Сабрина, сидевшие в другом углу комнаты, подняли на него глаза.

– Не знаю, как вы, ребята, но я читал это обоснование столько раз, что уже ничего не соображаю, словно оно написано на древнегреческом.

– Мы все устали, Рестон, – резко проговорила Сабрина. – Но это не причина для того, чтобы прекратить работу.

– Я хочу сказать, – Рестон пропустил мимо ушей ее фразу, – знаете, как я уже читаю: вместо «обеспечить подходящее лечение» – «обеспечить подходящую проститутку». И еще удивился: не могли же мы вставить что-то этакое, уж совсем пикантное.

– Бьюсь об заклад, как раз эта фраза заинтересовала бы их, – сказал Логан.

– Особенно Шейна, – кивнул его друг.

Логан рассмеялся. Он рассказал им все до мелочей о своих беседах со старшим коллегой.

– Не над чем смеяться, – резко бросила Сабрина. – Я не думаю, что Шейн хочет получить протокол, над которым можно хохотать. Тем более комитет, которому этот документ будет представлен.

Логан снова почувствовал неловкость. Что с ней? Отчего столь внезапная потеря чувства юмора? И эта устойчивая неприязнь, враждебность к Рестону?

Он ощутил это сразу после возвращения из Германии. В тот вечер за обедом Сабрина рассказала ему об их разногласиях по поводу пациентов.

– Это серьезное дело, – произнесла девушка ровным голосом. – Я знаю, тебе нравится Рестон, но я не думаю, что нам стоит принимать его в свою компанию.

Логан понимал не хуже нее, что здесь есть о чем подумать. Но когда он подошел к вопросу вплотную, то обнаружил, что Рестон рассуждает разумно. Действительно, он весьма убедительно изложил свои аргументы, данные статистики по успешным результатам работы с протоколами за многие годы, чем серьезно подкрепил свою точку зрения, высказанную Сабрине. Но когда Дэн понял, что не выиграет, то больше не делал попыток отстаивать свою позицию.

– Итак, – спросил Логан, – насколько я понимаю, ты хочешь остаться с нами, даже если мы не можем гарантировать успех?

– Эх, ну что мне еще остается? Я хочу сказать, ничего другого я и не ожидал. Но чтобы дела пошли лучше, надо подчиняться большинству, даже если большинство ошибается. – И, открыв кейс, он вынул шампанское. – Я думаю, и тост есть подходящий. – Он многозначительно посмотрел на Сабрину. – Ну что-то вроде: «Один за всех и все за одного!»

Прошло еще несколько недель, и научные разногласия свелись к минимуму. Но отношение Сабрины к Рестону оставалось прежним. И Логан чувствовал – он еще не готов говорить с ней об этом. Раза два он пытался, но она отказалась признаться, в чем дело.

– Слушай, – воскликнул Логан, – мы все волнуемся насчет реакции Шейна. Так почему бы нам всем не попытаться расслабиться?

– Но я не нервничаю так, как ты, потому что Шейн лично от меня ничего не ждет.

– Ну спасибо, – усмехнулся Логан. – Очень здорово узнать, что ты всегда рядом со словами поддержки.

С тех пор как Логан привлек Шейна в советники по работе над проектом, тот смотрел на него как на многообещающего ученого. И Логан, конечно, рисковал больше своих коллег. Сперва Шейн держал его на расстоянии – пусть трое молодых сами разработают весь проект. И пусть воспринимают это разрешение как любезность. И теперь, уже изучив их работу, он даст им знать, готов ли он их поддержать.

– Ну что ж, – вздохнул Логан. Он посмотрел на часы. – Как вам нравится – этот сукин сын опаздывает!

– Что касается меня, – пожала плечами Сабрина, – я не беспокоюсь. Работа хорошая.

Вздохнув, Логан закрыл свой экземпляр протокола из пятидесяти пяти страниц плюс перепечатки шести статей и других данных. Все это вместе походило на солидный годовой отчет.

Конечно, это лишь часть дела. Даже с поддержкой Шейна их задача остается не из легких. Произвести впечатление на скептиков из отборочного комитета, убедить их, что, несмотря на молодость и неопытность, они целиком отдались своей идее, что они изобрели новый метод, что работают над чем-то очень перспективным, – дело трудное. Да еще подать это так, чтобы их цели воспринимались как вполне реальные и достижимые, но в то же время чтобы надежда на успех не казалась скромной.

Они придумали такое название: «Вторая фаза клинического лечения метастазирующего рака груди с помощью соединения Q», тем самым придавая своему предложению оттенок вычисленной осторожности, как если бы авторами являлись опытные, знающие ученые, уверенные в том, что мир никогда не выдает всех своих секретов.

В то же время они горели желанием получить разрешение. Поскольку с соединением Q не проводились клинические опыты как с антираковым агентом, то можно было только предполагать, как пациент прореагирует на этот курс. Но это, считали они, дело времени. Надо выяснить токсичность, короче, сделать то, чем другие исследователи иногда с готовностью пренебрегали.

Итак, упорная бригада внимательно относилась к каждому аспекту курса лечения, над которым работала. После принятия трудного решения относительно пациентов, подходящих для курса, осталась техническая сторона лечения. Например, доза и расписание приема лекарств. Поскольку соединение Q не абсорбировалось, если его принимать внутрь, то возможно только одно – внутривенное вливание. Только оно могло быть эффективным. Причем возможны два варианта – через капельницу или путем сильной дозы разового впрыскивания.

После долгих вечеров бесплодных размышлений они выбрали капельницу. В конце концов, с этим вариантом меньше гадания на кофейной гуще. Способны ли раковые клетки погибнуть от поддержания постоянного уровня лекарств в крови? Или они могут быть разрушены только в случае перебора токсинов – случае, при котором могут подвергнуться риску и здоровые клетки?

В конце концов, возможно, именно это и определило их выбор: капельница – дело более осторожное, значит, и решение, принятое ими, будет более ответственным. К такому выводу они пришли, ухлопав уйму времени в нескончаемых спорах.

– Извините, – сказал Шейн, наконец появившись в квартире Логана с опозданием на сорок минут. – Парень из службы здоровья зашел ко мне, и я никак не мог от него избавиться.

– Все в порядке, доктор Шейн.

– Эти ублюдки-бюрократы, наверное, никогда не отдыхают. Требуют описания каждого проклятого клинического курса в институте. Можете поверить? А сами ни черта не понимают, что там написано.

Логан нетерпеливо кивнул.

– Правильно. – Интересно, до какой степени Шейн намерен им доверять?

– Ну что же. Рад видеть вас всех. Мне нравится – немножко таинственно, секретно, и я уверен, что нет хвоста.

– Ваше пальто, доктор Шейн?

– Логан, я Сеф. Ну сколько раз тебе про это напоминать?

Логан решил, что это хороший признак.

Он улыбнулся.

– Ваше пальто, Сеф?

– Нет. Меня дома ждет Элис, и я в конце концов должен уделить ей внимание. И то, что я собираюсь сказать, не займет много времени.

Это прозвучало, как удар в солнечное сплетение, но Логан не подал вида.

– Неплохое местечко, – огляделся Шейн.

– Спасибо.

– Ну так что, ты меблировал квартиру через Армию спасения или даже через «Гудвилл»?

– В общем-то, доктор Шейн, извините, Сеф, через «Икеа».

– Что с тобой, Логан? У тебя совсем плохо с чувством юмора?

– Да, это не самое сильное его качество, – заключил Рестон.

– Я думаю, – ровным голосом сказала Сабрина, – сейчас нас всех волнует только одно – что вы думаете о нашем предложении.

Шейн засиял, взглянув на нее.

– Хоть у одного из вас хватило духу заговорить прямо! – Он расстегнул пальто и бросил его на стул, а из внутреннего кармана мятого твидового пиджака вынул экземпляр этого самого предложения. Листки были в таком виде, как будто над ними хорошо поработали.

– А у вас есть что-нибудь выпить?

– Пожалуйста, доктор Шейн…

Шейн мрачно посмотрел на Логана.

– Это хорошо. Очень хорошо.

Теперь Логан снова смог вздохнуть. Потом, переведя дух, спросил:

– Вы действительно так думаете?

Шейн посмотрел на Рестона, потом на Сабрину, на их лицах отразилось удовольствие или просто облегчение.

– Подождите минутку. Это совсем не значит, что вы обойдетесь без критики. – И тотчас, как бы раскаиваясь, что позволил им испытать краткий миг радости, начал: – Мне не нравится капельница. Нужно впрыскивание.

– Мы много думали, – осмелился вставить Логан. – Почему вы считаете…

– Да потому, что ваше дело – рисковать, – нетерпеливо бросил Шейн. – Идти не на безрассудный риск, а на стоящий того. Какой уровень воздействия вы собираетесь получить?

– Очень низкий, – тихо ответил Рестон.

– Не давайте мне тех ответов, которые я хотел бы услышать. Скажите мне то, чего я еще не знаю. Какой уровень токсичности даст это лекарство?

Рестон покраснел.

– Высокий.

– Черт побери, правильно. При лечении вашего приятеля Тилли, как вы знаете, его надпочечники полетели. Так чего вилять? Рак его все равно убьет. Так почему не ударить по раковым клеткам как следует?

– Мы как раз стараемся свести опасность к минимуму, – пояснил Логан. – Мы хотим завершить работу с живым пациентом.

– Да бросьте. Когда приступаешь к лечению такой болезни, ты невольно стоишь перед реальностью фатального исхода. Вы ведь все равно травите людей, причем больных, которые на волосок от смерти. Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.

Наступило молчание.

– Доктор Шейн, мы говорим о терапевтической основе, мы хотим пробить брешь в лечении. Доза, ядовитая для раковых клеток, ядовита и для здоровых.

Он согласно кивнул.

– Вы понимаете задачу. И грань очень тонкая… Даже для самых хороших лекарств. Так вот, наша задача и состоит в том, чтобы найти эту грань. И что отличает великих врачей от болтунов, так это желание идти до конца и не дрогнуть. Конечно, легко сказать, да трудно сделать.

Шейн изучающе оглядел слушателей. Сабрина ухватила суть. И Рестон, если с ним вести дело по-хорошему. Но Логана, казалось, он не убедил.

– Слушай, – продолжил Шейн, обращаясь к Логану. – Дело не в том, что я не понимаю твоего порыва. Ты даешь пациентке внутривенно менее токсичную дозу, и она тебя готова любить до смерти. И всем говорит: «Мой доктор – гений. Он дает мне химиотерапию, и никаких побочных эффектов». – Он многозначительно замолчал. – Но ты знаешь, что ты делаешь? Ты убиваешь ее своей добротой. – Он умолк, и лицо его стало таким серьезным, каким Логан его никогда не видел. – Твоя работа – найти лечение. Вот и занимайся этим. И не важно, кто ты – святой или дерьмо. И можешь не волноваться о своей популярности.

Логан спорить не стал. За такую прямоту он еще больше начал уважать Шейна. Этот тип не только умен, но и с характером, что не менее важно.

Но все же Логана что-то беспокоило. Не важно, насколько добрыми намерениями был продиктован совет Шейна, не важно, как все убедительно звучало, но… Шейн ничего не теряет. Логан и его команда, работающая над соединением Q, не может пойти дальше без его благословения, но если их постигнет крах, то это крушение для них, а не для него.

– А как насчет надпочечников? – не унимался Логан. – От дозы, которую вы предлагаете, у каждой пациентки они выйдут из строя, как и у Тилли.

Шейн пожал плечами.

– А ты в качестве профилактики давай им гидрокортизон. Он нейтрализует токсичность лекарств и обеспечивает выработку гормонов.

Логан уже думал об этом.

– Но это, может, только для начала. Нам, видимо, придется иметь дело с разрешительной комиссией, и кто знает, сколько еще вопросов возникнет. – Он помолчал. – Ну что же, я полагаю, это те мосты, которые нам предстоит перейти.

Шейн улыбнулся. Он понял, что Логан склонился к его варианту.

– Но, слава Богу, у вас есть я, который посоветует, как это сделать.

– Так мы можем на вас рассчитывать?

– Естественно. – Он встал и потянулся за пальто. – Кстати, когда вы будете переписывать обоснование, я бы вам посоветовал несколько смягчить текст, чтобы разрешительная комиссия сосредоточилась на главной задаче, а не на возможных побочных эффектах.

– Мы просто хотели быть честными и ответственными.

– Слушай, мне наплевать на то, чего ты опасаешься. Комитет в любом случае все понимает. И не забудь, Логан, теперь мы все по одну сторону баррикады.

* * *

В тот вечер, когда Рестон ушел, Логан вынул свою бутылку шампанского. «Редерер кристалл». Он отдал за нее сорок баксов. Все было продумано еще несколько недель назад. Просто удивительно, как быстро он почувствовал, что спадает напряжение.

– Что-то не так? – спросил он Сабрину, когда они пили по второму бокалу. И, поскольку он испытывал легкое раздражение, фраза прозвучала с другим оттенком. – Черт побери, что не так?

– Я немного устала.

Он обнял ее.

– Привыкай, настоящей работой еще и не пахло.

– Этот Шейн, – произнесла она, вымученно улыбаясь, – у него какая-то грязноватая мораль, но он не скучный.

– Все что угодно, только не это! Приставь к нему шарманщика, наряди в цирковой костюм, и он пройдется на руках по улице. – Логан помолчал. – Единственное, чего хотел бы я, чтобы он перестал отпускать эти свои непристойные реплики.

Она внимательно посмотрела на него. С самого начала лицо Дэна понравилось ей, это лицо порядочного человека. Глубокие морщины – свидетельство того, как она понимала, что у него есть характер.

– Но он не хочет оскорбить. Наоборот, его манера – свидетельство того, что ты ему нравишься.

– Да, но чуть больше такого дружеского расположения, и я готов застрелиться.

Несмотря на кажущуюся самоуверенность, Логан, как она убедилась, был легко ранимым человеком. Поскольку сама она вела налаженную размеренную жизнь, то не могла претендовать на глубину понимания других. Логан был ей симпатичен. И от этого она испытывала неловкость. Отдавшись своей карьере не меньше, чем он, Сабрина не хотела тратить время попусту, осложнять свою жизнь романтическим увлечением. Конечно, этот парень интересовал ее больше, чем кто-либо за последнее время, но она все отчетливее убеждалась в правильности его слов – смешивать личные и профессиональные отношения не стоит, это может обернуться ужасной ошибкой.

– Извини, Логан, – сказала Сабрина, – сегодня нам следует чувствовать себя счастливыми.

– А кто говорит, что я несчастлив? – Он улыбнулся. – Ты шутишь? Единственное, чего мне не хватает в данный момент, это большой гаванской сигары.

Она засмеялась. Но он понял, что расстояние между ними даже не начало сокращаться.

– Давай-ка посмотрим на это вот так. Мой крест – Шейн, а твой – Рестон.

Рестон! Конечно, он загвоздка в данной ситуации. Стоит ли ей открыться Логану? Несколько раз она была близка к этому, но удерживала себя прагматическим вопросом: а как это может отразиться на их работе? Что сейчас самое главное? Чтобы хорошо двигался их протокол. Рестон полезен в этом деле.

– Ну, – сказал он вдруг довольно весело, подумав про себя, что если она смутится, то пусть это останется шуткой. – Я думаю, пора отметить это дело. – И он кивнул в сторону спальни.

– Нет еще, Логан. Мы так хорошо сидим. – Однако Сабрина буквально разрывалась. Их отношения могли стать угрозой работе. Она не доверяла Рестону. А Логан, наоборот, полностью. Иногда она чувствовала, что едва ли способна довериться целиком и своему любовнику-коллеге. Даже в научных делах.

Она потянулась к шампанскому.

– Я тебе кое-что покажу. Мы сможем это оставить между нами?

– Ну что еще? Животное, овощи или минерал?

– Я серьезно, Логан. Я нашла статью. О Накано. Ничего особенно важного, но я бы не хотела, чтобы Джон Рестон про это знал.

Ах, Господи. И когда она успела так невзлюбить Рестона?

– Согласен. Но что за черт! Джон вообще не интересуется историей. Он думает – это просто бессмысленно.

– Так ты обещаешь?

– Да, если хочешь.

Она поднялась, пересекла комнату и вынула из портфеля бумаги.

– Вот, – сказала она, протягивая ему листки. – Немного, но кое-какие новые детали.

Это был ксерокс газетной вырезки за 18 августа 1923 года. Три абзаца из немецкой газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг». Просто объявление. Доктор Микио Накано, директор отделения медицинской химии компании «И. Г. Фарбениндустри» завтра выступит на заседании франкфуртской лиги «Жены войны». Тема: «Успехи „И. Г. Фарбениндустри“ в борьбе против болезней человека». В заметке говорилось, что докладчик – японец, помощник знаменитого Пауля Эрлиха. И указан его возраст – тридцать четыре года.

– Где ты откопала?

– Я связалась со всеми крупными химическими фирмами Германии и просила сообщить, известно ли им что-нибудь об этом человеке.

– Но «Фарбен» больше нет…

Они оба знали об уроке, полученном гигантской химической монополией из-за неправильного использования научного потенциала, – эта фирма с энтузиазмом участвовала в программе геноцида Третьего рейха, вплоть до применения рабского труда в Освенциме. Союзники распустили ее сразу после войны, а директоров объявили военными преступниками.

– Да, ее нет. Но есть компания-наследница, «Хехт». Это хранилось в ее архивах, единственные сведения об этот человеке. – Сабрина улыбнулась. – Немцы мало что выбрасывают.

– Значит, мы были правы насчет этого парня. Он работал с Эрлихом. – Логан посмотрел на нее. – Ты знаешь, ты просто фантастическая женщина! Ты понимаешь?

– Да нет, я просто любопытная, как и ты. Но мы так мало знаем о его работе.

Но Дэн видел, что сейчас Сабрина стала сама собой. Ее привычная напряженность и осторожность сменились небывалой открытостью.

– И ты очень красивая, – вырвалось у него. – И, я думаю, ты заслужила еще шампанского.

– Нет, спасибо. – Она взяла его руку и нежно поцеловала. – Я думаю, теперь время подошло. И мы выполним всю программу нашего праздника.

* * *

18 августа 1924 года

Леверкузен

Зачем я согласился работать в «Фарбен»? Они используют меня как ученую мартышку. И мне пришлось всю вторую половину дня потратить на выступление с этой речью. Я – с моим немецким! Естественно, было тяжело не только аудитории, но и мне самому.

Вот еще одно доказательство, что «Фарбен» мало интересует проект. Герр директор Амброс, который когда-то поддерживал меня, сейчас говорит, что слишком много лабораторного времени тратится на мое соединение. И это задевает коммерческие вопросы. Сейчас труднее, чем когда-либо, получить время для работы в лаборатории.

Прошлой ночью не мог спать. Что для меня хуже? Потерять работу или сохранить ее?

Соединение 157 бесполезно. Оно не сохраняется при комнатной температуре и плохо растворяется в водной среде.

Завтра начну работу над соединением 158.

* * *

Логан чувствовал себя несколько неуверенно, когда на следующий день появился в больнице и начал утренний обход. Меньше всего сейчас ему хотелось иметь дело с Рочелл Боудин.

За последние месяцы Рочелл стала еще более трудной пациенткой. И, хотя Логан гордился умением справляться с такими больными, ему уже требовались физические усилия, чтобы сохранить обычную манеру поведения и держаться с ней ободряюще спокойно. Почти каждый день, даже когда ему не полагалось быть в больнице, Логану передавали желание Рочелл видеть его. Если она не жаловалась на дозировку лекарства, то плакалась на больничную еду или хотела обсудить с ним телепрограмму об исследованиях в области рака, которую видела накануне вечером: ей показалось, что это имеет отношение к ее курсу лечения.

Логан понял, хотя и поздно, что сам виноват – разве не он приложил такие усилия, чтобы выказать особое расположение к ней? И больная восприняла это как должное, считая себя вправе претендовать на исключительное отношение. Теперь едва ли она захочет иметь дело с каким-то другим врачом в институте.

Истинная причина ее капризов заключалась в том, что ей хотелось иметь друга. Особенно в последние несколько недель. Муж Рочелл, Роджер, поначалу проявивший полную преданность, совсем исчез из виду. Логан заметил: в ее голосе все меньше убежденности, когда она говорит, что муж занят делами.

Да, такой сценарий развития всегда горек. Серьезная болезнь – истинная проверка связи между людьми, выявляющая, действительно ли они любят друг друга. И, будь на месте Рочелл другой человек, Логан проникся бы откровенным сочувствием и к нему.

Его отношение к Рочелл диктовалось протоколом и частью курса лечения, которым руководил этот отвратительно непредсказуемый Ларсен. Со стороны Логана требовались четкость и исполнительность, потому что на карту было поставлено его будущее.

Смывая холодной водой остатки сна, Дэн вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Сестра Леннокс.

Он повернулся и угрюмо посмотрел на нее. Эта женщина всегда приносила ему дурные новости.

– В чем дело?

– Мне бы очень не хотелось беспокоить вас из-за этого, доктор…

– Боудин?

Она кивнула.

– Она спрашивает про вас со вчерашнего дня и сегодня, как только проснулась, снова. Ее беспокоит число лейкоцитов в крови по результатам последнего анализа.

– О Господи! – Вообще у него никогда не возникало этических проблем, он разрешал пациентам смотреть их истории болезни. Но Боудин злоупотребляла этим, требуя показывать ей результаты анализов раньше, чем врачам. И очень часто толковала их неверно. – А что там?

– Сорок две сотни. У меня здесь, с собой.

Она протянула Логану листок, и он быстро просмотрел его.

– Ага… Я думаю, она снова захочет снизить дозу. Так ведь?

Сестра кивнула.

– Да, именно этого она и хочет.