Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Через минуту она снова была на проводе.

– Я должна позвонить. Это Мэрион Уинстон. Что-то случилось с Джуди Новик. Я тебе перезвоню.

Логану не пришлось ждать и трех минут, но ему показалось – все десять.

– Что? – выдохнул он, схватив трубку.

– Ужасные новости. Она упала и ушиблась.

– Как сильно?

– Перелом черепа. Она в коме.

– Где?

– В больнице Бедфорд Дженерал. В Пенсильвании, там, где живет.

Логан онемел.

А при чем тут Уинстон? Какая с ней связь?

Сабрина лучше других знала, как чувствительна для него эта проблема.

– Она же представитель службы, заботящейся о пациентах, – ласково сказала Сабрина, – и семья дала больнице имя и телефон.

Но, несмотря на потрясение, на озабоченность и сочувствие, оба они думали и о другом: как это отразится на протоколе.

Логана задело больше всего то, что Уинстон не сочла нужным известить его о случившемся, ведь он возглавляет бригаду соединения Q.

– Я думаю, надо позвонить ее мужу, – сказала Сабрина.

– В такой-то час?

– Уинстон только что разговаривала с ним, он в больнице.

– Скажи ему, что мы очень переживаем за нее.

– Да, конечно.

Через тридцать секунд Логан позвонил Уинстон.

Он почти увидел ее напряженное лицо при звуке знакомого голоса.

– Доктор Логан, уже поздно. Все, что надо, я сказала доктору Комо.

– Пожалуйста, не кладите трубку. У меня еще несколько вопросов. Можете вы точно объяснить, что произошло?

– Она упала. Это все, что известно.

– Дома?

– Нет. В магазине.

– В магазине?

– На ступеньках, ведущих к автостоянке.

– Господи! – воскликнул он тихо. – Какого дьявола! Что с ней случилось? ДЛЯ ЧЕГО ей надо было тащиться в магазин? Она потеряла равновесие! Черт! Я же ПРЕДУПРЕЖДАЛ ее, чтобы была осторожнее!

– Это все, доктор? Вы думаете, вы сумеете спасти свой курс?

Логан пропустил мимо ушей презрительную нотку.

– Мисс Уинстон, моя главная забота – ее состояние.

– Нет. Я думаю, вас больше всего беспокоит, как сохранить ее на курсе. Но, очевидно, вопрос сейчас об этом не стоит.

– Конечно. – Даже если это было возможно с медицинской точки зрения, все равно вводить пациенту в коматозном состоянии такое лекарство! – Я буду очень тщательно следить за ее состоянием. Может быть, если она достаточно быстро оправится…

– Я хотела вам сообщить: об этом не может быть и речи.

Господи, как враждебен ее ответ.

– Почему? Кажется, она уже поддалась лечению?

– Потому что, доктор, некоторые из нас не берут на себя риск такого рода. Мы не знаем, что случилось с миссис Новик, но, вполне возможно, это ваше лекарство привело ее к потере сознания. – Она молчала, ожидая, пока до Логана дойдет сказанное. – С моей точки зрения, данный случай можно рассматривать как влияние токсичности лекарства на пациента.

Наутро в офисе Шейна Логан и не старался произвести приятное впечатление.

– Что-то надо делать с этой Мэрион Уинстон, – заявил он. – Она просто патологически враждебна.

Шейн смотрел на него через стол, как всегда заваленный черт-те чем.

– По отношению к протоколу или к тебе лично?

– И то и другое. Да это не важно. Главное – результат один и тот же. Она пытается все свалить на токсичность. – Шейн промолчал, и Логан продолжил:

– Это ложь! И вы это знаете! Шанс – один на тысячу, что это воздействие лекарства. На десять тысяч!

– Брось, Логан, – отмахнулся Шейн. – Я не настроен глотать все, что ты говоришь мне. И не собираюсь ограничивать ее в чем-то.

– Послушайте, – не унимался Логан, – все, чего я хочу, так это неукоснительного выполнения правил, которые ограничивают допуск не медицинских работников к…

– Я тебе сказал, Логан, хватит. – Шейн стукнул по столу, и разбросанные листки разлетелись. – Что за черт? Что случилось? Чего ты хнычешь, как малый из медицинской школы? Думаешь, ты первый врач, имеющий дело с отвратительной бюрократией? Или с такой вот чиновницей, вцепившейся в задницу? Как-нибудь сам разберешься.

Логан ощетинился, но постарался не показать виду.

– Не волнуйтесь, справлюсь.

– Ну и хорошо. А теперь иди. Единственное, чего я не выношу, так это нытья.

Логан остолбенел.

Каким бы неуравновешенным ни был Шейн, он никогда не обходился с ним так откровенно пренебрежительно. Дэн повернулся к двери.

– Не понимаю, что это с вами?

– Со мной? Дай-ка я тебе кое-что скажу, Логан. Ты мне принеси результаты. Только в этом случае ты можешь ожидать от меня благосклонности.

– О чем вы говорите! Мы только начали давать лекарство! Всего пять недель назад. Джуди Новик была…

– О ней забудь. Той женщины нет! Ты что собираешься делать? Таскать за собой ее труп? И показывать, какую большую работу вы проделали?

– Доктор Шейн! Это не…

– А сколько, ты думаешь, у тебя времени? На всякий случай, если ты еще не слышал, – здесь люди известны не своими пациентами. Многие лекарства за такой срок уже проявили бы себя. Убедительно бы показали, как они активны.

– Так мы на той же стадии, что и протокол Стиллмана!

– А ты думаешь, ты Стиллман? Ты думаешь, у тебя такая же возможность выбора, как у него? Или такие друзья, как у него?

Логан посмотрел на шефа.

Так вот в чем дело! Шейн хотел оставить за собой два варианта. Один на случай, если соединение Q принесет успех, и запасной – если провалится. Он, конечно, всегда был таким, даже когда упивался ролью неукротимого, независимого, стоящего вне политики. Шейн такой же политикан, как и все остальные. Но никогда раньше он так не раскрывался.

Шейн заметил разочарование на лице молодого человека и взял себя в руки.

– Слушай, Логан, ведь дело не в том, что я не понимаю твоей проблемы. Конечно, Уинстон хочет добраться до тебя, и могу держать пари, любая злобная мыслишка, мелькнувшая в ее голове, безотлагательно обсуждается с теми ребятами.

– Согласен, – кивнул Логан, хотя такое не приходило ему в голову.

– Вот что я хочу сказать. Нет лучшего совета для тебя: сосредоточься на главном. Получай результаты. Добивайся их. И тогда никто не в силах будет тебя тронуть.

– Да, я буду об этом помнить. Мы лечим рак, и мы независимы.

– Отбрось весь мусор. Это жалкий мусор! И побольше воинственности, если вообще собираешься заниматься этим делом.

– Не волнуйтесь, – ответил Логан. – Я сам буду защищать наш курс.

– Ах так? – вдруг изумился Шейн. – Ну и как, например?

– Все контакты с этой Уинстон я замкну на докторе Комо. Ни Рестон, ни я не будем иметь дело с теми пациентками, на которых эта маньячка хоть как-то влияет.

– А много таких?

– По крайней мере, половина.

Логан надеялся, что, может, эта новость заставит старшего коллегу как-то включиться в дело. На Сабрину пал груз более тяжелый, чем на любого из них, и это могло нарушить механизм работы с курсом, в котором Шейн тоже – во всяком случае, Логан так думал – был заинтересован.

Но Шейн только улыбнулся.

– Так до тебя дошло, да? Что она может взять на себя некоторых пациентов?

Логан больше не собирался скрывать свой гнев.

– Знаете что, доктор Шейн…

– Сеф.

– Доктор Шёйн, иногда вы такое же дерьмо, как и все здесь!

– Ну что ж, огромное тебе спасибо. – Он ухмыльнулся. – На твоем месте я бы побеспокоился о том, чтобы это дерьмо было твоим.

* * *

2 октября 1930 года

Франкфурт

Версия соединения 452 ужасно разочаровала. Серая масса совершенно не способна рекристаллизовываться. Все модификации длины молекулы не удались/ Глубочайшее разочарование. Боюсь, герр Томас теряет терпение к этой работе.

Неужели после всего этого окажется, что комплексный подход неверен? Страшно подумать.

Эмма, как всегда, поддерживает. Но мое состояние не из легких. Как много клеветников! Как много мелочности и сплетен! Где же любовь к чистой науке?

Завтра начинаю работать над версией 453.

* * *

Логан решил не говорить коллегам о стычке с Шейном. Какой смысл? Не возникнет ли угроза стабильности команды, в ней и так уже есть трещины?

Во всяком случае, убедил он себя, этот старший коллега уж слишком раздул свои сомнения насчет соединения Q. А может быть, утрирование и есть суть стиля Шейна? Но куда он денется от правды – Шейн публично поддержал протокол, и его коллеги не дадут ему про это забыть, даже если бы он сам захотел.

Но почему он должен захотеть? Еще рано, и на лекарстве, как считал сам Логан, никак нельзя ставить крест.

Он вдруг подумал, а не опускается ли он сам до уровня подозрений, ощущений, склок… И все это ему навязывает наставник, чье поведение вообще непредсказуемо, как самого нестойкого лекарства. Неужели так всегда в среде великих? Работать в состоянии хронической незащищенности, постоянно опасаясь удара в спину?

Он понимал, что не может скрыть нарастающее волнение хотя бы от Сабрины, только надеялся, что она отнесет его за счет повседневных нагрузок или усталости, а может, затянувшейся реакции на случай с Новик. В конце концов, у нее своих проблем хватало. Ответственность почти за половину пациентов, внезапно свалившаяся на нее, не оставляла времени на размышления о постороннем.

Сабрина не задавала вопросов, но она чувствовала, что происходит что-то не то. Она заметила явное нежелание Логана – а может, даже неспособность – довериться ей. Их отношения, и личные, и профессиональные, всегда строились на полном доверии. Они – две сильные личности от Бога, разные, но друг друга дополнявшие. И у каждого было то, что один мог доверить другому. Это и делало их союз одновременно и драгоценным, и хрупким. А теперь ей казалось, равновесие находится на грани риска.

– Слушай, Логан, – предложила она ему днем в среду, – может, на этот уик-энд уедем куда-нибудь? Никаких соединений Q. Просто Сабрина и Дэн.

– Я тебе как-то уже говорил, как ты здорово умеешь фантазировать. Но я дежурю в воскресенье.

– Я знаю. И я подумала, что мы могли бы уехать в пятницу, а вернуться в воскресенье. Получится почти два дня.

– Куда?

– А ты знаешь Куперстаун? Деревня возле Олбани. Там музей бейсбола.

Он улыбнулся.

– Да, Сабрина. Он называется «Зал славы».

Дэн помолчал. После беспокойных зимних месяцев так хотелось весны. И оказаться с Сабриной за пределами института, наедине, это же по-настоящему революционная мысль!

– Давай так и сделаем.

От одного вида деревни Логану стало легко. Она расположилась на берегу озера. Это не традиционный туристический центр для жаждущих посмотреть поселение девятнадцатого века, и потому здесь тихо, спокойно. В первое утро после обязательного посещения музея бейсбола они молча шли рука об руку вдоль широкой, обсаженной деревьями улицы, разглядывая пряничные домики, вдыхая весеннюю свежесть.

– А я приезжал сюда давным-давно, – произнес Логан. – Но забыл, что здесь так красиво.

Сабрина изумленно посмотрела на него.

– Ты был здесь? А почему не сказал до сих пор?

– А я и сам не знаю. – Он беспомощно пожал плечами, как маленький мальчик, что ему очень шло. – Это было так давно, мы ездили всей семьей. И было неинтересно.

– Почему?

Фраза прозвучала не как вопрос, а как настоятельное требование ответа.

– Мать и сестра не хотели ехать. Они даже не пошли в музей со мной и отцом.

Она покачала головой.

– Это трудно понять. Там ведь так интересно.

– А мой отец… Помнишь таблички с именами великих игроков? Он почти все время продержал меня возле них, мучая вопросами, как на экзамене, – когда родился, каких успехов достиг. Отец проверял меня. А мне было лет восемь.

– А сейчас интереснее?

– Я бы сказал, да.

Она взяла его руку, и они молча пошли дальше.

– Расскажи мне побольше о твоем отце, Логан.

Он покачал головой.

– Сабрина, кое-что тяжело обсуждать. Понимаешь? Даже с тобой.

– Когда он звонит, что он говорит?

Несколько раз девушка замечала, как после разговора с отцом по телефону Дэн возвращался в комнату поникший.

– Да не знаю. Дело не в словах. В отношении. Все высмеивается, все принижается.

– Правда? – Она невольно улыбнулась. – На кого-то очень похоже.

Сощурившись, он посмотрел на нее. И вдруг до него дошло.

– Сеф Шейн. – Но тут же покачал головой. – Нет, не притворяйся психиатром-любителем.

– А я и не притворяюсь. Я просто слушаю тебя.

Он натянуто улыбнулся.

– Во всяком случае, было бы трусостью обвинять отца в своих собственных проблемах. Могу держать пари, что Стиллман и Ларсен делают то же самое.

– Нет. Такие люди даже не позволяют себе думать о подобном. Но в общем-то да. Их не особенно любят здесь. Совершенно очевидно, их недолюбливали в детстве. Иначе почему им без конца хочется слушать о том, каюте они великие. А все потому, что нутром они чуют цену своему величию.

– Я уверен, ты права. – Логан глубоко вздохнул, размышляя, как ее наблюдения проецируются на него.

Она сжала его руку.

– Но тут большая разница – у тебя хорошее сердце.

– Ты так думаешь?

– Прекрасная душа. Я знаю. – Она помолчала. – Может, ты это унаследовал от отца? Ты никогда об этом не думал?

В тот же день, позднее, они сидели на террасе превосходного отеля «Отесага», пили вино и смотрели на открывавшийся вид, напоминавший полотна импрессионистов: в отдалении на волнах сверкающего озера качались парусники.

– А как твой отец? – спросил Дэн. Она удивленно посмотрела на него. Впервые он задал такой вопрос. Его интерес к ее жизни был всегда очень поверхностным.

– Мой отец? О, я его очень люблю.

– Расскажи. Я знаю, что он преподает антропологию…

– Эхо хобби и моей мамы, – заметила Сабрина.

– А почему он для тебя такой особенный? Можешь считать, что я занимаюсь исследованием, вдруг я когда-то сам заведу детей.

Потягивая вино, она молчала, размышляя.

– Он всегда давал мне понять, что я – серьезная личность. Для девочки не может быть ничего важнее, чем чувствовать такую оценку со стороны отца.

– И не только для девочки. Для всех.

Она кивнула.

– Но, я думаю, для девочки особенно. Без этого она не может чувствовать себя… сильной в этом мире, понять, что способна делать все, что хочет.

– Сабрина, в этом случае нет разницы между мужчиной и женщиной. Поверь мне. Ощущение неуверенности или беспомощности не является исключительным качеством какого-то пола.

Она положила руку ему на плечо.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Вы, американцы, верите в равенство полов. Но это наивно. – Она помолчала. – Ты ведь знаешь, как эта Уинстон говорит о силе?

– Старая кляча!

– И да, и нет.

– Что ты хочешь сказать?

Она помолчала.

– Можно мне задать тебе один вопрос? Как ты думаешь, скоро ли президентом Америки станет женщина?

– Да! – с готовностью ответил Логан, радуясь, что она меняет тему разговора. – Возможно, лет этак через двадцать…

– А, вот видишь. А если этот же вопрос задать женщинам, даже преуспевающим, они ответят: нет. Это фантазия.

– Да это же сумасшествие! Ты только посмотри в лицо фактам. Да в наше время…

– Нет, – резко оборвала его Сабрина. – Я говорю о другом, дело не только в фактах. Важно ощущение самих женщин. А оно меняется только под влиянием извне. – Она помолчала. – И, кстати, очень важно иметь это в виду и для нашего курса лечения.

Логан внимательно посмотрел на нее.

– Как это?

– Ни один мужчина, даже самый внимательный, по-настоящему не может понять, как боятся этой болезни женщины. Это невозможно. Невозможно понять, какой уязвимой делает такая болезнь женщину.

– Сабрина, я понимаю.

– Да, возможно. Головой. Но я тебе объясняю, почему многие пациентки с меньшим доверием относятся к мужчине, чем к женщине.

Он молчал, обдумывая услышанное.

– Уинстон…

– Я не защищаю ее, – сказала торопливо Сабрина. – Она не понимает ни нашего курса, ни тебя. Но давай будем честными: ей доступны страхи пациенток. И эти страхи вполне реальны.

Он ничего не ответил, уставившись в пространство. И Сабрина решила, что зашла слишком далеко. Она хотела совсем другого – дать ему выговориться, а не причинять боль.

– Ты часто думаешь о Джуди Новик? – вдруг спросил он.

Прошло три недели после несчастного случая с ней, а она все еще была в коме. У нее гематома мозга и ущемление мозгового ствола, шанса на выживание почти никакого.

– Иногда.

– Порой мне кажется, что те ребята радуются. – Он помолчал. – А я все думаю, как это могло случиться?

– Не сходи с ума, Логан. Здесь нет никакой тайны – она упала. – Легонько погладив его по щеке, она подумала, что им пришлось поменяться ролями, и Сабрина не пыталась скрыть улыбку. – Я знаю, я говорила тебе, что надо быть слегка параноиком, но иногда стоит напоминать себе, дорогой, что рак – вот самый главный недруг, а совсем не коллеги-врачи.

– Я все время пытаюсь повторять себе это.

– Честно говоря, не думаю, что Стиллман и Ларсен вообще придают какое-то значение нашему курсу. Они не верят в его реальные возможности.

– Я и это знаю, – Логан помолчал. – Даже у Шейна, похоже, серьезные сомнения.

– У Шейна? А он тебе что-то говорил? – Она внимательно и напряженно смотрела на него. Так вот в чем дело! – Когда?

– Недели две назад. Он совершенно ясно дал понять, что махнул рукой на это невыгодное дело.

– Так почему ты мне ничего не сказал? Ведь это касается и моей жизни, Логан?

– Я не хотел тебя беспокоить.

– Не поступай со мной так. Никогда больше так не поступай!

– Слушай, я совершил ошибку. Я согласен с тобой, извини.

– Так расскажи мне теперь все.

Он выложил все, вплоть до слов, брошенных Шейном насчет Джуди Новик. Сабрина начала волноваться, а сам он почувствовал внезапное облегчение. Вне всякого сомнения, это давило, и он не должен был взваливать все на себя одного.

– Ну что ж. – Когда он кончил, ее голос стал холодным. – Теперь все зависит только от нас. Мы просто должны доказать, что его сомнения беспочвенны.

Он кивнул.

– И, больше того, давай-ка заставим его извиниться. За такое зрелище я бы и деньги заплатил.

– Знаешь, Логан, как много людей в институте, у которых совсем нет души. Я ничего не имею против того, чтобы в какой-то момент уйти отсюда. – Она смотрела на озеро. – А ты хотел бы здесь работать? Мне говорили, что поблизости прекрасная больница, недалеко от города, с учебным курсом.

– Я не знал.

– Как хорошо бы покончить со всей этой чепухой.

Он улыбнулся.

– Давай будем честными. Мы действительно уже не в себе. Что-то с нашими мозгами. – Он посмотрел на часы. – Скажу откровенно, я уже готов вернуться.

Чтобы избегать стычек с Мэрион Уинстон, Логан сделал еще один шаг для самозащиты. Визиты пациентов в институт они распределили так, чтобы больные не виделись друг с другом. Особенно осторожными им надо было быть с теми, кто больше всех любил жаловаться, и они по мере возможности ограничили их контакты с другими.

Система работала гладко. Но, конечно, было невозможно, да и вряд ли необходимо совсем изолировать пациентов друг от друга. В большинстве своем это независимые и изобретательные женщины. И, если бы они почувствовали, что от них хотят что-то скрыть, это лишь усилило бы их опасения и подозрения.

Конечно же, они нашли способ узнавать друг друга в приемной или на автостоянке – по одежде, по манере держаться, по учащенному дыханию и бледной коже. Тогда начинался разговор.

Они сравнивали свои ощущения, делали выводы. Похоже, никому не принесло вреда соединение Q. Это было хорошо. Ни у кого не наблюдалось от лекарства ни изнуряющих головных болей, ни потери аппетита, ничего из вероятных побочных явлений.

И, хотя никто из них не давал подписку на большее, чем прием лекарства, и как бы врачи ни уверяли, что это эксперимент и не следует ожидать чуда, все равно, как и любой больной, записавшийся на какой-то курс, именно этого они и жаждали – чуда.

А правда была в том, что лекарство, казалось, не дает вообще никакого эффекта!

Были и другие опасения и заботы. Пациенты с самого начала заметили, что врачи сравнительно молоды. И об этом говорили теперь все чаще. Действительно ли они знают, что делать? Есть ли у них опыт и достаточно ли они мудры, чтобы справиться с такой ответственной задачей?

Но чего они никак не могли знать, так это того, что Дэн Логан и его коллеги волновались не меньше них. Почему лекарство никак себя не проявляет? Да, они готовы были к тому, что возникнут непредвиденные побочные эффекты. Клиническая история соединения Q предполагала это. И уж какая-то активность лекарства должна была проявиться. Но теперь, не видя вообще никакого результата, они чувствовали, что напряжение, которое удавалось держать под контролем, стало прорываться.

В понедельник рано утром занятые своими больничными обязанностями, Логан и Сабрина услышали, что их вызывают по внутреннему телефону: немедленно явиться в амбулаторную клинику.

Там они увидели Рестона. Господи, как же зол он был.

– Ну вот, можем распрощаться со своей карьерой.

– О чем ты говоришь? – требовательно спросил Логан.

– Я обследовал одну леди. У нас теперь проблема токсичности.

– У кого это?

Он кивнул на комнату для обследований.

– Ханна Дитц. Клянусь, я даже не знал, что ей сказать.

– Сначала сам успокойся, – бросила Сабрина. – Что с ней?

Дитц, в свое время бежавшая из гитлеровской Германии, была пациенткой, которая охотно согласилась поменяться местами с Фэйт Берн. Она была любимицей Сабрины.

– Обильные кровотечения из десен, – сказал Рестон, – всякий раз, когда чистит зубы.

Наступило молчание. В других условиях такая жалоба вряд ли бы вызвала подобную озабоченность. Но Сабрина и Логан сразу поняли, что имеет в виду Рестон.

– Все признаки указывают на соединение Q, – добавил он. – А из-за чего еще может быть?

Сабрина зашла в комнату для обследования.

– Привет, Ханна, – обратилась она к седовласой тучной женщине. И тут же заметила в углу мужчину. Лысеющий, с жидкими неопрятными усиками. Ему пошел седьмой десяток, но он был на несколько лет моложе пациентки.

– Привет, Фил.

Фил – «компаньон» Ханны, он сопровождал ее в предыдущие два визита в институт.

– Привет, – отозвался он, едва поднимая глаза.

– Доктор Комо, – приятным голосом проговорила Ханна, с акцентом, заметным даже при этих простых словах. – О, я смотрю, здесь вся команда.

– Да, – кивнул Логан. – Доктор Рестон рассказал нам о вашей проблеме.

– Я не думаю, что это уж такая великая проблема. А ты, Фил?

Тот посмотрел на нее с нескрываемым обожанием.

– Надеюсь, нет.

– Просто немножко идет кровь, когда я чищу зубы. – Она бросила взгляд на друга. – Но Фил стал нервничать, потому что раковина делается красной.

– А вы не нервничаете?

– Я – да, но потому что он так воспринимает это.

– А если бы вы полегче нажимали щеткой? – спросил Логан.

Но было очевидно: лекарство разрушает протеин, обеспечивающий сворачиваемость крови.

Она пожала плечами.

– Нет, не замечала.

– Иначе говоря, – заметила Сабрина, – вы не чувствуете себя плохо?

Дитц улыбнулась.

– Не так уж плохо для женщины, больной раком.

– Хорошо, – решил Логан. – Я думаю, первое, что надо сделать, – взять кровь. И мы поймем, что происходит. Мы обследуем вас в ближайшие два дня.

Он повернулся к Филу.

– Боюсь, теперь вам придется подождать за дверью. Это недолго.

Он встал, и Логан увидел, как глаза мужчины повлажнели. Склонившись, он взял Ханну за руку, словно средневековый придворный, нежно поцеловал ее.

– Я буду рядом.

Результат анализа крови стал известен к концу дня. Он показал то, чего они и ожидали: время свертывания крови увеличилось. По крайней мере, один из протеинов работал плохо.

И это из-за соединения Q. Должно быть.

Когда результаты были готовы, они все трое ушли в пустой холл.

– Черт! – взорвался Рестон и пнул стул так, что он упал. – И что теперь?

– Ты как ребенок, Рестон, – с отвращением бросила Сабрина. – Эгоистичный ребенок. – Повернувшись к Логану, добавила: – Сейчас мы лечим миссис Дитц. Вот что мы делаем. Это легкий случай. Витамин К сократит время свертывания через несколько дней. И никакого риска.

– Не в этом дело! – взорвался Рестон. – Эта женщина – не проблема. Вы понимаете, что об этом случае будет доложено в комитет?..

– Да не преувеличивай, – прервал его Логан. – Я не думаю, что это ужасное препятствие. И, если мы быстро приведем в норму миссис Дитц, мы вернемся к тому, на чем остановились.

– Держи карман шире! – Рестон поднял обе руки. – Ее нельзя оставлять на протоколе. В следующий раз кровотечение будет внутренним, а значит – фатальным.

– Ты знаешь не хуже меня, что у нее нет другого способа лечения.

– Это не моя забота! Ясно? Не моя! Меня это, черт побери, не касается!

Логан долгим взглядом посмотрел на Сабрину. Та быстро посмотрела на него, а потом отвела глаза. Она решила – пусть с этим справляется Логан.

– Слушай, Рестон, – сказал он. – Эта женщина – наша. Она не жаловалась, когда мы попросили уступить ее место.

– Какое, черт побери, это имеет значение? – Он был в ударе. И едва мог выговаривать слова. – Ты что, Логан, самоубийца?

– Ты можешь вообще про это забыть. Я не собираюсь ее терять. Мы уже потеряли Джуди Новик. У нас и так осталось четырнадцать человек.

– Я был и против Новик! Это тоже ошибка! – Рестон покачал головой. – Что с тобой творится?

– Я просто пытаюсь быть честным и человечным.

– Я назначу витамин К, – сказала Сабрина, быстро выходя из комнаты. – И объясню им обоим, что происходит.

– Есть что-то новое о соединении «МС»? – хмыкнул Рестон, когда Логан сел напротив него в кафетерии на следующий день.

– Прекрати, Джон, – резко сказал Логан, указывая глазами на двух коллег неподалеку.

– А ты даже не хочешь знать, что это означает?

– Я знаю, что это означает.

– Ну да, но есть еще одно значение. Мастурбирующая Сабрина. Мне кажется, это единственная: цель, которой служит наше лекарство.

– Слушай, Рестон, ты мне надоел. – Логан быстро посмотрел в сторону коллег. Те, казалось (слава Богу), не слушали. – Ты у меня уже вот где сидишь.

– У тебя тоже с этим проблема? Ну так знай, что и мне осточертело, что вы тут оба около меня третесь.

– Дерьмо!

– Что, ты и впрямь еще думаешь, что лекарство сработает?

– Совершенно верно. Так я и думаю. – Логан взял поднос и встал. Было бессмысленно продолжать разговор, тем более что он мог перерасти во что-то посерьезнее.

Но Рестон поднялся следом.

– Хорошо. – На его лице появилась откровенно фальшивая улыбка. – Я чуть не забыл о великом уроке жизни, который преподала тебе твоя красотка. Держать улыбку!

– И ты думаешь, это смешно?

– Не знаю. По крайней мере, у меня есть некоторые преимущества. А это важнее, чем то, что ты можешь сказать.

– Все, о чем я хочу тебя попросить, – не срывай нашу работу. Черт побери, Джон, мы же, наоборот, должны сплотиться. И сейчас крепче, чем когда-либо.

– Когда это ваше лекарство провалится, будет совершенно не важно, насколько крепко мы сплочены.

– Прекрасно. Я просто надеюсь, когда положение станет исправляться, это все еще будет «это лекарство». – Логан на минуту прикрыл глаза. – А пока, прошу тебя как друга, пожалуйста, держи язык за зубами. Сможешь?

– Конечно, – беззаботно отозвался Рестон. – Я могу. Но скажи Сабрине, что я не собираюсь сдавать свои позиции.

* * *

– Что читаешь? – Логан поднял глаза на Сефа Шейна. Он специально выбрал скамейку в тихом углу за институтской библиотекой, чтобы никто не мешал. И уж меньше всего он хотел сейчас видеть Шейна.

Они едва ли перекинулись словом в последние несколько недель после той неприятной беседы в офисе Шейна.

– Да тут письмо.

– От кого?

– Оно имеет некоторое отношение к нашему курсу, – уклончиво ответил Логан. – Так, чепуха.

– От врача?

– От исследователя-пенсионера. Старика. Чепуха, в общем.

– Они выскакивают, как черти из табакерки, да? – приятным голосом проговорил Шейн. – Тебе вообще-то стоило бы познакомиться с некоторыми чудаками, о которых я слышал после начала лечения. Всем проигравшим есть что сказать.

– Да? – Ни за что в жизни Логан не смог бы понять, почему Шейн сейчас с ним так чертовски дружелюбен. И вообще, научится ли он когда-нибудь понимать этого типа?

– Старики – тяжелое дело. Они или скучны или любят забираться в дебри, советовать, ссылаясь на то, что давно ушло. Так какой это из вариантов?

Логан улыбнулся.

– Он хочет узнать о нашей работе. – Хуже всего то, что ему все время приходится отчитываться перед Шейном. Сабрина права, он похож на его отца!

– Дай посмотреть. – Шейн уселся рядом.

– Это личное письмо.

– Да ладно, давай. – Он протянул руку. – А я покажу тебе свое, если ты мне покажешь это.

Нехотя Логан отдал листок, Сеф начал читать, Дэн наблюдал за его реакцией.

«Уважаемый доктор Логан!

Примите мои наилучшие пожелания. Меня зовут Рудольф Кистнер. Сейчас я на пенсии, живу в Кельне. Пишу вам на английском, который учил несколько десятков лет назад в гимназии, в Первую мировую войну».

Шейн поднял глаза.

– А ты не сказал, что он немец. Логан, в конце-то концов, кончай это занятие – скрытничать.

– Скрытничать?

– Я шучу, Логан, Боже мой, и с каких это пор ты стал таким чертовски чувствительным?

«Раньше я был химиком-органиком. А пишу вам потому, что узнал о вашем курсе лечения в Американском институте рака. Мне стало очень интересно, потому что много лет назад я работал с соединениями сульфатных производных против рака. В те времена мы возлагали много надежд на эти лекарства.

Вы, конечно, очень заняты, но я был бы вам премного обязан, если бы вы нашли время написать мне о ваших лабораторных исследованиях. Я старый человек, и сейчас у меня полно свободного времени на размышления. Ведь этому даже старость не помеха.

С искренними пожеланиями, Рудольф Кистнер».

Шейн вернул письмо.

– Батюшки, да ему уже девяносто лет! Прямо как голос из средневековья!

– Как вы думаете, что мне надо ему ответить? – Это письмо разожгло любопытство Логана.

– Да пошли его куда подальше! – ухмыльнулся Шейн. – И всегда думай в первую очередь о репутации института. – Он задумался. – Очень жаль насчет протромбина у той женщины. Ты контролируешь ситуацию?

Логан колебался, обеспокоенный реакцией Ханны Дитц, хотя пока и умеренной. Но она могла повлиять на дальнейшую судьбу протокола.

– Полностью. Витамин К должен сделать свое дело.

– Хорошо. Вот это хорошо.

– Мы не спустим с нее глаз.

– Ага.

Ну и что дальше? Несмотря на кажущуюся заботу, Шейна проблема Дитц не очень волновала.

И через минуту Логан понял почему.

– Слушай, Логан… – он повернулся к Дэну лицом, – я должен тебе кое-что сказать. Это правда, что ты хочешь вставить перо этому мудаку в задницу?

Логану понадобилась секунда, чтобы понять, о ком он.

– Стиллману?

Шейн засмеялся.

– Он до смерти напуган – эти молокососы собираются его выставить…

– Мы? – спросил задумчиво Логан. – Почему?

– Почему? – Шейн понизил голос. – Потому что Стиллман наконец понял, что его курс лечения провалился. Вот почему. У него в руках очевидные данные, он знает, что его лекарство – пшик, и прекрасно понимает, что скоро об этом узнают все. – Он снова рассмеялся. – Бедный сукин сын!

Логану не надо было спрашивать, откуда это Шейну известно. У него повсюду осведомители. Во всяком случае, что для него имело значение в данный момент – так это возникшая снова близость.