Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

* * *

Грегори Стиллман подождал, когда автомобиль первой леди – последняя модель «шеви-каприс» – остановится возле радиационного лечебного центра института.

– Точно вовремя, – сказал он, помогая ей выйти.

– Это самое малое, что я могу сделать для вас за все то, что вы делаете для меня.

– Подождите за углом, – велел он шоферу и повел ее к обыкновенному кирпичному зданию.

Как во всех помещениях такого рода, наземные этажи были излишни. Ради безопасности все радиационное оборудование находилось глубоко под землей. Они прошли прямо к лифту, который должен будет спустить их вниз на пять этажей.

У миссис Риверс не было никаких иллюзий. При первой встрече доктор Стиллман объяснил, что в таких случаях, как ее, лечение почти всегда начинают с облучения. И какие бы ужасы ни рассказывали об этом методе, он дает мало побочных явлений. У нее может начаться диарея, заметил он, потому что будет выброс в желудочно-кишечный тракт. И, может быть, она почувствует усталость. Но через десять дней, когда она получит свою дозу в триста рад, ничего не будет заметно невооруженным глазом.

– А если это не поможет? – спросила она.

Стиллман нахмурился, как будто они говорили о неприятности, о которой даже думать не стоит.

– Ну что ж, тогда, – ответил он, – тогда есть выбор: химиотерапия и еще экспериментальные варианты. Итак, – сказал он ей теперь, когда они спускались в лифте, – а как ваши дети?

– Хорошо, спасибо. Они об этом, конечно, не знают.

– Да, я догадываюсь.

– Я говорила об этом с Джоном, и мы решили, что пока им не стоит рассказывать.

– Понятно.

Она посмотрела на доктора. Он уставился в потолок. Она всегда хорошо чувствовала людей, гораздо лучше, чем ее муж. Но в этом случае не надо быть особо тонкой натурой, чтобы понять – этому типу безразличны ее дети.

– А у вас есть дети, доктор?

– Хм, в общем-то да, есть.

– Мальчики, девочки?

– Два мальчика.

– Сколько им?

Он поколебался.

– Четырнадцать и двенадцать, я думаю. Они живут со своей матерью.

Он думает? После первой встречи она готова была как-то объяснить его манеру поведения, оправдать робостью или неловкостью из-за ее положения. Иногда, в последние годы, она ошибалась. Но нет, сейчас нет. Грегори Стиллман, возможно, талантливый специалист по раку, как его повсюду рекомендовали, но едва ли она выбрала бы его в друзья.

Они вышли из лифта в большой освещенный холл. Сегодня здесь никого.

Почти всех сотрудников отпустили на десять дней, объяснив, что надо подремонтировать оборудование.

– Но я надеюсь, никому не отказали в лечении из-за меня?

– Не думаю. Скорее всего, их просто направили в другое место.

Вдруг дверь в дальнем конце комнаты резко открылась, и невысокий смуглый человек в халате направился к ним, широко улыбаясь и протягивая руку.

– Извините меня, пожалуйста, – сказал он. По акценту она поняла, что он грек. – Я не ожидал вас так скоро.

– Миссис Риверс, – сказал Стиллман, – это доктор Андриадис, директор нашей радиационной терапии.

Он взял ее руку, улыбка не сходила с его лица.

– Я большой поклонник вас обоих – и вас, и вашего мужа.

– Спасибо.

– Доктор Стиллман уже объяснил предстоящую процедуру?

– Да, объяснил. – В конце концов, это несложно. Идея заключается в том, чтобы убить раковые клетки, поразив их радиационным лучом. Такие специфические детали, как то, что их источник радиоактивности – кобальт-60 и его луч, состоящий из питаемых энергией фотонов, ее не интересовали. Она знала одно: луч на своем пути здоровые клетки убивает так же, как и больные.

– Ну а теперь, первое, что надо сделать, – это нанести красные полосы на вашу кожу. И боюсь, они не смоются две недели. Но они необходимы, потому что по ним мы должны целиться в одно и то же место.

Она почувствовала себя бодрее от его уверенного тона.

– Я понимаю. Это я переживу.

– Я говорю пациентам, что в этом ничего плохого, если не ходить на пляж. – Он снова улыбнулся. – Но в такую жару, может, и правда это не так легко.

Он провел их в приемную, просторную комнату, где стояли четыре внушительных аппарата, отделенные друг от друга бетонной перегородкой. Здесь их ждали два медика, мужчина и женщина.

– Вот здесь мы и будем работать, – сказал Андриадис. – Но сначала я попрошу вас надеть халат. Раздевалка здесь.

И, только когда она оказалась в комнате за закрытой дверью, на нее навалился страх. В ужасе она думала, что отдала свою жизнь в руки этих людей! Она разрешила им нацелиться на ее тело аппаратом из научного японского фильма пятидесятых годов! Она больше не могла храбриться. Почему, ну почему она не настояла, чтобы Джон приехал вместе с ней?

Но нет, конечно же, нет. Это невозможно.

– Я готова, – сказала она через минуту, выходя из раздевалки.

Доктор Андриадис, казалось, почувствовал то, что она сейчас переживает.

– Незачем волноваться. Все будет прекрасно. Мы здесь для того, чтобы вам помочь.

Когда она прошла с ним к аппарату «Кобальт-60», то взглянула на доктора Стиллмана. Он равнодушно стоял в стороне. И вновь, еще сильнее, чем прежде, ей захотелось, чтобы на месте этого человека был кто-нибудь другой.

* * *

Когда Сабрина открыла в тот вечер дверь, Логан стоял на пороге с охапкой подсолнечников.

– Это чтобы ты не забывала, кто солнце твоей жизни, – объявил он. – Марджори Роум я послал розы.

Она засмеялась.

– И я тоже. – Из-за спины она вынула два больших пакета конфет. – Это чтобы ты не забыл, кто сладость твоей жизни.

Он разбросал цветы по полу в гостиной и обнял ее.

– Как всегда, у меня есть кое-что получше.

Не прерывая поцелуя, она ногой закрыла дверь.

– Знаешь что, Сабрина, – сказал Дэн, чуть отстранясь, – я почти весь день летал как на крыльях и с трудом сдерживался, чтобы не рассказывать всем подряд о том, что случилось.

– Я понимаю.

Он засмеялся.

– Мне тоже хотелось бросить им в лицо эту новость. А когда ты собираешься увидеться с Рестоном? – напомнила она ему.

– В девять у него. – Он посмотрел на часы. – Держу пари, тебе хотелось бы стать маленькой итальянской мухой и усесться на стене в его гостиной.

– Да, тогда бы я тоже его увидела. Хотя у мух очень узкое поле зрения. Может быть, в таком случае он бы мне больше понравился?

Вдруг он вспомнил.

– О, мне надо кое-что тебе показать. – И вынул из нагрудного кармана письмо. – Вот после этого и не верь в судьбу.

– А что такое?

– Вынул из своего почтового ящика днем.

Он передал Сабрине письмо. Она тут же узнала конверт – точно такой же, как тот, что пришел от немецкого старика-химика два месяца назад. На этот раз письмо было длиннее первого, почти целая страница исписана старательным старомодным почерком.

«Уважаемый доктор Логан!

Приветствия и наилучшие пожелания. Я был очень рад получить от Вас письмо тридцать первого мая. Работа, которую Вы делаете, мне кажется очень интересной. Пожалуйста, дайте знать о Ваших результатах. Или назовите публикации, которые я мог бы почитать.

Вы спрашиваете меня о работе, которой мы занимались очень давно. Она велась под руководством японца Микио Накано».

Сабрина посмотрела на Логана.

– Накано?

Он засиял.

– Представляешь, да?

«Накано приехал в нашу страну совсем молодым и работал у великого доктора Пауля Эрлиха. Это Эрлих поручил ему заняться раком груди.

Я познакомился с Накано в 1928 году, когда он стал работать во Франкфурте в компании „Кристиан Томас“. Он был главным химиком, а я просто молодым помощником. И у нас сложились хорошие отношения.

Я все еще очень хорошо его помню, очень умного, энергичного. У Томаса мы работали с химическими продуктами из нефтяного сырья. Но герра Накано больше всего интересовали эксперименты с производными сульфанатов. Он был уверен, что сумеет найти средство для борьбы с раком. Господин Томас сперва тоже в это верил, но соединение получалось весьма токсичным. И одни кролики от него слепли, а другие умирали. Поэтому через какое-то время Накано ушел от Томаса. Но, насколько я знаю, он не прекратил работу. Он был очень настойчивым. В конце концов, и сам Пауль Эрлих двадцать лет искал решение, как избавиться от токсичности в лекарствах против сифилиса. Шестьсот шесть соединений синтезировал Эрлих! И он же нашел одно-единственное решение!

Пожалуйста, сэр, напишите мне побольше о Вашей работе. Мне интересны все детали. Сейчас у меня много свободного времени и бывает скучно.

С искренними пожеланиями,

Рудольф Кистнер».

Сабрина осторожно вложила письмо в конверт.

– Видишь, – сказала она тихо. – Не мы первые. У этого человека тоже такие мысли.

– Я бы хотел, чтобы он увидел то, что мы сделали сегодня.

Сощурившись, она взглянула на него.

– Откуда мы знаем, может, он и видел?

Часом позже, когда Логан входил в парадное Рестона – впервые он был здесь несколько месяцев назад, – его охватили противоречивые чувства: как член группы Джонни Рестон имел право на эту потрясающую новость. И ему следовало сообщить ее еще несколько часов назад. С другой стороны, именно Рестон отстранился от проекта, и мысль, что теперь он разделит с ними славу, если таковая на них обрушится, было трудно переварить.

Даже сегодня первым порывом Рестона было дистанцироваться от курса.

– Ну что, Дэнни, мой мальчик? Что такое стряслось, что ты не мог подождать до завтра? – спросил он уже в прихожей. – Как будто я не знаю…

– Мы можем сесть? Это очень важно, Джон.

– Что, так плохо? – спросил тот, вводя Дэна в гостиную. – Боже мой, я уже начинаю тебя воспринимать как вестника дурных новостей. – Они сели в гостиной, в которой царил хаос. – Что, новый случай этой чертовой токсичности?

– В общем-то нет. Речь идет о Марджори Роум.

– А что с ней?

Логан вынул рентгеновский снимок.

– Эти снимки мы сделали сегодня. У нее все чисто.

Рестон привстал.

– Что ты такое говоришь?

– Взгляни.

Рестон не решался.

– Чисто? Ничего нет?

– Насколько можно видеть – ничего.

Рестон неуверенно улыбался.

– Правда? И ты меня не обманываешь? – Он встал. – Дай-ка взглянуть. – Он мигом посмотрел снимок. – Эми! – закричал он. – Эми, давай сюда!

– Что? – отозвалась она откуда-то из глубины квартиры.

– Детка, скорее!

Она влетела через минуту в махровом халате с полотенцем на голове.

– Что? – И вдруг увидела Логана. – О, Дэн, я не знала, что ты здесь…

Но Рестон уже обнял ее и закружил по комнате.

– Мы сделали! Лекарство действует!

– Что?

– Мы добились своего, Эми. Соединение Q существует!

Она остановилась и повернулась к Логану. Услышанное поразило ее как нечто невероятное. Было совершенно ясно – ничего хорошего она не слышала об этом лекарстве. Только плохое.

– Правда? Действительно правда? После всего того, что у вас было с этим лекарством?

Логан пожал плечами и улыбнулся.

– Ну, пока, кажется, все хорошо. Конечно, еще рано…

– Одевайся, – велел Рестон. – Мы идем отмечать это дело. И как следует! – Он повернулся к Логану. – Ты пойдешь с нами, Дэн?

Тот улыбнулся.

– Нет, спасибо. Я буду как пятое колесо в телеге. И потом мне надо еще кое-куда зайти.

Рестон протянул ему руку.

– Слушай, старик, я хочу тебя поблагодарить. Я думаю, тяжелые времена, которые мы пережили, стоили того? Правда?

– Ну что ж, каждый внес свою долю.

– Правильно. – Рестон засмеялся. – И не забудь про это.

На следующее утро Логан и обрадовался, и удивился: Сеф Шейн еще не знал о новости.

– Ну, – начал Логан, улыбаясь, – похоже, я первый. Я должен сказать вам кое-что важное, чего вы не знаете.

– И что это может быть такое? Только не рассказывай, что вы нашли еще одно средство травить пациентов.

Теперь Логан смотрел на снимки Марджори Роум как на талисман. Эффект, который они производили, был просто магическим.

– Вот, взгляните, – сказал он и через стол подал ему снимок.

Шейн посмотрел, но его лицо оставалось разочаровывающе нейтральным.

– Это вторая пациентка с креатинином? – спросил он наконец.

Логан кивнул.

– В общем-то да. Когда она вчера приехала на очередное обследование, именно это меня и беспокоило.

– И какой у нее сейчас уровень креатинина? Или, увлеченные триумфом, вы вообще забыли проверить?

– 1,9. Не блестяще, но пока можно оставлять на курсе.

– Хорошо. – Шейн задумчиво помолчал. – Это потрясающее достижение, Логан. Ты и сам знаешь.

– Да, сэр.

Что все-таки происходит? Почему Шейн такой мрачный?

– Меня заботит, – продолжал Шейн, точно прочитав его мысли, – как бы это вас не слишком увлекло. Мы еще не знаем, сумеем ли закрепить результат. Не так ли?

– Да.

– И мы еще не приблизились к решению проблемы токсичности.

– Да.

– Но я хочу сказать, что даже один ответ – уже хорошо. Но никакой гарантии успеха всего курса.

– Конечно, нет. Я понимаю.

Что-то происходит. Неужели Шейн недоволен?

Вдруг Шейн улыбнулся и развел руками.

– Поздравляю, Логан. Сказать по правде, я уже начинал опасаться, что ты меня подведешь.

Логан рассмеялся.

– Да, я так и подумал. Никогда не подведу. Не будет такого.

– Это убьет сволочь Стиллмана. Сразит наповал. – Шейн прямо-таки раскудахтался. – Ты подумал о том, как запустить такую новость?

Логан пожал плечами.

– Да нет, мне и в голову не приходило.

– Ну ладно, хорошо. Оставь это мне. – Он потер руки. – Запустим как слух. Ну, знаешь, вроде того, что получены какие-то результаты по соединению Q. Что-то в этом роде. Потом, дня через два-три, пускай просочатся какие-то крохи. Пусть все пострадают, помучаются.

– Может, все-таки немного подождать? Повнимательнее понаблюдать за миссис Роум? И посмотрим, как другие пациенты?

Шейн серьезно кивнул. Он был похож на кота, сожравшего целое гнездо канареек.

– Знаешь, я уверен, что ты увидишь результаты и у других теток.

– Правда? – Логан подскочил. – Почему?

– Ты ведь в последнее время не заходил к своим крольчатам? Слишком был занят, изображая большого человека в амбулаторной клинике.

– К кроликам? Да, со вчерашнего утра, после того как дал им вторую дозу.

– А лучше бы зайти. А?

Через некоторое время Шейн уже вел Логана вниз по лестнице к лифтам.

Едва переступив порог вивария, Логан заметил перемены. По крайней мере, половина животных выглядела здоровее, мех не такой свалявшийся, как в прошлый раз. Зверьки чувствовали себя увереннее и энергичнее. Но, только подойдя к клеткам, он увидел, как значительны перемены. Почти на всех животных опухоли заметно уменьшились.

– Бог мой! – воскликнул Логан. – Посмотрите-ка на них!

– Да, у них такой вид, что почти можно есть.

– Так быстро! Всего через четыре дня…

Шейн кивнул.

– Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что ваши с подружкой игры вокруг этой молекулы привели к чему-то весьма интересному: вы не изменили сути действия соединения Q, но существенно усилили его эффективность.

– Иными словами…

– У меня предчувствие, что вы добьетесь большего от соединения Q.

– Почему? Откуда такая уверенность?

– Эта штуковина, которую вы создали, как вы ее называете?

– Соединение Q-лайт.

– Ну и умная же ты шельма, а Логан? – Шейн улыбнулся. – Видимо, этот ваш новый состав усваивается организмом не так быстро, как соединение Q, но это означает, что и действует он дольше.

– То есть мы можем ожидать еще большей эффективности?

Шейн взглянул на него с привычным пренебрежением.

– Откуда мне знать, черт возьми? Мы имеем дело с людьми, а не с грызунами. – Он помолчал. – Но бьюсь об заклад: то, что вы получили, это не предел.

Логан долго смотрел на кроликов.

– Этого уже достаточно, – вымолвил он наконец.

* * *

Прошло чуть больше недели, и появился еще один результат. На этот раз его обнаружил Рестон. Вернувшись в группу и желая наверстать упущенное, он старался сам осмотреть каждого пациента, приходившего на регулярные обследования, надеясь приобщиться к успеху.

По иронии судьбы, именно Ханна Дитц, которую из-за токсикоза Рестон настаивал убрать с курса, оказалась его «счастливым случаем». И, поскольку Рестон не знал точно, известно ли ей что-либо о его прежних намерениях, он сперва готов был уступить Ханну любому из коллег. Но больная его тепло приветствовала, и он ободрился.

– Доктор Рестон, мы так давно не виделись.

Он улыбнулся.

– Не беспокойтесь, миссис Дитц. Я следил за каждым вашим шагом, и, насколько я понимаю, вам удалось усмирить ваши десны…

– Да-да. Больше не было кровотечения, слава Богу. – Она закивала. – Мой Фил такой хороший человек. Знаете, он мне все время твердит: «Мы справились с одним, справимся и с другим».

– Это очень важно, – солидно сказал Рестон. – И врачи, которые говорят, что настрой пациента ничего не значит, совершенно не правы.

– Да, я знаю. – Она улыбнулась. – Плохо только то, что другое, с чем надо справиться, – рак.

Случай Дитц отличался от других на курсе. Ее опухоль поддавалась пальпированию – гроздь твердых образований размером пять на четыре сантиметра. И эта опухоль легко прощупывалась. Поэтому сразу же, когда Рестон начал пальпировать, он поразился произошедшей перемене. Дело было не в том, что опухоль уменьшилась, она стала эластичной и как бы проросла в окружающие ткани, ее края не прощупывались.

Рестон даже не пытался скрыть свое возбуждение.

– Миссис Дитц! – объявил он. – Я думаю, у меня для вас потрясающая новость! Похоже, ваша опухоль почти исчезла.

Привыкшая к эмоциональной сдержанности, миссис Дитц не сразу прореагировала.

– Правда? – Это было единственное, что она отважилась спросить.

Он горячо закивал.

– Клянусь Богом, я едва могу прощупать эту сволочь! Простите этот мой французский…

Она засмеялась.

– В данный момент я ничего не имею против вашего французского, молодой человек.

– Хотите позвать своего друга? Как его зовут?

– Фил. Да, я бы очень хотела.

– Ну, буквально на минуточку, сообщите ему новость.

– Ей лучше? – спросил Фил с сомнением. – Так, да?

Рестон поколебался.

– Давайте скажем так: сегодня ей гораздо лучше, чем вчера.

Сейчас, когда первый порыв эйфории прошел, он упрекнул себя – не надо было с такой определенностью формулировать вывод. Потому что диагноз с помощью пальпации может оказаться неточным. До получения солидных подтверждающих данных все это лишь медицинские предположения.

– Слушайте, Фил, боюсь, сейчас вам придется нас оставить. Мы намерены провести анализы.

– Это долго?

– Нет, совсем нет. Может быть, минут сорок пять. – И Рестон начал подталкивать Фила к двери. – И пока никому не рассказывайте. Ладно?

– А почему?

– Это несколько преждевременно. И не в интересах Ханны. Ну а теперь, – сказал Рестон, закрывая дверь и поворачиваясь к Дитц, – сейчас мы сделаем биопсию.

Она съежилась.

– А это больно?

– Нет. Вы даже не почувствуете. И никуда не надо идти. Вам сделают прямо здесь.

И правда, самым трудным была местная анестезия. Цитолог, который должен был взять ткань на биопсию, хороший друг Рестона, управился со своей работой меньше чем за две минуты. Современнейшим инструментом он изъял из опухоли два крошечных кусочка розоватой ткани.

В обычных условиях понадобилось бы несколько дней, чтобы получить результаты анализа. Рестон обратился к цитологу:

– Слушай, Роджер, – он понизил голос, – ты можешь сделать поскорее? Леди просто горит от нетерпения. Я хотел бы сообщить ей хорошие новости.

Тот немного подумал и кивнул.

– Да я и сам не хочу тянуть. И она как будто приятная дама.

Результаты были готовы к середине следующего дня. Материал, изъятый из нижнего внешнего сектора груди Ханны Дитц был не чем иным, как жировой тканью. И ни одной злокачественной клетки!

Изучив данные, Рестон завопил от радости и бросился через кампус. Задыхаясь, он вбежал в лабораторию Сефа Шейна, его лицо было красным как помидор.

– Черт побери, что с тобой? – оторопел Логан.

– Новости! – задыхаясь, прохрипел он. – Иди сюда! – Он повернулся к Сабрине. – И вы тоже, синьорина.

Он совал им листок.

– Ханна Дитц… – начал Логан.

– Там чисто. Ты держишь результат ее биопсии. Надо позвать Шейна.

Логан широко улыбнулся.

– Номер два. Невероятно! – Он остановился. – Подожди минутку. А когда ты ее осматривал?

– Вчера, – бросила Сабрина, пробежав глазами листок.

– А почему ты до сих пор молчал?

– Он хочет славы, – заявила Сабрина, понизив голос и пренебрежительно поворачиваясь к Рестону. – Рестон не меняется.

– Да я хотел убедиться, – возразил он. – И не отнимать ни у кого время понапрасну. И у пациентки тоже.

– Я думаю, – поинтересовался Логан, – ей-то ты сказал, прежде чем прибежать сюда?

Рестон поколебался.

– Нет еще.

– А где она?

– Там, в клинике, со своим приятелем.

– Ну что ж, – произнес Логан с некоторым раздражением. – А не думаешь ли ты, что именно это тебе следует сделать?

Рестон холодно посмотрел на Логана.

– Конечно. Но сначала я хотел сообщить Шейну.

– Это мы можем и сами.

– Да я не сомневаюсь, что вы можете. – Он хмыкнул. – Уверен, вы бы вообще хотели меня выкинуть из всего этого дела. Как и с самого начала.

Логан покачал головой и вздохнул.

– Да ладно. Я сам скажу Ханне.

– И я тоже, – кивнула Сабрина.

Посмотрев на него с несрываемым презрением, Логан низко поклонился, как мушкетер, желающий подчеркнуть, что сопернику не хватает артистичности.

– Ну что ж, вперед, доктор! – сказал Логан, указывая рукой в сторону лаборатории Шейна. – Он весь к вашим услугам!

* * *

Рестон, конечно, заблуждался. Все, кто в институте интересовались делами курса, знали, кто несет главную ответственность по соединению Q и по лечению им: Логан и Комо. Это они выполняли самую важную работу и в равной степени делили все тяготы, они защищали его перед критиканами, порой откровенно высмеивавшими их. И, если сейчас и впрямь достигнут какой-то успех, без сомнения, это их заслуга.

Мельница слухов уже заработала в институте, и внезапно о возможности успеха группы заговорили на всех перекрестках. Деталей не знали – мало кто следил за курсом достаточно пристально, и почти никому не было известно, сколько пациентов принимают соединение Q, а уж об особенностях лечения и говорить нечего.

Но вдруг характер рассуждений о протоколе начал качественно меняться. Если раньше все говорили, что это напрасный труд, что токсичность не победить и пациенты станут выпадать из программы один за другим, то теперь обсуждались лишь положительные результаты. Говорили, что даже Сеф Шейн не смущался формулировать свое отношение к курсу как прорыв, успех в лечении.

На публике Шейн помалкивал. Истинный специалист по запуску слухов, он это дело закрутил, а потом отступил и от вопросов отмахивался с видом святой невинности.

– Да не видел я никаких результатов! Вы думаете, я только тем и занят, что заглядываю через плечо этих ребятишек?

Но Логану он объяснил стратегию своего поведения.

– Ты делаешь великое, невероятное! – заявил ему Шейн дня через два после второго результата. – И я просто хотел подождать, пока успех наберет побольше оборотов, и вот тогда мы ударим по ним!

Логан сощурился.

– Ударим по ним?

– Я подумываю о том, – развивал мысль Шейн, – чтобы выпустить тебя на научную конференцию. Как, справишься?

Логан не верил своим ушам. Выступление на конференциях, проходивших каждый вторник утром в главной аудитории института, похожей на пещеру, было самым престижным делом. Докладчиками были видные ученые – американские и иностранные, они сообщали о самых заметных достижениях.

– Я думаю, тебя лучше выпустить после Дня труда. – добавил Шейн. – Они будут в хорошем настроении, за праздники прожарив на солнышке свои толстые зады.

– Вы думаете, я готов для такого?

– Ах ты лицемер, – покачал головой Шейн. – А то нет! – Он помолчал. – Я хочу, чтобы ты рассказал о соединении Q и Q-лайт. Получится очень интересное сопоставление. И самое главное, ты доложишь о реакции на лекарство.

– Об обоих случаях, – уточнил Логан. – Их всего только два.

– Пока. Два из четырнадцати – не так уж плохо. А я уверен, на этом пирожном появится еще больше глазури.

Теперь Логан уже достаточно хорошо знал, что не стоит сомневаться в сверхъестественной интуиции Шейна. И правда, третий результат они получили дня через два. Милая старая миссис Кобер, у которой был узелок над ключицей… Он исчез, как и злокачественные опухоли Марджори Роум.

Сабрина, проводившая обследование, принесла эту новость Логану вместе с запиской от пациентки.

«Доктор Логан, не забудьте… Мы заключили пари – „Гиганты“ против „Ковбоев“ в следующем сезоне.

Салли Кобер.

P.S. Я вдруг почувствовала себя гораздо лучше и надеюсь на свой шанс. Спасибо».

На следующий день Логана снова вызвали в кабинет Ларсена.

– Я ожидал, что вы доложите мне, – начал руководитель медицинского отделения, – вперив в него холодный взгляд. – Я думал, это ясно из нашего предыдущего разговора. Меня должны держать в курсе дел вашего протокола.

Логан ничего такого не помнил.

– Простите, сэр, – заикаясь, произнес он. – Вероятно, возникло некоторое недопонимание.

– Ну конечно, – хмыкнул тот. – Как вам угодно.

– Но мы сделали все, что нам было велено.

– Как велено? Разве? – Его брови поднялись дугой. – Я полагаю, вы ждете, что я поверю вам на слово?

– Доктор Ларсен, я вас уверяю – каждая наша пациентка предупреждена о токсичности лекарства.

Он говорил правду. Проблема с креатинином упоминалась как само собой разумеющийся факт, но Логан не сказал ему, что лекарство дало и весьма впечатляющий результат.

– И сколько же пациенток решили прервать лечение? – спросил Ларсен.

– Ни одна, сэр.

– Ни одна? И вы думаете, я поверю, что вы им сказали всю правду? Вы что, Логан, считаете меня дураком?

– Простите, сэр, я вовсе не намекал, что…

– Вы лжец, молодой человек! – вдруг завопил Ларсен. – Я знал это с момента знакомства с вами! Вас нельзя было принимать на эту программу.

Но, сидя напротив него, Логан чувствовал что-то вроде удовлетворения. Он видел перед собой отчаянно уязвленного человека, бившегося над решением проблемы, которая ему не по зубам. Ларсена беспокоило растущее внимание к соединению Q, и он ничего не мог с этим поделать.

– Я очень сожалею, что именно так вы это воспринимаете, сэр, – ответил Логан. – Мне действительно жаль.

– Избавьте меня от своих извинений! – резко парировал Ларсен. Он колебался: его беспокоили результаты, которых добились с помощью этого лекарства. Если слухи верны, то уж пусть лучше не сам Логан сообщит ему об этом. – Лучше молитесь, – добавил Ларсен, – чтобы все, что вы говорите и делаете, оказалось правдой.

– Да, сэр, – кивнул Логан примирительно. Все его существо ликовало. Этот сукин сын побит! Посмотрите на него! Он весь скукожился, как сгоревший клочок бумаги!

– И вы ни в коей мере не должны скомпрометировать этот институт. Потому что некоторые из нас относятся к подобным вещам весьма серьезно.

– Да, сэр.

Ларсен резко встал.

– Я не думаю, – бросил он презрительно, – что мы можем что-то еще сказать друг другу.

Четвертый результат появился через неделю. Его носителем явилась Шарон Уильямс, у которой опухоль проникла в костную ткань.

Ее случай был менее показательным. Четко установить поведение опухоли в кости почти невозможно – сканирование кости потребовало бы нескольких месяцев. Логан мог судить о положении дел, основываясь на ощущениях самой миссис Уильямс.

На очередное обследование в клинику она приехала сияющей.

– Со мной что-то произошло! – объявила она. – Просто потрясающе.

– Откуда вы знаете?

– Откуда я знаю? – Она положила руку на бедро и задиристо ответила: – Дорогой, я знаю каждую клеточку своего тела. Я чувствую. – Она помолчала. – Или, вернее сказать, я не чувствую. Ничего.

– Вы хотите сказать, что боль стала меньше?

Она рассмеялась.

– Доктор! Боли нет. Полтора года я каждые три часа принимала кодеин, чтобы как-то двигаться. Но на прошлой неделе перестала. И не вспоминаю о нем с тех пор.

Без обычных подтверждающих данных Логан и Сабрина сначала не были уверены, относить ли этот случай к реакции на лекарство. Хотя был еще факт, который подтверждал – показатель болезни, антиген IV-32, обычно присутствовал в большом количестве у пациентов с раком груди. И он вдруг совсем исчез из крови Шарон Уильямс. Правда, анализ на IV-32 тоже был экспериментальным, но в данном случае он хорошо вписался в ряд других факторов и казался вполне достойным внимания.

– К тому же, – заметил Логан с улыбкой, – это будет здорово для выступления на конференции. Чем больше вариантов болезни мы сможем предъявить, тем лучше.

Откровенно говоря, по мере того как приближался их великий день, волнение Логана нарастало. Иногда, вечерами, лежа в постели, не в силах заснуть, он видел себя на вершине триумфа, как герой его любимого классического фильма о медицине «История Луи Пастера». Пораженная аудитория вскакивает с мест в едином порыве, отдавая должное ученому. Но страх говорил свое: предстать перед столь значительной аудиторией, где большинство – записные скептики и достаточно цинично настроенные люди?

Шейн, естественно, чувствовал, что происходит с Логаном.

– Боже мой, да что с тобой творится? – спросил он его за неделю до выступления. – Я имею в виду, в каком дерьме ты себя купаешь?

И, как всегда, Логан не был уверен – воспринимать ли его слова как насмешку или как желание подбодрить. А может, Шейн и сам не знал.

– Я думаю, это просто нервы.

– Какого дьявола? Чего тебе бояться, Логан? Ты же сделал дело.

– Вы забываете, что никогда раньше мне не приходилось выступать. – Он помолчал. – И о чем я больше всего беспокоюсь – намерен прийти доктор Маркелл.

– Правильно, он будет, – кивнул задумчиво Шейн. – Ясно, что ты хочешь сказать. Тебе надо блестяще подготовиться.

– Спасибо. Мне нужна поддержка.

– Бог мой, Логан! Нечего бояться Маркелла. Я тебе точно говорю. Никто не знает его лучше, чем я.

Логан прекрасно понимал чрезвычайную сложность отношений Шейна с надменным главой института рака. И, хотя по существу и по манере они являли собой противоположности, в интеллектуальном смысле они были на равных. Они оба умели уважать талант и презирать всех, у кого его не было.

Поэтому вполне понятно, что бывший руководитель Шейна Маркелл, известный в институте как «убийца в схватке на ближней дистанции», превратился в покровителя Шейна. И именно поэтому ни один враг не мог тронуть Шейна.

Но к тому же Шейн, всегда кичившийся свободой собственного духа, ненавидел это качество в других. Он раздражался, оттого что его считали мальчиком Маркелла. Логан был как громом поражен, обнаружив, что Шейн, боясь Маркелла, всеми силами старается доказать, что презирает его.

– Я еще кое-что тебе скажу, – беспечно добавил он. – Маркеллу самому пришлось немало перетерпеть.

– И вы хотите сказать, что он поймет, если я буду слегка мандражировать?

– А разве я тебе такое сказал? – осклабился Шейн. – Он терпелив в отношении себя, а что ему твои дела?

То самое утро приближалось, и Логан старался делать свои обычные дела, как и всегда перед подобным броском. Главное – тщательно подготовиться. Он использовал каждый момент для создания логической картины всего, прошедшего за восемь месяцев. Он внимательно прочел свои заметки о болезни Тилли, статьи, раскопанные Сабриной. Он снова и снова вчитывался в объемистые истории болезни кандидаток на свой курс лечения, всех пятнадцати. Он подбирал слайды для показа разных аспектов работы во время выступления.