355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гарри Стейн » Серебряная пуля » Текст книги (страница 7)
Серебряная пуля
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:28

Текст книги "Серебряная пуля"


Автор книги: Гарри Стейн


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Случилось так, что Шейн сам облегчил эту задачу. Через три дня после беседы друзей в конце рабочего дня он позвал Логана к себе в кабинет и закрыл дверь.

– Ты ведь говоришь по-немецки, да, Логан? – Заметив его смущение, добавил: – Я читал твое дело. Насколько хорошо?

– Достаточно, чтобы сдать экзамен.

– Это меня мало впечатляет. Так я и со своим идишем смогу.

– Но вообще-то я в последнее время им много занимался.

Шейн кивнул.

– Знаю. Ты брал материалы из архива.

Логан поразился. Есть ли что-то на свете, чего этот тип не знает?

– Что все это значит?

– Что все это значит? – насмешливо передразнил его Шейн. – Мы в церкви, что ли? Я собираюсь на десятую Международную конференцию по химиотерапии в следующем месяце, в Германию. Франкфурт. И хочу взять с собой кого-то из молодых. Там будет много тематических дискуссий, докладов с демонстрацией разных документов и диаграмм. И вообще мне нужна пара глаз и ушей. – Он кивнул в сторону Логана. – Твоих.

– Серьезно?

– Да, записывай. Декабрь, с пятнадцатого по восемнадцатое. Или тебя беспокоит, что останешься без рождественских покупок?

Логан покачал головой.

– И у нас будет шанс узнать друг друга получше. Можно поговорить о разном. О шахматах. О женщинах. О пикниках.

Только сейчас Логан понял, что обрадовался.

– Да это же прекрасно, доктор Шейн! Правда! Я даже не могу выразить словами, как я вам благодарен.

– Да-да-да, – отмахнулся Шейн. – Я уверен, мы получим удовольствие.

* * *

– Смотри, Логан, – прошептал Шейн, – указывая на блондинку в элегантном приталенном костюме, – присмотрись как следует. – Они стояли возле карусели с багажом в аэропорту Франкфурта, ожидая свои вещи. Женщина, само воплощение деловитости, сейчас казалась очень раздраженной. Нет, подобное не во вкусе Логана.

Он кивнул.

– Я заметил ее еще в самолете. Она летела первым классом.

Шейн смерил ее взглядом, более уместным в борделе.

– Не хотел бы?.. И снова почувствовал бы себя молодым.

– Доктор Шейн, я и так молодой.

Не обращая внимания на его слова, Шейн снова повернулся к карусели.

– Поверь, Логан, мы приехали сюда развлекаться. Если, конечно, наш проклятый багаж когда-нибудь приедет.

Первые восемь часов, проведенные вместе, в корне изменили представление Логана о данном мероприятии. Если он и собирался получше узнать своего наставника, то вполне преуспел в этом. Еще до начала полета, в аэропорту, начались перемены.

– Логан, теперь ты увидишь мою веселую сторону.

– А я и так думаю, что вы веселый человек, – сказал Логан.

– Не-а, – ответил тот. – Погоди, увидишь. Я и живу ради таких путешествий.

Следующие несколько часов в самолете, когда они летели над Северной Атлантикой и большинство пассажиров дремали при погашенном свете, стюард бесперебойно снабжал Шейна «Кровавой Мери», и тот, не закрывая рта, рассказывал о своих подвигах. До смерти уставший Логан едва мог поверить тому, что слышал.

Шейн встретил в Риме на конференции английскую врачиху, к которой почувствовал глубокую страсть еще в Токио: знойная проститутка, с ней он проводил все время в Рио…

В этом, конечно, была доля бахвальства, и несколько раз Шейн, поймав взгляд коллеги, прерывался и, ухмыляясь, спрашивал:

– Удивляешься, Логан?

Но, как ни странно, Логан все время улавливал глубоко запрятанное отчаяние. Казалось, в жизни человека, которому так поклонялись и так завидовали, была пустота, которую он никак не мог заполнить. И, даже по его собственным рассказам, не все свидания были удачными. После первой ночи у него, например, ничего не получилось с английской докторшей. Оказалось, что женщина просто хотела использовать его в чисто профессиональных целях.

Бразильская проститутка затащила его к себе в хибарку на окраине города, представила двум детям и сказала, что он обещал посылать ей деньги из Штатов. Что он и делал больше года.

Потом, уже к концу полета, Логан почти заснул, но Шейн локтем толкнул его и разбудил.

– Да, доктор Шейн? Вы что-то хотите?

– Готов держать пари, ты думаешь, что я мудак, да? – тихо спросил он.

Логан не знал, что ответить.

– Нет, отчего же. Просто мужчина.

– Да не подлизывайся, Логан. Ты ничего не понимаешь. Когда я думаю, что для меня сделала Элис. Она работала как проклятая бухгалтером, чтобы помочь мне закончить медицинскую школу, и терпела мои выходки… Я не знаю, почему она вообще меня выносит?

Вдруг Логан почувствовал не только сожаление, но и смущение. Шейн с его мозгами и опытом явно не заслуживал стольких житейских неприятностей, его жизнь могла бы быть куда интереснее.

Но уже через секунду Шейн забыл о жалости к себе и страшно разъярился.

– А эти сволочи все используют против меня. Я знаю, – прошипел он.

Логан не стал спрашивать, о ком он. АИР – возможно, один из оплотов Америки, где обвинение в супружеской неверности могло доставить неприятности в достижении карьеры. Даже несмотря на ненадежность политиков, им продолжают верить, возводя в фетиш их нравственное поведение. По крайней мере, в самом кампусе обычный сексуальный авантюризм якобы почти не был известен.

– Ну да, они сами будто ничего такого не делают, – добавил вдруг Шейн. – Ни один не упустит случая, ни один, черт побери!

Логан посмотрел на часы, он же еще не перевел их. Двенадцать сорок восемь. По франкфуртскому времени – довольно рано. Меньше чем через час они приземлятся.

– Доктор Шейн, может, нам лучше немного поспать?

– Ну разве что только Ларсен, да и то потому, что слишком глуп, чтобы понять, как это делается.

Логан больше не собирался спать. Голова его шла кругом. Вдруг он почувствовал себя не коллегой, пусть очень молодым, а скорее сопровождающим или сторожем. Этот тип такой переменчивый, он и представить себе не мог. Несколько часов назад Логан смотрел на это путешествие как на прекрасную возможность найти нужный момент и деликатно попытаться привлечь Шейна к их идеям насчет соединения Q. Теперь он беспокоился, как бы этот известный ученый не подвел институт, а заодно и его самого, между прочим.

Около багажной карусели Логан испугался, что Шейн намерен отправиться за блондинкой. Но, когда их багаж наконец выплыл, они пошли к стоянке такси и через полчаса уже оформлялись в отеле «Интернациональ».

Теперь на глазах молодого человека с Шейном произошла другая перемена. Спокойный, с сияющими глазами, он стоял в вестибюле, со вкусом отделанном, здороваясь с коллегами со всего мира, и, казалось, без всяких усилий вспоминал не только имена, но и мельчайшие детали их исследований.

Уставший до смерти и не желающий ничего больше, как плюхнуться на что-то мягкое, Логан извинился и тихо побрел в свою комнату. Минут через пять он отключился.

Открыв глаза, Дэн никак не мог понять – на часах в телевизоре было три ноль восемь. Солнечный свет вливался через окно. Середина дня. Полусонный, он подошел к телефону и попросил соединить его с номером Шейна. Ответа не было.

– Вам записка, доктор Логан, – сказал голос по-английски с сильным акцентом. – Переслать вам в комнату?

В записке, небрежно нацарапанной Шейном тем самым почерком, которым он делал свои предписания, было следующее: «Папа ушел на охоту. Не жди».

Сидя в тот вечер за ужином в отеле ресторана, Логан еще раз пытался убедить себя, что беспокоиться не о чем. Трехдневная конференция открывается завтра. Шейн должен выступать тоже завтра, но вечером. Так что утром…

Шейна не было на следующий день и за завтраком. И, как выяснил Логан, он даже не взял карточку члена делегации. На церемонию открытия Дэн отправился один, наблюдая за аудиторией, пока Иоахим Бруш Стифтунг, немецкий онколог, приветствовал делегатов. Логана не покидал страх. Что ему делать? Каковы могут быть последствия? Не обратиться ли во франкфуртскую полицию? А если выйдет еще большее недоразумение? Сеф Шейн – известный исследователь рака во всем мире. А если он сейчас развлекается в районе красных фонарей?

В конце концов Логан решил: не надо ничего предпринимать, просто нужно четко следовать указанию в записке. Кроме того, Дэн почувствовал себя обязанным повнимательнее отнестись к конференции. В отсутствие Шейна это становилось важнее, он станет глазами и ушами старшего коллеги.

Разве это не логично? Работы, обсуждавшиеся здесь, имели огромную важность. Никогда раньше, даже в институте рака, Логан не видел сразу столько талантов вместе. Самые выдающиеся специалисты по раку почти из всех исследовательских институтов мира. Листая программу конференции, Логан старался забыть о Шейне. Он чувствовал себя сейчас восьмилетним мальчишкой в Диснейленде с кучей бесплатных билетов на все аттракционы. Лекции по множеству вопросов, начиная от карциномы до олигодендроглиомы мозга, рабочие группы от многообразия химиотерапий до острых, на грани риска, исследований. Столько видов рака, и так мало времени!

Он решил из необъятного разнообразия выбрать то, что проще всего, сосредоточиться на злокачественных опухолях груди.

На втором этаже у лекционного зала висела табличка: «Прогностические факторы на ранней стадии рака груди. Докладчик – Серджио Феррати из Миланского национального института Тумори». Это имя сказало Логану о многом. Он сталкивался с ним еще в Клермонте. Доктор Феррати вынужден был говорить на английском, международном языке науки, но понять его было невозможно. Логан и не хотел. Это его не привлекало.

После перерыва на ленч в кафетерии Логан сразу пошел на лекцию Артура Макги из Хьюстонского ракового центра М. Д. Андерсена «Новые химиотерапевтические агенты для лечения поздней стадии рака груди». А потом, для разнообразия, на третью часть семинара, посвященного циклу развития злокачественной клетки рака груди.

К тому времени, когда часть семинара, состоявшая из вопросов и ответов, закончилась, было почти пять часов. Шейн должен выступать в восемь, сразу же после ужина. Ощущение надвигающейся катастрофы снова вернулось к Логану. Где этот тип? Что с ним? В течение дня Логан едва ли перекинулся с кем-нибудь словом. Кто он такой – молодой врач, у него никакого авторитета. Он хотел быть как можно дальше от этой сцены, где каждый сам себя выставлял. К тому же сейчас он почувствовал себя таким одиноким, отчаянно одиноким.

Чтобы как-то освободиться от мучивших его проблем, Дэн пошел вниз, в вестибюль, там исследователи вывешивали плакаты и таблицы.

Здесь многое походило на научную выставку старшеклассников, где смешались и уверенность, и отчаяние. Вдоль коридора развешены стенды с данными – шесть футов в высоту, столько же в длину. Сюда могли прийти все, даже самые скромные гости конференции, только что отучившиеся студенты с амбициями, молодые исследователи, признанные многообещающими, и пожилые, среднего уровня, ученые, все еще надеющиеся остаться в игре. Любой, у кого есть какие-то данные, которые можно предоставить, или конкретные результаты деятельности, которые можно продать, мог заглянуть в этот зал. Он или она просто писали от руки краткие сведения на плакате и стояли, ожидая, не заинтересуется ли кто их работой.

Хотя плакаты были весьма низкого уровня, они всегда присутствовали на подобного рода конференциях. Ученые приходили сюда только группами, как ответственные лица при посещении Гарлема. И Логан слышал – нередко они делали рекламу новой работе. Он шел вдоль ряда плакатов, читал темы – все в той или иной степени посвящены раку. «Роль р.53 в ретинобластоме» – Эдинорф и Бендер из Мемориального ракового центра Слоан-Кеттеринг, Нью-Йорк; «Мутации при панкреативном раке» исследователя из Мадрида.

Потом он увидел название темы, но без ссылки на базу, где делалось исследование. Молодая женщина стояла наготове у стенда.

Больше из вежливости, чем из искреннего интереса, Логан задержался и прочитал данные.

– Откуда вы? – вдруг спросила она.

– Простите? – вздрогнув, отозвался Логан. Ее акцент был европейским. Может быть, чешским.

– Американский институт рака.

Ее глаза засверкали.

– Здорово. Тогда это вас должно заинтересовать. – И, не ожидая ответа, она сразу кинулась объяснять: – Понимаете, мы пытаемся установить, что олигодеоксинуклеотидные конструкции можно использовать в клетках для подавления самовыражения генов. И, если нам удастся, это будет новый способ лечения пациентов.

«Забудь про это, – подумал Логан, – это никогда не получится».

– Извините, – сказал он, – моя специальность рак груди.

– А… – Она мрачно кивнула направо. – Тогда туда.

Следующая стена была отдана под исследования рака груди, и там было стендов пятнадцать.

Когда Логан медленно шел вдоль нее, один стенд привлек его внимание. «Ингибиторы роста связующих MCF-7 клетки рака груди».

Логан остановился. Хотя он пытался не показать особой заинтересованности, но почувствовал, как его сердце застучало.

Это было то, что он собирался попробовать сделать своим соединением Q! Неужели кто-то провел такое исследование? Неужели уже раскопали?

Он и мужчина возле стенда – на его карточке значилось Виллем ван Метер, университет Антверпена – смотрели друг на друга. Очевидно, Логан не произвел никакого впечатления, и ван Метер принялся изучать толпу, отыскивая более подходящего собеседника. Логан, бросив беглый взгляд на стенд, утвердился в своем страхе – это была настоящая наука, а не знахарство. Он читал слово за словом, оценивая выдвигаемые гипотезы, критикуя экспериментальную технику и пытаясь решить для себя, насколько убедительна вся теория.

Да, вполне может быть, мрачно заключил он.

– Интересная работа, – осмелился он сказать.

Ван Метер взглянул на него.

– Спасибо. – И снова повернулся к толпе.

– Это напоминает об одном исследовании профессора Энгела в Университете Миннесоты.

– Да, я о нем знаю.

Логан ждал развития темы. Но его не последовало, и он подумал: может, этот ван Метер и слыхом не слыхивал о профессоре Энгеле.

Но ван Метер оживился, когда минуту спустя подошел пожилой, довольно известный ученый, доктор Викерс из Лондонской больницы «Ройял Марсден».

– Так что у нас здесь? – спросил Викерс.

– Это красный поликарбоксилатовый полимер, – с готовностью ответил тот. – И нам кажется, что это очень интересно.

– А, полимер…

– Мы пытаемся определить активность в метастазирующем раке груди…

– Но, – повторил Викерс, подчеркивая главную деталь, – вы говорите – полимер?

– Да, сэр.

– Досадно. Такие прекрасные результаты, и ни разу нельзя будет проверить на пациенте.

Полимер состоит из связанных между собой повторяющихся соединений, меняющихся от молекулы к молекуле, и из-за этого нельзя ни предсказать химическую реакцию, ни добиться единообразия. В этой же самой группе могут находиться молекулы, которые отличаются друг от друга и по размеру, и по весу, одни активные, другие нет, а некоторые даже токсичные.

– Да, нельзя, – согласился ван Метер, – почему мы и далеки от практического применения.

– Да, я бы тоже так сказал. И управление по качеству пищевых продуктов и медикаментов при Министерстве торговли никогда такое не утвердит. Оно очень придирчиво к тому, что мы собираемся давать пациенту. – Англичанин засмеялся. – Ну что ж, я полагаю, во время исследований вы получили удовольствие.

– Естественно. Мне интересен был сам принцип, – как бы защищаясь, сказал ван Метер. – Но потом, конечно, нам нужны будут соединения более приемлемые, а пока…

Но Логан уже услышал больше, чем следовало бы. Вежливо раскланявшись, он повернулся и пошел дальше.

– Какого черта, где ты был?

Этот голос Логан узнал бы всюду. Более того, он никогда еще ему так не радовался. Он еле подавил желание кинуться на шею своему коллеге.

Хотя глаза того были красны, лицо не брито, а дорожный костюм (он так и не сменил его) далеко не первой свежести, Шейн, казалось, чувствовал себя превосходно.

– Так я был на конференции, доктор Шейн. – Логан помолчал. – И беспокоился о вас.

– Обо мне? А ты не получил мою записку? – Вдруг он подошел вплотную. – Мне надо переодеться перед этой чертовой речью. Пошли со мной, я тебе все расскажу. – Шейна распирало от новостей. – Помнишь женщину в аэропорту? – выпалил он, когда они ехали в лифте.

Логан неловко посмотрел на единственного, кроме них, пассажира. Это был мальчик-посыльный.

– Блондинку? – тихо спросил он.

– Ради Бога, у нее есть имя. Кристина. Логан, твоя беда в том, что ты не уважаешь женщин.

Дверь открылась, и Логан с облегчением вышел.

– Вы были с ней? Как вы ее нашли?

Шейн гордо улыбнулся.

– А ты уж не такой и умный, как кажешься. Я прочитал бирку на ее багаже. Оказывается, она переводчица. Представляешь? И говорит по-английски лучше, чем мы с тобой, вместе взятые.

Когда они шли по коридору, Логан посмотрел на часы. До выступления оставалось меньше двадцати пяти минут.

– Одно нехорошо. Она не будет спать с нами.

Хотя надо было что-то ответить, Логан в растерянности не знал что.

– Да, плохо, – кивнул он.

– Представляешь, хочет, чтобы я предъявил ей тест на спид. Это я-то? Можешь поверить?

Через пятнадцать минут, стоя в нижнем белье и нанося кисточкой пену на физиономию, Шейн продолжал:

– Я пытаюсь ей объяснить с точки зрения статистики. Ну, во-первых, мой возраст, мое положение, число моих сексуальных партнеров. Но с ней говорить, все равно что с Берлинской стеной, – засмеялся он. – Кстати, я ее так и назвал – моя маленькая Берлинская стена. Ей понравилось.

– Доктор Шейн, меня несколько волнует время.

А кроме этого, его волновал еще тот факт, что коллега, очевидно, ни на секунду не задумался о предстоящей речи.

– Что я тебе должен сказать, Логан, – печально качая головой, говорил Шейн, – действительно начинаешь понимать, как чертовски мало знают люди об этой болезни, если даже при одном упоминании о ней впадают в истерику.

Но у Логана не было причин волноваться.

Шейн оказался великолепен. Он обходился без бумажки, рассказывал о стимулирующих факторах, генетически воспроизведенных белках, способных заставить костный мозг быстро восстанавливаться, помогая таким образом поддерживать чрезвычайно высокую дозу химиотерапии. Переполненную аудиторию он держал все время в напряжении. И после этого отвечал на вопросы. Здесь он был в своей стихии, он рассказывал не только о технической стороне дела, но и об общении с пациентами, с их семьями. Несколько раз он рассмешил серьезных ученых мужей, и они хохотали так, словно перед ними был ветеран-комик одного из известных кабаре.

– Это было здорово, – горячо сказал Логан. – Даже не представляю, как вам удается.

Но, к его удивлению, Шейн казался унылым.

– Да Боже мой, так просто. У этих людей ты должен поднабраться скепсиса.

Логан внимательно смотрел на него.

– Слушай, Логан, ты понимаешь не хуже меня: все это обман. Уровень выживаемости при метастазах рака груди за двадцать лет не изменился. И все стимулирующие факторы, черт бы их побрал, не сдвинули ситуацию ни на йоту на этой планете.

* * *

На следующее утро Шейн снова исчез. Но Логан уже не беспокоился. Несмотря ни на что, этот человек способен сам о себе позаботиться, да еще получше других.

Сегодня у Логана было совсем другое на уме. В этот день он решил посетить место, где в свое время Пауль Эрлих боролся с сифилисом. Сейчас там Центр исследования рака. Его директора воспользовались конференцией и подготовили экскурсию и встречи.

Логан не очень интересовался темами дискуссий, он хотел совершить своего рода паломничество. Как турист, как истинный поклонник Эрлиха. Как другие у него на родине посещали Элвиса в Грейсланде. Он пытался представить себе, каким был великий человек.

Автобус привез Логана и еще человек двадцать любопытствующих к зданию Центра незадолго до одиннадцати. Тут же Логан почувствовал разочарование. Снаружи – обычный, массивный, затянутый вьюном куб, выходящий на улицу (переименованную после войны в аллею Пауля Эрлиха). К нему с каждой стороны пристроены другие здания. И только небольшая мемориальная доска на углу сообщала о славной истории этого здания.

Войдя, Логан и совсем загрустил – все заставлено ультрамодерновой мебелью, которая сразу напомнила больницы Парк-авеню, Сиднея Карпэ, обожающего производить впечатление. Правда, две большие, расписанные восточным орнаментом, вазы с павлиньими перьями, столь неуместные в новом интерьере, словно отдавали дань традиции. Еще портрет пожилой дамы, написанный на рубеже столетий, жены владельца этого дома и покровительницы Эрлиха. А также алебастровый бюст ученого на мраморном постаменте, внизу его имя и годы жизни (1854–1915).

Приехавших врачей и ученых приветствовал молодой сотрудник, помощник директора Центра. На безупречном английском он сделал краткий обзор ведущейся здесь работы, сообщив также, что верхние этажи перестроены менее чем два года назад. Пока ученые, разбредаясь по коридорам, заглядывали в лаборатории, молодой человек предупредил: после осмотра – ленч, во время которого директор Центра выступит перед собравшимися, ответит на вопросы и замечания выдающихся гостей.

Все это не имело никакого отношения к тому, к чему Логан так стремился. Судя по всему, люди, работавшие здесь, недооценивали святость этого места. Нет, они не чувствовали себя наследниками истории науки.

Наверное, лучше бы он вообще сюда не ходил, а сохранил столь дорогие ему иллюзии.

Часа через полтора, где-то в середине экскурсии, Логан уже готов был удрать, и удрал бы, если бы имел хоть малейшее представление, как в этом чужом скучном городе поймать такси. Лаборатории, которые им показывали, были точно такие, как та, в которой работал Логан. В АИРе кое-что из оборудования они собираются уже отправить на свалку.

Когда группа стала подниматься по лестнице наверх, чтобы посмотреть еще лаборатории, Логан отстал и свернул в приемную. Он выпил кофе. И отлично сделал…

– Простите, вы говорите по-английски?

Дама в приемной взглянула на него.

– Да, конечно.

– Подскажите, пожалуйста, где здесь туалет?

Она кивнула в направлении главного коридора.

– Пройдете по нему и вниз по лестнице. Потом прямо до следующей комнаты. Налево, потом еще раз налево и там на правой стороне увидите.

Он был уверен, что сделал все, как она сказала. Потому и смутился, оказавшись в узком коридоре, упирающемся в деревянную дверь.

Неужели это то, что он искал? Осторожно толкнул дверь и понял, что ее тут же следует закрыть, – вниз вела деревянная лестница. Поколебавшись секунду, Логан на всякий случай включил свет.

Перешагивая со ступеньки на ступеньку, он испытывал что-то вроде приятного возбуждения, затем перегнулся через перила и посмотрел вниз. То, что он увидел, убедило его – надо идти до конца. Старинное лабораторное оборудование, такое же как и на фотографиях, упакованое в старые, отделанные дубом, со стеклянными окошками ящики, стояло вдоль стен.

Подойдя ближе, он был смущен и заинтригован – музейные экспонаты, бесполезные для нынешних исследователей, ступка и пестик, большого размера бронзовые микроскопы, отполированные стальные весы, стеклянные конденсаторы с красивой спиралью охлаждающих колец. А также более прозаические бунзеновские горелки и прочее. Но на всем этом лежал толстый слой пыли, как если бы на весь этот замечательный мусор в последние несколько десятилетий никто даже и не посмотрел. Скептик по натуре, как, впрочем, и по воспитанию, Логан не мог отделаться от мысли – неужели всеми этими вещами когда-то пользовался Пауль Эрлих?

И вдруг в углу он заметил деревянные ящики, поставленные друг на друга. Осторожно снял верхний и поставил на пол. Внутри он увидел замечательные старые бутылочки с химическими реактивами, причем каждая аккуратно завернута в пожелтевшую от старости газету. Содержимое их частично испарилось; на некоторых он все-таки увидел надписи, например, гидроокись алюминия.

На других приклеены ярлычки, почерневшие от времени, с еле заметными буквами.

Вспомнив, что он здесь уже слишком долго, что начался ленч, Логан стал осторожно заворачивать бутылочки, но неожиданно задержался, заметив дату на газете – 7 июля 1916 года. Интересно, что связано в истории с этим днем? Может, в полном разгаре была какая-нибудь ужасная битва, может – позорное сражение на реке Сомме. И немецкий народ вынужден был пойти на еще более великие жертвы во имя своего кайзера и его прославленной армии?

Логан взял еще одну газетную страницу, но тут заметил листок разлинованной бумаги в углу ящика. Он взял и разгладил его. «25 ноября 1916 года». И очень убористая запись карандашом. Его внимание привлек рисунок внизу: два одинаковых шестиугольника с одной общей стороной и из них – отростки, как бы проросшие друг в друга, добавочные сульфонатные молекулы. Он глубоко вдохнул тяжелый, застоявшийся воздух. То, что он держал в руках, не поддавалось логике. Это примитивная версия соединения Q!

Очень осторожно Логан свернул страницу, сунул в карман и поставил бутылочки обратно в ящик. Через пять минут он присоединился к группе.

* * *

Сабрина всегда умела прекрасно скрывать свои чувства, и у Джона Рестона не было никаких оснований заподозрить, что она была против включения его в этот проект. Философия, на которой она строила свои отношения с другими людьми, была проста – не создавай лишних проблем. А в научном сотрудничестве гармония в группе очень важна, даже если, как это нередко случается, она вынужденная или искусственная.

Теперь Сабрина убедилась, что они на верном пути. Пока Логана не было, они с Рестоном почти всю субботу просидели как приклеенные у компьютера. Да, парень действительно был таким же умным, каким и старался казаться. И то, что раньше она считала эгоистичностью, теперь воспринималось как мужская уязвимость. Это даже подкупало, если отнестись к этому качеству по-доброму.

Они понимали друг друга с полуслова, отлично знали, что именно в их работе способно вызвать нарекания, – конечно же, молодость, и еще тот факт, что попытка использовать соединение Q при лечении спида провалилась. Серьезная оппозиция вполне вероятна, следовательно, их предложения должны быть почти безупречны. Надо тщательно проанализировать, чем отличается протокол, над которым они работали, от тех, что были раньше. И для его успеха продумать разумные убедительные аргументы.

Как и Логан, Сабрина нашла доказательства в пользу соединения Q, она мучилась несколько недель, но только теперь, когда Рестон заложил их в компьютер, увидела, что эти аргументы выстроены с максимальной эффективностью. Джон действительно одаренный редактор, а для врача это редкое качество. Сабрина понимала: Логан прав, участие Рестона могло сыграть решающую роль в их деле.

К середине дня они закончили проект в общих чертах, уместившийся на шести страницах.

– Ты здорово владеешь словом, Рестон, – сказала она, прочитав текст. – Все потрясающе ясно.

Он улыбнулся.

– Подобное услышать от тебя очень лестно.

– Мне кажется, такой протокол вряд ли кто-то не захочет поддержать.

– Это еще болванка. А теперь мы должны приступить к самой трудной части, к отделке деталей. – Он неловко умолк. – Слушай, у тебя нет ликера?

Она утвердительно кивнула.

– Но я предпочитаю не соединять ликер и работу.

– А я подумал, может, сделаем перерыв.

– Зачем? Скорее начнем, скорее кончим.

Рестон рассмеялся.

– Клянусь, иногда ты говоришь, как в ваших «спагетти-вестернах».

– Я не знаю, что это такое.

– Не беспокойся, ничего плохого. Ну ладно, может, стаканчик вина?

Она покачала головой.

– Потом.

– Слушай, я просто действую по плану. Через несколько минут у нас может возникнуть серьезный спор, так вот, я хотел, чтобы твой ум слегка затуманился и победа не далась тебе с легкостью.

Сабрина сдержала улыбку.

– Правда? Что за спор?

– Прежде чем мы будем работать дальше, нам надо обсудить, какие пациенты подошли бы для нашего лечения. У меня есть одна идея. Я представляю, как вы с Логаном относитесь к этому вопросу.

Сабрина смутилась. Вопрос о том, как серьезно должен быть болен пациент для испытания курса лечения, не представлял для нее особой сложности – они с Логаном целиком сходились во взглядах.

Для человека со стороны этот аспект касался лишь медицины, но для них это были еще политика и даже мораль. Подобно дельцам от бизнеса, многие амбициозные исследователи пытаются заранее обеспечить успех, обезопасив свой курс лечения пациентами с относительно хорошим здоровьем. Именно они дают цифры, определяющие успех.

Помолчав, она ответила:

– Как я отношусь к этому вопросу? Я сама еще не решила.

– Я думаю, ты захочешь иметь дело с пациентами примерно от пятидесяти до шестидесяти процентов по шкале Карновски.

Ссылка на стандартную таблицу состояния больных раком. Девяносто процентов или выше – те, которые вполне жизнеспособны, тридцать – прикованы к постели, а десять – умирающие. Если пятьдесят-шестьдесят, то здоровье пациента будет сдавать, амбулаторные больные быстро устают и постоянно теряют вес.

Она не могла спорить. Именно названные цифры – образцовые для того, чтобы понять эффективность соединения Q.

– А ты хочешь выше, шестьдесят – семьдесят?

– Восемьдесят пять и выше.

Она усмехнулась.

– Эти люди и так почти здоровы. Их вообще можешь приглашать на танцы. Или, – она хотела сказать кое-что покруче, – или вообще играть с ними в американский футбол.

– А что в этом плохого? Прекрасная игра.

Сабрина почувствовала, что краснеет. Сама в высшей степени разумная, она всегда терялась, оказавшись лицом к лицу с таким цинизмом.

– Послушай, Рестон, ты сам-то веришь в наше соединение? Мы с Логаном верим, и даже очень.

– Видишь ли, от этого зависит наша карьера. Надеюсь, ты понимаешь?

– Ну да, и лечение на столь объективной основе поможет твоей карьере?

– Не преувеличивай. Эти женщины и так больны раком груди.

Сабрина уже с трудом скрывала растущее презрение.

– При таком курсе, как наш, цифры, которые ты предлагаешь, просто смешны.

– Воспринимай мое предложение как повод для обсуждения. Мы можем пойти на восемьдесят процентов. Ну, может, чуть ниже.

– Не стоит обсуждать это сейчас. Мы поговорим, когда возвратится Логан.

Повернувшись к нему спиной, она с трудом пыталась взять себя в руки.

– И о чем мы тогда будем говорить?

– Не знаю.

– У итальянцев есть какое-то выражение вроде нашего – злость подчеркивает красоты?

– Что?

– Ну, что-то в этом роде.

Вдруг Сабрина почувствовала, как его руки обхватили ее талию, она ощутила его дыхание у себя на шее.

– Джон, что ты делаешь?

Он не двигался.

– Я думаю, конечно, может, и не самое подходящее время, чтобы попробовать. Я догадываюсь…

– Перестань немедленно!

– Ну, ты так хороша, что я просто не могу с собой справиться. Я целый день об этом думаю.

Она попыталась вырваться.

– Эй, не суетись. – Он поцеловал ее в шею. Она почувствовала его желание, когда он прижался к ней. – Ну, Сабрина… Ну что же такое – почему Логану можно, а мне нет?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю