Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

А это означало – на первое место надо поставить отбор пациентов.

– Легко, – сказал Шейн. – погубить хорошее лекарство плохим лечением. Наилегчайший путь – набрать тех пациентов, у кого вообще мало шансов на успех.

К сожалению, почти каждый потенциальный кандидат входил в эту категорию. Потому как после установления диагноза их уже лечили химиотерапией или облучением. А после этого, как правило, у пациента появляется сопротивляемость одной терапии, и она сохранится при применении другого лечения.

Таким образом, самое большее, на что они могли надеяться, – отобрать пятнадцать женщин, принявших минимальное лечение.

Отбор кандидатов затрудняло то обстоятельство, что Ларсен отказался выделить команде Q отдельный офис. Это означало, что им не могут звонить напрямую. Они должны полагаться на свои пейджеры, а потом перезванивать. Сами же они могли звонить только из общей комнаты, в которой обычно все больше отдыхали, чем работали.

Но Ларсен не мог помешать звонкам. Не мог он отказать им в доступе к общей системе телекоммуникации, связывавшей онкологический мир с внешним. Как и любой институтский протокол, он в виде краткого обзора работы по соединению Q был заложен в систему, доступную любому врачу, который мог напрямую соединиться с институтом.

Заложенное в систему описание курса лечения завершалось призывом: нужны подходящие кандидаты. По настоянию Рестона – в их трио ему лучше всех удавались формулировки, – этот призыв получился кратким и заманчивым. Для эксперимента нужна небольшая группа женщин с метастазирующим раком груди, без нарушений в крови или сердечных приступов. Контактный телефон Даниэла Логана из Американского института рака: 1–800–555–2002

Они ждали шквала звонков и были озадачены, когда в первые несколько дней поступил всего один запрос. И, когда Логан услышал сигнал на пейджере, он сразу направился в комнату молодых ученых, чтобы поскорее перезвонить.

Звонил врач по имени Жилетт из Браунсвилла штат Техас. По его голосу и вежливой манере говорить Логан решил, что это человек в возрасте. Его пациентка – миссис Мэри Дрэди.

– Она очень милая дама, – объяснял доктор, – и очень жаль, что с ней такое происходит.

Не имевший опыта в подобных беседах, Логан не знал, как себя вести. Может ли он задавать вопросы и если да, то какие? Насколько убедительно должны звучать его собственные высказывания о курсе лечения?

– Я очень сожалею, – сказал он. – Вы можете немного рассказать о больной?

– Да, ей сорок восемь лет, у нее два мальчика – подростка. Они играют в футбольной команде, хорошие такие мальчики, не из тех, которые доставляют слишком много волнений. Мы просто хотели сделать все возможное, чтобы ей помочь.

– Гм…

– И сегодня утром я позвонил в институт и обратил внимание на ваш новый протокол.

– Да, понимаю.

– А вы могли бы немного рассказать о нем?

Как же так, удивился Логан, его самого расспрашивают.

– Ну что же, он включает лекарство под названием соединение Q. У нас есть основания надеяться, что оно будет иметь хорошее действие на метастазирующий рак груди. Но я должен подчеркнуть, пока это чисто экспериментальное лечение. Мы находимся в самом начале.

– Ну, если честно, я уже почти отчаялся. Мы сделали все, что могли, и я не знаю, что дальше.

– А вы можете сказать, как давно поставлен ее диагноз?

– Конечно… Передо мной история болезни. – Он помолчал. – Первый раз у нее обнаружили уплотнение четырнадцать лет назад, в тридцать четыре года. Насколько я помню, это случилось во время ее второй беременности.

– Ага.

– Мы ждали. Но после родов произошли радикальные изменения, и ей сделали иссечение подмышечного лимфатического узла.

– Но это повторилось?..

– Да, пять лет назад. С тех пор мы пытались справиться с помощью стандартной химии. Но, как я уже говорил, дела стали отчаянно плохи…

Логан уже услышал больше, чем надо. Но он не знал, как сообщить плохие новости этому врачу на другом конце провода.

– Я думаю, отсутствие протеина, необходимого для покрытия клетки эстрагеном, – разрушительный фактор в таких случаях, – подчеркнул он, надеясь, что тот поймет намек.

– Да, боюсь, это так. – Доктор Жилетт помолчал. – Мы даже пытались давать ей вещество, производимое из коры хинного дерева, что растет в странах Тихого океана. Ее семья настояла на этом, когда газеты подняли шумиху относительно столь удивительного лекарства. Но никакого толка.

– Очень жаль. Это несчастье.

– Так что же делать, доктор Логан? Не хотите ли вы, чтобы я послал вам историю ее болезни?

Логан колебался.

– Доктор Жилетт, правда заключается в том, что мы не в силах ей помочь. – Он объяснил, какие им нужны пациенты.

– Ну доктор, пожалуйста. – Тот почти умолял его. – Я же не собираюсь диктовать вам, как лечить. Но я уверен, у себя вы можете сделать для нее гораздо больше, чем мы. И потом, у вас будет еще четырнадцать пациенток, так что же вы теряете? И что она теряет?

– Я искренне сожалею. – Это все, что он мог сказать. – Поймите, мы должны брать пациентов, подходящих для этого курса. Если нет, то мы ставим на грань риска весь эксперимент.

Этот звонок поверг Логана в замешательство на весь остаток дня. Да, об этом раньше он не задумывался – о степени жестокости в отборе, требовавшейся от него. Ему все время будут напоминать об этом другие врачи, мужчины и женщины, умоляющие его от имени своих пациентов.

Через несколько недель звонков стало больше, и Логан с удивлением заметил, как высок процент врачей, обращавшихся к его протоколу, в возрасте шестидесяти – семидесяти лет. То есть это люди, чей научный опыт корнями уходил во время для него совершенно чужое, будто в другое, девятнадцатое столетие.

И для врача, предлагавшего пациентке лечение такого рода, это не просто измена, признание того, что подобное новшество может быть ценнее того, что он сам может предложить, но и акт самопожертвования. Для него это был отказ от легких денег. Потому что в тех случаях, когда у пациента еще была относительно ранняя стадия болезни, доктор мог заработать много денег.

Шли дни, желанные кандидаты находились с трудом. Уже три недели, как Логан и компания приступили к делу, и только небольшая группа женщин была тщательно обследована, заполнены истории болезни, включены результаты рентгена, слайды патологии, но ни одна из них еще не была принята на курс лечения. Наконец лед тронулся, это произошло к концу дня в пятницу. Сабрина уже готовилась отправиться домой, когда медсестра сказала ей, что Рэйчел Мейгс, дежурившая в клинике для обследований, хотела бы немедленно встретиться с ней. Мейгс была одним из нескольких соратников, которые, казалось, искренне заинтересованы в их протоколе.

Как натура прагматичная, Сабрина поспешила на встречу.

– Я думаю, это как раз подходящий для вас вариант, – сообщила Мейгс и кивнула в сторону комнаты ожидания. – Я закончила обследование полчаса назад.

Сабрина посмотрела через стеклянную перегородку, там не было никого, кроме молодой женщины.

– Вот эта? – спросила она с сомнением.

Неужели Мейгс думает, что беременная женщина может даже предположительно годиться для такой программы? Или она просто решила пошутить?

Мейгс кивнула.

– Да, она. Я думаю, она вам подойдет.

Теперь все стало ясно – если не смотреть на огромный живот больной, она была явно истощена, кожа не розовая, а болезненно бледная.

И женщина вовсе не беременна, ее живот заполнен опухолью! Ну, конечно, неделю назад или еще раньше Сабрина изучала ее рентгеновский снимок и слайд опухоли в груди, метастазирующей в печень. Фамилия больной была Новик, и тогда коллеги одобрили ее кандидатуру для последующего обследования. Взглянув на нее, Сабрина подумала, что, наверное, сравнительно недавно эта женщина была очень хорошенькой.

– Вы, наверное, устали, да?

В общем-то процедуры, которые пациентке пришлось пройти, вряд ли можно было назвать трудными. Рентген груди, ЭКГ, анализ крови, пальпация опухоли. Но больная чувствовала себя так, будто провела дюжину раундов с чемпионом в тяжелом весе. С трудом поднявшись на ноги, она едва сохраняла равновесие.

– В общем да. Очень. – Джуди Новик благодарно улыбнулась. – Такой трудный день.

– Пошли, – сказала Сабрина, уводя ее в кабинет. – Давайте устроимся поудобнее.

История болезни подтверждала то, что можно было сказать и по виду пациентки. Рак разрушил ее тело. Но, с точки зрения протокола, ее состояние подходило для лечения. До сегодняшнего дня она приняла всего лишь курс терапии вспомогательным лекарством. Новик жила в Бедфорде, штат Пенсильвания, это немногим более двух часов езды до института.

– Ну, теперь, – сказала Сабрина, когда пациентка легла на кушетку, – я уверена, у вас есть ко мне вопросы. А у меня – к вам.

– Итак, – начала Новик и остановилась, – я не знаю, что сказать. Я здесь потому, что мой врач посоветовал поехать сюда. И семья.

Сабрина молча кивнула. Дело в том, что отбор кандидатов надо делать очень осмотрительно, и она прекрасно понимала, что если пациент махнул на себя рукой, то шансы на успех уменьшаются.

– Первое, что должна вам сказать, – лечение будет амбулаторным. Вам нужно полежать в больнице только вначале. А после этого – дома.

– А что это такое? Что это за… – Она умолкла на середине фразы. – Я даже не знаю, о чем мне спрашивать. Я не очень сильна в науке.

– Какое будет лечение? – Сабрина придвинулась ближе и заглянула ей в глаза. Тон ее стал откровенным и сочувствующим. – Я могу сказать вам только о наших надеждах. Это лечение совершенно новое. Но мы верим в него. Я не обещаю, что это легкое дело.

– А какой процент успеха можно ожидать?

– Я должна вам сказать, что наш курс в самом начале. Совершенно новая идея.

– А на скольких пациентах вы его испробовали?

Сабрина колебалась с ответом.

– Вы будете первая. Номер один. – Она улыбнулась. – Это своего рода честь, не так ли?

Женшинп отвела взгляд.

– Уж и не знаю, чувствовать себя польщенной или испугаться.

Как и Логан, Сабрина никогда не могла представить, что эта часть работы окажется такой сложной. Вдруг она почувствовала, что должна отстоять протокол перед пациенткой, которую, она была уверена, хочет взять.

– Я понимаю, – начала она, – и я бы хотела сказать что-то более определенное…

– Но в общем, вы считаете, для меня это единственный шанс…

Это было нечто, чего ни один уважающий себя врач не позволил бы сказать пациенту. Даже если бы, как сейчас, он так и думал.

– Просто вы мне кажетесь подходящей кандидатурой для этого лечения, – спокойно произнесла Сабрина. – А такое я могу сказать далеко не каждому больному.

Новик долго молчала.

– Джуди, могу я вас так называть?

– Да. Я думаю. Нелегко решить.

– Я бы тоже хотела вас спросить.

– Давайте.

– Вы говорили о семье. Вы замужем?

Как понимала Сабрина, крепкая семья могла бы серьезно поддержать в такой ситуации во всех смыслах. Надо иметь в виду, что придет время, когда пациент не сможет сам есть, не говоря уже о том, что дело может принять совсем серьезный оборот.

– Да, я замужем. И он ведет себя прекрасно.

– Хорошо. И это очень важно.

– Но я хочу лечиться не ради него, – резко, с внезапной горячностью сказала Джуди. – Я не хочу, чтобы вы так думали.

– Нет, я так не думаю.

– Я это делаю потому, что считаю – так надо.

– Конечно.

Сабрина внешне не проявила своих чувств. Но внутреннее волнение нарастало. Не значит ли это, что женщина уже согласилась участвовать в эксперименте?

– Потому что это ведь мое личное дело, разве нет? Я не из тех, кто лжет самой себе.

Сабрина могла позволить себе расслабиться – моральная сторона в этом случае не станет проблемой.

– И все-таки, – ровным голосом произнесла Сабрина, – прежде чем мы придем к согласию, вам надо еще подумать. Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели документ, поговорили с семьей и доктором. Я должна рассказать о вас коллегам.

Больная кивнула.

– Прекрасно, но если делать, так делать. Я хотела бы начать. – Может, бессознательно она провела рукой по своему раздувшемуся животу. – И чем скорее, тем лучше.

* * *

3 октября 1927 года

Франкфурт

Какой прекрасный день! Долго сидели с Эммой в парке. Все еще не могу поверить в свою счастливую судьбу. Во всяком случае, семья не осуждает ее! Конечно, нельзя сказать, что одобряет. Конечно, глупо было бы ожидать этого. Теплота отношений придет позже с пониманием. Я горжусь, но стараюсь оставаться реалистом. Японский зять – не простое дело для немецкой семьи.

Но самая настоящая реальность – это то, что я узнаю в лаборатории. Однако версия соединений 284 и 285 и (особенно) 286 продолжают давать надежду. Температура плавления состава определена аналитическим способом. Нет ничего лучше химии.

Кроме Эммы.

Должен написать своим в Японию. Как они отнесутся к немецко-еврейской невестке?

* * *

Команде соединения Q скоро стало ясно, что отношение Джуди Новик – смесь скептицизма и надежды – станет нормой для всех, проходящих этот курс. Большинству пациентов с такой формой рака свойственна бравада, но в конце концов физическая слабость и эмоциональное истощение берут свое и они смиряются с неизбежным. И только немногие понимают, с каким риском все это связано и как долго придется ждать успеха. Они готовы подвергнуть себя опасности экспериментального лечения.

И именно по этой причине Логан смотрел на пациенток с обожанием и благодарностью. В списке уже было пять женщин. Они дали согласие к концу марта, второго месяца с начала работы. Информация о протоколе распространялась, в некоторые дни поступало до полдюжины серьезных запросов, и иногда в течение недели клиника обследования поставляла им трех-четырех достойных пациентов.

Вообще-то сейчас появилась другая забота – анализы, особенно когда Логан узнал, что Аллен Атлас в свое дежурство в клинике пытался подтасовать анализы женщины, тестируемой на лечение соединением Q, которая во всех отношениях казалась прекрасным кандидатом.

– Убирайся отсюда! – резко бросил Атлас, когда Логан поймал его на этом. – У женщины высокое давление.

– Не делай из меня дурака, мы оба знаем, чем ты занимаешься.

– Ага. Ты не ошибся. Это моя работа, и дай мне ее сделать.

– Ты же делаешь ее для Ларсена и Стиллмана.

Лицо Атласа покраснело, и Логан подумал, что зашел слишком далеко, потому что при всей извращенности политики института младшие коллеги стремились держаться вместе и обвинение в намеренном саботаже лечения весьма серьезно. Если это дойдет до начальства, можно ожидать серьезных неприятностей. Взбешенный Атлас не стал отрицать этого.

– По крайней мере, – парировал он, – эти ребята хотя бы знают, что делают.

Когда он успокоился, Логан постарался быть осторожнее. Вся троица решила, что, если на дежурстве в клинике кто-то из противников будет обследовать их кандидата, один из команды должен наблюдать за происходящим. Им приходилось выдерживать красноречивые молчаливые взгляды, зато они могли быть уверены, что их не обманут.

Именно поэтому в тот день Логан был в клинике. Внезапно его пейджер на поясе запищал.

Женщина, с которой он в данный момент разговаривал, некто Салли Кобер, в результате аварии еще подростком потеряла почку. Сейчас ей 66 лет, и этот факт уже не имел значения.

Когда запикал пейджер, Логан выключил его и улыбнулся пациентке.

– Я соединюсь через несколько минут.

– А вы не должны сделать это немедленно? Может, что-то неотложное?

– Нет, просто звонит врач о ком-то еще, кто интересуется курсом. А вы уже здесь.

– И в отличной компании, – улыбнулась она, оглядывая всех.

Хотя Логан всегда старался сохранять дистанцию, сейчас он ничего не мог поделать с собой – эта женщина поразила его. Двадцать лет назад ей уже было сделано иссечение, но сейчас над ключицей появился новый узел – чрезвычайно угрожающе развивающийся, но она воспринимала это с удивительным спокойствием.

– Теперь, поскольку я знаю, что со мной, – сказала она, – я понимаю – положение отчаянное.

– Да, я хотел бы, чтобы новости были получше, – ответил он ровным голосом.

– Ну что ж, тогда, похоже, вы в большинстве.

Бессознательно она провела рукой по седым, стального оттенка волосам.

– Вы любите футбол?

Он сконфуженно кивнул.

– Да, я болею за «Далласских ковбоев».

– О, ради Бога! Вы меня поразили, такой здравомыслящий человек! Я люблю «Гигантов».

– Это понятно, вы же из Нью-Джерси.

– Готова держать пари на первую игру «Гигантов» и «Ковбоев» в следующем сезоне.

– С моей стороны, было бы просто неприлично лишать вас ваших денег.

Она засмеялась.

– Это называется честность. Да, заключить такое пари – это отличный способ удержать меня здесь.

– Я вас знаю пятнадцать минут, но на такое пари я готов согласиться.

Она махнула рукой.

– Ради Бога, хватит льстить. Лучше вспомните о том телефонном звонке.

– Миссис Кобер, много ли вам известно о нашем курсе? Вы уже прочли информационный документ?

– Мне порекомендовал его мой врач. И вы мне кажетесь в полном порядке. Я не вижу причин, почему бы не согласиться.

– Боюсь, этого мало. Я бы хотел, чтобы вы все внимательно прочли.

Она протянула руку.

– Давайте. Я прочту, пока вы будете звонить.

Набирая номер, он с удовольствием хмыкнул: 804 – это код центральной части Южной Вирджинии. Удачно с точки зрения перевозки, если придется.

– Привет, – отозвался мужской голос.

Логан смутился. Обычно в клинике или в больнице ему отвечал женский голос регистратора.

– Надеюсь, я верно набрал номер. Это говорит доктор Логан из Американского института рака. Мне дали этот номер, но не назвали имя.

– Да, доктор Логан, вы правильно набрали номер.

– Вы звонили? Вы врач?

– Да, я врач. Но, боюсь, у меня нет пациентки, которую я мог бы предложить вам. Меня зовут Рей Куперсмит.

* * *

Как только Логан вошел в отель «Джефферсон» в Ричмонде, он сразу понял, почему Куперсмит выбрал это место для встречи. Оно, похоже, осталось со времен гражданской войны на Юге, все эти цветочные горшки, выгоревшая обивка на мебели – все так далеко от современно оборудованной напряженной жизни института. Логан, два часа гнавший машину на юг, ободрился: шанс, что их здесь кто-то заметит, равен шансу найти лечение от рака в раковине или в унитазе.

Было начало субботнего вечера, но в холле почти никого. Логан хотел было сесть на пузатый стул, но посмотрел наверх и увидел там человека на втором этаже, и человек ему кивал!

– Хорошее место, а? – сказал Куперсмит, когда Логан поднялся по лестнице. – Я подумал, что вы не заметите меня. – Он протянул руку. – Рей Куперсмит.

– Дэн Логан.

– Да, очень рад.

Логан сам не понимал, чего ждет от этой встречи, и все-таки это было что-то не то. Возможно, Куперсмит был старше него на несколько лет, он явно среднего возраста, высокий, худой, со впалыми щеками, с проницательными глазами и жидкими, давно не стриженными волосами. Вид у него был рассеянный, у Логана он почему-то ассоциировался с мошенниками или наркоманами.

Когда они сели за плетеный столик, Логан с жалостью отметил, что Рей был в поношенном пиджаке и брюках, не соответствующих пиджаку.

– Хотите выпить?

– Конечно, спасибо.

– Я тоже. – И Куперсмит подозвал официанта.

Куперсмит заказал джин с тоником, а Логан – пиво.

Они долго смотрели друг на друга, Логан понятия не имел, с чего начать разговор, а Куперсмит, казалось, не собирался ему помочь.

– Вы здесь часто бываете? – спросил Логан, запинаясь.

– Нет.

– А вы живете в Ричмонде?

– Нет. Местечко называется Уимз. Примерно в двадцати милях отсюда.

– А что вы делаете, чем занимаетесь?

– Ничего, живу, – сказал он с внезапной злобой. – Не беспокойтесь обо мне. Занимаюсь медициной. Практикую.

– И где это?

– В клинике. В Хоупвеле. А вы что, собираетесь меня проверять?

Логан это замечание пропустил мимо ушей.

– Я читал ваш протокол, и он произвел на меня большое впечатление.

Официант принес напитки, они замолчали.

– Вы, видимо, одаренный исследователь, – сказал Логан. Неизвестно почему, но Куперсмит сдавленно усмехнулся.

– Может, со временем я и ваш прочитаю. – Он пригладил волосы и улыбнулся. – Рак груди. Остроумно. Шикарная болезнь.

Логан не знал, то ли ему рассмеяться, то ли обидеться. Замечание было отпущено с явным намерением обидеть. Но человек, который это сказал, был достоин жалости, а не презрения.

– Мы здесь не для того, чтобы…

– Ну нет, конечно же, нет! Я, гений, занимался простатой. А попробуйте на это выбить деньги!

Вот начало того, что искал Логан.

– Я слышал, причина ваших неприятностей состояла не в недостатке финансирования.

Как-то судорожно голова Куперсмита дернулась влево, потом вправо.

– А кто это сказал?

– Стивен Лок. Он сказал, что вы подделали данные.

– Ложь! Они не давали мне нужных источников. Людей. Денег.

– Похоже, что не…

– А что я должен был делать? Было слишком много данных, и я не мог их все контролировать. Я ученый и ничего не приукрасил.

Логан кивнул.

Какой смысл спорить с ним?

– Данные были хорошие. Но они утверждали, что это ни о чем не говорит.

– И кто это они?

– Ларсен. Стиллман. Кразас. Вся компания. Эти ничтожные люди восстали против меня с самого начала. Чего бы я только не дал, чтобы добраться до этих мудаков!

Логан смотрел на него. Так вот почему этот парень пригласил его сюда!

– Слушайте, Рей, я ценю ваше предупреждение. Но вы, по-моему, несправедливы к этим людям. Они стараются решить наши проблемы.

– Вы даже не понимаете, о чем говорите. Вы не знаете половины всего.

– В общем-то я понимаю, о чем вы, но мы сейчас не в том положении, что вы в свое время. Нас трое, и у нас всего пятнадцать пациентов.

– С вашей надменностью вы как раз там на месте!

Логана смутила злобность нападок.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросил он.

– Надменный, самовлюбленный и тупой. В общем дерьмо, – выпалил Куперсмит с неприятной ухмылкой. – Держу пари, вам ни от кого не приходилось такого слышать!

Логан посмотрел на часы.

– Мне надо возвращаться.

– Прежде чем вас кто-то увидит со мной?

– Просто я не думаю, чтобы из этой встречи кто-то из нас извлек что-нибудь полезное.

– Я-то как раз извлек. Я выяснил, какие отвратительные лизоблюды работают там сегодня.

В общем-то, как ни неприятна была встреча, Логан тоже счел ее полезной. Было ясно, что он имеет дело просто с неуравновешенным типом. И именно это, несмотря на все обвинения и жалобы, было сутью всех проблем.

– Подождите минутку, – сказал Куперсмит с внезапным раскаянием. – Не уходите. Я еще не успел поговорить о серьезной науке.

– Простите, но я действительно не могу.

– Да ладно, еще по пиву.

Логан поднял кружку, он выпил меньше половины.

– Нет, я за рулем.

– Ты же будешь осторожен? – Он вдруг как-то сдавленно засмеялся, чем удивил Логана. – Ты такой козел, Логан!

* * *

– Ну что ж, – сказал врач, – по крайней мере, ей хоть в чем-то повезло. Не придется делать общий наркоз, чтобы взять биопсию, хватит местного, и скоро она уже будет дома.

– Правда? – спросила женщина с некоторым облегчением. – А я думала, все будет гораздо сложнее. – Она спрашивала обо всем слишком бесстрастно, будто речь шла не о ней, а о ком-то другом. Она подумала: наверное, это репортерская выучка. Или просто форма защиты.

Дело в том, что, когда проводили предварительное обследование, выяснилось, что у нее слегка увеличен лимфатический узел у позвоночника, примерно там, где ее и беспокоили боли. Оттуда можно взять кусочек ткани, не вторгаясь в кость. В противном случае процедура оказалась бы гораздо сложнее и потребовалось бы участие хирурга-ортопеда. С мягкой тканью всегда легче работать, чем с костной, брать на анализ и делать снимки под микроскопом.

У нее возникли новые вопросы, в частности, о происхождении этого лимфатического узла. Но она промолчала. В кабинете было трое медиков – анестезиолог, его помощник и медсестра. Все оказались достаточно приятными, и она почувствовала к ним доверие. Сам кабинет находился в изолированном крыле здания, и сюда не доносился привычный для больницы шум из коридора, даже звуки шагов.

Маленькая игла ввела ксилокейн, эта доза, предполагаюсь, анестезирует кожу. Потом уже трехдюймовая игла должна пройти в мышцу.

В комнате говорили о разном, о телевидении. Она призналась, что любит медицинские программы, и поинтересовалась мнением медиков, насколько правдивы эти передачи.

– Не очень, – заявили они. Только медсестра отметила, что довольно точно изображены отношения врачей и медсестер. Завязался спор о том, как по-разному мужчины и женщины смотрят на мир, и вдруг она подумала о сыне и дочери.

Совсем не о том, что происходило.

Ей надо было подождать пять минут, чтобы анестезия подействовала, потом ее уложили для сканирования.

Она подумала, что, наверное, многим пациентам не нравится этот закрытый цилиндр, способный вызвать клаустрофобию.

– А вы знаете, мне здесь даже нравится, – неожиданно признаюсь она им. – Будто находишься во чреве. – Но теперь ей надо было молчать. Процедура требовала абсолютной тишины.

Экран, за которым наблюдали врачи, показывал все ее нутро, структуру скелета, но их внимание было приковано к игле, которая медленно шла по направлению к узлу. Шесть сантиметров она прошла за несколько минут.

– Вот, – тихо проговорил врач.

Шприц вонзился и втянул кусочек ткани не больше булавочной головки. Этого достаточно.

Через пять минут ее уже вынули из цилиндра, оставив на два часа на кушетке, чтобы понаблюдать. Дай она согласие, ее продержали бы и подольше.

– Нет-нет, – настояла она, – у меня полно дел.

Она почувствовала, что анестезия сотворила чудо.

Уже несколько недель она не чувствовала такого облегчения, боль отступила.

Результаты биопсии будут готовы не раньше чем через двадцать четыре часа.

* * *

Фэйт Берн понравилась Логану с первых минут знакомства.

– Итак, доктор, – приветствовала она его, когда он вошел в кабинет, намереваясь обследовать ее. – К кому тут мне надо подлизываться, чтобы все пошло хорошо?

– Вы имеете в виду, чтобы попасть в программу? – засмеялся он. – Боюсь, ни к кому.

– Ага, значит, другими словами – к вам.

Эта шестидесятидвухлетняя вдова из пригорода Бостона была несколько толстовата, лицо – в ореоле седых волос, ясные голубые глаза. Похоже, она заставит его ходить на цыпочках.

– Ладно. Немного подхалимства не повредит. Но я сейчас должен приступить к обследованию.

Логан уже захотел, чтобы она подошла для протокола. В конце концов, где записано, что он не может гореть желанием найти своего пациента?

Ему нравились ее чувство юмора, прямота. Логан всегда хотел, чтобы пациенты говорили не таясь, что у них на уме, что их беспокоит.

– Во-первых, я хочу вам сказать, что я сюда явилась по собственному желанию, познакомиться с вами, – сообщила она ему через пять минут. – Мой доктор закормил меня всем этим старым вздором. И я ему сказала: «Хватит, не морочьте мне голову».

– Почему?

– Послушайте, ну я же не девочка. Этот рак мне еще не проел мозги. Я прочла соответствующую литературу и кое в чем разбираюсь. – Она открыто посмотрела в лицо молодому врачу. – Вы сами увидите, что я сильная, независимая женщина, а не размазня.

Логан улыбнулся.

– Не думаю, что кто-то может подумать о вас по-другому.

– И к тому же я за словом в карман не лезу.

Во время первого этапа обследования Логан узнал о Фэйт Берн гораздо больше, чем о некоторых людях, с кем был знаком всю жизнь. Ему стало известно, что ее муж Бен, коммивояжер, умер от болезни сердца пять лет назад. Да, у них были проблемы, но у кого их нет? Брак их был удачным. И все же только после его смерти, работая почасовиком-корректором в местной еженедельной газете, она по-настоящему почувствовала, кто она такая. У нее две дочери, одна замужем, школьная учительница, живет в Миннеаполисе, другая – социальный работник, лесбиянка, живет в Нью-Йорке.

– В общем-то, сказать по правде, – заключила она, – я бы предпочла женщину Элен моему зятю. И, если мне придется когда-то стать бабушкой, я думаю, что скорее заполучу внука от Элен и Фрэнсин, чем от Джойс и Рона из Миннесоты.

Логана очень заинтриговала специфика болезни Берн. Проявление злокачественности было необычным: сотни маленьких розовых узелков воспаленной полосой опоясывали грудную клетку, убегая на спину. И отдельные опухоли появлялись на том месте, где лет пятнадцать назад у нее была мастектомия…

– Когда я смотрю на это, – заключила Фэйт, – мне кажется, их не остановить. А если я в очень подавленном состоянии, то просто кидаюсь на разные мази – от угрей и вообще от чего угодно, что попадется под руку.

Ее случай был нетипичным, но молодой врач решил, что это не мешает включить ее в группу. Главное, злокачественная опухоль не внедрилась в жизненно важные внутренние органы. К тому же она почти не лечилась – только давняя мастектомия.

И еще кое-что. С помощью Фэйт можно было вставить перо Стиллману. В бумагах пациентки он обнаружил, что у нее была возможность пойти на протокол Стиллмана, но она отказалась.

– А почему? – Он почувствовал, что удобно задать такой вопрос. Ведь пациентка искала новое лечение и – неслыханное дело – отказалась от прославленного Стиллмана!

– Почему? Вы смеетесь надо мной, да? Я с ним встречалась. Можете назвать меня чудачкой, но мне больше нравится, когда ко мне относятся чуть-чуть иначе, чем к куску мяса.

Логан расхохотался.

– Думаю, вам не следовало бы смеяться, доктор. Он же ваш коллега.

– Вы правы, простите.

– Да, я догадываюсь, что вы ничего не могли с собой поделать. Вы ведь тоже с ним знакомы.

Обследование подходило к концу.

– Ну что ж, – сказал Логан, – я бы хотел осмотреть вас более тщательно. И, естественно, обговорить ваш случай с коллегами. Но я думаю, вас ждут хорошие новости.

Берн засияла.

– Отлично. Я так и думала, что здесь выйдет.

Логан почувствовал секундную неловкость. Может, она ждет слишком многого? Поняла ли она как следует, насколько призрачен успех, когда речь идет об экспериментальном лечении? Короче говоря, был ли он с ней так же откровенен, как с другими?

– Фэйт, – начал он ласково, как проповедник в церкви, – очень важно, чтобы вы точно знали, на что идете. Это не утвержденное лекарство Существует вероятность побочных явлений. Я хочу, чтобы вы очень внимательно прочли документ. Обсудили с вашим врачом и задали мне все вопросы, которые у вас возникнут.

– Конечно, конечно, – быстро закивала она, все еще улыбаясь. – Только сделайте мне одолжение. Скажите коллегам, чтобы они не беспокоились. У нас с ними будут самые замечательные отношения.

Через пять дней Фэйт была официально зачислена на курс, восьмой в списке. В очереди еще стояли шесть человек. Набор начался в феврале, шла первая неделя апреля, и, кажется, дела продвигались успешно.

Пришло время назначать лекарство.

Обычно пациенты получали его по очереди, и это означало, что первой будет Джуди Новик.