Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Гарри Стейн
Серебряная пуля

Чарльзу и Эйбу, которые одинаково ценят прошлое и будущее

Первые изменения были очень незначительными – мутация в единственном ядре единственной клетки в глубине ее правой груди. Невозможно сказать, чем это было вызвано, но больная клетка появилась и продолжала оставаться единственной в своем роде среди нескольких триллионов клеток ее тела.

Ей было семнадцать лет.

Следующие десять лет клетка вела себя совершенно автономно, выйдя из-под контроля соседних клеток. Она приобрела неправильную форму, структура ее ядра изменилась, ее метаболизм увеличился.

Процесс развивался бурно.

Через восемь лет в клетке вдруг начали происходить разительные перемены.

ДНК внутри нестабильных ядер меняются ежечасно. Вся энергия клетки направляется на рост и размножение. Сигналы, дающие команду прекратить рост и размножение, игнорируются, иммунная система нарушается. В течение месяца клетка размножается, и число дочерних приближается к сотне.

Иногда она думает, что живет в каком-то фантастическом мире – двое детей, работа, муж, и она шутит: времени на проблемы не остается.

Еще четыре года приносят большие изменения. Больные клетки плодятся сотнями тысяч, но, даже если их сгруппировать, они все равно не больше булавочной головки. Некоторые, однако, уже поселились и на поверхности груди.

Однажды днем, купаясь в бассейне Белого дома, она почувствовала тупую боль в нижней части спины, но не обратила на это внимания – незначительный спазм в мышце. Но боль в спине не отпускала двадцать четыре часа, а потом исчезла так же внезапно, как и появилась.

* * *

Даниэл Логан лежал в тускло освещенной комнате отделения неотложной помощи нью-йоркской больницы Клермонт. Лежал уже час, один, в полутьме, кажется, забытый медсестрами, сновавшими по коридору всего в нескольких шагах от него. Время от времени ему казалось, что он слышит отдаленные раскаты грома, очевидно, буря, налетевшая на город в этот воскресный вечер, не собиралась утихать. Что же касается персонала неотложки, все, наверное, думали, что его просто нет.

Доктор Логан улыбнулся. Хорошо. На это он и надеялся: услышав по дороге в больницу прогноз погоды, он понял, что дел будет немного. Только Бог знает, как ему нужен отдых! Дэн не выспался из-за этого проклятого приема, длившегося всю ночь, почти до рассвета. Но он должен явиться на работу как руководитель медицинской бригады, состоящей из молодого врача, нескольких медсестер и полдюжины разных помощников. Доктор доверял весьма циничному наблюдению медиков – болезнь отдыхает в плохую погоду.

Вдруг Логан резко поднялся – в коридоре стало излишне оживленно. Свесив ноги с топчана, он выглянул. Двое охранников удерживали в стельку пьяного здоровяка.

– Эй, док! – позвал один. – Будете с ним что-нибудь делать?

– Сейчас, секунду.

Отделение неотложки в Клермонте – такое же, как и в любой больнице большого города. Пациенты, ожидая, сквозь стеклянные перегородки могли разглядывать кабинет доктора и его самого в нем, как в аквариуме, а врачи и медсестры – наблюдать за вновь прибывшими и оценивать, кому нужна немедленная помощь. В то время как кривые ЭКГ на большом мониторе, подвешенном к потолку, вычерчивали работу сердца уже поступивших, Логан пересек приемный покой и привычно глянул на монитор. Ничего особенного. По другую сторону стеклянной перегородки в одиночестве сидел молодой испанец. Взгляд его был полон ненависти.

– Что с ним? – спросил Логан сестру Клэнси, больше известную как Амазонка, так ее называли даже в глаза.

– Выделения. Доктор Ричман уже взяла на анализ.

– Хорошо.

Она хмыкнула.

Ничего себе, заявиться в такую ночку.

Уверен, подумал Логан, направляясь по коридору, если бы из тебя текла такая зеленая слизь, ты бы тоже примчалась сюда.

Пьяный растянулся на топчане, его распяли, привязав за руки и за ноги, чтобы не дергался. Каждое такое подобие больничной палаты было рассчитано на двоих: один больной – в горизонтальном положении, другой – в вертикальном. Логан подошел к столпившимся в коридоре, медсестра брала кровь на анализ.

– Вы здесь, док? – спросил дежурный Рубен Перес.

– Не могу такое пропустить. – Осмотрев пациента, Логан бросил четверть доллара в ведерко, служившее им банком. Там уже валялось с полдюжины монет.

Логан гордился своим умением угадывать уровень алкоголя у пациентов. Буквально неделю назад привезли молодого китайца, подобного, пожалуй, они не видели давненько. Коллеги предлагали разное – от четырехсот миллиграммов на децилитр до восьмисот. Но умереть можно и при семистах на децилитр. Всех развеселило, когда Логан сказал: двести семьдесят пять, а компьютер выдал двести девяносто пять. Он знал одну особенность – у восточных людей невероятно низкий порог терпимости к алкоголю.

Теперь Логан повернулся к Джанис Ричман, молодому дежурному врачу. Застенчивая, скромная, она обладала блестящим диагностическим даром, и сегодня у Логана было настроение сразиться.

– О’кей, Ричман, угадайте вы.

– Пятьсот двадцать.

Логан кивнул.

– Четыреста тридцать.

Через пять минут медперсонал, а точнее, больше половины дежуривших собрались у терминала, ожидая ответа компьютера. Четыреста тридцать пять.

– Черт побери! – воскликнула Ричман, чему Логан страшно удивился, никогда раньше она не проявляла такого азарта.

– Логан, – воскликнул Рубен Перес, – у тебя собачий нюх!

Он рассмеялся, кладя в карман деньги, – пустячок, а приятно.

– Ну, у каждого должна быть своя специализация. Я – так уж вышло – пьянолог.

Он улыбнулся Ричман.

– Джанис, посидите, присмотрите? Я пойду чего-нибудь съем.

– Да-да, – кивнула она. – Идите, раструбите о своей победе.

– Я тоже поем, – сказал Перес, – после моего перерыва уже прошло два часа.

– Голоден как зверь, – признался Логан по дороге к лифту. – Сегодня утром открыл холодильник и нашел только засохший кусочек сыра и бутылку пива. Знаешь, если бы пациенты увидели, как я живу, они бы близко ко мне не подошли.

– А я думал, вы все, юппи [1]1
  Юппи (англ.) – молодые карьеристы. – Прим. ред.


[Закрыть], умеете готовить.

– Нет. Это новые такие способные, а я из старых. Но я не жалуюсь, я выживаю на китайских полуфабрикатах.

В кафетерии работал единственный автомат, в углу. И, пока Перес с жадностью поглощал какое-то подобие куриного супа, Логан ковырялся в своей тарелке с желе.

– Что ты делаешь, старик? – улыбнулся Перес. – Не знаешь, как к этому подступиться?

Логан пожал плечами.

– Кстати, – сказал санитар, – я хотел спросить, как старина Фридман?

– Это который?

– Господи, ну вы и доктора! – Он покачал головой. – Жар? Боли в брюшной полости? Низкий гемотокрит? Да я же привез его около трех часов, у него что-то вроде сепсиса.

Как правило, санитары редко интересуются своими подопечными. Но Рубен был исключением, он вообще разбирался в медицине. Когда в неотложке начинал толпиться народ, доктор всегда мог его отправить к пациентам, которые больше других нуждались в уходе. Перес родился в Доминиканской Республике, вырос в Южном Бронксе и был всего на несколько лет старше Логана. Молодой врач понимал, как, впрочем, и сам Перес, что, если бы его образование не ограничивалось средней школой, из него бы вышел прекрасный медик. И хотя они редко виделись вне больницы, успевали многое обсудить на работе, и взаимное уважение постепенно переросло в крепкую дружбу. При Пересе Логан становился самим собой. Защитная маска безразличия, так свойственная многим из его персонала, здесь была лишней.

– Я прописал ему интенсивное лечение.

– Он хороший парень, как думаешь, выкарабкается?

Логан на секунду задумался, потом покачал головой.

– Нет. – И сделал паузу. – Ты прав. Со временем перестаешь думать о них, просто как о людях. Так ты говоришь, он хороший парень, да?

Перес кивнул.

– Он в числе первых высадился в Нормандии. Можешь поверить? Господи, какие истории он рассказывает! Знаешь, что он сказал мне, когда я его вез? «Это все, что я поимел за восемьдесят семь лет своей дрянной жизни».

Логан улыбнулся.

– Перед уходом я его посмотрю. Обещаю.

Перес помешал суп.

– Ну так… расскажи про вечеринку.

– Да нечего особенно рассказывать…

–  Нечего рассказывать, – как эхо, саркастически повторил Перес, – человек посетил главное мероприятие сезона, а я должен читать об этом в «Дейли ньюс»?

– Слушай, для меня это была работа. – Логан улыбнулся. – Я пошел просто из вежливости.

Событие, о котором зашла речь, – празднование тридцатипятилетия служебной деятельности доктора Сиднея Карпэ, общепризнанного светила в мире медицины. И приглашение Логана – хороший знак для молодого доктора. Карпэ – человек-оркестр. Он писал книги, давал медицинские комментарии программам новостей, список его пациентов-знаменитостей был таким же длинным, как у Уильяма Морриса. И хотя, в сущности, – а коллеги Карпэ знали доподлинно – юбиляр был всего лишь доктором средней руки, это было скрыто от окружающих. В чем он был поистине гениален, так это в умении подбирать помощников – «вспомогательные мозги». Соперники-завистники называли их именно так. Именно благодаря этим винтикам и болтикам столь прочно держалось здание его славы.

Вот куда был приглашен Дэн Логан, талантливый молодой врач из медицинской элиты города, он идеально подходил Карпэ по уровню подготовки, по темпераменту, по характеру, по опыту. Уже несколько месяцев подряд великий Карпэ его обхаживал, предлагая, например, начать с зарплаты в сто семьдесят тысяч долларов. Этот доход, по его мнению, должен уложить наповал парня, выходца из среднего класса Мидвеста. Он соблазнял его вечеринками на яхтах в выходные, регулярными поездками в Лондон, Париж и Мидлист. А вчерашний прием должен был стать решающим: Карпэ, в окружении кинозвезд, политиков, финансистов, представлял им Логана как человека, который вскоре станет партнером великого Эскулапа.

Но Логан не собирался про все это рассказывать, во всяком случае, Пересу, навсегда приклеенному к Клермонту и не надеявшемуся выбраться отсюда. А деньги, которые предлагал Карпэ, слишком хороши, такая приманка смущала.

– Прекрасно, – сказал Перес. – Ну и как работенка подобного рода, понравилась?

Логан улыбнулся.

– Некоторые женщины, – признался он, – были очень даже ничего.

– Ну вот, уже ближе.

– Но ты же знаешь, я человек робкий.

– Да, верно.

– Честно. Эти женщины не из моей стаи. Знаешь, пока одна из них не стала жаловаться на здоровье, я не знал, с чего начать.

– Логан, ты из тех парней, о которых пишут в женских журналах.

– «Как встретить подходящего холостяка?»

Перес рассмеялся, удивившись, насколько точно.

Логан уловил суть.

– Мужчины, которые никогда не связывают себя обязательствами.

– Во всяком случае, – сказал Логан, как бы подводя черту, – я чувствовал себя ужасно неловко во фраке. Это не по мне.

– Так ты сходил, куда я тебе советовал? И все подошло?

– Да. Все впору. Я же не собирался выставлять себя круглым дураком.

На самом деле Логан понимал, что редко выглядел лучше. В свои двадцать девять лет он походил на мальчишку, и ему казалось, что у него подпрыгивающая походка, слишком длинные волосы, живая улыбка – этакий взрослеющий подросток, старшеклассник. Очаровательный, но не воспринимаемый всерьез ни в профессиональном плане, ни в личном. Именно этого он хотел избежать. И в прошлый вечер, кажется, все удалось.

– Так ты согласился работать на Карпэ? Дал обещание?

– Нет еще.

– А почему нет?

Почему нет? Суть заключалась в том, что Логан страстно желал достигнуть всего сразу – и обеспеченности, и положения в обществе, не расставаясь при этом со своими идеалистическими настроениями. Но он понимал – расскажи об этом, и большинство коллег сочтут его наивным. Пожалуй, неплохо бы стать предметом чьей-то зависти, ему бы это понравилось. Но как достичь самоуважения?

Кроме того, а это самое важное, был и спортивный интерес. Для Логана медицина в своем наилучшем виде включала мастерство, как в игре в баскетбол, и азарт, как в высоких ставках в покер. Интересно ставить диагноз в необычных условиях, лечить самых трудных больных. Ничто не сравнимо с тем возбуждением, когда интуиция и каторжный труд дают результат, вызывающий восхищение у других докторов. Довольно монотонная работа молодого врача в одной из крупнейших в стране больниц. А такие вот именно случаи дарили ему минуты профессионального удовлетворения и истинной радости.

Логан прекрасно понимал, что в работе с Карпэ будет гораздо больше цинизма и меньше возможностей для творчества.

– Я думаю, – начал он, запинаясь, – что работа в клинике в данном случае… – он покачал головой… – то есть я хочу сказать, мы оба понимаем, как это эмоционально выбивает из колеи. Вот тот пожилой человек, как его фамилия, повтори еще.

– Фридман.

– Ты не поверишь, но было время, когда я переживал за каждого человека очень сильно. – Он улыбнулся. – Когда учился в колледже, я часто плакал в кино.

– Слушай, никто тебя не обвиняет. Великие плакальщики не внушают доверия пациентам.

– Ты же знаешь, как мы говорим здесь о смерти. Обрати внимание, у нас никто не умирает в больнице.

Перес улыбнулся.

– Да, правильно. Мы говорим: сыграл в ящик.

– Или загнулся, – добавил Логан. – Или аннулировал подписку. – Он замолчал. – Я часто подумывал, что хорошо бы заняться чем-то другим.

– Ну, например?

– Чистым исследованием.

Перес удивленно посмотрел на него.

– Черта с два. Ты собираешься к Карпэ, а это фабрика денег.

Все так же бессмысленно водя вилкой по тарелке, Логан поднял глаза.

– Я хочу тебе кое-что показать. – Он полез в карман белого пиджака и вынул мятый конверт. – Сегодня утром я достал из почтового ящика. – Он протянул письмо Пересу.

Тот вынул листок, надел очки и стал читать. Это было несколько больше, чем официальное письмо, хотя и написано холодно-безлично, правда, имя Логана красовалось в нужном месте в тексте, набранном на компьютере. Этакий полуфабрикат, который отправляли по разным адресам:

«Дорогой доктор Логан! Спасибо за Ваше заявление, присланное в Американский институт рака. Как Вам известно, мы набираем новую команду. Рад Вам сообщить, что Вы попали в число тех, кто отобран для последнего собеседования. А потому надеемся вскоре увидеть Вас в нашем институте. Свяжитесь, пожалуйста, с доктором Шейном, ответственным за программу набора, по телефонам, указанным ниже, и договоритесь об удобном для Вас времени.

До скорой встречи».

Подпись внизу принадлежала доктору Кеннету Маркеллу, директору Американского института рака (АИРа), одному из величайших в мире светил в этой области.

Перес присвистнул.

– Впечатляюще. Сохрани для внуков. – Он сложил письмо и засунул обратно в конверт.

– Я не для этого тебе показал.

– Что, неужели ждешь от меня совета? Откуда мне знать, что тебе делать? Могу сказать одно – ты должен быть польщен.

– Ну конечно! Официальное письмо, они послали таких сотню.

Перес усмехнулся.

– Хочешь сочувствия? Ну да, ты прав. Наверное, они так и сделали.

Логан встал.

– А не пора ли нам немного поработать?

Они вернулись в отделение скорой помощи, где уже началась обычная круговерть. Четыре пациента ожидали осмотра, один – хронический астматик, у остальных боли в груди.

– Где Ричман? – требовательно спросил Логан медсестру Клэнси, сидевшую за столом.

Она кивнула в сторону очереди в комнату для осмотра.

– С симулянткой.

Логан заглянул за ширму. Ричман осматривала женщину лет тридцати, блондинку, очень хорошенькую.

– Простите, доктор Ричман.

Ричман извинилась и вышла к нему в коридор.

– Что с ней?

– О, вы интересуетесь? – Она усмехнулась. – Разведенная, двое детей, адрес – Парк-авеню, возможно, при больших деньгах.

Логан перебил ее.

– Какие у нее проблемы?

– Не знаю. Кашель, жар, все остальное в норме.

– Ладно, не задерживайтесь, они уже косяком пошли.

Логан пригласил пациента с болью в груди и астматика в приемный покой и велел медсестре взять обычные анализы. Он обратил внимание на миссис Зарецки, у которой три дня не прекращается понос. Внезапно раздался резкий стук в дверь приемного покоя – это Клэнси. «Скорая» привезла пациентку. Сорок один год, явная ремиссия болезни Ходкина. Она проснулась от острых болей в желудке. Логан посмотрел на ее диаграмму, склонился над носилками: лицо желтоватого цвета, дыхание поверхностное. Именно за последние пятнадцать минут дыхание тревожно участилось.

Логан понял – женщина тяжело больна. Инстинкт подсказывал, что состояние не связано с раком, потому что для болезни не типичны такие отчетливые признаки. У нее боли в желудке, поражены органы кровообращения. Она на стероидах, и, скорее всего, это сепсис.

Муж ее стоял рядом.

– Что с ней, доктор?

Логан отвел его в угол.

– Я не уверен, хочу посадить ее на антибиотики. Все указывает на сепсис.

– А что это такое?

– В кровь попала инфекция, и надо найти ее источник. А пока мы ищем нужные лекарства, которые не позволят инфекции распространиться.

Мужчина побелел.

– О Господи, мне надо было привезти ее еще три дня назад.

Он был прав, но все равно его надо убедить в невиновности.

– Возможно, не было бы разницы. Ухудшение наступило внезапно.

Сама пациентка была в полном сознании и до смерти напугана. Логан дотронулся до ее руки.

– Хелен, все в порядке. Мы вам поможем.

– Мне так трудно дышать.

– Я знаю. Мы дадим вам кислород, и сразу станет легче.

Потрепав ее по руке, Логан направился к медсестрам. Надо было выяснить, сколько у больной кислорода в крови.

Но медсестер не было.

– Сестра Клэнси! – раздраженно позвал он. И долго ждал. – Черт побери! Клэнси!

– В чем дело, Дэн? – спросил Рубен Перес. – Я могу помочь?

Он кивнул.

– Давай прибор для измерения уровня кислорода и кислородную маску.

Вдруг появилась сестра.

– В чем дело?

Логан кипел, но было ясно – сейчас не время для пустяковых споров между врачом и сестрой.

– Просто перевезите пациентку из неотложки в палату.

Но она уловила раздражение в его тоне.

– Я была в туалете, в конце концов.

– Рубен, мне нужен рентген, и постоянно следи за ее давлением.

Логан по дороге перехватил Сент-Пьер, другую ночную медсестру.

– Позвоните на второй этаж. Срочно нужен хирург. Введите ей соляной раствор, дайте тройную дозу антибиотиков и грамм стероидов.

Через десять минут ее уже вывозили в хирургическую. Логан был точен: прободная язва двенадцатиперстной кишки, сепсис и шок. Испарины не было, но через час, если не принять меры, она не выдержит.

Нельзя терять ни минуты. Когда он возвращался в отделение неотложной помощи осмотреть пациента с болью в груди, то столкнулся с Джанис Ричман.

– А, вот и вы. Вы могли бы взглянуть на мою?.. – Она едва скрывала панику.

– Что с ней?

Ричман торопливо шла по коридору впереди Логана.

– Та женщина. Я оставила ее одну несколько минут назад… – Она подошла к двери и распахнула ее.

Женщина, которую он видел совсем недавно, странно изменилась. Дико блестевшие глаза, светлые волосы, взмокшие от пота, она пыталась перелезть через металлические прутья кровати, от этого голубой больничный халат сполз вниз, оголив ее по пояс.

– Как ее зовут?

– Бетси Морс.

Логан рванулся к кровати.

– Ну ладно, Бетси, спокойно. Скажите мне, в чем дело.

Она смотрела на него диким рассеянным взглядом, а потом замахнулась.

– Бетси, спокойно, давайте в постель. Мы здесь, чтобы вам помочь.

Он схватил ее за плечи, пытаясь уложить. Ее тело горело.

– Детка, ну расслабься. – Ричман стояла в дверях, потрясенная, наблюдая за этой сценой.

– Ричман, мне нужна ваша помощь. Ради Бога!

Но чем больше они старались ее удержать, тем сильнее она сопротивлялась. Она совершенно не владела собой. Люди в бреду, лишенные рассудка, часто становятся удивительно сильными. И единственное, что они могли сделать, – удержать ее в постели.

Она начала завывать, потом стала выкрикивать бессвязные слова, лицо ее исказилось еще больше, когда она попыталась ударить ногой доктора.

– Клэнси! Сюда! – завопил Логан.

На этот раз сестра появилась немедленно.

– Привяжите ее. – Ее привязали за руки и за ноги.

– И посадите охрану. Измерьте температуру в прямой кишке. У нее жар. И лекарство. – Он сказал какое. Медики уступили место охране.

– Надо сделать ЭКГ.

Это был случай, которого всегда боится любой хороший доктор, – ничего невозможно объяснить. Оцепеневший от всего увиденного, Логан вернулся в комнату врачей.

ЭКГ молодой женщины уже появилась на мониторе. Сильная синусовая тахикардия, сто пятьдесят ударов в минуту. Мгновение спустя появилась из-за угла Клэнси.

– Сорок два градуса.

– Охладите ее водой, только не ледяной, – велел Логан. – Шестьсот пятьдесят миллиграммов ацетоменофена через прямую кишку.

Висящий перед ним монитор показал вентрикулярную тахикардию – хаотически скачущая кривая говорила об очень больном сердце. Дэн побежал к ее кровати, с ним Ричман и две сестры. Он простукал грудную клетку. Давления не было. Не было пульса в сонной артерии.

– Наложите манжету. Измерьте давление. Положите доску под спину. – С яростью Логан пытался воскресить сердце и легкие.

– Все сюда! Вызовите бригаду кардиологов и дайте респиратор.

Уже через несколько секунд по громкоговорителям прогремело:

– Бригада кардиологов! Отделение скорой помощи! Кардиологическая бригада! Отделение скорой помощи!

В это время, подумал Логан, они появятся не раньше чем через десять минут. Он приказал готовить примочки на грудь.

От электрического шока больная подскочила в кровати, разнесся запах обожженной плоти.

Логан посмотрел на монитор. Прямая линия.

– Продолжайте качать! – кричал он. – Где, черт побери, этот проклятый респиратор?

Один за другим с заспанными лицами прибежали кардиологи.

Логан и Ричман отошли. Теперь уже другие отчаянно боролись за жизнь молодой женщины всеми известными способами, но…

– Итак, – заговорил Логан, притворяясь спокойным. – Есть идеи?

Молчание.

Логан выключил ЭКГ.

– Спасибо всем.

– Еще одна сыграла в ящик, – сказал кто-то из бригады тихо, пытаясь сохранить спокойствие.

Пересекая комнату, Логан перехватил взгляд Рубена Переса. Опустил руку в карман и нащупал конверт.

* * *

Когда Дэн Логан въехал на территорию Американского института рака, миновал узкий мостик, перекинутый над извилистым ручейком, выводя арендованный «таурус» на длинную спускающуюся по склону дорогу, обсаженную хвойными деревьями и кленами, он понял, почему это место называют кампусом. «АИР кампус».Вылизанные лужайки, элегантное здание в стиле правительственных учреждений – все дышало достоинством и сознанием собственной важности.

Как и в других подобных местах, здесь все предусмотрено и все должно вызывать благоговение, производить на посетителей гораздо большее впечатление, чем сейчас на доктора Даниэла Логана. Важным политикам, финансировавшим фонды этого заведения, исследователям, которых институт хотел переманить к себе, все должно было говорить о серьезности и значимости ведущейся здесь научной работы.

И действительно, такого исследовательского института больше не было ни в США и вообще нигде в мире. Ни один даже отдаленно не напоминал Американский институт рака. Основанный в 1937 году, он был детищем нового политического курса Франклина Рузвельта, суть которого заключалась в безграничности возможностей. АИР – это пятнадцать отдельных зданий, это небольшая группа докторов философии, медицины, идущих к одной-единственной цели – найти способ лечения рака. Здесь же собственная больница, медицинский центр Эйзенхауэра, в котором работают лучшие онкологи мира.

Проехав мимо нескольких небольших зданий, которые, как предположил Логан, были лабораториями, он заметил невдалеке небольшой лесок. Невольно подумалось – работай я здесь, действительно смог бы чего-то достичь.

Дело не в том, что он тешил себя какими-то иллюзиями. Так, из интереса и из любопытства, отправился он сюда сегодня днем. Ему хотелось обернуться за два часа и к пяти быть в своей больнице.

И все-таки… За окнами он видел людей немногим старше себя. Интересно, что за проблемы они здесь сейчас решают? Сколько раз он слышал по телевидению сообщения, произносившиеся почему-то нараспев: «Исследователи Американского института рака сегодня объявили…»

И вот теперь, когда он подъехал к внушительному административному зданию, где ему предстояло пройти собеседование, он вспомнил колледж… Более десяти тысяч секретарей, техников, ученых, администраторов, работающих здесь, шли по аллеям, пересекали лужайки в это раннее мартовское утро, одни – не спеша, другие торопливо, точно опаздывали на очень важный экзамен, причем многие несли кожаные папки, и большинству из них на вид было лет двадцать – тридцать.

Припарковавшись на стоянке возле административного здания, Логан посмотрел на часы – пять минут в запасе до встречи с Реймондом Ларсеном, главой медицинского отделения.

Он, конечно, знал это имя. Дэн встречал его в престижном журнале «Хроника отечественной медицины», ежемесячнике с плотными и глянцевыми страницами, название которого набрано внушительным черным шрифтом на светло-зеленой обложке. В Клермонте все, кто претендовал на серьезную карьеру, штудировали каждый номер от корки до корки, и не только из-за ценности содержания, но и для самозащиты – если ты ссылался на «Хронику», ты ссылался на Библию.

Так вот Ларсен – один из авторов этой Библии.

В офисе секретарша Ларсена, совершенно бесцветная пожилая дама, спросила его имя и велела посидеть. Но, прежде чем он успел опуститься в кресло, Ларсен торопливо вышел в приемную. Высокий и прямой, как шомпол, он чем-то напоминал Ли Марвина. Босс остановился и бросил взгляд на секретаршу.

– Он ко мне?

– Доктор Логан, – ровным голосом сообщила дама. – Кандидат в команду по новой программе.

Ларсен смерил его быстрым взглядом. Ясно – ему не понравилось то, что он увидел. Ни слова не говоря, он протянул руку и взял у секретарши папку Дэна.

– Пойдемте.

Несмотря на благоговение, Логану тоже мало понравилось увиденное. Ларсен был похож на сержанта морской пехоты и вел себя немногим лучше. С какой-то грубой нетерпеливостью, глухим, рычащим голосом он отдавал команды. А внешность? Стрижка, как в фильмах пятидесятых годов. Интересно, этот парень ладит со своими пациентами?

У себя в кабинете Ларсен сел за стол, показав молодому человеку на стул напротив. Пока он листал дело, Логан осматривал кабинет. Стены совершенно голые, только дипломы из Принстона и Гарварда. На большом столе красного дерева лишь телефон и аккуратная стопка бумаги. Никаких безделушек, никаких фото дорогих и любимых, если вообще такие существуют, в природе.

Но были книги. Полки, полки, полки с книгами по всем аспектам раковой медицины. Логан узнал некоторые. Том, написанный директором АИРа Маркеллом, причем все четыре издания. «Гинекологические злокачественные образования» Соерхавта. Был том самого Ларсена «Желудочно-кишечные заболевания». Книга зажата между двумя другими, переплеты которых, некогда чистые и скрипучие, уже потрескались и поблекли. Музейные книги. Логан даже удивился: для чего это он держит их здесь?

– Я смотрю, у вас рекомендации от Л. Д. Грейнера, – вдруг проговорил Ларсен.

– Да, сэр.

Логан знал этого Нобелевского лауреата, химика, по Стэнфорду, по факультету молекулярной биологии. После защиты докторской диссертации Дэн поменял свой предмет и перешел к медицине. Отношения его со знаменитостью были исключительно теплые. Тот вел себя с ним по-отцовски. Именно после яркого доклада Грейнера Логан и принял окончательное решение уйти в медицину.

Неожиданно он понял, что Ларсен воспринял это с неудовольствием.

– А могу я узнать, почему вы бросили молекулярную биологию буквально через шесть месяцев после защиты докторской? Это не свидетельствует о вашей преданности делу.

Логану надо было собраться с мыслями.

– Я любил свою работу, – сказал он, – в лаборатории с доктором Грейнером было ужасно интересно и с интеллектуальной точки зрения, но чего-то не хватало. Связи между тем, что я делаю, и практическим применением этого. В то время как медицинские исследования…

– Да, этим вы могли помочь людям, – закончил Ларсен его мысль. Логану показалось, что тот насмехается над ним.

– Да, что-то в этом роде, – согласился он.

– Вы понимаете, конечно, что у нас много заявлений от перспективных ученых и всего несколько мест.

– Да, понимаю.

– Хорошо. Я не хотел бы порождать у кого-то иллюзии. – Он захлопнул папку. – У вас есть вопросы?

На самом деле у Логана было много вопросов, начиная с того, какого рода исследовательские возможности могли у него быть как у новичка, но предложение Ларсена звучало формально, и казалось, его вопросы только вызовут у него раздражение.

– Нет, сэр, я много прочел об Американском институте рака.

– Скажите мне, доктор Логан, вы женаты?

Вопрос застал врасплох.

Какое это могло иметь отношение к делу?

– Нет, сэр, не женат.

– Понятно. – Ларсен встал и протянул руку. – Ну что ж, спасибо, что вы пришли. Мы вам сообщим о нашем решении.

Беседа, которая, как предполагалось, займет полчаса, длилась всего десять минут. И у него оставалось сорок минут до следующей. Потрясенный, Логан даже не был уверен, хочет ли он идти на нее.

Поднимаясь по ступеням своей карьеры, он невольно узнал, что такое зависть, двуличие, подлость. И уже прекрасно понял, что серьезная медицина почему-то влечет к себе людей с трудным характером. Но никогда раньше он не испытывал столь полного презрения к собственной персоне.

Как мог человек с репутацией Ларсена – врача, учителя – вести себя так?

Сев на скамейку возле здания, он вынул из кармана номер «Вашингтон пост», купленный в аэропорту. Он смотрел на текст и никак не мог сосредоточиться на нем. Он чувствовал тупую тяжесть внутри черепа, что предвещало головную боль. И он подумал, даже не заметив иронии ситуации: «Где здесь можно взять аспирин?»

– Привет! – Логан вздрогнул и поднял глаза.

Перед ним стоял невысокий лысый мужчина лет сорока с небольшим. Его глаза ярко блестели, небольшие темные усики почему-то придавали ему комический вид. Дэн заметил бы все это, будь он в другом состоянии.

– Привет! – коротко ответил он.

– Я здесь работаю, – сказал усатый и указал на свой белый лабораторный халат на случай, если Логан усомнится. – Я видел, как вы только что вышли из кабинета Ларсена. Что, ослиная задница, да? Точно? Не против, если я сяду?

И он плюхнулся рядом. Дэн в нерешительности подыскивал ответ.

– Да я бы так не сказал, – ответил он наконец.

– Разве нет? И что? Неужели зуд в его заднице сегодня прекратился? – Он хмыкнул. – Вы работаете в Клермонте? Держу пари, там полно пациентов из сената.

На лице Логана отразилось удивление. Но собеседник показал на карточку больницы Клермонт на лацкане пальто Дэна.

– О, у меня полно талантов. Читать мысли других – один из них.