Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Впервые Логан позволил себе улыбнуться.

– Вы преувеличиваете. – Логан помолчал. – Да, мы, конечно, с этого кое-что имеем.

– Вам нравится Нью-Йорк? Это же не ваш родной город?

– Нет, но он мне нравится. – Он никак не мог понять, в какой манере говорить с этим парнем. – В общем-то, я из Декейтера, Иллинойс.

– А я здешний. – Он снова хмыкнул. – Вы бы никогда не догадались, правда? А вы ели солонину в Карнеги-Дели?

– Нет.

– Нет? Так какой смысл тогда жить в этом городе? Скажите мне, как вы попали в Клермонт?

Итак, а почему бы и нет? Дэн пробежался по всей истории своей жизни в медицине, мучительные первые два года в медицинской школе, где главное, что он получил, если не считать необременительных знаний по анатомии и медицинского жаргона, каких-то элементарных сведений о биологии клетки, так это умение точно исполнять то, что ему говорят. Радость освобождения началась, когда он на третий год пришел работать в больницу. Собственно говоря, врач начал рождаться в утомительные восемнадцатичасовые дежурства, когда и работаешь и живешь в больнице. В это же время у него возник и интерес к онкологии.

– А почему онкология? – спросил собеседник. – Что такого важного в лечении рака? Вы потеряли мать или кого-то еще?

Логан понимал, что тот не собирался быть жестоким по отношению к нему. Хотя это и смахивало на насмешку.

– Нет.

– Хорошо. Я вдруг подумал, что вы вполне укладываетесь в определенный стереотип.

Логан взглянул на часы.

– Господи! – Он вскочил. – Я же должен идти. Я на десять минут опоздал на встречу. – Приятно было с вами познакомиться. Правда.

– Секунду, Логан. – Дэн повернулся. Они не представлялись друг другу. – Вы не опоздали на собеседование. Вы как раз посередине него.

Логан потерял дар речи.

– Доктор Шейн? – выдавил он наконец.

Тот кивнул.

– Зовите меня Сеф. Прекрасный день, у меня сегодня полно свободного времени, и я решил, что сам выйду навстречу вам.

Невольно Дэн улыбнулся. День-то был пасмурный и противно холодный. Как у руководителя клинической онкологической программы Американского института рака у Шейна, возможно, было меньше свободного времени, чем у того типа на другой стороне реки в овальном офисе.

– Ну, так что теперь? – спросил Логан.

Шейн поднялся и кивнул в сторону административного здания.

– Вон туда.

Его кабинет оказался огромным, не таким, конечно, как лаборатория на первом этаже в больнице в Клермонте, где Логан работал вместе с двадцатью коллегами, но Шейн, казалось, заполнял его целиком.

– Итак… – сказал он, опускаясь в старинное крутящееся деревянное кресло и закидывая ноги на стол. – Расскажите мне о работе с Грейнером.

Логан нерешительно сел в старое, с потертой обивкой, кресло в конце стола и утонул в нем. Он оказался так низко, что кипа бумаг и журналов на столе заслонила Шейна и он едва видел его макушку.

– Ну, – начал он, пытаясь устроиться так, чтобы лучше видеть собеседника, – мы пытаемся выявить гены, которые самовыражались бы в глиобластоме.

– Да не суетитесь, ради Бога. Чертово кресло, прямо как венерина мухоловка, знаете, есть такое растение.

– Да, не слишком удобное.

– Да вставайте вы, садитесь вот сюда. – Он махнул на обычный деревянный стул возле себя. – Итак?

– Итак, – продолжал Логан, – проблема заключалась в том, чтобы взять ДНК, расщепить с помощью фермента и соединить с вирусом. Тогда можно получить…

– Правильно, – прервал Шейн, – тогда вы можете получить этот проклятый вирус, инфицированный бактерией, и так далее и тому подобное. – Он замолчал и кивнул в сторону кипы журналов на столе.

– Я читал все это несколько лет назад в «Трудах Национальной академии наук». Просто хотел услышать это от вас. Хорошо.

Логан посмотрел на него с любопытством.

– Вы удивились бы, узнав, как много народу пытается меня обмануть. – Он хмыкнул. – Можете себе представить – меня?

Но Логана не удивило, что Шейн так кичится собственным «я».

Определенная надменность всегда присуща преуспевающим ученым, он это знал. Он также понимал, что в данном случае это оправданно. Шейн считается одним из самых одаренных исследователей в своей области.

– Итак, – добавил он, – на улице вы успели рассказать, как научились четко выполнять все указания еще в медицинской школе.

Дэн кивнул.

– Боюсь, что так.

– Боюсь, что так. Ну и что вы имеете против этого? Что, по-вашему, кроме дисциплины, способно заставить функционировать любую организацию?

Логан в нерешительности замолчал. Куда клонит Шейн? А что он, собственно, теряет? И чисто импульсивно Дэн выдал все, что столько раз обдумывал.

– Да, это так. Но медицина – не армия. И как исследователь разве вы должны все время подчиняться и уступать тому, кто стоит выше? А если он… ну, знаете…

– Дрянь, вы хотите сказать, Логан, или дерьмо?

– Я не хочу сказать…

– Да хотите. Я бы сам предпочел – дерьмо. Для чего осторожничать? – Он помолчал. – У вас, наверное, было немало хороших предложений? Не так ли?

И Логан снова решил играть в открытую.

– Несколько.

Шейн кивнул.

– Правильно. У Карпэ хорошая практика. И большая. Со временем ваше имя появилось бы в статьях о медицине.

Дэн пристально посмотрел на Шейна. Интересно, есть хоть что-то, что ему неизвестно?

– Знаете что? – Это был не то вопрос, не то вызов.

– Что?

– Вы пойдете не к Карпэ, а сюда. Вы будете помогать нам лечить рак.

– Что?! – Логан даже не был уверен, правильно ли до него дошел смысл. – Я… принят?

– Мне не нужны те, кто лижет задницу, Логан. Какого черта? О какой работе может идти с ними речь?

– Но, доктор Шейн…

– Сеф.

– А вы имеете право… – он запнулся. – Я должен вам сказать, что доктор Ларсен…

– Ларсен дурак. Так ведь? Он вас наверняка спросил, женаты ли вы?

Логан кивнул.

– Да, спросил.

Шейн усмехнулся.

– Вы не черный, не еврей, не женщина. Голубые тоже, сами понимаете… – Он вдруг заговорил с немецким акцентом: – Это сохранит рейх.

– Я не голубой.

– Послушайте, Ларсен как раз знает, что вы – тот парень, что мне подойдет, и поэтому делает все, чтобы защитить свои интересы. Вы сами все увидите.

Логан растерялся.

– Похоже, атмосфера для работы не слишком…

– Не слишком? – Шейн умолк. – Ну, это зависит от взгляда. По мне, так о человеке лучше судить по его врагам, чем по друзьям.

Логан кивнул. Теперь, когда шок, кажется, прошел, он ощутил нарастающее возбуждение и с большим трудом пытался подавить его. Хотелось обсудить, обговорить все это.

– Послушайте, – начал он ровным голосом, – я не могу даже выразить, как это почетно…

– Не надо так легко поддаваться на лесть, – отрезал Шейн, который, очевидно, чувствовал себя обязанным заканчивать каждую начатую фразу. – Вы любите бейсбол?

– Да. – Логан попытался не показаться растерянным.

– Тогда вам повезло, потому что у АИРа есть ложа на стадионе. – Он помолчал. – Итак, речь идет о проекте, ясно? И вы всего лишь кандидат для участия в нем. Хороший кандидат. Но пока только кандидат. Я даже не могу обещать, что вы доберетесь до испытательного срока.

– Слушайте… – Логан попытался начать все снова. – Но я уже почти согласился работать на Карпэ. И там прекрасные возможности для научных исследований.

– Правильно. Болезни богачей. Бьюсь об заклад, будет полно страдающих хроническим переутомлением и геморроем. Хорошая работа – заглянуть кому-нибудь в задницу и вытащить две сотни баксов.

– Ну, в общем-то, там на самом деле много больных раком.

Шейн запыхтел.

– Сказать, почему вы туда не пойдете? Потому что достаточно умны и знаете два главных секрета рака. Первый: когда дело доходит до лечения, мы находимся на уровне средневековья. Второй: даже известнейшие онкологи – это всего лишь жирные мартышки. Они только и ждут, когда мы, что-то понимающие, творческие люди, подкинем им ну хоть какой-то инструмент для лечения.

Он был прав, и Логан это понимал. И потому не ответил.

– Вы начнете с пятидесяти одной тысячи.

Логан с трудом проглотил слюну.

– Карпэ предложил мне втрое больше. У меня есть еще предложения, и тоже с хорошими деньгами.

– Не может быть никаких разговоров. Это правительственное учреждение. Не забыли?

Логан удрученно замолчал.

– Что, – подхватил собеседник, – вы думаете, это не достаточный импульс для развития вашей карьеры? А знаете, что значит даже пара лет в АИРе для вашего роста? Вы говорите о деньгах, а крупнейшие компании по производству лекарств присылают сюда ведущих исследователей со стипендией три сотни плюс доля того, что перепадает от патента!

Логан долго взвешивал услышанное.

– Так я буду госслужащим?

– Да, со своим разрядом. Меня, черт побери, сделали каким-то вице-адмиралом общественного здравоохранения, с собственной охраной и всем прочим. Мне даже выдали форму. И изредка я вынужден ее надевать.

– А зачем вам нужна охрана?

Шейн отмахнулся от вопроса.

– Да вы что, смеетесь? Вы знаете, какие важные персоны, – он кивнул куда-то в направлении Вашингтона, – прибывают сюда для лечения? Они ведь хотят, чтобы это держалось в секрете. И догадываетесь, кто их лечит? – Он улыбнулся своей собственной осторожности. – Вы здесь можете собрать хорошую коллекцию автографов. Так что отнеситесь к этому месту как к доходному.

Вдруг Шейн вскочил и направился к двери.

– Пойдемте, я хочу вам показать главный лабораторный комплекс. Самое большое нежилое кирпичное здание во всей стране.

Логан пошел за ним, голова его кружилась.

– Потом я хочу, чтобы вы посмотрели подсобные лаборатории. Мимо них вы проезжали. Давайте не забудем и медицинский центр Эйзенхауэра. – Он улыбнулся. – Там вы будете проводить большую часть времени. Понятно?

Поздно вечером в своей скромной квартирке Логан, не в силах заснуть, встал и включил свет в гостиной. Он нашел, что искал, в верхнем ряду книжной полки. «Охотники за микробами». О пионерах микробиологии. Эта книга ошеломила его еще в детстве, выпущенная в 1938 году, через двенадцать лет после первого издания. Потертый переплет… Он открыл ее наугад на середине. Старомодные гравюры, старинные фотографии гениев смотрели с глянцевых страниц. Напряженные серьезные портреты мужчин, черные костюмы, мрачные выражения лиц.

Все, кроме последнего, Пауля Эрлиха, победителя сифилиса. Стройный, бородатый, в очках, лет шестидесяти, он смотрел с насмешливым, почти детским выражением. На столе перед ним лежала рукопись, над которой он работал. В руке – сигара.

Рассматривая снимок, Логан улыбался. Ребенком он носился с Эрлихом, как другие дети с Джоном Кеннеди или Рэгги Джексоном. И даже теперь эта личность глубоко его трогала. Этот невысокий, казалось, озорной человек больше десяти лет трудился, чтобы найти «серебряную пулю», [2]2
  Магическая пуля, отлитая из серебра и обладающая волшебными свойствами; она способна, например, поразить оборотня. – Здесь и далее прим. перев.


[Закрыть]которая бы вылечила древнюю болезнь, ставшую повальным бедствием.

Логан вернулся к титульной странице. Да, вот здесь две дарственные надписи. Первая – от деда отцу на девятилетие, краткий совет прочесть эту книгу в летние каникулы. Вторая – от его отца ему самому, в одиннадцать лет: «Прочти эту книгу с любовью, Дэн, и извлеки из нее больше, чем я».

* * *

Легкий ленч Сефа Шейна в его доме в Арлингтоне был задуман как дружеский прием – несколько супружеских пар, несколько значительных людей. Никаких кричащих туалетов. Но Дэн Логан прекрасно понимал: повестка дня – преддверие будущей карьеры. Буквально через 48 часов новички, которым предстоит работать в Американском институте рака, приступят к делу. Этот июньский день – первый, когда состоится встреча лишь с некоторыми из сильных мира сего. И первая возможность самому произвести впечатление и оценить других, в то время как они будут пытаться сделать то же самое.

– Проклятье! – выругался Логан, стоя перед открытыми дверцами шкафа в своей новой квартире. Обычно он совершенно не обращал внимания, как одет, чистота – это главное. Но сегодня не тот случай, к приему у Шейна нельзя отнестись с подобной беспечностью. Каждая деталь, даже штрих, могут работать на тебя, подчеркнуть твою индивидуальность.

Шорты он отверг сразу – слишком обыденно. Потом попытался влезть в мешковатые итальянские со складочками брюки, которые его уговорила купить последняя подружка, затащив в один из шикарных магазинов Манхэттена. Глядя на себя в зеркало, Дэн старался объективно оценить увиденное. Если честно, то выглядел он как-то по-дурацки.

Это смешно, подумал он уже не в первый раз. Я же, в конце концов, врач, а не супермодель.

Примерно после часа раздумий он решил, что данному случаю более всего соответствует нейтральный стиль. Как-то подсознательно вспомнилась статья в одном из мужских журналов – брюки цвета хаки и голубой блейзер годятся для любого случая.

Сеф Шейн с пластмассовым стаканчиком виски в руке приветствовал его у двери своего впечатляющего дома в стиле Тюдоров. Он был в шортах и экстравагантной гавайской рубахе.

– Не слишком ли вы вырядились, Логан? Это же всего-навсего выпивка у бассейна.

Логан был потрясен.

– Да, похоже, так и есть.

– Правильно мыслите. Но вы соответствуете.

На самом деле, хоть и было восемьдесят с чем-то градусов [3]3
  По шкале Фаренгейта. По Цельсию – примерно 23 градуса.


[Закрыть]и прием был действительно возле бассейна, все, кроме двух, из семерых молодых мужчин явились в костюмах, а большинство при галстуках. Что касается женщин, их наряды шли под девизом – что угодно, лишь бы обеспечить успех.

Кстати, по одежде можно было отличить новичков от тех, кто провел в АИРе уже год, – все, кроме одной пары, были в шортах. Шейн провел Дэна в патио, представляя гостям. Дэн плохо запоминал имена и решил быть более внимательным. Он поразился, что Шейн не только знал всех новичков в лицо, но и имел сведения о личной жизни каждого, о его специальности. Мало того, его интересовали даже увлечения, хобби вновь прибывших.

– Аллен Атлас, – сказал он, подводя Дэна к высокому молодому человеку, со впалыми щеками, в голубом приталенном пиджаке.

– Логан.

Дэн и Атлас крепко пожали руки, с интересом оглядывая друг друга.

– Аллен учился в школе в Вандербилте, – заметил Шейн, неожиданно заговорив с утрированным южным акцентом. – В Теннесси-и-и. Но мы ничего против этого не имеем, так ведь?

Высокий молодой человек казался пораженным, теряясь в догадках, что имеет знаменитый Шейн против его альма матер.

– А Дэн, – добавил Шейн, подчеркнуто сравнивая, – учился в Принстонском университете, а потом докторскую защищал в Стэнфордском. И был вторым в своем классе в Принстоне. Так?

Логан кивнул. Шейн пожал плечами.

– В классе был и первый ученик. Но мне сказали, что он подался в юриспруденцию.

– Да, – подтвердил Дэн и поправил: – Она ушла в юриспруденцию.

– А, – рассмеялся Шейн, хлопнув его по спине. – Этот парень любит точность и превосходно чувствует ее. Что ж, хорошо – мне это очень даже нравится.

– Рад познакомиться с вами, – буркнул Аллен Атлас, окинув Дэна холодным взглядом.

– Я тоже, – ответил Дэн. – Будем работать вместе.

– О, Сеф…

Они столкнулись лицом к лицу с женщиной средних лет. Она несла кувшин чая со льдом. Несколько взволнованная и небрежно одетая, она оказалась неожиданно хорошенькой.

– Извини, что прерываю, дорогой. – сказала она, – но тебя к телефону.

Шейн засмеялся.

– А чего ты извиняешься? Что ты еще можешь сделать? Послать кого-нибудь вместо меня, что ли? – Он быстро чмокнул ее в щеку.

– Дэн Логан, Аллен Атлас, моя жена. Вечный пациент и все еще прелестная Элис Шейн. – Он направился в дом.

Наступила неловкая пауза.

– Ну, – сказала она, – надеюсь, молодые люди, что вы будете счастливы в АИРе.

Они поблагодарили ее, и, когда она уходила, Логан невольно обратил внимание на явную хромоту. Он удивленно посмотрел на нового знакомого.

– Она одна из последних детей в семье, перенесла полиомиелит, – вежливо сообщил Атлас и без дальнейших объяснений удалился.

Подойдя к столу с выпивкой и закусками, Логан налил себе белого вина и огляделся. Новенькие, казалось, были полностью поглощены друг другом, даже разбились на группы. Помедлив, он подошел к одной. Три женщины, двое мужчин у дальнего конца бассейна. Одного он уже знал: Джон Рестон из Клермонта. Они не были даже приятелями, но Логану он всегда нравился.

– О! – воскликнул Рестон, сияя, – посмотрите, кто здесь, леди и джентльмены! Даниэл Логан, парень, бежавший из ада больницы Клермонт.

Когда Рестон представил его таким образом, Дэн постарался угадать, кому принадлежит какое имя. Эми – ну, возможно, нет необходимости в фамилии, – она не включена в программу, просто подруга Рестона. Барбара Лукас, маленькая, не больше пяти футов [4]4
  1 фут (треть ярда, 12 дюймов) – 0,3048 метра.


[Закрыть], оживленная, получила степень в университете Дьюка. Пол Бернстейн – быстрая улыбка, вкрадчивые манеры. Казалось, он уже положил глаз на Сабрину Комо – потрясающую молодую итальянку с копной черных волос, большими зелеными глазами и невероятным акцентом, из-за которого Логан сам вдруг заинтересовался ею и захотел произвести на нее впечатление.

Внезапно, будто из ниоткуда, возник Сеф Шейн.

– Ну, перезнакомились?

Все кивнули.

– Это хорошо, вам предстоит вместе работать. – Он улыбнулся. – А косточки лучше перемывать начальству, а не друг другу. – Все неловко засмеялись. Дэн начал подозревать, что виски уже подействовало на Шейна.

Позднее эта догадка подтвердилась. Улыбаясь Сабрине Комо, Шейн заявил:

– Мы принимаем иностранцев только за их научный потенциал, внешность роли не играет.

Сабрина бесстрастно посмотрела на него, но Дэн заметил, какой недобрый взгляд бросила на Шейна Барбара, хотя и оказалась достаточно мудрой, чтобы промолчать. Кстати, как и все остальные, Логан, Рестон и Бернстейн переминались с ноги на ногу, неловко улыбаясь.

И только светловолосая маленькая подруга Рестона Эми нарушила молчание.

– Я уверена, что к женщинам в Американском институте рака относятся очень хорошо, – весело заявила она. – Независимо от внешности.

От неожиданности все разом повернулись к ней. Но искренний смех Шейна снял напряжение.

– Здорово! – Он продолжал смеяться. – Я как раз это и имел в виду. Надеюсь, вы тоже будете в нашей программе.

Это прозвучало так неожиданно, что Эми не знала, что ответить.

– Понимаете, – начала она после неловкой паузы, – я не очень уверена, что могу оказаться полезной. Мне, право, лучше оставить вас, чтобы дать возможность как следует познакомиться.

И она отошла к столу. Рестон беспомощно пожал плечами.

– Извините.

– Не извиняйтесь, Рестон, – сказал Шейн. – Она из породы бунтарей. Поверьте мне, уйдя с головой в работу, вы забыли, что такое люди с сильным характером. – Усмехаясь, он отошел от них. Все четверо молчали.

– Знаете, – сказала Сабрина, – а я на подобное не обращаю внимания.

– А должны бы, – резко возразила Барбара Лукас. – Когда начальник отпускает похотливые замечания, в наш ей стране это называется сексуальным домогательством.

– Да? – Она едва заметно улыбнулась. – Ну, наверное, это потому, что я не из вашей страны.

– Вы должны чувствовать себя оскорбленной. Как женщина. Мы все это почувствовали.

– Потому что он сказал, что я хороший ученый, да к тому же и очень привлекательная?

– Точно. Но, черт побери, не его дело комментировать вашу внешность или кого-то другого.

– Да, да, – снова повторила итальянка и задумалась. – Значит, я должна научиться понимать, что такое оскорбление.

Логан подавил улыбку и посмотрел на нее с еще большим интересом. Но Лукас, подумавшая, не смеются ли над ней, быстро повернулась к Рестону.

– Она ваша жена? – кивнула она в сторону Эми.

– Подруга, – ответил Рестон. – Она юрист и работает в Федеральной комиссии связи.

– Она в порядке. С характером. Я бы сама сказала что-то в этом духе.

– Подозреваю, вам еще представится случай, – усмехнулся Рестон.

– Ну, – начал Бернстейн, – не знаю, так ли уж необходимо говорить то, что думаешь. Не все такие терпимые, как Шейн. Вчера вечером я говорил с одним знающим человеком: здесь полно тех, с кем надо быть начеку.

Барбара Лукас пристально посмотрела на него.

– Назовите имена.

Склонив голову, Бернстейн указал на лысеющего молодого человека в очках в роговой оправе возле стола.

– Видите его?

Другие тоже уставились на незнакомца.

– Питер Кразас. Ларсен номер два.

– Ларсен беседовал со мной, – сказал Логан, – ну, если это можно так назвать. Я вошел и вышел, все заняло десять минут.

– У меня то же самое.

Все повернулись к Сабрине.

– Я так долго добиралась сюда, а он держался со мной так холодно.

– Расскажите, – сказал Бернстейн. – Я слышал, что Кразас еще хуже. Но чего вы действительно должны опасаться, так это его манеры общения. Всегда готов поболтать о спорте, о старых фильмах, будто он твой лучший друг.

Барбара Лукас округлила глаза.

– Это чтобы вы подумали, что он на вашей стороне, а он сразу все донесет Ларсену?

– Вы правильно поняли, – кивнул Бернстейн.

– О ком нам еще следовало бы знать? – спросил Дэн.

– Вы хотите сказать: кого еще нам не следовало бы знать?

Наблюдая, как Бернстейн смакует ситуацию, Логан вдруг почувствовал, что он не случайно, а намеренно все драматизирует.

– Ну так о ком еще? – не отставала Барбара.

– Грег Стиллман.

Все удивленно замолчали.

Имя это не нуждалось в комментариях. Доктор Грегори Стиллман – известный специалист по раку груди, гордость института.

– Ну да, – усмехнулся Логан. – По-моему, кое-кто слишком преувеличивает.

Бернстейн запыхтел.

– Я же о характере, а не о достоинствах его как медика. Поговорите со старожилами – этот парень не пытается скрыть свой дурной нрав. Он думает, что другие его за это уважают. – Он сделал эффектную паузу, потом закончил: – Что они и делают.

Несколько минут спустя Логан вместе с Рестоном отошли к столу.

– Ты веришь его россказням?

Рестон пожал плечами.

– Трудно сказать. Может, парень просто старается произвести впечатление на красивую женщину. – Он улыбнулся. – Кто его за это осудит?

– Да и вообще, – сказал Логан, – если мы выжили в Клермонте…

Эта ремарка не требовала дальнейшего пояснения. Место, которое они только что оставили, являло собой своего рода минное поле, известное даже верхушке медицинских кругов тем, что молодые готовы были беззастенчиво заискивать перед старшими, но, когда доходило до дела, могли перерезать друг другу глотку. Еще гнуснее было то, что начальство в случае чего не гнушалось все свалить на подчиненных.

– Черт побери, да, – согласился Рестон. – Вряд ли найдешь местечко похуже. В Клермонте определяющий фактор – жадность, все живут ради денег, ради этакого горшка, набитого золотыми. А здесь…

– Здесь – ради науки, – закончил Логан его мысль.

Рестон рассмеялся.

– Я хотел сказать, что здесь единственный горшок – тот, в который мы справляем нужду.

– А чего ради ты сюда явился? Зачем тебе исследовательская работа? Ты не похож на книжного червя.

– Я? Я не переношу вида крови.

Логан рассмеялся.

– Думаешь, шучу? Когда я впервые увидел, как вскрывают труп, как электропилой бедняге снесли верхушку черепа, я понял – надо срочно искать что-то получше.

– Правда? А мне всегда было интересно на вскрытии.

– И еще, – сказал Рестон, оставив без внимания реплику Дэна, – я думаю, что, если долго заниматься клиникой, твоему мужскому «я» конец. Я люблю женщин, но если взять даже самую красивую в мире, о которой мечтаешь, обрядить ее в этот чертов больничный халат, высветить ярким светом каждый ее изъян, то, простите, вся любовь уйдет. Особенно если ты потом увидишь ее в прозекторской. После этого неделю не вспомнишь о сексе.

– Ну… – Дэн не знал, что на это сказать, но искренне оценил прямоту Рестона. Это было редким качеством, в особенности для тех, кто прошел Клермонт.

– Я уверен, здесь не придется страдать от вскрытия трупов. Похоже, это не входит в обучение.

– Надеюсь. Если задаться вопросом, для чего так много их вскрывали в Клермонте, – да для того, чтобы задницы сволочей администраторов были прикрыты!

– А разве это не главная задача Клермонта – прикрыть задницу? Каждый хочет выбраться оттуда без потерь.

Рестон кивнул.

– И как это тебе удалось?

– Сам не знаю. – Он подумал с минутку. – Понимаешь, ты там вынужден быть хорошим, а многообещающих обычно не трогают. На этом и держится их репутация…

– Я понял. То есть к тебе никто не цеплялся – ведь все видели, какой ты талантливый.

Логан улыбнулся. Этой фразой Рестон не собирался его обидеть, и Дэн это понял.

– Я хочу сказать, что и самому не надо нарываться. Можно быстро понять, кто главный, и стараться быть с ним в нормальных отношениях, помогать лечащим врачам. А не ходить и не сплетничать администрации.

– Да, пока не поймешь, что тебя уже обскакали. Видишь, теперь мы подошли к другой стороне вопроса. Это называется подобострастие.

– Нет, это осторожность. Есть разница.

– Не забывай о пациентах и никогда, даже на миг, не оставляй Элдриджа Грампа III в одной комнате с бывшим проводником спального вагона в коматозном состоянии. – Он помолчал. – А вообще, больница Клермонт хороша тем, что она годится для проверки, – я всегда могу проследить за пациентами по некрологам в «Таймс». Боже упаси, чтобы кто-то из них умер в еврейском Бруклине!

– Прекрасно, – согласился Логан. – Очень осторожно. Я, конечно, не претендую на бескорыстие, это было бы похоже на самоубийство. Но я не думаю, что когда-то насиловал свою совесть.

– Ну, хорошо, стратегическоеподобострастие. Подобострастие с достоинством, – закивал Рестон, ухмыляясь. – Я тоже не делаю этого, не иду против совести.

Логан рассмеялся. Парень оказался задушевный.

– Ну что ж, тогда, надо сказать, здешняя учеба будет весьма ценной.

Рев мотоцикла прервал их беседу. Водитель надавил на клаксон, потом резко затормозил и остановился. Затянутый в черную кожу, в черном плексигласовом шлеме, он слез с сиденья и широким шагом направился в самую гущу собравшихся.

– Что за черт? Кто это? – прошептал Рестон. – Ничего себе – произвел впечатление.

– Стиллман! – позвал Сеф Шейн из патио, будто отвечая на заданный вопрос. – Убери эту проклятую штуковину с моей лужайки!

Стиллман снял шлем. Свекольного цвета лицо, густые черные волосы, слипшиеся от пота. На вид лет сорок, одутловатые щеки похожи на расплывшиеся куски теста, глаза с опущенными уголками выражают лень и спокойствие.

Несколько старших сотрудников немедленно окружили знаменитого онколога.

– Вас, ребята, я уже знаю, – объявил он громогласно. – Давайте посмотрим, есть ли у нас здесь свежие силы.

И началось шоу Стиллмана.

Он по кругу обходил новеньких, представляясь и обмениваясь с каждым несколькими словами. Вспомнив предупреждение Бернстейна, Логан удивился – этот человек совсем не похож на того, о котором ему рассказывали.

– Я читал ваши рекомендации, – сказал он, когда очередь дошла до Дэна. – Мы надеемся на ваш успех.

– Спасибо, сэр, – проговорил польщенный Логан. – Я попытаюсь не разочаровать вас.

– О’кей, не разочаровывайте. – Неожиданно его лицо осветила улыбка. – Если что-то нужно, я…

– Грег, цыпленок? – предложил Сеф Шейн, внезапно возникая рядом с ними и протягивая Стиллману тарелку с жареным цыпленком. Он улыбался. Но теплоты в улыбке не было.

Стиллман подцепил ножку.

– Почему бы и нет? – И начал жевать. Что-то неожиданно изменилось в нем. Глаза засветились каким-то особенным блеском, свойственным разве что молодым энергичным людям.

– Грег, а почему не грудку? Разве это не твоя специальность?

– Нет уж, не после того, как ты поимел с ней дело, Сеф. После тебя пациент обычно безнадежен.

Сеф посмотрел на гостя.

– По крайней мере, я не проводил экспериментов с риском для жизни.

– Да, конечно, – кивнул Стиллман, – только какой от них прок?

Логан был ошеломлен. Конечно, Шейн много выпил, но эти двое так откровенно ненавидели друг друга! Пожалуй, даже войны в Клермонте не подготовили его к такой схватке. И все это в открытую, на глазах у всех.

Стиллман с улыбкой повернулся к Дэну.

– А вам, доктор, не жарко в вашем наряде?

– Отстань от него, – резко сказал Шейн.

– А? – повторил вопрос Стиллман, не обращая внимания на Шейна.

Не зная, что делать, Логан осторожно кивнул.

– А мне жарко. – Стиллман быстро расстегнул кожаную куртку и швырнул ее к ногам Шейна. Потом туда же полетели сапоги и кожаные штаны. Он остался в трусах.

– Первое правило медицинского исследования, – объявил он, подняв, брови, – правило, которое все присутствующие здесь должны выучить: никогда не стесняйтесь поступить неправильно, опасаясь, что скажут люди. – Он бросил взгляд на Шейна. – Вы обнаружите, что большинство людей, включая и ваших коллег, – идиоты. – Он нырнул в бассейн и яростно поплыл к противоположному бортику.

– Вам, – прошипел Шейн Логану, – придется сделать выбор. – И вдруг, не раздеваясь, тоже бросился в воду, яростно пытаясь догнать Стиллмана.

* * *

Двумя днями позже, в свой первый рабочий день, Логан приехал в институт к семи утра. И, хотя вводное заседание для новеньких было назначено на восемь тридцать, он боялся опоздать даже на минуту, чтобы не нарваться на замечания.

Встреча двух ведущих ученых произвела на него отвратительное впечатление. Конечно, объяснение можно найти всему – он так и сделал. Причиной стычки послужило неудачное стечение обстоятельств: непрекращающаяся вражда, излишки алкоголя, присутствие новеньких – все это пробудило самые дурные инстинкты соперничества. Логан нередко видел одаренных людей, в стрессовой ситуации ведущих себя, как избалованные дети. И понимал, что увидит такое еще не раз. Личность с обостренным восприятием собственного «я» и незащищенность всегда идут рядом. Снова и снова прокручивая в голове ту нелепую сцену, Дэн все настойчивее спрашивал себя: какого черта я влезаю во все это?

Ко всему прочему сегодня обещали ливень. И хотя он старательно изучал карту кампуса, все же чертовски плохо ориентировался, а значит, ему понадобится лишнее время, чтобы найти нужное здание.

Логан решил действовать мудро и осторожно. По пропуску, полученному по почте, он проехал через главные ворота. Но, когда попробовал поставить машину в подземный гараж административного корпуса, охранник в форме завернул его. Естественно, ведь нужно было официальное удостоверение личности. Что ж, его подержанный «форд» припарковался на стоянке для посетителей – в нескольких сотнях ярдов от гаража. Вот тут-то небеса и разверзлись.

Ругая себя за то, что забыл взять зонтик, Дэн рванул к зданию, прикрываясь «Вашингтон пост», но пока добежал, вымок насквозь.

– Вот черт! – пробормотал он, глядя на свои спутанные волосы в зеркале мужского туалета. И надо же случиться, чтобы автомат для бумажных полотенец оказался пуст. И вообще туалетная комната оказалась удивительно бедной – просто какой-то школьный туалет, а ведь здесь – ведущее медицинское учреждение страны. Он попытался промокнуть волосы туалетной бумагой, потом поспешил в близлежащее кафе выпить чашку чая. Усаживаясь в угол, чтобы подсохнуть, он развернул промокшую газету и увидел Джона Рестона, шедшего к нему с полным подносом.