Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Как здорово, – неуверенно проговорил он. – Можно поздравить?

Шейн похлопал его по спине.

– Черт побери, пожалуй, Логан. Чем глубже его провал, тем больше мой успех. – Он встал. – Сейчас мне от тебя нужно одно – ты не должен расслабляться. Действуй так, чтобы твое соединение угодило ему прямо в сердце!

Сабрина, встретившись с Логаном в тот вечер после больницы, нисколько не удивилась.

– Не стоит слушать Шейна. У него семь пятниц на неделе.

– Да я знаю, Сабрина. – Хотя на самом деле он не мог не заметить, что в самое последнее время наставник изменил свое отношение к ним и, кажется, питает надежду. – Просто он меня совсем задергал.

– Да и меня через тебя. – Она засмеялась, но в голосе слышалось раздражение. Закончился еще один утомительный день, может, еще более утомительный, чем другие, – часа два назад пришло известие, что умерла Джуди Новик.

– Но ты же не против этого дерганья. Ты меня тоже дергаешь.

– Во всяком случае, что касается Стиллмана, то я сегодня тоже кое-что слышала. Но в связи с Рестоном.

– От кого?

– От Рэйчел Мэйгс. – Это его подруга, которая помогала Стиллману в курсе лечения. – Она говорит, что Рестон перед ними высмеивает соединение Q. Даже перед Атласом.

Молчание. Что тут скажешь?

– Он болтает и о Ханне Дитц. Кровотечение из десен он изображает как Бог знает что.

Логан мысленно представил эту сцену.

– Он просто пытается защитить свою несчастную задницу, – сказал он с горечью.

– Презираю этого типа!

– Не стану спорить, Сабрина. Ты была права.

– Да я не потому тебе сказала, что права. Важно знать это. И надо что-то делать.

– Да, по крайней мере, до тех пор, пока лечение не победит. Я знаю этого парня, и, если дела наладятся, Рестон к нам вернется.

* * *

Она была в своем личном кабинете, беседовала с двумя помощниками, когда ей сказали, что врач уже ждет. Дело в том, что она забыла о его приходе. Просто она была полна решимости во что бы то ни стало заниматься своими делами.

– Нам надо поговорить наедине, – сказала она, кивком отпуская двух женщин, – я надеюсь, это недолго, и почему бы нам не продолжить часов в пять?

Женщина помоложе, новенькая, старавшаяся произвести хорошее впечатление, мгновенно собрала вещи и направилась к двери. А другая, Беверли, ее шеф, задержалась и, сжав руку хозяйки кабинета, сказала:

– Желаю удачи.

Бросив курить почти пятнадцать лет назад, она редко с тех пор чувствовала потребность в сигарете. Но сейчас вдруг ей отчаянно захотелось затянуться.

В дверь постучали.

– Открыто!

Как только она увидела его лицо, сразу поняла: новости плохие.

– Итак? – сказала она, заставив себя улыбнуться. – Они сделали анализ быстрее, чем за сутки. Передайте им – я потрясена.

– Я передам. – Он тоже слабо улыбнулся. Это была улыбка врача. Не такая искренняя, как улыбка уверенного в себе политика.

– Миссис Риверс, я надеюсь, вы простите меня, что я позволил себе…

В комнату внезапно ворвался Джон. Лицо его было пепельным. Сейчас он был не политиком, а обычным мужем. Боже мой, подумала она, он уже знает.

Ни слова не говоря, он опустился на ручку кресла и поцеловал жену в щеку.

– Я люблю тебя, Элизабет, – сказал он.

– А что, так плохо? – спросила она. – Я к этому еще не готова. А почему не готова?

– Боюсь, что биопсия показала наличие злокачественной опухоли, – тихо проговорил доктор.

Так вот оно: смертный приговор.

– А могли бы вы немного подробнее?

Но, когда он начал объяснять на непонятном профессиональном языке, она почти не слушала.

– В общем, вы говорите, что это рак кости? – спросил Джон.

– Нет, сэр. Судя по тому, что мы видим, болезнь зародилась в области груди и дала метастазы в кость.

– Тогда о чем мы? Об операции на груди? Я не понимаю.

Доктор сочувственно покачал головой.

В глубине души он удивился – человек, известный своим широким кругозором, так мало знает о том, что считалось элементарным.

– Боюсь, сэр, в данном случае хирургическое вмешательство способно мало на что повлиять.

– Понятно. – Он резко повернулся к окну и посмотрел на широченную лужайку. – Это уже точно? Не могло быть ошибки?

– Нет, сэр. Боюсь, что нет.

Пытаясь ободрить, Джон положил руку ей на плечо.

– Ну и что делать? Можете ли вы нам дать какой-то реалистический прогноз?

– Я могу сказать только одно: предстоит долгий-долгий путь. Есть вариант очень эффективного лечения. В первую очередь, я бы посоветовал позвенишь доктору Маркеллу в институт рака.

– Как вы смеете! – вдруг взорвалась она.

Они оба удивленно повернулись к ней. Она была в гневе и зло смотрела на доктора.

– Это моя жизнь! Какого черта вы думаете, что вправе не принимать во внимание мои желания!

– Миссис Риверс, извините. Мне кажется, ваш муж имеет право…

– Не вы должны решать! Вы не вправе…

– Ваш муж имеет право…

– Чушь! Вы беспокоитесь только о себе!

– Элизабет, пожалуйста. У тебя нервы.

– Черта с два, нервы! У меня рак! А он думает только о том, как выглядит перед президентом!

– Миссис Риверс, уверяю вас, это не так. Мне очень жаль. Может быть, я плохо объяснил. – Он посмотрел на ее мужа, потом снова перевел взгляд на нее. – Я только могу сказать вам, что знаю многих пациентов с метастазами рака груди, которые вполне прилично себя чувствуют. Именно на этом вам сейчас надо сосредоточиться.

Гнев ее прошел. На глаза навернулись слезы, и через минуту она уже рыдала.

– Я не понимаю! Я делала все, что надо. Занималась самоанализом, делала маммограмму.

Муж обнял ее.

– Это не твоя вина, дорогая. Вообще здесь нет ничьей вины. Доктор прав. О чем мы должны думать – так только о том, как бороться.

Свободной рукой он взял телефон со стола и набрал три цифры.

– Дайана, отмени мои встречи на предстоящие два часа. Если что – я наверху, в жилых помещениях.

Доктор неловко заерзал.

– Я понимаю, вы хотите побыть наедине. Вам надо о многом поговорить.

– Да… – Президент Риверс поднялся и протянул жене руку. Медленно, устало она разрешила вытащить себя из кресла. – Ну, может, продолжим разговор завтра.

– Я просто хочу уверить вас, что есть все основания для оптимизма. – Он кивнул на окно в сторону института рака, который находился за рекой, в Вирджинии. – Там просто творят чудеса.

* * *

Их первый год в институте рака кончался в середине июня. В этот уик-энд Шейн устраивал свой ежегодный прием, чтобы посмотреть, каков урожай новичков.

Логан предпочел не ходить. Меньше всего ему хотелось полдня притворяться, изображая хорошее отношение к Ларсену, Стиллману и их сотрудникам.

К тому же он все больше беспокоился о Ханне Дитц. Соединение Q могло стать посмешищем. Если смотреть с медицинской точки зрения, то протокол не был окончательно скомпрометирован, потому что токсичность у Дитц проявила себя минимально и была вполне излечима.

Но это происходило на фоне смерти Новик. Как ни крути, но многие считали, что курс лечения находится под угрозой. Раньше оппоненты просто критиковали идею, говорили, что она ни к чему не приведет, что она опрометчива, но теперь недруги могли сказать нечто большее. И Логан почти физически ощущал, какое удовольствие они испытывают от этих слов, уверяя, что лекарство заставляет людей еще больше страдать. Более чем когда-то Логан понимал – время работает против него.

Ирония ситуации заключалась еще и в том, если Шейн говорит правду, что собственный курс Стиллмана провалился.

Но можно ли верить Шейну? Конечно, Стиллман и виду не подавал, что у него с курсом возникла проблема. Он держался так, будто все идет по плану. И то, что лекарство не проявляет активности, совершенно естественно, на раннем этапе главная задача состояла в том, чтобы увериться в его нетоксичности.

Более того, Шейн больше ни разу не заговаривал об этом при встречах, он держался так, будто и слова не сказал о курсе Стиллмана.

– Привет, – поздоровался Шейн. – Хорошо выглядишь, отличный цвет лица. Ты как будто загорел?

– Спасибо.

– Не думай, что это комплимент, Логан. Если бы ты работал побольше, то и результаты скорее бы дали о себе знать.

Шейн снова вернулся к уничижительному тону, а это плохо. Сейчас, когда появились новички, которые займутся обыденной больничной работой, они, второгодки, идут в лабораторию. Для Сабрины и Логана это означало – оба должны работать под непосредственным руководством Сефа Шейна.

И как будто ему открытого оскорбления было мало, он через десять минут, оглядывая собравшихся второгодков, произнес речь, которую можно было воспринимать как его личное обращение к группе соединения Q.

– Ну что ж, мальчики и девочки. Я знаю вас, вы знаете меня, и это поможет нам сэкономить время. Работа здесь не развлечение, и вы не будете купаться в лучах славы. – Он посмотрел на Логана и Сабрину. – Сочувствую, но придется возвращаться к реальной жизни.

Раздались смешки.

– Но есть еще кое-что, – продолжал он, – как вы все хорошо знаете, особенно некоторые из вас, я могу покровительствовать. Так что работайте усердней и постарайтесь завоевать мою благосклонность. И никогда не выставляйте меня в дурном свете.

Самое ужасное было то, что Логан уже не был уверен, вправе ли он обвинять Шейна. Если соединение Q провалится, на него, Сабрину и Рестона падет самый тяжелый удар – поражение. Они зарекомендовали себя надменными молокососами, чьи амбиции оказались больше знаний и способностей, и им просто перекроют кислород, будут держать на обочине. Но и самый горячий их сторонник Шейн тоже будет вынужден получить свою долю. И, конечно, он вполне мог думать о том, чтобы бросить это невыгодное дело.

К сожалению, именно сейчас, как никогда раньше, Логан нуждался в покровительстве.

В то время как у других молодых ученых, в том числе и у Сабрины, было мало опыта в органической химии, они знали ее только в объеме учебного курса, он получил научную степень в этой области. Его руководителем являлся лауреат Нобелевской премии. И если другие, занимаясь обыденной работой в лаборатории Шейна, воспринимали ее как учебу, то для него это была пустая трата времени. Он воспринимал ее так же, как работу в больнице на первом году в АИРе.

И дело не в том, что проект, к которому Шейн их приставил, не был особенно важным – они должны были определить, что происходит с геном, кодирующим протеин при преобразовании здоровых клеток простаты в злокачественные. Он чувствовал себя чернорабочим, вроде того, который трудится на строительстве Великой китайской стены – труд тяжелый, а степень участия настолько мала, что его личный вклад практически незаметен.

Молодые ученые на втором году должны были заниматься клонированием, их наставники получали материалы для своей работы. Логан день за днем выполнял указания, как по кулинарной книге: добавить фермент к ДНК, центрифугировать пятнадцать минут, охладить до четырех градусов Цельсия, добавить 300 миллилитров хлороформа и фенола, центрифугировать пять минут, удалить фенол и хлороформ, добавить 300 миллилитров молярного хлористого натрия и один миллилитр этанола, оставить на ночь при температуре двадцать градусов.

Очень скоро он стал смотреть на свою обычную работу с пациентами по курсу лечения как на отдых от всего, как на возможность, пусть хотя бы и небольшую, но делать все по-своему. Теперь часы, проведенные над анализом данных, полученных по курсу лечения, стали не тяжелой работой, а приятной переменой занятий. Изучение цифр, попытка разобраться в значимости даже самых незначительных изменений от недели к неделе стали единственным творческим делом для Логана. Однажды они с Сабриной оказались в хранилище таблиц, в подвале больницы. Логан рассматривал данные пациентки Марджори Роум. Он ни разу не встречался с миссис Роум, сорока восьми лет, помощником дантиста из Довера, Делавер. Уже месяц она была на их протоколе, и в каждый из трех ее визитов ею занимался Рестон.

История ее болезни, как и каждого пациента из протокола, была объемистой. Более сотни страниц распечаток, заметки медсестер, комментарии специалистов, делавших обследования в амбулаторной клинике. Каждый прием лекарства зафиксирован, результаты анализов собраны. Одних анализов крови было сделано тридцать три, она приезжала в АИР два раза в неделю.

Пятнадцать минут он сидел и листал историю ее болезни. Потом на четвертой с конца странице его внимание привлек анализ крови трехнедельной давности. Уровень креатинина, то есть то, что говорило о функции почек, был 1,7. Логан пролистал до последней страницы, где были указаны результаты анализа последней недели. Уровень подскочил до 1,8. А нормальный – 1,4.

– Сабрина!

Она сидела в полугора метрах от него и испуганно отозвалась:

– Что, Логан?

– Взгляни.

Она сразу поняла, в чем дело.

– Боже мой, – прошептала она.

Когда поднимается уровень креатинина в крови, это значит, что почки не работают как следует, что они не очищают организм и от более опасных веществ. Особенно от калия, избыток которого может привести к остановке сердца.

– Этот идиот, наверное, пропустил, – с горечью сказал Логан. Для Логана последним убедительным фактом, что Рестон, его бывший друг, отвернулся от их курса, стал его переход на лабораторную работу к помощнику Ларсена Кразасу. – Черт побери, ему на все наплевать. Для него это просто суета.

– Нет, – возразила Сабрина, которая теперь, когда уже и Логан разделял ее отношение к Рестону, готова была все же объективно взглянуть на это дело. – Здесь сотни лабораторных результатов, и любой из нас мог бы пропустить.

Следующий час они листали истории болезни всех пациентов на курсе, выискивая аналогичный синдром. И нашли его у Фэйт Берн – 1,8.

– Это уже проблема, Дэн, – напряженно проговорила Сабрина. – Настоящая.

– Ага, – кивнул он.

– Если уровень дойдет до 2 или 2,1…

– Им придется оставить курс. И, если уровень креатинина станет расти дальше, тогда придется говорить о наихудшем сценарии почечной недостаточности или постоянном гемодиализе. – Он покачал головой. – Почечная недостаточность – далеко не лучший результат.

– И на этот раз нет никаких магических решений.

Взглянув на девушку, Логан был поражен. Как она устала! И, хуже того, что на нее совсем не похоже, она была обескуражена.

– Пойдем, – сказал Логан, – надо поговорить.

С тех пор как у Ханны Дитц появилась токсичность, Логан постоянно думал об этом. Что еще может произойти?

Они укрылись в маленьком ресторане в Александрии, классическом месте встреч юппи, где на покрытых мрамором столиках стояли вазочки с одним цветком. Сюда, как они знали, сотрудники института никогда не ходят.

– Я действительно думаю, нам не следует удивляться тому, что произошло, – начал он. – При использовании новых терапевтических агентов всегда возникает неожиданная токсичность.

К ним подошел официант, и они заказали пиво.

– Логан, пожалуйста, – подхватила она. – Я знаю. Так это или нет, но как решить проблему с креатинином?

– Хм. – Он колебался. Для него это тоже было нечто ужасное. – Я вот о чем думаю. Наше лекарство мы должны доработать.

– Изменить соединение Q?

– Не совсем. Просто по-новому взглянуть на него и попытаться найти способ снизить эту чертову токсичность.

Сощурившись, она посмотрела на него. Он говорил о высшей химии, а в этом у нее совершенно не было опыта.

– Как вообще к этому подступиться?

– Да это нетрудно. Я не говорю о чем-то кардинальном. Я просто думаю немного изменить молекулу. И у меня есть кое-какие наметки.

– Но какой смысл? – спросила она. – Лекарство, которое мы используем, заявлено в курсе, и именно с ним мы обязаны работать. А если сделаем даже что-то лучшее, мы не можем его использовать.

Они умолкли, когда подошел официант и поставил перед ними пиво.

– Ты права, – сказал он. – Но я пытаюсь думать безотносительно к этой ситуации. Идея-то по своей сути нормальная. Ты это знаешь.

Она кивнула.

– Что-то есть в молекуле, отчего она токсична. И мы должны ее перестроить.

– И ты можешь это сделать?

Он посмотрел на нее.

– Логан, ты же знаешь, здесь я тебе не помощник.

– Ты? Неужели ты осмелишься бросить меня? Это не годится. У тебя есть ручка?

Она дала ему.

– Вот, смотри, – объяснял Логан, рисуя на салфетке. – Это соединение Q, которое у нас есть. – Он нарисовал две неуклюжие сферы, из каждой выходило по три усика, проникая друг в друга. – Они соединены толстой трубкой. В общем у нас есть три части, более или менее стыкующиеся друг с другом. Два нафталеновых кольца, каждое из которых соединено с тремя сульфатными группами. Эти усики, они соединены друг с другом органическим полимером. Это может служить модулем с более крупным сектором в середине.

Он поднял глаза, она кивнула.

– Но для меня это похоже на каракатицу.

Он засмеялся.

– Вообще-то ты должна была заметить, что я пытаюсь нарисовать обнаженную женщину. – Он помолчал. – Во всяком случае, для упрощения. Я думаю, наша проблема в том, что этот мост между двумя внешними модулями, вероятно, очень длинный. И, если бы мы смогли его укоротить, тогда…

Еще пять минут он продолжал объяснять, используя научные термины, как можно элементарно добиться изменений в течение нескольких дней.

– А как насчет лаборатории? – Типичный для Сабрины практический вопрос.

– Сперва о главном. Ты со мной?

Она слабо улыбнулась.

– Да, конечно.

– Хорошо. Мы уже работаем в лаборатории, и это неплохо для начала. – Он решительно продолжал. – Я думаю завтра кое-что выведать у Шейна.

Назавтра Логан дождался, когда большинство сотрудников пошли на ленч, и подошел к своему руководителю.

– Какого черта? Чего ты вертишься в лаборатории? – строго спросил тот. – Что, я мало загрузил тебя? Тебе нечего делать?

Когда Логан объяснил, что он намерен более внимательно рассмотреть молекулу соединения Q, тот пришел в ужас.

– Что с тобой, Логан? Тебе мало того, что с тобой творится?

Логан принялся оправдываться.

– Ну и что? Какая разница – неприятностью больше, неприятностью меньше?

Он увидел, как лицо Шейна расплылось в улыбке.

– Вот это парень! Этого я и ждал от тебя!

– Вы?!

– Отсутствие инициативы у молодых приводит меня в отчаяние. Ты думаешь, мне нравится нянчиться с вами и руководить каждым вашим шагом?

Лаборатория была им предоставлена с вечера следующей пятницы. По счастливой случайности, День независимости удлинил уик-энд, Логан подсчитал, что как раз хватит времени исправить молекулу.

Все было готово, даже дюжина лабораторных кроликов с опухолями, они ждали новой дозы нового лекарства. Единственное, что оставалось сделать, – исправить лекарство и ввести его.

Сейчас, когда дошло до дела, Логан почувствовал себя менее уверенно. Процесс, выстроенный в уме, предполагал цепочку из шести химических реакций. Если они пройдут успешно, появится слегка подправленное соединение Q-лайт. Так они называли его между собой. Но каждый шаг должен быть выполнен безупречно.

– Часть первая, – сказал он, чувствуя себя профессионалом, – включает создание двух модулей, каждый из кислоты аминонафталентрисульфатфонической, а чтобы получить ее, мы соединяем нафтален и…

– Ой, это то, что я ненавижу!

– Расслабься, Сабрина, не бойся. Это из химии девятнадцатого столетия. Викторианцы проделывали это перед завтраком. А может, даже вместо любовного акта. Поверь мне, это до идиотизма просто.

– Не учи меня, Логан. Это не урок. Незачем знать эти слова. Скажи, что налить, что смешать, чего нагреть.

И они приступили к работе. Это был напряженный, изматывающий труд, Господи, а сколько разочарования приносили неудачи, когда они ждали окончания одной реакции и начала другой, чтобы довести до конца это дело!

В первый вечер они сделали перерыв на обед и пошли в кино. Они смешали то, что полагалось, оставили нагреваться в течение четырех с половиной часов. Вернувшись примерно в час дня, Логан с одобрением заметил покоричневевшую студенистую жидкость, которая, пузырясь, выпаривалась при нагревании.

– Ты хочешь перерыв – давай! – Он указал на маленькую комнату рядом с лабораторией. Там стояла кровать специально для таких случаев. – А я возьмусь за следующий этап.

– Но ведь ты тоже устал.

Он расхохотался.

– Доктор Франкенштейн в своем амплуа.

– Я? Я просто развлекаюсь!

Сабрина подошла к нему и быстро поцеловала в губы.

– Хорошо. Спасибо, я немного посплю.

Он работал всю ночь, очередной этап процесса закончился, и на дворе было утро субботы.

– Доброе утро, Логан, – сказала она, возвращаясь в лабораторию. – Как дела?

Она выглядела посвежевшей, он и понятия не имел, что она взяла с собой смену одежды.

– Замечательно. – Он поднял над головой колбу с желтоватой жидкостью.

– Моя очередь. Я написал тебе инструкцию для следующего этапа. Просто, как пирог. Но, если что – ты знаешь, где меня найти.

Через шесть часов она тихонько разбудила его.

– Я все кончила.

Он мигом пришел в себя. Правильно – суббота, день, они все еще в лаборатории.

– Как работалось? Хорошо?

Она неуверенно кивнула.

– Иди посмотри.

В колбе была жидкость того же оттенка.

– Видишь, ты талант.

– Спасибо, – кивнула она, искренне польщенная.

– После того как жидкость выкипит и осадок рекристаллизуется, у нас получится горка белого порошка. Это материал, из которого можно составить модули.

– Что дальше? – спросила она.

Он потянулся.

– Сейчас мы будем готовить материал для проклятого моста. И начнем работать с тиофосгеном. Ты знаешь, что это?

– Другое название.

– Это жидкий вариант ядовитого газа, который использовали в Первую мировую войну. И надо быть очень осторожными.

Но, к его удивлению, она только улыбнулась.

– Ты прав, Логан. Опыты очень интересны. Раньше я этого не знала.

Работа заняла и следующие два дня. В общем, как Логан и говорил, разные элементы, которые они пытались приспособить друг к другу, были им чем-то вроде кусочков мозаики.

– Некоторые детали очень хорошо соединяются. А другие ни за что. Ты не сможешь сделать амид из карбоксилитовой кислоты и третичного амина. Однако при правильных условиях карбоксилитовая кислота и первичный амин подойдут друг к другу, как ключ к замку.

Они получили вторую горстку белого порошка, похожего по виду на первый. Прошло семьдесят пять часов с начала работы. Уже вечер понедельника, четвертое июля! Солнце начинало садиться. Логан устало посмотрел на Сабрину и позволил себе улыбнуться.

– Остался один шаг. Соединить их, чтобы получилась молекула Q-лайт.

– Как мы это сделаем?

– Проще простого. Смешаем с конденсирующим агентом. Час времени – и полный порядок. Хочешь отпраздновать?

– Очень. Только, Логан…

– Да?

– Тебе надо побриться. Просто необходимо.

Он провел рукой по щетине.

– Я тоже собирался…

Взяв ее за руку, он повел ее из лаборатории по тускло освещенным коридорам.

– Мы куда?

Логан посмотрел на нее и улыбнулся.

Они завернули за угол, прошли еще один коридор, потом резко повернули направо, в узкий, длинный проход. В конце виднелась внушительная дверь с медной пластинкой: «Директор».

– Логан, – зашептала она, – это же кабинет доктора Маркелла.

Но даже в тусклом свете он увидел, как ее глаза загорелись от возбуждения. Он толкнул дверь и нисколько не удивился, что она заперта. Но направо была другая, она была открыта.

– О, личная ванная доктора Маркелла.

Только сейчас у Логана появились в душе сомнения. За время длинного уик-энда во всем здании они видели только одного человека, и всего один раз – ночного сторожа, два вечера назад.

Но теперь Сабрина настаивала:

– Пошли, дорогой, – сказала она, таща его за руку.

Она включила свет и быстро заперлась изнутри. По высшим стандартам журнала «Форчун» ванную нельзя было назвать совершенной – не было сауны, золотистых покрытий на арматуре, не было даже телефона, но все равно оборудование было высокого класса – мраморная ванна, отдельный душ с тремя головками по бокам, вдобавок к той, что сверху. Раздевшись, Сабрина включила душ и встала под горячий поток. Через десять секунд Логан оказался рядом, обнял ее и тесно прижался, совершенно готовый.

Она слегка касалась губами его губ, и очевидность ее собственного возбуждения читалась по ее отяжелевшим векам, по тому, как напряглись соски и как нижняя часть тела вдавливалась в него. Но она немного отступила назад.

– Ш-ш-ш… – прошептала она, – не спеши, милый.

С полочки она взяла мыло и принялась намыливать его тело, грудь, живот…

– О Боже, как здорово, – застонал Логан, – я такой грязный.

– Ш-ш-ш… – снова прошептала она. Теперь она намыливала его лицо и длинными пальцами массировала челюсть, виски, голову и, выбрав подходящее лезвие на той же полке, стала брить щеки. Эту процедуру, превратившуюся в томительное наслаждение, он запомнит на всю жизнь.

Лишь когда Сабрина покончила с бритьем, они дали себе волю. И целых двадцать минут занимались любовью, забыв про все на свете – где они, почему они тут. Это был порыв страсти.

Они стояли обнявшись, со всех сторон омываемые теплой водой, и здесь к ним пришло ощущение реальности. Выключив воду, Сабрина выглянула из душа. Пол был почти сухой. Со смехом они принялись вытирать друг друга руками, а потом промокали хлопчатобумажной рубашкой Логана. Все еще мокрые, они вернулись в лабораторию. У Логана в кармане лежал предмет, который мог послужить уликой, – использованное лезвие.

– О’кей, – сказал он, – на чем мы остановились?

Она кивнула на два порошка в колбе на лабораторном столе.

– Сейчас мы должны соединить их, я думаю.

– Правильно.

Следующий процесс не требовал внешнего источника нагревания. Логан просто смешал два порошка в двухлитровой колбе с конденсирующим агентом, и при реакции выделилось тепло. В течение двух минут сосуд так нагрелся, что понадобился лед для охлаждения.

Теперь оставалось только очистить порошок, отделить продукты реакции, чтобы избавиться от отбросов. На это ушло меньше двух часов.

Итак, они сделали свое дело, соединение Q-лайт – реальность! Перед ними на столе лежало целых сто граммов этого вещества.

– Ну что ж, – констатировал Логан, – во всяком случае, мы установили рекорд скорости.

Он поднял трубку и позвонил в подвал, где содержались животные. Он удивился, когда служитель ответил ему после первого же звонка. В подвале был настоящий зверинец: мартышки, козлы, овцы, даже две ламы, а также мыши, крысы, кролики и собаки. И все они не знали о том, что сегодня национальный праздник.

– Добрый вечер, – сказал Логан, – это говорит доктор Даниэл Логан из лаборатории доктора Шейна…

– Да, сэр. Чем могу вам помочь, сэр?

Это был молодой бангладешский парень, один из четырех или пяти сотрудников, опекавших животных.

– Похоже, вас не балуют выходными.

– Да, сэр, – ответил он серьезно. – Но вы не беспокойтесь, у меня тут внизу телевизор. Так чем могу помочь вам, доктор?

– Сейчас мы с коллегой доктором Комо спустимся к вам. Я думаю, двенадцать кроликов с индуцированными опухолями?..

– Да, сэр, только, пожалуйста, минуточку. Я проверю в журнале.

Обычно Логан не терпел подобострастия, оно действовало на нервы и приводило к результатам, обратным ожидаемым. Но данный эксперимент – явно не стандартный, особенно если учесть, что его проводили молодые ученые, и в такой ситуации он ничего не имел против, чтобы постараться быть приятным.

– Да, сэр, – ответил служащий через секунду. – Я нашел. Вы хотите, чтобы я их подготовил?

– Да, пожалуйста, буду очень благодарен.

К тому времени, когда они спустились, животных перенесли в соседнюю лабораторию. Мистер Хасан махнул рукой в их сторону.

– Пожалуйста, сэр, дайте знать, если понадобится моя помощь.

Кролики сидели каждый в своей клетке и являли жалкое зрелище – совсем не такие, как в зоомагазине. В из глазах таилась невыразимая печаль. А как могло быть иначе? Шкурка каждого из них была испещрена опухолями, которые на ощупь были грубыми и твердыми. И, если не лечить, ни один из них не протянет и трех недель.

Логан повернулся к Сабрине.

– Ну, кто первый?

Она скорбно посмотрела на несчастных зверьков.

– Посмотри на них, Логан. Мне всегда становится так грустно.

– Ну что ж, выбирай. Это помогает стать более заинтересованным.

Он пожалел о том, что сказал. Он сам никогда не рассматривал лабораторных животных, кроме как с точки зрения академической, она же явно смотрела иначе.

– Вот этого, – указала Сабрина.

– О’кей. Вынимай.

Логан взял шприц с лекарством и всадил иглу прямо в брюхо кролика. Они повторили эту процедуру еще одиннадцать раз. Потом позвали Хасана.

– Можете нести обратно.

– Да, сэр, – кивнул он. – У вас есть какие-то специальные инструкции по уходу за ними? Может быть, диета или еще что-то?

Логан посмотрел на Сабрину и пожал плечами.

– Думаю, нет.

– Только скажите нам, если заметите что-то необычное в их поведении, – попросила Сабрина.

– Хорошо. Я запишу в журнал.

– Послушайте, мистер Хасан… – Логан улыбнулся, будто собирался пошутить. – Эксперимент, над которым мы работаем, немножко левый, и мало кто из коллег знает о нем.

Бангладешец подмигнул.

– Да, сэр, я понимаю.

– Очень хорошо.

Неожиданно мистер Хасан рассмеялся.

– Ой, вы, наверное, удивитесь, доктор, сколько народу просят меня о том же самом.

* * *

Из предосторожности новая встреча была устроена не в Белом доме, а через улицу, в старом административном здании. Мало кто в окружении президента опасался прессы. Один из ведущих участников встречи, Кеннет Маркелл, директор Американского института рака, был явно узнаваем – его фото появлялись время от времени в еженедельниках. И его младший коллега, тоже хорошо известный специалист по раку груди, Грегори Стиллман. Трое других в маленькой комнате, где проходила встреча, встали, приветствуя вошедших. Стиллман лично знал только одного из них.

– Привет, Пол, – сказал он, пожимая руку личному врачу президента.

Доктор Пол Берк коротко кивнул.

– Грег, рад, что ты пришел.

Берк представил двух других: Чарльз Малколм, специальный помощник президента по внутренним делам, и Роджер Даунс, личный адвокат первого семейства страны.

Стиллман был сдержан и осторожен. Ясно, что эти люди не настроены шутить. Маркелл заранее ничего не сказал ему, не назвал участников встречи и даже не сообщил, где она состоится. Верный признак того, что встреча важная. Но только теперь он стал понимать насколько.

Они разместились вокруг стола.

– Ну что ж, – начал Малколм. – Доктор Маркелл уверяет, что вы – лучший специалист в своей области. Лучший специалист в мире.

Стиллман ровным взглядом посмотрел на него и сказал:

– Я стараюсь.

– Доктор Стиллман очень скромный, – заметил быстро Маркелл, а коллега одарил его взглядом. – Уж слишком несвойственно это было для Маркелла. Эти ребята, похоже, запугали его.

– Насколько я понимаю, вам еще не объяснили причину, почему мы захотели встретиться с вами сегодня.

– Конечно, нет, – уверил Маркелл. – Я точно выполнял инструкции.

Малколм взглянул на доктора Берка, и тот пояснил: