Текст книги "Серебряная пуля"

Автор книги: Гарри Стейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Нет. Я – нет. Я держусь подальше от всего этого. Я хочу со всеми остаться в хороших отношениях.

– Это невозможно. Поверь. Они нас оценивают, изучают, а мы их. Каждый из них присматривается, из кого сколотить для себя бригаду получше.

– Прекрасно, – раздраженно бросил Логан. – И кого ты хочешь?

– Я? Маркелла. А почему не ухватиться за главного?

Они оба рассмеялись – ну что такого на их счету, чтобы положить глаз на августейшего директора АИРа?

– Доброе утро, джентльмены.

Они обернулись. И почувствовали себя неловко – перед ними стоял Грегори Стиллман, держа под мышкой мотоциклетный шлем. Что он слышал из их разговора? Блуждающая полуулыбка не говорила ни о чем.

– Здравствуйте, доктор Стиллман.

– Рад вас снова видеть, сэр.

– Логан и Рестон, не так ли? Клермонтские близнецы.

– Вообше-то, сэр, – сказал Дэн, – там мы были едва знакомы.

– Не обращайте на меня внимания, просто у меня такая игра, чтобы запомнить имена. Испытываю на практике кое-что из того, что почерпнул из книги по тренировке памяти. – Он слегка сощурился. – Я хотел бы знать каждого младшего сотрудника лично. Скажите, у вас есть минута прямо сейчас?

Оба молодых врача обменялись быстрым взглядом. Логан прекрасно понимал, что Шейн воспримет это как предательство, и он также подозревал, что Стиллман именно этого и хочет. Рестон быстро решил за обоих.

– Конечно, мы собрались что-нибудь перехватить в кафетерии.

Через десять минут они сидели в офисе Стиллмана и слушали рассказ о его головокружительной карьере в АИРе. Пятнадцать лет назад, как он беспечно заметил, он тоже был таким же младшим сотрудником-первогодком.

– Сегодня восемнадцать человек работают на меня. – Он улыбнулся. – Собираюсь довести их количество до тридцати. В последнее время мы, к счастью, привлекли значительные фонды для финансирования работы по раку груди.

Блестящая карьера Стиллмана, как уже хорошо знали молодые люди, была построена на том, что он первый начал работу в области теории молекулярного источника страшной болезни. И, пока предыдущие исследователи сосредоточились на хирургическом вмешательстве и химиотерапии, Стиллман нацелился на источник болезни. Он исследовал возможные отклонения от нормы в молекулах ДНК, изучал, каких протеинов в опухолях груди избыток, а каких нет вовсе, состав химических веществ внутри раковых клеток, способных самовоспроизводиться с такой смертоносной эффективностью.

– Хотите знать, над чем я собираюсь работать? – спросил он. – Еще один великий прорыв!

Лица гостей засветились. Они чувствовали себя так, будто их пригласили снять покрывало с очередного шедевра Да Винчи.

Стиллман медленно встал.

– Вы любите оперу?

– Я люблю, – сконфуженно признался Логан.

– Есть какая-то любимая?

– Моцарт. «Женитьба Фигаро».

Стиллман усмехнулся, как показалось, снисходительно.

– А доктор Рестон?

Тот колебался.

– Пожалуй, «Томми». Чья – не знаю.

Стиллман повернулся к Логану с сердитым лицом.

– Очевидно, доктор Рестон не разделяет нашего с вами почтения к прошлому. Очень плохо. А ведь именно там мы собираемся найти многие ответы на сегодняшние вопросы.

Стиллман взял компакт-диск с нижней полки и включил проигрыватель.

– Это «Нерон» Бойто. Возможно, посложнее, чем те, к каким вы привыкли. Но, надеюсь, вам понравится.

Первые аккорды заполнили комнату, он сел на свое место за столом. Открыл ящик и вынул большую папку с металлическими застежками.

– Это началось год назад, – сказал он. – Пришла пациентка и попросила меня обследовать ее сиськи.

Этим словом, казалось, он хотел шокировать молодых людей. Реакцией Логана он остался доволен.

– Это же моя работа, – объяснил он ровным голосом. – Я здесь один из самых главных специалистов по сиськам. – Перехватив улыбку Рестона, ухмыльнулся. – Кстати, я не скромник, как Ларсен. Они мне нравятся и здоровые.

Застигнутый врасплох таким эпатажем Стиллмана, Логан ничего не ответил.

Что здесь происходит? Если Стиллман решил расположить их к себе, то делает это, пожалуй, весьма любопытным способом. Он снова принял деловой вид.

– У нее было раковое образование в худшем варианте – диффузная опухоль, а не в форме уплотнения. Но суть в том, что я заметил нечто совершенно необычное. Когда я потерял всякую надежду, к моему удивлению, некоторые из опухолей, не все, вдруг исчезли. – Он многозначительно замолк. – Вот вам урок, джентльмены, всегда быть настороже и допускать возможность самых невероятных исключений из правил. Именно здесь хранятся секреты. Оказалось, эта женщина в то же самое время пила витамины, причем совершенно для других целей.

– А можно узнать, для каких? – прервал доктора Рестон.

Стиллман бросил на него быстрый раздраженный взгляд.

– Конечно. Но после того как я получу патент. – Он снова вернулся к профессиональному тону и сменил тему разговора. – И вообще, мы работаем над целым рядом интересных проблем в лаборатории.

Он вынул из папки две черно-белые фотографии восемь на десять.

– Вот, обратите внимание на эти микроснимки со злокачественными клетками в груди, прорастающими в питательной среде.

Было совершенно ясно, что клетки расположены хаотически и это характерно для злокачественных образований груди. Некоторые соединились вместе, как звезды на ночном небе Ван-Гога. Другие, слишком большие, уродливой формы. Некоторые просто сгрудились в кучу.

– И вот, – сказал он, показывая второй снимок, – те же самые клетки после шестинедельного применения одного из новейших химиотерапевтических веществ, которые мы разрабатываем. – Он помолчал. – Могу сказать, что в нем новый микотоксин, один из тех, которые специалист в этой области привез в прошлом году с Амазонки.

Перемена невероятная. Больше половины клеток умирали, их ядра съежились, и ни в одной из секций на снимке не оставалось живых отвратительных клеток.

– Невероятно! – воскликнул Рестон.

Стиллман сдержанно кивнул.

– Да, невероятно. – Он встал, давая понять, что беседа закончена. – Я рад, что вам было интересно.

Он пропустил Рестона вперед и повернулся к Дэну.

– Конечно, мы прекрасно сознаем, что до успешного клинического лечения еще долгий путь.

– Да, сэр.

– Наверное, вы уже поняли, я – трудный человек, доктор Логан, и вообще плюю на тех, кого оскорбляю. – Логан почувствовал неловкость, молча расплылся в глупой улыбке. Но Стиллман и не ждал ответа.

– Просто имейте это в виду. У меня протоколов гораздо больше, чем у кого-то еще в АИРе. И почти вдвое больше, чем у Шейна.

У Логана почти не было времени чему-то удивляться. Он провел всю вторую половину дня в компьютерном центре института, пытаясь изучить систему, которая оказалась сложнее, чем он думал. Он не мог отойти от компьютера, не добившись результата. Каждая процедура, начиная от назначения антибиотиков до слежения за лечением пациента, – все пропускалось через эту машину.

Лишь в начале девятого Дэн выключил компьютер и заставил себя подняться на двенадцатый этаж в комнату Рочелл Боудин.

– Извините, что задержался, я здесь еще новенький.

– А где доктор Левитт? – Роджер давал понять, что недоволен.

– Он на дежурстве. – Логан помолчал. – Я уверен, что время от времени вы будете его видеть, но в основном вы теперь будете иметь дело со мной.

Боудины переглянулись.

– А что вы знаете о состоянии моей жены? – требовательно спросил Роджер.

– Ну, я-то буду работать под руководством старших врачей, но хочу, чтобы вы свободно обсуждали со мной все проблемы.

Рочелл впервые оглядела его с ног до головы.

– Я не уверена, что любой доктор способен понять мое самочувствие.

– И все же попытаемся.

И так, мягко подталкивая, Логан заставил ее рассказать историю болезни, начиная с диагноза, поставленного пять месяцев назад, разочарования местными докторами в Цинциннати и до бурных отношений с сотрудниками института. Роджер внимательно слушал, изредка вставляя едкие замечания о тех, с кем у них были особые проблемы.

Когда Рочелл кончила, Логан задал несколько вопросов. Чем больше всего они недовольны в институте? Им не нравится назначенный курс лечения или, может быть, дело просто в отношении к ним?

– И то, и другое, – сказал Роджер. – Речь идет о жизни Рочелл, но, кажется, никто в этом проклятом месте не может этого понять!

Логан кивнул.

– Я слышал, вы раньше говорили, что у вас такое чувство, будто вы теряете над собой контроль. Я понимаю это. И думаю, мы оба должны постараться быть чуткими. Со своей стороны я обещаю, что буду стараться.

Логан объяснил, что он тоже рассчитывает на помощь с их стороны. Если изложить коротко, они не должны доставлять ему проблем по выполнению протокола.

– Ну ладно, мы уже согласились на химию, – быстро проговорил Роджер. – Вам этого мало?

Логан постарался не показывать раздражения. Именно это беспокоило его больше всего.

– Ну что вы, – спокойно ответил он, – спасибо.

Во всяком случае, на данный момент так оно и было.

– Я буду вас вести и приду завтра.

Рочелл благодарно посмотрела на него.

– Спасибо, доктор Логан, – сказала она тихо.

Итак, подумал он, позволив себе улыбнуться, выходя из ее палаты, может, вот так и надо ладить с этими двумя? Разделять и властвовать.

Он все еще продолжал улыбаться, когда увидел Шейна, выходившего из палаты напротив.

– Вы производите впечатление весьма удовлетворенного человека, а не такого, что трудится без сна и отдыха.

Логан понял с облегчением, что Шейн не знает о его визите к Стиллману.

– Но на самом деле, сэр…

– Сеф. Я же хороший парень, вы забыли?

– На самом деле, Сеф, мне правда это нравится.

– Услышать такое от человека, только что вышедшего из комнаты ужасов, – он кивнул в сторону палаты Боудин. – Она, кстати, на попечении Ларсена.

– Стараюсь делать все, что от меня зависит. Я придерживаюсь теории, что в каждом человеке есть что-то хорошее.

Шейн похлопал его по плечу.

– Ах, какой оптимист! У нас здесь таких немного. – Он помолчал. – Итак, значит, дела у вас идут хорошо? Но я не давал вам списка доброжелателей.

– Нет.

Шейн засиял.

– Ну что ж, продолжайте действовать согласно своей ненормальной теории. Я собираюсь вас принять.

* * *

Логан всегда удивлялся, когда его называли трудоголиком. Хотя в кругах с колоссальной конкуренцией, где он работал, такая характеристика могла оказаться полезной. И он никогда не пытался изменить столь неверное восприятие своей личности. Правда заключалась в том, что в нем, как и в других, могли разочароваться.

Карпэ, к примеру, был достаточно осторожным. Круг общения мэтра молодой врач находил весьма соблазнительным – взять хотя бы альбом с яхтами его пациентов. Этот альбом великий Карпэ вынул из стола во время одной из встреч. И Логану нетрудно было мысленно представить себя нежащимся на палубе чьей-то яхты в Средиземном море.

Прошло три недели, прежде чем у Логана наконец-то появились два свободных часа. Он собирался поехать в магазин и купить какую-нибудь мебель, так как, кроме кровати, старого стула, оставшегося еще со времен учебы в колледже, и пары книжных полок, в квартире ничего не было. Но его отвлекла очередная серия повторного показа сериала. Потом больше часа лежал в ванне, читая странную книжонку в мягкой обложке о летчиках-асах Первой мировой войны, которую нашел, распаковывая багаж. Вообще, какого черта, решил он, мебель может и подождать. Взяв воскресный выпуск «Вашингтон пост», он направился в маленький парк, через который проходил каждое утро по дороге на работу.

Как выяснил Логан, парк официально назывался Ричард Аллен Смит Парк и был именно тем местом, где лучше всего проводить такой ленивый летний день. Высокая трава, тенистые деревья, знак «Уберите за собаками», к которому, кстати, относились с уважением.

Он забрался в глубину парка, разделся, лег на траву, щурясь на пробивающиеся сквозь деревья солнечные лучи.

А со спортивной площадки в ста ярдах от него доносились удары по мячу, приглушенные крики, подбадривающие то подающего, то отбивающего, удары мяча о стенку и вопли радости.

А еще ближе, на закрытой игровой площадке слева, малыши на качелях, на горках, визги, крики радости, шум, возня. Казалось, все это было за пределами его понимания.

Логан оперся на локоть и стал смотреть на площадку. Он заметил, что множество малышей были с отцами. Он мог бы заключить безопасное пари с самим собой, что большинство из них – разведенные. Дети казались невероятно прелестными, но, Господи, как они назойливы! Неужели он тоже когда-нибудь будет отцом? Дэн всегда воспринимал это как должное, все равно рано или поздно придется. Но лучше позже, после того как он сделает все, что нужно в институте.

Он открыл газету и стал просматривать раздел новостей. Мелькнул заголовок «ВРАЧИ ЗАЯВЛЯЮТ О БОЛЬШОМ ШАГЕ ВПЕРЕД В ЛЕЧЕНИИ РАКА ПРОСТАТЫ».

Статья начиналась так: «Исследователи Ракового центра Мемориал Слоан-Кеттеринг в Нью-Йорке сообщают, что сочетание радиации с большой дозой химиотерапии дает потрясающие результаты у пациентов с тяжелой стадией рака простаты. Курс лечения докторов Джонатана Шрайбера и Кеннета Ротнера проходят тридцать восемь пациентов, считавшихся неизлечимыми. Мы потрясены полученными результатами, признался доктор Шрайбер, сообщив, что их группа планирует начать еще более сложное лечение».

И еще шесть или семь абзацев в том же духе, но Логану хватило и этих. Он лично не знал упомянутых врачей. Да ему это и не надо: их игра вполне ясна. Исследования по лечению предстательной железы – направление, по которому трудно выбить фонды. Ни организованного лобби, ни особой привлекательности темы. И, если бы они сами не звонили во все колокола, кто вообще бы вспомнил про это?

Суть проблемы – в самой прессе. Падкие на лесть и внимание известных врачей, журналисты чаще всего увязали в этой политике от медицины, ничуть не заботясь о точности фактов. Научатся ли эти ребята когда-нибудь работать? Сколько раз подобные писаки кричали о «крупных достижениях» и «близких победах»? Они никак не хотели понять, что чудеса в медицине, вроде пенициллина Флеминга или вакцины Солка, в лучшем случае выпадают на жизнь одного поколения.

Однако запущенная машина средств массовой информации продолжала взбивать пену. Можно ли забыть шумиху вокруг интерферона? А сколько раз пресса находила лечение от рака, правда, не со стопроцентной уверенностью. Когда же все убеждались, что очередное лекарство оказывалось халтурой, пресса все равно не унималась, а работяги-врачи, первыми поняв безрезультатность очередного «открытия», вынуждены были бороться еще и со взрывами отчаяния, увы, неизбежными в подобных ситуациях.

Дело в том, что истины, именно истины, и не было в отчетах журналистов: прогресс в лечении рака ничтожен, работа продвигалась безумно медленно. И вообще пресса предпочитала писать о медицине в духе высокой драмы, как обо всех сферах, где шло противоборство. «Война с раком», «Борьба против детских болезней, калечащих ребенка» или «Продолжается борьба против болезней сердца». И никогда никому не приходило в голову, что только одна противоборствующая сторона действует сознательно, а злокачественные клетки понятия не имеют, что они с кем-то борются.

Логан лежал на траве, закрыв глаза, и улыбался. Забавно, пресса почти всегда заставляла его чувствовать жалость к раку. Эти бесконечные поиски начал добра и зла только назойливо дразнили эту бедную, несчастную болезнь.

– Эй, простите! – Дэн открыл один глаз, прищурился, неясно видя чей-то силуэт. Парень с бейсбольной перчаткой склонился над ним.

– Да?

– Не хотите поиграть? – Он кивнул в сторону площадки. – Двое парней ушли.

Предложение показалось соблазнительным. В свое время Логан неплохо играл.

– Не знаю. – Он поднял босую ногу. – Я как-то не очень для этого одет.

– Да не волнуйтесь, мы же не профессионалы.

– А найдется для меня перчатка?

– Можете взять мою.

Логан оказался одним из лучших игроков на поле. Все держались очень напряженно, потому что играли мало, только по выходным, и было забавно смотреть, как они буквально готовы были вцепиться друг в друга при каждом неверном шаге или упущенной возможности.

При двух первых подачах они вообще игнорировали Логана и задвинули его в самый дальний угол, но, когда он наконец добрался до биты и сделал потрясный удар, его тут же возвели в сан героя. Чуть позже он сидел на шаткой скамейке рядом с Робби.

– Хороший удар, вы берете мяч так же здорово, как и бьете.

– Это зависит от того, трудный ли мяч.

– Я хочу вас передвинуть вперед.

– Согласен.

– Вы отсюда? Мы играем здесь каждое воскресенье.

– Я только что переехал.

– Да? Так вы работаете на правительство?

Никогда раньше вопрос не формулировался так честно.

– Да, похоже, что так. Я врач из института рака.

Это произвело впечатление на нового знакомого, и он присвистнул.

– Неплохо.

– А вы?

– Я – адвокат. У нас тут четыре или пять юристов. А также парочка помощников из конгресса и несколько бухгалтеров. Мы все здесь живем. – Он помолчал. Вдруг его осенило. – Да, у нас есть и доктор, Брюс Райан. – Он указал на длинного, как рельс, парня в очках, который тренировался на третьей линии. – Я вас познакомлю.

Во время подачи он выполнил свое обещание.

– Итак, – сказал Брюс Райан, – значит, вы в институте рака? – Логан заметил, что в этой фразе прозвучал мрачный вызов, а не тепло по отношению к коллеге.

– Да, а вы?

– Я просто рентгенолог, работаю в городской больнице Принца Уильяма в Манассасе.

– Там хорошие условия.

– Да, я делаю хорошие деньги.

Что можно сказать в ответ на такое?

– Рад слышать.

– Я знал одного парня из АИРа.

– Правда? А кого?

– Я встречался с ним как-то на приеме несколько лет назад. Он был первогодком, не могу вспомнить его имя. Купер, что-то в этом роде.

– Не слыхал. Наверное, он уже не работает.

– Кажется, Куперман. Очень энергичный парень. Он вел протоколы.

Логан снисходительно улыбнулся.

– Нет, это невозможно. Первогодки не работают на протоколах. У нас более неприятная работа.

Тот покачал головой.

– Нет, я хорошо помню. Потому что меня это тоже очень удивило.

– Ну, – пожал плечами Логан, – я не собираюсь с вами спорить.

– Во всяком случае, это неслабое местечко под девизом: «каждому свое». Парни вроде вас получают славу, а парни вроде меня делают деньги.

Логану уже не раз приходилось сталкиваться с подобной недоброжелательностью с того самого момента, как он решил перейти в институт рака. И главным образом со стороны врачей. Из Клермонта если и переходили куда-то, то туда, где можно делать большие деньги. И он понимал, что это своего рода самооправдание, зависть, маскируемая напускным нахальством. Логана это разозлило, захотелось ответить в том же духе и даже похлеще.

Но в голову ничего не приходило.

– Я воспринимаю это иначе. И никто вас не заставляет давать обет бедности.

Райан улыбнулся.

– Не относитесь так к моим словам. Возможно, некоторые считают, что это как раз очень хорошо.

Логан почувствовал, что этот парень ему не просто не нравится, а еще и удивляет его.

– Да, в самом деле, – сказал холодно Логан, – многие так считают. Вы правы, и они правы.

В это время подающий вошел в центр.

– Так как вас зовут, скажите мне еще раз? – спросил Брюс Райан. – Дэн Логан?

– Да, первые буквы «Д» и «Л». Написать?

– Не беспокойтесь. – Брюс повернулся, чтобы выйти на поле. – Я просто так, на случай, если когда-нибудь доведется снова услышать.

Логан, пошел за Робби.

– Слушайте, мне пора идти.

– О, правда? – Парень явно огорчился. – Ну что ж, смотрите, мы здесь каждое воскресенье. Так что знаете, где нас искать.

– Спасибо.

Когда Логан ушел с поля, он решил зайти в «Баскин Роббинс». И еще ему захотелось выяснить, кто это – младший сотрудник Куперман.

* * *

К концу лета Даниэл Логан ориентировался в институте как у себя дома. Он понял: от него требуется не более того, что он сам требовал от себя, – усердная работа, и чем больше, тем лучше.

– Это место, – сказал ему Сеф Шейн во время одной из бесед, которые проводились все чаще, – последняя стадия в системе отбора. Как и Бог, институт помогает только тем, кто сам помогает себе.

Распорядок жизни Логана был таким же, как у всех младших сотрудников: три дня в неделю – работа в больнице, два других – в клинике с протокольными пациентами, которые лечились амбулаторно, а в промежутках – отбор новых кандидатов на лечение. Однако из всех младших сотрудников только работа Логана обходилась без критики.

Все просто: он строго придерживался протокола, как святыни, добиваясь сотрудничества даже с самыми трудными пациентами. Он так тщательно следил за каждым пациентом, так тщательно изучал историю болезни каждого, что способен был заметить даже малейшие изменения во внешности или в результатах анализов, благодаря чему несколько раз сумел предотвратить возможный кризис.

Старшие коллеги были потрясены его работой в клинике. Чтобы попасть сюда, пациент должен точно соответствовать профилю установленного лечения. Работая с пробами биопсии предполагаемых кандидатов, присланными местными патологами, Логан уже не раз обнаруживал неверно поставленный диагноз.

Казалось, все годы его учебы и практики – да черт побери, всей его жизни! – он готовился именно к такой работе. Скептик по натуре, опытный врач, он никогда не принимал за очевидное то, что было на поверхности. Он всегда сомневался и тщательно изучал даже обычные данные. И в отличие от большинства коллег способен был находить неожиданные варианты решения проблемы.

Занимаясь своими делами, он не задумывался о том, как некоторые коллеги воспринимают его успех. На их месте он, вероятно, чувствовал бы то же самое. В институте, более чем где либо, успех коллеги воспринимают как собственное поражение. Поэтому Логан пытался принимать как неизбежное возникавшие словесные перестрелки и относился к ним с юмором.

– Эй, – окликнула его как-то Барбара Лукас. Было ранее утро. – Ты уже готов? Мы как раз собираемся на обход с Ларсеном.

– И?..

– Ну и кто знает, сколько задниц тебе придется поцеловать.

– Нет проблем, – улыбнулся Логан.

– Что с тобой, Логан, у тебя даже нет чувства самоуважения и тебе все равно, когда тебя оскорбляют?

– Нет, если сказанное тобой – лучшее, что ты можешь бросить в мой адрес.

Несмотря на то что она его поддела, Логану нравилась Лукас. Какая-то беззащитная, легко провоцируемая на гнев, но слишком прямая, она не была приспособлена к жестокой мужской игре, без которой нет успеха в институте. Эта маленькая воинственная девушка для наставников – головная боль, готовая перейти в мигрень.

Но Логан догадывался, что ее грубость – маска, скрывающая нежную, ранимую душу.

И потом он понял – она одаренный врач.

– Слушай, – чтобы увернуться от ее нападок, сказал Логан, – если ты ищешь себе наставника – только скажи. Я бы тебе, Барбара, посоветовал почаще улыбаться.

– Я постараюсь, Логан.

– Да, и может, разок стоит надеть мини-юбку, тогда тебе гарантирована победа над ребятами.

– Не смешно, – отмахнулась она, пряча улыбку.

Он пожал плечами.

– Да я просто пытаюсь тебе помочь.

– Спасибо, – сказала девушка, поворачиваясь на каблучках. – А тебе стоит поменьше улыбаться.

Итак, Логан начинал понимать, что оказался одним из избранных. Лукас была права. Удивительно, но ему удавалось со всеми, кто что-то значил, поддерживать хорошие отношения. Прямо или косвенно, но полдюжины ведущих специалистов уже дали понять, что, когда придет время, они не прочь включить его в свою команду.

И в общем-то Дэн уже начал думать о том дне, когда ему придется сделать выбор, последствия которого, к сожалению, предугадать невозможно. Наживешь непримиримых врагов – и конец карьере.

А сейчас даже Ларсен, казалось, пытался открыть в нем что-то новое для себя. Логан это понял, когда шеф медицинского отделения неожиданно сел рядом с ним в больничном кафетерии и завел одну из своих мучительных бесед.

– Итак, – начал Ларсен, – вы пришли к нам из Клермонта…

Он это знал еще за несколько месяцев до первого собеседования, но тогда Ларсена этот факт совершенно не интересовал. Логан был в недоумении.

– Да, сэр.

Ларсен закивал:

– Очень хорошо, очень хорошо…

Логан засунул кусок гамбургера в рот.

– Насколько я знаю, у них довольно много богатых арабских пациентов.

Логан кивнул. Действительно, одно время их больница стала приютом для половины королевской семьи из Саудовской Аравии.

– Да, сэр, правда.

Удивительное дело – Дэн даже несколько опешил – Ларсен рассмеялся. Смех был сухой, как шуршание тростника, можно даже было подумать, что он просто откашливается.

– Я думаю, они понимают, что к чему, и, когда дело идет к развязке, сразу бегут к еврейским докторам.

Он снова рассмеялся и, поднявшись, похлопал Логана по плечу.

– Продолжайте работать в том же духе, молодой человек, может, у нас будет шанс когда-нибудь потрудиться вместе.

– Я бы хотел, сэр.

Нельзя сказать, чтобы Логан хоть на секунду поверил Ларсену. Он знал капризный нрав главы медицинского отделения, способного отвернуться от него в любой момент. Если вызвать его недовольство, то этот человек становился не просто суровым, а опасным.

И об этом Логану пришлось вспомнить в то же утро, после встречи с Барбарой Лукас. Менее чем через час он и Лукас в числе пятерых первогодков, возглавляемых Ларсеном, пошли делать обход. Группа посетила четырех пациентов, Ларсен после каждого визита, выходя в коридор, разглагольствовал. Потом они вошли к конгрессмену Элу Марино.

У Марино был рак прямой кишки. Высокопоставленный член Комитета нижней палаты по науке и технологии, он один из немногих находился на предпротокольном лечении.

– Эл, друг мой? Как у нас сегодня дела? – зарокотал Ларсен, широко улыбаясь. Младшие незаметно переглянулись. С каждым из предыдущих пациентов он держался холодно, безразлично, а порой грубо.

Конгрессмен сидел на кровати, нацепив бифокальные очки на кончик носа-луковицы и обложившись документами.

– Хреново. А как у вас?

Ларсен придвинулся к нему.

– Да, я понимаю, последний курс был тяжеловат.

– Ага, – произнес тот равнодушно.

– А как Кэрол? Все в порядке? Я с ней недавно говорил по телефону, два дня назад.

– Она прекрасно.

Запас веселых тем был исчерпан, доктор вытащил стетоскоп и приступил к работе.

– Ну, ты знаешь порядок, Эл, – сердце, легкие и желудок. Ничего не меняется.

Проведя всю процедуру быстрее, чем за минуту, он потребовал историю болезни конгрессмена. Читая, хмурился.

– Доктор Лукас! – вдруг резко окликнул он. – Вы ведете это?

Она стояла в нерешительности, как заяц, ослепленный светом фар.

– Да, сэр. – И, как всегда, подобралась, полная решимости не показывать испуга.

– Не будете ли вы так добры сказать, почему лабораторные данные написаны карандашом? – На его левом виске задергалась жилка – первый признак зарождающегося гнева. – Это что же, лабораторные данные временные? Вы собираетесь вернуться к ним и их изменить?

– Нет, сэр. Я думала, что…

– Извините, доктор. То, что вы думали, мы называем в нашем институте некомпетентностью.

– Нет, сэр. Если позволите мне закончить…

– Нет, я не позволю зря тратить время конгрессмена Марино и мое.

И вдруг история болезни полетела через палату в ее сторону.

– Такую неряшливую работу, доктор Лукас, терпеть нельзя. Я очень настоятельно советую вам поучиться, как это делать, у доктора Логана.

Он повернулся к пациенту, который, казалось, равнодушно взирал на происходящее.

– Извините меня, конгрессмен, я надеюсь, вы не подумаете, что все здесь делается вот так.

– Да ладно, она еще ребенок. – Он кивнул в сторону Лукас и добавил несколько слов, которые на сегодня могли бы оградить молодого врача от дальнейших мучений и издевательств. – Чего бы вам не отстать от нее? Она вполне милашка.

Лукас смотрела прямо перед собой, не мигая, и Логан заметил ее взгляд – как у подстреленной лани. Он хотел дать ей понять, что он тоже задет…

Но в этот момент поймал себя на мысли о собственном будущем. Нравится ему Ларсен или нет, но он – сила, которой нельзя пренебрегать, не говоря уж о том, чтобы ее игнорировать. Короче, когда придется встать перед решением – кого из верховных выбрать, – надо будет думать, и думать серьезно.

* * *

К счастью для Логана, нашелся новичок, ставший лучшей мишенью для насмешек, нежели он. Аллен Атлас, молодой ученый из Вандербилта. Он оказался настолько откровенно амбициозным, что остальные первогодки в шутку организовали наблюдение за ним, фиксируя все случаи подлизывания и низкопоклонства.

Но что самое замечательное – насколько здорово это срабатывало. В последнее время он стал совершенно незаменим для Питера Кразаса. Он проводил все вечера в лаборатории этого человека и составлял таблицы для протоколов.

– Я действительно не могу выносить этого типа, Атласа, – как-то вечером признался Рестон Логану в своей квартире на Дюпон-Серкл. – Ты заметил, как он до мелочей подражает Кразасу?

Логан отхлебнул из бокала красного вина и улыбнулся.

– А мне кажется, Кразас это поддерживает.

– Да я серьезно. Вчера он заявил, что обожает фильмы Альфреда Хичкока.

– А ты посмотри на это с другой стороны – тем самым он завоевывает сколько друзей, столько и врагов.

– Ты исходишь из собственного опыта.

– Может, хватит? Я достаточно уже наслушался подобного от Барбары Лукас.

– Разница в том, что я не собираюсь тебя оскорблять. Я бы вообще поменялся с тобой местами.

Логан неловко рассмеялся, чувствуя искренность друга. Джон очень талантлив, но, казалось, никто в институте этого не замечает, вот почему в их отношениях возникла некоторая напряженность. Логан хотел бы как-то помочь другу, а вместо этого наговорил какой-то чепухи.

– Ты же просто выжидаешь благоприятный момент. Вот и все, – сказал Логан. И улыбнулся. – И, по крайней мере, у тебя есть замечательная женщина. – Но, если честно, в данных обстоятельствах Дэн был благодарен судьбе, что его личная жизнь протекала уныло, хоть это как-то сглаживало ситуацию. – Потом, не преувеличивай, я еще здесь не руковожу.

– Пока еще нет. Слава Богу.

Такой диалог был типичным для Логана и Рестона с самого начала их дружбы. Обоих, казалось, легко понять: один – строго подчинялся правилам, другой – этакий петушок, не лишенный мужского обаяния. Такие разные. Но в этом подшучивании друг над другом они давали выход накопившемуся напряжению.

– О, – ответил Логан шутливо-озабоченно, – я бы был счастлив вести какое-нибудь исследование. А ты бы руководил.

– Вот это лучше.

– Понятно. Теперь я все знаю о твоих личных устремлениях.

– Ты прав, – засмеялся он. – И вышвырнул бы тебя отсюда с треском, если бы ты начал вербовать людей по секрету.

Подруга Рестона Эми появилась из кухни с ножом и двумя помидорами в руках.

– Эй, Джонни, а разве ты не обещал приготовить ужин?

– Да-да.

Она повернулась, чтобы пойти на кухню, Рестон и Логан поднялись за ней.