Текст книги "Плоть и кровь"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА III

Первой мыслью Лейлы в тот момент, когда Джордана вошла в комнату, было: до чего же она красива! Высокая, с золотисто-медовыми волосами, калифорнийским загаром, стройной фигурой и прекрасными длинными ногами. У Джорданы было все, о чем женщина-арабка могла только мечтать. В это мгновение Лейла поняла, почему ее отец потерял голову.

Потом к ней вернулись прежние горечь и враждебность, и ей стоило немалых усилий сдержаться, когда Джордана приблизилась к ней.

– Это Лейла, – с гордостью представил Бейдр.

Его жена открыто, с доброжелательной улыбкой посмотрела на девушку и протянула руку.

– Я очень рада познакомиться. Твой отец столько говорил о тебе.

Лейла ответила на рукопожатие. Джорданы—крепкое и теплое.

– Я тоже рада.

– Бейдр говорит, ты собираешься остаться здесь?

– Если не помешаю.

– Ну что ты. Может, теперь мне будет с кем перемолвиться, словом, когда он в отъезде. Твой отец часто отсутствует.

– Я знаю, – Лейла посмотрела на отца. – Мне очень жаль, но я немножко устала. Ничего, если я не останусь ужинать, а сразу пойду спать?

Бейдр перевел взгляд с одной женщины на другую.

– Ну разумеется.

– Вы не обидитесь? – теперь она обращалась к Джордане. – К тому же, вам двоим есть о чем поговорить.

– Ничего не имею против, – заверила Джордана.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Когда за Лейлой закрылась дверь, Бейдр спросил жену: и что ты о ней думаешь?

– Она меня не любит.

– С чего ты взяла? Вы же почти незнакомы.

– Твоя дочь ревнует.

– Не говори глупостей, – рассердился Бейдр. – С какой стати ей ревновать? Я же сам предложил ей остаться.

Джордана пристально посмотрела на него. Есть вещи, которых мужчины никогда не смогут понять. Она не забыла то собственническое чувство, которое сама когда-то питала к отцу, и что она почувствовала, впервые увидав его с новой женой.

– Неважно, – пробормотала Джордана, – Я рада за тебя, Бейдр. Она очень хорошенькая.

– Да.

– Почему она бросила школу?

– У нее возникло ощущение, будто жизнь проходит мимо – в девятнадцать лет! – усмехнулся он.

– Это не смешно. Я ее понимаю.

– Да? – удивился Бейдр. – Тогда попробуй объяснить, почему после всех этих лет ей вдруг захотелось увидеться со мной.

– А почему бы и нет? Ты ее отец. Девочки испытывают особенные чувства к своим отцам.

Бейдр помолчал. Потом произнес:

– Я позвоню ее матери и обо всем расскажу.

– Что-то подсказыват мне, что этого не следует делать. И что ее матери уже все известно.

– Почему ты так считаешь?

– Твой отец рассказал мне, что Лейла все лето провела у матери и только несколько недель назад покинула Бейрут. Должно быть, мать знает, куда она направилась.

Бейдр воззрился на жену. Странно. Из объяснений Лейлы вытекало, что она явилась сюда прямо из школы. Она ничего не говорила о своем пребывании дома. Он поразмыслил над этим, но решил не делиться своими сомнениями с Джорданой.

– Пожалуй, позвоню отцу. Пусть сам сообщит ее матери.

Джордана улыбнулась. Иногда она видела его насквозь. Он стремился избежать разговора с бывшей женой.

– Мальчики спрашивают, можно ли им будет приехать в гости, когда мы переберемся в собственный дом. Они никогда в жизни не играли в снежки.

Бейдр засмеялся.

– Можешь сказать им, что они приедут, как только выпадет снег.

Дик Кэрридж откинулся в кресле и снял очки. Потом вынул из ящика мягкую тряпочку и протер стекла. За окном кружились огромные белые снежинки.

Снег выпал через месяц после того, как они поселились в Швейцарии, и верный своему слову Бейдр тут же вызвал сыновей. Сейчас они проводили каникулы в Гштаде, Он, Дик, остался в Женеве, чтобы разделаться кое с какими делами. В это утро Бейдр был в прекрасном настроении, разговаривая с ним по телефону. Мальчики прямо в восторге от Швейцарии.

Кэрридж улыбнулся про себя. Все отцы одинаковы. Бейдр испытывал те же чувства, что и он сам. Дик посмотрел на фотографию жены и детей, стоявшую перед ним на письменном столе. Они снялись в своем саду в Калифорнии.

Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Они так далеко от заснеженной Швейцарии!

Неожиданно щелкнул замок входной двери. Дик бросил взгляд на часы: стрелка перевалила за два часа ночи. Чьи-то тяжелые туфли на платформе затопали по мраморному полу холла. Шаги несомненно принадлежали женщине. Лейла. Она единственная из всей семьи не поехала в Гштад, пролепетав что-то насчет дополнительных занятий в школе. Однако она не пошла в школу и до самого ленча оставалась в своей комнате, а затем вышла и только сейчас вернулась.

Какая-то она странная, подумалось ему. Невзирая на внешнее дружелюбие и явную готовность к сотрудничеству, он ощущал в девушке какую-то отчужденность, замкнутость; черные глаза смотрели испытующе и неожиданно трезво. Время от времени он ловил ее враждебный взгляд, особенно обращенный к Джордане, хотя она тщательно скрывала свое отношение к жене отца.

Шаги послышались на лестнице и вдруг замерли. Через несколько секунд кто-то подергал дверную ручку его кабинета.

– Войдите! – крикнул Дик.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Лейла в своих неизменных голубых джинсах. Иногда он спрашивал себя, есть ли у нее другая одежда.

– Я не собираюсь вам мешать. Просто увидела свет под дверью.

– Пустяки. Вы мне ничуть не мешаете. Я как раз отдыхаю.

Девушка вошла в комнату. На волосах у нее таяли снежинки.

– Так и сидите с тех пор, как уехал отец?

Дик улыбнулся.

– Нужно было привести в порядок бумаги. Когда он здесь, у меня не хватает времени.

– У вас когда-нибудь бывает отпуск?

– Конечно. Когда несколько месяцев назад мы были в Калифорнии, я провел целую неделю со своей семьей.

– А потом? Вы даже не берете выходных.

– Зачем? Мне ничего не нужно.

– Можно отправиться куда-нибудь поужинать. Или в кино.

– Лучше уж я поработаю. Мне не нравится куда-то ходить одному.

– Зачем же одному? Разве в Женеве недостаточно девушек?

Дик засмеялся.

– Девушек везде хватает. Вы забываете, что я женатый человек.

– Мой отец тоже женат, однако это его не останавливает.

Дик резко поднял на нее глаза, пытаясь угадать, много ли ей известно.

– Мало ли что приходится делать вашему отцу. Это его работа.

– Ведь правда? – настаивала она. – До меня доходили кое-какие слухи.

Дик молчал.

– И о Джордане тоже, – с вызовом проговорила Лейла. – Это тоже работа?

Дик холодно посмотрел на нее.

– Всегда находятся любители посплетничать. Большинство и понятия не имеет о том, о чем идет речь. Я крепко усвоил: главное, чем я могу помочь вашему отцу, это не совать нос в его личные дела.

– Теперь понятно, почему отец так вам доверяет. Вы исключительно лояльны.

– Он мой босс, – жестко произнес Дик. – Я его очень уважаю.

– Но не любите? – многозначительно уточнила она.

– Люблю.

– Даже несмотря на то, что он не дает вам выходных?

– Это мой собственный выбор. Который никого не касается.

Лейла подошла к письменному столу и посмотрела на стопку документов.

– За деньги можно многое купить. Вы такой же раб системы, как и все остальные.

– Помимо этого, – Кэрридж вдруг перешел на арабский, – мне известен только один способ разбогатеть: иметь богатого отца.

В черных глазах Лейлы вспыхнул гнев, и Дик понял, что удар достиг цели.

– У меня нет… – начала она, но вовремя спохватилась и не закончила фразу.

– Чего?

Ее гнев сменился полным самообладанием. Девушка улыбнулась.

– Ничего. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?

– У себя дома.

Лейла была изумлена.

– Я думала, вы американец.

– Я и есть американец. Но мои родители выходцы из Иордании. Их фамилия была Курейджи. Отец переделал ее в Кэрридж еще до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Думал, что американским посетителям будет легче произносить «Кэрридж», чем «Курейджи».

– Они живы?

– Нет.

– И их никогда не тянуло на родину?

– Тянуло.

– И хорошо, что они не вернулись, – быстро произнесла Лейла. – Пока сионисты у порога.

Дик молча посмотрел на нее. Трагедия как раз и состояла в том, что они вернулись на родину. Иначе они и сейчас были бы живы.

Лейла приняла его молчание за знак согласия.

– Это не будет продолжаться вечно. Скоро мы с ними разделаемся. В последнюю войну уже почти разделались, но нас предали.

– Кто?

– Некоторые представители нашего собственного народа. Люди, которые заботятся только о том, чтобы набить карман, да еще о власти. Если бы они не помешали, мы бы загнали сионистов в море.

– Я не очень понял, кого вы имеете в виду.

– Узнаете, – многозначительно пообещала она. – И очень скоро. – Девушка улыбнулась и сменила тему разговора. – Хотите, я приготовлю кофе?

– Это очень любезно с вашей стороны. Но мне бы не хотелось вас беспокоить.

– Никакого беспокойства. Кроме того, я тоже хочу кофе. Вам по-американски или по-турецки?

– По-турецки, – попросил он, хотя предпочитал по-американски.

– Сейчас, – и она направилась к двери.

Дик задумчиво смотрел вслед. Да, она странная. Если бы он мог прочесть ее подлинные мысли. Он машинально взял следующую папку с документами. Эго был его отчет о компании «Арабские Куклы Лимитед». У Кэрриджа зарябило в глазах, и он положил папку обратно на стол. Видимо, переутомился. Можно будет продолжить после кофе.

Через четверть часа вернулась Лейла. Дик посмотрел на нее и от удивления открыл рот. У нее все же была другая одежда! Вместо привычных голубых джинсов на девушке был белый балахон с золотым кантом спереди, по которому расположились два ряда пуговиц. Сквозь прорези балахона просвечивало ее смуглое тело. На ней явно ничего больше не было.

Лейла поставила серебряный поднос ка низенький столик возле кушетки и не торопясь разлила кофе. От него поднимался густой белый пар. Девушка посмотрела на Дика.

– Идите сюда. Я не скажу отцу.

Он улыбнулся и пересел к ней на кушетку.

– Да, мне почему-то кажется, что не скажете.

– Правильно.

Она пододвинула ему чашку.

– Попробуйте.

Дик послушно сделал несколько глотков и чуть не захлебнулся от сладости. Он привык пить кофе несладким.

– Сахара достаточно? – поинтересовалась Лейла.

– В самый раз, – с вытянутым лицом ответил Дик.

Она довольно улыбнулась.

– Обожаю послаще. Вы курите?

– Сигареты на столе, – он сделал движение, чтобы подняться с кушетки, но Лейла задержала его.

– Я не то имела в виду.

– А, – протянул Дик. – Время от времени. Только не на работе.

Лейла открыла маленькую серебряную коробочку, стоявшую на подносе рядом с кофейником.

– Разве вы уже не достаточно поработали?

Он невольно бросил взгляд на аккуратно свернутые пахитоски.

– Мне дал Джабир, – объяснила Лейла. – У него лучший гашиш в мире. Он специально готовит их для моего отца.

– Я знаю.

Девушка взяла папироску и чиркнула спичкой. Пламя вспыхнуло и, спалив серу, перекинулось на дерево. Тогда она поднесла спичку к пахитоске. Сделав несколько затяжек, Лейла передала ее Дику. Он не пошевелился.

– Ну же, – упрашивала она, – расслабься. Отдохни немного. Завтра тебя снова ждет работа.

– Ну ладно, – Кэрридж взял у нее пахитоску и затянулся. – Нормально, – похвалил он потом.

– Вот так-то лучше. Наконец в тебе проглянуло что-то человеческое.

В голове у Дика зашумело.

– А какое я произвожу впечатление?

– Ты такой серьезный. И очень деловой. Никогда не улыбнешься.

– Я и понятия не имел, как выгляжу со стороны.

– Большинство не имеет об этом понятия. А знаешь, без очков ты будешь гораздо красивее, – она протянула руку и сняла их. – Иди посмотрись в зеркало.

– Зачем? Я каждое утро бреюсь перед зеркалом. Лейла расхохоталась.

– Как смешно!

– Правда?

Она кивнула.

– А ты не такой уж плохой для американца. Вобще-то яне люблю американцев. Но ты не такой, как все они. Наверное, потому, что у тебя были родители арабы.

Дик Не ответил.

С Минуту Лейла молча смотрела на него, а потом вдруг прильнула к нему и поцеловала в губы. Дик страшно удивился.

Девушка отстранилась и впилась в него взглядом.

– В чем дело? Тебе неприятно?

– Да нет, – неловко ответил он. – Но я женат.

– Я знаю. Но ведь твоя жена на другом конце земли.

– Разве это имеет значение?

– А что – нет?

Вместо ответа он вновь затянулся. Однако в голове у Дика было абсолютно ясно. Все его чувства обострились, он больше не ощущал усталости.

– Чего ты добиваешься?

Лейла выдержала его взгляд.

– Я бы хотела знать обо всем, чем занимается мой отец. Поможешь мне?

– Для этого совсем не обязательно спать со мной. – Дик умолчал о том, что Бейдр просил его всячески поощрять в ней интерес к делам.

– Но я хочу спать с тобой.

Он потянулся к ней, но она удержала его.

– Подожди минутку.

Девушка поднялась, проследовала к письменному столу и выключила свет. Казалось, она не шла, а плыла по воздуху, обходя всю комнату и выключая все лампы, кроме одной, в самом дальнем углу. Потом вернулась к кушетке и, встав перед Диком, медленно расстегнула пуговицы на балахоне и сбросила его на пол.

Он протянул к ней руки, и она скользнула к нему в объятия. Дик почти грубо прижал губы к ее рту.

– Не спеши, – прошептала Лейла. – Ты же еще одет. – Она расстегнула пуговицы на его рубашке. – Расслабься. Дай, я тебя раздену.

Позже, когда она лежала под ним, поражая его неожиданной силой юного налитого тела, когда он почувствовал подвижность ее мышц, словно насос, вобравших его внутрь этого тела, Дик вдруг услышал, как Лейла начала что-то судорожно шептать. Он напряг слух, чтобы разобрать слова, вернее, одно слово, которое она повторяла бессчетное количество раз, застигнутая чередой непрерывных оргазмов:

– Папочка! Папочка! Папочка!

ГЛАВА IV

Несмотря на холод и дождь, укрывший Париж в конце ноября густой серой пеленой, Юсеф в приподнятом настроении шел по Авеню Георга V в свою контору на Елисейских полях. Войдя в узкий лифт, он нажал на кнопку верхнего этажа. Железная клетка медленно поползла вверх.

Он улыбался про себя, вспоминая о своем новом друге, стройном греческом юноше с черными кудрями и поразительно черными глазами. Мальчик влюбился в него, в этом Юсеф был уверен. На сей раз это что-то настоящее. Когда он предложил ему деньги, юноша страшно обиделся, чуть не заплакал. Юсеф извинился и осушил поцелуями его слезы. Когда он пообещал прийти на следующий день, юноша улыбнулся своей лучистой улыбкой.

Железная клетка со скрипом остановилась на его этаже. Юсеф вышел из лифта и аккуратно захлопнул дверь, вновь приводя лифт в рабочее состояние. Дверь его кабинета была на французский манер, из дерева; снаружи красовалась табличка с названием компании.

Секретарша, она же администратор, улыбнулась Юсефу.

– Бонжур, месье Зиад.

– Бонжур, Маргарита.

Он проследовал в свой кабинет, закрыл за собой дверь, снял плащ и подошел к окну. Несмотря на дождь, на Елисейских полях муравьями копошились люди. Туристы спешили купить билеты на вечернее представление в «Лидо», в магазинах толпились покупатели.

Дверь за его спиной открылась, и Юсеф, не оборачиваясь, передал секретарше плащ.

– Какие новости?

– Поступил телекс из Женевы.

– Где он?

– В папке у вас на столе. Я положила сверху.

Юсеф открыл папку, взял желтоватый листок бумаги и пробежал текст глазами:

«Зиад, отмените постановку фильма. Договоритесь Винсентом выплате неустойки. Задержите грузы компании „Арабские Куклы Лимитед“ вплоть до получения дальнейших указаний. Начато расследование. Срочно сообщите условия Винсента. С уважением, Аль Фей».

Юсеф почувствовал спазм в желудке и опустился в кресло. Его прошиб пот. Мысли хаотически толпились в мозгу. Что-то случилось. Похоже, он разоблачен. Его вдруг затошнило, и он опрометью бросился в ванную.

После рвоты стало немного легче, и Юсеф налил себе из графина воды и начал пить маленькими глотками, перечитывая телекс. Желудок пришел в норму. В конце концов, может, все еще и не так страшно. Собственная вина и страх затуманили ему мозги. Мало ли какие деловые соображения могли способствовать этому решению Бейдра. Он должен сохранить ясную голову и попытаться докопаться до истинных причин его поведения. Теперь ясно, что нужно делать. Юсеф закурил сигарету и положил телекс на стол, тыльной стороной вверх. Он выполнит указания патрона. Юсеф снял трубку.

– Разыщите Майкла Винсента.

– Да, месье Зиад. Соединить вас?

– Не сейчас. Сначала я переговорю с месье Ясфиром. Найдите его.

Юсеф дал отбой и попытался привести в порядок мысли. Он уже получил для Винсента четыре тысячи долларов, нопередал лишь половину этой суммы. Надо ли отдавать остальное – за невыполненную работу? Нельзя спрашивать об этом Бейдра, однако тот всегда настаивал на том, чтобы платить только за дело. Юсеф почувствовал, что потихоньку входит в обычную колею. Может быть, все не так плохо, как ему померещилось?

Зазвонил телефон. На проводе была секретарша.

– Соединяю с месье Ясфиром.

– Где вы его нашли?

– В Женеве.

Юсеф нажал на кнопку и заговорил по-арабски на случай, если их разговор подслушивают.

– Я получил приказ приостановить перевозки кукол. Вы не знаете, в чем тут дело?

Ясфир казался невозмутимым, как всегда.

– Нет. Как они это объяснили?

– Никак. Сообщили, что начато расследование.

Последовала пауза. Потом Юсеф сказал:

– Придется связаться с нашей конторой в Бейруте.

– Не делайте этого, – сдержанно произнес Ясфир. – Согласно графику, груз должен доставляться два раза в неделю до самого Рождества. Это самый важный сезон.

– Что я могу поделать? Если не подчинюсь приказу, я потеряю работу.

– Я понимаю ваше беспокойство, друг мой. Но если груз не попадет по назначению, мои компаньоны потеряют более двадцати миллионов долларов, а им этого очень не хочется.

– Что я могу поделать? – повторил Юсеф. – Мне тоже жаль комиссионных, но работа важнее.

– Вы забываете об одном обстоятельстве. Вопрос стоит так: стать безработным, но остаться в живых, или сохранить работу – и расстаться с жизнью.

Связь неожиданно прервалась, и Юсеф услышал голос телефонистки:

– Вы закончили, месье?

Он чуточку помедлил.

– Да.

У него опять противно засосало под ложечкой, и на лбувыступил холодный пот. Юсеф закрыл лицо руками. Онобязан что-то придумать. Найти выход. Заставить Бейдра изменить решение.

Снова затрещал телефон. Юсеф снял трубку. Жизнерадостный голос секретарши действовал ему на нервы. Эти французы считают каждый исполненный междугородный заказ личным достижением.

– Месье Винсент только что вылетел из Лондона в Париж. Будет здесь к часу.

– Оставьте для него телефонограмму в отеле, что я хочу увидеться с ним за ленчем. Это очень срочно.

Он положил трубку и тотчас снова поднял ее.

– Принесите мне пару таблеток аспирина и дозвонитесь до месье Кэрриджа в Женеве.

Аспирин почти не подействовал, а женевская линия оказалась занята. Юсеф взглянул на часы. Перевалило за одиннадцать. Обычно он не пил в это время, но на сей раз решил сделать исключение. Он встал и вышел из офиса.

– Я скоро вернусь.

Маргарита забеспокоилась.

– С вами все в порядке?

– Просто замечательно! – рявкнул Юсеф, после чего вышел в коридор и вызвал лифт. Выйдя на улицу, он повернул налево на улицу Фуке и вошел в бар. Хозяин немедленно поспешил навстречу.

– Бонжур, месье Зиад. Чего желаете?

– Что-нибудь легкое для желудка.

– Есть замечательный напиток. «Alka-Seltzer».

– Нет, – оборвал Юсеф. – Что-нибудь покрепче.

– В таком случае «Fernet-Branca», месье, – быстро произнес содержатель бара. – Старое, но до сих пор непревзойденное средство.

– Беру. Двойную порцию.

– Двойную, месье? – владелец бара с сомнением посмотрел на него.

– Да. И поживее!

Юсеф разозлился. Почему ему всюду должны ставить препоны?

– Прошу вас, месье, – содержатель бара поставил перед ним бутылку и наполнил стакан темно-коричневым ликером. – Будьте осторожны.

Юсеф презрительно посмотрел на него. Французы вечно норовят поставить на своем. Он поднял стакан и опрокинул себе в глотку. Его на мгновение оглушило – словно что-то взорвалось в горле. Зажав рукой рот, Юсеф со всех ног бросился в туалетную комнату.

Майкл Винсент был настроен исключительно благодушно. Он открыл дверь и с улыбкой протянул Юсефу руку.

– У меня хорошие новости. Я вчерне закончил сценарий.

Юсеф встретил это сообщение без энтузиазма.

– У нас возникли проблемы, друг мой. Нужно кое-что обсудить.

Винсент внезапно почувствовал смертельную усталость. Он знал, что на языке дельцов кинобизнеса «проблемы» означали смертный приговор. Однако он был слишком умен, чтобы высказываться напрямую.

Юсеф пристально смотрел на американца. Продюсер был трезв как стеклышко – впервые с тех пор, как они познакомились. Надо же было этому случиться именно сегодня. Юсеф чувствовал бы себя значительно увереннее, имей он дело с пьяным.

– Я позволил себе вольность заказать столик внизу, – сказал он.

– Прекрасно. Я как раз не завтракал и чертовски проголодался.

– Что будете пить?

Винсент покачал головой.

– Я никогда не пью на пустой желудок.

Они уселись за столик, и Юсеф подозвал официанта.

– Мы бы хотели посмотреть меню.

– Есть превосходная лососина, месье Зиад, – предложил официант.

Юсефу было все равно.

– Великолепно. – Он повернулся к своему спутнику. – Как насчет вас?

– Согласен.

Юсеф выругался про себя. Этот человек раздражал егосвоей покладистостью. Он-то надеялся, что Винсент напьется.

– И бутылочку доброго белого вина, – добавил он.

Официант склонил голову и отошел. С минуту оба молчали. Первым заговорил Винсент.

– Вы говорили о каких-то проблемах.

– Да, – серьезно ответил Юсеф. Он принял решение действовать напрямик, как это ни было противно его натуре. – Я только что получил инструкции расторгнуть договор.

Ни один мускул не дрогнул у Винсента на лице. Он только еле слышно вздохнул.

– Я ждал чего-нибудь подобного. Это было слишком хорошо, чтобы длиться.

– Вы не удивлены?

Продюсер покачал головой.

– Нет. С тех пор, как несколько недель назад я прочитал в Голливудской газете, что еще одна компания будущей весной начинает съемки фильма о Пророке, у меня не осталось никаких иллюзий.

Юсеф почувствовал облегчение. Так вот в чем дело! По крайней мере Винсент ничего не заподозрил.

– Так и есть, – бесстрастно подтвердил он.

– Не будем делать из этого трагедию. Если бы вы столько же, сколько я, проработали в кинобизнесе, то знали бы, что бывают ситуации и похуже.

– Необходимо обговорить еще одно малоприятное обстоятельство, – произнес Юсеф. – Условия расторжения контракта.

Винсент немедленно отреагировал.

– О чем тут можно спорить? В контракте все записано четко. Я получаю миллион долларов независимо от того, выйдет ли фильм на экраны.

– Не совсем так. Насколько я понимаю, половина вашего гонорара должна быть выплачена по ходу постановки фильма. А раз мы от нее отказываемся, то и не производим никаких выплат. Кроме того, в этот миллион входит сумма в двести тысяч долларов на постановочные расходы. Раз съемки не производятся, это тоже отпадает.

– Я бы иначе трактовал условия договора. Полагаю, я могу претендовать на всю обещанную сумму.

– Каким образом? – все тем же ровным голосом поинтересовался Юсеф. – Перечитайте текст, и вы увидите, что по ливанским законам такие дела должны рассматриваться в ливанских судах. Так неужели вы, иностранец, рассчитываете выиграть тяжбу против Аль Фея? Нет, вы ничего не добьетесь. Откровенно говоря, вы даже не сыщете адвоката, который взялся бы за это дело.

Винсент молчал. Его с самого начала смущало это место в контракте, но именно в этом пункте они стояли насмерть – теперь понятно, почему.

Юсеф снова почувствовал себя в своей тарелке.

– Друзья не должны встречаться в суде. Не лучше ли прийти к соглашению? Мир тесен. Трудно знать заранее, когда тебе понадобится чья-то поддержка.

– Что вы предлагаете?

– Вы уже получили двести тысяч долларов. Остается еще сто тысяч за написание сценария. Думаю, что на этом можно будет остановиться.

Винсент не находил слов.

– Лично я отказываюсь от комиссионных, – быстро добавил Юсеф. – Пожалуй, это только справедливо – раз проект останется неосуществленным. Таким образом, все эти деньги – ваши.

– А мои издержки? Мне полагалось еще сто тысяч по завершении сценария.

Юсеф задумался. Американец прав. Кроме того, Юсеф располагал требуемой суммой. Если до Бейдра дойдет, что он присвоил деньги, ему несдобровать. И все-таки он никак не мог подавить врожденную алчность.

– Если мы компенсируем издержки, я буду настаивать на комиссионных.

Винсент произвел в уме вычисления. Триста тысяч долларов чистыми или четыреста тысяч за минусом двадцать процентов. Разница составляла всего двадцать тысяч, но и это лучше, чем ничего. Он вдруг засмеялся.

– Идет. Но при одном условии.

– Каком? – осторожно спросил Юсеф.

– Что вы закажете мне следующую картину.

Юсеф с облегченим улыбнулся.

– Это – само собой. В любом случае.

Подошел официант и, откупорив бутылку, плеснул немного в бокал Юсефа на пробу.

– Хорошее вино, – Юсеф сделал знак налить и Винсенту. Однако тот поднял руку.

– Я передумал. Тащите двойной «скотч». Я на мели.