Текст книги "Плоть и кровь"
Автор книги: Гарольд Роббинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА XIV
Джордана скользнула взглядом по большой затемненной гостиной и потянулась за своим бокалом. Гости сидели на стульях и банкетках вдоль стен, вперив взоры в широкий экран в дальнем конце комнаты. Это была не обычная бесшабашная голливудская вечеринка, как они ожидали, а нечто несравненно более помпезное—и скучное.
Она перевела взгляд на хозяина дома, одиноко сидевшего за стойкой бара, спиной к экрану. Казалось, будто в тот миг, когда началась демонстрация фильма, он утратил интерес к гостям. Наверное, это и есть привилегия кинозвезды.
Рик Салливан уже много лет слыл кинозвездой. Он снялся в суперкартинах К. Б. Демилля, а позднее Майкла Винсента, которые, тем не менее, успели выйти из моды. Многим запомнилось его исполнение главной роли в фильме Майкла «Моисей» – это и послужило точком для сегодняшней вечеринки. В Голливуде поговаривали, будто Майкл затевает новую дорогостоящую картину, и Салливан решил, что не помешало бы напомнить продюсеру о своем существовании.
Не то чтобы он остро нуждался в деньгах. Или в работе. За последние пять лет он снялся в одном из самых популярных телесериалов. И все-таки телевидение не сравнить с кино.
Рик Салливан не любил многолюдные сборища, поэтому ограничил список примерно шестнадцатью гостями. Конечно, здесь присутствовали его менеджер и пресс-секретарь, так же, как и один из ведущих репортеров. Остальные в основном были их с Винсентом общими знакомыми. Плюс несколько второразрядных актеров и актрис, которые не могли составить ему конкуренции.
Салливан отвернулся от стойки и поймал выражение крайней скуки на лице Джорданы, смотревшей на экран. Он не ожидал увидеть ее такой. Думал, что жена мультимиллионера должна быть гораздо старше. Рик поискал глазамичеловека по имени Зиад, приехавшего вместе с ней и теперь сидевшего рядом с Винсентом на банкетке. Салливан решил было, что это ее любовник, но быстро отказался от этой мысли: Зиад являл собой ярко выраженный тип гомосексуалиста. Видимо, он при ней что-то вроде евнуха.
Ужин прошел достаточно непринужденно, разговор поддерживался сам собой и целиком сводился к взаимной лести. Все просто обожали друг друга – шел обычный голливудский застольный треп. Под конец Салливан объявил, что раздобыл копию замечательного фильма Майкла Винсента и горит желанием ее показать. Майкл был приятно удивлен, а гости просто счастливы, так что все направились в гостиную и заняли места лицом к экрану.
Рик взял свой бокал, приблизился к Джордане и устроился на соседнем стуле. Он бросил взгляд на экран и тут же отвел его. Это был один из ранних эпизодов, где юный Моисей впервые выступил против фараона. Съемки велись почти двадцать лет назад, а он ненавидел смотреть на себя в молодости. Эта лента выдавала его настоящий возраст.
Салливан поймал взгляд Джорданы и смущенно улыбнулся.
– Не люблю на себя смотреть. Наверное, это род тщеславия. Или что-нибудь в том же духе.
– Кажется, я вас понимаю, – вежливо сказала она.
– Вам, вроде бы, тоже не слишком интересно?
– Я уже видела этот фильм. Не могу сказать, что и тогда он был в моем вкусе.
Рик засмеялся.
– Какие же фильмы вы любите?
Джордана задумалась.
– Современные. Ну, понимаете, те, что сейчас идут повсюду.
– Вы имеете в виду типа «X»?
– Никогда их не видела.
– Хотите, посмотреть?
– Пожалуй. Только я не настроена идти в кинотеатр.
– Вам не придется. Я организую просмотр прямо здесь.
– Очень интересно! Когда вы собираетесь это сделать?
– Прямо сейчас. – От него не укрылось, как она смущенно оглянулась по сторонам. – Разумеется, в другой комнате.
– А остальные?
– Они и не заметят. Эта лента идет два с половиной часа. Мы как раз успеем вернуться.
Действительно, когда они выходили, никто даже не обернулся. Джордана последовала за Салливаном в холл, а оттуда – в его святая святых. Он запер за собой дверь и сделал небрежный жест рукой.
– Не возражаете, если мы посмотрим фильм в спальне?
– Нисколько. Но я не вижу экрана.
Рик засмеялся и нажал на кнопку. Послышалось гудение, и с потолка к изголовью спустилась платформа с большим телевизором, расположенным под углом к кровати.
– Я записал кое-какие фильмы на видео, – объяснил Рик. – Единственный недостаток тот, что смотреть приходится лежа.
– Здесь довольно удобно.
– Сейчас поставлю кассету. Подождите минутку.
– О’кей.
Он подошел к двери, остановился и показал в сторону ночной тумбочки.
– В серебряной коробочке сигареты с превосходной травкой из Колумбии. А в розовом флаконе с золоченой ложечкой самый замечательный кокаин в городе.
– Прекрасно, – улыбнулась Джордана. – Могу я попросить еще бутылку охлажденного белого вина? Наркотики меня обезвоживают.
Когда Салливан вернулся, она лежала нагишом на кровати, бережно держа пахироску. Фильм уже шел.
Он быстро разделся, сел рядом на постель и взял флакон.
– Хочешь нюхнуть? Этот порошок просто сводит с ума.
– Звучит заманчиво.
Салливан зарядил обе ноздри и передал ей флакон. Под действием наркотика у Джорданы заблестели глаза.
– Ну, как? – спросил он.
– Как нельзя лучше. – Она потянулась к нему рукой. – Ого, какой у тебя!
– Я тоже так считал, пока не увидел вон того коротышку на экране. Вот у него действительно!..
Джордана хихикнула.
– Что-то не верится. Он такой урод. – Она завороженно уставилась на экран. – О, Господи, нет! Не может быть, чтобы она по-настоящему взяла его в рот – целиком! Это какой-то трюк.
– Никаких трюков, – заверил Рик. – После выхода картины на экран актриса сколотила себе целое состояние, давая уроки дамам с Беверли-Хиллз. Все дело в том, каким образом расслабить горло.
Джордана склонилась над ним и нежно коснулась языком крайней плоти.
– Я буду счастлива, если мне удастся заглотить хотя бы половину.
Он вдруг расхохотался, и она вопросительно взглянула на него.
– Знаешь, когда я тебя увидел, то решил, что ты этакая недотрога.
– Я и есть недотрога, – с притворной застенчивостью сказала она. – Еще ни разу в жизни не смотрела порнуху. – Она всем телом налегла на Салливана.
– Восхитительно, – пробормотал он, опущенной рукой нащупывая кнопку сбоку кровати и тем самым включая камеру. Он умолчал о том, что из всех своих ролей по-настоящему дорожил только теми, которые разыгрывал в постели перед скрытой камерой. – Просто восхитительно.
Юсеф заскучал. Казалось, фильм никогда не кончится. От нечего делать он поводил глазами по сторонам и вдруг встрепенулся. Джорданы не было в комнате. Хозяина дома тоже. Юсеф проклял себя за то, что не заметил, как они вышли.
Он поднялся с места. Винсент вопросительно посмотрел на него.
– Пойду помою руки, – шепотом объяснил Юсеф, на цыпочках вышел в холл и остановился.
Салливан занимал огромный особняк. Любовники могли скрыться в любой из полудюжины комнат. Юсеф заглянул в кабинет, столовую, внутренний дворик – их нигде не было.
Страшно раздосадованный, Юсеф зашел в ванную и сполоснул лицо и руки холодной водой. Надо же так опростоволоситься! Кто-кто, а он должен был знать, что Джордана не откажет себе в удовольствии уединиться с хозяином дома – красивым, крупным самцом, не чета продажным вертопрахам, каких ей доводилось подцеплять на Ривьере.
Юсеф вышел из ванной и поплелся обратно в гостиную, как вдруг до его слуха донеслось стрекотание какого-то аппарата за закрытой дверью. Сначала он принял его за кондиционер. Американцы обожают ставить такие штуки даже в клозете. Потом он разобрал мурлыканье двух голосов. Юсеф подергал за ручку – дверь была заперта. Он торопливо оглянулся, чтобы удостовериться: в холле никого нет. Ему были знакомы всевозможные трюки – включая трюк с пластиковой кредитной карточкой.
Через несколько секунд дверь подалась, и Юсеф вытаращил глаза на монитор миниатюрного видеомагнитофона. Звук был приглушен, но цветная картинка радовала глаз. Джордана в чем мать родила лежала на спине, с искаженным похотью лицом. Казалось, она смотрит прямо в камеру. Ноги сомкнулись на талии мужчины, который скакал на ней во весь опор, словно всадник на необъезженной лошади. Наконец он задергался, а затем затих, перевернулся набок и скатился с нее, весь в поту, расслабленный и размягченный. Он повернулся к Джордане, и Юсеф узнал в ее партнере хозяина дома. Рука мужчины свесилась с кровати, и экран погас.
Юсеф на мгновение застыл на месте, а потом засуетился. Он неплохо разбирался в видеотехнике: у Бейдра на яхте была такая же штука, только с воспроизведением, без записи. Юсеф нажал на клавишу и извлек кассету с пленкой. Спрятав ее под пиджак, он осторожно вышел в коридор. Дверь снова захлопнулась.
Юсеф спустился в вестибюль. Навстречу поднялся со стула слуга и открыл перед ним входную дверь.
– Джентльмен уже уходит?
– Нет, просто захотелось подышать свежим воздухом.
– Хорошо, сэр.
Юсеф направился к своей машине. Водитель вышел навстречу.
– Мой кейс в багажнике? – спросил Юсеф.
– Да, сэр. – Он открыл багажник и передал Юсефу кожаный чемоданчик. Тот поместил туда кассету и, щелкнув замком, вернул кейс шоферу.
– Напомните мне захватить его, когда вернемся в отель.
– Слушаюсь, сэр.
Юсеф проследил за тем, как водитель убирает чемоданчик обратно в багажник, и вернулся в дом. У него яростно колотилось сердце. Это было больше, чем он мог ожидать. Остается только решить, когда пустить видеозапись в ход.
Юсеф скользнул на свое место рядом с Винсентом и посмотрел на экран. Продюсер обернулся и прошептал:
– Рик неподражаемо сыграл Моисея, правда?
– Да. Как вам удалось так удачно выбрать актера?
– Трудно было ошибиться. Настоящее имя Салливана Израэль Соломон, он взял псевдоним, когда начал сниматься в кино. Соломон просто не может плохо сыграть Моисея!
Юсеф вытаращился на лицо Моисея, как раз поданное крупным планом. Ну конечно! Как же он раньше не догадался? Этот человек – типичный еврей.
Сзади послышался шорох: это вернулись Джордана и Рик Салливан. Уголком глаза Юсеф проследил, как они прошли к бару и уселись за стойкой. Рик глянул через плечо на экран и что-то шепнул своей спутнице. Та захихикала и взяла бокал, только что поставленный перед ней барменом.
Юсеф почувствовал приступ ненависти и отвращения.
– Радуйся, сука! – свирепо подумал он. – Радуйся, жидовская подстилка.
Теперь ему было ясно, что делать с записью. Бейдр будет по гроб жизни благодарен ему за то, что он спасет его имя от позора, скрыв от всех, что жена изменила ему с евреем.
ГЛАВА XV
Лейла приблизилась к матери.
– Мама, я же тебе сто раз говорила: Хамид мне просто друг и больше ничего. Между нами нет ничего серьезного. Я не собираюсь выходить за него замуж.
Мариам вздохнула.
– Не пойму, что с тобой творится. Простой сириец, даже не из хорошей семьи… И что только ты в нем нашла?
Лейла закурила сигарету.
– Ну, надо же с кем-то словом перемолвиться.
– Кругом столько симпатичных юношей. Вон дедушка говорит, что о тебе спрашивал промышленник Фаваз. Его сын достиг брачного возраста. Они очень интересуются тобой.
– Кто интересуется? – ехидно спросила Лейла. – Фаваз или его сын?
– Не будь такой грубиянкой. Дедушка хочет тебе только добра.
– Как и тебе в свое время.
– Он не виноват. Никто не мог подумать, что твой отец окажется подлецом. Мы все сделали правильно, никто не может показать на нас пальцем.
– На отца тоже никто не показывает пальцем. Никому нет дела, кто прав, кто виноват, были бы деньги.
Мариам горячо замотала головой.
– Я всегда говорила, что ты пошла в отца. Видишь вещи такими, какими хочешь их видеть. Я была против твоей учебы в Швейцарии. Ты там только и научилась, что грубить матери. Твоя сестра никогда себе такого не позволяет.
– Моя сестра—дура! – огрызнулась Лейла. – Только и думает, что о своем доме, да детях, да проблемах с прислугой.
– О чем же еще должна заботиться женщина? Что ей еще остается?
Лейла сделала широкий жест в сторону открытого окна.
– Весь мир, мама. Неужели ты не понимаешь? Мы столько лет жили под гнетом, наш народ полностью порабощен, над ним веками измывались наши враги! Разве ты не слышишь, как стонут наши братья под игом израильтян, отнявших у нас Палестину? И ты еще спрашиваешь, что остается!
– Пусть этим занимаются мужчины, – возразила Мариам. – У женщин другие обязанности.
– Что толку спорить? – выпалила Лейла и пошла к двери. – Я ухожу.
– Куда? Опять к этому Хамиду?
– Нет. Просто ухожу, вот и все.
– Тогда к чему такая спешка? Скоро обедать.
– Я не хочу есть, не ждите меня.
Мариам проводила дочь беспокойным взглядом. Послышался шум отъезжающего автомобиля. Она встала и подошла к окну. Маленький «Мерседес» как раз заворачивал за угол.
Лейла была в точности как ее отец. Никого не желала слушать. Мариам вызвала в памяти тот день в прошлом месяце, когда дочь возникла в дверях со своим другом-сирийцем. Они были в таких отрепьях и так грязны, что поначалу новая прислуга не хотела впускать их в дом и только потом неохотно отправилась доложить госпоже.
При виде дочери Мариам испытала настоящий шок. Кожа лица и рук Лейлы потемнела и огрубела, словно она много дней провела под палящим солнцем пустыни. И куда только делась приятная округлость ее тела? Лейла стала тощей и прямой, как мальчишка.
– Что с тобой случилось? – разволновалась Мариам.
– Ничего, мама.
– Но посмотри на себя, в каком ты виде. Как будто много месяцев не принимала ванну.
– Я в порядке, мама, – упрямо твердила Лейла.
– Откуда ты взялась? Я думала, ты все еще в колледже.
– Мы рванули домой. На попутках.
– Но зачем? Можно было позвонить, мы бы купили тебе билет.
– Если бы мне был нужен билет, я бы позвонила.
Только тогда Мариам заметила Хамида, ждавшего на дороге. Она перевела вопрошающий взгляд на дочь.
– Это мой друг Хамид, – небрежно сказала Лейла. – Он сириец.
Хамид сделал шаг вперед и, приложив палец ко лбу, поздоровался по-арабски. Мариам невольно ответила на приветствие.
– Мы встретились в пути, – объяснила Лейла. Он направляется в Дамаск.
Мариам молчала.
– Он очень мне помог, – настаивала Лейла. – Если бы не он, я попала бы в беду.
Ее мать вновь повернулась к сирийцу.
– Добро пожаловать в наш дом.
Он поклонился.
– Спасибо, мэм, но мне есть, где остановиться.
Тем лучше, подумала Мариам. Он был диковат и зауряден, как большинство сирийцев.
– Я рад, что ты наконец дома, – сказал он Лейле. – Ну, а теперь мне пора идти.
– Позвонишь перед отъездом из Бейрута?
Хамид кивнул. Они пожали друг другу руки. Несмотря на официальный тон, Мариам подметила, что между ними существует какая-то близость.
– Позвоню, – пообещал он.
Но прошел уже целый месяц, а он все еще оставался здесь, в Бейруте. Мариам не представляла, чем он занимается, знала только, что Лейла почти каждый день встречается с ним в отеле «Финике». Знакомые видели их коротавшими время за кока-колой в кофейне.
Лейла припарковала свой автомобиль возле кромки тротуара и вошла в кофейню со двора. Она терпеть не могла пользоваться шикарным вестибюлем с витиеватыми Украшениями и толпами нагруженных сумками американских и европейских туристов.
Хамид в одиночестве ждал за своим обычным столиком, у окна. Перед ним стоял стакан неизменной кока-колы с ломтиком лимона. Девушка подошла и села напротив. Официантка тут же принесла ей кока-колу.
Хамид подождал, пока официантка не отошла, и сообщил:
– Завтра я уезжаю.
Лейла пытливо взглянула на него, но на его лице ничего не отразилось.
– Домой?
– Наверное. Здесь для меня нет работы. Зато я получил письмо от двоюродного брата. Мне светит должность армейского сержанта с выслугой лет и премиальными. Они берут ветеранов с опытом боевых действий.
– Не понимаю, – с расстановкой произнесла Лейла. – Вот уже месяц, как от них ни слуху, ни духу. Может, решили, что я погибла вместе с остальными?
– Они знают, что ты здесь. Я доложил, когда в последний раз ходил за жалованьем.
– Тогда почему не вызывают? Я с ума схожу от безделья. Мать постоянно придирается.
– Им хватает других забот. Там что-то говорилось насчет твоего отца—будто бы «Аль Иквах» хотел, чтобы он помог им с иностранными инвестициями.
– Я знаю. Он отказался. Это произошло перед моим отъездом из Франции, – Лейла сосредоточенно потягивала напиток через соломинку. – Они просто помешались. Да отец палец о палец не ударит, чтобы помочь кому бы то ни было.
– Они опять на него насели. Видимо, считают его больно важной шишкой.
– Желаю удачи. Но он придет им на помощь в одном-единственном случае: под дулом пистолета.
– Почему ты так думаешь?
– Просто знаю своего отца. Он всегда считал деньги панацеей от всех бед.
– Так или иначе, я завтра уезжаю. Лучше служить в армии, чем нигде.
– Может, мне самой пойти поговорить с ними? Не для того я училась, чтобы сидеть под крылышком у мамочки.
– Не делай этого, – быстро произнес Хамид. – Сказано было ждать.
Лейла подняла на него глаза.
– Тебе обязательно нужно ехать?
– Надо же что-то делать. Деньги на исходе.
– У меня есть деньги.
– Нет.
С минуту Лейла молчала, уставясь на свой стакан, потом вновь взглянула на сирийца.
– Я надеялась, что нас пошлют вместе.
– Я не тот человек. Для таких дел больше подходят студенты: они не так бросаются в глаза.
– Ты тоже молод и вполне сойдешь за студента.
– Возможно – в темноте.
– Если ты вступишь в сирийскую армию, тебя уже оттуда не выпустят.
– А может, мне и не захочется? Судя по тому, как разворачивается военное строительство, и Египет вооружается, – все говорит за то, что дело пахнет керосином. А если разразится война, мне светит стать офицером.
– Это предел твоих мечтаний?
– Нет.
– Чего же ты хочешь?
– Заработать побольше денег. Как твой отец.
– Хватит об этом, – в неожиданном приступе ярости выпалила она. – Только и слышу отовсюду: мой отец то, мой отец это. Даже мать только о нем и говорит.
– Ты видела сегодняшнюю газету?
– Нет.
– Почитай. Может, тогда поймешь, почему все говорят о твоем отце.
– Что он еще натворил?
– Только что заключил крупную сделку на строительство нефтяных танкеров с Японией. Закупил десять танкеров, и они обещают построить еще двадцать. Все супертанкеры. Это будет самая крупная арабская флотилия.
– Хвала Аллаху, – саркастически заметила она. – И на сколько же он стал богаче?
– По крайней мере он что-то делает для страны. Почему греки и все прочие должны владеть монополией на наши морские перевозки?
– Это поможет борьбе за освобождение Палестины?
Хамид оставил ее вопрос без ответа.
– Прости, – тут же пожалела Лейла. – Я не хотела ссориться. Просто меня бесит, что я сижу без дела.
– Ничего.
– Хочешь, пойду с тобой в номер?
– О’кей, – улыбнулся он. – Только, может, сначала сходим в кино? В Дамаске крутят фильмы десятилетней давности.
Бейдр поставил бокал на стол. В голове приятно шумело. Гейша, стоявшая подле него на коленях, тут же снова налила ему вина. Бейдр неуверенно посмотрел на нее. Он не привык много пить. Время от времени бокал шампанского—и довольно.
– Хватит, – произнес он, поднимаясь на ноги и чувствуя легкое головокружение. Гейша с готовностью пришла ему на помощь. Бейдр улыбнулся.
– Спи.
Она непонимающе воззрилась на него.
– Спи, – повторил он и, поднеся к уху сложенные лодочкой ладони, зажмурился.
– Хай-хай. Спать, – догадалась девушка. Бейдр кивнул.
Поддерживая его под локоть, гейша другой рукой раздвинула ширму, так что большая комната разделилась на две половины, причем одна из них превратилась в спальню. Ложе было настолько низким, что, попытавшись сесть на него, Бейдр едва не опрокинулся на спину. Ему стало смешно.
– Я чуть не упал.
– Хай-хай, – повторяла девушка. Она завела руки ему за спину и потянула за пояс его халата. Потом мягкими, вкрадчивыми движениями сняла с Бейдра одежду и плавно перевернула его набок.
– Устал, – пробормотал он в подушку, перекатившись на живот. Словно откуда-то издалека, до его ушей донесся шорох ее кимоно. Он почувствовал слабый запах талька, еле заметным облаком окутавшего его тело.
Нежные женские руки гладили Бейдра по спине. Чуткие пальцы пробежались от шейных позвонков до самого копчика, затем стали блуждать по всему телу, умащая его подогретыми благовониями. Бейдр испустил вздох блаженства.
Женские руки продолжали блуждать по его спине, поглаживали и похлопывали; потом он почувствовал, как гейша осторожно раздвинула его ягодицы и, словно пробуя, поместила в расселину палец. Нащупав простату, она начала нежно массировать ее медленными круговыми движениями.
Сквозь сон Бейдр ощутил, как твердеет его мужское естество, и сделал попытку повернуться набок. Девушка мягко, но решительно пресекла ее. Влажной от масла рукой она принялась ласкать его напряженно стоящий, пульсирующий фаллос.
Бейдру хотелось пошевелиться, но у него не было сил. Он вдруг осознал, что в спальне не одна, а две гейши. Вторая девушка подошла с другой стороны кровати и опустилась перед ним на колени. Его нежили уже не две, а четыре руки. И не осталось ни единого крохотного участка его тела, который бы они не поглаживали, бережно ощупывали, ухитряясь делать все это одновременно.
Давление на простату и яички, все возрастающая скорость, с какой двигались эти искусные руки, довели Бейдра до точки взрыва. Весь дрожа от восхитительной пытки, он сжался в комок, ощущение становилось невыносимым. Бейдр глухо застонал и открыл глаза.
Миниатюрная, одетая в кимоно японка одарила его нежнейшей улыбкой. Она деликатно округлила губы и вобрала в теплую глубину своего рта бешено пульсирующий член. Последовал взрыв такой силы, что Бейдру показалось, будто он умирает. Обжигающая жидкость ударила неистовым фонтаном; толчок следовал за толчком, выброс за выбросом, пока он не почувствовал себя приятно опустошенным.
Потом он автоматически следил за тем, как маленькая гейша поднялась на ноги и медленно двинулась к двери. Другие руки бережно укутали его тончайшими простынями. Бейдр закрыл глаза и погрузился в сладкий сон без сновидений.
Проснулся он с таким чувством, будто прошло не болеенескольких минут. Однако солнце было в зените, и возле постели ждал Джабир.
– Простите, что беспокою вас, господин, – сказал он. – Только что получена телеграммк; мистер Кэрридж говорит, это очень срочно.
Бейдр сел на постели и взял желтоватый листок. Текст был предельно краток и таков, что только он да принц Фейяд могли понять, о чем идет речь.
«Установлена дата провозглашения твоего сына моим преемником. Прошу срочно приехать закончить все приготовления. Фейяд, принц».
Бейдр окончательно проснулся. Он понял: это не имеет никакого отношения к его сыну. Они уже давно условились о шифре.
Это война с Израилем. Пришло время отомстить за поражение 1967 года. Бейдру стало невыносимо грустно.
Они слишком торопятся. Непростительно торопятся. Может быть, на первых порах они и одержат незначительную победу, но израильтяне гораздо опытнее и, если война продлится больше недели, это будет чревато новым поражением арабов.
Даже принц разделял его мнение. Но ничего не поделаешь. Если весь мир поверил в их единство, может, им светит и не маленькая победа. Не на полях сражений, где люди проливают кровь, а в банках и залах заседаний, где проходит их жизнь.
ИЗРАИЛЬ. ОКТЯБРЬ 1973 г.
Пыльный, похожий на навозного жука фольксваген, чья краска облупилась за многие годы езды по пескам пустыни, под колючим ветром, закашлялся и заглох в нескольких ярдах от стоянки. Часовые с нескрываемым любопытством следили за тем, как пожилой человек в бурнусе бедуина выбрался наружу и обошел автомобиль. Затем поднял капот и задумчиво уставился на двигатель.
Один из часовых приблизился к нему.
– В чем дело, старина?
– Если бы я знал! Даже верблюд не может вечно обходиться без воды. Но это творение рук человеческих… Да разве можно положиться на средство передвижения, которое никогда не хочет пить? Будь это верблюд, я бы знал, что делать.
Молодой солдат развеселился.
– И что бы вы сделали с верблюдом?
– Напоил бы его. А если бы и это не помогло, наподдал хорошенько.
– Почему бы не попробовать? – предложил солдат.
– Пробовал. Не помогло. Ничего не помогает.
Оставив старика разбираться с двигателем, часовой заглянул внутрь автомобиля, чей интерьер соответствовал внешнему виду. Чехлы на сиденьях вытерлись, на приборной доске лежал толстый слой пыли. Солдат потрогал ее и стер пыль с прибора, показывающего уровень топлива. Потом выпрямился и повернулся к старику.
– У вас кончилось горючее.
– Странно. Такого еще не случалось.
– А теперь вот случилось, – снисходительным тоном произнес солдат.
Старый человек пожал плечами.
– Ну ладно, я рад, что ничего серьезного. Я уж боялся, что этой развалине пришел конец, – он направился к воротам. – Оттащите ее на обочину, – бросил он через плечо. – Я пришлю кого-нибудь наполнить бак.
– Минуточку, старина! – часовой забежал вперед. – Туда нельзя без пропуска. Это засекреченная территория.
– У меня есть пропуск, – старик протянул руку, и в зеркальной поверхности пластиковой карточки отразилось солнце.
Часовой взял карточку и вдруг вытянулся и отдал честь.
– Прошу прощения, генерал.
Бен Эзра ответил на приветствие.
– Все в порядке, солдат. Вольно.
Молодой человек расслабился.
– Вы найдете дорогу, сэр? – почтительно спросил он.
– Да, найду, – Бен Эзра потянулся за пропуском. – Могу я получить его обратно?
– Да, сэр. И не беспокойтесь о своем автомобиле, мы о нем позаботимся.
Генерал улыбнулся.
– Спасибо. – Он повернулся и пошел вперед; полы его бурнуса развевались при каждом шаге.
– Кто это был? – спросил другой часовой.
Первый тихо и уважительно произнес:
– Бен Эзра.
– Лев Пустыни? – второй солдат посмотрел вслед старику. – Я думал, он уже на том свете.
– Как видишь, нет. Ну ладно. Помоги мне с автомобилем.
На этот раз в конференцзале собралось всего пять человек: трое американцев, присутствовавших на предыдущем заседании, Бен Эзра и генерал Ешнев.
– Прошу прощения за такой малый сбор, джентльмены, – извинился Ешнев. – Все остальные на фронте.
– Не стоит извиняться, – сказал Уэйгрин. – Мы все понимаем. Кстати, примите мои поздравления. Ваши ребята неплохо расправились с Третьей Египетской Армией.
Ешнев нахмурился.
– Вы предвосхищаете события. Еще ничего не ясно.
– Это уже победа, – заверил американский полковник.
– Мы все еще нуждаемся в поддержке, – возразил Ешнев. – Мы заплатили непомерно высокую цену, позволив им первыми напасть на нас.
– Кто ж мог предположить, что они приурочат нападение к празднику «Йом Киппур»? – вступил в разговор Гаррис из Госдепартамента.
– Я, – отозвался Бен Эзра. – Кажется, я предсказал это на прошлом совещании.
– Это было всего лишь допущение, – защищался Гаррис.
– Все на свете начинается с допущений. Однако же вы палец о палец не ударили.
Гаррису пришлось проглотить упрек.
– Скажите, – доверительным тоном спросил старый генерал, – вы докладывали об этом своему руководству?
Гаррис кивнул.
– Конечно.
Бен Эзра печально покачала головой.
– Эту трагедию можно было предотвратить.
– Не вижу, каким образом.
– Нужно было сделать то же, что в прошлый раз. Сейчас война была бы уже окончена.
– Мировое общественное мнение было бы не на нашей стороне.
– Очень нам сейчас помогает мировое общественное мнение! – парировал Бен Эзра. – Что-то я не вижу армий, спешащих нам на подмогу.
– Что толку после драки махать кулаками? – вмешался Ешнев. – Мы собрались не для этого, генерал, а затем, чтобы выслушать вашу оценку ситуации.
– Чтобы в очередной раз не посчитаться с нею, – Бен Эзра подметил в глазах Ешнева обиженное выражение и тут же раскаялся. – Извините, друг. Я забыл, что ваши потери серьезнее моих.
Ешнев молчал. Бен Эзра перевел взгляд на американцев.
– Под старость узнаешь, что такое одиночество.
Никто не проронил ни слова.
– Джентльмены, попробуйте ответить на мой вопрос. Зачем вы явились на это совещание? Вам должно быть так же ясно, как и мне, что из этого ничего не выйдет. Ничего не изменится, просто нет никакого выхода.
– Это не так, генерал Бен Эзра, – поспешно возразил Уэйгрин. – Мы высоко ценим ваше мнение и ваши идеи.
Бен Эзра улыбнулся.
– А я – ваши. Если бы только я мог понять их. Мне все еще не ясно, симпатизируете вы нам или же ненавидите.
Ешнев предпринял новую попытку вернуться к теме разговора.
– Вы получили досье Аль Фея?
– Да.
– И к какому заключению пришли?
– Если бы арабы были чуточку поумнее, они распустили бы свои армии, нашли еще пару-тройку таких, как он, и завоевали бы весь мир без единого выстрела.
– Каким же образом? – осведомился Гаррис.
Бен Эзра позволил себе усмехнуться.
– Да очень просто. Они бы просто купили земной шар с потрохами.
Никто не засмеялся.
– Война проиграна, вы это понимаете, :—продолжал старик.
– Что вы имеете в виду? – спросил Уэйгрин. – Она еще не окончена. Израильские войска наступают на Египет и Сирию. Садат заговорил о мире. Он чувствует, на чьей стороне сила.
– Он чувствует, что на его стороне победа, – сухо возразил Бен Эзра. – Все, что ему было нужно, это поднять дух арабов, и это ему удалось. Арабские бойцы сражаются, как львы. Их честь спасена. Вот чего он добивался, вот что ставил своей целью. – Бен Эзра порылся в складках бурнуса и вынул листок бумаги. – Мы еще можем выиграть войну, но все будет зависеть от того, сколько времени вы нам дадите.
– Не понимаю, – признался Гаррис.
– Нам нужно еще две недели. Египет сейчас не имеет значения. Следует обойти Каир, занять часть Ливии и оккупировать Сирию. Если это получится, мы предотвратим угрозу нефтяной блокады. Если нет, наша изоляция станет вопросом времени.
– Каким образом мы можем дать вам выиграть время? – поинтересовался Гаррис. – Россия настаивает на прекращении огня.
Бен Эзра смерил его взглядом.
– Не может быть, чтобы вы были так тупы. Где была Россия, когда превосходство было на стороне арабов? Пыталась защитить нас, выдвигая требования о прекращении огня? Нет. Они проглотили языки и молчали, пока арабам не изменило военное счастье. Теперь они хотят помочь им закрепить успех. Арабы применили самое действенное оружие—эмбарго на экспорт нефти. Это для западного мира пострашнее атомной бомбы.
Если мы возьмем под контроль нефтяные скважины Ливии и сирийские нефтепроводы, эмбарго потерпит крах, – продолжал Бен Эзра. – Иран уже переметнулся в западный лагерь. Иордания не замедлит последовать его примеру, и всякая опасность для нас исчезнет. Если же мы непредпримем подобный шаг, мировая экономика начнет рушиться у нас на глазах. Арабы расколют западный мир. Французы сразу попытаются заполнить брешь и нарушить единство Европы. Япония будет вынуждена примкнуть к ней, потому что 80 % их нефти поступает из арабских стран. Так, шаг за шагом, арабы заставят западные государства отвернуться от нас. И я не смогу их упрекнуть, потому что собственное выживание для них важнее нашего.
