Текст книги "Плоть и кровь"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА VI

Казалось, зубчатые скалы и пески пустыни плавятся в знойных лучах добела раскаленного солнца. Скудная растительность пожухла, кустарники припали к земле. Даже автоматные очереди – и те смолкли.

Лейла залегла в узком, как щель, окопе. Одежда под мышками, между грудей и между ног взмокла от пота. Девушка осторожно перевернулась на спину и облегченно вздохнула. Боль в груди, слишком долгое время прижатой к земле, начала проходить. Лейла посмотрела на небо и подумала: сколько же ей еще здесь лежать? Руководивший обучением сирийский наемник не велел двигаться, пока не подтянутся остальные. Лейла бросила взгляд на свой тяжелый мужской хронометр. Им следовало подойти еще, по меньшей мере, десять минут назад.

Стоическим усилием воли она принудила себя ждать дальше. Хотя это и были учебные действия, но стреляли настоящими пулями, и одна женщина уже погибла, а еще три получили ранения. По окончании предыдущих учений по лагерю гуляла мрачная шутка о том, кому принадлежит большая заслуга в уничтожении федаинов – израильтянам или же им самим?

Девушке захотелось курить, но она не посмела пошевельнуться. Дым сигареты в прозрачном воздухе мог навлечь на нее огонь.

Сзади послышался шорох.

Лейла бесшумно перекатилась на живот и, слегка выставив винтовку, приподнялась и осторожно выглянула из окопа. В тот же миг чья-то тяжелая лапа опустилась ей на голову, надвигая на уши стальную каску. Сквозь пронзительную боль она услышала резкий голос наемника:

– Ты, идиотка! Говорили тебе не высовываться! Я бы уделал тебя на расстоянии ста ярдов.

Он, тяжело дыша, подполз ближе – коренастый, плотный мужчина, задыхающийся от злости и нетерпения.

– Что там наверху?

– Откуда мне, к черту, знать? Сам не дал поднять голову!

– Ты на передовой!

– Каким же это образом я выгляну из окопа, не поднимая головы?

Сириец молчал. Потом достал пачку сигарет и протянул Лейле. Она закурила две – себе и ему.

– Нам, кажется, запрещено курить?

– Мать их! – выругался он. – Осточертело играть в эти идиотские игры!

– Когда подойдет взвод?

– Не раньше, чем стемнеет. В конечном счете решили, что так безопаснее.

– Тогда зачем ты явился?

Хамид невесело посмотрел на нее.

– Кто-то же должен был сказать тебе об изменениях в плане.

Лейла ответила пристальным взглядом. Он мог выслать Кого-нибудь другого. Но, в общем, она догадывалась, почему он пришел сам. На данный момент она единственная с кем он еще не спал.

В сущности, ей было наплевать. Она вполне могла пойти навстречу, если бы так сложились обстоятельства. Или если бы сама захотела. Здесь, в лагере, все упрощалось. Исчезли традиционные мусульманские табу. Женщинам даже вменялось в обязанность утешать солдат – во имя борьбы за свободу. В новом, свободном обществе никто не посмеет упрекнуть их, показать на них пальцем. Таким образом женщины помогали выиграть войну.

Сириец вытащил из-за пояса фляжку и, открутив пробку, запрокинул голову и вылил себе в глотку немного воды. Затем протянул фляжку Лейле. Девушка капнула себе на пальцы и слегка смочила лицо.

– Ну и печет! – вздохнул он.

Лейла кивнула и отдала назад фляжку.

– Хорошо тебе, а я здесь уже битых два часа.

Она вновь перекатилась на спину и сдвинула пониже козырек каски, чтобы уберечь глаза от солнца. Надо бы устроиться поудобнее, подумалось ей. Внезапно она поймала его взгляд сквозь прищуренные ресницы и отдала себе отчет в мокрых пятнах под мышками, на груди и между ногами. Как будто она нарочно пометила самые интимные места.

– Попробую уснуть, – произнесла Лейла. – Эта духота совсем вывела меня из строя.

Сириец не ответил. Девушка подняла глаза к небу. Оно было того особенного оттенка, какой характерен для конца августа. Странно. До сих пор конец лета ассоциировался с концом школьных каникул. В памяти Лейлы встал день, похожий на этот, под таким же синим небом, когда мама сказала, что отец дает ей развод—из-за американской шлюхи. И из-за того, что после выкидыша у нее больше не будет детей.

Лейла со старшей сестрой играли на пляже, когда появилась страшно взволнованная экономка.

– Сейчас же бегите домой. Ваш отец уезжает и хочет проститься с вами.

– Хорошо, – ответили девочки. – Сейчас только снимем мокрые купальники.

– Некогда! – отрезала Фарида. – Ваш отец очень торопится.

И она поковыляла к дому. Сестры вприпрыжку последовали за ней.

– Я думала, папа еще задержится, – протянула Амалия. – Почему он вдруг уезжает?

– Не знаю. Я всего лишь служанка. Не мое дело задавать вопросы.

Сестры переглянулись. Обычно Фарида была в курсе всего на свете. Если она говорит, что не знает, значит, сочла залучшее молчать.

Она остановилась у бокового входа.

– Отряхните с ног песок. Ваш отец ждет в гостиной.

Девочки быстро отряхнули ноги и ринулись через весь дом в гостиную. Отец стоял у двери. Джабир уже отнес его вещи в машину.

Бейдр встретил дочерей улыбкой, но его синие глаза потемнели от грусти. Он опустился на одно колено, чтобы обнять их.

– Хорошо, что успели. Иначе мне пришлось бы уехать, не попрощавшись с вами.

– Куда ты едешь, папа? – спросила Лейла.

– Обратно в Америку, по очень важному делу.

– Мы думали, ты еще побудешь, – сказала старшая дочь.

– Не могу.

– Но ты обещал покатать нас на водных лыжах, – пробормотала Лейла.

– Мне очень жаль, – он словно поперхнулся, и его глаза увлажнились. – Будьте хорошими девочками и слушайтесь маму.

Сестры почуяли неладное, но не могли понять, в чем дело.

– А когда ты вернешься, покатаешь нас на водных лыжах?

Вместо ответа Бейдр крепко прижал девочек к себе. И вдруг резко отстранил и поднялся на ноги. Лейла взглянула на него и поразилась: какой же он красивый! Ни У кого не было такого красивого отца!

В проходе за его спиной вырос Джабир.

– Пора, хозяин. Можем опоздать на самолет.

Бейдр нагнулся и поцеловал дочерей – сначала Амалию, потом Лейлу.

– Надеюсь, я могу положиться на вас, что вы будете заботиться о маме и слушаться ее?

Они молча кивнули. Бейдр двинулся к двери, девочки за ним. Он уже почти спустился по лестнице, когда Лейла окликнула его:

– Ты надолго, папа?

Казалось, Бейдр несколько секунд колебался, но потом быстро двинулся к машине. За ним захлопнулась дверца. Девочки проводили его взглядами и вернулись в дом. Фарида уже ждала их.

– Мама у себя? – спросила Амалия.

– Да. Но она отдыхает. Ей стало плохо, и она не хочет, чтобы ее беспокоили.

– Она выйдет к ужину?

– Вряд ли. А теперь, девочки, бегите мыться. Смойте с себя весь этот песок. Выйдет мама к ужину или нет, я хочу, чтобы вы были свежими и опрятными.

И только поздно вечером они узнали, что произошло. После ужина приехали родители их матери. При виде детей бабушка разрыдалась и судорожно прижала их к пышной груди.

– Бедные маленькие сиротки! Что теперь с вами будет?

Дедушка Риад рассердился.

– Молчи, женщина! Чего ты добиваешься? Хочешь перепугать бедных детей насмерть?

Амалия немедленно разразилась слезами.

– Папин самолет разбился! – заголосила она.

– Видишь? – сурово произнес дедушка. – Что я тебе говорил! – он оттолкнул жену и заключил старшую девочку в объятия. – Все в порядке, с папой ничего не случилось.

– Но бабуля сказала, что мы сироты.

– Вы не сироты. У вас есть мать и отец. И мы с бабулей.

Лейла бросила на бабушку испытующий взгляд. Слезы проложили глубокие борозды в макияже пожилой женщины.

– А почему бабуля плачет?

Старик почувствовал себя не в своей тарелке.

– Расстроилась, что папа уехал, вот почему.

Лейла недоверчиво пожала плечами.

– Что тут такого? Папа и раньше уезжал. И всегда возвращался.

Дедушка Риад молчал. В комнату вошла Фарида.

– Где твоя госпожа? – спросил он.

– В своей комнате. Девочки, вам пора ложиться.

– Да-да, – подхватил старик. – Идите спать, утром увидимся.

– Ты пойдешь с нами на пляж? – спросила Лейла.

– Да. А теперь слушайтесь Фариду. Ложитесь спать.

Поднимаясь по лестнице, Лейла услышала, как дедушка сказал:

– Передай своей госпоже, что мы ждем в гостиной.

В голосе Фариды можно было уловить неодобрение.

– Госпожа очень расстроена. Она не может сойти вниз.

– Сможет, – безапеляционно заявил дедушка Риад. – Передай, что я хочу сказать ей что-то важное.

Позже, уже лежа в своих кроватках, девочки услышали громкие голоса. Они повскакивали на ноги и отворили дверь. До них донесся злой, пронзительный голос матери:

– Я отдала ему всю жизнь! – заходилась Мариам. – И вот благодарность! Быть брошенной ради белобрысой шлюхи, родившей ему ублюдка!

Дедушка говорил тише, сдержаннее, но тоже можно было разобрать:

– У него не было выбора. Так повелел принц.

– Ты его защищаешь! Берешь сторону виноватого – против собственной плоти и крови! Тебя ничего не волнует, кроме твоего банка и твоих денег. Пока у тебя есть миллионные вклады, все остальное может катиться ко всем чертям!

– Что с тобой, женщина? – озлился дедушка. – Чего тебе не хватает? Бейдр оставил тебя миллионершей. И не забрал детей, хотя по закону имел на это право. Тебе остался дом и вся недвижимость – и здесь, и в Бейруте. И специальная страховка на детей. Чего тебе еще?

Разве я виновата, что не смогла подарить ему сына? – наступала Мариам. – Почему расплачиваться всегдадолжна женщина? Разве я не носила его дочерей, не была его женой, хотя и знала, что он изменяет мне с неверными шлюхами по всему свету? Кто из нас двоих прожил достойную жизнь? Конечно, я, а не он!

– По воле Аллаха мужчина должен иметь сына. И раз ты не родила ему наследника, он не только вправе, но и обязан развестись с тобой.

Мать понизила голос, но все равно в нем звучало страшное напряжение.

– Может быть, это и воля Аллаха, но Бейдр заплатит мне за это! Дочери узнают о его предательстве и смешают его с грязью. Он их больше не увидит!

Они заговорили тише, и больше ничего нельзя было разобрать. Девочки молча закрыли дверь своей спальни и снова легли. Все казалось слишком неправдоподобным.

На следующий день на пляже Лейла вдруг остановила взгляд на дедушке, который читал газету, сидя в затененном шезлонге.

– Если папе действительно нужен сын, почему он не обратился ко мне? Я бы охотно стала мальчиком.

Дедушка Риад отложил газету.

– Это не так-то просто, дитя мое.

– Мама сказала правду? Мы его больше никогда не увидим?

Последовала долгая пауза. Наконец, дедушка произнес:

– Мама сказала сгоряча. Она скоро успокоится.

Но Мариам не успокоилась. Шли годы, и девочки постепенно переняли ее отношение к отцу. А так как он не сделал ни одной попытки возвести мост над пропастью, то они уверились в правоте матери.

Становилось прохладнее. Солнце почти село, голубое смешалось с темно-серым. Лейла повернулась на бок и спросила:

– Долго осталось ждать?

– Примерно полчаса, – ответил сириец. – Вполне достаточно, – и он прикоснулся к девушке. Лейла отпрянула.

– Не смей!

Он уставился на нее.

– В чем дело? Ты что, лесбиянка?

– Нет.

– Тогда не будь ханжой. Зачем, по-твоему, девушкам дают таблетки?

Лейла скорчила презрительную гримасу. Все мужчины одинаковы!

– Для моей безопасности, а не ради твоего удовольствия.

Он торжествующе взглянул на нее.

– Тогда давай. Попробую научить тебя получать от этого удовольствие.

Лейла резко повернулась, и винтовка в ее руке уперлась ему в живот.

– Сомневаюсь. Ты показал, как пользоваться оружием, но меня не нужно учить трахаться.

Он посмотрел на винтовку, потом на лицо девушки и, наконец, залился чистосердечным смехом.

– Ни минуты в этом не сомневался. Просто не хотел оставлять тебя без практики.

–

ГЛАВА VII

Гибкая девичья фигурка вильнула и заскользила по твердой, засыпанной песком поверхности каменного уступа, пока не приблизилась вплотную к рядам колючей проволоки. Лейла остановилась, чтобы перевести дух, затем обернулась и вперила взор в освещенный бледным лунным сиянием пейзаж. За ней ползли крупная египтянка Соад и ливанка Аида.

– Где Хамид? – поинтересовалась Лейла.

– Откуда мне знать? – египтянка добавила сочное ругательство. – Я думала, где-то впереди.

– Джамиля поранила коленку, – объяснила Аида, – и он задержался, чтобы прозондировать рану и сделать перевязку.

– Одно место он ей зондирует, – съехидничала Соад, – иначе битый час не возился бы.

– Что же делать? – пробормотала Лейла. – Нужны кусачки.

– Кажется, у Фариды были, – сказала Аида.

– Передай по цепочке.

Просьба быстро достигла конца живой цепи, и вскоре уже в обратном направлении, передаваемые из рук в руки, проследовали кусачки.

– Ты ими когда-нибудь пользовалась? – спросила Соад.

– Нет, а ты?

Египтянка Мотнула головой.

– Кажется, это не так уж трудно. В прошлый раз я видела, как Хамид управлялся с ними.

Лейла взяла тяжелый инструмент и подползла ближе к колючей изгороди. Там она легла на спину и подняла кусачки над головой. Свет луны на одну только долю секунды отразился в блестящих стальных лезвиях – и сейчас же застрочил пулемет, над головами девушек засвистали пули.

– Черт! – с отвращением воскликнула Лейла, вжимаясь в землю и не смея приподнять голову, чтобы взглянуть на подруг. – Вы где?

– Здесь, – прошептала Соад. – Не можем пошевелиться.

– Здесь нельзя оставаться. Нас засекли.

– Ползи дальше, если хочешь, а я не собираюсь—по крайней мере, пока не перестанут стрелять.

– Ползти неопасно: они стреляют на три фута поверх голов.

– Это же арабы! – язвительно протянула Соад. – Никогда не знаешь, куда они попадут. Я остаюсь.

Лейла осторожно поползла вдоль колючего заграждения и вскоре услышала за собой шорох: остальные женщины последовали за ней.

Примерно через полчаса Лейла остановилась. Стрельба не смолкала, но пули уже не жужжали над головой. Девушки вышли из зоны обстрела.

На этот раз Лейла не стала рисковать. Она Вымазала лезвия грязью, чтобы не блестели, и снова заняла положение на спине. Это оказалось труднее, чем она себе представляла; лязг кусачек был отчетливо слышен в ночной тишине, но как будто не достигал ушей противника. Вскоре она уже проделала достаточную прореху в первом ряду колючей проволоки и приступила ко второму. Еще два ряда – и путь свободен.

Несмотря на ночную прохладу, девушка вся покрылась потом, торопливо разрезая двойную проволоку второго ряда. На это ушло не менее двадцати минут. Последний ряд состоял из тройной проволоки, и ей потребовалось целых сорок.

Все еще лежа на спине, Лейла перевела дыхание. Руки и плечи ломило. Она посмотрела на Соад.

– Будем ползком двигаться до самой меловой отметки. Это еще примерно двести метров. А там мы окажемся в безопасности.

– О’кей.

– Не забывайте опускать голову.

Лейла перекатилась на живот и поползла вперед. В таком положении двести метров показались ей тысячей миль.

Наконец, она различила в темноте белый указатель, выступающий из земли в нескольких метрах перед ними. Одновременно послышались мужские голоса. Лейла подняла руку, давая подругам сигнал не разговаривать. Вот будет стыд-позор, если их обнаружат—после стольких усилий! Все вжались в землю.

Голоса раздавались слева. В свете луны Лейла увидела троих солдат. Один закурил сигарету, двое других сидели позади пулемета. Отброшенная спичка приземлилась прямо у нее перед носом.

– Эти шлюхи все еще там, – сказал курильщик.

Его товарищи поднялись и помахали руками в воздухе, чтобы размяться и согреться.

– У Хамида на руках целый взвод замороженных писюшек, – сказал другой.

Курильщик засмеялся.

– Пусть поделится со мной, они у меня живо оттают.

– Хамид не станет делиться. Он как паша в гареме.

Что-то слабо загудело. Солдат с сигаретой поднял с земли портативную радиостанцию. До ушей Лейлы донеслись его слова:

– Говорит Пост-1. Женщины обнаружены, но еще не захвачены в плен. Возможно, двигаются в нашем направлении.

– То-то, небось, наложили в штаны, – сказал его приятель. – В радиусе полмили никого нет.

– Все равно держи ухо востро. Хороши бы мы были, если бы пара девок обвела нас вокруг пальца.

Лейла зловеще усмехнулась про себя. Они так и сделают. Она похлопала Соад по спине и одними губами спросила:

– Слышишь?

Египтянка кивнула. Остальные тоже слышали.

Лейла сделала широкий жест рукой. Девушки поняли: нужно незаметно подкрасться с тыла к пулемету. Затаив дыхание, они поползли вперед.

Обходной маневр занял не менее часа. Белый столбик остался далеко позади. Наконец, девушки оказались рядом с пулеметом, и Лейла дала сигнал. Девушки с победным кличем вскочили на ноги и ринулись в атаку. Изрыгая грязные ругательства, солдаты резко обернулись и очутились перед нацеленными на них дулами винтовок.

– Вы наши пленники, – заявила Лейла.

Капрал усмехнулся.

– Похоже на то.

Лейла узнала в нем курильщика. В ее голосе звучало торжество, когда она произнесла:

– Может, теперь ты переменишь мнение о женщинах-солдатах?

– Может быть, – охотно согласился он.

– А что дальше? – спросила Соад.

– Не знаю. Наверное, нужно доложить начальству, – Лейла повернулась к капралу. – Давай сюда радиостанцию.

Он протянул ей аппарат.

– Можно совет?

– Как хочешь.

– Мы ваши пленники, не так ли?

Лейла кивнула.

– Тогда почему бы сначала не изнасиловать нас? Мы не станем жаловаться.

Женщины захихикали. Лейла разозлилась. Мужчины-арабы—худшая разновидность свиней и шовинистов! Она надавила на кнопку вызова. Но прежде, чем ей ответили, появились Хамид с Джамилей – прогулочным шагом, словно провели вечер, прохаживаясь в парке.

– Где вы были, черт побери? – заорала Лейла.

– Следовали за вами.

– А почему не пришли на помощь?

Сириец пожал плечами.

– Чего ради? Вы прекрасно справились.

Девушка с любопытством посмотрела на Джамилю, у пухлой палестинки было умиротворенное выражение лица – ясно, почему. Лейла вновь повернулась к Хамиду.

– Как вы прошли через колючую проволоку?

– Очень просто. Выкопали неглубокую траншею и ввинтились в нее, как парень в девку. Вот и прошли.

Несколько секунд Лейла сохраняла строгое выражение липа, а потом расхохоталась. У сирийского наемника странное чувство юмора, и все-таки он очень забавный. Она протянула ему радиостанцию.

– Попроси, чтобы за нами прислали грузовик. Так хочется скорее принять горячую ванну!

Над той частью бараков, где находились душевые кабинки, поднимался густой пар. Плеск воды перекрывался женскими голосами. Каждая кабинка была рассчитана на четверых женщин. А так как кабин было всего две, то у душевых всегда выстраивались очереди. Лейла предпочитала переждать, пока закончат мыться другие, чтобы не нужно было спешить освободить место для следующей девушки. Она стояла, прислонившись к притолоке, и курила, прислушиваясь к болтовне подруг.

С тех пор, как она приехала в лагерь, прошло три месяца. Дни проходили в нескончаемых тренировках. Если У Лейлы и был лишний жирок, он уже давно сошел на нет. Она сильно похудела, мышцы на животе и на боках приобрели упругость, груди стали похожими на два яблока. Блестящие иссиня-черные волосы, коротко подстриженные по приезде, теперь отросли и спадали на плечи.

Каждое утро перед завтраком они занимались строевой подготовкой и физическими упражнениями. После завтрака следовал ручной труд и изучение оружия – как с ним обращаться и как за ним ухаживать. Они также изучали устройство гранат и пластиковых бомб, технику изготовления бомб в виде шариковых ручек и употребление устройствс часовым механизмом. После обеда девушки тренировались в ведении рукопашного боя. После этого проводилась политучеба. Огромное значение придавалось идеологической обработке – каждая из девушек должна была чувствовать себя миссионером нового порядка в арабском мире.

Политзанятия сменялись уроками военной тактики, внедрения в тыл противника, организации саботажа и диверсий.

Весь минувший месяц они тренировались в поле. Все, чему их научили, опробовалось действием. Постепенно Лейла ожесточилась и все меньше думала о себе как о женщине. Поставленная перед ними цель завладела всем ее существом, сделалась смыслом жизни.

На память пришли мать и сестра. Они остались в Бейруте, жили в старом доме – сестра с ее мелкими домашними неурядицами и мать, навсегда затаившая в сердце обиду на жизнь и близких за то, что ее существование оказалось лишенным смысла. Лейла на миг прикрыла глаза, припомнив тот день на юге Франции, перед отъездом в лагерь. Она живо представила себе отца и сводных братьев, катающихся на водных лыжах в заливе перед «Карлтоном». Отец совсем не изменился с тех пор – девять лет назад, – когда она видела его в последний раз. Он был все так же высок и красив, полон сил и энергии. Если бы только он постарался понять, если бы знал, как много он может сделать для освобождения арабов от американского и израильского империализма! Если бы хоть ненадолго задумался о нужде и гнете, который приходилось терпеть его братьям, он не остался бы в стороне, не допустил, чтобы все это продолжалось. Но к чему иллюзии? Все он, конечно, знал, должен был знать! Ему просто не было до этого дела. В миг появления на свет ему уже было даровано богатство, и основной задачей его жизни стало приумножить его. Бейдр ценил роскошь и власть, принимал как должное то, что любые его прихоти немедленно исполнялись. И что самое странное, не он один. Шейхи, принцы и короли, банкиры и просто богатые люди, арабы или не арабы, все они были на один манер: думали только о себе. Если их усилия и приносили пользу, то по чистой случайности, помимо их воли. До сих пор в каждом арабском государстве тысячи крестьян существовали награни вымирания, в то время как их правители разъезжали в роскошных кадиллаках с кондиционерами, летали персональными самолетами, владели дворцами и виллами во всех частях света и при этом пускались в высокопарные рассуждения о свободе своих соотечественников.

Рано или поздно с этим будет покончено. Сегодняшняя борьба ведется не только против иноземных захватчиков – это лишь первый этап. Вторым и гораздо более трудным шагом будет война против внутренних эксплуататоров, таких, как ее отец, – людей, которые владеют всем и не желают делиться.

Наконец освободилась душевая кабинка. Лейла перебросила через загородку пушистое махровое полотенце и ступила под водяные струи. Напряжение тотчас отпустило ее мышцы. Она начала медленно намыливаться, пальцы скользили по коже, принося почти чувственное удовлетворение.

В этом она пошла в отца. Перед мысленным взором Лейлы вновь возникла рослая, стройная фигура Бейдра на водных лыжах—с выпирающими мускулами рук, вцепившихся в бечеву. Все его существо получало видимое наслаждение от умело выполненной работы по поддержанию равновесия.

Девушка тщательно намылила черные завитки на лобке, так что они сплошь покрылись белой пеной. Выпятив бедра, она дала струям воды хорошенько отхлестать все ее тугое тело. Лейла ощутила тепло и легкое покалывание. Она принялась машинально поглаживать себя, и эти прикосновения, вместе со зрительными картинами ее отца на водных лыжах, вызвали оргазм. Это ее ошеломило. Лейла была застигнута врасплох; шок сменился гневом, а затем перешел в отвращение. Ее тошнило от одних только мыслей о сексе.

Девушка резко повернула ручку горячего крана, выпрямилась, чтобы всем телом встретить ледяную струю, и стояла так до посинения. Потом завернулась в полотенце и вышла из душа.

Это же просто сумасшествие. С ней никогда не происходило ничего подобного. Мама, правда, всегда говорила, что это у нее в крови, унаследованное от отца, который жил, руководствуясь потребностями своего молодого, жадного тела. Такой не способен удовлетвориться одной порядочной женщиной. Дурная кровь – предупреждала мама.

Лейла насухо вытерлась и, по-прежнему закутанная в полотенце, поспешила в барак.

Соад, чья койка была рядом, уже почти оделась.

– Что ты делаешь сегодня вечером?

Лейла потянулась за платьем.

– Ничего. Собиралась почитать в постели.

Соад принялась красить губы.

– У меня свидание с Абдуллой и одним из его приятелей. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

– Не хочется.

– Да ну, брось. Это пойдет тебе на пользу.

Лейла не ответила. Она вспомнила первое знакомство с Соад, которая последовала сюда за дружком и охотно рассказывала всем и каждому, как она жаждет снова быть с ним. Однако ее ничуть не смутило его отсутствие. Соад очень серьезно относилась к вопросам женского равноправия, тем более в армии. За это время она переспала со всем лагерем и не испытывала ни малейшего стеснения. «По сравнению с Каиром – небо и земля», – говаривала она под дружный хохот подруг.

– Вот что я тебе скажу, – продолжала Соад. – Если решишь пойти с нами, я уступлю тебе Абдуллу, он трахается лучше всех в лагере, а сама удовольствуюсь его другом.

Лейла посмотрела на нее.

– Нет, вряд ли.

– С какой стати беречь себя? Даже если самой не хочется – это наш воинский долг. Разве командир не сказала, что мы обязаны утешать солдат? Это же просто великолепное сочетание приятного с полезным!

Лейле стало смешно. У Соад одно на уме.

– Ты прелесть! Но мне никто не нравится.

– Как ты можешь это знать, пока не попробуешь? Внешность обманчива. Иногда самые замухрышки оказываются классными любовниками.

Лейла покачала головой. Соад не скрывала изумления.

– Может, ты девственница?

– Нет.

– Значит, влюблена?

– Тоже нет.

– Тогда я тебя не понимаю, – сдалась подруга.

И как было убедить эту ненормальную, что есть вещи поважнее секса?