Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 70 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Туша «Лазарета "Чарльз Декстер"» висела в десяти градусах от плоскости эклиптики, в трещине пространства-времени, где вряд ли кто-то мог случайно на него наткнуться. Синтию вызвали на капитанский мостик впервые за все время работы в качестве судового хирурга «Ярмулович астрономики». Она стояла за креслом президента, надеясь, что профессор Уандрей пребвает где-то поблизости. Синтия слишком сильно нервничала, поэтому постеснялась спросить, где он. но чуть позже кто-то сказал, что Уандрей со своими инструментами находится на нижней палубе. На мониторах и сквозь самый огромный иллюминатор корабля было видно, как погибшее судно медленно приближалось к ним.

Хотела бы она никогда этого не видеть.

Обтекаемое тело буджума, опутанное щупальцами, по инерции все еще медленно вращалось вокруг своей оси, словно гигантская пробка. Постепенно оно все больше удалялось от плоскости солнечной системы. Темная туша без биолюминесценции, обычно очерчивающей изгибы тела. Лишь солнечные лучи, ласкавшие мертвое тело, позволяли определить его форму и массу.

Вокруг него, там, где Синтия ожидала увидеть знакомые звездные узоры, сверкающие в ледяном космосе, ничего не было. Лишь Великая пустота. В огромной зеркальной линзе, оторванной от корпуса и разбитой на тысячу сверкающих осколков, словно в сумасшедшем калейдоскопе, отражались «Ярмулович астрономика», «Лазарет "Чарльз Декстер"» и еще один стальной корабль, пришвартованный к погибшему буджуму. Он был так потрепан и искорежен, что на его корпусе получалось различить лишь единственное слово «КАЛИКО». Маленький корабль, с экипажем из двух-трех человек, и беспокоиться не о чем. По-настоящему Синтию волновали лишь разбитые зеркальные осколки и углы отражения, не поддающиеся расчету. Наверняка такое зеркало предназначалось для ослепления противника погибшего буджума, ни у «Ярмулович астрономики», ни у ее конкурента не имелось способа защититься от столкновения с хаотично летающими осколками. Помочь им могло, пожалуй, только секретное оккультное оружие архамерцев, о котором ходила тьма глупых баек. Если рассказчики, конечно, не врали.

К несчастью, Синтия была почти уверена в обратном.

– Итак, – громко сказала президент, чтобы положить конец приглушенным разговорам в разных концах капитанского мостика. – Перед нами стоят три первостепенные задачи. Первая – это, очевидно, то, ради чего мы сюда явились. – Она кивнула в сторону бесхозного буджума. – Вторая – нейтрализовать отражающую линзу и собрать все, что может нам пригодиться. И третья – войти в контакт с «Калико». Нам нужно понять, можно ли прийти к взаимовыгодному соглашению с ними. Пожалуйста, поговорите с членами ваших отделений. К началу следующей вахты мне нужен список добровольцев для работы за бортом. Знаю, что некоторым отделениям нужно подготовиться.

Она взглянула на пожилого архамерца, не знакомого Синтии. Тот покраснел и начал заикаться, и Синтия поняла: произошла какая-то история, о которой ей никто не рассказал.

– Так как насчет «Калико»? – раздался голос.

Уандрей стоял у дверей, словно попал в немилость, но это его не слишком беспокоило.

– Профессор Уандрей, – холодно сказала президент. – Хотите стать добровольцем?

– Конечно, – ответил он, дружелюбно улыбаясь. – Судя по всему, «Калико» уже пристыковался в самом удобном месте для… э-э-э… проникновения внутрь. Поэтому не могли бы вы и меня включить в состав утвержденной команды?

Угрожающая тишина повисла над ними. Синтия, не сводя глаз, смотрела в пустоту рядом с «Лазаретом "Чарльз Декстер"» и кляла себя на чем свет стоит. Наконец президент сказала:

– Томас, ты что-то затеваешь.

– Всего лишь стремлюсь к знаниям, госпожа президент, – ответил Уандрей. – Как все мы. Или вы забыли, что я был членом комитета, назначившего вас на должность?

Кто-то из младших сотрудников ахнул. Не отрывая взгляда от мертвой туши буджума, Синтия услышала, как президент сказала с улыбкой:

– Хорошо. Возьмите с собой Мередит, Хестер и доктора Фейерверкер. Разузнайте, чем занимается «Калико», и не забудьте, я жду от вас подробного доклада!

* * *

На «Ярмулович астрономике» было два аппарата для приземления: громоздкий ялик «Т. Г. Уайт» и маленький спортивный катер «Кэйтлин Р. Кирнан». В катере четверо могли разместиться с трудом, но зато Хестер умела им управлять. Как сказал Уандрей, ведя команду к катеру, в тесноте, да не в обиде, зато так им не придется тратить время, чтобы найти пилота, умеющего управлять яликом.

«Президент была права, – думала Синтия, садясь рядом с Мередит и пристегивая ремень безопасности. – Уандрей что-то замышляет». Он едва не плясал от нетерпения, глаза его блестели как-то по-особенному. Синтии это не понравилось, но она ничего не могла поделать.

Хестер провела тщательную предполетную проверку, запретив Уандрею ее поторапливать. Мередит, крупная блондинка-валькирия, специалист по буджум-математике, извинилась перед Синтией за то, что упирается в нее плечом, и спросила:

– А вы уже определили причину смерти буджума, доктор Фейерверкер?

– Нет, – ответила Синтия. – Он выглядит мертвым, но, честно говоря, даже если бы я увидела рану на его теле, то вряд ли смогла бы определить, она ли привела к смерти или что-то другое.

– Скорее всего, видимых ран нет, – сказал Уандрей со своего места. – На данный момент мы пришли к выводу, что убить буджум можно лишь двумя способами. Первый – разрезать его на куски, в буквальном смысле. Тактика, которая скорее станет убийственной для нападающего, чем приведет к успеху. Второй способ – систематически ударять его током, но разряд должен быть такой силы, чтобы одновременно вывести из строя все синусовые и синаптические узлы.

– Ничего себе разряд! – сказала Синтия, чувствуя, как от тревоги ее сердце сжимается все сильней.

Уандрей с ней согласился, но дальше развивать тему не стал.

«Кейтлин Р. Кирнан» под управлением Хестер закладывала такие виражи, что Синтия едва справлялась с приступами тошноты. Судорожно схватившись за ремни безопасности, она отчаянно сглатывала подступающие к горлу комки.

– Хестер – лучший пилот из всех имеющихся, – доброжелательно сказала Мередит.

– Когда я была маленькой, мечтала пробраться на корабль на станции Ленг и стать механиком, – весело сказала Хестер. – Пару раз даже попробовала, но они всегда отправляли меня домой.

Катер летел по широкой дуге вдоль передних щупалец «Лазарета "Чарльз Декстер"», и вскоре они увидели: Уандрей оказался прав. Экипажу «Калико» удалось открыть один из шлюзов «Лазарета», маленький корабль наполовину вошел в буджум.

Синтия надеялась, что архамерцы найдут способ получше.

* * *

Как оказалось, другого способа попросту нет. Синтия забеспокоилась еще больше, когда Мередит и Хестер начали прилаживать к скафандрам оружие. Неужели от экипажа «Калико» стоить ждать проблем? Разве у конкурентов нет законного права первыми обследовать корабль? Или первыми должны быть они, ведь именно архамерцы засекли сигнальный буй?

Синтия никогда раньше не сталкивалась с мертвым буджумом, поэтому приготовилась к любым неожиданностям. Но ни объем изученного материала, ни моральная подготовка не могли защитить ее от запаха разлагающейся плоти «Лазарета "Чарльз Декстер"». Вонь была настолько сильной, что Синтия могла поклясться: она слышала запах сквозь скафандр еще до того, как покинула катер. Как это характеризовало готовность катера к космическим полетам, ей даже в голову не приходило.

То, что она увидела, когда дверь шлюза наконец-то раскрылась, шокировало ее еще больше. Обычно блестящие и упругие у здорового буджума мембраны между раздвижными опорами выглядели тусклыми и склизкими. Увиденное особенно впечатляло в сочетании с запахом смерти, от которого Синтия безнадежно пыталась избавиться, водя языком по зубам. Эта вонь, вызывающая головокружение и головную боль даже при наличии шлема с кислородной маской, заставила ее задуматься. Каким образом происходит процесс разложения буджума? Он самопереваривается? Или притягивает влагу и растворяется? А может, гниет и распадается?

Никаких других признаков разложения не наблюдалось. Лишь тяжкий смрад.

Неповрежденные внутренности, больше похожие на извилистый коридор, исчезали в чреве мертвого корабля. «Не хватало только, чтобы меня стошнило в шлем», – подумала Синтия. Случись такое, все стало бы еще хуже.

Определить качество воздуха не представлялось возможным, однако внутри «Лазарета „Чарльз Декстер"» сохранилось нормальное атмосферное давление, и Синтии не пришлось прибегать к интеркому скафандра, чтобы другие ее услышали.

– Думаете, хоть какую-нибудь вещь с этого корабля можно будет использовать? Ведь все заражено…

Мередит сказала:

– Если вещи запакованы, проблем, думаю, не будет. А медицинские препараты мы все равно не собирались распечатывать.

– Я чувствую вонь даже сквозь скафандр.

Уандрей с большим любопытством посмотрел на нее.

– В самом деле? – спросил он, подняв бровь. – Я ничего не чувствую.

– Может, в вашем скафандре плохой фильтр, – предположила Мередит. – Мы их тщательно проверяем, но…

Она пожала плечами. В скафандре жест получился не слишком выразительным, но Синтия поняла.

Все, чем владели архамерцы, начиная с экипировки и заканчивая кораблем, было из вторых рук, эвакуированное с других кораблей. Ничего с этим не поделаешь.

– Наверное, так и есть, – сказала она, хотя не была убеждена.

По взгляду Уандрея, который он бросил на нее перед тем, как отвернуться, стало ясно, что и он не слишком-то в это верит.

– Посмотрим, сможем ли мы найти экипаж «Калико», – сказал он.

«Я иду по мертвому телу», – время от времени напоминала себе Синтия, но единственным признаком смерти, кроме вони, от которой слезились глаза и которую другие члены команды не ощущали, была тьма. Все помещения для экипажа и пассажиров в буджумах, какими Синтии довелось летать, освещались с помощью биолюминесценции. Внутри «Лазарета "Чарльз Декстер"» царила тьма.

Они продвигались медленно. Синтия помнила, что, по словам Хестер, где-то на борту мертвого корабля еще могли оставаться выжившие члены экипажа. А еще в голове крутился вопрос насчет команды «Калико». И чем дальше они шли, тем настойчивее он звучал. До сих пор они не заметили никаких следов.

– На борту «Калико» они не остались, это мы точно знаем, – пробормотала Хестер. – Коринн вызывала их, пока не охрипла.

– И вряд ли они разбирают корабль, – сказала Мередит. – Кроме шлюза, ни одной вскрытой двери.

– Интересно, – сказала Синтия, – сколько времени они здесь уже провели? И если они не собирают имущество, то чем вообще занимаются?

Вообще-то это были два вопроса, но, на самом деле, существовал и третий. О чем Уандрей не рассказывал ни ей, ни Хестер с Мередит? Синтия заметила, что он не особенно беспокоился и не торопился, но явно знал, куда идти. Она решила промолчать. Болтать языком – не слишком хорошая идея для чужачки, которую и так едва терпят.

– Что еще можно делать на мертвом буджуме? – спросила Хестер.

– Может, – Синтия задумалась на миг, – может быть, они прибыли сюда вовсе не ради добычи. Возможно, им нужен был госпиталь. Не все врачи придерживаются политики невмешательства, как капитан Даймшуллер.

– «Калико» слишком маленький, он не может быть пиратским, – возразила Мередит. – Но я согласна с вашим ходом мыслей. Только если они пришли не за добычей, как мы найдем операционный блок?

Ее вопрос так и остался неотвеченным, потому что они подошли к месту пересечения коридоров и заметили человека.

Без скафандра. На нем была темно-синяя форма Межпланетного госпитального корпуса с красным кантом и вышитой эмблемой «ГЧД» на рукаве. На груди висел ряд значков: кадуцей, красный крест и китайский иероглиф, означающий «сердце». Синтия на малый миг отвлеклась на медицинские значки, но почти сразу почувствовала: с человеком что-то не так. Что именно, она поняла лишь через несколько секунд. В свете фонарей стоял моложавый, высокий мужчина с белой, как рыбье брюхо, кожей и смотрел на них. Его лицо ничего не выражало. Ни облегчения, ни гнева, ни страха, ни даже любопытства. Именно это и настораживало.

– Здравствуйте, – нарочито громко сказала Синтия, словно желая компенсировать его отсутствующее состояние, и сделала шаг вперед. – Я доктор Фейерверкер с «Ярмулович астрономики». Ваш капитан…

Она подошла достаточно близко, и можно было разглядеть, что пятно, показавшееся ей сначала тенью, оказалось зияющей дырой с рваными краями на том месте, где раньше был живот. Бледная кожа отдавала зеленью.

– Он мертвый. – Свой тонкий скрипучий голос она услышала словно со стороны.

– Что? – воскликнула Хестер.

– Он мертвый. Умер несколько недель назад.

– Он же стоит! Тело не может…

Голос Хестер угас, когда послышался едва заметный щелчок и мертвец повернулся, словно давал им возможность получше рассмотреть свое тело, лишенное внутренностей. А затем пошел по коридору, удаляясь от них. Его координацию нельзя было назвать совершенной, но для человека, умершего примерно три месяца назад, она оказалась чертовски хорошей.

Хестер выругалась, и Мередит не слишком вежливо предложила ей заткнуться. Не стоило в подобном месте привлекать к себе лишнее внимание.

– Возможно, это паразит, – сказала Синтия, лихорадочно пытаясь вспомнить, существуют ли способы оживить мертвое тело. – Может, кто-то проник сквозь дыру в пространстве-времени, когда «Лазарет "Чарльз Декстер"» погиб. Нам нужно отправить сообщение на «Ярмулович астрономику». – С удивлением Синтия вдруг осознала, что беспокоится не о себе, застрявшей в чреве мертвого буджума, а о Джейме, о стеснительных архамерских детях и чеширах, которых она не могла сосчитать. – Можно с ними связаться отсюда? Как далеко…

– Успокойтесь, доктор Фейерверкер, – сказал Уандрей. – Перед вами не паразит, а стремление к знаниям.

Это ее добило. Она посмотрела на его спокойное потное лицо за щитком шлема, сглотнула, чтобы справиться с подкатившим к горлу горьким комком.

– Вы знали?..

Он дернул уголками губ, и это было пострашнее, чем мертвец, уходящий в темноту. Она попыталась как можно скорее взять себя в руки. В университете ходили байки об ужасных деяниях архамерских врачей. Синтия никогда не относилась к ним всерьез, считая их порождением нетерпимости к архамерцам и предубеждений, которые встречались в высших учебных заведениях так же часто, как и в тавернах при космопортах.

Возможно, она была слишком наивной и так хотела относиться ко всему непредвзято, что совсем забыла – дыма без огня не бывает. «Задумались об этике, доктор Фейерверкер? Полезно посмотреть на себя со стороны».

Она шагнула вперед, следуя за живым мертвецом. Уандрей и остальные кинулись догонять, скафандры шуршали при движении.

– Когда «Лазарет "Чарльз Декстер"» подписал контракт с архамерским врачом? – спросила Синтия, заметив, что Уандрей идет рядом.

Уандрей не ответил.

– Значит, именно это убило корабль? – продолжила она. – Именно поэтому мы здесь?

– Обычно мы не занимаемся проблемой оживления, – сказал Уандрей. – Но если… если кто-то смог запустить этот процесс… Только подумайте, какой прорыв для человечества! Для медицины.

– Для перевозок, – отозвалась Мередит.

– Да мало ли можно найти применений, – начала Хестер.

– Вы совсем с катушек слетели? – почти прокричала Синтия, перебив ее. – В каждой страшной истории, которые я когда-либо слышала, говорится, что воскрешение из мертвых сводит людей с ума. Вы на самом деле предлагаете…

– Вы же вроде ученый, доктор Фейерверкер? – спросил Уандрей. – Тогда я предлагаю подождать с выводами, пока вы не получите данные.

Ходячий труп двигался не слишком быстро. Когда Синтия догнала его, он повернулся и задвигал челюстью. Если и пытался что-то сказать, отсутствие легких и диафрагмы ему помешало. Приглядевшись повнимательней, Синтия поняла, что он был майором и дипломированным медбратом. На кармане бирка с фамилией Нгао. Тусклые, запавшие от обезвоживания глаза внимательно следили за ее лицом. Челюсть снова задвигалась.

«Неужели он в сознании? – удивилась она, холодок побежал по спине, заныл висок. – Осознает ли он, что умер? Что его выпотрошили? Чувствует ли он, как пальцы касаются позвоночника вместо живота?» Ей хотелось попросить у него прощения, хоть она не имела никакого отношения к судьбе несчастного майора Нгао. Но ведь и она стремилась к запрещенным знаниям. К счастью, не к воскрешению, нет, иначе ирония оказалась бы слишком жестокой. Она бормотала те же самые слова о науке и стремлении к знаниям, что и Уандрей. Говорила себе, что Чен и Дерлет были бы довольны. Что и Галилей был бы доволен.

Неужели это все ложь? Она не могла спросить их, она не знала. И Чен, и Дерлет, и Галилей умерли несколько веков назад. Даже сумасшедший экспериментатор на борту «Лазарета "Чарльз Декстер"» не смог бы вернуть их назад. Она помнила ощущение горячей убежденности, что истина где-то рядом, ее можно найти и за нее стоит заплатить любую цену. Выражение лица капитана Нвапы она тоже помнила. На малый миг, прежде чем она вновь обрела свой невозмутимый вид, в ее глазах мелькнул ужас. Вывести из равновесия капитана буджума было непросто, но Синтия совсем не гордилась своим достижением.

Она пыталась подобрать слова, которые не прозвучали бы банально и фальшиво, но Уандрей опередил ее, сказал резким голосом:

– Отведи нас к доктору Фиоренцо.

«Все это бессмысленно, доктор Фейерверкер. У человека перед тобой нет девяти десятых жизненно важных органов. Думаешь, ему есть чем сфокусировать внимание на тебе?» – мрачно подумала Синтия.

По крайней мере, теперь у этого сумасшествия было имя.

* * *

По темным и тихим коридорам «Лазарета "Чарльз Декстер"» Синтия плелась следом за архамерцами и мертвецом. За время, проведенное на «Ричарде Тревитике» и других буджумах, она стала немного разбираться в их внутренней архитектуре и теперь старалась сориентироваться. Синтия была почти уверена в том, что они уходят вглубь рта, оставив позади разрывающие пластины и режущие бриллиантовые зубы «Лазарета "Чарльз Декстер"». Экипаж «Ричарда Тревитика» ласково звал свой корабль Рикки. Как называла этот буджум его команда, может, Чарли? Глупая мысль навязчиво крутилась в голове, и Синтия никак не могла от нее отделаться.

Анатомия буджума не следовала общим принципам строения тела терранских млекопитающих, даже билатеральная симметрия отсутствовала, но одно было известно точно – если ты уходишь от рта, значит, идешь в сторону клоаки. Основные системы корабля находились так глубоко в чреве буджума, как только биоинженеры могли их там разместить.

«Лазарет "Чарльз Декстер"» служил госпитальным кораблем, поэтому в нем не предусматривалось отдельного медблока. Они проходили коридор за коридором, мимо палат, лабораторий и боксов, откуда должно было бы пахнуть дезинфекцией и лекарствами, если бы не проникающая повсюду вонь разложения, от которой слезились глаза.

Вскоре они обнаружили операционный блок, выглядевший так, словно был эпицентром партизанской войны. Синтия машинально замедлила шаг, пытаясь восстановить события. Где стояли защитники, откуда бежали нападавшие, человеческая ли кровь в этих жутких липких лужах или она другого цвета?

– Смотрите, доктор Фейерверкер, – сказала Мередит, указывая в конец коридора.

В том направлении, куда плелся майор Нгао, безразличный к возможному месту своей гибели, Синтия впервые за несколько часов вдруг увидела проблеск света.

Они продолжили следовать за мертвецом, из которого время от времени капала бурая жидкость, оставляя следы на полу извилистого коридора мертвого буджума. Луч света прорывался из приоткрытого люка, растекаясь по полу и стенкам, в щели можно было разглядеть лабораторию.

А затем там что-то мелькнуло.

Она согласилась на предложение Уандрея от безысходности. «Так и совершаются военные преступления, – подумала она. – Люди не могут с собой справиться и просто следуют приказам. Если бы ты оказалась такой же талантливой, как эти архамерские врачи, то придумала бы что-нибудь, а не ждала указаний Уандрея. – Она прикусила губу. – Если бы я оказалась такой же талантливой, как эти архамерские врачи, то, возможно, „Ричард Тревитик" тоже погиб бы, как и "Чарли"».

Пришедшая мысль окончательно добила те чувства, которые еще оставались в ней после встречи с тихим мертвым проводником.

Что-то коснулось ее правой перчатки, а затем сжало руку. От страха перехватило в горле. Синтия, вырываясь, посмотрела вниз, пытаясь опознать жуткую тварь, схватившую ее. Тварь оказалась обычной летной перчаткой, такой же, как у нее. Девушка подняла голову и сквозь пелену света, отраженного в двух скафандрах, встретилась взглядом с Хестер. Задумавшись, Синтия задержалась и оторвалась от группы. От мысли, что она могла остаться в этой темноте совсем одна, сердце ее затрепыхалось, как корабельная крыса в когтях чешира.

Синтия пожала руку подруги, ответом стала белозубая улыбка, просиявшая на темном лице. Они пошли вперед вместе, но вскоре Синтия услышала странные скребущие звуки, и облегчение от того, что она не одна, испарилось. Чуткое ухо врача определило природу звука почти сразу: так скребут металлом о кость.

Сделав еще пять шагов, они подошли к лаборатории. Когда Мередит и Уандрей вышли из тени, Синтия, словно зачарованная, смотрела на то, как свет – не биолюм, а обычная рабочая лампа на аккумуляторе – играет на их потертых скафандрах. Она старалась не заглядывать в лабораторию. К счастью, их широкие плечи милосердно закрывали обзор.

Но затем Уандрей сделал шаг в сторону, пропуская их с Хестер, и поднял руки к голове, раскрывая защелки на шлеме. Пока он снимал шлем, Синтия боролась с собой, чтобы не натянуть его обратно на голову Уандрея, словно стандартный поношенный скафандр мог хоть как-то защитить его в данной ситуации.

Синтия продолжала дышать воздухом скафандра. Так она чувствовала себя лучше. Мередит с Хестер тоже не торопились снимать свои шлемы.

– Доктор Фиоренцо, – вежливо сказал Уандрей. – Позвольте мне представить вам своих коллег. Как я понял, вы достигли успеха?

– Частично, – ответила Фиоренцо низким грудным голосом.

Она отвернулась от анатомического стола, на котором были зафиксированы дергающиеся останки чего-то, что по определению не могло быть живым.

Казалось, их приход ее совсем не удивил. Уандрею даже не понадобилось представляться.

– Рада вас видеть. После аварии… «Чарли» умер, и вся команда…

На лице – скорбь, напряжение и облегчение. Каково это было? Оказаться одной в ловушке, в сотнях парсеков от звездных трасс, внутри огромного, мертвого, медленно разлагающегося существа?

Знакомство проходило почти в сюрреалистично дружеской обстановке. Фиоренцо – смуглая, хрупкая женщина с гладкой кожей, когда она улыбалась, вокруг глаз появлялась мелкая сеточка морщин. Еще молодая, но на голове уже показалось несколько седых прядей, блестевших, словно серебряные нити на черном бархате волос. Короткая мальчишеская стрижка, такую прическу носили многие практичные космачи.

«Думала, вы старше», – этого Синтия вслух, конечно, не произнесла, когда они обменивались любезностями. Тело майора Нгао стояло у дальней переборки со сложенными на груди руками, глаза напряженно следили за происходящим, словно он понимал, о чем они говорят. Синтии не пришлось пожимать руку Фиоренцо, потому что та была в перчатках. А главное – не требовалось придумывать приветственных фраз. Услышав ее имя, Фиоренцо нахмурилась:

– Фейерверкер? Это вас они недавно высадили с «Ричарда Тревитика». Стыд и позор! Прекрасное исследование! Прекрасное. Пора уже разобраться, что находится в биосуспензных цилиндрах.

Синтия, потрясенная той теплотой, с которой коллега признала ее работу, и самим фактом того, что кто-то ее хвалил, кое-как устояла на ногах. Она открыла рот, чтобы ответить, но Фиоренцо продолжила:

– Приветствую вас на борту, коллега. Уж теперь мы с вами во всем разберемся. Может быть, даже узнаем что-то о Ми-Го!

– Спасибо, – пролепетала Синтия.

Фиоренцо, Мередит и Уандрей отошли подальше. Хестер наклонилась к ней очень близко, даже их шлемы соприкоснулись, и прошептала:

– Что ты такое сделала?

– Я думала, все уже знают.

– Расскажи.

Синтия не знала, с чего начать. Она все еще с трудом подбирала слова, когда Хестер не вытерпела и спросила в лоб:

– Ты попыталась разобраться в устройстве цилиндра Ми-Го?

– Пустого, – неуверенно возразила Синтия. – А не того, где внутри кто-то есть.

– Святое удушье! – воскликнула Хестер. – Разве ты не слышала, что случилось с «Лавинией Уатли»?

Пиратский буджум. Бесследно исчезнувший после захвата транспортника Ми-Го с канистрами мозгов, отделенных от тел. Ходили слухи, что вся команда и сам корабль были разобраны на запчасти и разбросаны по окраинам Солнечной системы. Живые мозги, навсегда заключенные в металлические цилиндры, бессмертные и сошедшие с ума.

Сжав губы, Синтия кивнула.

– Не утверждаю, что это была хорошая идея.

Хестер посмотрела на нее так, словно хотела что-то добавить, но тут ее позвал Уандрей. Синтия не двинулась с места, не желая мешать беседе архамерцев.

Хотя… разве Фиоренцо – архамерка? Синтия знала довольно, чтобы различать имена архамерских кораблей. Все были названы в честь девяти первопроходцев, покинувших Землю. Фиоренцо в их числе не значился. Уандрей называл ее доктор Фиоренцо, сама же она представилась как Джулия Филомела Фиоренцо. Не Ярмулович, не Бурлингейм, не Дюбуа. Значит, либо она чужачка, к которой архамерцы относятся как к своей (в это Синтия сразу не поверила), либо она архамерка, но ее выгнали с корабля.

«Подумать только, доктор Фейерверкер! Интересно, из-за чего?»

Ее тоже выгнали с корабля, но Уандрею не было до этого дела. Синтия помнила разговор о проблемах Уандрея из-за нее. Помнила подозрения президента. Понимала, что Уандрей привел их сюда не из-за милосердия, хотел проверить, как идут эксперименты Фиоренцо. Эксперименты, о которых на «Ярмулович астрономике» никто не подозревал либо не знал, что они до сих пор проводятся.

«Милосердный Будда удушья!» – подумала Синтия.

Она обнаружила, что стоит у анатомического стола, за которым работала Фиоренцо, гораздо ближе, чем собиралась.

Существо было когда-то человеком. Оно не могло оставаться живым.

И, скорее всего, не было им. Синтия отвернулась, заставляя себя не смотреть на мокрую дыру, на месте которой когда-то находилось лицо, и заметила, что майор Нгао следит за ней. Следит? Таращится на нее? Таращится сквозь нее? Она зажмурилась и с силой прикусила губу, чтобы подавить в себе растущий пузырь истерики. Открыв глаза, увидела грудь мертвого, дергающегося существа.

На залитых кровью остатках формы можно было различить слова «Свободный корабль "Калико Джек"».

Синтия отступила слишком поспешно, это все заметили. Грудной голос Фиоренцо затих, так и не докончив предложения:

– …тела недостаточно свежие. Мне нужно…

– Доктор Фейерверкер? – позвал ее Уандрей тем фальшивым тоном, каким обращаются к нерадивым ученикам все преподаватели во Вселенной.

Синтия открыла рот, даже не представляя, что скажет. Она была почти убеждена, что у нее вот-вот вырвется реплика вроде: «Для уверенности в свежести тел лучше всего собирать их самой. Не так ли, доктор Фиоренцо?» Но у нее еще осталось чувство самосохранения, поэтому она спросила:

– Как умер «Лазарет "Чарльз Декстер"»?

– Что? – удивилась Фиоренцо.

Уандрей нахмурился, но Синтия повторила вопрос.

– А! У него… отломилось зеркало. – Фиоренцо неопределенно махнула рукой. – А потом появились двойники. Они убили всю команду и корабль.

– Как вам удалось спастись? – спросила Мередит с круглыми от ужаса глазами.

– Мне повезло. – Фиоренцо пожала плечами и горько засмеялась. Ее жест больше походил на спазм. – Когда это случилось, я работала в морге. Думаю, они меня просто не почуяли. Вы же знаете, их надолго не хватает.

Словно смертоносные мухи-однодневки. Убив своего хозяина-жертву, они могли прожить лишь несколько часов. Синтия кивнула, стараясь не смотреть – не смотреть! – на анатомический стол.

– И все это время вы провели здесь?

Фиоренцо грустно улыбнулась, вышло слегка кривовато.

– Мне некуда больше идти.

* * *

По словам Фиоренцо, большую часть своих многообещающих экспериментов она хотела перевести на «Ярмулович астрономику». Когда они с Уандреем и Мередит принялись обсуждать, как лучше это сделать, Хестер взяла Синтию за руку и вытащила ее в коридор. Там они все еще находились в круге света, идущего из лаборатории, но подслушать их уже не могли.

Хестер наклонилась к ее шлему.

– Она лжет.

– Насчет чего? – спросила Синтия.

Перед глазами все еще стояло то несчастное дергающееся существо на операционном столе Фиоренцо.

– Двойник не может убить буджум. Они никогда не охотятся на них. Буджумы не распознают свое отражение.

– Погоди. Что?

– Двойники охотятся в зеркалах, – терпеливо ответила Хестер.

– Не может быть, – ответила Синтия. Двойниками ее напугали на самом первом уроке по гражданской обороне, когда ей было пять. – Буджумы не видят своего отражения в зеркале?

– Для них двухмерное изображение ничего не значит. Чеширы тоже такие. – Хестер выдавила из себя улыбку, не слишком уверенную. – И пословица есть: «Нельзя обмануть чешира». Даже самая искусная оптическая иллюзия не заставит их дрогнуть.

– А двойники зависят от оптических иллюзий, – сказала Синтия, наконец-то сообразив, о чем идет речь.

– Они питаются глазами людей не ради пищевой ценности.

– Точно. Но если не двойник убил «Лазарет "Чарльз Декстер"», то кто? Хестер сложила руки на груди и посмотрела ей в глаза.

– Думаю, она.

– Фиоренцо? – пробормотала Синтия, но ей удалось собраться. – Я, конечно, уверена, что она могла бы без всяких колебаний это сделать. Но зачем? Зачем убивать буджум? И, во имя рыбьих божков, как?

Хестер отвела взгляд.

– Ты должна была разубедить меня. Назвать идею сумасшедшей. Именно так, потому что я ей завидую.

– Завидуешь?

– Если бы профессор Уандрей хоть раз настолько заинтересовался моей работой… – сморщилась она.

– Понимаю, – сказала Синтия и позволила себе легонько похлопать ее по плечу. – Хестер, я думаю, что ты не ошибаешься. Я почти уверена, именно Фиоренцо убила команду того маленького корабля-мусорщика.

– Нам нужно сообщить об этом профессору, – заявила Хестер, когда Синтия рассказала ей о надписи на форме, и сделала шаг по направлению к островку безумного света доктора Фиоренцо.

Теперь уже Синтия схватила ее за руку.

– Думаешь, он не знает?

Она возненавидела себя за то беспомощное выражение, которое появилось на лице Хестер. И за то, что она, доктор Фейерверкер, проболталась, безвозвратно уничтожив нечто ценное в душе подруги.