Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 70 страниц)

6

Точность вычислений весьма незначительна при таком огромном промежутке времени – с Большого взрыва или (вероятнее) с того момента, как эффект расширения в первый раз возник в стабильном тогда космосе, существующем в открытом временном пространстве. Но я сделала все возможное. Семь лет, вычисленные Тессимондом, кажутся мне очень щедрым допущением. По-моему, срок намного меньше. Скачайте данные о скорости расширения вселенной и посчитайте сами.

Разумеется, я не полетела в Стокгольм. Зачем терять три дня вдали от ребенка? Вся суета не имеет значения. Мы собрали все деньги, какие могли, и купили маленький домик у моря. Я не скажу у какого. Это не важно. Зато, когда по вечерам спускаются сумерки, тюлевые занавески вылезают в открытые окна и мгновенно становятся жесткими, как накрахмаленные, когда ночные бабочки слетаются славить своих электрических богов и когда луна беззаботно лежит в небе над пурпурным горизонтом, как бесценная жемчужина, когда Мария покормлена и довольна и мы с М. по очереди держим ее на руках, а потом укладываем ее и обнимаемся сами, я испытываю такое удовлетворение от простых конечных радостей, какого не бывало в моем прежнем, не ограниченном временем существовании. Я была занята созданием этого отчета, хотя и совсем по чуть-чуть, ведь спешки никакой нет. Или наоборот, спешка слишком велика, но я не хочу о ней думать. А насчет всего остального… Теперь я поняла, что по-настоящему важно.

МЕГАН ЛИНДХОЛЬМ
СТАРАЯ КРАСКА

Меган Линдхолъм – автор фэнтези-романов «Голубиный волшебник» («Wizard of the Pigeons»), «Полет гарпии» («Harpy’s Flight»), «Заклинательницы ветров» («The Windsingers»), «Врата Лимбрета» («The Limbreth Gate»), «Удача колес» («Luck of the Wheels»), «Народ северного оленя» («The Reindeer People»), «Волчий брат» («Wolf’s Brother») и «Расколотые копыта» («Cloven Hooves»). Также ее перу принадлежат научно-фантастический роман «Чужая земля» («Alien Earth») и написанный в соавторстве со Стивеном Брастом роман «Цыган» («The Gypsy»).

Линдхолъм известна под псевдонимом Робин Хобб. Книги Робин Хобб – регулярно попадающие в списки бестселлеров «Нью-Йорк таймc» – продаются миллионными тиражами в мягких обложках, а сама писательница входит в число популярнейших фантастов современности. Наибольшую славу Робин Хобб, пожалуй, принесла трилогия «Саги о видящих» («Farseer trilogy»): «Ученик убийцы» («Assassin’s Apprentice»), «Королевский убийца» («Royal Assassin») и «Странствия убийцы» («Assassin’s Quest»). Успешными были и две связанные с ней серии: «Сага о живых кораблях» («Liveship Trader») и «Сага о Шуте и Убийце» («Tawny Man»). В первую входят «Волшебный корабль» («Ship of Magic»), «Безумный корабль» («The Mad Ship») и «Корабль судьбы» («Ship of Destiny»), а во вторую – «Миссия шута» («Fool’s Errand»), «Золотой шут» («The Golden Fool») и «Судьба шута» («Fool’s Fate»).

Кроме того, Робин Хобб – автор цикла «Сын солдата» («Soldier Son»): «Дорога шамана» («Shaman’s Crossing»), «Лесной маг» («Forest Mage») и «Магия отступника» («Renegade’s Magic»). Недавно под тем же псевдонимом писательница начала новую серию «Хроники дождевых чащоб»: «Хранитель драконов» («Dragon Keeper»), «Драконья гавань» («Dragon Haven»), «Город драконов» («City of Dragons») и «Кровь драконов» («Blood of Dragons»). Последняя на сегодняшний день публикация, подписанная Меган Линдхолъм, – сборник рассказов, созданный «в соавторстве» с Робин Хобб: «„Наследие" и другие истории» («The Inheritance: And Other Stories»).

Рассказ, который предлагается вниманию читателя, – это трогательная история привязанности, которая может возникнуть между членами семьи и неодушевленным предметом. Особенно если в конце концов оказывается, что не такой уж он и неодушевленный.

Когда это случилось, мне было всего девять, так что некоторых деталей я могла не запомнить. Но я помню суть, а суть – единственное, что имеет значение в подобных рассказах.

Я росла в небогатой семье. В первой половине века часто случались скудные годы – наверное, я переносила их легче, чем мама, но в целом 2030-е не баловали никого. Мы с мамой и братом обитали в муниципальном жилье в той части города на «Т», что зовется Новой Такомой. Впрочем, тогда этот район уже не был новым. В Такоме всегда приходилось непросто. Мама говорила, что ее дедушка держал ее на коротком поводке и она это пережила, а значит, переживем и мы. Все знали, что у нас самая строгая мама в доме, и жалели нас.

Мы отличались от большинства обладателей муниципальных квартир. Мама стыдилась нашего жилья. Это была единственная вещь, которую она согласилась принять от правительства, и мне кажется, будь она одна, она предпочла бы улицу. Существовали мы на то, что она зарабатывала в доме престарелых, и еле сводили концы с концами. Мама готовила по старинке – из сырых продуктов, а не из полуфабрикатов. – штопала нашу одежду и ходила в благотворительные магазины. Мы с братом год за годом носили в школу одни и те же мятые контейнеры для еды в грязных рюкзаках. Мобильные телефоны у нас были старые и громоздкие, компьютер – один на всех. О машине не шло и речи.

А потом умер мой прадедушка. Мама не видела его много лет, а мы не знали его вовсе, но он вписал ее в завещание. Она получила все, что оставалось на его банковском счету (не слишком много), и старую мебель из его квартиры – в основном всякую дрянь из ДСП. Мне понравилось древнее кресло-качалка и еще керамические баночки в виде грибов. Мама сказала, что это и впрямь антиквариат: она помнила и то и другое со времен своего детства. Единственной крупной вещью, оставшейся от дедушки, оказалась машина. Последние двенадцать лет, с тех пор как у него забрали права, она пылилась на парковке.

Это было настоящее ретро – не в лучшем смысле слова. В 2020-х все кинулись производить новые энергоэффективные автомобили, похожие на старые, жрущие бензин. Людям хотелось прежнего рева и вместительности, но на солнечных батареях или другом альтернативном топливе. Наверное, прадедушка в свое время был серфером, потому и выбрал машину, имитирующую универсал. Когда мы впервые зашли в гараж посмотреть на нее, Бен, мой старший брат, застонал и спросил:

– Что за хрень у нее по бокам? Это типа дерево или что?

– Или что, – рассеянно произнесла мама.

Она нажала кнопку на брелоке сигнализации, но батарейка давно села. Тогда она открыла машину древним способом, сунув ключ в дырку на ручке. Я была очарована и горда: какие вещи умела делать моя мама!

Снаружи автомобиль покрывал тонкий слой пыли. Но внутри он был безукоризненно чистым. Мама посидела в нем немножко, положив руки на руль и делая вид, будто разглядывает что-то впереди. Она улыбалась. Потом сказала:

– Лучше всего будет ее продать. Если внутри все чисто, двигатель наверняка тоже в отличном состоянии.

Она наклонилась и дернула какую-то маленькую ручку. Мы с Беном подпрыгнули, когда капот резко открылся.

– Мам, по-моему, ты ее сломала, – заявил Бен, – наверное, не надо ничего трогать, пока механик не посмотрит.

Бену было четырнадцать, и он почему-то считал, что, если он чего-то не знает, мама тем более не может этого знать. Она только фыркнула, вылезла из машины и открыла капот до конца.

– Господи, – тихо проговорила она, – а ты заботился о нем, старик.

Я не знала, что она имела в виду, но хорошо помню: моторный отсек выглядел идеально чистым. Мама захлопнула капот, отключила машину от вспомогательной зарядки и смотала провод. У нее были права, и она умела водить, потому что ей приходилось этим заниматься в доме престарелых. Я удивилась, когда она снова села на место водителя и повернула ключ. На руле стояло противоугонное устройство, и мама, поколебавшись, приложила к датчику указательный палец.

– Здравствуй, Сюзанна, – глубоким голосом сказала машина, – как ты поживаешь?

– Отлично, – тихо ответила мама, – отлично.

Бен растерялся. Мама заметила это и улыбнулась. Похлопала по рулю.

– Дедушкин голос. Он любил настраивать все системы под себя.

Она кивнула на заднее сиденье. Бен открыл дверь, и мы оба залезли внутрь. И увидели ремни безопасности.

– А подушки? – недоверчиво спросил Бен.

– Они есть. Но, когда машина была новая, использовалось и то и другое. В ней вам нечего бояться. Иначе я бы не посадила вас сюда.

Мама вдруг сомкнула веки и сжала губы, как будто хотела заплакать. Потом открыла глаза и поплотнее взялась за руль.

– Поехали, – громко и четко сказала она.

Двигатель завелся – он работал намного громче любого другого. Маме пришлось повысить голос.

– Когда она была новая, в машины ставили не только электродвигатели, но и двигатели внутреннего сгорания. И они производили гораздо больше шума, чем сейчас.

– То есть она работает на бензине?! – в ужасе воскликнул Бен.

Мама покачала головой.

– Звуковой эффект. И внутри слышно лучше всего. У дедушки было чувство юмора.

Она погладила приборную панель.

– Столько лет прошло, а он не удалил мои данные из системы безопасности.

– Насколько умна эта машина? – требовательно спросил Бен.

– Он довольно умен, – ответила мама. – Может сам доехать до заправки и записаться на смену масла. Чувствует, когда сдуваются колеса. Раньше он умел говорить с механиком, но я не знаю, работает ли еще симулированный интеллект второго поколения. Меня он временами обманывал. Дедушка очень сильно изменил все его настройки, установил в него образовательные программы. Он говорит по-французски. Гонял меня по урокам всю дорогу до школы. И знал мои любимые радиостанции. – Мама покачала головой. – Люди тогда хотели дружить с машинами. И он действительно был моим другом.

– Трындец какой, – объявил Бен.

– Нет, было чудесно. Мне очень нравилось. Я его любила.

– Я тебя тоже люблю, Сюзанна, – ответил автомобиль.

Говорил он глубоким баритоном.

– Мам, продай его, – с умным видом посоветовал Бен.

– Да, наверное, – сказала мама, но по ее голосу я сразу поняла, что теперь у нас есть машина.

Бен считал себя мужчиной в доме, поэтому начал доказывать маме, что нужно продать этот автомобиль, добавить полученные в наследство деньги и купить нормальный. Она посмотрела на него и сказала:

– По-моему, это я получила наследство, а не ты. Я оставлю его.

Так и вышло.

Она открыла маленькую клавиатуру и ввела наш адрес. Дернула ручку, и автомобиль поехал назад. От страха я задержала дыхание, но мы ни во что не врезались. Мама остановилась, снова дернула ручку, и мы плавно двинулись вперед, выбрались из гаража и оказались на улице.

По дороге домой она нажимала кнопки и болтала с автомобилем. В нем не было мгновенного доступа к Интернету, но зато с потолка опускался экран.

– И что толку? Чтобы на него смотреть, нужно ехать сзади, – пожаловался Бен.

Мама наклонилась и открыла ящик под сиденьем. Там оказались древние DVD-диски в плоских пластиковых коробочках.

– Это фильмы, – объяснила она, – развлекать детей на заднем сиденье. Экран расположен так, чтобы водитель не отвлекался.

Она вытащила всю стопку и стала перебирать ее, грустно улыбаясь.

– Я их все помню, – тихо сказала она, – тут есть мои любимые.

– Значит, водитель должен просто сидеть впереди и умирать от скуки? – спросил Бен.

Мама со вздохом отложила диски и повернулась к нему.

– Водитель должен вести машину.

Она развернулась обратно, положила руки на руль и посмотрела вперед, над капотом.

– Когда этого малого собирали, без водителя с правами транспорту разрешалось ездить только на очень маленькие расстояния. Примерно на километр. Возможности их мозгов тогда были ограничены. Впрочем, ограничены скорее законодательно, чем технически. Люди не доверяли машинам ездить самостоятельно. Конечно, благодаря аварийным локализаторам они могли отвезти тебя в больницу, если ты отключался, а датчики помогали парковаться, но в целом автомобилем управлял человек.

– А почему ты говоришь про машину «он»? – спросил Бен.

– Старая привычка, – ответила мама таким голосом, что разговор на этом закончился.

Нам принадлежало парковочное место рядом с домом, которым мы раньше не пользовалась. Когда мы в первый раз приехали на машине, все дети сбежались посмотреть, откуда такой шум. Они наблюдали, как мы подключали универсал к зарядке. Он был примерно в два раза длиннее остальных автомобилей на парковке.

– Какие гигантские батареи, – прошептал один мальчик.

У Бена заалели уши.

– Древний мусор, – тоном знатока заявил второй, – странно, что вообще ездит.

Мама сделала то, чего Бен терпеть не мог. Мне это тоже не нравилось. Все остальные мамы в здании просто не обратили бы внимания на наглых ребят, шатающихся вокруг парковки. Наша всегда смотрела прямо на них и говорила с ними как с нормальными людьми, пусть даже они были обдолбаны до такой степени, что еле стояли.

– Он старый, но работает как часы. Скорее всего, переживет большинство этих пластиковых корыт. Когда его собирали, еще была в почете сталь, – сказала мама.

Она включила сигнализацию, и по машине забегал огонек.

– А чего эта хрень на боках изображает? – спросил Ленно.

Он улыбался. Ленно всегда улыбался, и я еще ни разу не видела, чтобы он открывал глаза целиком. Казалось, ему нравится машина, но однажды он так же радостно пялился на фонарный столб.

– Это дерево. Ну, псевдодерево. Дедушка очень им гордился. Один из первых наноматериалов, который стали использовать при производстве автомобилей, последнее слово техники на тот момент. Гарантировалось, что покрытие не выцветает, не царапается, выглядит как дерево и на ощупь такое же, а еще само залечивает мелкие вмятины.

Мама вздохнула, улыбнулась и покачала головой, вспоминая что-то.

– Пошли, дети. Нам пора готовить ужин и делать уроки, – сказала мама.

– Уроки, – загоготал один парень.

Две девочки подхватили. Мы прошли в дом за мамой, пытаясь не обращать внимания.

Бен злился на нее.

– Откуда ты столько знаешь про эту машину? Я думал, что ты не общалась с дедом. Что он, не знаю, отрекся от тебя, когда ты была ребенком.

Мама мрачно посмотрела на него. Она редко упоминала о своей семье. Насколько я могла вспомнить, всегда были она, Бен и я. Конечно, где-то по земле ходил наш отец, но я с ним никогда не встречалась. Если Бен его и знал, то мне не говорил. Мама поджала губы, а потом резко сказала:

– Мы с дедушкой очень любили друг друга. Я приняла ряд решений, с которыми он не согласился. Он долго злился на меня, а я на него. Но мы всегда знали, что все равно любим друг друга. Просто так и не сумели этого сказать.

– А что за решения? – спросила я.

– Завести меня, – вполголоса произнес Бен.

Мама то ли не расслышала, то ли не захотела это обсуждать.

Так у нас появилась машина. Не то чтобы мы часто ею пользовались, но мама отполировала ее специальным воском, почистила солнечные батареи, пропылесосила салон и подвесила на зеркало старомодный ароматизатор в виде елочки. Однажды мы приехали из школы на автобусе и увидели, что она заснула на переднем сиденье, положив руки на руль. Во сне она улыбалась. Время от времени по выходным она катала нас. Бен всегда говорил, что не хочет ехать, но в итоге ехал.

Мама не стала обновлять машину, но настроила ее под нас. Ввела в систему безопасности наши имена, а в навигатор – адреса дома, школ, больницы и полицейского участка, чтобы в экстренной ситуации мы не остались без помощи. Автомобиль обращался к нам по имени. Бен игнорировал его искусственную личность, а мне нравилось с ним болтать. Он знал кучу старых плоских шуток, и в него были установлены странные программы вроде «Дорожных игр» – про номерные знаки – и «Животное, растение или минерал». Я попробовала каждое сиденье. Посмотрела несколько старых фильмов на маленьком экранчике, но они все оказались ужасно длинными, и люди там очень много разговаривали. Моим любимым стало заднее сиденье, развернутое спиной к водителю. Очень интересно было наблюдать за лицами людей, которые проходили за нашей машиной. Обычно они удивлялись. Кто-то улыбался и махал, кто-то провожал нас взглядом. Вот только по вечерам мне не нравилось там сидеть, потому что фары автомобилей, проезжающих за нашей, светили мне прямо в глаза.

Машина была не слишком надежна и почти ничего не изменила в нашей жизни. Иногда, когда шел дождь, а нам приходилось идти к остановке и обратно, Бен начинал ворчать. Другие родители отправляли машины забирать детей из школы, и Бен все время скулил по этому поводу.

– Почему универсал не может отвозить нас домой, если идет дождь? – допытывался он у мамы.

– Ваш дедушка водил сам. Как и я. Не думаю, что он вообще когда-нибудь снимал блок.

– Это что, просто программа? Его можно снять?

– Даже не думай, Бенни, – осадила его мама.

И он какое-то время не думал. А потом ему исполнилось пятнадцать, и мама решила научить его водить.

Поначалу ее предложение не заинтересовало Бена. Большинство наших сверстников давно считали права лишними хлопотами. Если машина соответствовала требованиям закона, кто угодно мог в нее сесть и поехать. Я знала ребят, которых машины каждый день отвозили в детский сад и забирали обратно. Мама говорила, что глупо использовать автомобиль весом в тысячу с лишним килограммов как транспорт для двадцатикилограммового ребенка, но другие люди так и поступали. Мы с Беном оба понимали, что мама могла бы перепрошить универсал – или разблокировать его, или что там требовалось, – и колеса всегда находились бы в нашем распоряжении. Однако она предпочла другой вариант. Она сказала Бену, что единственный способ получить машину – научиться водить по-настоящему. Когда он сдаст экзамен, мама даже разрешит обновить ее, и можно будет просто откидываться на сиденье и называть ей пункт назначения.

Теперь идея Бену понравилась. Я ездила вместе с ними, когда он тренировался. Сначала мама по вечерам вывозила нас из города, чтобы он практиковался на парковках у пустых торговых центров. Бен быстро научился хорошо водить. Говорил, реальность почти не отличается от компьютерных игр. Тогда мама напомнила ему, что в игре он не может никого убить или покалечиться сам. Она очень серьезно к этому относилась, а Бен бесился. Они, наверное, целый год об этом спорили. Каждый разговор о машине превращался в ссору. Он ненавидел «дурацкую» краску и дерево, а она утверждала, что это «винтаж» и «классика». Он повторял, что лучше купить автомобиль подешевле, а она – что металлический корпус его защитит и что нужно радоваться, что у нас вообще есть машина. И так по кругу. Кажется, Бен произнес «Да знаю я, знаю» не меньше миллиона раз в тот год. А мама всегда отвечала: «Помолчи и слушай, что я говорю».

Бен решительно настроился обновить универсал и кататься с друзьями: большинству родители запретили приближаться к машине, если за рулем будет Бен, с правами или без. Он твердил маме, что самоуправление безопаснее, что оно уменьшит пробег, потому что машина сможет выбирать маршруты в объезд пробок, и что по статистике автомобильные мозги реагируют быстрее человеческих в экстренных ситуациях.

– Допустим, но реагируют они всегда одинаково, а люди могут принять десяток разных решений. Так что ответ – нет. Не сейчас. Может быть, никогда.

У мамы появилось серьезное преимущество на следующей неделе, когда на трассе I-5 произошло несколько десятков аварий с участием машин без водителя. Маму не волновало, что причиной стал вирус, которым заразили светофор. Никто не знал, кто это сделал. Одни говорили – экологическая группа борется с частным транспортом. Другие – новое поколение хакеров хочет оставить след в мире.

– Проблема не в машинах, мам! – доказывал Бен. – Светофор дал им неправильную информацию!

– А если бы за рулем сидели люди, ничего такого не случилось бы, – отрезала мама.

После этого несколько месяцев тема больше не всплывала.

В июне Бен с мамой серьезно поругались. Однажды он пришел домой из школы и взял машину без спроса. Вернул он ее черной, с легким вибрирующим намеком на еще более темные тигриные полосы. Я стояла и смотрела, пока он заводил ее на парковку.

– Круто? – спросил он. – Полоски шевелятся. Чем быстрее едешь, тем быстрее двигаются нанороботы.

– Откуда ты взял деньги?

– Не твое дело, – огрызнулся брат.

Я поняла, что будет скандал.

И он разразился, куда хуже, чем я думала. Когда мама пришла с работы, старые нанороботы в «деревянной» обшивке подрались с нанороботами из тигриных полос. Машина выглядела, как выразилась мама, «словно куча шевелящегося мусора».

– О чем ты вообще думал?

Они поссорились. Он говорил, что черная машина смотрится лучше, что новые нанороботы победят старых и цвет выровняется. Когда оказалось, что он потратил на покраску деньги, отложенные для колледжа, мама пришла в ярость.

– Я не мог упустить такое предложение! Обошлось в два раза дешевле, чем в обычном салоне!

Тут мама поняла, что он обратился в одну из тех палаток, которые ставили у торговых центров и блошиных рынков. В этих передвижных мастерских исправляли маленькие вмятины на переднем стекле или меняли его целиком. Там могли сделать чехлы на сиденья, нарисовать языки пламени или полосы. Нечистые на руку умельцы отключали родительский контроль музыки, видео и навигации, стирали историю передвижений и скручивали пробег. А в той палатке, куда пошел Бен, меньше чем за час выкрасили всю машину нанокраской. Ее просто вылили на универсал, и она сама расползлась по старому покрытию. Никаких распылителей благодаря новым нано-роботам. Самым современным, как поклялся Бену механик, которые забьют всех роботов предыдущих версий.

Мама так разозлилась, что усадила нас в машину, и мы поехали в эту палатку. По закону они должны были проверить документы владельца, прежде чем выполнить заказ. Мама хотела вернуть деньги Бена и надеялась, что у них найдутся нанороботы, которые съедят черный цвет. Ничего подобного. Когда мы приехали, то вместо мастерской обнаружили только кучу пустых банок и несколько пятен испуганной краски, которая пыталась наползти на мятые жестянки. Мама позвонила копам, потому что выбрасывать нанороботов незаконно, и те пообещали прислать команду зачистки. Мама не стала ее ждать, и мы поехали домой. Когда мы остановились, Бен выскочил из автомобиля и побежал внутрь. Мама вылезла медленно и встала у машины с таким грустным взглядом, какого я никогда не видела.

– Прости меня, Старая Краска, – сказала она универсалу.

Так он получил свое имя, а я поняла, что для мамы значил дедушкин автомобиль, ведь Бен совершал поступки и похуже тюнинга старой машины без разрешения. Я подумала, что, когда он успокоится, я постараюсь ему все объяснить. Потом я решила, что лучше будет не лезть в это вообще.

Покрытие смотрелось все хуже и хуже. Старые нанороботы держались крепко. Деревянные панели ползали по всему корпусу, пытаясь сбежать от новой краски. Выглядело это так, будто машина гнила. Бен не хотел больше в нее садиться, но мама была неумолима.

– Ты принял это решение, и тебе придется смириться с последствиями, как и нам всем, – говорила она.

И брату приходилось ехать на Старой Краске – в магазин, или вернуть книги в библиотеку, или по какому-нибудь еще поручению.

Через пару месяцев мама подхватила желудочный грипп и осталась дома. Днем она почувствовала себя лучше и подошла к окну посмотреть на улицу. Так она обнаружила, что Старая Краска пропал. Мы с братом ехали в автобусе, когда раздался ее гневный звонок.

– Ты, Бенни, полагаешь себя хитрецом, но на самом деле у тебя большие проблемы. Очень большие.

Он начал выяснять, что произошло, и тут автобус сошел с ума. Бен уронил телефон, пытаясь удержаться на скользком сиденье и не дать упасть мне. Потом мама рассказала, что профсоюз всегда настаивал, чтобы в любом общественном транспорте был номинальный водитель. Поэтому, когда автобус начал громко гудеть, мигать фарами и прыгать с полосы на полосу, пожилой мужчина на водительском месте потянул переключатель ручного управления. Он схватил руль, вывез нас на тротуар и выключил двигатель.

Старик извинился и попросил нас сидеть спокойно, пока не появятся ремонтники. Он вызвал сменный автобус, и все в салоне услышали истеричный ответ диспетчера. Двенадцать поломок, аналогичных нашей, за десять минут, три из них стали причиной серьезных аварий, нет никакого транспорта на смену. На заднем плане кто-то кричал, что скорая помощь сошла с ума и въехала в автобус. Диспетчер оставил водителя ждать на линии.

До нашей остановки было всего три квартала, поэтому мы попросили выпустить нас и пошли пешком. Бен подобрал телефон с пола, но мама уже повесила трубку, а он не очень хотел выяснять, почему она так разозлилась. В те времена у Бена было много секретов: от папиросной бумаги в спортивной сумке до приемов в венерическом диспансере. Мне, впрочем, тоже не полагалось этого знать.

Мы прошли половину квартала, когда услышали, что автобус завелся. Оглянувшись, мы увидели, что он тронулся с места. Никогда не думала, что городской автобус может так разогнаться. Мы смотрели на него, не понимая, что случилось, как вдруг на обочину вылетел «Фольксваген Херувим» и чуть не сбил нас. На мгновение он забуксовал на месте, дымя, и двое детей с криками выскочили с заднего сиденья. В следующую секунду автомобиль, пятясь, вернулся на дорогу и умчался вдаль. Девочка-подросток, сидевшая в нем, цеплялась за маленького брата и ревела:

– Машина сошла с ума! Сошла с ума!

Человек из гриль-бара на углу открыл дверь и крикнул нам:

– А ну-ка идите сюда!

Мы замялись, но он указал в сторону улицы и завопил:

– Боже мой! Дети, сейчас же!!!

Мы бросились к нему, а по тротуару пронесся фургон с пиццей. Он задел стойки тента, и бело-зеленая полосатая ткань упала на землю, но мы успели заскочить внутрь.

Это был спортивный бар, и пару раз, когда мамина любимая команда выходила из группы, мы ели тут пиццу. Обычно на всех экранах крутили какие-нибудь соревнования, но сегодня на каждом метался встревоженный диктор. Он велел по возможности не выходить на улицу, избегать любых транспортных средств и оставаться на связи, чтобы знать последние новости о кризисе взбесившихся машин.

Бен наконец позвонил маме и рассказал, где мы, потому что владелец бара отказывался отпускать нас одних. Мама пришла, поблагодарила его и увела нас домой по узким переулкам и дворам. Каждые несколько минут мы слышали гудки, отдаленный рев двигателей и грохот столкновений.

Взбесились не все машины в городе, но многие, в том числе наша. Мама злилась: она решила, что это Бен снял программный блок Старой Краски, разрешив ему ездить самостоятельно. Она не поверила его возражениям, но к концу вечера ведущие новостей ее убедили. Вирус назвали «семь семь три четыре, вверх ногами и назад», по группе хакеров, которая взяла на себя ответственность. Если написать на бумаге «7734», перевернуть и посмотреть с другой стороны, будет немного похоже на слово «hell», «ад». Как объяснили хакеры, они просто хотели доказать, что могут это сделать. Никто не знал, по каким каналам распространяется вирус. Наш сосед сказал, его занесли прямо в автомобильные компьютеры зомби-нанороботы, а их можно было подсадить куда угодно, от стеклоочистителя до охладителя и даже краски. Бен утверждал, что нет никаких доказательств того, что заразила машину его выходка, но мама всегда верила в эту версию.

К вечеру в интернет-новостях написали, что кризис скоро разрешится без дополнительного вмешательства. Для многих машин так и получилось. Они уничтожили сами себя. Полиция и члены комитета бдительности вывели из строя явных мерзавцев, стреляя им по шинам. Их владельцы здорово разозлились, а страховые компании утверждали, что не должны ничего платить. По заданию правительства разрабатывался наноантивирус, который можно было бы распылять на машины, но попытки его использовать не приносили особых результатов. Некоторые люди требовали закрыть все автоматические станции подзарядки, но хозяева незараженного транспорта возражали. В конце концов было решено оставить их открытыми, потому что некоторые взбесившиеся машины свирепели еще сильнее, обнаружив закрытую станцию.

Мама попыталась мне все объяснить. У машин разный уровень интеллекта, и люди могут задавать степень важности их самостоятельных действий. Многие назначают приоритетной подзарядку, потому что хотят, чтобы автомобиль всегда был на ходу. Другие настраивают машину так, чтобы она ездила с максимальной возможной скоростью, а уровень вежливости снижают или отключают вообще. Менять параметр наблюдения за пешеходами не положено в принципе, но некоторые все равно это делают. Самыми опасными бунтарями оказались доставщики пиццы и «скорая».

Поначалу вирус парализовал страну. Он заразил не все машины, но инфицированный транспорт вызывал аварии, и на улицах стало опасно. Никто не хотел выходить из дома. Школы переключились на тот же интернет-режим, какой использовался, когда выпадало слишком много снега. В магазинах кончались продукты, а доставкой занимались только ретрогрузовики без интеллекта вообще, со стариками за рулем.

К третьей неделе эпидемия пошла на убыль и большую часть по-настоящему опасных бунтарей вывели из строя. Однако машины продолжали сходить с ума. Кто-то выполнял свои повседневные задачи, но превышал скорость или выбирал другие маршруты. Детям велели не садиться в зараженные машины, даже в семейные автомобили, поджидающие около школы в обычное время. Иногда они вели себя нормально, а иногда впадали в безумие. Появился новый мелкий бизнес: охотники отслеживали дорогие автомобили по навигатору, ловили их и обездвиживали, пока вирус не вылечивали. Впрочем, многие владельцы не могли себе позволить их услуги или просто считали, что машина этого не стоит.

Словом, Старая Краска по-прежнему катался сам по себе. Поначалу мы время от времени замечали его в нашем районе. Он всегда ехал очень осторожно и без видимой цели. Дважды он заряжался на нашей парковке, но не успевали мы подойти или тем более открыть дверь, он срывался с места. Мама велела оставить его в покое и все гадала, когда же наконец разработают антивирус. Потом универсал перестал появляться.

Однажды вечером, когда Бен страшно злился, что ему не на чем ехать на танцы, он проверил навигатор Старой Краски.

– Этот псих в Калифорнии! – завопил Бен, довольно сильно удивившись.

– Дай посмотреть, – попросила мама и засмеялась. – Я возила его туда однажды на весенних каникулах. Сказала дедушке, что поеду в Ошен Шорс. Я стерла все данные перед возвращением домой, но вирус, наверное, вытащил их из памяти.

– Ты творила такие вещи? Ты же меня убьешь, если я что-то подобное сделаю!

– Я была молода, – странно улыбнулась мама, – иногда мне кажется, что в подростках тоже сидит своего рода вирус. Они постоянно нарушают программу, которую заложили в них родители.