Текст книги "Лучшая зарубежная научная фантастика: Звёзды не лгут"

Автор книги: Гарднер Дозуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 70 страниц)

РАЗМЫШЛЕНИЕ О КАМНЕ ТИММАРА

Помню, когда я в первый раз шла в университет, то увидела по дороге крупный валун с плоской вершиной. В ней было небольшое углубление, в точности совпадающее по форме с чашей для воды. Потом я познакомилась с Зирру, и он рассказал мне, что великий Тиммар Райан, основатель Школы воды и ветра, каждый день на протяжении трех циклов медитировал на этом камне, неизменно устанавливая чашу с водой на одно и то же место. С каждым годом выемка углублялась. Меня всегда восхищало, что такой неподатливый материал, как камень, может в конце концов уступить привычке, или постоянству, или упрямству – называйте как хотите. Регулярные упражнения хоть в математике, хоть в любви могут все изменить к лучшему. Иногда могут.

ПОЯВЛЕНИЕ УББИРИ

Одно дело – понять, что инопланетная машина в центре зала каким-то образом изменяет вероятность. И совсем другое – признать ее легендарным актуализатором, упоминавшимся в уцелевших записях инопланетян, хотя многие считали его не более чем мифом. Осознанием люди обязаны Уббири, которую обнаружили неподвижно лежавшей на полу этого же зала через несколько дней после того, как Бирха впервые открыла круглую дверь. Уббири немедленно взяли под стражу для допроса. Только через несколько недель, когда язык Уббири уже расшифровали и занесли в программы перевода, Бирхе разрешили поговорить с ней. Рассказывали, будто это безумная старуха, лопочущая несуразицу про теневые вселенные, но Бирха быстро убедилась в ее совершенной нормальности. Уббири рассказала ей, что устала ждать возвращения своего супруга, исчезнувшего во время пролета сквозь одну из звезд – белый карлик, раздобыла старую модель иглолета и сама нырнула в сердце звезды. Когда корабль проходил сквозь звездное ядро, она, вопреки предостережениям, выбралась наружу с целью либо отыскать мужа, либо погибнуть в темных глубинах другой реальности. Вместо этого она, сильно постаревшая, очнулась на полу того зала, где стояла машина вероятности.

За сорок дней общения с ней Бирха сделала вывод: основные константы мира, откуда прибыла Уббири, хоть и незначительно, но все же отличаются, а значит, реальность определенно другая. Именно тогда Бирха поняла, что машина в центре зала не просто изменяет вероятность. Она и есть актуализатор – установка, работающая на принципе интерференции волн вероятности, и портал, открывающий дорогу в любую ветвь калпа-врикши, какую только можно создать, варьируя входные параметры. Однако портал открывается лишь в тех случаях, если вы проходите проверку на совместимость и если созданная вселенная оказывается стабильной. Неведомым образом дорога в другие реальности проходит сквозь ядра звезд, это и объясняет появление Уббири.

А потом Уббири умерла, оставив записку, в которой благодарила судьбу за три вещи: за ее звезду – белый карлик, за Рудрака и за то, что последние дни она провела вместе с Бирхой.

Четверть цикла спустя после смерти Уббири в жизни Бирхи в первый раз появился Рудрак.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О ЗИРРУ ИЛИ РУДРАКЕ

Нас разделяют огромные пропасти, границы между двумя людьми и двумя вселенными. Я исследую их, восхищаясь изломанными очертаниями стен, ямами и трещинами на дне. Иногда сквозь них видны звезды. До сих пор я не решалась спрыгнуть туда, но как знать? Возможно, когда-нибудь я рванусь через все слои реальности, лежащие между нашими вселенными, и стану метеором, падающей звездой, попавшей в поле гравитации далекой планеты.

А если метеор раздумает падать? Позволит ли ему это Вселенная? Только в том случае, если камень попадет под влияние другой силы и она вырвет его из тисков гравитации. Но как найти в бесконечном небе ту трещину, от которой он откололся? Ему придется скитаться и искать, пока странствия не превратятся в самоцель. Но однажды, когда поиски уже изменят его до неузнаваемости, он вдруг найдет свою трещину, встанет на краю и задумается: а должен ли я возвращаться?

Однако я не камень. Я человек, медленно созревающий под солнцем этого мира, словно груша на дереве. Я не твердая, у меня нет каменной оболочки.

И я не смогу промчаться сквозь твое небо и не сгореть.

ПРИНЦИПЫ ВЕРОЯТНОСТИ

Актуализатор предназначен для изменения вероятностей. В результате события, кажущиеся нам невозможными, – например, пройти сквозь стену или подбросить пять тысяч монеток и увидеть, как все они упали орлом, – могут произойти.

Бирха считала, что в некотором смысле люди всегда знали о других ветвях калпа-врикши. Бесчисленные человеческие мечты о чудесном и невозможном были просто мысленными прыжками в другую часть космического древа. Однако люди не могли проникнуть в свои мечты во плоти до того, как нашли актуализатор. Если правильно подобрать параметры, машина способна скорректировать амплитуды и вероятности и создать вашу сказочную вселенную. Или, возможно, открыть портал в уже существующую. Какая разница? Прощайте, энтропия, тепловая смерть и смерть вообще. Можно сделать так. что онкологические болезни станут менее опасными, чем укус муравья…

Однако трудно предсказать, как изменения амплитуды подействуют на сложные системы типа вселенных. Программирование по вашим приближенным пожеланиям дает слишком много свободы творчества для подсистем, что может привести к неожиданностям, и не всегда приятным. Вокруг работы актуализатора уже сложилась целая мифология, подробно расписывающая возможные и невозможные вселенные и возникающие в них опасности. Одна из выдуманных историй говорит о том, что после введения всех параметров, основных физических констант и волновых функций пространства и времени получилась вселенная с таким нестабильным состоянием материи, в котором люди в ней взрывались, как сверхновые звезды, когда любовно прикасались друг к другу. Несусветная чушь, но она наделала много шума.

Бирха рассеянно размышляла о том, существует ли занавес, сквозь который можно проникнуть в место, остающееся неподвижным среди изменчивого космоса, своего рода глаз бури. Но древогорны зазвенели под дождем, и она поняла, что задремала над миской с супом, как случается иногда со старыми людьми. Она посмотрела на вздутые вены своих рук, на разбухшие суставы пальцев и подумала о своем теле, своей вселенной, которая вовсе не была замкнутой системой. Существуют ли вообще полностью замкнутые системы? Во всяком случае, не в этом мире, где любая, даже самая изолированная система должна взаимодействовать с окружающей средой, пусть и очень медленно. В таком случае изолирована ли наша вселенная от остальных или они просачиваются друг в друга? Обмениваются чем-то. Вряд ли это может быть энергия в любой знакомой нам форме. Скорее, что-нибудь более тонкое и трудноуловимое, как мечты, например. Ей хотелось бы узнать, что же именно соединяет вселенные, хотелось бы абстрагироваться от всего окружающего и увидеть калпа-врикшу во всей его полноте. Но она, разумеется. заключена в нем. как и все живое. Внутренний наблюдатель, который судит о строении космического древа, находясь внутри него, в плену у него – словно гусеница на ветке, словно муха в янтаре, – пытаясь постичь знание, ощутить его, словно новый вид близости, новый вид любви.

«В каком-то смысле вся материя – волны, – сказала Бирха собаке. – Актуализатор генерирует волны и с помощью интерференции меняет амплитуды вероятности. Тонкий пузырь рожденной вселенной резонирует с уже существующими, если у них оказываются схожие свойства, и открываются двери между ними».

Собака вздохнула, словно это все было passe[59]59
  Passe – прошлое (фр.).


[Закрыть] – а так оно отчасти и было, – и вильнула хвостом.

ДРЕМОТНОЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ ПОД ЛУЧАМИ СОЛНЦА

Однажды я представляла себя светом, отраженным от листа, чистым и прямым, но с кольцами дифракции по краям. Ночью я улетела в облака, к звездному источнику, и стала частью пустоты, частью темного бархата, которым обшит небосвод. Днем я была просто старухой, дремлющей на солнце вместе с желтой собакой, лежащей у ног. Старухой, думающей о звездах и беспокоящейся за вселенные. Допустим, я могла бы быть носком вашего ботинка, незаметно блеснувшим в тот момент, когда вы смотрели на какого-то мужчину либо какую-то женщину, или вздернутой губой рычащего арборила, или соринкой в глазу собаки. Кто же я, если могу быть всем?

Я – это я сама, и все же не совсем так. Я вмещаю в себя всё сущее, клетка, размером с планету, плывущая в пустоте ночи.

КУДА ОНИ УШЛИ

После открытия актуализатор стал сначала предметом изучения, затем средством исследования и в конечном счете частью индустрии, удовлетворяющей желания клиентов. Целые потоки авантюристов, мечтателей, потенциальных самоубийц, людей, неудовлетворенных своей жизнью, прошли через него, чтобы найти более подходящую для них реальность. Актуализатор превратился в машину для исполнения желаний, открывающую путь в почти тождественную вселенную, но с подогнанными под вас параметрами, пусть даже измененными совсем чуть-чуть, и с нужным образом смещенной комплексной матрицей (на самом деле не совсем так, управление индивидуальными межмировыми линиями до сих пор осталось нерешенной проблемой, но попробуй объясни это мечтателям). Среди последних ушли люди, работавшие вместе с Бирхой, ее коллеги и ученики. Они утверждали, якобы вовсе не попали в сети торговцев мечтой, оправдывали свой уход научными причинами, но, как и все прочие, ушли в пустоту. Массовый исход оставил целые города почти незаселенными, целые планеты – покинутыми. Представьте, насколько вы недовольны своей жизнью, раз готовы изменить не город, не планету, а всю вселенную! Все, что Бирха могла поделать в те далекие годы, – стоять рядом с машиной и наблюдать за охватившим всех безумием, пока наконец и ее возлюбленного не отделили пространство, время и что там еще проводит границу между двумя реальностями. Некоторые потом возвращались, но это были незнакомые люди – вероятно, жившие на других планетах ее вселенной. Бирха открыла бесчисленное множество ветвей космического древа, но ни одну из них не признала своей. Она осталась единственной, кто не отправился в путешествие по бесконечному пути.

Кто знает, сколько времени будут отсутствовать ее бывшие любовники и какими они вернутся назад, если вообще вернутся? Она была слишком стара, чтобы куда-то уйти, и умела получать удовольствие от мелочей, таких как возня с настройкой ее поэтикуса, или придумывание и создание новых поэтикусов, или светлый чай по утрам. Ей нравилось смотреть, как желтая собака гоняется за огневиками. А еще она была своенравной пожилой женщиной, консервативной во всем, что касалось параметров вселенной. Она и здесь чувствовала себя хорошо, спасибо. Ей нравился мир, в котором она жила, с его суточным циклом, длящимся семь лет. Нет, она никуда не уйдет. Она слишком упряма и не одобряет вмешательства в естественное положение вещей. Ко всему прочему, в смерти есть свое изящество, некая расчетливость и аккуратность, не позволяющая никому потеряться по дороге. Похоже, смерть существует только в этой вселенной. Бирхе нравилось сидеть на нагретом солнцем крыльце и рассказывать всё собаке. «Собакам не нужны другие вселенные, – размышляла она. – Они идеально подходят для той, в которой живут». Бирха задумалась, а не были ли случайно люди беженцами с какой-то другой ветви космического древа. Как еще можно объяснить их непоседливость? Вечно чем-то неудовлетворенные, они странствуют с планеты на планету, из галактики в галактику, с ветви на ветвь, возможно, переписывая заодно и историю того, что уже случилось. Но не все люди такие, всегда найдутся и те, кто, подобно собакам, подобно самой Бирхе, прекрасно подходит этой вселенной.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПОЭТИКУСАХ

Поэтикус состоит из ряда подвешенных стержней или натянутых струн, закрепленных на вертикальной раме. Щуп, которым управляет сложный набор шестеренок и заводной механизм, напоминающий те, что применялись в старинных часах, с переменной скоростью перемещается взад-вперед по проводам. Еще там есть ряд молоточков, ударяющих по прутьям или струнам. Обычно эти инструменты предназначаются для профессиональных музыкантов, но могут быть снабжены простым и надежным автоматическим устройством. Огромные поэтикусы для публичного исполнения великих эпических поэм изготавливают из дерева, камня и металла. Некоторые инструменты созданы с расчетом на игру ветра, но при этом звуки всегда получаются неожиданными, и значение их трудно истолковать однозначно.

Мне понадобилось много лет, чтобы изучить музыкальный язык инопланетян, и еще больше – чтобы научиться изготовлять миниатюрные поэтикусы.

Для исполнения моих размышлений мне пришлось придумать новые звуки, аккорды и фразы. Для многого из того, что я чувствую и думаю, на их языке не существует подходящих символов, и в то же время некоторые звуки их языка я никогда не смогу понять.

Мы зовем их инопланетянами, но это их планета. Мы у них отняли ее. Это мы здесь чужаки, незваные гости, инопланетяне.

ЛЮБОВЬ БИРХИ

Так Бирха и ждет, наблюдая, как тучи собираются над парапетом университета, и каждый день посещая заброшенную лабораторию, чтобы провести вычисления, приносящие одновременно и радость, и разочарование. Проследить распределение вероятности единичной межмировой линии чрезвычайно сложно. В хитросплетении нитей вероятности, образующих затейливую арку на трехмерном экране симулятора, она различает несколько ответов, соответствующих заданным ограничениям. Вся беда в том, что ответы разбросаны по всему полю значений, словно звезды по небу. Рудрак может вернуться через 0,3 цикла, или через 0,87, или через 4,6. Или 0,0011, или 5,8, или 0,54. Бирха злится на себя и на всю метавселенную.

Пока она спускается по склону в сгущающейся темноте набежавших под вечер туч, спеша оказаться за каменными стенами до того, как разразится ливень, ей приходит в голову, что это раздраженное нетерпение и есть любовь. К Зирру, к тому мужчине, которым она какое-то время была очарована, к менее значимым своим увлечениям, к Рудраку, ко всем давно ушедшим коллегам и ученикам, к желтой собаке, живущей с ней, к деревенской девочке, каждый вечер приносящей ужин и молча прибирающейся в доме. К камню Тиммара, к инопланетянам, давшим ей так много, к тропическому лесу, к безгранично щедрому космическому древу калпа-врикше и особенно к этой его ветви. И к смерти, которая дожидается ее так же терпеливо, как она сама ждет Рудрака.

От подобных мыслей ее раздражение рассеивается, словно туман при восходе солнца. Войдя в свой каменный дом, она останавливается, тяжело дыша, с болью в груди. С кухни доносится аромат горячего ужина, желтая собака на лежанке поднимает голову и лениво виляет хвостом. Бирха ужинает, бросая кусочки собаке, затем наливает себе бледного чая. Задумывается: хорошо было бы, когда придет время умирать, отправиться в лес и позволить хищным лианам выпить твою жизнь, как традиционно поступали аборигены. Лианы приносят быструю и безболезненную смерть, обертывая тело жертвы в кокон шелковистых нитей и поглощая все жизненные соки. Останки падают вниз и становятся частью богатой перегноем почвы. Бирха хотела бы отдать себя этому миру, который столь много дал ей, хотя она и не родилась здесь. Такие мысли приносят утешение. О желтой собаке позаботится деревенская девочка, старый каменный дом со временем станет добычей тропического леса. Ветер научится играть на поэтикусе и добавит к ее истории свою собственную. Только замкнутые системы могут испытывать одиночество. Но абсолютно замкнутых систем не бывает.

Три дня спустя, сразу после того, как колокола сообщают о наступлении утра, раздается стук в дверь. На пороге стоит мужчина. Незнакомец. Хотя нет. Через мгновение она узнаёт Рудрака по обычному смущенному и встревоженному выражению лица. Он изменился ровно настолько, чтобы выглядеть не совсем знакомым. Прибавилось серебра в волосах, рубашка другого фасона, с синим вышитым поясом. Он кажется выше ростом, немного сутулится, и в лице есть новые черты, хотя она и не может определить, какие именно. В этот долгий момент узнавания Бирха говорит с самим калпа-врикшей. Ошибка в ее вычислениях объяснялась неверным предположением: якобы при всех изменениях пространства и времени в разных вселенных Рудрак должен оставаться Рудраком, Бирха – Бирхой, а Уббири – все той же Уббири. Наконец она понимает: идентичность личности не является чем-то неизменным и законченным. И огромный разброс в ответах становится вовсе не удивительным. Истина, как всегда, оказывается тоньше и прекрасней. Бирха вздыхает с благодарностью, почувствовав, что от смерти ее отделяет лишь несколько десятков дней.

«Я ищу Уббири», – говорит этот почти незнакомец, этот новый Рудрак. Произношение у него теперь чуть ли не идеально. Бирха впускает его в дом, и он озирается в тусклом свете, падающем на стол с тихо поющим поэтикусом. Выражение беспокойства на его лице гаснет и сменяется удивлением.

«Все это кажется мне знакомым, – признаётся он. – Я не мог бывать здесь раньше?»

ХАННУ РАЙАНИЕМИ
ТИХЕЯ И МУРАВЬИ

Ханну Райаниеми родился в финском городе Юливиеска, но в настоящее время живет в Шотландии в Эдинбурге, где получил докторскую степень в области теории струн. Он является основателем компании ThinkTank Maths, которая предоставляет консультации и осуществляет исследования в области прикладной математики и развития бизнеса. Он также является членом группы эдинбургских писателей Writers’ Bloc, которая устраивает публичные чтения. Несмотря на то что Райаниеми написал не очень много книг, он оказал огромное влияние на развитие жанра. Его рассказ «Deus Ex Homine» («Deus Ex Homine»), созданный в 2005 году, первоначально был опубликован в шотландской региональной антологии «Nova Scotia», а затем переиздан в нескольких ежегодных сборниках «Лучшая фантастика года», включая данную антологию. Он вызвал огромный резонанс, так же как и рассказ «Голос его хозяина» («His Master’s Voice»), опубликованный в журнале «Interzone» в 2008 году. Особое внимание критиков и публики получил его первый роман «Квантовый вор» («The Quantum Thief»), опубликованный в 2010 году. Роман «Фрактальный принц» («The Fractal Prince») также получил широкое признание.

В этом рассказе Райаниеми говорит о политическом противостоянии и кибератаках на пустынной поверхности Луны сквозь призму фантастического мира, придуманного ребенком.

Муравьи прибыли на Луну в тот день, когда Тихея прошла через Потайную Дверь, чтобы отдать рубин Волшебнику.

Она рада была уйти с Базы. Тем утром Мозг устроил Тихее Подпитку, после которой внутри все звенело и клокотало; израсходовать сжатую энергию можно было, только сбежав – вприпрыжку и с воплями – по серому пологому склону горы Малапера.

– Не отставай! – крикнула она чайнику, которого Мозг, разумеется, послал за ней шпионить.

Машинка в белом кожухе и на двух толстых гусеницах еле тащилась, размахивала руками-цилиндрами, чтобы удержать равновесие, и трудолюбиво погромыхивала, отыскивая крохотные кратеры – следы Тихеи.

Рассердившись, та скрестила руки на груди и стала ждать. Посмотрела вверх. Входа в Базу видно не было, и это правильно – иначе не убережешься от космических акул. Иззубренный гребень горы скрыл Большое Плохое Место от чужих глаз, если не считать порочной просини аккурат над слепящей белизной верхних хребтов, резко выделявшихся на фоне угольно-черных небес. Белел не снег – он есть только в Плохом Месте, – а стеклянные бисеринки, рожденные древними ударами метеоров. Во всяком случае, так утверждал Мозг. Если верить Лунной Деве Чан Э, блес– тели все те драгоценности, которые она потеряла за проведенные здесь столетия.

Тихее нравилась версия Чан Э. Тут она вспомнила о рубине и дотронулась до поясной сумки – убедиться, что он никуда не делся.

– Вылазки неизбежно сопряжены с эскортированием, – зазвенел голос Мозга в шлеме Тихеи. – Причин для нетерпения нет.

Почти все чайники работали автономно: Мозг контролировал только двух-трех одновременно. Но, конечно, он будет следить за ней – сразу после Подпитки иначе и быть не могло.

– Еще как есть, тормоз, – пробубнила Тихея под нос, потянулась и в расстроенных чувствах поскакала дальше.

При движении костюм деформировался, обтекая ее тело. Между прочим, она вырастила его сама, и это был уже третий такой костюм, хотя рос он долго – куда дольше, чем рубин. Его множественные слои были живыми, он казался легким, и, что самое классное, у него имелась энергошкура – гладкая губчатая ткань из клеток с механочувствительными ионными каналами, которые переводили движения Тихеи в энергию костюма. Никакого сравнения с грубой белой материей, оставленной китайцами; чайники скроили и сшили из нее костюмчик детского размера, тот пришелся Тихее впору и вроде как функционировал, но был невыносимо душным и жестким.

Она тестировала новый костюм второй раз и страшно им гордилась: это была сразу и одежда, и экосистема, и все говорило за то, что фотосинтетический слой позволит Тихее продержаться несколько месяцев – при условии, что солнечного света и кошмарных китайских спрессованных нутриентов будет в достатке.

Тихея нахмурилась. Ее ноги вдруг стали серыми, с бурыми крапинками. Она смахнула серое рукой, и пальцы, облеченные в серебристую гладь энергошкуры, сделались того же цвета. Видимо, к костюму приставала реголитовая пыль. Досадно. Тихея рассеянно отметила, что при следующей итерации, когда она опять скормит костюм биофабру Базы, надо будет как-то это исправить.

Чайник не мог перебраться через край мелкого кратера; из-под скрежещущих гусениц вылетали безмолвные параболы камешков и пыли. Тихее надоело ждать.

– Вернусь к обеду, – сказала она Мозгу.

Не дожидаясь, пока сознание Базы ответит, отключила радио, развернулась и побежала.

* * *

Тихея перешла на длинный шаг, который показал ей Яшмовый Кролик: скользишь над самой поверхностью и время от времени отталкиваешься от нее носком, если надо перелететь через кратеры и камни, которых на неровном реголите видимо-невидимо.

Чтобы пуще запутать бедного чайника, она сделала длинный крюк, избегая прежних маршрутов, покрывавших почти весь склон. Обогнула по краю одну из кромешных ледяных ловушек – кратеров поглубже, не знавших солнца, – которыми буквально чернела эта сторона горы. Напрямик вышло бы куда быстрее, но костюм мог не выдержать холода. Кроме того, на Другой Луне за Дверью в таких глубоких рытвинах жили чернильные человечки.

На полпути почва под ногами содрогнулась. Тихею снесло в сторону, она чуть было не свалилась в кратер, но успела затормозить, развернула тело в прыжке и приземлилась, упершись носками в зябкий твердый реголит. Сердце стучало как бешеное. Может, это чернильные человечки подняли из глубокой тьмы что-то огромное и тяжелое? Или ее едва не сшиб метеорит? Пару раз такое случалось, и тогда рядом с Тихеей вдруг бесшумно расцветал новый кратер.

Тут она увидела лучи света в темноте и осознала, что это всего лишь песчаный червь с Базы, гигантская суставчатая машина с пастью, усеянной зубастыми колесами – ими червь размалывал твердь, чтобы извлечь из мрачных глубинных хранилищ гелий-3 и иные летучие вещества.

Тихея вздохнула с облегчением и продолжила путь. Чайники сплошь и рядом уроды, а вот песчаный червяк ей нравился. Она помогала его программировать: трудясь без устали, он забирался так глубоко, что контролировать его дистанционно Мозг не мог.

Потайная Дверь размещалась в неглубоком кратере метров сто в диаметре. Тихея спустилась по его склону мелкими порывистыми скачками и после искусного пируэта с ножным торможением оказалась прямо перед Дверью.

Две большие пирамидальные скалы забавно опирались одна на другую, образуя маленький треугольный проход: то были Большой Старик и Тролль. Две тени служили Старику глазами, а когда Тихея косилась на скалу под определенным углом, шероховатая обнаженная порода и желоб у подножия превращались в нос и рот. Тролль злился – большая массивная скала почти его расплющила.

Тихея глядела на Старика, и его лицо оживало, обретая недоуменное выражение. Она отвесила скромный поклон – по привычке, хотя в новом костюме могла сделать хоть реверанс.

«Как дела, Тихея?» – безмолвно осведомилась скала.

– У меня сегодня была Подпитка, – сказала она угрюмо.

Кивнуть камень не мог. поэтому поднял брови.

«Ох. Вечно эти Подпитки. Я тебе вот что скажу: во время оно нас подпитывали вакуум, солнце, иногда завалящий метеорит – с ними легче соблюдать чистоту. Положись на них, и ты проживешь столько же, сколько я».

«Ага, и растолстеешь точно так же, – проворчал Тролль. – Поверь, через пару-тройку миллионов лет эдакий вес становится чувствительным. Ты вообще зачем пришла?»

Тихея расплылась в улыбке.

– Я сделала рубин для Волшебника.

Она вынула красный камень и не без гордости продемонстрировала. Осторожно сжав драгоценность так, чтобы перчатки не поцарапались об острые края, Тихея внесла ее в антрацитовую тень Старика и постучала рубином по поверхности скалы. Тот заискрился угольками, как ему и полагалось. Тихея сотворила рубин сама по методу высокотемпературной кристаллизации Вернёйля, только добавила пьезоэлектрик, чтобы превращать движение в свет.

«Красотища, – сказал Старик. – Уверен, он будет без ума от счастья».

«Чего? – сказал Тролль. – Ну, может, старый дурак прекратит искать Королевский Рубин и оставит бедную Чан Э в покое. Заходи уже. Ты разволновала нашу сентиментальную руину. Еще немного – и он расплачется. Кроме прочего, тебя все ждут».

Тихея зажмурилась, досчитала до десяти и проползла между скалами, через Потайную Дверь, на Другую Луну.

* * *

Едва открыв глаза, она поняла: что-то не так. Дом Яшмового Кролика разрушен! Булыжники, которые Тихея аккуратно ставила один на другой, разбросаны по земле; линии, которыми она обозначила комнаты и мебель, смазаны. (Здесь никогда не шел дождь, потому дом не нуждался в крыше.)

Кто-то еле слышно всхлипнул. Лунная Дева Чан Э сидела у дома Кролика и плакала. Ее шелковые одежды – ниспадающие, пурпурно-желто-красные – лежали на земле грудой и походили на сломанные крылья. По бледному напудренному лицу тек макияж.

– Ах, Тихея! – вскричала она. – Все ужасно, ужасно!

Из ее глаза покатилась хрустальная слеза. И испарилась в вакууме, не успев упасть в пыль. Чан Э была мастерица устраивать драмы – и еще красавица, и она об этом знала. Однажды завела роман с Дровосеком просто от скуки и родила ему детей, но те давно выросли и перешли на Темную Сторону.

Тихея, внезапно рассвирепев, уперла руки в боки:

– Кто это сделал? Сырная Коза?

Заплаканная Чан Э помотала головой.

– Генерал Ку-Ку? Или Мистер Милый?

У Лунного Народа было много врагов; иногда Тихея вела его на великие битвы и рубила каменные армии своим алюминиевым стержнем, который Волшебник переколдовал в ужасно яркий клинок. Но никто из этих врагов не был столь подл, чтобы уничтожать жилища.

– Кто, скажи мне?

Чан Э прикрыла лицо ниспадающим шелковым рукавом и указующе воздела руку. Тут Тихея впервые увидела муравья, бегавшего в руинах дома Яшмового Кролика.

* * *

То был не чайник, и не отон, и уж конечно не Лунный Житель. Тихея узрела витиеватый металлический каркас – сплошь углы и сверкающие стержни, ожившее векторное исчисление, – столь прямой и жесткий, что на фоне неровных поверхностей скал он казался призрачным. Словно два тетраэдра вложили один в другой, а на каждую вершину налепили луковицу, блестящую, как око Большого Плохого Места.

Муравей был небольшой, ростом не выше ее коленок. На его телескопической металлической ноге белели буквы МУРАВЕЙ-М3972, хотя на мура– вьев, которых Тихея видела в фильмах, эта штука была не похожа.

Она растягивалась и двигалась, как геометрические фигуры, которыми Тихея дирижировала, когда Мозг учил ее математике. Внезапно муравей перемахнул через сломанную стену; у Тихеи аж перехватило дыхание. Он перемещался по реголиту, странно раскачиваясь и то удлиняясь, то сокращаясь. Тихея вся покрылась мурашками. Под ее взглядом жуткий муравей упал в щель между валунами, но тут же проворно выкарабкался, приподнялся на двух вершинах, подпрыгнул и, как акробат, кувырком перелетел через препятствие.

Тихея не сводила с муравья глаз. В ее груди разгоралось пламя злобы. На Базе она слушалась Мозга, отонов и чайников, потому что дала Обещание. Но Другая Луна была ее вотчиной, она принадлежала ей и Лунному Народу – и никому более.

– Все остальные прячутся, – прошептала Чан Э. – Сделай что-нибудь, пожалуйста. Поймай его.

– Где Волшебник? – спросила Тихея.

«Он точно знает, что делать». Манера муравья передвигаться ей не нравилась.

Пока она мешкала, штуковина оборотилась и, подергиваясь, забралась в пирамиду – будто видела, что за ней следят. «Не такой уж он и мерзкий, – решила Тихея. – Может, получится принести его на Базу, познакомить с Медведусом». Это будет непростая операция: сначала придется заверить медвежонка, что она будет любить его всегда, а потом осторожно представить ему новичка…

Муравей метнулся к ней, и ногу Тихеи пронзила острая боль. Острие, выскользнувшее из вершины тетраэдра, тут же ретировалось. Заворчав, костюм зашил все свои слои числом двадцать один и принялся лечить рану. На глаза Тихеи навернулись слезы, во рту вдруг пересохло. Лунный Народ никогда не обижал ее, даже чернильные человечки, – разве только понарошку. Тихее захотелось включить радио и позвать чайника на помощь.

Потом она ощутила взгляды Лунного Народа, глядевшего на нее из-за окон. Сжав зубы, приказала себе забыть об укусе. Ты – Тихея. Ты храбрая. Не ты ли забралась однажды на пик Вечного света – в одиночку, по кабелям солнечного коллектора, – чтобы посмотреть в око Большого Плохого Места? (Оно оказалось меньше, чем она думала, – миниатюрное, голубое, немигающее, с толикой белого и зеленого, все вместе – сплошное разочарование.)

Тихея осторожно подняла весомый булыжник из стены Яшмового Кролика – все равно дом уже разрушен. Медленно шагнула к штуковине. Та в мгновение ока сжалась до фигуры, напоминавшей куб, словно заглотила сама себя. Тихея подалась вправо. Муравей увильнул от ее тени. Она подалась влево – и что было сил приложила штуковину камнем.

И промахнулась. Инерция сбила ее с ног. Коленки врезались в жесткий холодный реголит. Камень отскочил от земли. Не обращая внимания на слезы, Тихея размахнулась и кинула его вслед муравью. Тот улепетывал вверх по склону кратера.

Тихея подобрала камень и бросилась за муравьем. Подъем был крутой, но она одолела его за несколько решительных шагов; снизу Лунный Народ подбадривал ее криками. Тихея настигла обидчика, когда тот взобрался на кромку кратера. Она подняла глаза – и остановилась как вкопанная, а потом упала на живот.