Текст книги "Отпуск в тридевятом царстве (СИ)"

Автор книги: Галина Бахмайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Риймонс надолго задумался. Потом сверкнул на капитана единственным глазом и спросил:

– Почему Майрон изгнал тебя? Чем ты ему не угодил?

– Никто меня не изгонял, – тут же ответил юноша. – Я просто сопровождал брата.

Колдун досадливо поморщился.

– Так я и поверил. Послам хватило бы и обычной охраны. Небось, Одиллу опять поймали с задранным подолом? Да? Не отворачивайся, меня не обманешь. Не ты первый…

Он прошелся туда-сюда, открыл дверь и выглянул в коридор. У капитана возникло ощущение, что колдун проверяет, не подслушивает ли кто. И тут Риймонс вдруг заявил:

– Ты хочешь сохранить свою жизнь?

– Странный вопрос, – осторожно проронил Бенвор. – Кто же в здравом уме желает смерти?

– За последние несколько лет, – поравнявшись с ним, вполголоса произнес Риймонс, – мне впервые попадается хоть один в меру толковый молодой человек. И как назло, из вражеского лагеря. Тебя изгнали из Хорверолла – молчи, раз я говорю, значит, так оно и есть. Вернуться уже не получится. Даже если я отпущу вас с братом, Майрон все равно обвинит выживших в измене. Я хорошо его знаю.

Бенвору стало не по себе. Ланайон сейчас на пути в Норвунд…

– Оставайся в Анклау, – предложил Риймонс. – Его величеству не привыкать к разносортным наемникам. Я хочу присмотреться к тебе получше.

– Зачем?

Колдун присел на стул напротив.

– Чтобы выяснить, сгодишься ли ты в ученики. Похоже, что мозги у тебя в нужном мне месте, а это уже немало.

– А здесь тебя что, окружают сплошные болваны? – насмешливо спросил Бенвор. – Брать в ученики врага… Или ты рассчитываешь, что сохранив жизнь, купишь этим мою преданность?

– Думаю, к тому времени этого и не потребуется, – нисколько не смутился Риймонс. – Ты сам сможешь по достоинству оценить предоставленную возможность. А о начальной цене твоей преданности, уверен, мы столкуемся. У каждого она своя. Кого-то интересуют только деньги. Кого-то – благополучная жизнь детей, жены… У тебя ведь есть возлюбленная, а, Олквин?

Чувствуя, как от последних слов сердца коснулся лучик знакомого тепла, Бенвор молча кивнул.

– И она осталась там, – констатировал колдун. Юноша отвел взгляд и промолчал. Риймонс хмыкнул.

– Это поправимо, – доверительным тоном добавил он.

– Тебе до нее не добраться, – разочаровал его Бенвор.

– Ты меня недооцениваешь, – самодовольно заметил Риймонс. – Конечно, вывезти жомеросуинскую герцогиню будет нелегко… – ему не дали закончить. Капитан не сдержался и рассмеялся.

– Та-ак, – задумчиво протянул колдун. – Очень интересно.

Кто-то без стука вошел в дверь. Риймонс резво поднялся.

– Холмуш, я занят.

Бенвор похолодел. Вот и смерть, подкралась мягкими шагами.

– Барон все же как-то сбежал, милорд, – отрывисто сообщил Виркен. – Нигде в замке его нет. Я высылаю отряд к границе.

– Пусть уходит, – небрежно бросил Риймонс. – Отзови своих людей, он мне больше не нужен.

– Да, милорд, – в голосе Виркена слышалось плохо скрываемое недовольство. – Кстати, палач уже прибыл.

Повисла неприятная пауза. Бенвор спиной чувствовал сверлящий взгляд.

– Милорд, если вы не собираетесь допрашивать…

– Да-да, Холмуш, – подхватил колдун. – Отправляй палача обратно. Здесь его услуги не требуются.

Виркен обошел стул и уставился на юношу.

– Да ты, никак, подрос, щенок? – неприязненно бросил он. – А все такой же смазливый, как уличная девка.

– А ты, смотрю, жиреть начал, – едко парировал Бенвор. – Теперь, небось, только кланяться и тренируешься.

Виркен сжал кулаки и шагнул вперед, но Риймонс властным жестом остановил его.

– Ступай, Холмуш. Меня больше не беспокоить.

– Милорд! – в голосе начальника стражи прорезалось возмущение. – Вы обещали его мне!

– Я передумал, – спокойно сказал колдун. – Ты ведь упустил старшего? Я остался без подопытного.

– Утром казнили пятерых, – сдерживая ярость, процедил Виркен. – Вы могли выбрать любого из них.

– Мог, – невозмутимо согласился Риймонс. – Но не выбрал. Ступай.

В дверь постучали.

– Сэр Холмуш! – взволнованно позвали Виркена. – В крепости посторонний.

– Что значит – посторонний? – взревел обозленный из-за упущенной добычи рыцарь. – Кто пропустил?! Что за охрана сегодня, черт вас возьми?! Один запросто ушел, другой пришел…

– Никого не пропускали, сэр. Но кто-то свободно ходит по замку. Уже убил троих.

Бенвора захлестнуло волной противоречивых чувств – тревога и облегчение.

– Посторонний здесь уже давно, – предположил Риймонс. – Кто-то же освободил их из тюрьмы?

Он перевел пристальный взгляд на пленника. Как ни старался, юноша не смог удержаться от ехидной улыбки.

– Похоже, ты все знаешь, – уверенно промолвил колдун. – Кто сюда проник?

– Да откуда ж мне знать? – с издевкой ухмыльнулся капитан. – Может, жомеросуинская герцогиня?

Риймонс помрачнел. Заметив перемену его настроения, Виркен с готовностью подобрался:

– Милорд?

– Потом, Холмуш, – отрезал колдун. – Найди мне этого лазутчика. Возьмешь его живым – получишь Олквина.

Стражники вышли. Колдун молча отвернулся к столу и продолжил свое занятие. На Бенвора он больше не обращал ни малейшего внимания. Но тишина длилась недолго. Снова заглянул какой-то солдат.

– Милорд, приехал его величество!

– Что?! – встрепенулся Риймонс и кинулся к двери. – Только его тут не хватало!

Олквин услышал, как колдун в коридоре торопливо отдает распоряжения:

– Проводите его величество в Солнечную башню, поставьте усиленную охрану. Передайте, что я просил его ни в коем случае не ходить сюда. Я сам зайду позже. И здесь тоже людей добавьте.

– Боишься? – поддел Бенвор, когда тот вернулся. – Правильно.

Риймонс хмуро уставился на него.

– Тебе повезло, что у меня с собой нет ничего, чтобы развязать твой язык. Не то чтобы меня так уж интересовало, кто смог пробраться в замок мимо охраны, но если я услышу еще хоть слово, знай – Холмуш тоже может быть неплохим палачом.

Бенвор и не собирался поддерживать беседу. Но вскоре колдун позвал стражника для доклада.

– Еще не поймали, милорд, – с беспокойством отчитался тот. – Этот лазутчик – самый настоящий невидимка. Нападает исподтишка, со спины, убивает и исчезает! Словно проходит сквозь стены!

– Чушь! – рявкнул Риймонс. – Нашли оправдание, ротозеи!

– Он девятерых уже зарезал! – взмолился солдат. – Лешир просто отстал от отряда. Мы не успели и дюжины шагов сделать. Тут же вернулись – а он уже мертв, и никого, как сквозь землю… Милорд! Может вы сами глянете, а? Тут явно что-то нечисто!

Колдун выбранил солдата и выставил его прочь. Потом навис над капитаном и напряженно спросил:

– Кто этот человек? Это ведь за тобой, верно? Отвечай!

Бенвор поднял на него насмешливо-снисходительный взгляд.

– Конечно, за мной. Поверь, солдатам его уже не остановить, – тихо произнес он и, постаравшись вложить в голос как можно больше зловещих ноток, добавил: – Только вот с чего ты взял, что это – человек?

Риймонс недоверчиво выпрямился.

– А кто тогда?

– Кто из нас двоих знаток сверхъестественного? – усмехнулся юноша.

Колдун не успел ничего ответить. Ворвался Виркен и с порога оповестил:

– Милорд, будет лучше, если вы пока тоже побудете в Солнечной башне. Я не могу выделить людей на вашу охрану здесь. Оставьте все это и идите со мной.

– Холмуш, – раздраженно бросил Риймонс, – у тебя почти семьдесят человек, а вы не можете поймать одного!

– Прошу вас, идите к его величеству, – нетерпеливо уговаривал рыцарь. – Половина стражи именно там. Остальные гибнут почти на глазах. Стоит кому-то на минуту остаться одному… Даже по двое! Некоторым невидимка просто свернул шеи – и никаких следов. Его величество распорядился послать в столицу за охотничьими собаками, но пока они прибудут…

Колдун нерешительно посмотрел на пленника.

– Иди, иди, – язвительно подхватил Бенвор. – Обо мне не волнуйся. Лучше займись своим завещанием.

Виркен в два прыжка очутился рядом и наотмашь ударил Олквина по лицу.

– Мерзкий щенок, я удавлю тебя прямо сейчас, и пусть лазутчик приходит и забирает твой труп, если хочет, – прорычал он, схватив юношу за горло. Лишенный возможности защищаться, Бенвор плюнул ему в глаза кровью из разбитой губы. Виркен ударил его еще раз.

– Хватит, Холмуш, бить связанного недостойно рыцаря, – процедил Риймонс.

– Если невидимка найдет мой труп, – задиристо прохрипел Бенвор, – можете сразу рыть могилы всем в этой крепости. Даже Альберонту. В живых не останется никто.

– Пойдемте, милорд, – вспомнив, зачем пришел, повторил Виркен. – Его величество невозможно убедить уехать в город. Может, хоть вас послушает?

– Да, Холмуш, – внезапно на что-то решившись, проронил колдун. – Я сейчас. Подожди снаружи.

Когда тот вышел, Риймонс подошел к столу и ключом отпер самый маленький ящичек. Оттуда он извлек крохотную белую бутылочку, держа ее в пальцах так, словно то была живая пчела. Преувеличенно осторожно поставив бутылочку на край стола, колдун схватил прозрачный сосуд с темной жидкостью и, подскочив к юноше, неожиданно брызнул оттуда ему в лицо. Едкие пары стали душить Бенвора, и он закашлялся, чувствуя, как моментально тяжелеет голова и все расплывается в глазах. Закрыв лицо войлочной маской, Риймонс схватил Олквина за волосы, запрокинул ему голову, быстро влил юноше в рот содержимое белой бутылочки и нажал на кадык, вынудив глотнуть. Бенвора тотчас же едва не вывернуло наизнанку – эта гадость смердела дохлятиной. И, пожалуй, лучше бы вывернуло, но пары, которыми он перед этим надышался, каким-то образом подавили естественную реакцию.

– Передавай привет Майрону, – глухо прозвучало из-под маски. Хлопнула дверь, и наступила тишина.

* * *

– Брант! Брант, где ты, черт возьми?!

Тело солдата обнаружилось через несколько шагов – и тоже со сломанной шеей, как и у всех из последнего отряда. Холмуш Виркен затравленно оглянулся. В узком, хорошо просматриваемом коридоре было пусто и тихо, но ощущение опасности, казалось, буквально нависало над начальником стражи. Повинуясь этому безотчетному чувству, он не вытерпел и действительно посмотрел вверх… и неожиданно встретился с перевернутым взглядом прищуренных светлых глаз, обладательница которых, упершись руками и ногами в стены, огромной летучей мышью распростерлась под сводчатым потолком. Тотчас же она камнем упала вниз. Рухнув под ее весом на четвереньки, начальник стражи почувствовал несколько острых, будто укусы клыков, тычков в шею. Внезапно совершенно обессилев, он упал ничком, сильно ударившись носом. Лазутчица перевернула Холмуша на спину и присела над ним, совсем по-мужски разведя тонкие колени.

– Приветствую вас, господин Виркен, – моментально выравнивая дыхание, проговорила она. – Здоровья, так и быть, желать не буду, покойнику это уже ни к чему.

Тело совершенно не слушалось, но рта Холмушу не затыкали, и он закричал изо всех сил. Женщина лишь поморщилась. Когда стихло гулкое эхо, она заговорила снова.

– Здесь вас уже никто не услышит, – по-птичьи наклонив голову вбок, она с расстановкой спросила: – Где капитан Олквин? Куда его заперли?

– Иди к черту! – рявкнул Виркен, ни капли не сомневаясь, что жить осталось считанные минуты. – Я не собираюсь раздавать королевских пленников. Мне уже нечего терять.

– Наоборот! – участливо возразила она. – Вы еще можете сослужить королю последнюю службу, – лазутчица почти ласково коснулась щеки Холмуша. – Поймите меня правильно, господин Виркен, во всем замке мне тоже нужен только мой сюзерен. Скажете, где он – я просто заберу его и уйду. Не скажете – ну и ладно. Я буду продолжать искать, пытая каждого, кто может знать о нем, и уничтожая всех, кто встанет на моем пути. Всех, включая даже его величество Альберонта, если так сложится.

Виркен презрительно молчал. Чтобы добраться до короля, нужно нечто большее, чем одна полоумная, пусть и очень ловкая. Женщина недовольно вздохнула.

– Ладно. Говорят, у вас с капитаном есть давние счеты?

Она неторопливо расстегнула мундир Холмуша, распахнула рубашку и с заметным удовольствием погладила его по могучей волосатой груди.

– Вы красивый мужчина, господин Виркен. Сильный, здоровый… – с грустной улыбкой сказала она, вытащила из ножен на рукаве кинжал и добавила непонятную фразу: – Жаль лишать этот мир такого ценного генного материала, но что поделаешь? Простите. Как говорится, ничего личного.

Холмуш охнул от резкой боли: даже не поведя бровью, лазутчица кинжалом рассекла ему плоть на груди.

– Так где капитан Олквин? – улыбка бесследно исчезла с ее лица. – У вас все еще есть выбор, господин Виркен. Я могу вырвать сердце – и вы умрете сразу. Но я могу сжимать его – и мучения будут долгими.

Видеть смерть людей было для Холмуша делом привычным. Война многие годы была частью его жизни. Но он и предположить не мог, что последним, увиденным в жизни им самим, станет не взмах вражеского меча, а лицо безжалостно-спокойной женщины с ледяными глазами.

– Будь ты проклята, гадина! – с ненавистью выплюнул Холмуш, поражаясь тому, что почему-то все еще жив. Что бы эта тощая дрянь с ним ни делала, вне всякого сомнения, смерть окончательно наступит только по ее милости.

– Я давно уже проклята, – прошептала лазутчица, одним поворотом кинжала с хрустом взломала ему ребра и плотно зажала рану рукой. Сквозь застилающую сознание боль Холмуш чувствовал, как жизнь стремительно утекает из него с каждой неудачной попыткой вдоха.

– Господин Виркен, вы желаете такой же мучительной смерти вашему королю? – в голосе женщины уже не было угрозы, только усталая обреченность. У начальника стражи быстро темнело в глазах – то ли в преддверии смерти, то ли от липкого ужаса: эти слова – не блеф, она действительно продолжит убивать в этом замке всех, шаг за шагом.

– Лунная… башня… – из последних сил прохрипел он.

– Вы – человек чести, Холмуш, – тихо произнесла лазутчица. – Покойтесь с миром.

Виркен почувствовал вспышку совершенно невыносимой боли – и все померкло.

* * *

Олквин не имел ни малейшего понятия, сколько времени прошло с того момента, как он остался один. Сознание совершало головокружительные скачки – то ныряло в мутную глубину, то вдруг становилось болезненно-ясным, но отчетливые моменты, похоже, становились все реже и короче. Странное опьянение давило тяжестью на каждую мышцу, не давая пошевелить даже пальцем. Иногда Бенвор с усилием приподнимал веки, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь матовую пелену, застилающую обожженные едкими парами, слезящиеся глаза. Короткий осенний день подходил к концу. До слуха иногда доносились далекие крики, шум, потом все стихло. И вдруг знакомые теплые руки ласково погладили по голове, осторожно коснулись разбитых губ и – наконец-то! – обняли… Сознание сразу стало проясняться.

– Ты слышишь меня? – настойчиво звала Джелайна.

Юноша поднял голову и подслеповато всмотрелся в размытое пятно ее лица.

– Да… – беззвучно шевельнул он губами.

– Что с тобой?! – испуганно зашептала она. – Тебя пытали?

Бенвор покачал головой, и из-за этого, как показалось ему, чуть не упал вместе со стулом.

– Какая скотина посмела изранить тебе лицо? – со злостью прошипела Джелайна, ломая замки на оковах первым попавшимся инструментом со стола Риймонса. – Я ему голову оторву!

– Ерунда, заживет, – капитан облизал саднящую губу. – Это Виркен отвел душу.

– А, – неопределенно бросила она. – Тогда ладно.

– Риймонс – вот кто действительно скотина, – пробормотал Бенвор. – Напоил меня какой-то вонючей дрянью. Отравой, наверное.

– Это из-за нее тебе так плохо? – всполошилась Джелайна.

– Наверное. Еще и надышался чем-то. Почти ничего не вижу.

Сломав замки, женщина помогла ему подняться и потащила к двери. В коридоре Олквин несколько раз споткнулся о лежащие повсюду тела стражников. Сил чему-то удивляться уже не было.

Дальше были кажущиеся бесконечными темные коридоры и лестницы. Бенвор не различал дороги; один раз Джелайна выругалась сквозь зубы по-английски и ненадолго усадила его на пол у стены. Капитан услышал голоса и звон оружия. Женщина снова подняла его и потащила дальше, а вокруг ржаво пахло свежей кровью.

Потом она долго заставляла Бенвора глубоко дышать, пока окончательно не закружилась голова. Велела вдохнуть поглубже, зажала ему нос и рот, крепко обхватила, и они вместе упали. Удар о воду оглушил его…

Очнувшись, он долго кашлял и не мог подняться, задыхаясь и падая. Неровная земля, сырой туман, шелест листьев под ногами и терпкий запах сосен… Олквин совершенно не помнил, как выбирались из замка, а путь уже шел по вечернему лесу. Юноша совсем замерз, но вскоре Джелайна развела сразу четыре костра и сняла с него мокрую одежду для просушки. Бенвор ощущал жар от огня по сторонам, но все равно продолжал дрожать. Согрелся только тогда, когда его накрыло чем-то гладким и теплым, казалось, проникающим прямо под кожу. А потом, когда это живое тепло исчезло, вдруг понял, что все это время ощущал стук еще одного сердца. Путь продолжился, и капитан наконец-то осознал, что Сэмплен давно остался позади, и теперь в ритм собственных волочащихся шагов, как марш, безотчетно вплетал чьи-то далекие слова, некогда произнесенные таким родным теперь голосом:

"Похитит… отвоюет… обманет… обменяет…"

* * *

– Все шестеро солдат убиты, ваше величество, – докладывал немолодой бангиец. – Все собаки тоже. Лазутчик низкорослый и рубит в основном снизу вверх или поперек. Это не хорверская армия, сабли – не их вооружение. Возможно, вассальный наемник барона.

Отпустив офицера, Альберонт зло стукнул кулаком по столу.

– Проклятье! Как будто у меня здесь остались лишние люди! Дувардек предлагал выслать отряд побольше. Надо было так и сделать, и неважно, что граница рядом.

– Я ведь говорил и Дувардеку, и вашему величеству, что посылать вдогонку солдат не имеет смысла, – осторожно напомнил Риймонс. – Олквин все равно уже не жилец. И его спаситель, скорее всего, тоже.

Альберонт вмиг насторожился.

– Что ты с ними сделал?

Колдун ответил не сразу. Он подошел к окну и прищурил единственный глаз, словно пытаясь разглядеть им вдали убегающего пленника и неуловимого убийцу.

– Капитан сейчас очень слаб, и с каждым часом будет слабеть все больше, – тихо проговорил он. – Но с ним – неутомимый и исключительно целеустремленный спутник. Так что все будет в порядке.

– Лазутчик перерезал половину стражи и загубил мою лучшую охотничью свору! – гневно процедил Альберонт. – А тебя радует, что он ушел безнаказанным?

– Они несомненно доберутся до Норвунда, – будто и не слыша, неторопливо рассуждал Риймонс. – Обязательно доберутся, даже если капитана придется тащить всю дорогу. Но скорее всего, за холмами их встретит кто-нибудь из пограничной заставы и поможет.

Король раздраженно встал и направился к выходу. Голос колдуна остановил его уже в дверях.

– Я отпустил Олквина не просто так, – с усмешкой произнес Риймонс. – Сейчас он несет в Норвунд… подарочек.

Альберонт медленно вернулся и поравнялся с колдуном, недоверчиво заглядывая ему в лицо.

– Что еще за подарочек?

Риймонс торжествующе посмотрел на него и медленно поклонился. В его единственном глазе вспыхнула такая дьявольская радость, что король внутренне содрогнулся и отшатнулся, как от зашипевшей змеи.

Глава 29

Внезапно окунувшись по грудь в холодную воду, Бенвор в очередной раз словно вынырнул из мутного дурмана. В этом состоянии он уже не один час кое-как умудрялся механически переставлять ноги, едва ли не на каждом шагу спотыкаясь о корни деревьев и всем весом наваливаясь на Джелайну. Та тяжело дышала, все чаще делала остановки и, изредка тихо всхлипывая, что-то вполголоса бормотала. Олквин не узнавал там ни одного английского слова из добрых трех сотен, прилежно выученных им за последние два месяца. Правда, он-то учился только приличным словам, теперь же явно был не тот случай.

Они перебрались вброд через речушку с топким дном. Капитан только сейчас заметил, что на нем нет сапог, а когда Джелайна успела их снять – он не помнил. Плохо. Странные провалы в сознании стали постепенно сливаться в одно сплошное зыбкое марево. Даже ледяная купель отрезвила его совсем ненадолго. Останавливаться, разводить костер и обсушиваться женщина на этот раз не стала, ограничившись лишь тем, что выжала одежду. Очевидно, опасаясь, что их заметят враги с приграничной заставы, Джелайна ускорила темп, волоча Бенвора с исступлением раненого зверя, последним рывком уходящего от охотников в родную чащу.

Местность круто поднималась. Выдохшись, женщина хлестко надавала Олквину по щекам, приводя его в чувство, и заставила самого вслепую карабкаться на холм – сил тащить его вверх одной у нее уже не было, разве что подталкивать. Последние шаги оба одолевали чуть ли не ползком. После короткой передышки на перевале – Бенвору казалось, что он едва успел закрыть глаза – Джелайна растолкала его и потащила дальше. Идти вниз было куда легче. В одном месте они даже съехали по сухой траве на огромной разлапистой ветке, вспахивая остро пахнущие грибами пласты опавших листьев.

– Теперь, наверное, уже можно выйти на дорогу, – неуверенно произнесла Джелайна. Да, вряд ли бы их стали преследовать за холмами. Сюда враги не рисковали соваться.

Ощутив под ногами ровную утоптанную землю вместо рыхлого лесного дерна, беглецы смогли прибавить шагу. Бенвор споткнулся, когда Джелайна снова испуганно толкнула его к деревьям. Но она тут же тихо вскрикнула и рванулась вперед. Олквин услышал стук копыт, знакомые голоса, и вскоре их окружили всадники.

– Живой… живой… – словно не веря, то и дело повторял Уилкас. – Давай его на лошадь.

Бенвора закинули в седло и крепко привязали.

– Где Ланайон? – едва выговорил он.

– Он уже дома, – укутывая капитана теплым плащом, торопливо ответил Хоркан. – Правда, простыл, кажется, пока шел мокрый через лес. Ну, да ничего, его теперь есть кому выхаживать. Ты-то как? Избивали, что ль?

– Его отравили, – тихо сказала Джелайна. Друзья разом притихли.

– В Норвунд никак нельзя, и на заставы тоже, – обеспокоенно заметил Воллан. – Господина барона довезли тайком, да и то теперь не знаем, что с ним будет.

– Значит, в Сентин, – коротко распорядилась женщина и добавила: – Где бы лекаря хорошего взять? Такого, чтобы в ядах разбирался.

– Танбик! – воскликнул Тиви. – Тут до Локо всего ничего.

– Давай за ним, скорее! – подхватила Джелайна.

Хоркан поспешно ускакал в сторону форта, а маленькая процессия двинулась к Сентину. Бенвора болтало в стороны в неудобном старом седле, ремни врезались в тело, но он был рад хоть такому отдыху. Пришел в себя только когда его снимали с лошади.

– Несите в дом, – узнал Олквин голос Танбика. Знахарь на ходу вполголоса расспрашивал Джелайну, кто и чем мог отравить капитана. Охающая Даина помогла переодеться в чистую сухую одежду, и Бенвор снова впал в забытье.

Сколько времени прошло потом – он не помнил. Несколько часов, а может, и дней. Начался сильный жар, выламывало все кости и почему-то невыносимо болели подмышки, особенно с левой стороны. Юноша метался, не находя себе места – любое положение причиняло сильную боль. Сквозь монотонный шум в голове он слышал, как Джелайна пытается его успокоить. Знакомый голос отчасти помогал справиться с горячим липким туманом. Иногда холодная влажная губка касалась его лица, немного освежая. Бенвора пытались поить какими-то горьковатыми настоями, но юношу немедленно выворачивало от всего, даже от лишнего глотка воды. А жажда была неимоверной. В конце концов Джелайна стала давать ему воду лишь по каплям.

Вскоре боль поселилась всюду, в каждой складочке тела. Едва ворочая сухим непослушным языком, Бенвор невнятно бранил любого, кто пытался пошевелить его. Наклонившись к самому лицу, Джелайна настойчиво уговаривала его, а на что – он никак не мог понять. С детства почти ничем не хворавший, ни разу серьезно не раненый в бою, теперь он просто сходил с ума. Все, чего ему хотелось – чтобы никто не трогал, не двигал, и прекратилась, наконец, эта проклятая боль!

Но сегодня покоя не было. Строго прикрикнув, Джелайна подняла ему руки и стала снимать рубашку, намереваясь, видимо, обтереть его губкой. И тут же она вскрикнула снова, но уже по-другому – со страхом.

– Танбик! Танбик! – пронзительно завопила она. – Идите сюда!

Знахарь прибежал сразу, гулко топая по половицам. Слегка придя в себя от поднявшейся суматохи, Бенвор разлепил немного поджившие глаза. Танбик стоял в паре шагов от кровати и с ужасом смотрел на что-то под приподнятой рубашкой.

– Это бубоны, миледи, – выдавил он. – Чума… Мы все умрем.

Олквин снова провалился в душную темноту.

* * *

Ни Танбик, ни Даина, ни Хоркан теперь не появлялись. Одна только Джелайна, совсем осунувшаяся и бледная, несла бессменный караул у его постели. Бенвор цеплялся за ее усталый голос, как за последнюю соломинку.

– Если бы я точно знала, что можно обменять у смерти свою жизнь на твою, я бы сделала это, не задумываясь. Господи, если бы я знала хоть одну молитву… Я бы молилась, как могла, но имею ли я на это право – я, отнявшая столько жизней? Могу ли я теперь выпросить у смерти тебя?

Казалось, хуже быть уже не может. Долгое забытье давно стало предпочтительнее коротких и мучительных периодов сознания. Начались галлюцинации, и Бенвор как-то услышал ласковый шепот:

– Мальчик мой… Мой любимый мальчик…

Неясная женская фигура, кого-то удивительно напоминающая… Олквин внезапно узнал ее – и уже не понимал, сон это или явь. Мать склонилась над ним, невыразимо прекрасная, какой он ее никогда не помнил. Глаза цвета солнечной морской глубины были полны неземной печали и нежности. Потом ее туманный образ стал выцветать, пока окончательно не поблек, превратившись в бесплотное облако. Она снова оставила его. Бенвору захотелось заплакать, как в детстве. Чуда не произошло. Призраки не возвращаются в мир живых.

В горячечном мареве призрачный силуэт то и дело перемещался, пока снова не приблизился. Теперь в нем не было стольких красок. Единственный в этом мире реальный призрак касался лба Бенвора холодной невесомой рукой и скорбно смотрел на него прозрачными глазами, полными сверкающих слез. Призрачный шепот, переходящий в тихие рыдания, казался почти потусторонним.

– Только не умирай, – доносилось сквозь вязкий туман. – Не оставляй меня одну, умоляю, держись.

Очнувшись от холода и невозможности пошевелиться, Олквин сквозь ресницы увидел, как Джелайна с окаменевшим, сосредоточенным лицом тщательно прокаливает над свечой тонкое лезвие кинжала.

– Прости меня, – тихо сказала она, заметив, что юноша приоткрыл глаза. – Я пробовала избавить тебя от лишних страданий, но как раз над самой нужной точкой вырос бубон, значит, придется прямо так… Прости.

Бенвор почувствовал, что раздет и крепко привязан, а в зубах что-то зажато. Он еще не успел ничего понять, как Джелайна быстро отставила свечу и наклонилась.

Вся боль до этого, даже вместе взятая, не шла ни в какое сравнение с укусом раскаленного жала, впившегося туда, где раньше и тронуть-то было нельзя. Бенвор рванулся, выгибаясь дугой, но веревки держали крепко. Сил на крик уже не было, или он просто сорвал голос. И спасительное беспамятство, как назло, не приходило, а Джелайна безжалостно повторяла ту же пытку снова и снова, каждый раз в другом месте. Казалось, это не кончится никогда, и юноша смутно помнил, что когда боль, наконец, стала переносимой, и его развязали, он проклинал Джелайну самыми последними словами, гнал ее прочь от себя, велел убираться ко всем чертям и дать ему спокойно сдохнуть. В ту минуту Бенвор ее почти ненавидел. Уже проваливаясь в темноту, он слышал, как женщина тихо плачет.

– Мальчик мой любимый, только живи! Мне ничего не надо, лишь бы ты снова открыл глаза и стал прежним.

* * *

Оставляя яркие черные следы на первом снегу, двое всадников приблизились к выставленным прямо на дорогу соломенным вешкам. Рядом, чуть припорошенные белым, темнели старые, брошенные кострища.

– Чего это такое? – недоуменно кивнул на вешки молодой солдат. Тот, что постарше, нахмурился, припоминая. Потом выругался и торопливо развернул коня.

– Давай назад. Нельзя дальше, – и припустил вскачь. Догнав его, молодой окликнул:

– Зачем это стоит? Что там?

– Черная смерть! – не оглядываясь, рявкнул тот. – Чума! Скорее!

Через пару часов у вешек появился кутающийся в волчий мех Платусс.

– Ну все, – довольно протянул он, внимательно осмотрев свежие следы. – Молва теперь пойдет. Половину зимы к нам точно не сунутся.

Повернувшись, он зашаркал по дороге в противоположную сторону, по-стариковски тихо бормоча себе под нос.

* * *

Сияющие пылинки невесомо танцевали в узкой солнечной полоске. Луч почти касался кончика носа Бенвора, и юноша невольно задержал дыхание, потом чуть фыркнул. Пылинки перемешались, закружились быстрее, но никуда не делись. Наоборот, их будто прибыло. Оконная рама скрипнула от легкого сквозняка и приоткрылась шире, впуская больше солнца. Свежий морозный воздух быстро растекался в душной комнате, принося с собой знакомые звуки с улицы.

Солнце, пыль, холодок, голоса… До Бенвора вдруг дошло, что у него наконец-то появилось хоть что-то, помимо боли и беспамятства. Все еще не веря в это до конца, он осторожно пошевелился. Нет, боль не ушла окончательно, она все еще жила повсюду, но было и другое – свербящие раны, затекшая спина, тупой шум в голове и разламывающая слабость. Попробовав двинуть рукой, Олквин потревожил присохшую в подмышке повязку и резко втянул воздух сквозь зубы.

Рядом зашуршало, и в поле зрения появилась голова Джелайны – взлохмаченная, с отпечатком рукавного шва на щеке, с ввалившимися, красными глазами и глубокими тенями под ними. Женщина тихо ахнула, приложила руку к его лицу – на этот раз уже теплую – и вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом в скомканное одеяло. Золотые пылинки кружились и садились ей на волосы, расплывались у Бенвора перед глазами в сверкающей солнечной реке.

* * *

– Раз идет на поправку – значит, больше не заразный, – заявил Танбик, входя в комнату.

– Все равно, – идя следом, устало возражала Джелайна, видимо, продолжая какой-то спор. – Надо еще все это сжечь, и это, и вымыть, и полы кипятком ошпарить…

– Сегодня же все будет сделано, миледи. А вам поспать надо. И так надоело, небось?

– Еще как, – скривилась она. – Но вам нельзя ничего трогать. Я соберу все вещи в мешок…

– Потом соберете, а Тиви сам вынесет и сожжет.

– И закопает, – настырно добавила женщина.

– И закопает, – вздохнув, согласился Танбик. – Да не буду, не буду я ничего трогать! Идите уже, вас ноги не держат.

– Да, док, – вяло усмехнулась Джелайна и исчезла из виду. Знахарь поклонился проснувшемуся Бенвору.

– Слава Богу, милорд, вы живы и выздоравливаете! А я уж, признаться, и вовсе отчаялся. Ехал спасать отравленного, а оно вон как вышло…