Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

«Мудозвоны, светиться нельзя, а то лежали бы вы

сейчас передо мной и маму звали!» – подумал Кротов, а сам, оглядываясь, словно насмерть перепуганный, шагал прочь.

Теперь он твердо знал, что за воротами имеется нечто такое, чем следует заняться всерьез.

Ребята начальника отдела угрозыска Николая Смирнова подсуетились, и подсуетились неплохо. Им удалось выследить и задержать «бобра», приехавшего из Екатеринбурга, и хозяина квартиры, передавшего жителю славного города на Урале полкило героина. Взяли с поличным. Задержанные, привезенные в отдел Смирнова, не казались удрученными, во всем признались, тем более что отказываться не было никакого смысла, и теперь с виноватым видом ждали дальнейших действий сотрудников, которые обычно заканчивались освобождением, а уж кто кому платил и сколько, это их не касалось. На этот раз получилось несколько иначе. Если раньше после задержания на допрос прибывали люди полковника Зарецкого, которых многие из задержанных знали в лицо то теперь в кабинете сидели сам Смирнов, одна фамилия которого у получателей «геры» вызывала отвращение, и еще какой-то мужик с нагловатыми глазами. Первым на допрос вызвали хозяина квартиры. Началась обычная тягомотина. Кроме изъятого пакета весом в пятьсот граммов в квартире ничего не нашли, а на вопрос, где взял «геру», хозяин легко признался, что получил на военном складе от совершенно незнакомого человека.

Смирнов занес показания в протокол. От участия в преступлении хозяин квартиры отбрыкивался, как мог.

Выйди покури, майор, – не выдержал Голованов, которому до тошноты надоела ментовская тягомотина, и, когда Смирнов вышел из кабинета, Голованов взялся за дело сам. – Ты, шакал, даю три минуты. Где взял? Кто передал? Когда? Не скажешь, я с тебя скальп сниму.

И угроза подействовала.

Николай Смирнов задержался в коридоре не более пяти минут, а когда вернулся в кабинет, то увидел совершенно другого человека. У задержанного хозяина квартиры были испуганные круглые глаза, смотрел он подобострастно, а когда взглядывал на Голованова, по лицу разливался неподдельный страх. Голованов же сидел в сторонке и спокойно курил.

Продолжим? – спросил Смирнов.

Получил героин в пансионате. Вчера. Человека, ей-богу, не знаю!

Опознать сможете?

Смогу!

Что и требовалось доказать, – сказал Голованов и вышел из кабинета.

Товарищ майор, – зашептал задержанный. – Он мне скальп хотел снять!

Что-о?!

Посмотрите! – Арестованный склонил голову, и Смирнов увидел на шее, там, где начинались волосы, полоску лейкопластыря.

Вижу. Лейкопластырь. Ну и что тут такого? – приходя в себя от неожиданности, спросил майор,

Как что такого? Говорю вам...

Смирнов уже смекнул, в чем дело, и немедленно пришел к правильному решению.

Ты что, в Африку попал? К зулусам?

Правду говорю! Он же, гад...

Во-первых, он не гад, а сотрудник госбезопасности. А во-вторых, ты брился и немного поранил шею. Так было? Говори!

Шею мне бреют в парикмахерской...

А на этот раз ты брился сам! Я понятно выразился? – посуровел майор.

Понятно, – окончательно сник хозяин квартиры

Так и запишем в протокол, – довольно подтвердил Смирнов.

Когда Голованов доложил Грязнову о том, что хозяин квартиры получил героин здесь, в пансионате, Слава сразу понял, что они на верном пути, так как до этого выслушал сообщение Кротова. Разве что удивился Грязнов, отчего это так быстро раскололся получатель.

Слабак, – ответил Голованов, отводя глаза.

Грязнов хотел было сделать небольшой разгон своему подчиненному, но в это время зазвонил телефон.

Взяли, – прогудел в трубку Демидыч.

Вези мимо пансионата. Мы подскочим.

Тесновато...

Он не один?

Трое.

Вези. Взяли твоего Веню Зуба, – обернулся Грязнов к Филе, положив трубку. – Пошли, майор! А ты сиди, Филя. Не дело тебе встречаться с бывшим дружком. А еще лучше, посматривай-ка за Кротом. Сдается мне, положили на него глаз мальчики в темно-серых костюмах.

Грязнов и Голованов, выехав из пансионата, повернули в сторону от города и через пару километров остановились на обочине.

Через несколько минут подлетели иномарка, за рулем которой сидел Шура Дьяконов, и «жигули». Венька Зуб сидел в собственной машине, иномарке, а два его телохранителя, с «браслетами» на запястьях, – в «семерке».

Давай их в лесок, на поляночку! – приказал Грязнов.

На шашлыки! – не выдержал, чтобы не съязвить, Голованов.

Парней отвели в сторонку и даже разрешили закурить, а Веньку тут же огорошили вопросом:

Сразу колоться будешь или постепенно?

Смотря в чем! – ухмыльнулся Венька.'– Может, ты мокруху лепить будешь, Грязнов!

Я вроде с тобой дела не имел, – удивился Слава. – Откуда знаешь?

Сорока на хвосте принесла!

Мокруху я тебе лепить не буду, а вот «гера», обнаруженная в твоих карманах, дает мне право посадить годика на два, на три...

Какая «гера»?

Демидыч! Был у него в карманах наркотик?

А то нет! – откликнулся парень. – И у этих тоже, – кивнул он на парней.

Ты спрашивай, Грязнов!

Где лежит героин?

Откуда мне знать? Я в думе занимаюсь совсем другими вопросами.

Чем ты там занимаешься, мы выясним. И очень скоро. А для чего ты планчик фотографировал?

Какой еще планчик?

Имения. То бишь пансионата.

Ты его, что ли, реставрировал? Или на твои башли?

Когда было-то? А ты, милок, музейчик посетил в эту среду.

Венька промолчал, о чем-то размышляя.

Слышь, приятель, – вступил в разговор Голованов. – Тебе ничего не говорит такая кличка, как Миша Слон?

Я деток несовершеннолетних не уважаю, – меняясь в лице, ответил Венька. – Я больше по блядям.

Пойду погуляю? – сказал Грязнов Голованову.

Иди, Слава, – уважительно ответил Голованов и обернулся к депутату.

Слава не мог слышать, о чем говорил майор, что он ему пообещал, но зато он хорошо услышал дикий выкрик одного из телохранителей:

Говори, сука-а! Или я тебя сам удавлю-у!

Грязнов вернулся через несколько минут и увидал

весьма приятную картину. Венька, сидя на пеньке, писал что-то под диктовку Голованова, а Демидыч дружелюбно беседовал о чем-то с телохранителями. Грязнов вытащил сотовый телефон, набрал номер.

Коля, к тебе через полчасика доставят депутата Веню Зуба и двух его «шестерок». Наркотики, Коля, наркотики! Я и говорю, дело нешуточное. Пусть посидят, а там, глядишь, и еще чего-нибудь появится. Будь на проводе. Жди. Он пишет, Коля, пишет. И очень подробно.

Через некоторое время машины с Венькой Зубом и телохранителями помчались в сторону города. В дороге, уже на городской улице, случилось, к сожалению, непредвиденное. Депутат Венька Зуб вдруг распахнул дверцу иномарки, выпрыгнул на асфальт и уже помчался было к тротуару, но тут попал под встречный грузовик. Оплошал Демидыч, не пристегнул наручники Зуба к своему запястью. В больнице, не приходя в сознание, Венька скончался.

Но картина теперь стала уже более-менее ясной. Сопоставив признания хозяина квартиры, Веньки Зуба, а также предположения Кротова, решили действовать немедленно. Если верить признаниям Веньки, героин находился в бывшей графской конюшне, в низком каменном здании неподалеку от дворца. В пансионат прибыли наряды милиции, спецгруппа ФСБ, сотрудники из отдела Николая Смирнова. Подозрительных молодых людей быстренько изолировали, остальных попросили на некоторое время покинуть здание пансионата. Милиционеры и сотрудники ФСБ короткими перебежками начали приближаться к конюшне.

Кротов, Голованов, и Филя, держа наготове автоматы, стояли с внешней стороны имения, в кустах, неподалеку от ворот.

Со стороны конюшни донеслась автоматная очередь. Через мгновение застрекотал крупнокалиберный пулемет. Голованов вопросительно посмотрел на Кротова.

Стоять, – прошептал Алексей Петрович.

Стою, – недовольно ответил майор.

Снова послышалась стрельба, теперь довольно плотная. Так продолжалось минут пять, и снова тишина.

Внезапно ворога распахнулись и изнутри, набирая скорость, вырвался «КамАЗ». Из кузова и кабины наугад шарахнули автоматы. Падая, Голованов успел разрядить свой автомат.

Грязнов! – закричал он в переговорник. – Уходят, твари!

«КамАЗ» на большой скорости шел по шоссе. Следом за ним, примерно в полукилометре, мчались легковые автомобили. Расстояние заметно сокращалось.

Вертолет! – указал в небо Филя.

Подобьют же его, гады! – откликнулся кто-то.

И стрелять ему опасно, – кивнул на встречные машины Филя.

Запищал телефон в руках Грязнова.

Грязнов слушает!

«КамАЗ» заминирован! Грозят взорвать в поселке! – раздался голос Николая Смирнова. – Перед поселком дорога перекрыта двумя комбайнами, тракто* рами! Взрыв радиоуправляем!

Понял!

Вертолет стрелять не будет!

Его самого сейчас завалят! Передай, чтобы уходил выше!

Есть!

Из «КамАЗа» и в самом деле начали палить в вертолет. Видимо, получив предупреждение, вертолет начал уходить вверх.

Вырвались на открытое пространство, в поле, впереди замаячил поселок, перед которым, метрах в трехстах, стояли комбайны и тракторы. Внезапно, не снижая скорость, «КамАЗ» свернул влево и помчался по зеленому полю к двум белым домикам, стоящим на отшибе.

Метеостанция, – пояснил Филя.

А ведь там, братки, люди могут быть, – проговорил Грязнов.

Одна уж вышла!

На таран?! – весело произнес Голованов. – Помирать, так с музыкой!

Не успеем, – ответил Грязнов.

«КамАЗ» резко остановился возле домиков. Из него выскочили несколько человек и, прихватив девушку, скрылись в домике.

Тормози, – приказал Грязнов, посмотрел на друзей, сунул автомат Филе, вытащил пистолет. – Пойду разговаривать. Не впервой.

Мужчины отвели глаза, ничего не ответили. Грязнов не спеша подходил к домику. Оглянувшись, он увидел, как по полю на большой скорости идут несколько «рафиков» и легковых автомобилей. По знаку майора Голованова они остановились.

Подойдя к домику, Грязнов остановился. Окно распахнулось, и в нем показался вначале ствол автомата, а потом выглянула улыбающаяся рожа.

Здорово, Грязнов!

Я-то Грязнов. А ты кто?

А ты Филю спроси! Он знает!

Клык, что ли? Дима?

Угадал. А знаешь, почему угадал?

Говорил Филя о тебе.

Он и о Веньке, кореше моем, говорил. Замочили вы Веню.

Несчастный случай. Ладно, Дима. Говори, что хочешь? Самолет, валюту и – за кордон?

Нет, командир. Дорогу освободи. Сядем и по– тихому слиняем. Догонять не надо. Поселков впереди много.

Заложница одна?

Две красавицы, одна другой краше, и старушка, божий одуванчик.

Посмотреть разреши.

Грязнов подошел к окну. В доме находились трое парней и две девушки. Одна из них сидела, уткнувшись в ладони, вторая гладила подругу по голове, что– то шептала.

Старушка где?

Сомлела старушка! Понос прошиб! – засмеялся один из парней.

Нагляделся? – спросил Клык. – Отвали.

Не по делу ты рискуешь, Дима, – сказал Грязнов. – И ребят подводишь.

Ты поинтересуйся у ментов, кто они такие! Я-то, может, и не по делу, а им терять нечего.

Я тебя понял. Добавить ничего не хочешь?

Добавить? – призадумался Клык. – Любую на выбор на друга моего бывшего, Филю!

Я поговорю.

Поговори, Грязнов. Но поспеши, – покачал на ладони управляемое устройство Клык.

Возле машины стояли Николай Смирнов, командир спецназа и сотрудник МВД в штатском. Видимо, они уже обсудили положение, пришли к неутешительному выводу и теперь все вопросительно уставились на Грязнова.

Требует «КамАЗ» и освободить дорогу, – сказал Грязнов.

Делать нечего. Надо выполнять, – после долгого молчания произнес сотрудник МВД.

Дальше, километров тридцать, сплошь поселки.

Спецназ готов, но, думаю, количеством ничего не сделаешь, – сказал командир спецназовцев.

Голованов! – позвал Грязнов.

Я здесь, начальник!

Извините, – обратился Грязнов к командирам. – Я должен поговорить.

Он отвел в сторону Голованова, закурил.

За пахана там Дима Клык. За Филю отдает одну из девушек.

И сколько их там?

Двое. И одна старушка.

Какой разговор, командир? Филя пойдет. И сходит не зря, – подмигнул Голованов.

Пару секунд хотя бы продержится?

Шорох будет.

Тогда так, – глядя на домик, стоявший рядом с тем, в котором засели бандиты, сказал Грязнов. – Объедем полем, через кусты и к соседнему дому. С левой стороны видимости у них нет. Стена глухая. Филя пойдет один.

Они направились к машине, где сидели «волки».

Филипп! Помнишь, как брали «духа» возле Кандагара? – спросил Голованов.

Понял, командир, – ответил Филя и, к удивлению Грязнова, начал раздеваться.

Грязно-ов! – разнесся по полю усиленный мегафоном голос Клыка. – Десять ментов к «КамАЗу»! Остальные могут рвать когти!

Поня-ал! – заорал в ответ Слава, обернулся в сторону сотрудников, но те тоже не глухие, услышали, и уже от большой группы начали отходить добровольцы.

Филя загнул тельник, и Голованов аккуратно вложил между лопатками товарища обоюдоострый кинжал, на острие которого был надет кожаный колпачок.

Почему именно Филя? – спросил Грязнов.

Попробуй ты!

Филя сомкнул лопатки, и кинжал плотно прижался к спине.

Никто не сможет, – пояснил Голованов. – Строение у него, вишь, такое...

Десять сотрудников не спеша направились к «КамАЗу».

С Богом, Филипп, – дрогнувшим голосом произнес Слава. – Поехали!

Сели в машину и сотрудники, и, пользуясь их прикрытием, «семерка» с «волками» помчалась по полю, свернула в перелесок и через минуту уже притормозила возле домика. В доме находились мужчина и женщина.

Что случилось, товарищи? – сразу кинулся к прибывшим вооруженным людям мужчина.

Все нормально, отец, – ответил Голованов, глядя на глухую стену соседнего дома, неясно различавшуюся сквозь густой кустарник и плодовые деревья. – Метров пятнадцать, не больше, – обернулся он к товарищам.

Кустики, деревца, – прогудел Демидыч. – Самое оно, командир.

Грязнов подошел к окну. Филя неторопливо шагал по полю. Сотрудники стояли возле «КамАЗа», переговаривались о чем-то, курили. Грязнов, заметив телефон, спросил:

С Москвой связь имеется?

По коду. Код рядом с телефоном.

Ручки-то подними, Филя! – прогремел голос Клыка. – Через окно или, как гостя дорогого, через дверь?

Лучше через дверь. Я пришел, Дима. Девушек и старуху отпусти. Что тебе, трупов мало будет? – кивнул на сотрудников Филя.

Заходи через дверь. Потолкуем.

Филя начал обходить избу и скрылся из глаз Грязнова. «Волки» бесшумно выскользнули из второго дома. Бросился было за ними и Слава, но Голованов остановил его:

Ты уже поработал, Вячеслав. Теперь наше дело. Извини.

Грязнов вернулся в комнату, присел и машинально набрал московский телефон, успев сказать несколько слов Турецкому.

Тем временем Филя вошел в дом. Один из бандитов сноровисто прошелся по его бокам и ногам.

Пустой, – обернулся он к Клыку.

Проходи, Филя.

Чего медлишь, Клык? – кивнул на девушек, сидящих в обнимку на одном стуле, Филя. Клык по– думал-подумал и махнул рукой:

Пусть посидят.

А где старушка? – помолчав, спросил Филя.

Здеся я! Здеся-а! – откликнулся женский голос откуда-то из угла.

Будь мужиком, – снова указал глазами на девушек Филя, приближаясь к главарю.

Здорово, Филя! – протягивая бывшему своему дружку руку, широко улыбнулся Клык, но глаза его не улыбались.

Здорово, Дима.

Филя внезапно пригнулся, кошачьим движением вырвал из-за спины кинжал, развернул Клыка в сторону бандитов, одновременно с маху саданув ногой по стулу, на котором сидели девушки, и встал так, что

прикрыл собой и Клыком девушек, оказавшихся в углу комнаты. Клык почувствовал на своей шее слабый укол.

Не стрелять! – успел крикнуть он, но очередь, пущенная одним из бандитов, уже распорола тишину.

Тело Клыка обмякло. И мгновенно сквозь окно полоснула по бандитам другая автоматная очередь. С грохотом вылетела выбитая дверь, в комнату ворвались «волки». А через несколько секунд вбежали Грязнов и сотрудники, стоявшие раньше возле «КамАЗа». Грязнов посмотрел на тела бандитов, на девушек, все еще жавшихся в углу, на старуху, потерявшую речь от страха, и проговорил:

Н-да, это работа, – глянул на Филю, искавшего что-то на полу, и спросил: – А ты чего ищешь?

Колпачок.

Какой еще колпачок?!

Да вот, – указал глазами на кинжал Филя.

Тьфу! – сплюнул Слава. – Ты бы лучше устройство поискал! Управляемое!

Филя молча подал Грязнову радиоуправляемое устройство. Слава взял лежавший на подоконнике мегафон, и по полю понесся его зычный голос:

Подкатывай, ребята! Порядок!

Чуть позднее «волки» стояли недалеко от «КамАЗа», в кузове которого колдовал минер.

Двадцатитонник, – сказал Демидыч, кивнул на грузовик. – Неужто полон?

Друзья промолчали. Показался минер, держа в руках мину, оглядел собравшихся и удивленно произнес:

Пустая...

Голованов прыгнул в кузов, распорол ближний, из твердого целлофана, мешок, захватил горсть белого порошка, понюхал, лизнул языком и пустил по ветру.

Мел! – крикнул он, а следом выдал такое ругательство, что даже видавшие виды сотрудники переглянулись.

Грязнов тоже черпнул ладонями порошок и тоже понюхал.

А где же Крот? – помолчав, спросил он.

Алексей Петрович Кротов, после того как началась заваруха, кинулся вслед за другими к машинам, но на полпути, заметив машущего руками капитана Милькова, остановился.

Зарецкий убит! – с ходу выложил капитан.

Кротов вытащил «Беломор» и закурил.

И стоял-то далековато. Во-он у того дерева. Шальная пуля.

Бог шельму метит, – равнодушно ответил Кротов. – Много жертв?

Убитым один он оказался, Зарецкий. Четверо' раненых.

И куда попала эта шальная пуля?

Да прямо между глаз!

Бывает, что и шальная туда попадает. Редко, но бывает.

Это точно, – согласился капитан. – Ты чего смурной?

Возьми-ка пару ребят, – глядя на здание конюшни, сказал Кротов. – Сходим посмотрим. Поднявшись в помещение, откуда стреляли бандиты, Кротов первым делом направился к стене, противоположной входной двери, внимательно пригляделся к обоям, погладил.

Дверь, – сказал он. – Давай, парни.

Стена от ударов лишь гудела, но не поддавалась.

Взорвать, что ли? – предложил Мильков.

Пошли, – приказал Кротов, выходя из комнаты.

Они вышли за ворота пансионата. Кротов нырнул в

кусты, следом за ним последовали Мильков и парни. Дверь, кованная железом, была распахнута. Все четверо вбежали в просторное помещение, оказавшееся гаражом. Стояли несколько легковых автомашин, четыре «рафика» и две «газели».

Все машины проверить!

Дмитрич! «Рафик» закрыт! – крикнул один из парней.

Ломай!

Машины были взломаны, проверены, но наркотиков в них не оказалось.

Надо разыскать кого-нибудь из работников гаража, – сказал Кротов.

Живо! – глянул на парней капитан.

Кротов присел и снова закурил.

О чем думаешь?

Обвели нас, по-моему, Дмитрич, – не сразу ответил Кротов. – Сам посуди. На кой хрен держать наркоту в двадцатитоннике? Ну, есть у них триста – четыреста килограммов, пусть полтонны! Так она и в «рафик!» войдет! Или вон в «газель»! Промашку я дал, Дмитрич.

Парни привели работника гаража, пожилого лысого мужчину, минут через пятнадцать.

Долго вы трудились, ребятки, – укорил их Дмитрич.

Вы кем здесь работаете? – обратился Кротов к мужчине.

Слесарю. Мало ли у кого чего полетит...

И часто слесарите?

Каждый день!

Каких машин здесь нет?

Сразу не скажешь... Они же не стоят. Ездят. Две были безвыездные. Громила этот, «КамАЗ», и «газель». Она в отдельном месте стояла.

Где?

А эти нас не прижучат?

Кто – эти?

Не понимаешь? Мордовороты.

Пошли, – поднялся Кротов.

То было не отдельное место, то был прекрасно оборудованный гараж с калориферами, кондиционерами и отличной мебелью, рассчитанный примерно машины на четыре, закрытый поднимающейся металлической дверью. Теперь гараж пустовал.

Здесь и стояла «газель»? – спросил Крот.

Здесь. И две директорских. Джип японский и «ауди».

Спасибо.

Только я вам ничего не показывал и не говорил, – опасливо оглядываясь, сказал слесарь.

Само собой.

Начальник ГАИ здесь? – подождав, когда слесарь уйдет, обратился Кротов к Милькову.

Был.

Кротов направился не к распахнутым кованым дверям, а к узкому коридору, слабо освещенному электричеством. Вышли к закрытой на металлический засов двери, а когда открыли, то оказались в комнате, откуда бандиты вели обстрел.

Начальник ГАИ нашелся быстро, а через несколько минут, когда Кротов объяснил ему обстановку, всем постам был отдан приказ задерживать все без исключения «газели» и японский джип стального цвета, в случае сопротивления стрелять на поражение.

Время тянулось медленно. Позвонил Грязнов и, матерясь, сообщил, что в «КамАЗе» оказались мешки с мелом и известью.

Наконец пришло сообщение, что подозреваемые машины идут по Ростовской трассе, прошли Красный Лиман, на требование сотрудников ГАИ не остановились, приближаются к селу Московское, прут со скоростью под сто пятьдесят. Гаишным «жигуленкам» делать нечего.

Вызывайте вертолет, – обернулся Кротов к начальнику ГАИ.

Сверху, из кабины вертолета, Кротов хорошо мог видеть стального цвета джип и «газель», плавно обгонявшие остальные машины.

Красиво идут, – услышал в наушниках голос начальника ГАИ. – Вася, ну-ка вдарь по обочине возле джипа!

Есть! – откликнулся летчик.

Вертолет резко клюнул носом, пошел на снижение, и пули крупнокалиберного пулемета, поднимая пыль, пропороли гравий с правой стороны джипа. Некоторое время машины шли на прежней высокой скорости, но потом «газель» начала снижать ход. Проехав с километр, она резко свернула на проселочную дорогу. Джип остановился.

Поднимайтесь выше, Василий, – спокойно сказал Кротов. – Сейчас взорвут.

Кого? – задирая нос вертолета и набирая высоту, спросил летчик.

«Газель».

Кто?

Те, что сидят в джипе.

И точно, через несколько мгновений раздался сильный взрыв, в небо взметнулось пламя.

Джип развернулся и понесся в обратную сторону, но вскоре свернул и прямо по полю полетел к недалекому лесу.

Не дай уйти в лес, Вася! – крикнул начальник. – И теперь чесани не по обочине! Вдарь по блатным их харям, Вася!

Есть! – откликнулся летчик.

Вертолет вошел в пике. Пули крупного калибра настигли джип почти возле самого леса. С шоссе свернули в поле к застывшему джипу две гаишные машины.

Кротов оглянулся на горящую «газель». Розоватое пламя разрасталось, тянулось в небо, и уже начали останавливаться машины, выходить на обочину люди.

«Миллиарды горят! Какие состояния!» – равнодушно подумал Алексей Петрович Кротов.

9

Крепко ударили по карману Вани Бурята операции ФСБ, приведшие к закрытию казино, пропали и миллиарды, которые могли быть выручены на продаже героина, сгоревшего в автомобиле «газель» в пятидесяти километрах от Воронежа. «Империя» содрогнулась, но устояла. Шли деньги от рэкета, торговли спиртным, табачными изделиями, исправно платили «налог» коммерческие структуры. Удар последовал с неожиданной стороны, от крестных отцов. После всех вышеперечисленных событий был немедленно созван большой сход. Бурят понимал, что разговор будет серьезным, пришлось ему ограничить на время средства, направляемые в общак, а этого крестные отцы не признавали. Им до фени было, что туговато стало у Бурята с наличными, поскольку большие деньги были вложены в дела, им хоть сдохни, но положенное выложи, а потому они невнимательно выслушали Ванины оправдания, а обещаниям со временем вернуть в кассу общака все недоданное плюс проценты, так сказать, за вредность, просто не поверили. «Не-е, Ваня, не пойдет, – гундел Крест. – Мы с тебя лишнее не берем. Свое требуем, законное. Ты каких людишек себе подбираешь, Ваня? Фраерок твой, Павлов, ссучился! И эта зассыха, вице-премьерша, тоже скоро ссучится. Помяни мое слово! Потому ей деваться некуда. А для нас главное – людишки наверху. Мы даем, они берут, а коли берут, пущай работают. Мы за тебя, Ваня, голосовали единогласно. Берись, руководи, веди вперед, понимаешь, к светлому будущему! А ты куда привел? Скоро без штанов ходить будем! Найди другую такую дойную корову! Такое большое дело угробить... Нехорошо, Ваня». Следом за Крестом в ту же дуду задудели Калган с Шаманом, и другие поддержали. Молодые, грамотные молчали, хотя и понимали нелегкое Ванино положение, и даже верили его обещаниям вернуть с процентами утерянное, но молчали, а молчание, как известно, знак согласия. Правда, замолвил слово за Бурята петербургский авторитет Федор Кирпич, но его слова пропустили мимо ушей, да и на самого-то Кирпича уже давненько катили бочку за его частые выступления по телевидению, в которых он, по мнению многих, молол лишнее. В конце концов Ваня рассвирепел, послал всех далеко-далеко, свистнул телохранителей и укатил в свою деревню Тишину.

На следующий день Бурят по просьбе Кирпича приехал к нему в гостиницу. «Линять тебе надо, Ваня. И лучше за кордон. В Соединенные Штаты. Там у тебя кореша найдутся. А я тебе работку подкину. Снимешь с одного хорошего банка штук десять, и на первое время там, в Штатах, тебе хватит». – «Десять я и здесь сниму. Хоть сегодня». – «Не с Золотарика ли?» – «Хотя бы». – «Твои денежки от Золотарика перешли на общак. Так решил сход». – «Спасибо, Федя, – помолчав, ответил Бурят. – Линяю. Работку твою приму с благодарностью. Но и ты, Федя, будь осторожен».

Этим же днем банкир, владелец дворца в Италии стоимостью в двадцать пять миллионов долларов, гражданин России Золотарев, по кличке «Золотарик», был застрелен на пороге своей фирмы киллером.

А через три дня на своей даче под Петербургом был убит выстрелом в затылок старый вор в законе Федор Кирпич.

Ваня Бурят, Антон Маевский и Майкл, знаток иностранных языков, исчезли, как будто их не было и вовсе. Они, конечно, вскоре появятся, ибо мафия бессмертна, но уже не на безмерных просторах России.

* * *

Генеральному прокурору Российской Федерации позвонили из аппарата правительства с просьбой подготовить в сжатом виде объемом не более пятнадцати страниц спецсообщение, резюме по делу, которое ведет следователь Турецкий. С итогом расследования хочет ознакомиться премьер-министр. Срок предоставления спецсообщения – два дня.

Турецкий засел в кабинете, выпил пару литров крепчайшего кофе, выкурил две пачки сигарет, измате– рился и про себя, и вслух вдрызг. На его столе лежали девять томов следственного дела. Тут были протоколы допросов свидетелей, подозреваемых, обвиняемых, акты экспертиз и так далее. Турецкий все считал в деле важным, одно цеплялось за другое, создавая единую картину десятков преступлений, и казалось, если не учесть того или иного даже незначительного события, рушилось все следственное здание. И все это следует изложить кратко и всего за два дня.

Взъерошенным и злым застала его вошедшая в кабинет Лиля Федотова.

Не любитель я этих спецсообщений! – сказал Александр, указывая Лиле на свой девятитомный труд.

Для кого готовишь-то?

А ты не слыхала?

Знаю, куда-то наверх, а кому конкретно, не слышала.

Премьеру, а тот, возможно, и самому Хозяину доложит!

За что прежде всего трясется человек, когда становится жарко?

За свою шкуру, естественно!

А большой человек?

Тем более!

За интересы государства, шеф! Чему вас учили, господин Турецкий?

Правильно. Если большой человек, то, разумеется, ратует за интересы государства! – улыбнулся Турецкий.

А если интересы государства попраны тоже немалым человеком, которого рекомендовал большой человек и проталкивали генералы и полковники, ныне арестованные, что должен делать большой?

Исправить допущенную ошибку.

Правильно. Тот не ошибается, кто ничего не делает...

Хотели как лучше, а получилось, как всегда?

Турецкий и Лиля посмотрели друг на друга и громко расхохотались.

И он еще смеется! – сказала Федотова.

Не смеюсь, а плачу, – нахмурился Турецкий.

Саня, давай, я помогу тебе. Ты пиши, а я тут же внесу твое спецсообщение в компьютер.

К вечеру спецсообщение было готово.

Вот что значит соавторство, – улыбнулся Турецкий, – уложились в двенадцать страниц. И фабула отлично изложена. И доказательства в стройную систему уложили. Спасибо, помощник!

И Турецкий от полноты чувств вдруг крепко обнял женщину и поцеловал в губы.

Ты что делаешь, Турецкий? Дурачок... Бабник... Дверь-то хоть закрой...

В ожидании Ларисы Саргачев нервно расхаживал по комнате. В последнее время Лариса Ивановна много пила, с вина она перешла на более крепкий напиток, французский коньяк, но Саргачев подозревал ее в худшем, в употреблении наркотиков. Симптомы, хорошо ему известные по Афгану, были налицо. Расширенные зрачки, ненормальное оживление, разговорчивость, смех без видимой причины, а утром вялость, собачья тоска в глазах. Большой, невыносимой ломки пока не было, но и она, похоже, не за горами. Следов от уколов на руках Саргачев не видел, вероятно, Лариса применяла «царскую смесь», чисто российское изобретение, когда в равных долях смешиваются кокаин с героином и смесь высыпается в рот.

Саргачев не имел привычки рыться в вещах своей жены, но в этот вечер, машинально зайдя в кабинет Ларисы, он открыл ящик письменного стола, и подозрение подтвердилось. В ящике лежали пакетики и с героином, и с кокаином, и было их немало. Саргачев, потирая ладонями лицо, покинул кабинет, вошел в столовую, налил полный бокал коньяку и выпил.

Иногда Саргачев жалел, что не свел счеты с жизнью тогда, придя домой после встречи с бывшими своими друзьями, бывшими своими подчиненными, для которых его слово являлось законом, братьями по оружию, «русскими волками». Остановила его от последнего шага тогда Лариса, сообщив о смерти матери. А с другой стороны, как бы жила она, ведь, по сути дела, единственным верным человеком остался для нее он, Валерий Степанович Саргачев. И она понимает, чувствует это.

Валерий подошел к окну. На воле, вдоль песчаной дорожки, мерцали желтоватые фонари. Было пустынно, дул ветер. Сквозь ветви деревьев блеснули фары и потухли, оставив лишь тусклый свет подфарников. Приехала. А вот и сама идет по дорожке, зашла в подъезд особняка.

Лариса Ивановна как-то странно глянула на Валерия, прошла в гостиную и села в кресло. Она сидела, уронив руки в подол строгого костюма, сидела долго, молчала, потом, словно очнувшись, налила немного коньяку, выпила, остановила взгляд на Саргачеве.

Их всех ожидает расстрел!

Саргачев промолчал.

Ты слышишь? Их наверняка расстреляют! – громким шепотом повторила Лариса.

Всех? Откуда ты знаешь?

Всех, чином не ниже подполковника. А знаю это от своего друга, первого вице-премьера.

Сколько человек?

Двадцать девять.

Саргачев с сомнением покачал головой.

Ты беседовала с премьером?

Он меня не принял.

Значит, ты беседовала только с первым вице-премьером?

Все они, как он выразился, блатные, «шестерки». И решение об их участи принято на самом верху!

Почти полночь, – глянул на часы Саргачев. – Где ты пропадала?

Я была на кладбище. У папы с мамой...

Саргачев вгляделся в ее глаза и понял, что она приняла наркотики, причем доза была порядочная.

И ты все время просидела у могил?

Нет. Я еще ездила на отцовскую дачу. Там хорошо.

Лариса вновь потянулась к бутылке.

Тебе нельзя пить, Лара.

Она поднялась и направилась в кабинет.