Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

A-а, значит, уже поперли за ненадобностью? – ухмыльнулся Грязнов.

Чего это?

А кто попер? Лилия Васильевна?

И снова Демидыч промолчал.

Приревновал, что ли? – понял Грязнов.

Ты, того, случаем, не этот... Как его... Не пророк?

Не по Сеньке шапку выбрал, Демидыч! Лиля – баба вольная. А ты, видно, про женитьбу балясы развел, про детей, про загс... Хочешь, хороший совет дам?

Ну!

Оформлю тебе командировку, и поезжай-ка ты в свою деревню... Как называется-то?

Медведки...

Поезжай-ка ты в свои Медведки!

Чего я там не видел?

Во-первых, отца с матерью. Во-вторых, жену привезешь.

Чего-о?

Не чего, а кого! Жену, доярочку, во с таким Карабахом! – показал Грязнов руками, с какой грудью может быть будущая жена Демидыча. – Тебе в самый аккурат будет.

Можно и съездить, – помедлив, сказал Демидыч.

Заметано! Зови своих орлов!

Грязнов внимательно оглядел вошедших, пригласил сесть, пошелестел бумагами.

Демидыч объяснил, в чем будет заключаться ваша работа? – спросил он.

А то вы Демидыча не знаете? – усмехнулся майор Голованов. – Хотелось бы послушать лично вас.

У меня частное сыскное агентство. То, что теряют, крадут, отбирают, мы ищем. К примеру, собачек, кошечек, обезьяну недавно нашли. Других зверей, типа львов или тигров, находить не приходилось. Да с такими просьбами и не обращались. – Грязнов посмотрел на потускневшие лица мужчин и улыбнулся. – Для вас, как для «волков», найдутся дела и покруче. Значит, так, мужики. Беру первый попавшийся листик. Пожалуйста! Гражданка Коврова пишет. «Прошу уничтожить моего мужа, Василия Никитича Коврова, как элемента развратного, пьяницу и ворюгу...!» На мокруху баба тянет. Ну, это для дурдома, – сминая бумагу и бросая в корзину, —сказал Слава. – А вот эта бумажка, пожалуй, подойдет... Квартирная кража. Ого! Золотые и серебряные изделия, картины, иконы, меховые манто... На большую сумму тянет. Пишет, порядка трехсот тысяч, и не рублями. Значит, надо помножить минимум на три. Мы десять процентов берем, – пояснил Грязнов, – а пострадавший, как правило, ценность вещей занижает...

Это легко проверяется, если вещи находятся, – сказал майор Голованов.

Уже входите в дело, – удовлетворенно улыбнулся Слава. – Проверяем, товарищ майор, проверяем. И делаем выводы. А какие, вам объяснят бывший старший опер МУРа капитан Щербак и бывший начотде– ления того же МУРа майор Симонов. Разобьем вас на две группы. Первая займется квартирной кражей под руководством бывшего капитана Щербака, второй, под руководством бывшего майора Симонова, тоже найдется срочное делишко... Грязнов слушает! – поднял трубку забренчавшего телефона Слава. – Понял. Будут.

Грязнов положил трубку, задумчиво оглядел мужчин.

Вы, ребята, при оружии?

Сдали.

А ты, Демидыч?

Есть пукалка.

Что случилось? – спросил Голованов.

Что-то случилось, если Крот... – Грязнов кашлянул. – Если Кротов Алексей Петрович людей просит.

Мы готовы, – сказал Голованов.

Оклад тысяча баксов. Будем считать, что вы приступили к работе с сегодняшнего дня, – решил Грязнов. – Демидыч! У входа в гостиницу «Интурист» будет ждать Крот... Тьфу! Кротов! Все узнаешь на месте. Возьмешь джип и «ауди». Вперед, мужики!

Возле гостиницы «Интурист», как обычно, стояло множество легковых автомобилей, сидели за столиками под тентами девушки, провожая взглядами проходящих мимо мужчин, сновали сутенеры с бледными лицами, на которых явственно читалась печать их сволочной профессии, солидно, по-хозяйски заходили в гостиницу иностранцы. Демидыч прошелся вдоль подъезда раз-другой, но Крота так и не увидел. Правда, стоял неподалеку какой-то иностранный гражданин, одетый с иголочки, провожал взглядом Демидыча, но, видя, что тот не обращает на него внимания, залопотал что-то по-своему с подошедшей к нему крашеной девкой.

Нету? – подошел к Демидычу майор Голованов.

Не вижу.

В холл заходил?

Заглядывал.

Пойдем посмотрим вместе.

Ты же его не знаешь!

Встречались, – усмехнулся майор.

Иностранец, видимо, отшил девку и сейчас снова стоял одиноко, но уже ближе к двери.

Разрешите, – сказал Голованов, обходя иностранца.

Не спеши, майор, – услышал он в ответ шепот.

Демидыч остановился как вкопанный и округлил

глаза.

Пройдите в холл и сядьте за стол.

Точно, его голос, Крота! Но перед Демидычем стоял совершенно незнакомый человек, с бородкой, усами, в очках, но главное – черноволосый, тогда как Крот был блондином!

Идем, – сказал Голованов, трогая остолбеневшего Демидыча.

Крот подошел быстро.

Ну, если ты здесь, Головач, – обратился он к майору, – я спокоен. Подойдут две машины. В одной этот человек, – протянул он фотографию Дэвиса, – в другой, видимо, охрана. Иностранец настоящий. Так что вы поосторожнее с Демидычем. Да, и пара фирмачей. Поднимутся на шестнадцатый этаж. Девятнадцатый люкс. Взять тихо, держать в номере до моего прихода. Буду на улице. Знак подам. Все.

Ясно, – ответил майор.

Крот поднялся и направился к выходу. Немного помедлив, следом за ним вышли Голованов и Демидыч. Майор, склонившись к дверце машины, в которой сидели его друзья, пошептался с ними, и те, не сказав ни слова, вышли из машины и поспешили к гостинице. Ушли четверо, а трое – Голованов, Демидыч и Шура Дьяконов – остались, облокотившись на машину, закурили, то и дело поглядывая на Крота.

Прошло двадцать – тридцать минут, но знака Крот не подавал. К нему то и дело подваливали сутенеры, девки, но Крот в ответ лишь улыбался и отрицательно махал руками. Но вот к подъезду подкатили две машины. Выскочили двое крутых, распахнули дверцы второй машины, из которой вышел господин Фил Дэвис, представительный, улыбающийся, одетый в светлый, по последней моде сшитый костюм, двое фирмачей и Мишка Слон, тот самый, кого встретил Грязнов в гонконгской гостинице «Виктория», главная «шестерка» Вани Бурята.

Крот прикурил сигарету и тут же резко бросил ее в урну.

Пошли, – негромко приказал Голованов. – Шурик! Быстро в лифт. Шестнадцатый.

Есть, командир!

Демидыч, берешь хмыря здорового!

Демидыч кивнул.

Двери лифта бесшумно открылись. Господина Дэвиса пропустили вперед.

Прошу, господин Дэвис!

Спасибо, спасибо!

Охранники зашли последними. Поперся за ними и Демидыч.

Вали! – прошипел один из крутых.

Чего-о? Места мало?

Быстро, парень, быстро!

Но Демидыч уже твердо стоял в лифте.

Ничего, ничего, – улыбнулся господин Дэвис.

Ия говорю то же самое, – обернулся Демидыч. – Сразу видно, человек воспитанный. «Вали...»

Тихо, парень, тихо, – снизил тон охранник, однако взгляд его ничего хорошего не предвещал.

Ты скажи лучше, двадцатый номер где? – обратился к нему Демидыч.

Двадцатые на всех этажах, – вежливо объяснил один из фирмачей. – У вас какой?

Шестнадцатый.

Держись меня, мужик, – ухмыльнулся Мишка Слон. – Ты откуда такой свалился?

Лифт мягко затормозил, распахнулись двери.

Мне в какую сторону? – начал оглядываться Демидыч.

Все в порядке, идут друзья, посмеиваются.

Говорю, меня держись! – повторил Слон.

А здесь курят?

Кури, – вытащил пачку «Мальборо» Мишка. – Небось и прикурить-то нечем?

Были где-то спички...

Прикуривай, – щелкнул золотой зажигалкой Слон. – Так откуда, говоришь, сам-то?

С Княж-Погоста, – краем глаза следя за идущими по коридору фирмачами, иностранцем и одним из охранников, ответил Демидыч. – Слыхал про такой?

Второй охранник стоял за спиной Демидыча.

Не шутишь? – заинтересовался Слон.

А рядом деревня Медведки...

Внезапно что-то всхлипнуло за спиной Демидыча. Слон дернулся, но тут же ощутил на своем запястье такую хватку, что скрипнул от боли зубами и прохрипел:

Кончай ломать.

Демидыч привычно и быстро обезоружил Мишку, сунул пистолет в карман.

Иди спокойно, – приказал он.

Мимо быстренько пропылил к люксовскому номеру майор Голованов, поддерживая под мышки обмякшее тело охранника. А в номере был уже полный порядок. Охранник сидел возле батареи, пристегнутый наручниками, и ошарашенно хлопал глазами, господин Дэвис превратился в безмолвный столб, фирмачи выглядели не лучше. Второго крутого привели в чувство, дав понюхать нашатырю, и тоже пристегнули к батарее вместе с Мишкой Слоном. В номере стоял накрытый стол.

К вам, господа, пришли гости... – прозрачно намекнул Голованов, обращаясь к фирмачам.

Пожалуйста, – кисло улыбнулся один из них.

Прошу вас, господин Дэвис, – повел рукой на стол майор. – И «дипломатик», пожалуйста!

Здесь документы!

А я не знаю! – Вдруг вскипел Голованов. – Может, взрывчатка?!

Один из фирмачей внезапно кинулся к двери, но тут же, споткнувшись о подставленную ногу, загремел на пол.

Всех пристегнуть, что ли? – проговорил майор. – Вставай, пердило! И наливай! За официанта будешь! – рявкнул он.

Услышав знакомое выражение, Слон оживился:

Вы чьи будете, мужики?

А ты?

Слон я. Неуж не слыхали?

Наложи ему зелени, – приказал Голованов фирмачу. – Слоны травку любят.

Веселый ты человек, гляжу, – хмуро выговорил Мишка. – Только знаешь ли ты, мент поганый...

Слон не договорил. Демидыч ткнул его пальцем под нижнее ребро, и Мишка, хрюкнув, боком повалился на пол.

С приездом, господин Дэвис! – приподнимая рюмку, вежливо привстал майор Голованов.

Просматривая списки девушек, давших согласие на выезд за рубеж, Алексей Петрович с удивлением прочел фамилию Дины Аркадьевны Кузнецовой, девочки десяти лет, поинтересовался у Инны Александровны, и та объяснила, что девочка является дочерью Кузнецовой Анны Григорьевны, также отъезжающей за границу. Однако Анне Григорьевне оказалось двадцать три года, и матерью девочки она никак не могла быть, если только не предположить, что родила она в тринадцать годков. Впрочем, такое случается, редко, но случается.

И теперь, открывая дверь небольшого зала, точнее, просторной комнаты на четверых, где собрались девушки для знакомства с господином Дэвисом, Крот нашел взглядом девочку. Она сидела впереди, была худенькая, в темно-русых кудряшках, падающих на лоб, с большими синими глазами.

Здравствуйте! – широко улыбнулся Крот. – Разрешите представиться! Господин Фил Дэвис! Девушки завизжали, захлопали в ладоши.

С вами я познакомлюсь позднее, постараюсь переговорить с каждой в отдельности...

А тебя хватит?! – выкрикнул чей-то озорной голос.

О! Но, но, но! А вы шутницы!

В ответ раздался громкий смех. Можно было бы побаловаться и дальше, но Крот вдруг увидел синие глаза девочки, приметил ее несмелую улыбку и перешел к делу.

Сейчас вы посмотрите киноматериалы о жизни девушек, приехавших на Запад раньше вас, и сделаете свой выбор!

Алексей Петрович включил телевизор, вставил видеопленку. Он в свое время поработал над монтажом материала, и первый кадр, на его взгляд, был ударным, бил прямо в точку. Перед российским посольством стояла на коленях, держа икону в руках, девушка...

Спятила, что ль?

Молится...

Чему молится-то?

Звук давай! – заволновались, зашушукались в комнате.

Пошел звук. Одна за другой возникали на экране телевизора русские обманутые девчонки, и каждая по– своему рассказывала про свою жизнь. «Разрешите... Верните... Простите... Мама, мамочка милая...» – летели по притихшей комнате девичьи голоса. Когда померк экран, опустивший голову Крот услышал легкие пропадающие шаги и шелест одежды. Он поднял голову и увидел девочку.

А ты почему не ушла?

Девочка не ответила, лишь взмахнула длинными ресницами.

Почему с мамой не ушла? – повторил вопрос Алексей Петрович.

Моя мама в больнице.

Кем же тебе приходится Анна Григорьевна?

Она взяла меня из детского дома.

Чем больна мама?

Она пьет, – прошептала девочка.

Отец жив?

В тюрьме...

Алексей Петрович вытащил кассету с пленкой, спрятал в карман.

Пойдем, Дина, побеседуем, – взяв девочку за руку, сказал он.

На стук в дверь люкса открыл Демидыч. На пороге стоял Крот, держа за руку девочку. Он снял грим и стал прежним Алексеем Петровичем Кротовым.

Позови майора, – сказал Крот.

Когда Голованов вышел, Крот очень коротко объяснил ему дело, в котором он, майор, и его друзья участвуют.

Что с ними делать? – кивнул на дверь Голованов.

Отойди, Дина, чуть в сторонку, – обратился Крот к девочке. – Эти падлы, фирмачи и охранники, перепробовали всех. Бабы битые, хрен с ними... Девчушку жаль.

Кто?

Слон.

Может, сдадим?

Сядем сами. Работали чисто, по закону.

Майор посмотрел на девочку, сжал зубы так, что

заходили желваки на скулах.

Тебе надо идти, Леша, – мягко сказал он. – Разберемся.

Слон мой.

Иди, – повторил Голованов, прикрывая дверь.

...Вызванный дежурной по этажу наряд милиции обнаружил следующую картину в люксовском номере на шестнадцатом этаже гостиницы «Интурист»: в гостиной, на ковре, лежали четыре человека с кляпами во рту, аккуратно уложенные рядком, а в спальне сидел прикованный к батарее американский подданный, проживающий в Бельгии, тоже, конечно, с кляпом во рту. Подоспевший доктор определил у пострадавших многочисленные кровоподтеки, переломы челюсти у двоих, у одного оказалась сломанная рука, четвертый был без памяти. Он был кастрирован. Потерпевших отвезли в клинику, где им была оказана медицинская помощь. На вопросы прибывшего дежурного следователя отвечать они наотрез отказались. Один из них, здоровенный парень, с наколками на груди и руках, явно из уголовников, крыл всех подряд заковыристым матом. Ночным рейсом иностранец вылетел в Бельгию.

А Крот приехал домой не один, с синеглазой девочкой Диной.

Мама-а! Принимай внучку! – весело крикнул он с порога.

Вышла мать, посмотрела на девочку, на сына, вздохнула.

Ты же всегда хотела внучку! Вот она. Зовут Диной.

Откуда она взялась-то?

Давняя история, – улыбнулся Крот. – Она потерялась, а я нашел. Правда, Дина?

Правда, – улыбнулась девочка.

Проходи, Динуля! Теперь это твой дом.

Леша...

Потом, мама, потом! Ты лучше накорми, напои и спать уложи!

Сначала в ванну!

Тоже дело, – согласился Крот, проходя в комнату.

Ну, иди ко мне, внучка, – помолчав, сказала мать.

Она погладила девочку по голове:

Диной зовут, значит?

Диной, – прошептала девочка, глянула на старуху огромными синими своими глазищами и вдруг, раскинув ручонки, порывисто прижалась к ней.

Ночью Крот подошел к спящей девочке, поправил одеяло, смотрел на длинные ресницы, на бледное личико, даже и во сне не потерявшее грусти, и вдруг острая жалость полоснула его по сердцу. Неслышно приблизилась мать.

Что я скажу-то тебе, Леша...

Тсс, – прижал палец к губам Крот, выходя из комнаты. – Что?

Когда мыла, заметила синие пятна на плечиках и на спинке...

Пройдут, – закуривая, не сразу ответил Крот.

Ты всерьез или все-таки пошутил? – помолчав, спросила мать.

Всерьез.

Родители-то живы?

Она сирота.

Девочке мать нужна, – строго сказала старуха.

Коли нужна, значит, будет.

Кто-о?! У тебя же все эти... Уж не знаю, как их и назвать!

Не все, мама, – улыбнулся Крот. – Полонская Инна Александровна! Чем плоха?

Да разве она за баламута пойдет?

Побежит! – ответил Крот, обнимая и целуя старушку.

6

Ваня Бурят еще нежился в постели, когда к нему в номер гостиницы «Юбилейная» нагрянул Антон Маевский. Рядом с Ваней лежала девка весьма крупных габаритов.

Прикройся, кобыла, – лениво сказал Ваня.

А то он голых баб не видел!

По виду Антона Бурят понял, что опять случилась какая-то неприятность, и, срывая зло на девке, рявкнул:

Пошла вон, лярва!

Девка, однако, не испугалась, сильно потянулась всем телом, поднялась не спеша и, покачивая крутыми бедрами, пошла из спальни.

Жрать-то будете? – обернулась она на полпути.

Ты иди подмойся сначала! Всего измочалила, – пожаловался Бурят, натягивая трусы. – Давай, давай, и все ей мало!

Зинка у нас такая, ей много надо, – согласился Антон.

Ну, что у тебя?

Слона подхолостили! – с ходу брякнул Антон.

То есть как?

Как поросят холостят! Или жеребцов!

Яйца вырезали, что ль?

Вчистую!

Бурят поразмышлял немного и вдруг громко расхохотался:

Верняк? Сам видел?

Сам не видел, а с доктором говорил.

Слышь, Антон, кто он теперь. Мишка-то?

Кто? Евнух.

Бурят снова раскатился смехом.

Ия поначалу смеялся, Ваня, а потом подумал. А ежели меня подхолостят? Или тебя?

Слушаю тебя, Антоша, – закуривая, сказал Бурят.

Я и сам толком ничего не знаю!

Что знаешь, то и говори.

Я ему говорил, суке, оставь девчонку! А он, мол, хочется, с подливой давно не пробовал! Теперь попробовал...

Отвоевался Миша... Значит, так тому и быть.

Я, Ваня, не знаю, какому Богу молиться. Ведь и я должен был ехать к Дэвису.

Давай-ка по порядку, Антоша, – разливая водку, сказал Бурят. – Выпей и не суетись.

По утрянке позвонил мне следователь из Склифа. Тревожу, говорит, по просьбе пострадавшего Рыбина. Слона то есть. А там, в Склифе, не один пострадавший. Пятеро. Фирмачи, охранники и он, Мишка. Шамкает, небось и зубы-то выбили, ни хрена не поймешь. Одним словом, взяли их в «Интуристе», ну и подхолостили...

Всех, что ли?

Одного Слона. Да и другим несладко пришлось. Лежат в бинтах, в гипсе... Я в «Интурист».

Дежурная по этажу приметила открытую дверь номера, зашла, а они, голубки, там и лежат, рядком, с кляпами! Приехали менты. В спальне нашли Дэвиса, сидел возле батареи. Грелся с браслетами на руке. Я к бабам, а их нет!

И где же они?

Смылись. Одна сидит, из Костромы, с девчонкой которая.

Девчонка-то с ней?

Исчезла. Рассказала, что приходил господин Дэвис, показал какую-то картину, мрак и ужас, после чего бабы тут же и смылись.

Допрос следователь вел?

Не дураки, чтобы раскалываться, фирмачи-то. Молчат.

Дэвису звонил?

Господин Фил Дэвис уже давно в Бельгии, – глянул на часы Маевский.

Спросил эту, костромскую, как выглядел господин?

Я же не мент, Ваня! У меня другая профессия! – вспылил Антон, посмотрел на Бурята и виновато добавил: – Из головы выпало.

Съездишь и спросишь. Кто их мог так уработать, Антон?

Мишка прошамкал, мол, мужики незнакомые. Может, залетные?

Слон понял бы. Что не менты и не фээсбэшники, точно...

Это уж как пить дать не они.

Попробуй разобраться, Антоша.

Попробовать-то можно, да как бы без яиц не остаться...

Евнух, – хмыкнул Бурят. – Поднимется, и что мы с ним будем делать?

Если поднимется, – серьезно ответил Антон. – Его к койке привязали. Выброситься хотел.

От судьбы не уйдешь, Антоша! Кто же такие эти резаки? Не Чечня ли?

Русаки были.

Недоброе чую, – помолчав, произнес Бурят.

Чего это? Дела идут лучше не надо! Ну, потеряли мы на девках. Отыграемся на другом.

Позвони-ка этой костромской!

Маевский вытащил из кармана лист бумаги, провел пальцем по списку.

Кузнецова Анна Григорьевна... – подвигая телефон, проговорил он. – Не отвечает.

– Звони дежурной!

Добрый день! Скажите, пожалуйста, Кузнецова Анна Григорьевна не выехала? Спасибо... – Антон положил трубку. – Ушла с вещами.

Так и думал. Зачем этим волкам оставлять свидетеля?

Волкам? – переспросил Антон. – Уж не «волки» ли полковника Саргачева?

Какие еще «волки» Саргачева?

Слыхал я, командовал он разведротой в Афгане... Точно. «Русские волки». Так их называли «духи».

Ты поинтересуйся, Антон, – сказал Бурят. – Чую, пахнет дело керосином...

Грязнов ни о чем не спрашивал, а «волки» майора Голованова молчали. Слава, правда, поинтересовался по приезде: как, мол, порядок? На что Голованов ответил: «Полный порядок». Слух, однако, о событии в «Интуристе» дошел до ушей Грязнова, но не от подчиненных, а от одного из муровцев, бывших на месте происшествия. Слава вызвал на ковер всех участников, присесть не пригласил, поочередно обвел их грозным начальственным взглядом.

Кто Слону яйца вырезал?!

Голованов оглядел друзей, остановился на Филе.

Ты, что ли, Филя?

Как что, сразу Филя, – ответил парень.

Ходил с дочкой в зоопарк?

Ну, ходил.

Слышал, что начальник сказал?

Не глухой.

Слона видел?

Глядеть слона специально и ходили!

Он, товарищ начальник! Больше некому, – обратился майор к Грязнову. – Только на кой ему это надо было, не пойму.

Парни грохнули, так и раскатились оглушительным смехом. Грязнов не ожидал такого поворота, хотел сначала показать характер, но, глянув на хохочущих парней, на Филю, застывшего с простоватой улыбкой, тоже рассмеялся.

Я бы и сам их, сволочей, будь моя воля, подвесил бы за эти самые места, – сказал он. – Обидно, мужики...

Чего ты, шеф? – даже встревожился Голованов.

Директор я или кто?

У Крота спроси, – посерьезнел Голованов.

Ты меня не учи, у кого спрашивать! Надо будет, узнаю... Вот что, браточки, собирайтесь-ка вы в командировку.

Куда?

В славный русский город Воронеж.

Филя! Ты же воронежский!

Правда? – обрадовался Грязнов.

Родился и вырос, пока в армию не загремел. Отец с матерью там живут.

Город хорошо знаешь?

Чего его не знать? Знаю.

Ты не стесняйся, Филя, – сказал Голованов. – Очень застенчивый. Сил нет. Ты расскажи начальству, за кого тебя принимали блатные в родном городе Воронеже.

Ладно тебе, Головач...

Стесняется. По-моему, Филя, все блатняги воронежские тебе кланялись?

Чего ты мелешь, Головач? Кончай гнать.

В самом деле, Филя, блатных знаешь? – спросил Грязнов.

Когда-то всех знал.

Отлично, – что-то соображая, проговорил Слава. – Выезжаем через сутки. Задачу объясню в поезде.

Так ты с нами? – широко улыбнулся Голованов. – Намекни хоть, что за делишки-то...

Обычные. Постреляете, повоюете, помашете кулаками... Все. Свободны.

* * *

Турецкий допрашивал генерала Пестова на Лубянке. Руководство ФСБ любезно предоставило ему обширный кабинет. Они только что просмотрели озвученный киноматериал.

Ну и что? – насмешливо спросил Юрий Гаврилович Пестов.

Помню, вы возмущались отсутствием звука, – напомнил Турецкий.

Появился. И что?

Ваш голос?

Этого я не знаю. Был у меня подполковник Рябков...

Генерал кашлянул, почувствовав, что сделал промашку, что конечно же не ускользнуло от внимания следователя.

Продолжайте, Юрий Гаврилович.

Этот подполковник любой голос может изобразить.

Не он один такой умелец!

Ия говорю! Может, Винокур или этот... Михаил Евдокимов! Я таких картинок воз могу настряпать!

На экране-то вы. Собственной персоной.

А я думаю, известный артист Яковлев. Мы с ним, кстати, похожи. Не замечаете?

Сходство есть, – признал Турецкий. – А подполковник Рябков не был, как вы выражаетесь, а он есть. Он жив и здоров.

Пестов промолчал, взял сигарету и закурил.

И он подтвердил, что на пленке изображен именно он, хотя тоже смахивает на какого-то артиста.

Вызовите Рябкова, – властно по-генеральски сказал Пестов.

Пожалуйста, – нажимая кнопку, ответил Турецкий. – Пригласите подполковника Рябкова.

Сотрудник ввел подполковника и сразу же вышел.

Присаживайтесь, Павел Геннадьевич. Вы просмотрели киноматериал?

Да. Просмотрел.

Признаете, что именно вы запечатлены в кадре?

Признаю.

Кто находится рядом с вами?

Генерал-майор госбезопасности Юрий Гаврилович Пестов.

Генерал Пестов утверждает, что в кадрах запечатлен известный артист Юрий Яковлев.

Утверждать можно что угодно, – усмехнулся Рябков. – А вместо меня кто изображен?

Надеюсь узнать об этом у генерала... Каким образом произошла ваша встреча?

Генерал Пестов позвонил, и я прибыл в назначенное место.

Куда?

К подъезду дома.

Имеете ли что-либо сказать по поводу записи?

Запись верная.

Вы свободны, Павел Геннадьевич.

Паша! – окликнул Пестов подполковника. – Сколько тебе заплатили, Паша, за мою голову?

Себя я презираю, генерал, – медленно произнес Рябков. – Тебя ненавижу. И не дай Бог нам встретиться наедине.

Это – угроза! Запротоколируйте! – приказал Пестов.

Протоколируется, генерал, все протоколируется... Как видите, дела ваши худеньки! Вы понимаете, разумеется, что подполковник Рябков, кроме того, что признал киноматериал действительным, еще кое-что поведал следствию?

Прекрасно понимаю!

И что на это скажете?

Я буду отвечать на вопросы, касающиеся лишь вашей компетенции.

Моя компетенция довольно широка, – ответил Турецкий, – она не ограничивается расследованием убийства Веста. Моя компетенция расширяется ото дня ко дню.

Когда расширится до расследования всего того, что происходит внутри ФСБ, тогда потолкуем о том, что поведал Рябков.

Итак, Юрий Гаврилович, услышав несколько тактов похоронного марша по домашнему телефону, что явилось вам очередным сигналом, вы знали, что это приказ, и затем сами приказали подполковнику Ряб– кову уничтожить Андрея Васильева. Приказ был выполнен, но, правда, не очень-то удачно...

Вы говорите, а я послушаю, – усмехнулся генерал.

Вообще-то бывает наоборот, но если вы так уж хотите, пожалуйста, – Турецкий пожал плечами. – Генеральным прокурором уже дана санкция на ваш арест, так что сидеть вы будете долго, советую вам признать свое соучастие в этом убийстве. Как видите, сильные мира сего не смогли вас освободить из-под стражи, хотя вы были совершенно уверены в своей безнаказанности, если припомнить ваши угрозы генералу Самсонову. Вы, конечно, не сами по себе отдали приказ, вам тоже приказали.

И вы знаете кто?

Иначе я с вами бы не разговаривал.

Назовите фамилию.

Не только фамилию, но и имя, и отчество, и должность.

Что же вы тянете?!

Позвонила вам вице-премьер нашего государства Лариса Ивановна Стрельникова.

Теперь я убежден, что ваша компетенция будет расширена, – помолчав, ответил Пестов.

Звонок был из квартиры Веста, что на Арбате, о чем свидетельствует номер телефона, оставшийся в памяти вашего аппарата типа «Ассистент», который, видимо, по халатности позабыли смыть. Скажу больше. Вам не показалось странным, что звонок с музыкой похоронного марша был сделан из квартиры, где вице– премьер не проживает?

Не обратил внимания. Сразу начал звонить Ряб– кову.

Спасибо, Юрий Гаврилович. Это уже признание.

Вы хотели сказать что-то большее...

Лариса Ивановна была в квартире не одна. С Валерием Степановичем Саргачевым, с которым вы тоже хорошо знакомы. Чем они там занимались, нетрудно догадаться, если внезапно вошедший в квартиру Андрей Васильев через некоторое время выбежал сам не свой.

Чем бы они ни занимались, Васильеву-то что за дело?

Андрей любил Ларису Ивановну. По-настоящему. Мне не хотелось бы, Юрий Гаврилович, залезать в чужие постели, а потому, чтобы не терять время, сообщаю вам следующее. Вот санкция прокурора, дающая мне право допросить вице-премьера. Дана она, как видите, самим Генеральным прокурором Российской Федерации. Но я пока решил повременить с допросом.

Почему?

У Ларисы Ивановны умерла мать.

Жаль. Людмила Васильевна была хорошим человеком, – помолчав, сказал Пестов. – Очень жаль.

Вы были знакомы?

Да. Я служил под началом генерала Стрельникова.

Решил повременить, – повторил Турецкий. – И правильно сделал. Вице-премьер сама предложила мне встречу. Это как-то удобнее.

Вы полагаете, Лариса Ивановна напугана?

Ее положение безвыходно. И она хочет найти козла отпущения.

И этим козлом окажусь я?

И вы тоже.

Пестов задумался, потом перевел взгляд на телефонный аппарат.

Разрешите позвонить?

Кому?

Вице-премьеру.

Звоните, – подумав, разрешил Турецкий. – Номерок подсказать?

Спасибо, я помню.

Нажмите, пожалуйста, кнопку включения звука. Мне тоже любопытно послушать вашу дружескую беседу.

Здравствуйте, Лариса Ивановна!

Это вы, Юрий Гаврилович?! – раздался голос женщины. – Вас освободили?

Да, – с некоторой заминкой ответил Пестов.

Слава Богу! Вы заходили к Павлову?

Пока нет.

Поспешите. До встречи, Юрий Гаврилович.

Минутку! Один вопрос, Лариса Ивановна...

Слушаю.

Вы сами захотели встретиться со следователем Александром Борисовичем Турецким?

Вы откуда звоните? – после молчания голосом, в котором явно ощущалась тревога, спросила вице-пре– мьер. – Определитель не показывает...

Я жду ответа, Лариса Ивановна.

По комнате понеслись короткие гудки.

Теперь поверили? – спросил Турецкий.

Поверил. – Пестов снова закурил. – Где сейчас Павлов?

Он работает в вашем кабинете.

Павлов назначен на мою должность? – багровея, медленно произнес генерал. – Вы что, с ума посходили?!

Не вижу ничего странного, – возразил Турецкий. – Он достоин этого, как человек, который в курсе всех ваших дел...

Вот именно! Он в курсе всех дел! Козла отпущения из меня решили сделать?! Не выйдет, господа хорошие! Не выйдет!

Успокойтесь, генерал. Кандидатуру Павлова, предложенную шефом, поддержал и генерал Самсонов.

Не может быть, – обмяк Пестов. – Этого просто не может быть.

А вы подумайте, Юрий Гаврилович, почему Самсонов поддержал Павлова. Хорошо подумайте. Вы же профессиональный разведчик.

В комнате надолго воцарилось молчание, слышалось лишь тяжелое дыхание Пестова.

Если я правильно понял, вы совершили очень тонкий, очень хитрый ход...

Вы правильно поняли, Юрий Гаврилович.

Что мне грозит?

По делу, которое я веду, ничего страшного вам не грозит. Не вы же были непосредственным убийцей...

Еще чего не хватало, – пробурчал Пестов.

Вы выполняли приказ...

Да. Выполнял.

Отставка, конечно, обеспечена, но с делами, которые не входят в мою компетенцию, будет сложнее.

Вы многое знаете?

О делах ваших и вашего отдела я знаю многое. Кроме того, мне известно то, о чем вам лучше и не знать.

Павлов! – выдохнул генерал.

Давайте заканчивать, Юрий Гаврилович. Вы признаете, что звонок, то есть сигнал или приказ, паролем которого являлся похоронный марш, был сделан именно вице-премьером Стрельниковой?

Да.

Ну и, видимо, не будете настаивать, что в киноматериале вместо вас снят артист Яковлев? – улыбнулся Турецкий.

Давайте бумагу, ручку. Я напишу, – ответил Пестов. – Я дал полные показания, не собираюсь ничего утаивать от следствия.

Отлично.

Я вам доверяю, Турецкий. И не против, чтобы это дело поручили вам.

Я передам ваше пожелание своему руководству.

Войдя в кабинет генерал-лейтенанта Самсонова, Турецкий устало сказал:

Раскололся генерал.

Что-то быстренько он...

Он не заявил мне отвода, а даже выразил желание работать со мной и дальше.

Вероятно, так и будет, – сказал Самсонов. – Неважно ты выглядишь, Саша...

Не выспался, – грустновато улыбнулся Турецкий. – Я поеду, Николай Васильевич.

Езжай, отдохни, – крепко пожал руку следователю генерал.

Анатолий Сергеевич Павлов прекрасно понимал свое положение и роль, которую он играет и будет играть в задуманных комбинациях, разработанных генералом Самсоновым и следователем Александром Турецким. Рассказывать Павлову пришлось много, вопросы, которые задавал Турецкий, были точны, поскольку основаны были на знании материалов дела. Что касалось вояжей по заграничным казино, Павлов совершенно ничего не скрывал, наоборот, расписывал со всеми подробностями, стараясь обильным словоблудием отвлечь Александра от основных, наиболее острых вопросов, касающихся наркотиков и путей их проникновения в Россию. С мертвого Веста что взять? Нечего... А потому Павлов нэ то чтобы чернил бывшего своего подельника, но давал понять, что тот имел на вице-премьера влияние не меньшее, чем он сам. К примеру, он сказал, что с Бурятом госпожу Стрельникову свел Вест, пользуясь своими связями с людьми из казино. Конечно, все это было шито белыми нитками, но бумага терпит все. Правда, разумеется, выйдет наружу, но на это уйдет время, а время работает на него, Павлова. Особенно он опасался вопросов, связанных с отмыванием денег, добытых преступным путем, а также налогов. Не мог не знать Турецкий, что все казино без исключения не платят налогов государству, что все, начиная с мелкого чиновника и кончая боссами наверху, получают на лапу от владельцев казино, но, к удивлению Павлова, Турецкий даже не заикнулся об этом. Оставалось предполагать, что он не ставит перед собой такой задачи или задумал и твердо решил нанести удар в удобный ему момент. После того как Лариса Ивановна стала вице-премьером, она полностью захватила контроль над индустрией развлечений, машина по выколачиванию денег заработала как часы, а когда власть над многочисленными казино перешла в руки Бурята, дело пошло еще веселее. Ваня развернулся широко, даже, может быть, слишком широко. Наши денежные знаки, поставляемые по приказу Бурята из коммерческих банков, готовых вот-вот сгореть, с рынков, ларьков, глухих предприятий, держащихся на плаву лишь с помощью государственных дотаций, каковые, иногда очень крупные, шли отнюдь не на заработную плату рабочим, потекли рекой. В казино они обменивались на твердую валюту. Шла грандиозная по своим масштабам операция по отмыванию денег. Нет, размышлял Павлов, такую махину ни Самсонову, ни Турецкому с места не свернуть. Они могут добиться локальных целей, как-то: изобличение сотрудников ФСБ, вовлеченных в преступления, обнаружение заказчиков наркотических средств, даже ликвидация складов в том же Воронеже. Возникнут громкие дела, аресты главарей и исполнителей, тем более что в руках у мафии и он, полковник Павлов, знающий всю подноготную преступных операций. Но фундамент, на котором стоят криминальные структуры, останется незыблемым. Мафия бессмертна!