Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Демидыч? В возрасте?

Молодой. Фамилия его Демидов. Тоже «шкафчик» будь здоров!

Любопытно, – пробормотал Турецкий. – А этого красавца не знаешь?

Этого не знаю.

Анатолий Павлов. Редактор издательства «Прогресс», – сказала Лиля.

Редактор? – хмыкнул Турецкий. – Может, тоже какой-нибудь «король»?

Не-е, – возразил Грязнов. – Король один. Роберт Вест.

Съезди, Лиля, в издательство, поинтересуйся.

.– Хорошо.

Тебя-то чего понесло в казино? – обратился Турецкий к Славе.

По мелочи, Саня, по мелочи. Курочка по зернышку клюет.

Будешь со мной работать? – хлопнул ладонью но документам и фотографиям Турецкий.

Ты же знаешь, Саня, мы, так сказать, на хозрасчете. Послезавтра пятница, и гаврикам моим, хоть лопни, а денежки...

Короче, Слава.

Глянув на посерьезневшее, жесткое лицо друга, уловив в его глазах знакомый упрямый блеск, Грязнов вздохнул:

Чего спрашиваешь? Сам знаешь.

Через семь минут у Меркулова начнется совещание с сотрудниками ФСБ и МВД. Судя по списку, привлечены кадры высшего пилотажа. Дело, как я и предполагал, выходит за рамки убийства Кузьминского. – Турецкий задумался на минуту, потом продолжил: – 11е знаю, по какому наитию я не то чтобы заподозрил в чем-то Саргачева, но, скажем так, обратил особое внимание. Дело в том, что Валерий Степанович, вот этот красавец – Анатолий Павлов и вице-премьер Лариса Ивановна Стрельникова присутствовали на похоронах Кузьминского. Возникает масса вопросов, о которых легко догадаться. И главный из них: какая связь существовала между отпетым националистом и ярой демократкой?

Присутствовали? – переспросила Лиля. – И цветы возлагали?

Нет, сидели в машине Павлова. Вице-премьер была в затемненных очках во все лицо и широкополой шляпе.

Похоже, – задумчиво заметила Лиля. – Знаете, как называли Ларису за глаза?

И как же?

Мата Хари.

Ларису? – хмыкнул Грязнов. – А эти уж не ты ли нашлепала? – кивнул он на фотографии.

Не нравятся?

Тебе не в следственной группе состоять, а на Арбате ошиваться. Возле картонных фигур президентов. Бывшего и настоящего. Ба-алыние деньги бы огребала!

Время, – посмотрев на часы, поднялся Турецкий. – Иду.

2

Года за полтора до убийства Кузьминского возле ворот дачи заместителя председателя правления коммерческого банка «Диана» остановились вишневые «Жигули» четвертой модели. Из машины вышел высокий худощавый мужчина в темном костюме, защитных модных очках и белоснежной водолазке. От ворот до особняка, возведенного из красного качественного кирпича, каких огромное количество понастроено теперь во всех поселках и деревнях Подмосковья, вела песчаная дорожка, с обеих сторон усаженная вечнозеленым кустарником. Обширная площадка возле особняка пустовала. Мужчина подошел к воротам, увидел кнопку звонка и нажал.

Вас слушают, – раздался голос.

Мне необходимо видеть Альберта Георгиевича.

Альберт Георгиевич принимает лишь в рабочее время. В банке.

Динамик замолчал. Мужчина нажал кнопку вновь, теперь уже более требовательно.

В чем дело? – рявкнуло в динамике.

Передайте господину Попову-Городецкому, что его просит принять спецкор телевидения Роберт Вест.

Минутку, – там сбавили тон.

Ждать пришлось недолго, в металлической калитке щелкнуло.

Проходите, господин Вест.

/

У подъезда особняка мужчину встретили двое охранников, один из которых быстренько прошелся сканером по одежде приехавшего.

Я не ношу оружия.

Охранник ничего не ответил, знаком пригласил следовать за собой. Миновав несколько комнат, обставленных с хорошим вкусом, что для посетителя явилось некоторой неожиданностью, они поднялись в просторный кабинет с мебелью из карельской березы ручной работы. Из-за стола, сделанного в виде морской ладьи, поднялся крупный мужчина лет сорока, хозяин, Альберт Георгиевич Попов-Городецкий.

Слушаю, – сказал он, глянул на пришедшего и добавил: – В вашем распоряжении не более десяти минут.

Я уложусь в пять, – протягивая удостоверение, ответил незнакомец.

«Васильев Андрей Андреевич. Специальный корреспондент телевидения», – прочел Городецкий и вопросительно посмотрел на мужчину. – А где же Роберт Вест?

Он перед вами.

Не понял, уважаемый...

В миру вы ведь тоже Попов-Городецкий, но в кругах, вам хорошо известных, называют вас просто Попом.

Вы, кажется, начинаете хамить?..

Я не укладываюсь в пять минут, – перебил Андрей. – Играете в очко?

Закуривавший в этот момент Городецкий поперхнулся от неожиданного вопроса, закашлялся

Я не ослышался, господин Вест? В очко?

Ставлю любую сумму.

Городецкому подумалось: уж не сумасшедший ли перед ним или, еще хлеще, не из «Детского мира» ли, как называют в определенных кругах комплекс зданий на Лубянке, и не предложить ли этому хвату живенько покинуть апартаменты, но посетитель сделал предупредительный ход:

Я не сумасшедший, не дурак и не агент ФСБ. Мне ничего не стоит очистить все казино столицы, к которым вы имеете некоторое отношение, но с выигрышем я не дошел бы и до ближайшего туалета. Начнем?

Он вытащил нераспечатанную колоду карт, разорвал и показал несколько таких пассов, что поневоле вызвал уважение у Городецкого. Альберт Георгиевич был по натуре игрок и, внезапно почувствовав знакомый азарт, решительно согласился:

Начнем. Что вы имели в виду под словами «любая сумма»?

Именно любую сумму.

Играем на наличные. Ваша ставка?

Последние, – выкладывая на стол две стодолларовые бумажки, сказал Андрей Андреевич Васильев, он же – Роберт Вест.

Негусто, – усмехнулся Городецкий, выдвигая ящик и доставая такую же сумму.

Через несколько минут двести долларов, принадлежавших Городецкому, перешли к Андрею.

Альберт Георгиевич выложил пачку «зеленых», отделил четыре бумажки, внимательно следя за тонкими нервными пальцами Васильева, тасующего карты.

Беру.

Пожалуйста.

Еще.

С удовольствием.

Хватит. Прошу.

Двадцать одно.

Городецкий молча отслюнявил восемь бумажек.

Быть может, вы? – протянул сопернику колоду Андрей Васильев.

Работай!

Андрею не понадобилось и получаса, чтобы вся пачка была передвинута на его сторону. Городецкий схватил телефон.

Фима? Не уехал? И не собирайся! Поднимись ко мне! Захвати пару колод карт и деньги! Сколько-сколько?! Сколько есть! Вам ничего не говорит имя Ефима Ароновича Фишкина? – бросив трубку, обратился он к Андрею.

Ничего.

Странно. Весьма уважаемый человек на катранах. Может быть, самый уважаемый...

Я не бывал на этих ваших сборищах...

Ну почему же сборищах? – возразил Городецкий. – Собираются вполне приличные люди, крупные суммы... Нет, вы не правы. Катраны – это вполне солидно, пристойно...

Городецкий поднялся, открыл бар.

Что пьете, господин Вест?

Все. Но лучше водку.

На столе появилась водка, хрустальные рюмки, икра, бородинский хлеб в целлофане, балычок.

За знакомство.

Дай Бог, не последнюю, – улыбнулся Андрей.

Вошел Ефим Фишкин, невысокий, упитанный мужчина с блестящими черными глазами, приветливо открыл полные губы в широкой улыбке:

Пьем-с?

Обмываю проигрыш, – кивнул на деньги Городецкий.

Любопытно, – потирая руки, сказал Фишкин. – И много проиграли, Альберт Георгиевич?

Сколько было.

Восемнадцать четыреста, – сказал Андрей.

Вы же не считали!

Зачем? И так вижу.

Пригласил тебя. Накажи господина Веста, Фима.

Как сказать, как сказать...– хмыкнул Фишкин. – Накажи! А если он меня накажет?

Вы пришли играть? – спросил Андрей.

Если друг просит...

Тогда я играю на все.

Может быть, начнем с полтинничка? С сотенки?

Нет времени. Я и так уже задержал господина Городецкого.

Играй, Фима, – строго сказал Альберт Георгиевич.

Фима с треском вскрыл колоду, шелестнул картами, сделал несколько простеньких пассов, глядя на Андрея, который совершенно не обратил внимания на движения пухленьких рук Фишкина. Городецкий сел в широкое кресло так, чтобы хорошо видеть Андрея, не упустить мельчайших его действий, выражения глаз, лица, вообще всего его облика, но ничего особенного он так и не приметил, если не считать отрешенности и углубленного взгляда игрока. Но таких, отрешенных и углубленных, Городецкий на своем веку повидал немало.

Непостижимо, – проговорил Фима Фишкин, шаря в нагрудном кармане. – Такого не может быть, потому что не может быть никогда...

Что, Фима? – ласково спросил Городецкий. – Конец?

Пятьдесят кусков! Непостижимо... Он гений, Алик!

Городецкий пересел к столу, закурил, долго смотрел на Андрея, потом коротко сказал:

Перейдем к делу.

Как я уже говорил, мне достаточно двух-трех месяцев, чтобы обчистить все игорные дома и казино по всей России. Однако без вашего, скажем так, благословения это не только невозможно, но и опасно.

Верно, – согласился Городецкий.

Я прокатился в Петербург, Нижний Новгород, побывал в московских казино...

Играл?

Разве мы перешли на «ты»?

Можем перейти.

Играл два раза. По мелочи. Взял порядка пятисот долларов. В некоторых местах игра идет крупная...

Что предлагаешь?

Стричь как владельцев казино, так и игроков.

Но не до конца, – развел губы в улыбке Городецкий. – Чтобы обрастали... Что скажешь, Фима?

Гений, – ответил Фишкин. – Золотая жила.

Как я понимаю, тебе нужны крепкие крутые парни? – обратился Городецкий к Андрею.

Мордоворотов я мог бы купить и сам. Мне необходимо, чтобы в каждом городе, куда я приеду, чуяли, откуда дует ветер.

А ветерок, небольшой такой баргузинчик, должен веять от меня? Понятно. Мне имя стоит дорого, Андрей Андреевич.

За это и плачу тридцать процентов.

Работаем вполовину. Пятьдесят на пятьдесят.

Сорок.

Городецкий посмотрел на Фиму, который согласно кивнул.

Только ради Ефима Ароновича, – улыбнулся Городецкий, протягивая руку Андрею. – Договорились.

Что-то я не пойму... Как теперь к вам обращаться? То ли господин Вест, то ли Андрей Андреевич? – спросил Фишкин.

Как старший по возрасту, называйте просто Андреем.

Не будет ли прокола, Андрей? Суммы-то могут быть с шестью ноликами...

Исключено. Особенно если суммы с шестью ноликами.

Феноменально, – прошептал Фишкин. —Ты, вероятно, понял, Андрей, что и мне приходилось держать в руках картишки. Но подобного я не то что не видел, но даже не мог представить.

Подобного в мире карт еще не было.

Что? Как? Каким образом? Хотя бы в двух словах!

Вы уже сказали одно, достаточно емкое слово, – чуть усмехнулся Васильев.

Гений, – проговорил Фишкин.

Ну что же, господа, – поднялся Городецкий. – Сейчас мы попаримся, искупаемся и двинем. Проверим гениальность на деле.

Андрей взял две стодолларовые купюры, сунул в нагрудный карман, остальные деньги отодвинул в сторону.

Будущих друзей или, если желаете, хозяев я не граблю, – сказал он.

Будем ли мы тебе друзьями или хозяевами – покажет время, – помедлив, ответил Городецкий. – Пока же скажу так: мы люди чести, особенно если это касается карточной игры. Возьми. Ты их заработал. Вижу, хочешь стать богатым. Но знай: у богатых есть свои неудобства. Жареный петух тебя еще не клевал? Вот и не дай Бог... А теперь идем париться и купаться.

Проходя цветочной галереей, ведущей к сауне, Городецкий внезапно спросил:

А что ты там вякал о моем отношении к казино?

Тебе лучше знать.

Ты, Андрюша, отвечай, когда тебя спрашивают очень даже дружелюбно...

Любая шлюха скажет, не говоря уже о пьяных козлах.

Начитался ты, Андрюша, плохих детективов, – усмехнулся Городецкий. – Значит, интересовался?

А как, по-твоему, я вышел на тебя?

И о чем же тебе поведали пьяные козлы?

Найди, говорят, Алика Попа, и будет все о’кей. Я и нашел.

Ладно, – сказал Городецкий. – Замнем.

Сауна была шикарная, из чистой розовой осины, жар стоял такой, что потрескивали волосы. Бассейн, отделанный снизу зеркалами, голубел водой, пахнущей морем.

К полуночи они все трое, в сопровождении двух машин, в которых расположились телохранители, приехали в Москву и остановились возле ближайшего казино. Пробыли там около часа, потом побывали во втором, в третьем. К утру Андрей отсчитал Городецкому положенные сорок процентов.

Будем работать, – сказал Городецкий. – Но аккуратно. Мы несколько перегнули. Поедешь в Нижний. Там есть где разгуляться. Лады?

Лучше бы в Монте-Карло.

А что? – вскинулся Фима Фишкин. – Идея!

Обмозгуем, – не сразу ответил Городецкий. – Ты чего сник, Андрюша? Устал?

Машина моя...

В два часа подгонят к дому. Или ты на «мерседесе» хочешь?

Отвези меня домой.

Отвезут. Садись во-он в ту тачку, – указал на коричневый «БМВ» Городецкий. – Отвезут, а если пожелаешь, то разуют, разденут и спать уложат.

Я уж как-нибудь сам, – хмыкнул Андрей.

Тогда будь здоров.

До скорого.

Зайдя в квартиру, Андрей вывалил на диван груду долларов, долго смотрел на них, потом подошел к двери и впервые за много лет подумал о том, что просто– таки необходимо сменить старенькие замки на новые, более совершенные.

С этой ночи круто изменилась жизнь Андрея Андреевича Васильева.

Андрей был единственным ребенком в семье полковника госбезопасности, работавшего, кстати, под началом генерала Стрельникова, отца будущего вице-премьера Ларисы Ивановны. И генеральская и полковничья квартиры находились в одном доме, на Кутузовском, и даже в одном подъезде. В этом же элитном здании проживал и ответственный сотрудник китайского консульства Степан Захарович Саргачев, естественно, также имевший отношение к органам, отец Валерия Саргачева. Правда, квартира Саргачевых частенько пустовала из-за частых длительных командировок отца, но никто никогда в нее не вселялся. Мир детей, родители которых или стоят у власти, или находятся близко к ней, очень узок. Они, как правило, дружат между собой, выходят замуж или женятся друг на друге, браки их, за редким исключением, бывают несчастливыми, и это неудивительно, потому что с детских лет витает над ними дух какой-то недосказанности, зависти и недоброжелательства. Дружили с первого класса и Лариса Стрельникова, и Валерий Саргачев, и Андрей Васильев. У Андрея обнаружились прекрасные математические способности, и никто не сомневался, что после окончания школы он пойдет в Бауманский или в МАИ, но он поступил на юридический в МГУ, куда пошли Лариса и Валерий, так, по привычке, чтобы быть вместе. Учился Андрей в отличие от друзей ни шатко ни валко, без желания, а потому после защиты диплома ему было все равно где работать, в НИИ ли, на телевидении или в любой юридической консультации. А тут еще эта несчастная любовь. Нужно ли говорить о том, в кого влюбился Андрей, как, впрочем, и Валерий? Но если Валерий скрывал свое чувство, то Андрей ходил по пятам за Ларисой, ныл, унижался. «Да что вы, мальчики, спятили, в самом деле?! – смеялась Лариса. – Я за академика собралась!» Она и впрямь вышла замуж за академика, головастого такого малого, который, кроме своих формул и какой-то хитрой машины, смонтированной им в Дубне, совершенно ни в чем не разбирался, если за шесть лет совместной жизни не мог сделать ребенка. Впрочем, дело могло быть и не в муже-академике: до Андрея начали доходить слухи о связях Ларисы с другими мужчинами и о том, что она, якобы еще задолго до замужества, сделала неудачный аборт. Если Валерий, как истинный мужчина, искал забвения в афганской, войне, то Андрей, как говорится, загудел, тем более что следить за ним стало некому: отец после чистки в органах уехал на Владимирщину, в родимый деревенский дом, мать, разумеется, последовала за ним, и теперь они, получая приличные пенсии, живут припеваючи, ухаживая за годовалым бычком Еремкой, вишневым садом и многочисленными курами. Квартиру на Кутузовском пришлось сдать – слишком велик был метраж для одного Андрея. Поселили там какого-то новоявленного генерала из молодых, сам же Андрей, не без помощи поселенца, переехал в однокомнатную, в дом рангом пониже, правда, в центр, на Остоженку. Загудел Андрей капитально. Из НИИ, где был юрисконсультом, ушел, распродал кое– какой китайский фарфор, картины, но обширную, богатую библиотеку хватило ума не тронуть. Алкаши, с утра до вечера сидящие во дворе за домино и картами, при виде Андрея уже приветственно помахивали руками, а иные и вовсе запанибратствовали, лезли обниматься, справедливо ожидая появления из кармана юриста очередной бутылки, но в один прекрасный вечер Андрей полностью прекратил с ними всяческие отношения. А случилось так.

Однажды Андрей зашел в мастерскую своего давнего знакомого скульптора Алексея Смородина, которого все почему-то, несмотря на его внушительную внешность, называли просто Лехой. Зашел, чтобы перехватить денег, а если не получится, предложить дорогую японскую гравюру. Андрей знал, что Леха балуется картишками, играет удачно, деньги у него водятся.

И вообще Леха был парень компанейский, улыбчивый и надежный. Но на этот раз Андрей совершенно не узнал своего приятеля. «Что случилось, Леха?» – «Влип!» – отмахнулся скульптор, направляясь в соседнюю комнату. Андрей двинулся следом. За столом сидел благообразного вида пожилой мужчина. При появлении Андрея он вопросительно посмотрел на Леху. «Не обращай внимания, – отмахнулся тот. – Юноша не наших кровей. Слышь, Андрюша, у тебя ничего нет? Я пустой». – «Вот, – Андрей вытащил из «дипломата» гравюру. – Конец девятнадцатого». – «На Арбате – пятьсот «зелеными», – мельком глянув на гравюру, Леха перевел взгляд на мужчину. – Кладу за триста». Мужчина тоже, видать, был не промах по части японского искусства, потому что, внимательно рассмотрев гравюру, согласно кивнул, щелкнул колодой карт, развернул веером, начал тасовать. Андрей напряженно вглядывался в мелькающие карты. «Еще?» – спросил мужчина. «Не бери!» – шепнул Андрей. «Пас». Леха выиграл. Мужчина хмыкнул, однако промолчал, хотя по законам игры мог бы оспорить выигрыш. Он выложил деньги, подал колоду сопернику. Теперь Андрей смотрел на карты, мелькающие в руках Лехи. Мужчина взял всего лишь две карты, знаком показав скульптору, что тот может брать себе. Леха взял три и хотел было остановиться, но Андрей выдохнул: «Еще одну!» – «Двадцать», – улыбнулся мужчина. «Двадцать одно», – сказал Леха, изумленно глядя на Андрея. «Игра окончена, – поднимаясь, сказал мужчина и, обратившись к Андрею, добавил: – Рад был с вами познакомиться». – «Ты играл когда-нибудь, Андрюша?» – спросил Леха. «Никогда». – «Вы слышите? Никогда. И он не врет! Это точно». – «Тем более было приятно познакомиться», – повторил мужчина, поклонился и вышел. «Ничего не понимаю, – расхаживая по комнате, говорил Леха. – Ты что, насквозь видишь?» – «Не знаю». – «Давай сыграем». – «Давай». Леха разделил деньги поровну. «На все?» – «Можно на все». Андрей проиграл. «Почему?» – спросил скульптор. «Не знаю». – «Хорошо он меня почистил, – помолчав, сказал Леха. – Гравюру возьми. Половина денег твоя. И пока. Устал я что– то». – «Может быть, я проиграл потому, что ты почти не тасовал?» Леха молча взял карты, которые, как живые, замельтешили в его руках. Андрей снова проиграл. «Понял, – сказал Леха. – У тебя было прозрение. Шагай. Да деньги-то возьми». Выйдя на улицу, Андрей приметил благообразного мужчину, сидевшего на скамейке, подошел. «Молодой человек, вы не игрок. Вы математик. Я угадал?» – «Вообще-то я юрист...» – «Вы просто-напросто окончили юридический, но по складу ума вы математик. Способности ваши огромны. Если смыслом жизни будут для вас карты – успех обеспечен. Он будет головокружителен. Но будьте осторожны. Всего доброго». И мужчина ушел.

Нельзя сказать, что Андрей принял близко к сердцу слова благообразного незнакомца, но он задумался. В мире, вероятно, не найдешь человека, который бы хотел стать нищим, но богатым хочет стать каждый. И Андрей уцепился за мысль разбогатеть, и если основная его профессия не дает такой возможности, то почему бы не попробовать сделать это другим путем, хотя бы и при помощи карт. И конечно же, когда он станет богатым, невероятно богатым, придет к нему его давнишняя любовь, его сказка, Лариса Стрельникова, не может не прийти – ведь он купит ей белую яхту, виллу в Швейцарии и супермашину типа «линкольн». Поначалу Андрей смеялся над своими бреднями, но постепенно мысли о грядущем богатстве все больше и больше овладевали им. Он разыскал своего товарища, работавшего на телевидении, и при его содействии посмотрел до той поры закрытые документальные картины об игорных домах в Монако, Латинской Америке и Швейцарии. Он воочию увидел прекрасно одетых, окруженных красивыми женщинами, уверенных господ, игроков в рулетку, бильярд, карты, их особняки, конюшни с русскими рысаками, почуял всю их жизнь, раскованную и азартную, так не похожую на его, серенькую и никчемную. Он, при помощи все того же товарища, устроился работать на телевидении, показал себя с самой хорошей стороны и вскоре уже вел небольшую программу, связанную с рекламой. Появились новые связи и знакомства. Работа отнимала много времени, но подспудно Андрей ни на минуту не забывал о той цели, которую он поставил перед собой. Он нашел и перечитал большое количество литературы, касающейся азартных игр, накупил колоды карт и, подражая знаменитому французскому картежнику, фильм о котором почти каждый вечер смотрел по видео, самостоятельно выучился хитроумным пассам. Он чувствовал, что как бы видит карты внутренним взором, ощущает их, живет игрой, в которую, кстати сказать, еще и не пробовал играть, если не считать посещения скульптора Лехи. Но он явственно чуял, что скоро придет к нему открытие, которое перевернет всю его жизнь, И открытие пришло. Говорят, что Менделеев увидел свою Периодическую систему во сне, она явилась к нему откуда-то свыше. Откуда-то, с каких-то невидимых высот, явилось открытие и к Андрею. Правда, над полной своей коллекцией карточных раскладов трудился он целый год. За это время коллекция подошла к цифре: сто тысяч вариантов. Чтобы не расплескать богатства, не забыть эти расклады, Андрей заложил их в компьютер. Он вдруг понял, что в мире не существует для него достойного противника в карты. Но даже поняв это, Андрей не сразу побежал в казино, он выжидал несколько месяцев и лишь потом решился посетить игорные дома, но не в Москве, а в Петербурге и Нижнем Новгороде. Но и там он не зарвался, уехал почти не замеченным для людей, имеющих отношение к доходам от казино. По приезде в Москву он почему-то припомнил благообразного мужчину в мастерской Лехи и решил посетить скульптора. «Сколько лет, сколько зим! – радостно встретил Андрея скульптор. – Где пропадал?!» Посидели, поговорили, припомнили игру, благообразного соперника Лехи. «Кранты, – сказал Леха. – Царство ему небесное». – «Умер?» – «Картишки, милый мой, картишки». – «Убили?» – «Говорят, повесился. А там кто его знает...» Смерть почти незнакомого человека, о котором Андрей никогда не забывал, – ведь он был первым и единственным, угадавшим в нем необыкновенные способности, – сильно поразила его. Он впервые задумался, что дело, которым он собирается заняться, сопряжено с огромной опасностью. Появилась далее мысль уничтожить свою коллекцию, и, чтобы уйти от такой мысли, Андрей быстренько включил видео с картиной о жизни французского картежника. И успокоился. Верно: кто не рискует, тот не пьет шампанского! И все-таки, пока он не изучил тайной жизни казино, пока не понял, что за люди являются истинными их хозяевами, карты в руки не брал. После посещения дачи Алика Попова-Городецкого и особенно после игры в трех московских казино отступления уже не было. Андрей хорошо понимал, что ставка на него сделана, его никогда, ни при каких обстоятельствах не выпустят из поля зрения. Приходилось принимать условия игры, и Андрей принял, готовясь к любым неожиданностям, пусть самым плачевным. Однако ничего подобного не случилось.

Без пяти два в квартире Андрея зазвонил телефон.

Здравствуйте. Ваша машина у подъезда. В шесть вас ждут в банке. До свидания. – Трубку повесили, даже не дождавшись ответа. Ровно в шесть Андрей вошел в кабинет Попова-Городецкого, который крепко и дружески пожал ему руку.

Прочти, – подавая несколько листов, сказал он.

В бумагах коротко и сжато были обозначены города

с адресами игорных домов, примерные доходы каждого из них, проценты, которые должен был снимать Андрей, суммы, отходящие в пользу Городецкого.

Дорога, командировочные, гостиничные, как твои, так и охраны, за собственный счет... Ты недоволен?

Я еще ничего не сказал.

Твои доходы будут меньше вчерашних, но достаточными для того, чтобы приобрести дачу, подобно моей, скажем, через годик. Впрочем, на эту будущую свою дачу можешь переехать хоть сегодня. Халупу на Остоженке продай или подари кому-нибудь. Что скажешь?

Хочу посмотреть на свою будущую недвижимость.

Ты как насчет баб?

Я не «голубой».

Вот и ладушки! – широко улыбнулся Альберт Георгиевич.

Дача, стоявшая на берегу водохранилища, оказалась действительно небольшим дворцом. Большинство комнат были отделаны под дуб, обставлены дорогой мебелью, застланы коврами, была и сауна, был и бассейн, правда, не такой шикарный, как на даче Городецкого, но тоже приличный, выложенный голубой плиткой.

Сколько? – спросил Андрей.

Денег не соберешь. Нравится?

О чем говорить...

Ну и живи! – весело сказал Альберт Георгиевич. – Со временем подумаем и о московской квартире.

Нежилым духом несет. Видать, давно никто не ночевал.

Давно.

Кто хозяин? Где?

Альберт Георгиевич сел в кресло, закурил.

Один арабский мудрец сказал примерно, следующее: молчание есть сила, все остальное слабость. Тебе за свою цену, в кредит, к слову, беспроцентный, продают дворец. Сделано все будет по закону. И не когда-нибудь, а завтра. Поставим охрану, можешь взять молоденькую секретаршу, хочешь – двух, обещана квартира в Москве... Что еще надо? Живи. От тебя требуется одно – работа. Отдохнешь с недельку, обживешь дачку и – вперед. Причин для беспокойства, к примеру, за свою драгоценную жизнь у тебя не будет. Но при одном условии.

Каком?

Работать нужно честно. Как договорились.

Об этом можно было бы и не говорить.

Не скажи, Андрюша, – возразил Городецкий. – Во-первых, ты увидишь таких «бобров», каких и во сне не видывал. И во-вторых, на этом свете живет– припухает не один Алик Поп. Плавает рыба и покрупнее... Ты все понял?

Кое-что понял.

Уже хорошо.

С улицы донесся шум машин, женские и мужские голоса.

Встречай гостей, хозяин! – сказал Альберт Георгиевич.

Погуляли славно. Лилось шампанское, жарились шашлыки, плавали в бассейне красотки, играла музыка, и все это, вместе взятое, напоминало Андрею кинокартину о знаменитом французском картежнике.

Через неделю Андрей, в сопровождении четырех плечистых парней, выехал в Нижний. Пробыли там около двух недель, а потом, словно в калейдоскопе, замелькали города: Воронеж, Ставрополь, Ялта, Одесса, Ростов– на-Дону, Санкт-Петербург... Играл Андрей осторожно, иногда, по требованию старшего телохранителя Гришу– ни, даже отдавал игру, проигрывая незначительные суммы, и все равно среди завсегдатаев казино уже циркулировал слух о новом даровитом игроке в очко, а в одном из городов впервые прозвучало слово «король».

Через год Андрей выкупил дворец-дачу, приобрел большую квартиру, вернул все отцовские безделушки, проданные в свое время Jlexe, купил две машины – «воль– во» и «БМВ». Появились и деньги, не такие большие, как он предполагал, но это была валюта с пятью ноликами. Слава об Андрее уже давно катилась по многочисленным казино и, как он стал замечать, привлекала внимание людей, не относящихся к друзьям Алика Попа. Андрей не вступал в разговоры, а если бы и захотел, у него ничего не получилось бы: главный телохранитель Гришуня был всегда на стреме. Срыв случился в Екатеринбурге. Приезжая в какой-либо город, Андрей останавливался в гостинице и обычно сутки отдыхал. За это время Гришуня занимался своими делами: звонил деловым людям, узнавал обстановку в игорных домах, выполнял поручения Попова-Городецкого, которые не касались деятельности Андрея. В разных городах задерживались по-разному, в среднем не более трех-четырех суток, но в Екатеринбурге было намечено поработать дней десять – город крупный, игра в казино шла на большие суммы. Каково же было удивление «короля», когда Гришуня вернулся буквально часа через два и коротко сказал: «Собирайся. Валим в Москву». Андрей привык не задавать вопросов, но на этот раз не сдержался.

Почему? – спросил он. – Не понимаю...

Через пять минут жду в машине, – сухо ответил Гришуня.

В Москву прилетели ранним утром и поехали в особняк Попова-Городецкого. Гришуня поднялся к хозяину, и разговор между ними был продолжительным, не меньше часа. Потом Альберт Георгиевич зашел в комнату, где находился Андрей.

Господин Роберт Вест, как и следовало ожидать, завоевал славу «короля казино», – произнес Попов– Городецкий. – Поговорим?

Как хочешь.

Поговорим. Пришел час, – решил хозяин. – Год назад ты приехал ко мне и, надо сказать, очаровал полностью. Я обещал тебе дачу, квартиру, машины, деньги. Обещание выполнено?Да.

Не знаю, чего наслушался ты обо мне и таких, как я, в своих поездках, но догадываюсь, что узнал ты немало...

Я не прислушивался к разговорам. Я работал.

Прекрасно! Но ты слукавил.

Я хорошо запомнил твои слова: «Молчание есть сила...» Ну, и так далее.

Это слова арабского мыслителя. Меня Господь подобным разумом не удостоил.

Неважно. Услышал-то я их от тебя.

Тобой заинтересовались люди из ФСБ.

Тебя это удивляет? – помолчав, спросил Андрей.

Бывали игроки, которые брали гораздо больше, чем ты...

И их не трогали?

Да, их не трогали.

Может быть, произошло недоразумение? Ошибка?

Мои парни в таких вопросах осечки не дают.

Могу сказать лишь одно: я не имею никакого отношения к службам безопасности.

Верю. Я никогда не спрашивал, каким образом ты ведешь игру. Теперь спрашиваю. И жду ответа.

Пожалуйста, – улыбнулся «король». – Я создал систему. В этой голове, – постучал он себя по лбу, – заложено более ста тысяч раскладов. Вернее, вариантов, голова своего рода компьютер.

Компьютер? – насторожился Альберт Георгиевич. – Значит, эти самые расклады можно заложить и в реальный компьютер?

Вполне.

И ты заложил?

Да. На всякий случай.

И этим компьютером может воспользоваться каждый, если он будет находиться в его руках?

Для этого необходимо проделать операцию наоборот.

Поясни.

Переключить расклады из реального компьютера в мозг. А подобного никто, кроме меня, сделать не сможет.

Не уверен – не обгоняй, – хмуро проговорил Городецкий. – Не думаешь ли ты, что не найдутся умельцы с памятью посильнее твоей?

Людей с феноменальной памятью много, но в данном случае необходимо особое чутье.

И такие найдутся. С чутьем. Запомни, друг милый, каждый предмет есть вещественное доказательство. Вещдок. А оно имеет ба-алшое значение для лиц, тобой интересующихся... Не трепанулся ли ты кому-нибудь о своем компьютере?

Не считай меня за идиота!

Эх, Андрюша, – вздохнул Городецкий. – За идиота я тебя не считаю, но предупредить должен. Вот повесят тебя за ножки да погладят утюжком...