Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Бессмертна-то бессмертна, но что станется с ним, Анатолием Павловым? Ну хорошо, загребут его руками жар Самсонов и Турецкий, а дальше-то надо решать судьбу полковника. Пестова в обиду не дадут, это уж точно. Ну хорошо, если только посадят Павлова рядышком с генералом, а в один прекрасный вечерок Анатолий может и исчезнуть. Такое было, есть и будет. А исчезнуть он может не только с помощью ФСБ, могут убрать и люди того же Бурята. Ничего нет тайного, что не стало бы явным. Павлов находился между двух огней, каждый из которых представлял смертельную опасность. Было два выхода. Выдать тому же генералу Самсонову всех подряд, кончая вице-премьером, дать изобличающие показания в отношении подельников, божиться, клясться, дать слово офицера, но кто же ему поверит? Единожды предавший предаст и в другой раз... Да и нужны ли его клятвы генералу Самсонову? Ему неизвестны детали – частности, но он знает и понимает все в общем и целом. Спрятаться под крыло всемогущей вице-премьерши? Но она не для того поставила его на ключевую генеральскую должность. Да и так ли всемогуща теперь Лариса Ивановна? Копает Турецкий, глубоко копает, и как у него, черта, терпения хватает? И ведь докопается, припрет всех участников махинаций к стенке.

И есть третий выход – Ваня Бурят. Ему тоже грозят неприятности, да еще какие! Хабаровские ребята наверняка подсуетились и установили личность человека, погибшего при взрыве, а то, что он был человеком Бурята, Павлов не сомневался. А если ракеты оказались с атомным зарядом? Тут не лагерем попахивает... Нужна встреча с Бурятом, нужен разговор начистоту. Если он спасает жизнь Буряту, то Ваня – через чеченцев, через того же Гирихана – переправит его за кордон. Когти рвать надо, и как можно быстрее! Хорошо было задумано – через деньги, через миллиарды долларов прийти к власти, но пусть властвуют другие, может, у них и получится, денежки-то накоплены, а он, Павлов, жить хочет.

Пока генерал Самсонов не ставил четкой задачи перед полковником Павловым, не объяснял ему подробности перехода казино в руки работников ФСБ. Но Павлов отчетливо представлял, что может ему приказать руководитель отдела «К». Он должен будет отдать приказ своим людям, курирующим казино, чтобы те спокойно и вежливо объяснили уголовничкам Бурята, что песенка их спета, пора уходить подобру-поздорову. И лучше навсегда. Ванины ребятки, разумеется, уйдут, хотя, видимо, не обойдется без эксцессов, включая и стрельбу, но дело-то того стоит. Давно руководители групп отдела Павлова с большим нетерпением ожидали такого момента, надоело им смотреть, как мимо их рук плывут деньги. Переход злачных мест в руки отдела Павлова представлял крайний интерес и для госпожи Стрельниковой. Она становилась единоличной хозяйкой основной отрасли индустрии развлечений, приносящей неслыханные доходы. Так полагала вице-премьер, не зная истинного положения дел. А истина заключалась в том, что после этого перехода руководителей групп немедленно арестуют, начнется следствие, а куда оно приведет, чьи головки полетят, один Господь знает. Нет, бежать надо, бежать во что бы то ни стало!

Так размышлял полковник Павлов, сидя в своем кабинете. Он перебрал в памяти многих людей, которых можно было бы без риска пригласить для передачи Буряту просьбы о встрече, и ни на ком не остановился. Любой телефонный звонок, любая встреча, даже вызов помощника фиксировались сотрудниками генерала Самсонова. Но должен же быть какой-то выход!

Нет безвыходных положений, как утверждают оптимисты. И вдруг Павлова осенило. Похороны! Сегодня в двенадцать похороны Людмилы Васильевны, вдовы генерала Стрельникова, матери вице-премьера государства! Траурная церемония в зале правительственного здания, что на Рублевке. И уже последовали звонки с приглашением как от самой Ларисы Ивановны, так и от ее помощника. Зазвонил телефон.

Слушаю.

Вы просили напомнить, Анатолий Сергеевич, о похоронах. Машина подана.

Спасибо. Выхожу, – глянув на часы, ответил Павлов.

Провожающих в последний путь Людмилу Васильевну Стрельникову прибыло много. В большинстве это были отставные генералы и офицеры с женами и без жен, соседи по дому, по даче. Неподалеку от Ларисы Ивановны, сидящей на низкой скамейке, стояли группой министры. Не вое, правда, министра иностранных дел Павлов не увидел, так же как и министра внутренних дел, и своего шефа. Не смог он увидеть, сколько ни вглядывался, и нужных ему людей. Хоть бы Алик Попов-Городецкий примчался...

Павлов прошел в курительную комнату и тут увидел стоящего возле открытого окна Алексея Петровича Кротова. Он был в черном костюме. Павлов не был близко знаком с ним, однако они несколько раз встречались. Полковнику было известно, что Кротов – платный агент МВД, да и ФСБ, но он знал также, что Алексей Петрович сделал немало полезного для крупных авторитетов уголовного мира и даже лично для Бурята. Работал Кротов за деньги, получаемые и от органов, и от воровского мира, и цену назначал сам, о чем шел верный слух. Павлов молча протянул Кротову руку, закурил.

Изменилась Лариса Ивановна... – сожалеюще проговорил он.

Ив какую сторону? – вопросительно посмотрел Кротов.

Похудела, побледнела...

Естественно. А где хоронят?

На Введенском, рядом с мужем... Алексей Петрович, у меня к вам дело, – понизил голос Павлов.

Кротов поднял глаза.

Мне необходима встреча с Бурятом.

Это будет стоить ровно десять тысяч, – бесстрастно и совершенно не удивившись, ответил Кротов.

Деньги при мне.

Ну и отсчитывайте. Я беру, если вам известно, вперед. В случае неудачи возвращаю. Но сбоя у меня не бывает.

Здесь? – оглядел Павлов курящую публику.

Именно здесь. Почему бы и нет? Вы возвращаете долг.

Павлов вытащил бумажник, но, вспомнив, что у него имеется отдельно отложенная сумма, в точности такая, какую потребовал Крот, стукнул себя по лбу:

Я же отложил вам, Алексей Петрович! Пожалуйста, извините, что задержал.

Кротов пошелестел долларами и положил пачку в карман.

Разрешите прикурить? – склонился над ним высокий парень.

Здравствуй, Денис.

Алексей Петрович, – расплылся в улыбке парень. – Не узнал вас. Честное слово!

Ты, может, и начальника своего не узнаешь? – кивнул на Павлова Кротов, щелкая зажигалкой. – Прикурил? Теперь погуляй. Дяди разговаривают, – незаметно подмигивая, добавил он.

Спасибо, Алексей Петрович!

Не за что.

Неужели ты всех знаешь? – удивился полковник.

Не всех, но многих. Нужных всех. Я позвоню, Анатолий Сергеевич.

У меня изменился телефон...

Я позвоню в кабинет генерала Пестова. Через два дня.

Павлов улыбнулся и лишь развел руками.

Через два дня произошли события, полностью перевернувшие жизнь полковника Павлова, хотя слово свое Крот сдержал и встреча состоялась.

7

Поезд шел по равнине. Был вечер. Полыхал на западе огромный, в полнеба, закат. Равномерно перестукивали колеса.

Красота-то какая, мужики, – глядя в окно вагона, проговорил Слава Грязнов.

Промелькнул мост через небольшую речку, возле которой вытянулись дома большой деревни. На зеленом просторном поле паслось стадо коров. Пастух сидел на лошади, смотрел из-под руки на летящий поезд.

Красота, – повторил Грязнов. – И чего бы людям не жить? Так нет, норовят грабить, убивать, наркоту жрать! – Он обвел взглядом сидевших в купе майора Голованова, Демидыча и Филиппа Агеева – Филю. – Ладно. Объясняю ситуацию... На чем мы остановились? На складах. Ну какие там склады? Притоны. В каждом свой хозяин. К нему приезжает за героином человек, которого он знает как свои пять. Другого и на нюх не пустит. Некоторые адрески на примете. Местные сотрудники объяснят что почем. В притонах хранится, как правило, небольшое количество «геры». Двести – триста граммов, ну от силы полкило, но откуда-то они эти граммы берут! Известно точно, что в Воронеже не килограммы, даже не десятки, а, может быть, сотни килограммов этой заразы.

С Афгана? – спросил Голованов.

Увидишь – скажешь. Видал небось?

Не видал, а едал! – ухмыльнулся Демидыч.

С Гонконга, – сказал Грязнов. – А я, братки, там бывал!

Китаянок пробовал?

Не пришлось, – вздохнул Слава. – Только настроился, а она, курва, какой-то заразы в чаек сыпанула! Ну и того, поплыл.

И долго плавал? – хохотнул Голованов.

Долго, мужики. До прихода Вани Бурята.

Бурят, Бурят, – пробубнил Демидыч. – Что ж его, суку, прижать нельзя, что ли?

Можно, – ответил Грязнов. – Возьми с поличным.

Демидыч засопел и умолк.

Пошли дальше... Где лежат эти сотни килограммов, нам требуется узнать, взять охрану, желательно живыми, и...

И Потом расстрелять, – продолжил майор Голованов. – А что с ними, тварями, делать? У соседа моего дочку изувечили. Доктор наук, между прочим, сосед-то. Не девка была, Василиса Прекрасная! Теперь помирает. Раз укололась, два, а потом «села на иглу» прочно.

Сто пятьдесят баксов грамм, – подал голос Филя. – Где деньги-то брала?

Не у доктора же наук! У него что взять? Триста пятьдесят тысяч в месяц! Сама зарабатывала. Объяснить тебе, Филя, чем?

Ладно тебе, командир, – застенчиво улыбнулся Филя.

Ну и кипяток ты, майор, – покачал головой Грязнов. – Чую, понарубите вы в славном граде Воронеже дровишек...

Обидно, Грязнов.

Не тебе одному!

Они же, гады, два-три раза бесплатно колют, а потом все, хана...

Такова наша задачка, мужики. Найти, взять и арестовать.

Ввосьмером будем брать? – поинтересовался Голованов.

Люди будут. – Грязнов посмотрел на Филю. – Ты про Леню Пальца что-нибудь слыхал, Филипп?

Про Симкова?

Про него.

Слыхал, будто в авторитетах ходит.

Теперь он крестный отец Воронежа. Бизнесмен. Слово его – закон. Знал его?

На одной улице выросли.

Он про тебя что-нибудь знает?

Что-то, вероятно, тоже слыхал...

По какому пальцу кличка-то? По двадцать первому? – ухмыльнулся Голованов.

Указательного пальца у него на левой руке нет, – объяснил Филя.

На правой, – уточнил Грязнов.

Мне ли не знать, если сам рубил.

То есть как? – изумился Слава.

Он попросил, я и отрубил.

Что он, того?

От армии линял.

Да, Филя, – сказал Голованов. – Каким ты был, таким ты и остался...

Если Палец такой авторитет, то и Дима Клык наверняка при нем? – спросил Филя.

Есть такой.

А Ленька Зуб?

И такой имеется.

Собралась кодла, – усмехнулся Филя. – Хочешь, Грязнов, меня, как Штирлица, использовать? Давай, я не против. Даже интересно.

Расколют, Филипп, сам понимаешь...

Кончай, Грязнов, – вступил в разговор Голованов. – Ты приказывай, а наше дело выполнять. А шкуру на барабан они каждому из нас могут натянуть. Если поймают.

Филя-то туда идет, в кодлу!

А мы где будем? На том свете? Мы им все пальцы поотрубаем, вплоть до двадцать первого.

Демидыч гулко захохотал. Грязнов глянул на него и задумчиво предложил:

А если вдвоем с Демидычем? Как считаешь, Филипп?

Он по фене не ботает, – ответил Филя..

И не надо. Купец. «Новый русский». Золотопромышленник. Частник.

На купца Демидыч потянет, – согласился Голованов.

Валюты невпроворот...

Откуда? – изумился Демидыч.

Выдам.

Согласен, – быстро сказал Демидыч.

С вычетом потраченного.

Не пойдет.

Я, ребята, договорчик заключил. Десять процентов с каждого грамма «геры».

С килограмма тыща пятьсот, со ста – сто пятьдесят тысяч, – моментально подсчитал Филя.

Надо брать тонну. Полтора «лимона» баксов, – серьезно сказал майор Голованов.

Брать так брать. Чего мелочиться?– поддержал командира Демидыч.

Решайте, браточки, – перевел разговор на прежнюю тему Грязнов.

Может, наоборот? Я купец? – предложил Филя.

Ну какой из тебя купец, Филя! – возразил Голованов. – У Демидыча фактура, понимаешь, вид. Водку жрет стаканами. Купец!

Филину идею неожиданно поддержал Грязнов:

Так и порешим. Если какой-то Палец бизнесмен, то почему Филя наш не может быть купцом? Появятся общие интересы, а там, глядишь, и дело пойдет.

Я-то кем буду при Филе? – спросил Демидыч.

Как всегда. Телохранителем, – вместо Грязнова ответил Голованов, ловко увертываясь от ручищ рассвирепевшего Демидыча. – Останови его, Грязнов! Удавит!

Сиди, Демидыч! – Грязнов осмотрел парня. – Мысль хорошая. Телохранитель так телохранитель.

Демидыч встал, вышел и с треском задвинул дверь купе.

Не надо бы, ребята, – сказал Филя, сострадательно глядя на закрытую дверь. – Переживает Демидыч... И вообще, мура это все. Купец, телохранитель

И впрямь мура, – согласился Грязнов. – А если ничего не придумывать, оставить как есть? Кроме одной детали. Думаю, вам известно общество «Афганское братство»?

Всех там знаем, – ответил майор.

Крупная коммерческая структура. Мзду не платят, на лапу не дают. Кое-кто еще и им дает...

Годится, – сказал Филя. – Демидыч кореш. Но там ребята со средствами.

Будут средства. Погуляешь и нас заодно угостишь, на халяву. Зови Демидыча, майор!

Владимир Афанасьевич! – приоткрыл дверь Голованов. – Зайдите, пожалуйста!

Демидыч вошел и остановился на пороге, полностью закрыв своим телом проем двери.

Мы посоветовались и решили, что ты уже не телохранитель, – серьезным тоном заговорил Голованов. – Ты тот, кто есть. Сержант разведроты, «русский волк». Ну и конечно, кореш Фили. Приехали в отпуск. Выходит, ты уже и не купец. Так что рассчитывай на командировочные.

Коли в отпуске, должны быть и отпускные, – сообразил Демидыч.

Это уже к Грязнову!

Получишь, – улыбнулся Слава.

В Воронеж приехали ранним вечером. Прибывших из Москвы встретил начальник местного уголовного розыска Сергей Иванович Зарецкий, с которым Грязнов был в дружеских отношениях еще со времен работы в МУРе, где Зарецкий ранее занимал должность заместителя начальника отдела.

Ко мне поедем, – сказал Зарецкий Славе. – Парней – в «рафик». Жить будут недалеко от города. В пансионате.

Телефончик в пансионате будьте любезны, – вежливо обратился к Зарецкому Голованов.

В «рафике» подскажут.

Благодарю вас.

В восемь ноль-ноль бужу! – крикнул Грязнов вслед уходящим к «рафику» парням. – Чтобы как штык!

Помню, шеф! – откликнулся Голованов. – Сухой закон!

Кто такие? – спросил Зарецкий. – На наших не похожи...

Хулиганье, – ответил Грязнов, но в голосе слышалось явное одобрение.

Штирлица из Фили не получилось.

Родители Филиппа Агеева жили на окраине Воронежа в собственном доме. Приезд сына был неожидан, а оттого еще более радостен. Немедленно прибежали сестра, зять и две девочки, их дети. И выпили, и закусили, и по песням ударили, далеко за полночь горел свет в доме. Утром Филя вышел на крыльцо, присел на ступеньку и закурил. Ничего не изменилось на родной улице, стояли все те же низкие домики-мазанки, лишь на месте халупы Веньки Зуба возвышался особняк из красного кирпича, обнесенный железной оградой.

Чего рано поднялся? – спросил отец, вышедший из огорода.

Венькин? – кивнул на особняк Филя.

Его. Года два как стоит.

Большим человеком стал Венька Зуб...

Не маленьким. Депутат!..

Шутишь, отец!

Депутат городской думы!

Завязал, значит, с прошлым Ленька.

Завязал? – переспросил отец. – А на какие шиши дворец отгрохал?! Они все, твои бывшие дружки, завязали! Что Ленька Палец, что Венька Зуб! У всех дворцы!

Тоже депутаты? – усмехнулся Филя.

Бери выше. Депутаты небось под ними ходят. Миллионеры они, а может, миллиардеры! И вот что интересно: все видят, и все молчат! Попробовала одна девчушка, судья, и тут же– пуля в лоб! А ей и двадцати трех не исполнилось. И никого не нашли!

Не там искали.

О том и говорю. Конец матушке-России...

Подожди, отец, плакаться.

Опохмелись, сынок, – вытаскивая из кармана пиджака початую бутылку коньяка, предложил отец. – Смотрел вчера, оба вы на коньяк нажимали, ну и прихватил. Я-то уж того, поправился.

Из горла?

Зачем? – вынимая стакан, возразил отец. – Посудина при мне.

Филя выпил и снова потянулся за сигаретами.

У вас, в Москве, тоже кругом палят и взрывают. И тоже никого не находят.

Ив Москве не там ищут.

Распластали Россию, теперь кусками рвут на части! Взять Чечню. Кладут и кладут мальчишек. А командиры, мать их за ногу?! Да Сталин бы за такое дело без суда и следствия!

Все верно ты говоришь, отец. Но плачем не поможешь.

Теперь на одного Господа Бога надежда... Круговая порука. Все куплено. И всех купили.

Моих друзей, к примеру, не купили и не купят.

Много ли вас? Раз-два и обчелся!

Нас мало, но мы в тельняшках, – улыбнулся Филя.

С охраной ездит Венька-то, – кивнул на особняк отец. – Как министр! Он парень-то ничего. Пошел как-то разговор о комбикорме, на следующий день, гляжу, грузовик подлетает! Теперь поросятам моим не жизнь, а малина! И денег не взял Венька-то... Я так думаю, он твое добро помнит, сынок.

Пойду будить Демидыча, – поднимаясь, сказал Филя.

Где-то около десяти утра к дому Агеевых подлетела иномарка. Из машины вышел Венька Зуб. А Филя и Демидыч стояли на крыльце, готовые к отъезду.

Здорово, спаситель! – с полдороги закричал Венька.

Давно дело было. Действительно, спас Филя от верной смерти своего бывшего дружка. Нырнул Венька в Дон, ударился головой о корягу и пропал. Нашел его Филя в мутной воде минут через пять, еле вытащил, как умел, начал откачивать, делать искусственное дыхание, дышал рот в рот. Ожил Венька.

Побыл в доме Венька недолго. Махнул за приезд, припомнил кое-что из прежних лет и, подмигнув Филе, кивком позвал следовать за собой.

Ты куда намылился, такой красивый? – спросил уже на крыльце, оглядывая бывшего дружка, одетого в серый, отлично сшитый костюм.

Хотел к тебе. Может, к Пальцу или Клыку? Рванем вместе?

Я тебе ничего не говорил, а ты не слышал. Ни к Пальцу, ни к Клыку ездить не советую. Ты понял меня, Филя?

Взгляд Веньки Зуба был мрачен и серьезен.

Будь здоров, Веня, – помедлив, ответил Филя и направился в дом.

Чего это ты такой смурной? – встретил его вопросом Демидыч.

Поехали, Демидыч, – не ответив на вопрос, сказал Филя.

Ну, Штирлиц! Ну, молодец! – расхаживая по комнате и поглядывая на Филю, саркастически приговаривал Грязнов. – Учись у ворья, мужики! Один секунд – и расколол!

Ты не дослушал, Грязнов, – встал на защиту своего товарища Голованов.

Я что слушать? На него раз глянешь и сразу поймешь – с Лубянки! Они там все в сером!

Мужчины все разом потянулись за сигаретами.

Что он тебе вякнул, этот депутат? – отходя от обуреваемых его чувств, потеплел Грязнов.

Не посоветовал ехать к Пальцу.

И все?

Все.

Предупредил, видать, по старой дружбе?

Выходит, так.

Кумекайте, мужики, кумекайте! – оглядел «волков» Слава. – Что ему стало известно, этому Пальцу...

То, что мы здесь. В Воронеже.

Мы не одни здесь. Сегодня СОБР прибыл.

У собровцев Фили нет, – встрял в разговор Голованов.

Дошло, – подумав, ответил Грязнов.

Кто-то из троих капнул. В «рафике» было двое, водитель и капитан... – сказал Голованов и вопросительно посмотрел на Славу.

Да нет, мужики. Вместе работали. Ничего такого не замечал.

Когда?

Лет пять-шесть прошло...

Срок, – сказал майор. – В «рафике» мы же не распинались, кто такие, откуда и зачем.

Анекдоты травили, – вставил кто-то.

Про баб! – добавил другой.

При всем желании, если кто-то из двоих капнул, ничего существенного он передать не мог. Но если Филю предупредил его бывший под ельничек, значит, дело нешуточное. Ты же сам, Грязнов, говорил, что Зуб этот – правая рука Пальца.

Слава задумался. История и в самом деле непонятная. Не хотелось ему думать плохо о полковнике За– рецком, но обстоятельства подталкивали.

Черт его знает, браточки, – неуверенно произнес он. – И верить неохота, и не верить нельзя...

Он мне сразу не показался. А у меня на людей глаз – ватерпас!

И ты ему не показался.

Рыбак рыбака видит издалека! – весело отозвался Голованов. – Еще бы я ему показался. Я на него, падлу, как глянул...

Ну ладно, ладно! – прервал майора Грязнов. – Выясним. Сидите и не дергайтесь. Ждите.

На следующий день после похорон Лариса Ивановна позвонила Турецкому и попросила приехать к ней на квартиру в восемь вечера. Александр оказался в затруднении. С одной стороны, было просто по-человечески несвоевременно допрашивать женщину, только что похоронившую мать, с другой – пришло время поставить точку над «i». Он, разумеется, тактично предложил перенести встречу на более поздний срок и встретиться в следственной части, но вице-премьер суховато ответила, что ее мать скончалась пять дней назад и она уже отплакалась. Теперь можно и закончить затянувшуюся историю.

Без пяти восемь Турецкий подъехал к дому в Крылатском, где проживали члены правительства, предъявил охране свое удостоверение, охранник сверился со списком приглашенных, и ровно в восемь следователь подошел к дверям квартиры вице-премьера Стрельниковой.

Квартира ее не была роскошной, как ожидал увидеть Александр, а была обычной четырехкомнатной, правда с улучшенной планировкой, чем, впрочем, сейчас никого не удивишь. Обставлена стандартной мебелью, но хорошего качества, новой, будто только что привезенной из мебельного магазина. Здесь совершенно не чувствовалось уюта. Странно, но будто вселился сюда человек как бы на время, как в гостиницу, поживет и вот-вот уедет.

Здравствуйте, Александр Борисович, – протянула руку вице-премьер.

Добрый день, Лариса Ивановна.

Прошу в гостиную.

Стол был сервирован на двоих. Стрельникова была одета не в темный траурный костюм, а в нарядное, даже игривое платье, плотно облегающее ее стройную фигуру. «Да, – подумалось Александру, – плакаться в жилетку она не будет. Ну и характерец. Действительно, воскресшая Мата Хари».

Вино, кофе, чай? Или вы пьете что покрепче?

Кофе.

Давно хотела познакомиться с вами, – улыбнулась Лариса Ивановна. – Слышала много, но вижу вас впервые.

Если бы был другой повод для знакомства, – вздохнул Турецкий.

А вы донжуан, Александр Борисович!

Моя помощница говорит то же самое, правда, резче. Называет меня бабником.

Как, кстати, она поживает, я имею в виду Лилию Васильевну?

По-моему, очень хорошо.

Так, может быть, и начнем наш разговор с этого, со статьи следователя Федотовой? – перешла к делу вице-премьер.

Начать можно с чего угодно. Со статьи, со знакомств, с женского движения, которым вы, Лариса Ивановна, руководили, с индустрии развлечений, но придем-то мы к одному вопросу, ради которого я и согласился на встречу с вами.

Могли бы и не согласиться?

Мог, и это вам хорошо известно.

Да, я знаю о документе, подписанном генеральным прокурором. Вам разрешено меня допросить.

Я не сомневался в вашей информированности.

Прокуроры приходят и уходят.

Как и вице-премьеры, – улыбнулся Турецкий.

Неужели вы так сильны, Александр Борисович? – помолчав, спросила Лариса Ивановна.

Не будем отвлекаться, – открывая свой кейс, ответил Александр. – Прочтите вот это.

А что это такое? – заметно смутилась Стрельникова.

Копия предсмертного письма Андрея Андреевича Васильева.

Читала Лариса Ивановна медленно, внимательно, но какого-либо волнения, а тем более смятения на ее лице не появилось. Отложив письмо, она неторопливо налила полный стакан вина и выпила.

Я прочла, и, как вы заметили, внимательно. Зачеркнутые строчки вы, конечно, расшифровали?

Пожалуйста.

«Теперь ненавижу. Дьявол в юбке, существо безжалостное, бесчеловечное, не знаю кто, но не человек. Убежден, что если умру...»

Лариса Ивановна прочла почему-то вслух, посмотрела на следователя и покачала головой:

Он был не в своем уме.

Нет. Он был слишком взволнован, – возразил Турецкий.

«Убежден, что если умру...» Он повторяется.

Он возвращается к прежней мысли.

«...что, если умру, главным убийцей будет вице– премьер России. Как жаль Россию, как невыразимо обидно, что на высоком правительственном посту стоит преступница...» – дочитала Лариса Ивановна и положила бумаги поверх письма. – Он сумасшедший.

Андрей Васильев никогда не стоял на учете в психиатричке, – сказал Турецкий.

Дорого бы я вам заплатила за это письмо, но слышала, вы не берете взятки, – помолчав, проговорила вице-премьер.

Правду говорят, есть такой грех, – улыбнулся Турецкий.

Оно, письмо, правда, не имеет доказательственной силы...

Почему же? Если этот документ будет подтвержден иными доказательствами различного рода, свидетельскими показаниями пока еще живущих людей, документами и так далее, это письмо сыграет свою роль.

Откуда звонил мне генерал Пестов?

Из следственного кабинета.

И вы находились рядом?

Разумеется, я проводил его допрос.

Генерал закукарекал? – усмехнулась Лариса Ивановна.

Сразу видно, что вы заканчивали юридический. Закукарекал. И не только он, Лариса Ивановна.

И кто еще?

Позвольте мне до поры до времени не перечислять всех лиц, давших изобличающие вас показания.

Я смотрю, вам многое известно?

Помнится, точно такой же вопрос мне уже кто-то задавал... А чуть ли не полковник Саргачев!

И что вы ответили?

Я ответил: мне известно почти все.

Я спрашиваю о себе лично. Что вам известно обо мне?

О вас мне известно гораздо больше, чем о полковнике.

Предлагаю вам прекратить против меня уголовное преследование или же передать дело другому следователю. Вам, как лицу, заинтересованному в исходе дела...

Ни того ни другого я не сделаю, – перебил Турецкий.

А если вам прикажут?

Кто?

Предположим, ваш генеральный прокурор?

Он не сделает этого. Отказал же премьер вам в освобождении Пестова, когда его попросили о письме на имя генерального прокурора.

Почему мне? – раздраженно спросила женщина, вновь наливая вина.

Хорошо, – легко согласился Турецкий. – Пусть не вам. Другому. Но факт-то налицо. И вообще, Лариса Ивановна, меня пока мало интересуют уголовные дела, связанные с генералом Пестовым, полковником Павловым, Ефимом Фишкиным, Поповым-Городецким и вором в законе Ваней Бурятом. Я расследую убийство Роберта Веста, точнее, Андрея Васильева. И я доведу это дело до конца, то есть до суда.

Вам не страшно, господин Турецкий? – помолчав, спросила вице-премьер.

Опять угрозы! – улыбнулся Александр. – Волков бояться, в лес не ходить.

Вы назвали опасное имя...

Бурята? Это кличка. Как у собак.

Теперь мне ясно, что вы многое знаете. Слишком многое...

«Он слишком много знал!» Так говорят в плохих фильмах после убийства того, кто много знал. Вы знаете, Лариса Ивановна, меня никто никогда не тронет. Скажу больше, не тронут и мою семью. У меня много друзей. Они найдут тех, кто приготовился к убийству, и уничтожат. Это в случае, если меня тронут. В ином случае я лично уничтожу эту мразь. И это они знают. Должны знать!

Кто «они»?

Убийцы, мафия, в том числе и Ваня Бурят.

Вы говорили про доказательства. Может, вы перечислите их?

Я веду неофициальную беседу. Я пришел по вашему приглашению, о доказательствах мы поговорим в прокуратуре.

Мне рассказывали о вас как о любителе острых ощущений. Но в данном случае вам приходилось лишь ждать, когда вам разрешат меня допросить. Так что вам останется лишь ждать, ждать и ждать.

Вы правы. Я сам поражаюсь своему терпению, – широко улыбнулся Турецкий.

И чего вы хотите дождаться?

Окончания следствия, судебного процесса и наказания.

Не исключаю, что вам удастся завершить следствие, но соответствующего наказания не последует.

Я не кровожаден, Лариса Ивановна. Для начала достаточно и того, что вы не будете занимать свою должность. Сейчас я на большее не рассчитываю, учитывая ваше высокое положение... А что потом, увидим.

И правильно делаете!

Хотя может случиться всякое, – договорил Турецкий.

Что вы имеете в виду?

Слабых не любят. Как правило, их добивают, На вас могут навешать то, в чем вы и не виновны.

Кто?

Ваши подельники. Каждому дорога своя шкура. А тут такой случай! Почему не воспользоваться, если дело, повторяю, при вашем-то положении, можно спустить на тормозах?

Вы тоже перешли на уголовный жаргон...

Так дело-то уголовное.

Мало ли кто еще может написать подобную дребедень! – встряхнула листами вице-премьер. – «Главный убийца... Ненавижу... Преступница...» Явный шизофреник! Да он и был шизофреником.

Этот шизофреник сделал вас богатой, хотя и до него вы были не бедны. И потом, говорить о человеке, которого вы приблизили к себе, сделали его, так сказать, собственным корреспондентом, не считая официальной его должности спецкора телевидения, к назначению которой вы тоже приложили руку, и, наконец, о человеке, который вас истинно, по-настоящему любил, – говорить так, по меньшей мере, неприлично.

Вы считаете меня богатой? – усмехнулась Лариса Ивановна.

В мире все относительно, – уклончиво ответил Турецкий.

Деньги, получаемые от индустрии развлечений, пойдут на строительство Диснейлендов для детей.

Прошло немало времени с тех пор, как этот проект был утвержден. Однако ни в одном из городов и духа нет каких-то там Диснейлендов!

А в Петербурге? Расчищена площадка, завезены стройматериалы...

После провала на выборах Собчака строительство остановлено. И вообще, Лариса Ивановна, неужели вам не известно, что проект по Диснейлендам закрыт? И вероятно, навсегда. – Турецкий достал из кейса лист бумаги. – Вот, кстати, копия постановления правительства о запрещении этого строительства.

Вы хорошо подготовились для беседы... Но деньги на все это не у меня, а в банках России.

Не все. Далеко не все. Но тоже немалые. Они крутятся, приносят огромный неучтенный барыш.

Мне?

Вам, и не только. Также тем, кто на вас вот-вот будет вешать всех собак.

Все это слова, слова и слова!

Да. Но поверьте, через день-два они превратятся в дела.

Надо же! «Убийца!» Как там в пословице... И муху убить, руки умыть!

Мне надлежит предъявить вам обвинение не в самом убийстве, а в соучастии в убийстве. Но ваша роль в преступлении значительна. Вы приказали, «шестерки» исполнили.

Для чего это мне было нужно? Подумайте. Ведь он, как вы утверждаете, сделал меня богатой! Пусть бы жил, а я богатела бы дальше! – напряженно рассмеялась Стрельникова.

Он вам стал не нужен. Он вообще никому не стал нужен. И его убили. Непосредственным же поводом для убийства явилось последнее его посещение собственной квартиры.

Лариса Ивановна закурила и требовательно устремила взгляд на следователя.

Вы хотите продолжения?

Да.

Мне неизвестна сцена, произошедшая между вами, Валерием Степановичем Саргачевым и Андреем

Андреевичем Васильевым, но предполагаю, что она была довольно неожиданной и по сути своей трагичной. Видимо, Роберт Вест наговорил такого, что у вас не оставалось иного выбора, как убрать его. И потом, я же говорил, он вам стал не нужен.

Продолжайте, – меняясь в лице, сказала Лариса Ивановна.

Дело в том, что компьютерная дискета с карточными раскладами, которая находится у вас, не подлинная, в ней нет вестовских вариантов.

И где же настоящая?

У меня.

Каким образом она к вам попала? – вновь наполняя бокал вином, спросила вице-премьер.

Имеется завещание Андрея Васильева в пользу родителей. Сделано оно, заметьте, задолго до его гибели. Письмо это было написано сразу же после отъезда из квартиры, а вот завещание задолго. Это очень важное обстоятельство, если учесть ваши подозрения в шизофрении Андрея. Его компьютер, в памяти которого заложены эти варианты, наряду с документами хранился в надежном банке.