Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Да, господин Би.

С первой встречи я почувствовал к вам доверие. Прошу донести мои слова до людей самого высокого ранга, но которым вы доверяете.

Я постараюсь.

Рад был познакомиться. Когда вы улетаете?

Вероятно, сегодня ночью.

Можете доложить, что гонконгская полиция с честью выполнила свой долг: убийца найден и опознан.

И разумеется, им оказался господин Цзэн?

Разумеется, – подтвердил шеф.

Цзэн был опознан госпожой Ляньсан?

А кем же еще? Она является очевидцем – единственным достоверным свидетелем. Правда, опознала она не живого Цзэна, а всего лишь его труп. С некоторым трудом, но опознала.

Вода, особенно морская, сильно, порой до неузнаваемости, меняет внешность жертвы...

Вы очень догадливы, господин Турецкий.

Моя основная профессия – дела уголовные.

И еще. С сегодняшнего дня госпожа Ляньсан – владелица коттеджа на берегу моря, уютного пляжа и русской баньки, – хитровато улыбнулся господин Би. – Счастливого полета!

До свидания.

В Москву прилетели в десятом часу утра, а в одиннадцать Турецкий уже сидел в кабинете зампрокурора России Меркулова. Костя внимательно выслушал рассказ следователя, который длился не меньше получаса, не прерывал, не задавал вопросов, одновременно медленно прочитывая документы из папки господина Би.

Подобьем бабки, – проговорил он, когда Турецкий умолк. – Вначале по первому вопросу. Убийство... Что еще ждать от капиталистов-империалистов? Рука руку моет. Дело шито белыми нитками. Какой там Цзэн? И ежу понятно, что дело Ваниных рук. На нем смертей много. Одной больше, одной меньше, какая разница... Причина? Может, бабу не поделили... Как ее? Ляньсан! Хороша, говоришь, девка?

Я не видел. Грязнов нахваливает.

А может, и не Ваня, – изменил свое мнение Меркулов. – Для чего ему-то понадобился труп вождя?

Я тоже поначалу сомневался, но Саргачев убедил.

И чем же он тебя убедил?

Надоело, мол Буряту кормить, одевать и обувать беспутную камарилью Кузьминского!

Ay него есть доказательства, что именно Ваня одевал и обувал? Нету. Ты там, в Гонконге, ничего такого не приметил?

Приметил.

Ну?

Проституток на каждом шагу.

–Этих приметить нетрудно, – спокойно сказал Меркулов. – А Грязнову Бурят, случаем, не проболтался? После баньки-то небось приняли.

Слава дело свое знает туго. Видишь, чего раздобыл, – указал на фотографию Веста Турецкий.

Погоди. Дойдем и до фотографий. Нам с тобой, Саша, докладать придется о, так сказать, трагической и внезапной смерти Кузьминского.

Официально и без нас доложат, а копии материалов следствия, переданные мне господином Ши, перед тобой.

Мы-то сомневаемся...

Кому нужны наши сомнения, Костя? Они там, наверху, рады-радешеньки, что отделались наконец– то от головной боли! Может, тоже руку приложили? Я почем знаю!

Во! – приподнял палец Меркулов, нашел в бумагах донесение агента и прочел: – «...На встрече присутствовал г. Павлов Анатолий, редактор издательства «Прогресс».

Начал бы чуть повыше. Еще интереснее.

Уперед батьки у пекло не лезь, – буркнул Меркулов. – Считаешь, наше дело сторона?

Скворца с Грачом прижать...

Предъявить нечего, а на понт их не возьмешь. Ладно. Бытовуха так бытовуха. Честь и хвала гонконгской полиции! И верно ты сказал – все будут довольны. Но мы с тобой все-таки дельце это на заметочку возьмем... Переходим ко второму вопросу. Вот, смотри, сообщает гонконгский агент: «В ресторане «Виктория» состоялась встреча г. Иванова с лидером движения «Прогрессивные женщины» госпожой Стрельниковой Л.И.». Повтори-ка, что сказал по этому поводу Саргачев?

Зашла, мол, в ресторан с Павловым, а тут он, Ваня!

Подставил Саргачев полковника... Для чего?

Вот и я думаю... Подставил, и не единожды. – Турецкий кивнул на фотографию Веста: – Заложил он друга детства, а заодно и Павлова. Я его за язык не тянул.

Любитель чужими руками жар загребать?

Жарок-то разгребать нам придется! А поди сунься!

Саргачев теперь первый человек у вице-премьерши, – перебирая пикантные фотографии, сказал Меркулов.

В каком смысле?

Ив этом тоже, – отшвыривая фотографии, ответил зампрокурора. – А может, и еще кое в чем!

Саргачев любит Ларису Ивановну. История давняя. С детства.

Тем более что любит, – загадочно произнес Меркулов. – А это что за конверт? Не распечатан.

Перед отлетом принесли. С пожеланием господина Би передать человеку высокого ранга, которому я доверяю. А ближе тебя, Костя, у меня никого нет.

Меркулов распечатал конверт, вытащил бумаги, пробежал глазами.

Копии донесений в ФСБ, – протягивая бумаги Турецкому, сказал он. – Это документы! С ними и поработать можно... Что мы с тобой имеем, Саша? – Меркулов взял лист чистой бумаги, нарисовал посередине круг и написал фамилию вице-премьера. – А имеем мы вот что. Здесь, в середке, Стрельникова Лариса Ивановна... Проведем стрелочку. Тут, скажем, редактор Павлов, рядом картежник Роберт Вест. А рядом потому, что делишки свои обделывают в заграничных казино на пару... Сюда мы поставим Валерия Степановича Саргачева. Вот все дружки-приятели нашего уважаемого вице-премьера... Компания интересная. Предположим, что утечка информации, посылаемая господином Би, исходит из отдела, где работает Павлов...

Господин Би уверен, что это дело рук Павлова, – перебил Турецкий.

Предположим, – повторил Меркулов. – Шеф Павлова шишка немалая, генерал-лейтенант. Павлову служить и служить... Что получается? Генерал-лейтенант Самсонов в руках какого-то Павлова? Не может быть. Руководитель отдела «К» и... – Меркулов махнул рукой. – Отпадает.

Информация посылалась в структуры, работающие по наркотикам, – напомнил Турецкий.

Какое отношение имеет к этим структурам Павлов?

Вероятно, такое же, как и к Роберту Весту.

С картежником-то, в общем, ясно. Доили банкиры, теперь будет доить ФСБ... Саргачев...

Более серьезная проблема – миллионы на счетах швейцарских банков.

Документик об этом привез? Не привез. А так – пустой разговор! Говорильня! Словеса! Вон в народе говорят,-что и у премьер-министра нашего везде счета. Да не миллионы – миллиарды! Две дачи в Калифорнии, якобы оформленные на имя певицы Зыкиной. Мало ли что говорят!.. Саргачев. Если он отшил от вице– премьера такого волка, как Павлов, значит, человек с характером. Крепкий орешек.

И все-таки нам стоит поинтересоваться детальнее.

Необходимо следующее, – прихлопнул ладонью по столу Меркулов. – Первое. Перешерстить бухгалтерию. Заново и очень тщательно проверить всю документацию этого милого движения «Прогрессивные женщины». Откуда приплыли деньги? В чьих руках находится теперь вся недвижимость, земельные участки и здания в Москве? Сколько заплачено за каждый дом и участок? Сколько всего было денег? На чьи счета переведены эти деньги теперь? Кому поручишь проверку?

Лиле Федотовой. Она в курсе.

Полковник Павлов должен быть под постоянным оперативным наблюдением...

Наружное наблюдение поручим Грязнову. Поручать проверку милиции или безопасности – безрезультатно. Они донесения слать будут не нам, а Павлову или его шефу Самсонову, – сказал Турецкий и, заметив скептическую улыбку на лице начальства, добавил: – Ничего такого, Костя, не думай. Грязнов как был сыскарем, нашим парнем, таким и остался.

И третье. Полковник Саргачев.

Саргачева я беру на себя, – подумав, ответил Турецкий.

Звони домой, – улыбнулся Константин Дмитриевич, подвигая телефон.

Привет, Ирина Генриховна! – весело произнес в трубку Александр. – Это опять я, Турецкий! Ладно ладно, не хнычь! Еду!

3

Уголовный мир столицы, директора коммерческих банков, хозяева магазинов, рынков, палаток, паханы чеченской, азербайджанской, грузинской, ассирийской группировок вот уже несколько дней находились в подвешенном состоянии: в столицу прибыл Ваня Бурят. Прибыть-то прибыл, но никто этого не почувствовал. Обычно по приезде Бурята в любой город России начиналась суматоха, одна за другой следовали разборки, появлялись трупы уважаемых людей, а то и крестных отцов. Ваня наводил порядок в своем хозяйстве железной рукой. А тут ни тебе автоматной очереди, ни пистолетного выстрела, уж не говоря о взрывах, спокойно и тихо, как в гробу. «Не к добру, ребятки, ох не к добру! Замыслил чего-то Ваня», – шепотком переговаривались между собой уголовнички, фирмачи и их замы и помы. А Ваня и в самом деле задумал дело большое. Остановился Ваня в Подмосковье, в деревеньке по Ярославскому шоссе с удивительным названием Тишина. Стояла деревенька на берегу речки, в которой водились даже раки, на сегодняшний день редкость большая. Облюбовал Ваня деревеньку из-за названия, заехал, походил, посмотрел, приметил самый большой дом, правда, завалившийся набок, с деревянной, поросшей мхом крышей, увидел и баню, тоже старенькую; познакомился с хозяйкой-старушкой и с ходу предложил обмен или на московскую квартирку, или на новый дом в любом месте, хотя бы и здесь, в Тишине, – месяца не пройдет, как войдет старушка в каменные хоромы. «Коли не шутишь, парень, купи избу-то. Недорого прошу, – бойко ответила бабка. – Вот только сыны у меня. Двое». – «Пьют?» – «Не приведи Господь!» – «Вылечим», – твердо заявил Ваня. Он заплатил бабке в десять раз больше, чем она просила, с сыновьями хорошо поговорили и действительно отучили от водки, приладили к делу, и теперь оба уважаемые люди в Сергиевом Посаде, торгуют в палатках, живут отдельными домами, бабка не нарадуется. Дом выпрямили, поставили на фундамент, но внутри Ваня ничего не тронул, как было, так и осталось: большая русская печь, широкие полати, деревянные скамьи вдоль стен. Напоминал Буряту дом в Тишине родную сибирскую избу.

Бурят давно замыслил навести в своей империи порядок, а то, что огромное хозяйство господина Иванова представляло своего рода империю, даже власти не сомневались. Достаточно сказать, что годовой оборот средств, полученных путем рэкета, торговли, наркобизнеса, проституции, обложением «налогами» ряда коммерческих банков и предприятий, составлял десятки триллионов рублей. Было бы неправдой сказать, что Бурят полностью контролировал все группировки, каждый крестный отец, пусть и незначительный, чувствовал себя полновластным хозяином на своей территории. Деньги на общак поступали беспрестанно, но Бурят имел большие и небезосновательные подозрения, что капа– ют-то они далеко не по тем процентикам, о которых была договоренность. Если есть империя, должен быть и император. Объединить под своим началом все группировки, контролировать все денежные поступления, поставить на важные посты своих людей и тем самым создать жесткую систему контроля по всей России было главной задачей Бурята. Придет время, и без создания подобной системы империя разрушится, как карточный домик. Вон появился уже указ Президента о борьбе с организованной преступностью, а это дело пахнет керосином. Впрочем, президентских указов было много, но толку мало. В Питере, на большом сходняке самых крупных авторитетов, Ваня попытался было развить свою мысль, но воспротивились старые уркаганы типа Вени Калгана, Шамана, Креста, всех не перечислить. «Не-е, Ваня, ты в Кремль метишь, в Красные палаты, а че мы там не видели? Пущай Ельцин по коврам топает, он приноровился, дай ему Бог здоровья! Спокон веков воры жили по своим хатам, а хаты наши теперя не хуже кремлевских. Опять же кровищи прольется видимо-невидимо, а чья возьмет – бабка надвое сказала». И молодые, грамотные пасти раскрыли: «Вы неправы, господин Иванов. Мы согласны, что объединяющее начало необходимо, мы даже не против того, чтобы объединителем были вы, но мы решительно выступаем против любого насилия». И напрасно Ваня доказывал, что именно теперь самая пора выступить, показать, кто является истинным хозяином России, самое времечко, пока схвачены за горло чиновнички всех мастей, пока сидят в верхах свои люди, пока набивают карманы и строят дворцы генералы, пока не отобрали оружие и не начали расстреливать пачками. «Эх, братишки, попомните мое слово, да поздно будет, – устав от уговоров, сказал напоследок Ваня. – Если менты нас не раздавят, так вы сами друг друга угробите». – «Это ты верно сбаял, – оживились уркаганы. – Попал в самую что ни на есть сердцевину! Потому как жадность одолела некоторых иных-прочих и каждый желает быть шишкой. Тут ты прав, Иван, на все сто процентов. Вот и объединяй, командуй, действуй». На том и порешили. Но разъехались, и снова пошла резня. И Ваня решил идти другим путем. Если раньше он держал в своих руках торговлю табачными изделиями, спиртным, в какой-то степени рэкет, то теперь решил пристегнуть и наркобизнес, сулящий бешеный навар. Внимание свое он обратил на героин, наркотик, мало еще распространенный в России, но который, по мысли Бурята, обязательно завоюет российский рынок, как завоевал американский и европейский. Афгано-пакистанский героин Ване не нравился – грязноват, ослепительно белый порошок латиноамериканского происхождения подошел бы по всем статьям, но «хороша телушка, да дорог перевоз». Остановились на героине азиатском – камбоджийском, лаосском, который был на вид более качественным, чем афганский. За месяцы, проведенные в Гонконге, Ваня наладил закупку наркотика и пути проникновения в Россию. И теперь, когда тайные склады в Воронеже были заполнены, он решил действовать.

В один из вечеров в Тишину въехали три иномарки и остановились возле старинного дома Бурята. Из двух, первой и последней, выскочили накачанные пареньки, зорко огляделись. Из средней не спеша, с достоинством вышли Антон Маевский и Михаил Сергеев, известный в уголовном мире под кличкой Майкл. Оба они были ворами в законе, но если бы кто-то чужой, не из их мира, назвал этих по последней моде одетых господ таковыми, они бы кровно обиделись.

Антон являлся юрисконсультом сразу нескольких банков России, на что имел полное право, так как получил высшее юридическое образование (как получил, другой вопрос, но то, что получил, это точно), о чем красноречиво свидетельствовал диплом с отличием.

Майкл считался грамотным специалистом по экономическим вопросам и тоже имел диплом Плехановского института, и тоже с отличием. С Майклом посложнее. Дело в том, что он отпахал четыре срока, в отличие от Антона, которому пришлось париться лишь дважды, но, видимо, приходится предположить, что и в лагерях, на нарах, нашлись хорошие профессора как по праву, так и по экономике. Надо сказать, что тот и другой действительно прекрасно разбирались в своей работе, не раз заставляя удивляться настоящих профессионалов, с которыми по роду своей деятельности им приходилось встречаться. Антон, к примеру, знал Уголовный кодекс наизусть, а Гражданский – неплохо, Майкл, у которого открылись исключительные способности к иностранным языкам, ставил в тупик эко– номистов-академиков, цитируя целые страницы из сочинений не только Канта или Фейербаха на их родном языке, но и современных экономистов. Незаменимые люди были для Вани дружки по нарам Антон и Майкл.

Дверь, ведущая в избу, была широкой, но низкой. Высокорослые джентльмены разом переступили порог, не рассчитали и ударились лбами о крепкую сосновую притолоку. По избе пронесся отборный уголовный мат. Ваня, раскинувший было руки для объятия, наблюдая такую картину, расхохотался. На благородных лбах воров в законе медленно вздувались багровые шишки. Стремительно ворвались в избу «шестерки», телохранители Антона и Майкла, но под взглядом Бурята тут же исчезли.

Наклоняться надо, – нравоучительно произнес Ваня. – Знаете, почему в старых избах двери низкие?

Оба господина подошли к большому тусклому зеркалу.

Вроде ничего, – сказал Майкл. – Терпимо.

Ты хоть рожу-то свою узнаешь? – возразил Антон. – Это, по-твоему, зеркало?

Потому, – прежним нравоучительным тоном продолжал Ваня, – чтобы гости, заходя в дом, кланялись хозяину. Не хочешь, да башку нагнешь!

Тепло держать! Умник! – выкрикнул всезнающий Майкл.

Тоже верно, – согласился Бурят, оглядел дружков и опять рассмеялся. – Пятаков бы медных, первое средство... – Он посмотрел на стены, заметил большие медные кресты, подмигнул: – Щас вылечу. – Сняв со стены кресты, вручил гостям. – Приложите.

Я ж некрещеный! – воспротивился Антон.

Для Господа Бога все едины. Прикладывай. Прошу!

Уселись за широкий стол, на котором лежал целиком испеченный на углях молодой барашек, обложенный огурцами, помидорами и зеленью, стояла литровая бутылка водки, в деревянной миске, нарезанный огромными ломтями, чернел ржаной хлеб. Майкл, привыкший к изысканным блюдам, поморщился. Господа сели за стол, прижимая кресты ко лбам.

Ну и как жрать? – хмуро выдавил Антон.

Придется пошестерить, – ухмыльнулся Ваня, отрезая большие куски дымящегося мяса и кладя их в тарелки гостям.

Выпили за благополучный приезд, принялись за барана.

Ива-ан, неужто сам готовил? – удивился Антон. – Во рту тает!

А то кто же? – зарделся Бурят. По неписаным воровским законам люди типа Вани не имели права работать руками. Да и сам Бурят быстрее бы умер, чем взял, к примеру, лопату в руки. Но была у него слабость: любил угостить друзей едой, приготовленной самолично. Все об этом знали, но помалкивали, а позднее и привыкли, иные, как сейчас Антон, «удивлялись», зная, какой фимиам вливали они в душу Бурята.

Ты смотри! И впрямь тает! – поддержал товарища Майкл. – В Италии такого не едал!

У Золотарика? – поинтересовался Ваня.

У него.

И каков его дворец?

Что ты?! – только и смог вымолвить Майкл.

Думаю, не хуже твоей избенки, – хмуровато сказал Антон. – Двадцать пять миллионов баксов – это сумма.

Сицилийцы, на что уж крутые, поначалу не поверили. Вселился – и лишь руками развели. Бесстрашный, говорят, человек господин Золотарев!

Повесь на него, Миша, эти двадцать пять миллионов. Срок – месяц.

Крутовато, Иван...

В самый раз.

А ведь проходит, – пощупав шишку на лбу, проговорил Антон.

Держи, держи. Через полчаса будешь как новенький. – Бурят поочередно оглядел друзей, остановил взгляд на Майкле: – Начинай, Миша.

Майкл потянулся было к бутылке, но Бурят остановил его:

Пить будем после разговора и после бани.

Тебе как, вообще или в частности? – открывая кейс и доставая бумаги, спросил Майкл.

Сначала вообще, а потом в частности.

Пока ты мудохался в Гонконге, чиновнички тоже не дремали. Коротко сказать, они создали сеть хозяйственных кланов по всей стране. Ты был прав, говоря когда-то, что «белые воротнички» со временем сожрут нас. Они уже заглотили.

Платят?

Кто платит, а кто и жмется.

Короче.

Возьмем рыбачков с Мурмана и Архангельска. По самым скромненьким подсчетам, они взяли около семи миллионов «зелеными», а нас натянули.

Куда глядел Вася Бык?

Ты разве не слыхал, Иван? – помолчав, спросил Майкл. – Память светлая Быку...

Кто?

Поди разберись. Появился в Мурманске молодой, мочит всех подряд. Потолковали. Божится, что не он. Потолковали и отпустили.

Не понял.

Всем жить охота, Ваня.

Говори дальше.

Заглотили, – повторил Майкл. – И потихоньку кладут на нас ба-альшой прибор. А почему? Да потому, что других нашли. Офицериков расплодилось шибко много, и все безработные. Шмалять их выучили, и неплохо. А больше «белым воротничкам» от них ничего и не надо. Мы супротив офицериков не выстоим. Они голодные, злые, а на наших погляди! Гладкие, суки, стали, жиром заплыли, «лады» для них не машины, «мерсы» подавай!

Что же вы офицериков проворонили? Баксов пожалели?

Они же идейные, Ваня! Присягу принимали. Им, поди, и невдомек, что не на власть, пусть и хреновую, они работают, а на карман чиновничка. Ты, скажем, можешь к нефтяной скважине присосаться? Не можешь. А они, чиновнички, могут. Цифру тебе приведу. —Майкл заглянул в бумаги. – По нефти. В год

Россия получает от ее экспорта двенадцать с полтиной миллиардов долларов. А факты говорят другое. Вывозится же на пятнадцать! Где два с половиной миллиарда? Возьмем золотишко. По официальным данным, добыча сократилась на четырнадцать тонн. А я тебе голову на отсечение даю, не сократилась, увеличилась тонны на полторы-две! И снова спрашиваю, где? У «белых воротничков». Почему бы и не иметь Золотарику дворец за двадцать пять миллионов?

По Золотарику мы договорились.

Может быть, ты чего-то не понял, Ваня?.. – начал было Майкл, но под взглядом Бурята тут же умолк.

Еще есть чем обрадовать?

Все в порядке, Ваня. Вопросик имеется... Когда начинать насчет Золотарика?

Завтра. Пошлешь людей в контору. И без лишних слов. Срок – неделя.

Ты говорил – месяц.

Передумал. Если имеешь еще что сказать – говори.

Много всякого, но по мелочам. Разберусь сам.

Вот и ладушки, – улыбнулся Бурят, оборачиваясь к Антону.

У меня вроде все в порядке. Заказов много, и все по банкам.

Общая сумма?

Шестнадцать «лимонов».

И сколько много?

По-крупному – четыре.

А по-мелкому?

Восемь или девять. Могу уточнить.

По-мелкому входят в общую сумму?

Конечно.

Все банки московские?

Два московских. Тульский, тверской, два ростовских, три в Питере...

Не напрягайся, – заметив, что Антон задумался, сказал Бурят. – Надо уважить господ банкиров... Теперь буду говорить я, а вы послушайте. Не буду напоминать сходняк в Питере, лишь скажу, что по– моему выходит. Золотое времечко мы потеряли. Спасибо вам, братаны, что изо всех корешей только вы двое в защиту мою тявкнули. Вы хорошо знаете, что не забыл я добрых ваших слов...

Кончай слезу вышибать! – не выдержал Майкл. – Разревусь сейчас, как корова!

В самом деле, Иван, чего ты? Будто прощаешься. Дело говори.

Успеется. Верно мыслишь, Михаил. Через пол– года-год лафа кончится, офицериков и солдатушек поднавалит из Чечни бессчетно, а тут еще, сами знаете, газетки почитываете, всенародно избранный приказал быть нашей славной армии профессиональной. Вот и смекай, что будут делать вояки, если они одному делу обучены – воевать. Но говорю вам, и «воротничкам» придет свой черед. И время это недалеко. Всегда я говорил: тот, кто имеет власть, тот имеет и бабки. Стоят у руля чиновники, ну и покупают дворцы. Мы у руля стоять не будем. В последний раз повторяю – время ушло. Но жить будем, и жить неплохо. Конечно, пока капают денежки от «воротничков», которые не успели обзавестись офицериками, пусть капают. И банки будем держать до последнего. Но выступать против профессионалов бесполезно. Погорим. Как принял в казино наших людей господин Попов-Городецкий? – обратился Бурят к Антону.

Спокойно.

И каковы бабки?

Ручеек небольшой, но постоянный.

У нас лишь одно казино, – уточнил Бурят . – Сколько их в столице=матушке?

Больше семидесяти.

Официальных?

Штук тридцать «глухих».

Сотня в одной только Москве! А посчитай, сколько по всей России? Так вот, братаны, все казино, все игорные дома, вместе с блядями, директорами, официантами, барменами, прочей шушерой, должны принадлежать нам.

По слухам, имел разговор Алик Поп с Тофиком, – сказал Майкл.

К тому и речь веду. Ты прикинул, Миша, во что нам обошелся Гонконг?

Лучше не вспоминать... Считай, пустая касса. Мы ведь и туда, наверх, отправили.

Рассчитались полностью?

Как было приказано...

Чеченцы не возникнут? Тот же Якуб или Бек? Азеры, Чечня – один базар!

Могут, – подал голос Антон. – Вера одна. Восток – дело тонкое!

Не возникнут. У них своих забот полон рот. А надо будет, напомним. И Питер, и Выборг... Тут какой-то умелец появился, – раскладывая фотографии с Вестом перед дружками, продолжил Бурят. – Хорошо гребет?

Сам видел! – постучал себя в грудь Антон.

Видел... – не поверил Ваня. – Не видел, а играл! Так и скажи.

Посидел, – признался Антон.

И встал голеньким?

Это, братаны, что-то невообразимое... Не от мира сего мужик. Одно могу сказать: хорошо нагрел на нем ручки Алик Поп.

Под фээсбэшниками ходит?

Под ними. Куда денешься?

В одном Монако больше двух «лимонов» схватил, – вставил Майкл. Прибыл?

Прибыл. Вместе с этим фраерком, – ткнул Майкл п изображение Павлова. – Наши потолкались, да куда там... Охраны человек двадцать. В машины, и только ветер!

Не верится, чтобы наши не проводили, – усомнился Бурят.

Проводили. Они шмыг – и на Рублевку! На первом посту наших и тормознули.

Хороша курочка, да не наша, – вздохнул Антон.

Бурят выразительно посмотрел на него, но возражать не стал.

Хватит держать-то! – улыбнулся он, кивнув на кресты. – Ты смотри, как рукой сняло! Припудритесь, и хоть на прием к Президенту! – Бурят согнал улыбку с лица. – Напоминаю. На тебе, Миша, Золотарик, срок – неделя. Ты, Антон, займешься банковскими заказами, все остальное – на мне.

Никогда не бывало такого, чтобы Бурят позвонил Анатолию Павлову и тоном, исключающим возражения, назначил немедленную встречу. Если бы подобное случилось года полтора-два назад, Павлов просто-напросто положил бы трубку, но теперь он согласился, отлично понимая, что одной веревочкой повит он с Ваней. Встретились они в небольшом ресторанчике, что на Пречистенке.

Я вас поздравляю, Анатолий Сергеевич, – с ходу приступил к делу Бурят.

И с чем же?

С заграничным вояжем. Или это не вы купались и чистых водах Средиземного моря на пару с небезызвестным Робертом Вестом?

Спасибо, – суховато ответил Павлов.

Дела ваши шли прекрасно. Особенно в Европе. И отлично начались в Штатах. До большого города с на– иванием Филадельфия...

Действительно, большой и богатый город Филадельфия, – усмехнулся Анатолий.

И отчего же вы так поспешили оттуда?

А кто вам сказал, Ваня, что мы поспешили? Был план, которого мы строго придерживались.

Думаю, что в ваш план не входило также не заезжать в гостиницу, где так и остались лежать ваши чемоданчики.

Сдаюсь! – рассмеялся Павлов. – Что ты хочешь?

Ты хотел спросить, кого я хочу поиметь? Не беспокойся, не Роберта Веста, – тоже переходя на «ты», ответил Бурят.

Если бы ты этого даже сильно захотел – не получилось бы, – все еще улыбаясь, сказал Анатолий.

·– Твой Вест мог бы и исчезнуть в Филадельфии.

Не хочешь ли ты сказать, что в Штатах нас прижали твои мальчики?

Именно это я и хочу сказать.

В самом деле, Иван? – посерьезнел Павлов.

А ты думал, цэрэушники тебе сели на «хвост»? ФБР?

Был убежден. А с этим народом, сам знаешь, надо ухо держать востро.

Плоховато ты знаешь заграничные злачные места, Анатолий Сергеевич. Какое дело ЦРУ или ФБР до каких-то там игроков в картишки? В отличие от наших органов они занимаются лишь своим непосредственным делом.

Намек понял. Но не перестарайся, Ваня.

Перехожу к делу. Мне необходимо, чтобы фээс– бэшники не ставили моих людей раком в твоих любимых злачных местах, когда я начну действовать.

И когда начнешь?

Скоро.

Подошло, значит, времечко?..

Ты много знаешь, Анатолий Сергеевич, но не все.

Все знать мне и ни к чему. Но если ты имеешь в IIиду Воронеж, то об этом известно и на Огарева, и на Петровке.

Воронеж город немаленький, – ухмыльнулся Бурят. – И если на той же Петровке думают, что товар лежит в ангарах, то они глубоко заблуждаются... Так что скажешь?

Услуга за услугу.

Весь внимание.

Вот ты говоришь, что Вест мог бы исчезнуть даже в Филадельфии. Но он может исчезнуть и здесь, в России.

Вы что-то не поделили?

О чем ты?

По-моему, ты выразился довольно ясно.

Черт-те что! – с досадой проговорил Павлов. – Подобной мысли у меня даже не возникало!

Тогда выражайся точнее.

Одним словом, так. У Веста не голова, а мозговой компьютер. Но все свои расклады, а их свыше ста тысяч, он заложил в компьютер реальный. Вот он-то мне и нужен.

На всякий случай?

Да. На всякий случай.

Скажи, где он лежит-припухает, и я возьму.

Если бы знать! Вероятно, где-нибудь в доме.

В како-ом? В квартире, на даче, а может быть, в правительственном особняке?

В правительственном особняке, дорогой ты мой Ваня, давным-давно другой человек. Весту туда дороги заказана. Он, правда, еще на что-то надеется, но дело бесполезное.

И кто этот счастливчик?

Полковник внутренней службы Валерий Степанович Саргачев.

Мужик серьезный. Я, как глянул, сразу понял. С ним не до шуток.

Верно говоришь, – согласился Павлов. – Не до шуток. Тебе известно, чем он занимается?

Чем может заниматься полковник МВД? Своим делом.

Он входит в группу следователя по особо важным делам Турецкого по расследованию убийства, совершенного в Гонконге.

Не только он. Бывший сыскарь, а теперь частный детектив Грязнов тоже.

Надеюсь, ты понимаешь, что Турецкий не остановится на убийстве?

Глубоко копнет «важняк». Это уж само собой, – подтвердил Бурят.

Если уже не копнул.

Игра-то идет в открытую, Анатолий Сергеевич! Я понимаю, тот же Турецкий с большим удовольствием накинул бы мне на белы рученьки «браслеты» – и на нары. Но как это сделать? Да никак не сделаешь! Перехватили они товарчик. Открыли дело. Теперь мудруют. И пусть себе мудруют!

Турецкий домудруется.

Может быть, да. Может быть, нет. Кто знает? Но что точно, мужик упрямый, а самое главное, ничем не купишь его. На таких держалась и пока еще держится российская власть, хотя и дала уже трещины.

Давно мы с тобой не виделись, Иван. Не узнаю, – усмехнулся Павлов.

Поумнел?

Не то слово.

Я дураком никогда не был. А теперь, ты прав, еще больше поумнел. Жизнь заставляет, Анатолий Сергеевич! Наверное, что-то соображаю, если мои ребятки прищучили вас аж в самой Филадельфии!

Широко размахнулся ты, Ваня... А на кой?

Расскажу я тебе одну историю, Анатолий Сергеевич, – подумав, ответил Бурят. – В девяносто третьем было. Оставалось мне сидеть три месяца и три дня. И вдруг на красный ковер, к начальству. Так, мол, и так, в Питере и Выборге чеченцы хулиганят, не смог бы ты, Ваня, их приструнить? «Дело нехитрое, – отвечаю, – но за все надо платить». – «И какова плата?» – «Свобода». Договорились. Приезжаю в Питер. И тут как тут братва. В самом деле, оборзела Чечня, дыхнуть не дают! Три дня, и полный порядок.

Слышал, – сказал Павлов. – Табак, спиртное, таможня... Четыре трупа.

А как иначе? Все чистенькими хотят быть? Не выйдет. Вот я и подумал: коли они с такой мелочью не сладили в одном городке, Выборге, что уж говорить про всю Россию! Не можете – уходите.

И кто придет?

Не ты и не я, – после некоторого молчания ответил Бурят. – Может, Турецкие, Грязновы... Откуда знать? А может, вообще конец света близок? Живи, пока живется.

Мрачны твои мысли, Ваня. Не ударился ли ты в религию?

Без Бога не до порога, – ответил Бурят. – Так говаривала моя матушка...

Все будет нормально, – сказал Павлов.

Пока мы в одной лодке.

Здесь ты дал маху, Ваня, —улыбнулся Павлов. – Мы никогда не были и не будем с тобой в одной лодке.

Вот почему я так и размахнулся.

Далеко смотришь.

На том стоим.

Это последняя наша встреча с тобой, Иван, – сказал Павлов.

Мы договорились, Анатолий Сергеевич?

Договорились, – не сразу ответил Павлов.

Тряхнуть Веста?

О Весте и компьютере я тебе ничего не говорил, а ты не слышал.

За добро я привык платить добром, – возразил Бурят.

Будет время обговорить и этот вопрос, – поднимаясь и протягивая руку, сказал Павлов. – Но обговаривать ты его будешь не со мной.