Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Курю. И именно такие, – доставая и выкладывая на стОл свои сигареты, ответил Саргачев.

Городецкий мельком глянул на пачку и улыбнулся.

Эти, – придвигая свою пачку поближе к полковнику, сказал он, —· несколько отличаются качеством. И не в худшую сторону. Настоящие американские.

Саргачев закурил, затянулся.

Да, – согласился он. – Отличаются. Вы предупреждены о моем приходе?

Да, Валерий Степанович.

На словах мне велено передать следующее. Все дела, бывшие и те, что могут быть, с этой минуты пойдут через меня. Документы, вам известные, по приобретению недвижимости, прошу предоставить немедленно.

Они в сейфе Фишкина.

Откройте.

Но ключ-то, видимо, у него!

Значит, вскройте.

Профессия «медвежатника* стала очень редкой, Валерий Степанович...

Пусть Фишкин в таком случае передаст вам ключи.

А где он, Фишкин-то? Нет, это ни в какие ворота не лезет1 Столько прожить, проработать бок о бок, казалось, ну никаких секретов нет друг от друга, и нате вам, пожалуйста!

Что вы возмущаетесь, Альберт Георгиевич?

А вы не знаете?

Что-то мне известно...

Для чего тогда и спрашивать? – пробурчал Городецкий.

Вы полагаете, господин Фишкин в Женеве?

А то где же?

Ошибаетесь. Ефим Аронович находится в следственном изоляторе.

Фима арестован? – медленно спросил Городецкий. – За что?

Мне казалось, что на этот вопрос ответите вы.

У него были некоторые неприятности, но при его адвокате дело яйца выеденного не стоит!

Кто адвокат Фишкина?

Господин Вержбицкий.

Знаю его. Для господина Вержбицкого дело действительно яйца выеденного не стоит... Однако самое маленькое дельце может повлечь за собой дело большое, если его раскрутить. Итак, я вас слушаю.

Полагаю, что мы будем совершенно откровенны.

Без этого нам лучше более не встречаться. Не в ваших интересах что-либо скрывать, тем более что я в курсе некоторых важных обстоятельств. По-моему, человеку, позвонившему вам, доверять можно?

Какой разговор! – отмахнулся Городецкий. – Выходит, Лариса Ивановна... Как бы это выразиться помягче...

Не нужно выражаться помягче. Выражайтесь так, как считаете нужным. Если в данном случае вы не находите слов, то объясняю. Все документы, в которых фигурирует фамилия вице-премьера, должны быть переданы мне или уничтожены на моих глазах. «Медвежатники», настоящие умельцы, пока не перевелись. В случае, если нам не удастся взять ключ у господина Фишкина, таковые найдутся. И сделать это надо, как я уже сказал, как можно быстрее.

Значит, Фима арестован... – проговорил Городецкий.

К делу, Альберт Георгиевич.

В движении «Прогрессивные женщины» ранее юрисконсультом была некая Федотова Лилия Васильевна. Женщина с характером, въедливая, однако визировала она документы без задержки, хотя и с видимой неохотой. Однажды один из документов, по приобретению пионерских лагерей, визировать отказалась, а два других, по алмазным акциям и судостроительно-судоремонтному заводу, мы и не стали предлагать. Ефим Аронович, надо сказать, большой спец в плане рисования документов.

Знаю, – перебил Саргачев. – За что и сидел.

Приятно работать с человеком, которому не надо объяснять щекотливые моменты биографии, – улыбнулся Городецкий.

Подобные моменты вашей биографии мне также известны.

Не сомневаюсь. Вероятно, Лариса Ивановна просветила вас и насчет вещей, касающихся... скажем так, заведений развлекательного характера?

Вы хотите, чтобы я подробно рассказал вам о вашей, лично вашей роли в деятельности казино, ресторанов, представительных гостиниц? Могу на досуге. Но вначале давайте о господине Фишкине.

Ясно, – помолчав, сказал Городецкий. – Одним словом, Ефим Аронович подделал подпись Федотовой, и мы на «законном основании» приобрели недвижимость.

Все эти шутки тянут лет на пять!

Как говорил незабвенный Остап Бендер, он чтил Уголовный кодекс. А я читаю.

Почему господин Фишкин не подключает своего адвоката? Ему, видимо, уже предъявлено обвинение, так что адвокат может вступить в дело.

Сам не пойму!

Может быть, чего-то или кого-то боится?

Не такой он человек. Не из таких положений выходил. А вот кого он боится? Вопрос любопытный. Вам известно, кем сейчас работает Федотова? Впрочем, откуда? Я только что назвал ее фамилию...

Лилия Васильевна Федотова – член следственной бригады, а возглавляет ее старший следователь по особо важным делам Александр Турецкий. А чтобы для вас сущность проблемы стала еще яснее, сообщаю, что там же состою и я. Бригада создана для расследования дела об убийстве Кузьминского. Позже мы стали заниматься и убийством Андрея Васильева, небезызвестного вам Роберта Веста. А если говорить яс– чее, мы копаем, то есть ведем работу, по наркотикам, к которым вы, уважаемый Альберт Георгиевич, имеете самое прямое отношение.

У вас очень большой объем работы, —сказал Городецкий. Итак, я сказал, что чего-то Фима не боится, но вот кого-то может и испугаться. Дело в том, уважаемый Валерий Степанович, что недавно у Фишкина был разговор с помощницей Турецкого – Федотовой. Фима записал этот разговор, в котором следователь допустила небольшую, но весьма для нее неприятную промашку...

Где пленка?

В том-то и дело, что ее нет. В принципе-то она есть, но лежит уже в кармане или сейфе самой Федотовой.

Каким образом она там очутилась?

Очень простым. Громила саженного роста, с плечами тяжеловеса просто-напросто забрал у Фишкина пленочку, сунул в карман и ушел.

У вас же полно телохранителей. И все они – спортсмены, мастера спорта!

Охранников много, – согласился Городецкий. – И фишкинские охранники – тоже парни не из слабых, но были повержены во прах, если выражаться старинным российским слогом.

Вы при этом присутствовали?

Господь избавил! – проговорил Альберт Георгиевич и даже перекрестился.

Верующий?

Верую, – смиренно ответил Городецкий. – В Бога, в черта, а больше в самого себя.

Правильная вера, – усмехнулся Саргачев. – А кто-то опознать этого громилу мог бы?

Конечно! Те же охранники, повергнутые во прах. Кстати, они уже навели справочки и выяснили, кто таков, где служит и даже некоторые детали его биографии.

Саргачев вопросительно-требовательно посмотрел на собеседника.

Пожалуйста, – раскрыл настольный блокнот Городецкий. – Демидов Владимир Афанасьевич, в настоящее время служит в охране частного сыскного агентства «Глория», воевал в Афганистане, имеет награды...

Как ни владел нервами Валерий Саргачев, но тут он вздрогнул, быстро взял сигарету и закурил.

Вам знаком этот зверь? – осторожно задал вопрос Городецкий.

И что по этому поводу думают охранники? – не отвечая на поставленный вопрос, задал встречный Валерий.

Они обижены. Очень обижены.

И могут принять соответствующие меры?

Да, если получат приказ.

От кого?

Видимо, от вашего покорного слуги.

Приказа не должно быть, – жестко сказал Саргачев. – Ни в коем случае.

Очень обижены, – повторил Городецкий. – И не только они.

Кто же еще?

Телохранители Фишкина.

Тоже были повержены во прах?

Если первые отделались испугом, то у телохранителей до сих пор головки трещат.

Расскажите, пожалуйста, – с видимым любопытством попросил Саргачев.

Расскажу то, о чем смогли сообщить эти вшивые телохранители... Вышел Ефим Аронович из подъезда прокуратуры, они, как обычно, за ним. Ничего такого не приметили, никого вроде не было, внезапно какая– то неведомая сила схватила их за волосы, и больше ничего они так и не припомнили.

Подбежали к ним, нагнулись, лежат неподвижно, на лбах синяки размером с гусиное яйцо. А у Фишкина уже нет пленки с записью. Все.

Саргачев вдруг громко рассмеялся.

Ничего смешного не вижу, – мрачно произнес Городецкий. – А если на месте Фишкина окажусь я?

Верно заметили, Альберт Георгиевич. Зверь, – резко прекратив смех, сказал Саргачев. – «Русский волк» Демидыч.

Точно! Так его в агентстве называют. Демидыч.

Так вот, приказа отдавать не советую. В противном случае ваша жизнь продлится ровно столько, сколько понадобится времени выйти на ваш след.

Кому?

«Русским волкам».

Они могут вообще не выйти.

Исключено. Сутки. Самый большой срок.

Вы так уверенно говорите, что у меня возникают самые бредовые ассоциации...

Я был в Афгане, – коротко ответил Саргачев, при этом так посмотрел на собеседника, что тот все понял.

Приказа не будет.

Пострадавшим передайте, во-первых, соболезнование, во-вторых, посоветуйте им все забыть. И лучше навсегда.

Передам. Но люди есть люди, и...

Без всяких «и»! Заплатите. И заплатите сумму, достаточную для того, чтобы все четверо молчали. Я вам говорю, и говорю серьезно, пришьют этого зверя – не будет ни вас, ни ваших охранников, ни вашей фирмы.

Даю слово, – посерьезнел Городецкий.

Перейдем снова к господину Фишкину. Какими средствами располагает, фирма, если понадобится залог?

Смотря каким будет залог.

Не меньше полутора миллионов баксов.

Ив этом случае Ефим Аронович будет выпущен на свободу?

Без права выезда. Тем более – вылета.

Для Ефима Ароновича фирма изыщет средства, а если при освобождении ему возвратят банковский чек, то проблем вообще никаких не будет.

Все вещи, изъятые при аресте, возвращаются.

Звонить адвокату?

И немедленно.

Городецкий набрал номер.

Добрый день, Анатолий Евгеньевич! Угадали. Я. Спасибо, на здоровье не жалуюсь. Но жалуется другой ваш пациент... И опять вы угадали! – Городецкий прикрыл мембрану рукой, обратился к Саргачеву: – Какой орган ведет следствие?

Следственная часть Генеральной прокуратуры.

Следственная часть Генеральной прокуратуры, Анатолий Евгеньевич. Следователь? Вероятно, Федотова Лилия Васильевна или ее шеф – Турецкий. Знаете? Ну, это уж, как говорится, ваши заботы. Сейчас и поезжайте, чего тянуть! Всего доброго! Жду сообщений! – Городецкий положил трубку, посмотрел на полковника. – Только бы он не раскололся до встречи с адвокатом...

Он уже раскололся. И давненько.

Не слышал ничего от него такого...

Графическая экспертиза установила, что подписи от имени Федотовой, выполнены лично Фишкиным.

То есть экспертиза этот факт установила категорически? И без сомнений?

Да. И это самая важная улика. Если не появились другие, – задумчиво ответил Саргачев.

Что вы имеете в виду?

Но ведь Фишкин-то сидит! О чем с ним наедине беседовал Демидыч, когда он отключил телохранителей, мы не знаем.

Уверен, у вас есть такая возможность.

Перейдем к нашим делам, – вернулся к началу разговора Саргачев.

Сейф? – не сразу сообразил Городецкий. – Может быть, подождем ключик? Сами не вскроем. Если только взорвать. Сейф бельгийской работы, а бельгийцы, если вы знаете, понимают толк в секретных запорах.

Значит, его необходимо вывезти из фирмы.

Минутку! —хлопнул себя по лбу Городецкий. – Все документы, касающиеся продаж недвижимости, у Федотовой! Вот и протокол изъятия! Пожалуйста!

Что же вы мне голову морочили? – прочитав документ, сказал недовольным тоном Саргачев.

Забыл.

Такому крупному бизнесмену забывать про подобные вещи непозволительно, – назидательно проговорил полковник.

Все документы, кроме трех, подлинные. В них имеется настоящая виза – подпись бывшего юрисконсульта Федотовой.

Не в этом дело, – возразил Саргачев. – Я же сказал, все документы, в которых имеется подпись вице-премьера, должны исчезнуть. И это не моя прихоть.

Как только документы будут возвращены, вы получите их.

По-моему, мы обо всем договорились?

Мне очень хотелось бы поговорить с вами в более уютной обстановке, – протягивая визитку, сказал Городецкий. – Звоните в любое время.

Спасибо.

Когда похороны Андрея Андреевича? – уже про– ножая гостя, задал вопрос Городецкий.

Видимо, послезавтра. Ждут родителей. Прихватило сердчишко у Клавдии Владимировны.

Вы знали даже родителей Андрея? – удивился Городецкий.

Саргачев вместо ответа протянул руку.

А я ведь предупреждал его, чтобы был осторожен. Впрочем, он рано или поздно кончил бы тем же самым. Его сгубила доверчивость.

И о чем же вы его предупреждали? – поинтересовался полковник.

Андрей зафиксировал свои гениальные расклады в компьютере. А за подобную вещь расплачиваются только жизнью.

Он был не только доверчив, но и глуп, – резко выговорил Саргачев. – О подобном молчат.

Он и молчал.

Но вы-то знаете.

Мы уважали друг друга. Так мне, по крайней мере, казалось. В минуту откровения он рассказал о компьютере. О своей программе.

Посоветовали бы ему выбросить этот компьютер, разбить, утопить!

Именно последнее я ему и посоветовал.

И что же? Исполнил он ваш совет?

Теперь ясно, что не исполнил.

Да, если он мог откровенничать с вами, то почему не пооткровенничать с кем-либо другим?

Могла быть и другая причина...

Какая? – поспешно вырвалось у полковника, и эта поспешность не ускользнула он внимания Городецкого.

Служба безопасности тоже не дремлет. Андрей был на крючке.

Не дремлет, – согласился Саргачев, облегченно переводя дыхание. – До свидания.

До свидания.

После ухода полковника Городецкий сел за стол и задумался. Саргачев произвел на него двоякое впечатление. С одной стороны, чувствовалась в нем огромная сила духа, решительность, прямота, граничащая с грубостью, с другой – и это тоже почуял Городецкий своим звериным нюхом – была в полковнике какая-то не то чтобы неуверенность, но состояние, при котором человеку надо было на что-то решиться, свершить дело, для которого пока, вероятно, еще не созрели условия. Городецкий уловил в глазах собеседника обеспокоенность, особенно при прощании, когда явно прочиталась она во всем его поведении при в общем-то незначительном замечании о причине откровенности Андрея. Если он знает родителей Веста, то уж самого-то его сам Бог велел! И потом, он не ответил на вопрос Городецкого о знакомстве с родителями, ушел от него, начал прощаться, что само по себе тоже насторожило Альберта Георгиевича. И вообще, что он за человек, откуда взялся, почему все дела вице-премьера ведет он, полковник Саргачев? Подозрительно и то, что имеет он какие-то неясные связи с «русским волком» Демидычем. А если Андрей пооткровенничал с ним? Стоит поинтересоваться, что за птица такая полковник Саргачев Валерий Степанович...

Эпизод, в котором фигурировал Фишкин, был поручен молодому следователю Коле Чижову, поскольку Федотова была допрошена как свидетель.

Ефим Аронович Фишкин, до этого выглядевший несколько растерянным, внезапно круто изменился. Он потребовал немедленной встречи со своим адвокатом и замкнулся, отказался от дачи показаний. И его адвокат, известный всей интеллектуальной Москве, выигравший немало глухих дел, Вержбицкий Анатолий Евгеньевич, сразу же по прибытии к следователю потребовал от Чижова немедленного свидания со своим подзащитным.

Через два часа следователь и адвокат приехали в Матросскую Тишину.

Что же вы, Ефим Аронович? Будто младенец! – с поддельным гневом набросился адвокат на Фиму, когда того ввели в следственный кабинет. – Мы с вами, по– моему, договаривались! Никаких бесед со следователем без меня! Извините, Николай Афанасьевич, мне хотелось бы переговорить с господином Фишкиным наедине.

Не вижу в этом необходимости, – сухо ответил Чижов.

Хорошо, – тут же согласился адвокат. – Следователь ознакомил меня с некоторыми материалами вашего дела и объяснил причину вашего задержания, Ефим Аронович, – обратился он к подзащитному. – И, надо сказать, у меня возникли вопросы, на которые, надеюсь, вы дадите конкретные ответы.

Я постараюсь, – сказал Фишкин.

До приезда сюда я побывал в вашей фирме и услышал историю, рассказанную охранниками. Сама эта история уже уголовное преступление. Правда ли, что неизвестный нанес удары, парализовал и обезоружил ваших сотрудников?

Правда, – ответил Фима.

В чем причина этого нападения?

Он же магнитофон у меня забрал!

Кто?

Этот человек, он, видимо, телохранитель Лилии Васильевны Федотовой...

Человек, забравший магнитофон, действительно телохранитель Федотовой? – обратился адвокат к следователю Чижову.

Я этого не знаю.

Для чего этому человеку, телохранителю, понадобился ваш магнитофон? – продолжил разговор адвокат Вержбицкий.

Вероятно, чтобы прослушать пленку.

И что было записано на пленке?

Наш разговор со следователем Федотовой.

Значит, у телохранителя была важная причина для изъятия у вас пленки. О чем шел разговор?

Была затронута фамилия очень большого человека...

Смелее, Ефим Аронович, смелее!

Вице-премьера Стрельниковой.

Очень интересно! – присвистнул адвокат. – И по какому же поводу?

Мне думается, что Федотова поступила неосторожно, бросив тень на члена правительства. Она как бы обвинила ее в темных делишках.

Еще интереснее! В чем конкретно заключалась эта «неосторожность»?

Теперь я дословно не помню, но ведь можно прослушать пленку.

Я поговорю с Федотовой. Выясню этот факт, – сказал следователь Чижов.

Обратимся к другому вопросу, – сказал Вержбицкий. – Я прочел ваш прекрасно написанный документ, в котором вы целиком и полностью признаете себя виновным в подделке подписи бывшего юрисконсульта, а ныне следователя Федотовой. Пострадавшие, телохранители, к сожалению, не внесли ясность в происшедшее, молчат, но я почему-то убежден, что написали вы признание не по своей воле. В противном случае непонятно, для чего было некоему человеку посягать на жизнь ваших телохранителей? Так или не так, Ефим Аронович?

Конечно, не по своей! – оживился Фима. – Заехали в какой-то двор, приказал под угрозой смерти, ну и написал. Жить-то хочется!

Хорошо, – подал голос Чижов. – Мы это проверим. А как быть с экспертизой?

Но Вержбицкий не обратил внимания и продолжал разговор с Фишкиным.

Итак, для меня все ясно. Ваше преступление – незначительно. Думаю, что вас выпустят под залог. Разумеется, без права выезда из столицы. Сумму залога я, с вашего разрешения, обговорю с прокурором. Ни о чем не беспокойтесь, не расстраивайтесь, все будет хорошо. Да, чуть не забыл! – Анатолий Евгеньевич открыл объемистый кейс и начал вытаскивать разнообразные продукты. – Пожалуйста, Ефим Аронович. Икра, балык, колбаса, ваш любимый тоник...

Положите обратно в свой кейс и на проверку, – строго сказал Чижов.

Адвокат посмотрел на следователя и развел руками:

Повинуюсь! Хотя все это формализм и казенщина. Мне не привыкать!

Из следственного изолятора адвокат Вержбицкий поехал к Федотовой.

Вы разрешите поговорить с вами, Лилия Васильевна? – спросил адвокат, входя в ее кабинет.

Можно. Но я заранее знаю, о чем пойдет разговор.

Заранее все знает один лишь Господь Бог!

Вам необходим мой совет, как бы изящнее составить телегу на имя прокурора о незаконных действиях следователя Федотовой?

Телегу... —поморщился Анатолий Евгеньевич. – Узнаю школу Турецкого!

Чем вам не нравится Турецкий?

Нравится, не нравится... Это не разговор! Особенно если он касается таких зубров, как Александр Борисович.

Вы с ним знакомы?

И опять же неважно. Важно другое.

Что именно?

То, что вы его помощник, а значит, он в курсе ваших следственных и неследственных дел.

Конечно. А как же иначе?

И я о том говорю. Иначе нельзя... Я приехал к вам, потому что подумал: а почему бы вам, несмотря на наши натянутые отношения, не угостить меня чашечкой кофе?

Отношения у нас, по-моему, самые деловые. Я обвиняю, вы защищаете, а оба вместе стремимся к одному. К истине.

Так не бывает! Истина? Хотя, признаться, это не функция адвоката – стремиться к истине. Наша задача – защитить человека, обвиненного в преступлении. Думаю, что вас обучали на юрфаке профессора старой советской школы. Говоря об истине, они никогда не знали, что это такое!

Я много разного слышала о вас, – откликнулась Лилия. – Кофе я вас угощу, – добавила она, ставя чайник на плитку.

Так что вам наговорили обо мне?

Наговорили? – удивилась Лиля. – Вы что, известный артист, певец, писатель или еще какая-нибудь звезда?!

Вы же сами только что сказали! «Много разного слышала о вас...»

Слышала, но не наговорили.

Я убежден: слышали одни гадости!

Ну, не только.

Есть и хорошее?

Да. К примеру, вы большой любитель женщин. Великий обольститель и сердцеед.

Кто мог сказать подобную глупость?! Вся Москва знает, что я как раз любитель не женщин, а противоположного пола.

При женщине – и такие слова, – укоризненно покачала головой Лиля. – Неужели это правда?

Да, я отношу себя к так называемому сексуальному меньшинству. Что в этом плохого?

Раньше давали за подобное срок. И немалый, – сказала Лиля.

Раньше не отпускали и под залог, а теперь – пожалуйста! И чем больше сумма, тем быстрее дело идет к завершению.

О залоге говорите с Турецким или Меркуловым.

Именно этим вопросом я займусь сегодня же. А нот вам нечем крыть, Лилия Васильевна! Вы – лицо, лично заинтересованное в исходе дела, и вас отстранили от ведения следствия вполне справедливо. Как посмотреть!

Да как ни посмотри – сплошная чушь! Нарушение уголовного процесса!

Именно потому, что я лицо заинтересованное, я сама и отказалась от ведения дела. Теперь, как известно, его передали Чижову.

И это правильно, существует закон, и его следует выполнять.

Не возражаю, – раздумывая, проговорила Лиля.

Вы теперь не участвуете в этом деле, – принимая чашку кофе, улыбнулся адвокат, – поэтому мы можем поговорить начистоту.

Хочу только напомнить вам, господин адвокат, что дело в любом случае расследуется под руководством Турецкого.

Адвокат Вержбицкий поперхнулся.

Как вам все-таки не нравится Турецкий. Аж жуть! – рассмеялась Лиля.

С этим мастодонтом лучше вообще не иметь никаких дел.

Турецкий – мастодонт?! Изящный, стройный, умный...

Большой волокита, пьяница, грубиян. С ним кофе не попьешь!

Почему же? – возразила Лиля. – Можно. И даже по-турецки.

Мне хотелось бы, Лилия Васильевна, послушать пленку.

А ведь я так и знала, что вы лишь за этим напросились на кофе! – снова рассмеялась следователь.

Выслушаю запись и начисто забуду о том, что пленку эту дали мне на минуточку именно вы, Лилия Васильевна.

Зачем торопиться? Вы ее выслушаете при окончании следствия, при подписании протокола в порядке статьи двести первой УПК.

Будет поздновато.

Может случиться, что в самый раз. Говорит же Фишкин о какой-то тени, которую я якобы бросила на вице-премьера! Вот следствие и суд решат, кто на кого бросал тень.

Это ваше последнее слово?

По этому вопросу – да.

Перейдем к другому. Могу ли я переговорить с вашим телохранителем?

Попробую предоставить вам такую возможность! – Лиля взяла телефонную трубку: – Владимир! Зайди, пожалуйста! Заранее прошу извинения за него, Анатолий Евгеньевич. Он человек простой. Не обижайтесь, коли что не так...

В кабинет вошел Демидыч, и в помещении сразу стало тесновато, так, по крайней мере, показалось адвокату.

Адвокат Вержбицкий. Ведет защиту Фишкина. Захотел с тобой познакомиться, – пояснила Лилия, обращаясь к парню.

Демидыч по-медвежьи, всем огромным телом обернулся к адвокату, и под его мрачноватым взглядом Анатолий Евгеньевич почувствовал какой-то толчок в сердце, словно оно вдруг остановилось.

Владимир... Извините, не имею чести знать ваше имя-отчество...

Афанасьевич, – подсказала Лиля.

Владимир Афанасьевич, вы являетесь телохранителем уважаемой Лилии Васильевны?

Ну, – гулко произнес Демидыч.

Вот я и спрашиваю, являетесь или нет?

Демидыч обернулся к женщине:

Он что, в плен меня взял? Допрашивает?..

Анатолий Евгеньевич изумленно вскинул брови.

Володя, – укоризненно произнесла Лилия. – Это не допрос. Известный адвокат интересуется...

Парень посмотрел на Вержбицкого и обратился к Лилии:

Он мне не нравится.

Да мне, признаться, тоже не очень, – засмеялась Лиля.

Демидыч обернулся к адвокату и навис над ним.

У Анатолия Евгеньевича отвисла челюсть, и под угрюмым, каким-то нечеловеческим взглядом парня все слова словно вылетели из его памяти. Он боком обогнул парня и скрылся за дверью. Не ожидала такого и Лиля.

Ну, это уже из ряда вон! – воскликнула она.

Демидыч подошел к ней и поднял на руки. Лицо

его светилось добродушной мягкой улыбкой.

Медведь! Пусти. Зайдут.

Демидыч осторожно опустил Лилю на пол, стоял, виновато улыбался, молчал.

Он же теперь растрезвонит!

Молчать будет, – уверенно ответил Демидыч.

Гомик, между прочим.

Оно и видно, – буркнул парень.

Альберт Георгиевич был немало удивлен, увидев в дверях своего кабинета адвоката с перекошенным лицом.

Что случилось, Анатолий Евгеньевич? – участливо обратился к нему Городецкий.

Как фамилия этого громилы?

Какого?

Телохранителя Федотовой?

Откуда мне знать? Вы, кажется, интересовались у охраны?

Молчат как рыбы!

В таком случае советую обратиться в сыскное агентство «Глория». Директором там бывший подполковник из МУРа Грязнов. Вы его знаете. Убежден, что он с удовольствием вам поможет, – издевательски проговорил Городецкий.

Анатолий Евгеньевич присел, налил стакан минеральной, залпом выпил.

Что он за человек? – спокойно спросил он.

Если я не знаю фамилии, могу ли знать, что он за человек? – резонно заметил Городецкий.

Хамло!

Это уже слишком! —рассвирепел Альберт Георгиевич и стукнул кулаком. – Вы что позволяете, адвокат?!

Вержбицкий покрутил головой, раздумывая, что он такого непотребного позволил, потом до него дошло, и он весело рассмеялся:

Да не о вас речь! Как вы могли подумать такое?

Тогда кого вы имели в виду?

Так, – подумав, ответил Анатолий Евгеньевич. – Никого.

Сдается мне, что вы познакомились с телохранителем госпожи Федотовой лично, – тоже развел губы в улыбке Городецкий. – Как там Фишкин?

Нормально. Готовьте деньги под залог.

Деньги готовы. Учтены и ваши интересы. Занимайтесь только одним вопросом. Залогом. Фима должен быть на свободе. Охранников и прочих телохранителей – всех! – оставьте в покое. Вам это понятно, Анатолий Евгеньевич?

Мне-то все понятно, но чует мое сердце, попортит вам настроеньице телохранитель следователя по особо важным делам...

У вас очень чувствительное сердце, господин Вержбицкий, – насмешливо заметил Альберт Георгиевич.

После того как Вержбицкий вышел, в кабинет зашли четверо охранников, те самые, пострадавшие.

Я понимаю, мужики, обидно, – сказал Городецкий. – Но необходимо потерпеть. Не могу вам приказать, но прошу не предпринимать никаких действий. Конечно, пришить человека можно, дело обычное, а как быть, с последствиями? Что скажете?

Мы и молчим, – отводя взгляд, ответил один из охранников. – Пока. До поры до времени.

Кто из вас слышал о «русских волках»?

Были такие. В Афгане.

И что за люди?

Люди? Вы же сами сказали – волки. Волки и есть. По всему Афгану гремели. Ребята что надо. Командир, помню, у них был по кличке «Саргач».

Не от фамилии пошла? – помолчав, спросил.

Точно. Саргачев был командиром.

И где они теперь, эти «волки»?

В Москве, где же! Не все, конечно, но многие. Саргач, говорят, всех пристроил.

И куда?

Мало, что ли, банков, фирм, других организаций, где их с руками оторвут?

Городецкий открыл ящик стола, вытащил пачку долларов, отсчитал десять ассигнаций, протянул ближнему охраннику.

Тысяча баксов. Это за молчание. – Отсчитав еще, добавил: – И еще десять. За то, чтобы вы забыли слова «до поры до времени». Надеюсь, вы избавите меня от объяснений?

Если это приказ...

Приказ, подкрепленный моей просьбой и денежной премией. Вижу, вы все поняли. Шагайте.

Охранники вышли.

«Так вот ты кто таков, Валерий Степанович, – подумал Городецкий, – командир «волков». Чего ты добиваешься, что хочешь, каковы твои цели, дорогой полковник? Не можешь ли ты быть полезен?» Глубоко спрятал под маску равнодушия откровенное оскорбление Ваней Бурятом бывший хозяин многочисленных казино, ресторанов и тайных публичных домов господин Городецкий. Он не Тофик Алиев, на пули людей не послал и не пошлет, но страшная обида ежедневно терзала его душу. Он понимал, что сегодня он проиграл Буряту, но ведь после сегодня всегда наступает завтра, и Альберт Георгиевич терпеливо ждал своего часа. Быть может, это завтра приблизит полковник Саргачев? За ценой Городецкий, как говорится, не постоит. Половину отдаст, все отдаст, лишь бы увидеть Бурята униженным, а еще лучше неживым. В любом случае стоит навести мосты, способные укрепить их знакомство. Предложить солидный пай? Назначить фиктивным представителем фирмы за рубежом? Если он – правая рука вице-премьера – а уж госпожу-то Стрельникову Городецкий хорошо изучил, – то на деньги он не клюнет. Взять на себя расходы по «русским волкам»? Сшить им форму, одеть-обуть, выделить небольшие квартирки, вооружить – одним словом, создать боевую мобильную группу, готовую по первому приказу выполнить любую задачу? Это мысль, и неплохая. Здесь, пожалуй, Саргачев не устоит. Конечное предложение необходимо сделать под каким-либо приличным предлогом. Под каким? Как же не хватает Фимы! Он бы мигом сообразил. Что же, на нет и суда нет, уже и то хорошо, что пришла к нему неплохая, а главное, перспективная идея.

4

«Не имей сто рублей, а имей сто друзей!» – так гласит известная русская поговорка, которой трудно что-то возразить. Разумеется, полковник Павлов не исчез бесследно, он просто-напросто, затерявшись поначалу в толпе, чтобы сбить след, зашел в комнату отдыха летных экипажей, где чуть ли не с порога увидел знакомого летчика.

Кого я вижу?! – закричал Павлов. – Юра-а!

Плотный мужчина, одетый в летную форму, обернулся и раскинул руки:

То-оля! Здорово, здорово, милый ты человек!

Обнялись, расцеловались, похлопали друг друга по спинам.

Почему здесь, не в Шереметьеве?

Да, – отмахнулся Юра, – не поладил с одним типом! Ты ж меня знаешь, Толик!

Начальство?

Оно самое. Обидно, конечно, но против ветра, сам понимаешь, все брызги на тебя!

Звякнул бы.

Честно сказать, была такая мыслишка. Подумал– подумал, да и бросил!

Зря. Чего-нибудь сообразили бы...

А ты все там, в «Детском мире»?

Я везде, Юра. И там тоже. Прилетел или улетаешь?

Минут двадцать, как сел. Переоденусь и – до хаты! Рванем ко мне, Толик? Я с Петропавловска-Кам– чатского. Рыбка, икра, крабы...

Рванем, – с готовностью согласился Павлов. – А под рыбку пивка возьмем!

И водочки!

А жена, детишки?

Нету! В деревню махнули!

Заметано.

Здесь подождешь или со мной? Я мигом.

Лучше с тобой.

Пошли.

Приятели миновали узкий коридорчик и оказались в уютной чистой комнатке. Юра открыл шкаф, достал гражданский костюм и начал переодеваться.

И где же икра, рыба? – спросил Павлов.

В машине.

На стоянке? Возле аэровокзала?

У нас свои местечки имеются. Бесплатные.

Ну и чудненько!

Готов! Поехали!

Хорошо бы, Юра, пройти зданием. Возможно?

Почему же нет! Все возможно! Что, на «хвост» сели?

Угадал! – рассмеялся Павлов.

И кто, если не секрет?

При моей работе кто только не садится, – уклончиво ответил полковник.

Вопросов не имею, – поднял руки Юра.

К стоянке прошли через коридоры здания, а после вдоль аэродрома.

«Мицубиси», – сказал Павлов, когда Юра подошел к белой машине. – В Японии брал?

В Токио. Полторы тыщи баксов, и все дела!

Подержанная, а на вид как новая.

Дороги-то не наши. Садись!