Текст книги "Король казино"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Баб готовят к отправке, Алексей Петрович, – улыбаясь кому-то, сказал бармен. – Человек двадцать. Двое здесь. Бурят для себя отобрал. Ничего бабы, в форме. Остальные в «Интуристе».

Грач давно сидит? – повел глазом Крот на сидящего в зале за столиком парня.

Отмокает, – ухмыльнулся бармен. – Давно. Скворца-то замочили. Переживает.

Спасибо за пиво, – поблагодарил Крот, подвигая бармену стодолларовую бумажку.

Петр Грачев был мрачен. Столик был заставлен бутылками с пивом.

Привет, Петро, – присаживаясь, поздоровался Крот.

Здорово... – поднял голову Грач. – Где я тебя видел вчера?

Вот те раз! – удивился Крот. – Я тебя поил, кормил, привез на хату, даже ботинки снял! И вот благодарность!

Вспомнил! В кабаке! В каком... Не помню.

Притормозил бы ты, Петро.

Грач налил бокал пива, подвинул Алексею:

Помяни друга, Леша.

Пивом вроде не поминают...

Водка в меня не лезет.

То в тебя! – Крот сделал знак официанту. – Бутылку водки. Погоди ты дуть! Сейчас принесут. Со мной полезет.

А друг был... Золото! Три срока тянули вместе. В одном доме выросли. На Полянке. И-эх, Леша-а!

Слыхал.

От кого? – потряс головой Грач и даже, кажется, протрезвел.

От тебя и слыхал.

Так, – проговорил Грач, окончательно трезвея.

И чего я тебе намолол?

Много всякого. Спасибо, – поблагодарил Крот официанта, принесшего водку.

Пожалуйста, Алексей Петрович.

Крот разлил водку по рюмкам.

Ну что же, Петро, помянем друга твоего Дмитрия Николаевича Скворцова!

Пошла, – прохрипел Грач.

А я что говорил?

Чего намолол-то?

Крот узнал от Славы Грязнова некоторые подробности события в Хабаровске, а также о причастности Грача и Скворца к убийству Кузьминского в Гонконге.

Крот не ответил, снова наполнил рюмки.

Вчера ты храбрее был, – усмехнулся Алексей. – Всех порву, всех порежу...

Намолол... если имя друга моего знаешь, – сник Грач, машинально опрокидывая рюмку. – Кого по– рвать-то хотел?

Бурята.

Грач посмотрел по сторонам, перешел на шепот:

Ты поосторожнее, Леша.

Ты спросил, я ответил, – понизил голос Крот.

Не тяни. Может, еще чего брякнул?

Не бери в голову, Петро!

Как на тот свет отправился, не говорил?

Жаловался, что похоронить нечего. Сгорел. Машину взорвали, что ли...

В ментовке подсказали? – сверкнул глазами Грач.

Я пошел, – равнодушно ответил Крот, поднимаясь.

Ты уж посиди, Леша, – ласково сказал Грач, опуская правую руку под отворот пиджака.

Дурак ты, Петро. И пушку оставь в покое. Уделаю, родная мать не узнает.

Посиди, – повторил Грач, но руку вытащил.

Сижу. Что дальше?

А то, что на крючке я у тебя.

Это точно. Не на крючке, на крюке. Ты, милок, такое сболтнул, что я, как мент, должен немедленно тебя арестовать и доставить пред светлые очи начальника МУРа. Но, как видишь, сижу с тобой и даже пью водку.

Говори, Леша, – посерьезнел Грач.

Со стула не свались, – улыбнулся Крот. – Сказал, будто замочил ты со Скворцом вождя Кузьминского в Гонконге. На девке лежал, на китаянке. И это еще не все, Петро, – приметив, как дернулся Грач, сказал Алексей. – Китаяночка-то эта – девочка Бурята. Имечко забыл. Называл ты, но вот выпало из памяти. Такие дела, Петро.

Не мог я тебе сказать, Леша, – твердо заявил Грач.

В каком кабаке сидел?

Сначала в «Националы» забрел, потом в «Савой»... Встретил кореша...

В «Бегах» я тебя нашел, Петро.

Да? Как же я попал туда?

Ничего ты не помнишь, Петро. Где был, что молол, кого порвать хотел...

Хорошо, если бы и ты все забыл, – помолчав, ответил Грач.

Я давно забыл. Первый год меня знаешь?

Знаю, Леша, знаю. Наш человек. Но ведь и на старуху бывает проруха...

Завязали, Петро, – улыбнулся Крот. – Если бы я болтал обо всем, что слышал и знаю, каждому встреч– ному-поперечному... Где был бы?

На том свете, – ухмыльнулся Грач.

Точно. Будь здоров, Петро!

Поставка русских девушек в публичные дома Востока и Запада давно уже волновала Алексея Петровича. Однажды он даже попытался с одной из них переговорить, но встретил неожиданный отпор. «Куда ты лезешь, хмырь болотный? – скосила на него мутные, видимо, от наркоты, огромные свои глаза девушка. – Сидишь и сиди. А хочешь, пойдем? Пятьсот баксов час». Девушка надолго отвадила Крота от подобных переговоров, но, будучи на Западе, он специально занялся этим вопросом. Сотни девушек ежедневно обивали пороги российских посольств и консульств, добиваясь возвращений на родину, плакали, умоляли, клялись, каялись, но сделать сотрудники посольств ничего не могли. Все они были гражданками других стран, с ними были заключены контракты, выплачены какие– то деньги, они жили по законам тех стран, в которые приехали по собственному желанию. Близко к сердцу принял их беды Алексей Петрович, слушая рассказы, в основном состоявшие из унижений и оскорблений. Были и довольные жизнью: иные удачно вышли замуж, другие завели обеспеченных любовников, третьи ушли в содержанки к богатым немощным старичкам, ублажая угасающую мужскую их страсть широко известными способами.

Крот не знал пока, какими путями удастся ему выйти на девушек, на продавцов живым товаром, на пахана, который руководит переправкой, но чувство азарта уже охватило его, а припомнив видеозапись и озвученные рассказы девушек о своем житье-бытье, дальновидно сделанные им на Западе, он дал<е приостановился. «Эврика!» – воскликнул он про себя.

После трех ударов: неудачи с освобождением генерала Пестова, ужасного крика Клавдии Владимировны на кладбище и появления в газете интервью со следователем Федотовой, которые обрушились на Ларису Ивановну почти одновременно, она несколько растерялась. Особенно потряс ее крик. На мгновение она увидела себя со стороны и внутренне содрогнулась. Не задавал вопросов и Саргачев, лишь после того как проехали некоторое расстояние, осторожно спросил: «Может быть, домой?» – «На службу», – коротко ответила вице-премьер. Саргачев не услышал от женщины ни слез, ни жалоб, но нестерпимое молчание было, пожалуй, хуже любой истерики. Возле подъезда «Белого дома» Лариса Ивановна сказала: «Встретишься с Турецким и потребуешь немедленного прекращения следствия в отношении нас». – «Это невыполнимо». – «Ты же «русский волк», – мрачно усмехнулась женщина и вышла из машины. Уже в своем кабинете она прочла интервью, газета с которым, наряду с другими печатными изданиями, ежедневно подаваемыми ей секретарем, лежала сверху. На первый взгляд ей показалось, что не стоит обращать особого внимания на опубликованную дребедень, теперь печатают и про самого Президента такое, что диву даешься, да и фамилия ее не указана, вот Фишкину не повезло, но он сейчас свободная птица, пусть думает. Однако последующие события заставили вице-премьера насторожиться. Коммерческий банк, с которым была твердая договоренность о кредите с пустячным процентом на социальные нужды, вдруг пошел на попятную. Директор банка что– то мямлил о внезапных срочных выплатах, о долгах, которые ему якобы не перевели, а именно на них-то он и надеялся, что необходимо некоторое время переждать, он ни в коем случае не отказывается от своих слов, но таковы обстоятельства на сегодняшний день... Лариса Ивановна не дослушав положила трубку. Второе обстоятельство касалось уже лично вице-премьера. На днях она должна была лететь в деловую командировку во Францию, но, затребовав у помощника документы для более тщательного изучения командировочных целей, узнала, что поездка отменяется. Официальным поводом явился указ Президента о сокращении поездок аппаратных чиновников за рубеж, но чиновник-то чиновнику – рознь, и если отменяется поездка вице-премьера, то тут дело в ином. Помощник, правда, перечислил большое количество отмененных поездок, в том числе и командировок многих министров, но это было слабым утешением для Ларисы Ивановны.

Приехав домой, Лариса закрылась в ванной, в которой была устроена финская мини-баня, довела температуру до ста градусов и долго парилась. Вышла она оттуда повеселевшей, потрепала густые волосы на голове Саргачева и подмигнула:

Не боись, муженек. Все будет о’кей!

Саргачев, глядя на оживленную, веселую жену, понял, что она на что-то решилась.

Ну и что сказал тебе Турецкий? – спросила она, выставляя на стол бутылку старого бургундского и готовя закуску.

Как я и предполагал, он заявил, что следствие ведется в полном объеме и объективно.

Значит, послал тебя подальше?

Считай, так.

И о чем же вы беседовали?

Ответ его был коротким: сказал, что закон нарушать не намерен.

Что же, ты попросил, он отказал, и все?

Почти все, – подумав, ответил Саргачев. – Мы давно знаем друг друга, а потому понимаем с полуслова.

Ты недоговариваешь, Саргачев. По глазам вижу. Меня интересует, что ему известно, и, уже исходя из этого, я буду предпринимать меры.

По-моему, мы договорились, что ты занимаешься лишь делами, которые касаются твоей непосредственной работы!

Все, Саргачев! Я долго ждала. Больше не могу.

Ты делаешь неосторожный шаг.

Неосторожные шаги уже сделаны. Теперь пришло время идти ва-банк. Ты хороший человек, Саргачев. Понимаю, ты хотел меня спрятать, оградить, посадить в золотую клетку, но это не удалось.

Мы можем уехать.

Уже не можем. Я – вице-премьер, и об этом не следует забывать.

Значит, снова богатство, власть и свобода духа?

У меня нет выбора. Или пан, или пропал!

Ты была связана с генералом Пестовым?

Нет, все шло через Павлова.

Ты узнала, почему не был освобожден Пестов?

Этот болван потребовал письменного распоряжения от премьера!

Шеф?

А то кто же?

Он далеко не болван, – ответил Саргачев. – Ход беспроигрышный.

Кстати, о Павлове. С ним необходимо встретиться.

Не советую.

Почему?

Не могу объяснить, но какое-то чувство мне подсказывает, что тут дело нечисто.

Но теперь у него в руках весь отдел. Назначен приказом директора ФСБ.

С одной стороны, он назначает, с другой – не освобождает... А если Пестов уже заговорил?

Если бы он заговорил, то Павлов не был бы назначен.

Не знаю, не знаю, – задумчиво произнес Саргачев. – Кажется, я ошибся...

В чем?

В том, что Павлов до сих пор жив, – резко ответил Саргачев.

Нужно плясать от реальности, – помолчав, сказала Лариса. – Вот почему я и спрашиваю тебя о разговоре с Турецким.

Он глубоко копает, – неохотно ответил Саргачев.

Ему что-то известно?

Сказал, что располагает доказательствами.

По поводу чего?

По поводу гибели Веста.

Нет никаких доказательств и не может быть! – почти выкрикнула Лариса. – Берет на пушку!

Я тоже так думаю, – согласился Саргачев. – Смотрю, тебя не взволновала газетная статейка?

Собака лает, ветер носит, – усмехнулась женщина. – Интервью опасно для Фишкина... Ты говорил, что в скором времени необходимые документы будут у меня?

Через несколько минут еду, – глянул на часы Валерий.

Турецкий, Турецкий... Все дело в нем. Неужели он человек без изъянов?

Взяток не берет. Это точно.

У каждого человека есть свои недостатки.

Баб любит!

Ну, это скорее достоинство, чем недостаток, – рассмеялась Лариса.

Что-то ты очень веселая...

Я снова пришла в свою норму, в свою жизнь, и это меня радует. Пропади оно все пропадом!

Ухожу, – поднимаясь, сказал Саргачев.

И когда ждать?

Позвоню.

...Встречу Демидыч назначил на квартире Федора, своего напарника, который жил в районе «Сокола», в двухкомнатной квартире. Удобнее, конечно, было встретиться где-либо на улице, в том же сквере возле «Кропоткинской», но Демидыч уперся. «Не-е, командир. Посидим, потолкуем, бутылочку раздавим...» И Валерий Степанович, зная упрямый характер парня, согласился.

Демидыч встретил своего бывшего командира радушно, сразу же пригласил за стол.

Давай, командир, по единой!

По единой можно. Но не больше – я за рулем.

Кто тебя тронет? Будь здоров!

Выпили, закусили селедочкой, посмотрели друг на друга.

Я жду, Демидыч.

Просто так я тебе бумажки-то не отдам, командир, – не спеша проговорил парень.

Ты не за просто так отдаешь. За деньги. Возьми, – протянул пачку долларов Саргачев. – Можешь не пересчитывать. Ровно десять тысяч.

Десять тысяч, – повторил Демидыч. – Баксов. Деньги хорошие...

Что ты тянешь? Я спешу.

Поспешишь – людей насмешишь! – усмехнулся Демидыч. – Слышал такую пословицу, командир?

Документы при тебе? – помолчав, спросил Саргачев.

Вот они, – Демидыч взял с серванта папку.

Давай, и, как ты говоришь, будь здоров!

Не-е, командир, не отдам.

Что случилось, Володя?

Я ведь тоже газетки почитываю, – ответил Демидыч, вытаскивая из кармана газету с интервью Лилии.

И что тебя смущает?

Все, – коротко ответил Демидыч.

Объясни.

Ты-то читал?

Да. Просмотрел.

А ты прочти. И повнимательнее, – назидательно сказал Демидыч, подавая газету. – Читай, читай, а я пока махну за твое здоровье.

Хватит паясничать, Владимир! – повысил голос Саргачев.

Я не паясничаю. Я хочу разобраться, почему мой бывший командир берет под защиту жулика и проходимца?

До этого момента Демидыч строго следовал указаниям Лили и Турецкого, с которым Федотова все-таки устроила ему встречу. Турецкий доходчиво объяснил, что собой представляет Саргачев, и даже рассказал о причастности Саргачева к убийству Андрея Васильева. «Правда?» – обернулся к Лиле парень. «Правда, Демидыч», – подтвердила Лиля. «Сказать Саргачу можно?» – «Лишь в крайнем случае», – ответил за Федотову Турецкий. «В каком крайнем?» – «Саргачев без оружия не ходит». —«Ты что-то не то говоришь, Александр Борисович, – вступила в разговор Лиля. – В любом, а тем более крайнем случае об этом молчи». – «Я имел в виду, если придется поприжать», – пояснил Турецкий. «Поприжмешь ты, а с Демидыча достаточно и того, что он встретится и запишет разговор», – твердо заявила Лиля.

Я тебе все объяснил. Ты согласился. В чем дело?

В этом все и дело, – похлопал по газете парень. – Конечно, ты о своей бабе подумал. Документики в карман, и шито-крыто! А ей как быть, следователю Федотовой? Она же под статью попадет.

Каким образом достал ты документы? – подумав, задал вопрос Саргачев.

Стырил. А ты думал как?

О чем тогда разговор, если стырил? Потеря документов тоже статья – халатность.

Снова здорово! – развел руками Демидыч. – Я же не знал, что за документы! Если бы не статья... В общем, так, командир. Деньги забери. И гуд бай!

Видимо, ты не все запомнил при встрече, – медленно произнес Саргачев.

Может, чего и запамятовал. Напомни.

Я сказал о том, что ты приговорен.

Так ты вроде отмазал...

Саргачев не успел ответить, дверь соседней комнаты распахнулась, и первый, кого он увидел, был майор Сева Голованов, а за ним – его «афганцы», «русские волки». Вон они глядят из-за спины Севы – белобрысый застенчивый Филя, Шура Дьяконов, Денька Удачин, Орлов Никола... Сколько их? Семеро, считая Демидыча, все, кто живет в Москве. Саргачев, смертельно бледный, откинулся на спинку стула. А парни, вмиг заполнив комнату, переговаривались о чем– то, пошучивали, посмеивались, налили по стакану водки и, не предложив бывшему командиру, выпили. Потом воцарилось жуткое молчание.

Что будешь делать, Саргач? – спросил майор Голованов.

Валерий не ответил. Да и что он мог ответить? Он понял, что потерял друзей, боевых друзей, готовых в свое время по одному его слову, движению, взгляду пойти хоть к черту на рога. Он боялся лишь одного: что будут спрашивать, допытывать, говорить, он страшился их справедливых слов. Мужчины переглянулись.

Майор Голованов смял деньги, сунул их в карман бывшего командира и сказал:

Гуляй, падаль.

Саргачев, так и не сказав ни слова, встал и вышел. Мужчины наполнили стаканы во второй раз и, не чокаясь, словно на поминках, выпили.

Саргачев не вернулся к Ларисе Ивановне» он приехал в старую свою квартиру, в которой давно не бывал, прошел в гостиную и лег на диван. Он лежал долго, ни о чем не думал, на душе было пусто, он ни о чем не сожалел, он просто лежал и смотрел в высокий потолок. Потом встал и вытащил из кобуры пистолет. И в это время оглушительно зазвонил телефон. Саргачев подождал в надежде, что звонки прекратятся, но телефон не умолкал.

Слушаю.

Валера! – послышался плачущий голос Ларисы. – Приезжай немедленно! Мама умерла!

Еду.

Саргачев посмотрел на пистолет, тяжело перевел дыхание, сунул оружие обратно в кобуру и, на ходу надевая пиджак, бросился к двери.

Александр Турецкий покинул прокуратуру поздно, где-то в одиннадцатом часу. Стоял июнь, и на улице было светло. Возле дерева Турецкий приметил мужчину средних лет, который при виде его двинулся навстречу, Александр привычно сунул руку под мышку и сжал рукоятку «Макарова».

Добрый вечер, Александр Борисович.

Добрый вечер.

Подполковник Рябков.

Живы?!

Как видите.

Турецкий незаметно огляделся.

Слежки нет, – сказал Рябков.

Садитесь в машину.

Рябков положил на заднее сиденье объемистый «дипломат», сам сел на переднее. Турецкий тронул машину, проехав полкилометра, включил правый поворот и остановился возле продуктового ларька.

Вы хотите купить что-то съестное? – спросил Рябков.

В доме шаром покати!

Все есть, – кивнул на «дипломат» Рябков.

Что значит – все? Может, я с вами выпить хочу?

Найдется.

Тогда едем.

К вам?

Ко мне. Или вы хотите в другое место?

Все равно, лишь бы не на Лубянку. Удобно ли? Жена, дети...

Их сейчас нет дома, они в деревне. Почему не на Лубянку?

В машине курят? – доставая пачку сигарет, спросил Рябков.

Спасибо, напомнили, – снова включая правый поворот, сказал Турецкий. – Две штуки осталось.

Я же сказал. Там все есть. Такие подойдут? – протягивая пачку «Мальборо», поинтересовался подполковник.

Курю любые.

До дома ехали молча. Рябков, правда, иногда посматривал на следователя, словно пытаясь сказать что-то, но, видимо, передумывал и закуривал очередную сигарету.

Турецкий завел машину во двор, заглушил мотор, включил секретку.

Приехали, Павел Геннадьевич!

У вас хорошая память, – усмехнулся Рябков.

Память у меня дырявая, но для человека, которого я лично считал погибшим, местечко в ней нашлось.

Вы были недалеки от истины.

В «дипломате» действительно оказалось все, что надо: водка, коньяк, вино, две палки сырокопченой колбасы, свиной окорок, сыр, осетрина, мясные и рыбные консервы и даже батон белого хлеба, завернутый в целлофан.

Вы не голодали, если в месте, где скрывались, было подобное, – усмехнулся Турецкий.

Оттуда и взял.

И что за местечко?

Дача генерала Пестова.

Вроде парней-то туда посылали квалифицированных...

У Пестова две дачи. Та, где я жил, оформлена на подставное лицо.

И где она находятся?

Недалеко от Истры. Есть такая деревенька, Духонино.

Особняк из красного кирпича, бассейн с подсветкой, сауна и павлины?..

Деревянный дом, баня, забор, десяток кур, корова, лошадь, две свиньи, гектар земли.

И кто ведет хозяйство?

Баба Глаша и дядя Вася. Муж и жена, из местных.

Охраняется?

Они же и охранники.

Стол царский! – оглядывая тарелки с деликатесами, проговорил Турецкий. – За ваше прибытие, Павел Геннадьевич!

Спасибо.

Казалось бы, после водки у любого человека развязывается язык, но с Рябковым случилось наоборот. Он начинал то с одного события, то с другого, не доводя до конца сказанного, а то и вовсе надолго замолкал, страдающе глядя в угол комнаты.

Сделаем так, —решил Турецкий. – Я буду задавать вопросы, а вы отвечать.

Так будет лучше, – с облегчением вздохнул Рябков.

Вот вы, к примеру, сказали, мол, все равно куда ехать, лишь бы не на Лубянку...

В кабинете Пестова теперь Павлов.

Вам-то откуда известно? – удивился Турецкий. – Сидите в глухомани, в каком-то Духонине, а самые свежие новости кто-то преподносит!

Я позванивал. Каждый раз отвечал секретарь, но однажды поднял трубку Павлов. Возник вопрос: если арестован генерал Пестов, почему на его месте сидит он?

Про арест, а вернее, задержание генерала тоже надо было узнать.

Для меня это не проблема, – улыбнулся Рябков и неожиданно заговорил голосом Брежнева, потом перешел на Горбачева и Ельцина.

Да вы артист! И еще какой! Здорово голоса имитируете, – восхитился Турецкий.

Немного получается...

Не немного, а точь-в-точь! И кто вякнул про арест?

Шеф.

Вы позвонили директору ФСБ?

Так точно.

И от чьего имени?

От имени и голосом самого генерала Пестова. Думал, разговор будет более-менее продолжительным, а он сразу заорал. Откуда, мол, звонишь, ты же арестован! Положил трубку.

Турецкий весело рассмеялся и наполнил рюмки.

За это надо выпить, Павел Геннадьевич! Представляю, что было дальше... Он же шум поднял, шеф-то!

Без шуму не обошлось, – согласился Рябков. – Но я-то дело сделал. Все стало на свои места. Я еще выжидал несколько дней, но, когда узнал про Павлова, пришло решение.

Вы не доверяете Павлову?

Он, чтобы спасти шкуру свою, мать родную продаст! – резко ответил Рябков. – Полковник Павлов назначен на место генерала?

Да, – не стал скрывать Турецкий. – Причем назначен директором ФСБ.

Я так и думал, – усмехнулся подполковник. – Почему же вы его-то не задержали?

В отличие от генерала и вас, Павел Геннадьевич, мы не располагаем компрометирующими фактами и вескими доказательствами.

Понял, – после долгого молчания ответил Рябков.

Вы оказались на даче генерала по его приказу?

Нет. Пестов ничего не знает. Дело в том, Александр Борисович, что о даче в деревне, думаю, никому не известно, кроме меня.

Значит, отношения ваши достаточно близкие?..

Мы доверяли друг другу.

Перейдем непосредственно к убийству Веста, – перевел разговор на конкретную тему Турецкий.

Ночью позвонил Пестов и попросил приехать к нему. Встретил возле подъезда...

Удобнее, по-моему, было бы в квартире?

Видимо, на то у него были причины. В последнее время он был очень осторожен.

Предполагал подслушивание?

В том, что телефон прослушивается, он был уверен.

И все-таки позвонил!

Он и раньше звонил. Наша работа в основном ночная, – усмехнулся подполковник. – Приехал. Получил приказ. Остальное вам известно. По-тихому не получилось. Кто мог подумать, что у Веста оружейный склад... Сержанта жаль.

Кроме сержанта были еще двое, – напомнил Турецкий.

С них-то и началось, – подхватил мысль Рябков. – Было решено убрать и этих парней.

Кто решил?

Я получал приказы только от одного человека, непосредственного начальника, генерала Пестова.

И всегда выполняли?

Приказ не обсуждается. Но в этом случае я отказался его выполнить.

Что на это ответил Пестов?

Одно слово. «Иди». И я ушел, вернее, уехал. На его дачу, в Духонино. И то не сразу. Лишь после того, как узнал, что приговорен.

Кто-то сообщил или вы сами догадались?

Рябков закурил, несколько раз глубоко затянулся.

Вы вообще-то представляете, Александр Борисович, в чем заключалась наша работа?

Если говорить грубо, вы занимались вымогательством.

Совершенно верно. Вопрос лишь в том, у кого мы вымогали...

Для закона это не имеет значения.

Да, мне сообщил один из тех, кто должен был меня убрать. Я даже не знаю его имени. К чему это говорю? Да к тому, что, когда начнутся аресты, а они начнутся, надо быть крайне осторожными с рядовыми сотрудниками. Они ни в чем не виноваты. Более того, большинство из них уверены, что делали святое дело. Не скрою, они получали какие-то деньги, но деньги эти шли как процент за выполненную работу. И кстати, вполне официально. Они ни в чем не виноваты, – повторил подполковник. – В этом основная причина, почему я пришел к Еам с повинной.

Какой же Костя все-таки молодец! – хлопнул ладонью по столу Турецкий.

Не понял вас, Александр Борисович...

Друг мой! Старый, добрый дружище! Заместитель прокурора Меркулов Константин Дмитриевич. Давай– ка махнем за его здоровье! Пошаливает у Кости сердечко... Он на меня собак спустил, когда я выступил, мол, хрен с ними со всеми! Обозлился. Чуть в отпуск не прогнал! И оказался прав. Жалеть надо людей...

Виноваты не они. Вина лежит на таких, как Пестов, Павлов, как я, – твердо заявил Рябков. – Не подумайте, что я испугался смерти, хотя кто ее не боится, но, может быть, не легче мне было и решиться. Тоже ведь ничего хорошего не жду.

Хорошего ожидать не приходится, – согласился Турецкий. – Но жить будете... Много брали?

Достаточно. Наличные подготовлены к сдаче, счета в банках также готов представить.

Когда вы успели приготовить? И где? Не в деревне же!

Я съездил в Москву. К жене и детям. У меня их трое. Два мальчика и девочка...

Вы рисковали, и весьма серьезно.

Не мог ничего с собой поделать!

Поделились с женой... выражусь помягче, своими неприятностями?

Нет. Не поделился. Но она же не без глаз, не без головы. Многое видит, слышит, о еще большем догадывается.

В чем заключалась конкретно ваша работа?

Моя работа черновая. Отвечал за московские злачные места. Собрать, пересчитать и отдать деньги.

Кому передавали?

Обычно генералу Пестову. В его отсутствие – Павлову.

Злачные места существуют не только в Москве.

Я отвечал только за Москву.

Куда, по-вашему, шли деньги? Наверх?

Обратитесь к генералу Пестову Юрию Гавриловичу.

Я вот думаю, Павел Геннадьевич, а не рано ли вы сдались? К примеру, не сдался Павлов и сел на генеральское место!

Павлов не приговорен. А у меня выбора нет.

В том-то и дело, что выбора нет, – вздохнул Турецкий. – А если бы обошлось по-тихому? Так бы и продолжалось? Собрать, пересчитать, отдать...

Так бы и продолжалось, Александр Борисович, – прямо глянул в глаза следователя подполковник.

Ответ хороший. Искренний. – Турецкий глянул на часы. – Давайте-ка, как и Полагается, запишем ваши показания и зафиксируем на пленке.

С час ушло на оформление явки с повинной и протокола допроса свидетеля, а также записи на магнитофон.

В интересах дела вам придется некоторое время пожить здесь, – решил Турецкий. – Припасов более чем достаточно, кофе, чай на кухне. Имеется библиотека, телевизор, магнитофон... Об одном прошу: ради Бога, не говорите по моему телефону голосом Президента!

Могу вашим. "

И Рябков точь-в-точь воспроизвел голосом хозяина последние его слова.

Неужели у меня такой менторский тон? Надо учесть. Устраивайтесь в спальне, Павел Геннадьевич.

Скажите, пацаны, охранники Веста, живы?

Живы, здоровы и наверняка выдули все мое вино.

Они тоже на вашей жилплощади? – усмехнулся Рябков.

Пригрел, – подмигнул Турецкий. – Вы умеете готовить борщ?

Мое хобби.

Отлично! С утречка сбегаю за мясом, а вечером ударим по борщецу, а?

Я и сам сбегаю.

Нет, уж, не надо. Вы и так набегались порядком, – улыбнулся Турецкий.

С вашего позволения, я принял бы ванну.

Пожалуйста. Смеситель только барахлит. Жена шею перепилила, но все недосуг да некогда... Белье будет лежать на кровати. Я пошел спать.

Алексей Петрович Кротов добился-таки своего, выгнал, что к поставке русских девушек за рубеж имел отношение в свое время некий Фил Дэвис, американец, по почти постоянно проживающий в Бельгии. Остальное было уже делом техники, и через час Крот уже выяснил, что господин, носящий такую фамилию, прибыл в Москву несколько дней назад, проживает в гостинице «Славянская», является представителем торгово-промышленной фирмы, которая располагается в городе Антверпене. Крот справедливо решил, что любой уважающий себя бизнесмен, прежде чем приобрести «товар», должен его осмотреть, а потому поспешил в гостиницу «Интурист», где у него был свой человек, дежурный администратор Инна Александровна Полонская, имеющая прямое отношение к древней дворянской фамилии, о чем и свидетельствовала гербовая бумага, выданная ей Дворянским собранием на основе достоверных документов.

Инна Александровна, женщина строгой русской красоты, в которой и без всяких документов угадывалась голубая кровь, встретила Крота не очень-то дружелюбно, хотя тот и вручил ей огромный букет любимых желтых роз.

Ты, разумеется, по делу? – сухо спросила женщина.

Какое дело, Инуля? Соскучился!

От скуки приезжают не на работу...

Хоть сейчас к тебе!

Мне целые сутки здесь пропадать!

Пропадать будем вместе, – целуя руку Инны Александровны, шепнул Крот. – Номерок свободный, думаю, найдется?

Крот-Кротище! – засмеялась женщина. – Что надо-то?

Ничего, Инуля, ничего, кроме тебя!

Месяц не показывался. Не стыдно?

Стыдно. Но я исправлюсь. Переселюсь в номерок навсегда.

Если ничего не надо, то шагай, Кротик. Мне работать надо.

Насчет номерка-то я серьезно.

Поищу. Поднимись пока в буфет, я приду.

Зачем в буфет?! Жду в ресторане. Тебе что заказать?

Забыл мое любимое блюдо?

Как можно? Котлеты по-киевски!

Их и закажи.

По пути в ресторан Крот сделал звонок из телефона-автомата.

Ну что, Сережа?

Полный порядок!

Анфас и в профиль?

Как было сказано!

Я в «Интуристе». Жду.

После котлет по-киевски, а особенно после бокала белого испанского, также любимого напитка Инны Александровны, разговор наладился. Помог этому и молодой человек по имени Сережа, который вручил Алексею Петровичу пакет с фотографиями господина Дэвиса.

Инуля, этот человек здесь не появлялся?

Появлялся, – взглянув на фотографии, ответила Инна.

Когда?

Примерно полгода назад.

Мало иностранцев у тебя бывает? Вроде ничего особенного, а ты запомнила.

Запомнишь, если сама чуть не махнула с ним! – Инна Александровна посмотрела на Крота и добавила: – Шучу. А вот девочки мои чуть в самом деле не уехали. Еле отговорила.

И куда приглашал?

В разные страны. В Америку, Францию, Германию, Бельгию...

В туристическую поездку? – ехидно улыбнулся Крот.

Работать. По договору. Срок – пять лет.

И какие должности предлагал?

Требовались служанки, домработницы, медсестры по уходу за старичками, учительницы русского языка... Показал видеофильм. Как принимают, где живут, что едят-пьют, ну и так далее.

Кому показал-то? Девочкам твоим?

Жили тут одни... На служанок, пожалуй, и потянут, но на учительниц уж точно нет. А ты, значит, господина Дэвиса ждешь, Кротик?

Разве он должен тут появиться?

Не смеши меня, Алексей свет Петрович! Дамы– то давно проживают. Прибыли из разных мест. Около двадцати человек. Десять комнат плюс люкс.

Люкс, видимо, для учительниц?

Для фирмачей.

Понятно. Фирма «Рога и копыта».

Фирма солидная, – посерьезнела Инна Александровна. – Правда, фирмачи не очень-то мне нравятся. Особенно один. По роже видно – уголовник, а вот, поди ты, представитель фирмы!

Инуля, надеюсь, фамилии, имена, отчества, а также адрески, откуда прибыли будущие служаночки, ты мне подкинешь?

Нехорошее что-то ты задумал, Алексей Петрович...

А заодно просветишь, что за фирмочка такая с уголовными рожами. Ключик-то принесла? – понизил голос Крот.

Четвертый этаж. Шестнадцатый номер.

Так пойдем!

Работа, Кротик, работа!

Работа не волк, в лес не убежит!

Ночь впереди, милый.

Тоже верно, – согласился Крот.

Грязнов сидел за столом в своем кабинете и просматривал бумаги.

Парни что надо, – пробурчал Демидыч, стоящий возле окна. – Свои в доску.

Сколько они имели?

По-разному.

Тысяча устроит?

Вполне.

И где они?

Ждут, – кивнул на дверь парень.

Зови.

Ты и меня к ним пристегни, Грязнов. На воротах стоять не буду.

Да ты вроде как неплохо устроился...

Демидыч кашлянул в кулак и ничего не ответил.