Текст книги "Дьявольская игра"

Автор книги: Френк Г. Слотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Книга вторая
ВТОРОЕ НЕВЕРОЯТНОЕ

Концепцию существования злого и преступного начала или духа, способного овладеть душой изначально хорошего человека, вряд ли можно объяснить, не вызвав в человеческом сердце каких-то необъяснимых ассоциаций с колдовством или дьявольщиной.

Корбет X. Тригпен, врач, и Херви М. Чекли, врач. Три лица Евы

1

В холле издательства газеты Майк сначала нашел номер в телефонном справочнике, потом направился в телефонную будку и позвонил.

– Приемная доктора Маккарти, – ответил мужской голос.

– Простите, кто говорит?

– Это Рандал Маккарти. Это вы, доктор Кернз? Я только что о вас подумал.

– Я тоже. Может быть, нам уже и не нужен телефон, но поскольку нас уже соединили, мы можем им воспользоваться. Вы будете у себя в ближайшие полчаса, доктор?

– Конечно. Я просматриваю газеты, скопившиеся у меня, пока я был на семинаре в Дерхаме. Моя приемная расположена в здании 13-Д, комната триста четыре в старом помещении медицинской школы. Как скоро вы приедете?

– Минут через пятнадцать. Я сейчас в здании газеты «Стар». Беседовал с Джорджем Стенфилдом о его племяннице.

– С ней все в порядке? Она приходила в себя, когда я зашел в ее палату после ленча.

– Значит, вы видели ее уже после моего ухода. Ждите меня через пятнадцать минут.

Медицинская школа располагалась в самом центре большого комплекса, и Майку не сразу удалось разыскать здание 13-Д и комнату триста четыре. Когда он открыл дверь, на стене за спиной сидящего за своим столом Рандала Маккарти он с удивлением увидел сморщенную человеческую голову с длинными свисающими волосами. В глазах застыл отсутствующий взгляд давно умершего человека; сама же голова размером в одну четвертую нормальной величины высохла настолько, что вся состояла из глубоких морщин и выпуклых складок старой кожи.

– Заходите, доктор Кернз. – Маккарти оторвался от стола, заваленного бумагами, и протянул руку. – Не обращайте внимания на эти штуки. Я провел один семестр среди индейцев племени живаро в Верхней Аризоне. У них есть варварский обычай съедать тела погибших на охоте или погибших в бою соперников, но сохранять их головы как символы своей доблести.

– Это немного шокирует.

– Остальное я собрал в экспедиции по Центральной Африке и на Гаити. – Легкий жест левой руки с длинными пальцами, на которой красовался перстень со сверкающим изумрудом, указал в сторону причудливой коллекции, которую в мыслях Майк сразу же назвал хламом.

– А это, кажется, шаманская кукла. – Майк показал на маленькую фигурку на столе, в животе которой торчало несколько больших иголок.

– Это уже использованная кукла. Я купил ее у шамана-целителя на Гаити после того, как она выполнила свою роль – принесла смерть врагу его клиента. Кстати, очень странная смерть. На теле ни следа, и в то же время кишечник умершего был проколот в нескольких местах, что вызвало острый перитонит. Диагноз подтвердился при вскрытии. Я сам все это видел в мае прошлого года.

– Вы сами наверняка не верите в колдовство, доктор!

– Нет, но я заметил, что колдуны всегда делают так, чтобы об их колдовстве, подготовке куклы и втыкании в нее иголок обязательно знала жертва. Когда это сделано и доверчивый обреченный человек об этом знает, то здесь прободение кишечника можно легко объяснить тем, что беспокойство и эмоциональная напряженность могут вызвать стрессовую язву, которая разъест стенки внутренностей.

– Да, наверное.

– Конечно, трудновато объяснить, как в этом случае на шесть иголок в кукле приходилось точно двенадцать дырок в кишечнике.

Майк пожал плечами:

– Мне кажется, когда возникают такие вещи, нужно уподобиться королеве из книги «Через увеличительное стекло», которая успевала поверить в шесть невозможных вещей до завтрака.

– Верить в то, что мы считаем невозможным, по моей части уже в течение последних десяти лет. Это не для вас. Хирурги обычно бывают самыми прагматичными людьми среди медиков. Так что вас взволновало сегодня?

Майк вкратце рассказал Маккарти о его разговоре с Джорджем Стенфилдом и все, что было связано с Жанет Берк в последнее время. Психиатр внимательно выслушал весь рассказ. Затем кивнул, мотнув своей бородкой, как показалось Майку, словно мудрый и злобный старый козел.

– На этот раз вам не нужно становиться книжной королевой, о которой вы рассказывали, чтобы поверить в то, что произошло, доктор Кернз. Ответ прост.

– Может быть, для вас, но не для меня. Любой ответ, о котором я могу подумать, оказывается невозможным с точки зрения логики. Сию минуту я почти готов поверить в то, что демон Лин Толман завладел телом Жанет Берк.

– В это невероятное вы просто не можете поверить, доктор Кернз. Демоны и злые духи существуют только в умах легковерных людей или в воображении авторов, которые знают, на чем можно заработать деньги. Вместо этого попытайтесь поверить в то, что у вашей пациентки произошло раздвоение личности. Мы часто встречаемся с этим явлением в психиатрии, особенно в случаях шизофрении. Однако это гораздо чаще можно встретить среди обычного населения, чем вы можете себе представить.

– Вы хотите сказать, что вообще не верите в демонов?

– Зачем высасывать что-то из пальца, когда имеется достаточно людей настолько злых, что этого зла вполне хватит на весь мир. Возьмите, к примеру, Лин Толман.

– А как вы объясните изменение голоса Жанет Берк настолько, что он стал похож на голос Лин Толман, записанный на пленку?

– Когда вторая или третья личность проявляется в первый раз, она всегда использует голос и манеры оригинала. Если больной имитирует кого-нибудь, кого вы знаете, эффект иногда бывает поразительным, как это и произошло с вами вчера и сегодня утром.

– Но почему Лин Толман?

– Я могу предположить, что мисс Берк втайне завидовала ей.

– Но наверняка не ее преступным наклонностям.

– Вероятно, нет. Когда я разговаривал с вашей больной до операции, я заметил нотку зависти в ее голосе, когда она рассказывала о том, как красива была Лин Толман и как она хвасталась, что может покорить любого мужчину. Жанет Берк не была красивой, хотя, может быть, уже стала, судя по модели в ее палате, которую я увидел, зайдя к ней сегодня. Поэтому, когда она ударилась головой во время катастрофы, клетки ее мозга получили достаточное сотрясение для появления второй личности. И вполне естественно, что подсознательно эта личность должна быть, хотя бы частично, такой же прекрасной, как Лин Толман.

Все было так просто, и Майк удивлялся, почему он не мог принять логичное объяснение этой загадки так же безоговорочно, как это делал психиатр.

– Как долго может продлиться такое состояние?

– Думаю, что недолго, – сказал Маккарти, – если послеоперационное выздоровление пойдет нормально, она превратится в красивейшую девушку и превзойдет даже Лин Толман. Мужчины будут бегать за ней табунами. Мне и самому нравится эта идея. – Он испытующе взглянул на Майка. – Если, конечно, вы не захотите исполнить роль Пигмалиона и оставить ваше творение при себе.

– Об этом можете не беспокоиться, – сказал Майк твердо. – Когда я учился косметической хирургии в Нью-Йорке, я понял, что большинство моих клиентов будут составлять женщины, желающие исправить свою внешность, чтобы привлекать мужей, любовников и так далее. Поэтому я всегда четко разграничиваю свою личную и профессиональную жизнь.

Маккарти пожал плечами:

– Если бы все мужья полностью выполняли свои функции любовников, у нас с вами было бы гораздо меньше работы. Креме обычных психозов, психиатру чаще всего приходится иметь дело с жалобами женщин, которые хотят, чтобы их любили, пусть даже и сам доктор, который пытается оказать им помощь.

– Аналогичное положение и в косметической хирургии, – согласился Майк. – Я лично решил не вступать в романтические отношения со своими пациентками.

– Это гораздо труднее, чем то, что делают многие ваши коллеги. Некоторые косметические хирурги в этом городе, а еще хуже на Западном побережье, ведут себя так, что по сравнению с ними Казанова может показаться желторотым птенцом.

– Вы осмотрите мисс Берк повторно и возьметесь за лечение этого личностного нарушения, если, надеюсь, это действительно то, о чем мы говорили?

– Конечно. А если вы возьмете меня своим пациентом, я некоторое время побуду в больнице и смогу ее видеть практически каждый день.

– А что же я могу сделать для вас?

– Завтра у меня начинается летний отпуск, и я хотел бы сделать подтяжку на лице. Это вас удивляет?

– Нисколько. В наши дни многие мужчины это делают, но обычно они старше вас.

– Мне сорок семь, но, как вы можете судить по лицу, я успел очень многое за эти годы, хотя, к счастью, все остальное сохранилось в хорошем состоянии. Как вы считаете, мое лицо можно омолодить?

Майк придвинулся ближе и направил настольную лампу на лицо Маккарти, чтобы лучше его рассмотреть.

– Оно ужасно, да? – спросил психиатр, криво улыбаясь.

– Я видел и похуже. Скажите, почему вы носите вандейковскую бородку?

– Вы хотите знать, чего я стыжусь? Я хочу скрыть впалый подбородок.

– Я так и подумал. – Майк вернул лампу в прежнее положение. – Вы влюблены в свою бороду?

– Не больше, чем в мешки под глазами, обвислые щеки и впалый подбородок.

– В таком случае я предлагаю полную реконструкцию лица: убрать жировые мешки под глазами, опустить переносицу до прямой линии и, используя кость, составляющую горбинку вашего носа, нарастить подбородок.

– А вы сможете все это сделать за один присест?

– Запросто. Для наращивания подбородка проще всего использовать кость переносицы, но я не могу сказать, хватит ли этой кости для поднятия подбородка в нужной пропорции с остальным лицом, пока вы не сбреете бороду. Но если нам потребуется еще, я могу взять немного от подвздошной кости или даже хрящ от одного из ваших плавающих ребер.

– Считайте, что я ваш пациент, но относительно носа я еще подумаю. Я, знаете, привык к нему, как Сирано.

– Оставьте нос, какой он есть, если хотите, – сказал Майк, – я могу взять фрагмент кости для подбородка в другом месте.

– Когда вы можете сделать операцию?

– Как только вы освободитесь. Я еще не развернул полностью свою практику косметической хирургии.

– А можно это сделать в понедельник утром?

– Я позабочусь о палате и операционной, когда поеду через несколько минут в университетскую больницу осмотреть Жанет Берк, – пообещал Майк. – Хотите знать, каков будет мой гонорар?

– Где-то в Библии сказано, что золотые руки заслуживают вознаграждения. Я предоставляю это решать вам.

– Обычно за такую работу я беру пять тысяч, – сказал Майк, – но, учитывая профессиональную скидку коллеге-врачу, могу снизить сумму до трех.

– Меня это устраивает, – кивнул Маккарти.

– Вам лучше зарегистрироваться в больнице для предварительной анестезической подготовки после ленча в субботу, – сказал ему Майк. – Во время выходных я буду в городе, поэтому зайду в воскресенье утром и сделаю несколько рентгеновских снимков, чтобы изучить вашу внешность без бороды.

– Мне страшно об этом подумать, – произнес Маккарти игриво, – до встречи в воскресенье, доктор.

2

Жанет Берк не спала, когда Майк вошел к ней в палату университетской больницы на следующее утро. Судя по записям, за ночь ей пришлось сделать только одну подкожную инъекцию.

– Вы хорошо выглядите, – сказал он ей.

– Обманщик! Я выгляжу, как человек в железной маске. Как долго мне еще придется носить эту штуку?

– Около двух недель, пока не начнут срастаться сломанные кости.

– Все прошло по вашему плану?

– Прекрасно. Теперь я намерен снять трахеотомическую трубку.

– Когда сегодня утром я не увидела вашу модель, я испугалась, что вы ее убрали, потому что я не буду на нее похожа в конце концов, – призналась Жанет, когда он залеплял маленькую ранку у нее на шее.

– Я отвез модель к литейщикам по дороге в больницу, чтобы они отлили ее в бронзе.

– Вы всегда так уверены в результатах своей работы?

– Я обещал сделать вас прекрасной, как вы и хотели. Есть ли у вас какие-либо жалобы к настоящему моменту?

– Только одна. Почему у меня забинтована грудь? Каждый раз при глубоком вздохе я чувствую какое-то напряжение и несколько раз ощущала боль в подмышках.

– Это для того, чтобы предотвратить накопление крови или ее сыворотки около протезов…

– Каких протезов?

– Я имплантировал протезы с силиконовым желе в обе ваши груди.

– Я знаю все о силиконовых имплантантах. Я писала о пластических операциях, которые в Чикаго называются «увеличивающая маммопластика». Так вы хотите сказать, что вставили мне этот… эти протезы?

– В конце операции на лице ваше состояние было вполне удовлетворительным, поэтому я сразу перешел ко второй стадии и имплантировал протезы из силиконового желе в обе ваши груди, как вы и просили.

– Я не помню, чтобы я просила вас что-то делать с моим бюстом, доктор. – Ее голос звучал довольно сердито.

– Когда я уходил от вас вечером перед операцией, вы окликнули меня и сказали: «Поскольку вы намерены превратить меня в богиню, доктор, тогда сделайте мне соответствующую грудь». Вы также дали письменное согласие на операцию.

– Покажите мне его, – ее голос стал менее раздраженным, или, по крайней мере, ему хотелось в это верить, – я такого не помню.

Майк нажал на кнопку вызова медсестры. Когда дежурная сестра ответила, он попросил:

– Принесите мне, пожалуйста, письменные согласия мисс Берк на операции, оба согласия.

– Хорошо, доктор, сейчас.

Через минуту в дверь постучали, и сестра дала Майку папку с двумя напечатанными формами.

Он передал формы Жанет и, после того как она изучала их с минуту, спросил:

– Это ваши подписи на обеих формах?

– Похоже, мои, но не помню, чтобы я говорила вам что-нибудь об операции на груди, – она вернула папку медсестре, которая после этого вышла из палаты, – или подписывала разрешение, дающее вам право ее провести.

– Вы не пожалеете об этом, когда мы снимем повязки и вы увидите, что ваш бюст достоин самой Афродиты.

Она пожала плечами… и тут же содрогнулась от боли.

– Наверное, мне нужно быть благодарной уже за то, что я осталась жива, несмотря на то, что мне приходится есть детское питание, которое процеживают мне в рот через решето этих резиновых трубок. Но в любом случае все могло бы кончиться гораздо хуже.

– Между прочим, – сказал Майк, – в понедельник я оперирую на лице одного знакомого вам человека, доктора Маккарти.

– На его лице любое новшество можно будет считать улучшением, – сказала она, – похоже, мне суждено принести вам удачу, доктор Кернз?

– Вы уже начали. Когда вы вернетесь к людям и они увидят, как вы прекрасны, мужчины станут на уши, пытаясь добиться вашего внимания.

3

Ближе к вечеру позвонил Джордж Стенфилд. Голос издателя звучал тревожно.

– Вы можете встретиться со мной и Джеральдом у меня в пять часов, Майк? – спросил он.

– Конечно, а что произошло?

– Это касается Жанет, но я не хотел бы обсуждать это по телефону.

– Я буду в пять. У меня сейчас последний пациент.

Майк повесил трубку и несколько секунд смотрел на нее задумчиво, размышляя над тем, что могло встревожить дядю его пациентки. Он мог ожидать неприятностей от Джеральда Хатчинсона, но не от Стенфилда. Затем, повинуясь секундному порыву, он позвонил в университетскую больницу на тот этаж, где находилась палата Жанет. Ответила Эллен Страбо.

– Это доктор Кернз, – сказал он, – у мисс Берк были сегодня посетители?

– Только ее дядя, мистер Стенфилд, и этот жених. Вы сказали, что они могут ее навещать в любое время, но я все равно собиралась вам позвонить.

– Почему?

– После разговора с мисс Берк мистер Стенфилд вышел и попросил меня сделать ксерокопии ее письменных согласий на операции. В регистрационных документах больницы он числится ее ближайшим родственником, ответственным за оплату счетов, поэтому я сочла возможным сделать для него эти копии.

– Встреча с ними расстроила пациентку?

– Похоже, да… немного. Когда они ушли, она попросила снотворное, которое вы прописали. Мы дали ей лекарство, и она проспала почти всю вторую половину дня.

Когда Майк вошел в кабинет Джорджа Стенфилда, он не удивился, застав там Джеральда Хатчинсона, но его встревожило присутствие маленького пухлого человека в толстых очках.

– Профессор Лейбовиц, доктор Кернз. – Голос газетчика казался еще больше натянутым, чем по телефону, а его манера – даже немного враждебной. Глаза Джеральда Хатчинсона выражали только довольную антипатию, которую, как показалось Майку, можно было наблюдать в глазах зрителя римских гладиаторских боев, когда он обрекал на смерть упавшего воина, опустив вниз большой палец руки.

– Я встречался с профессором Лейбовицем некоторое время назад, когда мы выступали свидетелями на одном процессе, – сказал Майк, здороваясь за руку со специалистом-графологом.

– Перед тем, как мы начнем, – сказал Стенфилд, – я должен признаться кое в чем.

– Что сняли копии с больничных документов?

– Да. Откуда вы знаете?

– После вашего звонка я позвонил в больницу, чтобы справиться о состоянии мисс Берк. Мисс Страбо, дежурная медсестра, сообщила мне о вашей просьбе снять ксерокопии.

– Мне, конечно, следовало предварительно позвонить вам, – признал Стенфилд, – но когда мы были у Жанет, сестра оставила историю болезни на столе и ушла, а Джеральд стал ее просматривать.

– Я заметил, что подписи под двумя документами о согласии на операцию разные, – перехватил инициативу Хатчинсон. – Естественно, одна была подделкой, поэтому я настоял на том, чтобы Джордж снял с них копии и показал графологу.

– Я, конечно, сразу же подумал о профессоре Лейбовице, – добавил Стенфилд, – поскольку, как вы, наверное, знаете, его мнение относительно почерков признано авторитетным даже в Верховном суде.

– Я хотел бы услышать мнение профессора, – сказал Майк спокойно. – Но, несмотря на любые различия, которые он может обнаружить в этих двух документах, я могу вас заверить, что они оба подписаны мисс Берк.

Джеральд Хатчинсон криво усмехнулся, но ничего не сказал.

– Пожалуйста, профессор, – сказал Стенфилд.

Лейбовиц разложил три ксерокопии на письменном столе Стенфилда и направил на них свет настольной лампы. Из кармана спортивной куртки он достал большую лупу.

– Я пометил эти образцы буквами «А», «Б», «В».

Он говорит таким тоном, подумал Майк, как будто дает показания в суде.

– Образец «А» – письмо, написанное мисс Берк мистеру Стенфилду две недели назад. Образец «Б» – больничная форма, согласие на операцию, очевидно, подписанное мисс Берк и засвидетельствованное Амандой Шефтал.

– Миссис Шефтал – медсестра утренней смены на этаже, – пояснил Майк.

– В этом документе доктору Кернзу дается разрешение проводить все необходимые хирургические процедуры с мисс Берк. Документ явно подписан ею, поскольку подписи на нем и на письме мистеру Стенфилду идентичны.

– Вы хотите сказать, что второй документ подписывала не она? – спросил Майк.

– Конечно же нет, как готов заявить профессор Лейбовиц, – сказал Джеральд Хатчинсон с ноткой триумфа в голосе.

– Пожалуйста, джентльмены, – прервал их специалист-графолог, – позвольте мне продолжить анализ, а затем мы обсудим, что это все означает.

– Простите, профессор, – извинился Майк, – пожалуйста, продолжайте.

– Образец «В» – аналогичная форма-согласие, предполагающая предоставление доктору Кернзу право на проведение операции под названием «двойная увеличивающая маммопластика».

– И подписанная пациенткой в тот же день вечером, – вставил Майк твердо.

– Подписано ее именем, – сказал Лейбовиц тоже твердо, – но не той же рукой, которая написала письмо мистеру Стенфилду и подписала первое согласие на операцию.

– Это невозможно! – воскликнул Майк. – Абсолютно невозможно.

– Вы упустили еще один возможный вариант, доктор, – резко вставил Хатчинсон, – подделку.

– Это ложь! – воскликнул Майк. – И вы можете ответить за такое обвинение перед судом.

– Что мы и собираемся сделать, – заявил Хатчинсон категоричным тоном.

– Ну, пожалуйста, джентльмены, – прервал их Джордж Стенфилд, – вопрос не в том, что кто-то на кого-то подаст в суд. Я, как ближайший родственник Жанет, хочу добраться до сути всего происходящего. Продолжайте, профессор.

– Вторая подпись засвидетельствована другим лицом, – сказал графолог, – имя трудно прочитать, но похоже на Эллен Страбо.

– Мисс Страбо дежурит на этаже с трех до одиннадцати, – пояснил Майк. – Мисс Берк попросила меня сделать маммопластику около пяти часов за день до операции, когда я уже собирался уходить. Я велел мисс Страбо подготовить форму и засвидетельствовать подпись больной, что она и сделала. Это нормальная больничная процедура, и я не понимаю, почему возник вопрос о том, что мисс Берк ее не подписывала?

– Свидетельство вполне определенное, доктор Кернз, – сказал профессор Лейбовиц, – кто бы не подписал за мисс Берк, – имитировал ее подпись, однако есть незначительные каллиграфические отличия между последней подписью и первыми двумя.

– Почему же вы не спросите саму мисс Берк? – поинтересовался Майк.

– Мы спросили, – ответил Джеральд Хатчинсон, – я показал ей вторую форму, и она совершенно не помнит, что подписывала ее.

Захваченный врасплох таким поворотом событий, Майк на минуту замялся.

– Когда я сказал ей сегодня утром, что провел маммопластику обеих грудей, она действительно была удивлена, – произнес он задумчиво. – Но ее это не расстроило.

– Расстроило позже, – сказал Джеральд Хатчинсон, – очень расстроило.

– В любом случае, – продолжал Майк, – первая форма-разрешение дает мне право делать все, что показано.

Жанет, хочу добраться до сути всего происходящего. Продолжайте, профессор.

– Вторая подпись засвидетельствована другим лицом, – сказал графолог, – имя трудно прочитать, но похоже на Эллен Страбо.

– Мисс Страбо дежурит на этаже с трех до одиннадцати, – пояснил Майк. – Мисс Берк попросила меня сделать маммопластику около пяти часов за день до операции, когда я уже собирался уходить. Я велел мисс Страбо подготовить форму и засвидетельствовать подпись больной, что она и сделала. Это нормальная больничная процедура, и я не понимаю, почему возник вопрос о том, что мисс Берк ее не подписывала?

– Свидетельство вполне определенное, доктор Кернз, – сказал профессор Лейбовиц, – кто бы не подписал за мисс Берк, – имитировал ее подпись, однако есть незначительные каллиграфические отличия между последней подписью и первыми двумя.

– Почему же вы не спросите саму мисс Берк? – поинтересовался Майк.

– Мы спросили, – ответил Джеральд Хатчинсон, – я показал ей вторую форму, и она совершенно не помнит, что подписывала ее.

Захваченный врасплох таким поворотом событий, Майк на минуту замялся.

– Когда я сказал ей сегодня утром, что провел маммопластику обеих грудей, она действительно была удивлена, – произнес он задумчиво. – Но ее это не расстроило.

– Расстроило позже, – сказал Джеральд Хатчинсон, – очень расстроило.

– В любом случае, – продолжал Майк, – первая форма-разрешение дает мне право делать все, что показано.

– Я не уверен, что суд сочтет этот аргумент применимым ко второй операции, доктор Кернз, – сказал профессор Лейбовиц.

– Почему?

– Была ли маммопластика действительно показана?

– Косметически, конечно.

– Было ли это связано с исправлением увечий, полученных мисс Берк во время катастрофы?

– Нет. Я сделал маммопластику только потому, что она попросила. Подождите минуту, – воскликнул он, – эту проблему можно решить, если позвонить мисс Эллен Страбо в больницу. – Он протянул руку к телефону на столе Стенфилда. – Можно воспользоваться?

– Конечно.

– Включите, пожалуйста, переговорное устройство. Я хочу, чтобы вы все слышали, – сказал Майк, набирая телефюн университетской больницы. Он попросил соединить его с комнатой медсестер на этаже, где лежала Жанет Берк.

– Мисс Страбо, – сказал он, когда его соединили, – расскажите, пожалуйста, подробно, что происходило, когда я вас попросил взять второе письменное согласие у мисс Берк на проведение маммопластики вечером за день до операции.

– Я написала название операции и имя больной, как обычно это делаю по требованию врача, и принесла документ в палату, – сказала медсестра.

– Больная сомневалась хоть секунду, когда подписывала его?

– Нет, доктор. Но она выглядела возбужденной. Она смеялась. Ее глаза горели каким-то странным огнем.

– В каком смысле?

– Ну… я думаю, можно сказать, дьявольским.

Майк сидел согнувшись у телефона, когда задавал вопрос. Теперь он неожиданно выпрямился с удивленным выражением лица.

– Вы сказали дьявольским? – быстро переспросил он.

– Да. Мисс Берк была возбуждена, как будто замышляла что-то против кого-то. У нее даже изменился голос, он стал каким-то хрипловатым. И руки немного дрожали, когда она подписывала документ.

– Но она не отказывалась его подписать?

– Да нет. Она даже не потрудилась прочитать его внимательно. Когда я подписывала его как свидетель, она засмеялась и сказала: «Сестра, у меня будет самая прекрасная пара сисек, какую только видел мир».

– Это абсурд! – воскликнул Джеральд Хатчинсон. – Жанет никогда бы так не сказала.

– Это все, что она сказала, мисс Страбо?

– Э… нет. Она взяла с меня обещание, если вечером придут ее дядя и жених, ничего им не говорить об этой операции.

– А вы спросили ее почему?

– Нет. У нее довольно маленькая грудь для ее роста, и я подумала, что, может быть, она хочет сделать другую в качестве свадебного подарка.

Джеральд Хатчинсон выглядел так, как будто его сейчас хватит удар. Наклонившись к переговорному устройству, он произнес:

– Это мистер Хатчинсон. Вы уверены, что это она просила вас не говорить об операции, а не доктор Кернз?

– Конечно, – ответила Эллен Страбо без колебания. – Доктор Кернз уже ушел. Но я заметила еще одну вещь. Больная еще была подсоединена к энцефалографу, а доктор Кернз просил меня следить за появлением тета-волн, которые он иногда наблюдал. В тот момент их было много на экране.

– Благодарю вас, мисс Страбо, – сказал Майк и повесил трубку.

– А что там происходит с этими тета-волнами? – спросил Джеральд Хатчинсон с подозрением.

– Время от времени мы замечали необычные волны на электроэнцефалограмме. По-видимому, это последствие перенесенного сильного сотрясения мозга. – Он надеялся, что это объяснение удовлетворит двух мужчин, но не того, который уже все для себя решил.

– Сестра явно в сговоре с вами, – сказал Хатчинсон.

Майк с трудом сдержался.

– Вы слышали, она сказала, что мисс Берк была возбуждена. Этим можно объяснить любые различия в этих двух подписях.

– Я не согласен, – вдруг неожиданно возразил графолог, – различия более глубокие.

– Вам придется мне их показать, – решительно заявил Майк, – обвиняемый имеет право видеть выставляемые против него улики.

– Я ни в чем вас не обвиняю, Майк, – сказал Джордж Стенфилд, – что касается меня, то я удовлетворен объяснением.

– А я нет, – вставил Джеральд Хатчинсон, – пожалуйста, продолжайте, профессор.

Эксперт положил все три образца рядом и дал Майку лупу.

– Изучите первое разрешение на операцию, доктор, – велел он. – Как вы видите, подпись четкая и ясная. Прописная «Ж» была симметричная, строчные «а» и «н» имеют хорошую форму, а строчные «е» и «т» выведены без разрыва. То же можно сказать о буквах фамилии Берк, особенно «к», которая в конце подписи обычно превращается в закорючку.

– Я вижу.

– Посмотрите теперь на подпись под вторым разрешением на операцию. Заметили, что прописная «Ж» напечатана, а не написана, как на первом документе. Можно также видеть разрыв между строчными «н» и «е», и строчная «т» выписана по-другому.

– И вы пришли к выводу, что эти два документа подписаны разными людьми? – спросил Майк.

– По крайней мере, другим почерком. Доказательства бесспорны, и я могу заявить это на суде.

– Надеюсь, вы не обидитесь, Майк, но есть один вопрос, который наверняка задал бы любой дотошный юрист в случае иска за неправильное лечение, – угрюмо добавил Джордж Стенфилд.

– Мне придется отвечать на многие вопросы, – сказал Майк покорно, – выкладывайте.

– Как хорошо вы знаете Эллен Страбо?

– Мы с ней встречались несколько раз. Если вас интересует, помогала ли она мне подделать документ, чтобы я смог получить больший гонорар за операцию, то ответ будет отрицательным. Если в этот день два человека подписали два различных документа, то они должны были находиться в одном теле… – Майк неожиданно замолчал. «Таков должен быть ответ. Конечно», – подумал он и, повернувшись к профессору, спросил:

– Вам когда-нибудь встречался такой случай, доктор, как две личности, так сказать, обитающие в одном человеке?

– Однажды я участвовал в судебной экспертизе состояния здоровья шизофреника, случая раздвоения личности. Больной в одно время был как бы одним человеком, в другое – другим.

– Почерки этих двух личностей были идентичны?

– Нет, они были разными, как эти два.

– Вот! – воскликнул Майк радостно. – Это объясняет все.

– Кроме того, что Жанет никогда не страдала неврозом или другим личностным заболеванием, – возразил Джеральд Хатчинсон, – и вам вряд ли удастся доказать это в суде.

– А после тяжелых увечий и сотрясения мозга, которые она перенесла… Доктор Рандал Маккарти считает, что у нее явно есть признаки раздвоения личности.

– Маккарти! – воскликнул Джеральд. – Ну вот, опять.

– Господи, о чем ты, Майк? – спросил Стенфилд.

– Я уже говорил вам, что попросил Маккарти осмотреть ее…

– Да, я помню, но он сказал, что повреждения Жанет не имеют последствий, препятствующих использованию восстановительной хирургии.

– В то время не было никаких признаков раздвоения личности, но сегодня утром я рассказал ему о ее странном поведении, связанном с просьбой о маммопластике, и, по его словам, именно временное проявление раздвоения личности может объяснить все.

– В этом случае необходимо дальнейшее ее исследование доктором Маккарти и занесение всего в историю болезни.

– Что это даст? – спросил Джеральд Хатчинсон. – Он, естественно, согласится с Кернзом. Вы же знаете, доктора никогда не будут свидетельствовать друг против друга.

Джордж Стенфилд прервал Хатчинсона:

– Попросите, пожалуйста, доктора Маккарти еще раз обследовать Жанет в ближайшее, по возможности, время.

– Конечно. Возможно, он осмотрит ее уже утром.

Джеральд Хатчинсон попытался возразить, но Стенфилд его сурово прервал:

– Ну хватит, Джеральд. Мы уже достаточно надоели доктору Кернзу сегодня.