Текст книги "Эхо во тьме"
Автор книги: Франсин Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
– Может быть, было бы разумнее выяснить, почему с тех пор госпожа Юлия здесь не появлялась, мой господин.
– Думаю, я и так знаю об этом, – сказал Марк, и в его словах была изрядная доля цинизма. – Калаба была настроена против каких бы то ни было отношений Юлии с матерью. Боялась, что если у Юлии появится хоть немного здравого смысла или приличия, то Калаба ее потеряет. – Зло усмехнувшись, он добавил: – Теперь, я думаю, ей беспокоиться нечего.
– Калаба Шива Фонтанея оставила Ефес около года назад.
Марк удивленно посмотрел на него.
– Интересно. А что ты еще слышал о моей сестре?
– Ходили слухи, что муж госпожи Юлии тоже уехал спустя несколько месяцев, после того как ты отплыл в Палестину. Насколько мне известно, с тех пор он не возвращался.
Марк задумался. Значит, бедная Юлия теперь совсем одна. Но она этого вполне заслуживает. Разве он не предупреждал ее, чем могут кончиться для нее эти отношения с Калабой и Примом? Он чувствовал, что примерно к этому все и придет. Калаба наигралась Юлией, и, в конце концов, та ей просто надоела, а Прим оставил ее без средств, хапнув все ее деньги, которые только смог увезти.
Как же сейчас обстоят у нее дела?
И почему, собственно, это волнует Марка?
Наверняка Юлия приходила к матери за помощью и, увидев, что никакой помощи она здесь не получит, ушла. Юлия никогда не любила находиться в обществе больных людей. Марк вспомнил, как она убежала из комнаты, когда вся семья собралась возле постели умирающего отца.
И все же ему не давала покоя мысль о сестре.
– Ты говоришь, она плохо выглядела?
– Да, мой господин.
Марка одолевали противоречивые чувства, самым сильным из которых была злость на Юлию. Он знал, чего Господь хочет от него, но не хотел смириться с этим. Ему хотелось помнить о том, что Юлия натворила, поставить некий щит против нежных чувств к ней. Она не заслужила нежности. Она заслужила только осуждение.
– Шесть месяцев, – мрачно произнес он. – Может быть, она уже умерла за это время.
Юлия насторожило холодное равнодушие, с каким Марк произнес эти слова. Неужели он и в самом деле надеется на смерть своей сестры?
– А если нет, мой господин? Твоей матери будет спокойнее и лучше, если она будет знать, что госпожа Юлия жива и здорова.
Лицо Марка напряглось. Он понимал, что Юлий прав. Если мать молилась за Марка, значит, она молилась и за Юлию.
Перспектива встретиться со своей сестрой вызывала в Марке тягостные чувства, дремавшие в нем последние несколько недель. Затишье перед бурей закончилось, и теперь Марк был захвачен самым настоящим жестоким ураганом эмоций. Когда-то он поклялся больше никогда не разговаривать с Юлией. Давая такую клятву, он твердо намеревался сдержать ее. До конца. Но теперь он понимал, что ради матери ему придется забыть о своих чувствах. Что до Юлии, то ему было все равно, что с ней произошло.
– Хорошо, – хмуро произнес Марк, – завтра я выясню, что с ней стряслось.
Он помолился Богу о том, чтобы на следующий день он узнал, что ее давно нет в живых, и чтобы ему не пришлось больше возвращаться к этой теме.
38
Хадасса медленно, осторожно расчесывала Юлии волосы. Она заметила у нее на голове небольшие, величиной с монету, проплешины – еще один признак венерической болезни. Юлия в тот день сильно дрожала и страдала от острой боли в язвах. Хадасса дала ей немного мандрагоры и добавила в ванную специальные травы. И теперь Юлия пребывала в дремоте, сидя на балконе под полуденным солнцем. Легкий ветерок колыхал виноградные листья и доносил до виллы запахи оживленного города.
Проведя пальцами по шелковистым прядям, Хадасса стала заплетать длинные волосы Юлии. Закончив эту работу, она уложила заплетенную косу Юлии на плечо.
– Я принесу тебе что-нибудь поесть, моя госпожа.
– Я не голодна, – вздохнула Юлия. – И пить не хочу. И не устала. Я и сама не знаю, чего мне хочется.
– Может, рассказать тебе какую-нибудь историю?
Юлия покачала головой и с надеждой посмотрела на нее.
– А петь ты умеешь, Азарь?
– К сожалению, нет, моя госпожа. Не могу. – Инфекция и травмы повредили голосовые связки Хадассы, поэтому теперь она могла только говорить скрипучим голосом. – Я умею играть на лире.
Юлия отвернулась.
– У меня нет лиры. Была когда-то одна в этом доме, но Прим разломал ее на части и сжег. – Тогда Юлия была даже рада этому, потому что инструмент напоминал ей о рабыне, которая играла на нем и пела песни о своем Боге.
– Я попрошу Прометея купить в городе.
Юлия прикоснулась дрожащей рукой ко лбу.
– Не трать деньги попусту. – Юлия грустно усмехнулась. Сколько денег она сама в прошлом истратила впустую? Подумав о том, сколько вообще у нее было денег, Юлия и поверить не могла, что теперь стала жить так бедно, как сейчас.
Хадасса положила руку на плечо Юлии.
– У тебя голова болит от жара, моя госпожа. – Прометей поставил рядом с диваном маленький столик, на котором был сосуд с ароматической водой и несколько платков. Хадасса смочила один из них и отжала. Потом она протерла Юлии лицо. – Постарайся отдохнуть.
– Я бы очень хотела отдохнуть. Иногда мне так хочется уснуть. Но иной раз я не хочу спать, потому что боюсь своих снов.
– А что тебе снится?
– Все, что угодно. Часто я вижу во сне тех людей, которых когда-то знала. Последний раз, например, мне снился мой первый муж, Клавдий.
Хадасса продолжала протирать ей лоб и виски.
– Расскажи мне о нем.
– Он сломал себе шею, когда упал с лошади. – От нежного прикосновения Хадассы Юлия расслабилась. Рассказывая о своем прошлом, она вдруг почувствовала, как избавляется от этого тяжкого груза. – Он был неважным наездником. А потом мне еще сказали, что, перед тем как отправиться искать меня, он выпил несколько кубков вина.
Хадасса отложила платок в сторону.
– Мне очень жаль.
– А я тогда совершенно не горевала, – сказала Юлия ровным голосом. – По крайней мере, в то время. Я должна была пребывать в горе, но я его не чувствовала.
– А сейчас?
– Не знаю, – сказала Юлия и замолчала. – Да, – тихо добавила она после паузы. – Иногда. – Упрекнет ли ее Азарь? Юлия напряженно ждала. Азарь наклонилась к ней и взяла ее за руку. Юлия испытала к ней огромную благодарность, сжала маленькую, но крепкую руку этой женщины и продолжила: – Отчасти в этом была и моя вина. Он же отправился искать меня. А я поехала в лудус,посмотреть на тренировку гладиаторов. Я по ним с ума сходила. Особенно по одному из них. И столько раз еще до того дня просила Клавдия отвезти меня туда, но он не разрешал. Самым важным и интересным для него в жизни были его исследования религий народов империи. А мне от всего этого было так скучно, как и от него самого.
Она вздохнула.
– Я бы никогда не вышла за него, если бы отец меня не заставил. Клавдий был на двадцать лет старше меня, но вел себя как настоящий старик. – Юлия все говорила, пытаясь оправдать свои поступки, но чем больше она говорила, тем сильнее чувствовала виноватой именно себя. Почему то, что случилось так давно, до сих пор не давало ей покоя? А случай с Клавдием был лишь событием в длинной череде других, ему подобных.
Хадасса положила свою руку на руку Юлии.
– Ты была тогда еще слишком молода.
– Слишком молода для него, – сказала Юлия. Она снова тяжело вздохнула и грустно усмехнулась. – Думаю, Клавдий любил меня лишь потому, что я была похожа на его первую жену, но я же была совсем другим человеком. Представляю, какой шок он испытал потом, спустя несколько недель после нашей свадьбы.
– А ты знала его первую жену?
– Я, конечно, никогда ее не видела, слышала только, что она была благородной, доброй женщиной, разделяла с мужем его увлечение исследованиями. – Юлия подняла голову и посмотрела на покрывало, закрывающее лицо Азари, довольная тем, что не могла видеть лица своей собеседницы. – Я же была совсем не такой. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне так хочется… – Она покачала головой и отвернулась. – Только одного желания здесь мало.
– Чего тебе хочется, моя госпожа?
– Чтобы я была хоть чуточку добрее.
Хадассе захотелось обнять ее, потому что это был первый случай, когда Юлия призналась в своих угрызениях совести.
– Я не хочу сказать, что мне хотелось бы полюбить его, – сказала Юлия. – Я и не могла бы его никогда полюбить, но если бы… – Она снова покачала головой. – О, я не знаю. – Она закрыла глаза. – Наверное, в этом нет никакого толку. Мне говорили, что нет никакого смысла жить прошлым, но ведь теперь это все, что у меня осталось. Видения прошлого.
– Иногда нам приходится возвращаться назад и вспоминать то, что мы сделали, и очищаться от прошлого, чтобы потом снова идти вперед.
Юлия безрадостно посмотрела на нее.
– Ради чего, госпожа Азарь? Я ведь не могу изменить прошлое. Клавдий мертв, и это уже в прошлом. И в этом всегда будет отчасти и моя вина.
– Это можно исправить.
Юлия грустно усмехнулась.
– То же самое мне когда-то сказала Калаба.
Хадасса испугалась.
– Калаба?
– Да, Калаба Шива Фонтанея. О, я вижу, ты тоже слышала о ней. О ней, пожалуй, слышали все. – Губы Юлии скривились в горькой усмешке. – Она долго жила в этом доме, со мной. Почти год. Она была моей возлюбленной. Тебя это шокирует? – Юлия отдернула руку назад.
– Нет, – спокойно сказала Хадасса.
– Калаба говорила, что нам нет нужды жалеть о прошлом. Нам нужно только наслаждаться настоящим. – При этом Юлия язвительно засмеялась. – Однажды я рассказала ей о Клавдии. Она засмеялась и сказала, что я делаю глупость, жалея об этом. – При этом Юлия подумала, что делает не меньшую глупость, рассказывая это все Азари.
– Но ты все равно жалела?
– Немного, сразу после его смерти. А может быть, это было не жалостью, а страхом. Я не знаю. Я тогда боялась, что меня собираются отравить. Все рабы Клавдия любили его. Он был добрым хозяином. – Тут Юлия замолчала, о чем-то задумавшись. Клавдий был добр и к ней. Он ни разу не сказал ей ни единого грубого слова, несмотря на то что она не проявляла к нему абсолютно никаких знаков внимания даже ради приличия. Осознав это, она испытала чувство стыда. – Позднее я стала часто вспоминать все то, что я ему наговорила и о чем теперь так жалею.
Юлия с трудом поднялась и сделала несколько шагов к балкону. Прислонившись к стене, она посмотрела в сторону моря.
– Вспоминаю я и о Кае. Это был мой второй муж. – Юлия ясно видела перед глазами его лицо, когда он умирал от яда, который она ему дала. Она травила его медленно, в течение нескольких недель. И только перед самой смертью он понял…
Юлия опустила голову.
– И что толку в том, что мы жалеем о прошлом?
– Это ведет нас к покаянию, а покаяние ведет нас к Богу.
– А Бог ведет нас к забвению, – добавила Юлия, вздернув подбородок. Зачем Азарь все время говорит о Боге? – С моря дует такой теплый ветер, – сказала Юлия, желая сменить тему. – Интересно, что это за корабли причаливают. У моего отца был целый флот. Товары на его кораблях привозили со всех концов империи. – Отец с Марком часто спорили о том, что нужно людям. Отец говорил, что прежде всего нужно возить хлеб для голодающих. Марк говорил, что людям нужен песок для арен. Марк оказался прав и выиграл у отца шесть торговых судов. И вот с этими кораблями он стал строить свое состояние. Сейчас Марк наверняка уже один из самых богатых торговцев в империи, тогда как она прозябает здесь в бедности, и само ее существование теперь зависит от доброты совершенно незнакомого ей человека.
Где же Марк сейчас? По-прежнему в Палестине? По-прежнему ее ненавидит?
Юлия могла это чувствовать на расстоянии. Где бы он ни был, что бы он ни делал, она знала, что эта ненависть просто горит в нем. Если Марк на что-то настраивался, он шел в этом деле до конца. А он возненавидел ее навсегда.
Окончательно впав в депрессию, она отвернулась. Ей не хотелось думать о Марке. Ей не хотелось чувствовать себя виноватой в том, что она сделала. Она всего лишь пыталась защитить брата от него самого. Хадасса, какая-то рабыня, опозорила его, отказавшись выходить за него замуж.
«Кроме того, – подумала Юлия, – Хадасса внесла раздор и в мой дом». Прим ненавидел Хадассу, потому что Прометей перестал испытывать к нему взаимные чувства. Калаба никогда не говорила, почему ненавидит эту рабыню, но она ее ненавидела. Ненавидела лютой ненавистью. Юлия и сама помнила, как все время злилась на Хадассу, хотя не могла вспомнить, откуда исходила эта ненависть.
С другой стороны, ей никогда не забыть последние слова, которые сказал ей брат перед уходом с арены. «Будь ты проклята перед всеми богами за все, что ты сделала!»
Вся дрожа, Юлия снова села на диван и накинула на плечи одеяло.
– Тебе холодно, моя госпожа, – сказала Хадасса. – Может, нам лучше вернуться назад, в покои?
– Нет. Я устала от этих покоев. – Откинувшись назад, Юлия повернулась набок и посмотрела на Азарь таким ожидающим взглядом, каким ребенок смотрит на родителей, когда хочет, чтобы ему на ночь рассказали какую-нибудь сказку. – Расскажи мне какую-нибудь историю. Любую добрую историю. Все равно, какую.
Хадасса стала рассказывать историю о самарянке у колодца. Дойдя до того места, когда Иисус сказал самарянке, что Он есть Живая Вода, Хадасса увидела, что Юлия, убаюканная ее голосом, заснула. Встав, Хадасса поправила на ней одеяло и убрала мокрые волосы с ее висков назад.
Когда же эти истории заставят Юлию открывать глаза, а не закрывать? И все же, несмотря на внутреннюю слепоту этой больной женщины, Хадасса чувствовала, что лучик надежды начинает светиться и здесь. То, что Юлия сказала о Клавдии, Хадассу просто удивило. Впервые в жизни Юлия жалела о прошлом и отчасти признавала свою вину. В последние недели Юлия перестала быть такой капризной. Сейчас она все время пребывала в мрачном настроении, но мыслями она все чаще возвращалась в прошлое… Осмысливая его перед концом.
Хадасса взяла свою палку и пошла назад, в покои. Отставив палку в сторону, она поправила покрывало на постели, потом подобрала разбросанную одежду и отделила грязную. Сложив чистую одежду, она отложила ее в сторону. Остальную одежду она перекинула через руку, взяла свою палку и вышла из комнаты. Когда Юлия проснется, ей нужно будет что-нибудь поесть, и Прометей скоро должен вернуться.
Опираясь одной рукой на палку, а другой на перила, Хадасса стала спускаться по лестнице. Дойдя до нижней комнаты, она повернулась, чтобы пойти через перистиль на кухню, в заднюю часть дома.
И тут кто-то постучал в дверь.
Вздрогнув, Хадасса оглянулась назад. За последние недели к Юлии никто не заглядывал. Вряд ли в такое время дня это могли быть Александр или Рашид, которые к тому же входили в дома больных без стука. Они знали, что она с Юлией в верхних покоях, поэтому, заранее понимая, что она их не услышит, они не стучали, и сразу входили в дверь.
Хадасса дохромала к двери и открыла ее.
Стучавший уже повернулся было назад и стал спускаться по лестнице. Это был высокий, крепкий, богато одетый мужчина. Услышав, как открывается дверь, он снова повернулся и мрачно посмотрел на нее.
У Хадассы перехватило дыхание, а сердце бешено забилось. Марк!
Его темно-карие глаза оглядели ее с головы до ног. Слегка нахмурившись, он снова поднялся к двери.
– Я хотел бы видеть госпожу Юлию.
39
Марк с удивлением смотрел на женщину с закрытым лицом. Он оглядел ее с головы до ног и слегка нахмурился, когда она ничего ему не сказала.
– Этот дом по-прежнему принадлежит Юлии Валериан?
– Да, мой господин, – ответила она скрипучим голосом. Опираясь на свою палку, она отошла в сторону, дав ему возможность войти. Он прошел мимо нее в переднюю и тут же был поражен тем, в каком запустении находилось все вокруг. Дом, казалось, был совершенно заброшен. До слуха Марка доносилось только журчание воды в фонтане. Женщина тихо закрыла за ним дверь, затем прошла мимо него, и стук ее палки эхом отдавался в пустой передней. Марк удивился при мысли о том, что Юлия держит у себя в доме калеку. И почему у нее закрыто лицо?
– Сюда, мой господин, – сказала она, указав ему на ступени лестницы.
Он заметил белье на ее руке и подумал, что это прачка.
– А где другие слуги?
– Других слуг здесь нет, мой господин. Только я и Прометей. Он сейчас работает в городе. – Женщина положила белье в корзину и стала подниматься по ступеням.
«Калека и катамит», – с мрачным юмором подумал Марк. Как же низко пала Юлия. Значит, дела здесь действительно идут плохо. Он смотрел, как эта служанка поднимается по лестнице. Сначала она ставила на ступень здоровую ногу, потом поднимала больную – и так на каждую ступень. Для нее этот процесс был трудным, даже наверняка болезненным. Марк испытал к ней жалость, но в то же время он с любопытством рассматривал ее иноземное одеяние.
– Ты арабка?
– Нет, мой господин.
– А зачем тогда закрываешь лицо?
– Лицо и фигура у меня изуродованы, мой господин.
Что, вне всякого сомнения, не доставляло Юлии удовольствия. Марк не мог себе представить, чтобы его сестра держала у себя в доме уродливую служанку, могла оставаться с ней наедине. Масса вопросов рождалась в его голове, когда он вслед за калекой поднимался по ступеням, но пока он решил промолчать. Все, что ему нужно было знать, он скоро узнает от Юлии.
– Когда я уходила из покоев, она уснула, – сказала рабыня своим скрипучим голосом. Марк вслед за ней вошел в покои. Остановившись в помещении, он смотрел, как служанка прошла на балкон. Она подошла к дивану и склонилась над ним, тихо заговорив, чтобы не вспугнуть того, кто спал на диване.
– Гость? – переспросила Юлия сонным голосом, приподнимаясь. Слегка повернувшись, она дала служанке возможность помочь ей сесть.
Марк поразился, увидев, как Юлия изменилась внешне. Юлия, не менее удивившись, смотрела на него впалыми глазами. Ее лицо было таким бледным, что могло показаться высеченным из мрамора. Она напоминала ему тех изголодавшихся иудеев, которые прибывали в Рим после длинного и изнурительного перехода из павшего Иерусалима. Такие мысли тут же навеяли Марку воспоминания о Хадассе и о том, что с ней сделала его сестра.
– Марк, – произнесла Юлия с дрожью в голосе и протянула ему руку. – Рада видеть тебя.
Допускала ли она мысль о том, что он все ей простил?
Марк не шелохнулся.
Юлия чувствовала его ненависть. Увидев по его глазам, насколько он потрясен, она на мгновение почувствовала некую радостную надежду – возможно, теперь ему станет ее жаль, и он пожалеет обо всех тех словах, которые сказал ей когда-то. Но теперь она видела холод в его взгляде и непреклонность в его позе. Она опустила руку, испытав неловкость от того, как он смотрел на нее. В глазах Марка действительно не было ни капли жалости, и он бесстрастно оглядывал ее, видя разрушительную силу ее болезни.
– Вижу, ты серьезно больна.
Радовался ли он этому? Юлия приподняла подбородок, стараясь скрыть свою боль.
– Да, это так, хотя почему это тебя удивляет? – Увидев, как Марк недоуменно приподнял бровь, Юлия горько улыбнулась. – Разве ты не помнишь последние слова, которые ты мне сказал?
– Я их прекрасно помню, но только не старайся свалить на меня вину за то, что с тобой стало. Лучше посмотри на себя. Виной твоей болезни является тот выбор, который ты сделала, а не какие-то мои слова.
Его равнодушие отозвалось в ней болью.
– Значит, пришел позлорадствовать.
– Я пришел узнать, почему ты так долго не приходишь к матери.
– Ну вот, теперь ты знаешь.
Марк стоял и молчал, ее пренебрежительная манера разговора усиливала его гнев. Юлия даже не спросила, в каком состоянии сейчас находится мать. Сжав зубы, он подумал, что лучше бы он не приходил сюда, потому что сейчас, когда он увидел, в каком состоянии пребывает его сестра, он знал, что не имеет права бросить ее одну, и это вызывало в нем чувство досады.
Юлия посмотрела на женщину с закрытым лицом.
– Мою шаль, – повелительно сказала она и протянула руки, чтобы шаль было удобнее на нее накинуть. Она надеялась, что Азарь простит ей ее резкость, но из последних сил пыталась сохранить хотя бы видимость своего высокого положения. Ей очень хотелось спасти свою гордость перед братом, который теперь ее так презирает. Пусть он думает, что ничего не изменилось.
Она снова протянула руки, и Азарь поддержала ее, чтобы помочь встать с дивана.
– Ненависть лучше всего встречать стоя, – сказала Юлия, холодно улыбнувшись Марку. – Можешь идти, – сказала она Азари.
– Если тебе понадобится моя помощь, я буду за дверью.
Марк смотрел, как служанка, хромая, выходит из комнаты.
– Любопытную служанку ты себе выбрала, – сказал он, когда служанка закрыла за собой дверь.
– Азарь свободна, она пришла сюда сама и может уйти, если захочет, – сказала Юлия. Она заставила себя насмешливо улыбнуться. Нужно было нанести брату хоть какой-то ответный удар за все его обиды, и она знала, как это лучше всего сделать. – Кстати, она христианка, Марк. Какая ирония судьбы, правда?
На его лице отразилась боль.
Она увидела, что ранила его, и сильнее закуталась в шаль, дрожа, несмотря на чувство удовлетворения. Ей было жаль, что она напомнила брату о прошлом, но она тут же нашла себе оправдание. Он ведь обидел ее. Или он не ожидал, что она встанет и ответит ему ударом на удар?
– Как мать?
– Очень мило с твоей стороны, что ты, наконец, спросила об этом.
Юлия сжала губы, всеми силами стараясь противостоять его осуждению. Как же он ненавидел ее!
– А где ты был все это время?
Марк не ответил на ее вопрос.
– Матери станет лучше, когда она повидает тебя.
– Сомневаюсь.
– А ты не сомневайся в том, что я тебе говорю.
– Тебе, наверное, Юлий посоветовал прийти сюда? Не могу себе представить, что ты это сделал по собственной воле. – Юлия снова закуталась в свою шаль и отошла к стене.
– Юлий убедил меня в том, что мать очень хочет тебя видеть.
– Хочет меня видеть? – сказала Юлия, иронично рассмеявшись. – Да она даже не узнает меня. Сидит на троне, который он для нее сделал, пускает слюни и издает свои ужасные звуки. Я смотреть на нее не могла.
– Лучше бы подумала о том, что мать чувствует и что ейнужно, а не думала бы только о себе.
– На ее месте я попросила бы кого-нибудь дать мне цикуты и разом покончила бы с такими мучениями!
Марк яростным взглядом оглядел истонченную фигуру сестры и снова посмотрел ей в глаза.
– В самом деле?
Юлия, затаив дыхание, смотрела на него и видела все, что отразилось на его лице. Она была тяжело больна и умирала, а ему до этого не было никакого дела. Сейчас она чувствовала, что он желает ей смерти, и не сомневалась в этом. Ей стоило немалого труда сдержать слезы, которые уже жгли ей глаза.
– Никогда не думала, что ты можешь быть таким холодным и жестоким, Марк.
– Кто бы говорил о жестокости… – С этими словами Марк подошел к стене и уперся в нее рукой. Взглянув на Юлию, он скривил губы в ироничной улыбке. – А что случилось с Калабой и Примом?
Откинув голову назад, Юлия сделала вид, что наслаждается легким ветерком.
– Они оставили меня, – сказала она, стараясь говорить как можно более равнодушно.
– И большие они тебе оставили долги?
– Можешь обо мне не беспокоиться, – сказала она таким же беспечным тоном. Марка и без того радовало ее бесконечное унижение.
– Я и не беспокоюсь, – сказал он, глядя на гавань, – просто интересно…
Она напрягла руки, стараясь не упасть.
– За мной осталась эта вилла.
– Не сомневаюсь, что и она заложена за долги.
В каждом слове Марка слышалась неприкрытая издевка.
– Да, – ровным голосом произнесла она. – Ты доволен?
– Это упрощает дело, – откровенно сказал Марк. – Я перевезу отсюда твои вещи и расплачусь с твоими долгами.
Удивившись, она посмотрела на него, надеясь, что он все же смягчил свое отношение к ней. Но его взгляд оставался тяжелым.
– Матери будет легче, если она будет знать, что ты снова с ней под одной крышей, – добавил он.
Юлии было не по себе от его взгляда, и она запротестовала:
– Тогда я лучше останусь здесь.
– Меня не волнует, что тебе кажется лучше. Юлий сказал, что матери будет спокойнее, если ты будешь там. И ты будешь там.
– Что толку ей от меня? Я больна, хотя тебя это, кажется, не волнует.
– Ты права. Меня это действительно не волнует.
– Я умираю.Может, хоть это тебе небезразлично.
Марк сощурил глаза, но ничего не сказал.
Юлия отвернулась от его каменного лица и вцепилась побелевшими пальцами в стену.
– У нее есть ты.Я ей не нужна.
– Она любит и тебя, и меня, и только Богу известно, почему.
Она посмотрела на него сквозь слезы.
– А если я скажу, что не пойду?
– Говори, что хочешь. Мне все равно. Кричи. Бейся в истерике. Плачь. Это ничего не изменит. Мужа у тебя больше нет, так ведь? Отца тоже. Значит, все юридические права опеки над тобой перешли ко мне. А от меня тебе не удастся избавиться так, как это ты делала с другими. Хочешь ты того, или нет, но ты будешь делать все то, что я сочту нужным. А я сейчас решил вернуть тебя домой.
Марк отошел от стены.
– Я пришлю сюда кого-нибудь, чтобы забрать твои вещи, и прослежу, чтобы мои слуги позаботились о тебе, – он направился по балкону к выходу.
– У меня есть и свои слуги, – сказала она ему вслед.
Марк остановился и обернулся к ней, его лицо было белым от гнева.
– Я не потерплю любовника Прима в моем доме, – сказал он сквозь зубы. – Тебе не привыкать избавляться от своих слуг. Избавься и от него. Продай. Отдай кому-нибудь. Дай ему свободу. Делай с ним, что хочешь, только не смей брать его с собой. Поняла? Что касается другой…
– Я хочу, чтобы Азарь осталась со мной. Она мне нужна.
– У тебя будет другая служанка, моложе и расторопнее.
Страх охватил Юлию. Мысль о том, что она останется без нежной доброты Азари, казалась ей невыносимой.
– Она мне нужна,Марк. Пожалуйста.
– Не кажется ли тебе, Юлия, что тебе всегда было нужно слишком много? Теперь я позабочусь о том, чтобы у тебя было все, в чем ты действительно нуждаешься. – Отвернувшись, Марк направился к двери.
– Ну умоляю тебя, если хочешь. Только не разлучай меня с ней.
Марк не остановился.
– Марк! Пожалуйста!
Марк распахнул дверь и захлопнул ее за собой. Он и раньше множество раз слышал, как Юлия плакала, поэтому ее слезы не тронули его и на этот раз.
Женщина с закрытым лицом находилась в аркаде, выходящей к перистилю. Марк подошел к ней и на скорую руку сообщил о своем решении.
– Можешь считать себя свободной и идти, куда хочешь, – сказал он. Он уже повернулся и направился было к выходу.
– Я хочу остаться с госпожой Юлией.
Марк удивленно посмотрел на нее. Наверное, у нее были причины, для того чтобы так сказать.
– Ну хорошо, если у тебя проблема с деньгами, то я позабочусь о том, чтобы тебе хватило на всю оставшуюся жизнь.
– Дело не в деньгах, мой господин. У меня достаточно средств, чтобы жить независимо.
Это удивило его еще больше.
– Тогда почему ты хочешь остаться с ней?
– Потому что я дала ей слово.
– Она своего слова не держит.
– Зато я держу свое.
Это был самый простой из ответов и самый последний из всех, которые Марк хотел услышать.
– Поступай, как знаешь, – сердито произнес он, направившись через холл к выходу.
Хадасса смотрела ему вслед. Она приложила руку к бьющемуся сердцу и перевела дух. Он так неожиданно появился у входной двери. Если бы о его приходе было известно заранее, она бы смогла подготовиться к этой встрече. И подготовить к ней Юлию. Мысль о том, что она снова будет жить в одном с ним доме, наполняла ее и радостью, и болью.
Она направилась к покоям и открыла дверь. Юлия лежала на своей постели и плакала. Увидев Азарь, она села и протянула к ней руки, как ребенок, нуждающийся в утешении, протягивает ручки к маме.
– Я не хочу, чтобы он разлучал нас с тобой. Не уходи!
Хадасса села рядом и обняла ее.
– Я здесь.
– Не покидай меня, – плакала Юлия. – Я умру, если ты уйдешь от меня.
– Я не оставлю тебя, моя госпожа, – Азарь погладила ее по волосам. – Я никогда тебя не оставлю.
– Он ненавидит меня. Он так меня ненавидит.
Хадасса знала, что Юлия права; она чувствовала исходящую от Марка ненависть с того самого момента, как он вошел в покои Юлии. Она видела зловещий блеск в его глазах.
– Почему он ненавидит тебя? – Интересно, что между ними могло произойти, чтобы Марк люто возненавидел свою сестру, которую раньше так нежно любил? Юлия закрыла глаза и скривила губы. Откинувшись назад, она стала бороться со слезами.
– Не хочу говорить об этом. Это было давно, и я думала, что он уже все забыл. – Она задрожала, и слезы снова хлынули из ее глаз. Потом она подняла голову и опять посмотрела на Азарь. – Он сказал, чтобы я избавилась от Прометея.
У Хадассы все похолодело внутри.
– Что значит «избавилась от Прометея»?
– Продала его, сделала все, что угодно. Но Прометей так добр ко мне. Я не хочу делать с ним ничего плохого. Мой брат презирает его, потому что Прометей был любовником Прима. Марк ненавидел Прима. Ненавидел Калабу. И теперь точно так же он ненавидит меня.
Хадасса взяла ее за руку.
– Моя госпожа, – нежно сказала она, пытаясь отвлечь Юлию от невеселых мыслей. – Господь дал тебе возможность проявить свои добрые качества.
Немного успокоившись, Юлия посмотрела на нее сквозь слезы.
– Как?
– Ты можешь дать Прометею свободу.
Она с минуту подумала и нахмурилась.
– Он стоит немалых денег.
– Сейчас, когда твой брат расплатится с твоими долгами, а ты вернешься домой, деньги тебе не нужны.
После слов Азари ситуация стала казаться не такой уж безнадежной. Юлия задумчиво пожевала губами.
– Не знаю. Марку вряд ли это понравится. – Она вдруг грустно засмеялась. – Но, в конце концов, если ему до меня нет никакого дела, то почему меня должно волновать, что он думает? – Она посмотрела на Азарь, глаза у нее блестели. – Да, так я и поступлю. Я дам Прометею свободу.
– Только дай Прометею свободу из благодарности за ту доброту, которую он к тебе проявил, моя госпожа, а не потому, что так решил твой брат. Иначе никакого благословения на тебе не будет.
Юлия насторожилась.
– Ты, я вижу, недовольна мной.
– Забудь о своих чувствах и поступай по правде.
Юлия на какое-то мгновение успокоилась.
– Я не знаю, где правда. Наверное, никогда и не узнаю. – Посмотрев на Азарь, она почувствовала тепло ее души. – Но я последую твоему совету.
40
Слуги Марка пришли спустя несколько часов после его ухода. Всю вторую половину дня Юлия провела за оформлением документа, дающего Прометею свободу. Как только он пришел с работы, которую нашел в городе, она вручила ему этот свиток. Юноша не сразу понял, что это за документ.
– Моя госпожа… – ошеломленно произнес он, когда до него наконец дошло.
Юлия улыбнулась ему.
– Ты был прекрасным и верным слугой, Прометей. Желаю тебе всех благ. – Она протянула ему руку. Он ее с почтением поцеловал. Никогда Юлии еще не было так легко на сердце. – Иди с миром.
