Текст книги "Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

Марк засмеялся, услышав такое неожиданное заявление.

– И ты хочешь, чтобы я не смел прикасаться к ней, – сказал он, пытаясь придать своим словам форму шутки, но дрожь в голосе выдала его неискренность.

Децим помолчал с минуту, внимательно и хладнокровно глядя на Марка оценивающим взглядом.

– Твои эмоции пагубно влияют на нее, – сказал Децим и увидел, что эти тщательно подобранные слова лишь вогнали Марка в еще больший дискомфорт. – Я не верю в то, что у тебя что–то было с Хадассой. – Он поднял брови, дав понять, что эта фраза была в определенной степени вопросом.

– Нет, – твердо сказал Марк. – У меня ничего не было с Хадассой, отец. – Несмотря на всю твердость, беспокойство в голосе выдавало Марка. – Я никогда не заставлял женщин исполнять мою волю.

– Помимо физических, есть и другие средства принуждения, ты–то об этом прекрасно знаешь. Ты хозяин, она рабыня. Твоя мать никогда не одобряла твои связи с Витией или всеми теми, кто у тебя был до нее. Честно говоря, до сегодняшнего дня я никогда не думал об этом всерьез. Ты молод, Марк, полон жизненной энергии. Женщины всегда привлекали тебя. И всегда казалось естественным, чтобы ты искал удовольствий.

Децим встал со своего места и, спустясь по помосту, подошел к сыну.

– Но эта девушка не такая, – он покачал головой, до сих пор пораженный и озадаченный тем, что недавно произошло в этом помещении. – После всего того, что ей пришлось пережить, она отдает все свои деньги римлянке, матери легионера. – Он снова покачал головой и глубоко вздохнул.

Он посмотрел на Марка.

– Хадасса не похожа ни на кого другого. Она не похожа на всех тех, кто у нас служил или служит. – Она была не похожа ни на кого из тех, кого он вообще знал в своей жизни.

Протянув руку и пожав руку Марку, Децим сказал ему, одновременно и прося, и приказывая:

– Наслаждайся с кем хочешь… но только оставь эту девушку в покое.

После того как отец ушел, Марк сел на край помоста и обхватил голову руками. Он не дал отцу никакого обещания.

Да и как он мог это сделать, если все его мысли были только о Хадассе?

19

Разговаривая с Калабой, Юлия дрожала. Калаба всегда ее понимала. Она всегда была готова выслушать и дать практический совет. Она соглашалась с Юлией и выражала ей свое сострадание. Юлия доверяла ей во всем и рассказывала ей все, что происходит у нее в семейной жизни. Никому другому она не могла рассказать о Кае и о его постоянно нарастающей жестокости и чудовищных требованиях.

– Вчера вечером он снова меня ударил, – с этими словами Юлия осторожно прикоснулась к скуле. Повернувшись этой стороной к Калабе, она показала ей место удара. – Видишь? Вот здесь. За последние несколько месяцев я уже научилась наводить макияж. – Ее губы задрожали. – Калаба, я только спросила его: «Ну как, удачно прошли гонки?» – а он на меня как заорет, как начнет кричать, что это я виновата в том, что он проиграл там все деньги. Он говорит, что я приношу ему удачу, когда хожу с ним туда, и вот теперь он проиграл именно потому, что я осталась дома. Но я просто плохо себя чувствовала. Разве я виновата в этом? Он стал пугать меня, и я попыталась выйти из комнаты, но он схватил меня и ударил. Потом сказал, что никто и никогда еще не поворачивался спиной к Каю Полонию Урбану.

Калаба взяла ее руку в свою и погладила ее.

– Ты, Юлия, вправе знать все, что он делает с деньгами из твоего приданого.

– Только он так не считает. И мой отец полностью с ним согласен. – Глаза Юлии снова наполнились слезами. – В конце концов, я всего лишь женщина, – с горечью в голосе сказала она, – вещь, которой кто–то может пользоваться. – Закусив губу, она повернула голову в сторону и усилием воли постаралась взять себя в руки. – Иногда я трепещу, когда он смотрит на меня, потому что я до сих пор очень его люблю. Когда он прикасается ко мне и целует меня, мне начинает казаться, что я на небесах, Калаба. А в другие минуты я боюсь его, боюсь настолько, что мне хочется бежать от него хоть на край света. – Повернувшись к Калабе, Юлия заговорила дальше, и глаза ее были округленными и напуганными. – После зрелищ он становится просто диким. Он издевается надо мной, но самое страшное в том, что ему, кажется, это доставляет удовольствие. Он заставляет меня делать то, что я не хочу делать. – Она снова опустила голову, не в силах сдерживать рыдания.

Калаба приподняла ее за подбородок.

– Можешь рассказать мне все, – сказала она с улыбкой и как можно участливее. – Меня не так–то просто чем–то поразить, Юлия. В своей жизни я видела и делала столько, что ты вряд ли чем–то меня удивишь. – Оглядев синяк на скуле Юлии, она нахмурилась. – Если он просто кричит на тебя – это одно, но если он так бьет тебя, то он просто мерзавец. – Она встала со своего места. – Налью тебе немного вина.

Юлия слегка расслабилась. Калаба всегда относилась к ней с пониманием. Юлии просто не к кому было больше пойти. Она не могла ничего рассказать Марку, потому что эти два человека не любили друг друга. Марк просто придет в неистовство, если узнает, что Кай бьет ее. А такая конфронтация только усугубит ситуацию. Со своей матерью Юлия также не могла говорить об этом. Она не хотела говорить с матерью. Феба просто в ужас придет, если узнает, в каком направлении движутся аппетиты Кая, если вообще поверит в это. Слишком уж невинной выходила Юлия в этой истории. На помощь отца Юлия тоже не рассчитывала. Что бы ни делал Кай, отец во всем считал виноватой ее. У него всегда была наготове фраза типа: «А что ты сама сделала, чтобы все уладить?».

Слезы опять наполнили ее глаза и скатывались по щекам. Но Калаба не любила, когда Юлия проявляла слабость. Увидев, что Калаба возвращается, Юлия быстро вытерла глаза.

– Не знаю, что бы я делала без тебя, Калаба. Мне ведь больше и не с кем поговорить.

– Тебе вовсе не нужно сторониться меня, и я тебе всегда рада. – Калаба улыбнулась и протянула ей серебряный кубок. – Я добавила в вино успокоительные травы. – В следующее мгновение в ее голосе зазвучал жесткий упрек. – Не нужно быть такой неуверенной. Здесь ничто не причинит тебе зла. Пей. – Она приподняла свой кубок и слегка пригубила его. – Выпей, и тебе станет лучше.

Юлия, которой так хотелось успокоиться, жадно выпила свой кубок. Вино, приправленное травами, быстро возымело действие, Юлия сделала глубокий вдох, и напряжение покинуло ее.

– Ну вот, тебе стало лучше, правда? – сказала Калаба, сев рядом с ней. – А теперь расскажи мне все о том, что с тобой сделал Кай. Все в мельчайших подробностях. Возможно, тогда я смогу дать тебе дельный совет.

Юлия рассказала ей все. Слова лились из нее подобно гною из прорвавшегося нарыва. Она рассказала Калабе обо всех жестоких деяниях супруга и с удовлетворением увидела гнев в глазах своей подруги. Гнев стал закипать и в ней самой. Кай не имел никакого права так с ней обращаться. Юлия быстро поняла, что его показное богатство было не более чем притворством и что все дело было в ее состоянии. Они жили исключительно на те средства, которые ей достались от Клавдия. Кай должен был быть благодарен ей за это. Она заслуживала только уважительного отношения к себе.

– Каждое утро, когда я просыпаюсь, мне становится страшно от одной мысли о том, что он может сделать со мной.

– И ты говоришь, что по–прежнему любишь его? – спросила Калаба.

Юлия закрыла глаза и опустила голову, стыдясь своих чувств.

– Да, – тихо призналась она. – И от этого все становится только ужаснее. Я очень люблю его. Стоит мне его увидеть, и мое сердце… о, мое сердце…

– Даже когда он так обращается с тобой?

– Он не всегда такой жестокий. Иногда я вижу его таким, каким он был, когда мы с ним познакомились. О Калаба, иногда мне так хорошо с ним, что мне кажется, будто я лечу в облаках, – сказала Юлия. Ей хотелось, чтобы ее подруга поняла ее.

Калаба ее прекрасно понимала. Она очень хорошо знала Кая. Юлию она знала еще лучше. И он, и она были страстными людьми и эгоистами. В настоящий момент чувство восторга, которое они испытывали по отношению друг к другу, пока держало их вместе, но очень скоро на смену этому чувству придет разочарование и недовольство, и они начнут искать радость и восторг на стороне.

Впрочем, Кай уже начал вести такую жизнь, хотя Юлия еще и не знала об этом. За шесть месяцев, прошедших после свадьбы, Кай провел несколько часов с одной блудницей из дорогого борделя. Калаба узнала об этом от него самого. Кай во всех подробностях описал ей свои похождения, ожидая, что ей это покажется интересным и увлекательным. На самом же деле это показалось ей омерзительным, хотя она и не подала вида. Кай сказал, что развлекался с блудницей, потому что не хотел обижать свою жену, потому что любит Юлию и не хочет, чтобы его вторая натура вышла из–под контроля. Калаба одобрила его тайные похождения и его разговоры об этом с ней по одной причине: из–за Юлии.

Если бы она рассказала сейчас Юлии о неверности Кая, это могло бы уничтожить в Юлии последние остатки уверенности. Калаба этого не хотела. Лучше пока не вмешиваться в их отношения и предоставить им развиваться естественным путем, дав возможность Каю самому уничтожить в Юлии чувство любви. В конечном счете, Кай станет менее осмотрительным в своих похождениях. Когда–нибудь он сам начнет ими хвастаться.

А может быть, еще раньше Калаба намекнет на такое положение вещей кому–нибудь из подруг, например Октавии. Октавия мелочна и завистлива. Она наверняка обрадуется его неверности и не откажет себе в удовольствии рассказать Юлии о связях Кая с другими женщинами. Юлия ее за это возненавидит, но зато быстрее наберется житейской мудрости.

Но пока Юлия не узнала об истинной натуре Кая, Калаба хотела защитить ее от серьезных потрясений.

– Тебе не нужно враждовать с Каем или выводить его из терпения, Юлия, – сказала она. – Задавать вопросы тоже глупо. Ты ведь уже поняла, что это его только бесит. Никогда не конфликтуй с ним. Найди другие средства узнать о том, как он проводит время и как он расходует твои деньги.

– Что же мне, шпионов за ним посылать?

– Шпионов, – насмешливо повторила Калаба. – Вижу, что тебе это кажется чем–то ужасным. А я предпочитаю видеть в них своих друзей, которые за небольшую плату будут готовы помочь тебе.

– Ну… не знаю, – нахмурившись, нерешительно сказала Юлия.

– Подумай, – сказала Калаба и переменила тему. Семя было брошено, и оно рано или поздно пустит корни. Отвратительное поведение Кая будет выявлено. Недоверие – это благодатная почва, которую нужно возделывать, прежде чем на ней можно будет сажать и взращивать что–то еще. И урожай будет достоин ее терпения. Она по–дружески похлопала Юлию по плечу. – Возьми от меня то, что тебе нужно, Юлия, и забудь обо всем остальном. Я люблю тебя такой, какая ты есть, и не брошу тебя ни за что на свете. Я понимаю, что не все мои предложения приемлемы для твоей ситуации, но мне действительно больно знать, что ты испытываешь такие страдания.

Юлия успокоилась, услышав эти заверения, и допила вино. Она почувствовала себя удовлетворенной, хотя иногда ей было не по себе от пристального немигающего взгляда Калабы.

– Я устала, – сказала она. – В последнее время я постоянно чувствую усталость.

– Бедная моя. Приляг, отдохни.

– Нет, мне надо домой, – сонным голосом произнесла Юлия, – сегодня мы собирались в гости.

Калаба провела кончиками пальцев по бледному лбу Юлии.

– А ты хочешь идти в гости?

– Не знаю, – произнесла Юлия, чувствуя, как ее веки отяжелели, – я хочу спать…

– Так поспи, девочка моя. Делай то, что тебе хочется.

Юлии снилось, будто Хадасса гладит ее по лбу и поет ей песни о своем странном Боге. Никто в жизни не служил ей так хорошо, как эта маленькая иудейка. Сейчас Юлии так не хватало ее тихого присутствия, ее нежной заботы. Юлии не хватало ее историй и песен. Хадасса всегда знала, что ей нужно, а рабам Кая все время приходится приказывать. Даже во сне его рабы смотрели на Юлию немигающими мертвыми глазами, которые казались ей такими знакомыми. Похожими на глаза Калабы.

Калаба разбудила ее, когда было далеко за полдень.

– В моем паланкине тебя отвезут домой, – сказала она, – тебе не следует опаздывать.

Но было уже и так поздно.

Когда Юлия прибыла домой, Кай, разгневанный и подозрительный, давно ждал ее. Он уже давно прокрутил в мыслях все варианты, которые только могут возбудить в мужчине ревность.

– Где ты была? – Его сердце бешено колотилось, и он чувствовал, как гнев закипал в нем все сильнее, хотя он и не мог сказать, на кого больше злился, – на Юлию или на самого себя. И зачем он дал волю своим эмоциям и рукам прошлым вечером? Он никак не мог забыть выражение глаз Юлии, после того как ударил ее. А вдруг она ушла от него? – С кем это ты была весь сегодняшний день?

– Я была у Калабы, – сказала Юлия, отстраняясь от его прикосновения. – Ты делаешь мне больно!

Кай тут же отпустил ее.

– У Калабы, – произнес он, думая о том, что Юлия могла от нее услышать. Он сощурил глаза.

– Мы выпили немного вина, а потом я поспала у нее. – Юлия вздрогнула, когда Кай снова прикоснулся к ней, но на этот раз он был гораздо нежнее.

– Я уже боялся, что ты ушла от меня, – сказал Кай. Он приподнял ее лицо и повернул к себе. Кай знал, что она плакала. Ее глаза были слегка покрасневшими, а макияж был смыт слезами. Но даже в этот момент она была прекрасна. Он посмотрел на синяк на ее скуле и поморщился. Он никогда не хотел причинять ей боль. Просто иногда случалось так, будто какая–то сила вселялась в него и заставляла делать то, чему больше всего удивлялся он сам.

– Прости меня за вчерашний вечер. – На карие глаза Юлии снова навернулись слезы, и он от этого почувствовал себя еще хуже. – Я люблю тебя, Юлия. Клянусь тебе в этом перед всеми богами. Если ты меня не простишь, я сойду с ума…

Он целовал ее и чувствовал, как она сопротивляется. В нем росло чувство отчаяния.

– Я люблю тебя, я так люблю тебя, – шептал он и поцеловал ее так, как ей всегда нравилось. Спустя какое–то время Юлия стала более податливой, а к нему, вместе с волной радости и страсти, возвращались уверенность и сила. Она была в его власти постольку, поскольку он мог возбудить в ней страсть. Эрос всегда правил Юлией, как и Каем. В них было столько общего. Он взял ее на руки, и кровь в нем просто кипела. – Я все готов сделать для тебя.

Юлия любила Кая, когда он был таким, когда его страсть была направлена на то, чтобы доставить ей радость. Когда же любовная энергия в них иссякала, Юлия снова начинала чувствовать какую–то опустошенность, которая толкала ее к депрессии. К сожалению, все ощущения, вызывающие удовольствие, проходят.

Однако сейчас, стоя перед ней, Кай был удовлетворен. Он видел, как она нуждается в нем, по тому, как она смотрела сейчас на него. Он знал, что Юлия любит смотреть на него, – это лишний раз говорило о том, какой властью над ней он обладает.

Его губы скривились в насмешливой улыбке, и он подошел, чтобы еще раз поцеловать ее.

– Мне нравится, когда ты смотришь на меня так, будто я бог, – сказал он, уставившись на нее, как на какую–то ценную вещь.

Юлия с трудом скрыла свое раздражение по поводу его самодовольства.

– Мы сегодня идем куда–нибудь? У Антигона, признаться, очень скучно.

Кай надел тунику.

– Согласен, но он может быть очень полезен.

– Марк считает, что он вообще глуп.

– А я думал, что они друзья.

– Да, они друзья, но это еще не значит, что Марк не знает о его многочисленных глупостях. Этот Антигон только и говорит, что о политике да о нехватке денег.

– Проведи вечер с Аррией. Она же тебе нравится.

– Она все время расспрашивает меня о Марке. Тоже стала скучной и грустной.

– Но она обладает такими способностями… Даже удивительно, как Марк утратил к ней всякий интерес. – Кай повернулся к Юлии и увидел выражение ее глаз. Он засмеялся. – Да не смотри ты на меня так! Я слышал об этом от других, а не узнавал сам.

– А тебе хочется?

Он подошел к ней и наклонился, сказав с усмешкой:

– Нет, пока ты не перестанешь радовать меня, – тут ему снова бросился в глаза синяк на ее скуле. Он выпрямился, слегка поморщившись. Марк сегодня вечером не собирался к Антигону, но если бы сам Антигон увидел на скуле Юлии синяк, он непременно рассказал бы об этом Марку. Марк по этому поводу поднял бы такой шум, что Каю не поздоровилось бы в первую очередь.

– Ты выглядишь совсем уставшей, – сказал он, – останься дома и отдохни.

Юлии было приятно услышать от мужа такие заботливые слова, но его замечания по поводу Аррии по–прежнему были свежи в ее памяти. – Я действительно устала, но я, пожалуй, все же пойду.

Он поцеловал ее, на этот раз слегка.

– Нет. Я пойду к Антигону без тебя, а ему скажу, что ты сегодня отправилась навестить родителей.

Юлия встала и расправила свои волосы по плечам.

– Я не видела родителей уже несколько недель. Пойду к ним, пожалуй, завтра.

– Отдохни денек–другой, а потом иди, – сказал он. – Ты действительно выглядишь неважно. Я бы очень не хотел, чтобы у них сложилось неправильное представление о том, как мы живем. – Конечно, Каю не хотелось, чтобы они увидели синяк, который он ей поставил.

Сейчас Кай находился в таком прекрасном расположении духа, что Юлия решила сделать еще один смелый шаг.

– После того как я навещу их, мне бы хотелось вернуть сюда Хадассу.

– Хадассу? – спросил Кай без всякого интереса. – Кто это?

– Та рабыня, которую дала мне мать.

– А чем тебе не нравятся мои рабы?

Если Юлия скажет, что они плохо служат ей, Кай прикажет привести их сюда и начнет бить их в ее присутствии, а ей этого не хотелось.

– Хадасса всегда знает, что мне нужно. У меня никогда не было такой служанки.

Лицо Кая потемнело.

– Так ты говоришь о той маленькой иудейке? Но ты знаешь, что я не люблю иудеев. Они слишком много мнят о себе. Все время пекутся о чистоте.

– Ее вера никогда еще не мешала ей служить мне. А что касается чистоты, то я всегда отсылала ее к Клавдию.

Кай удивленно поднял брови.

– Он что, хотел ее? Насколько я помню, она такая страшная.

– Да нет, – сказала Юлия, видя, что ее ложь будет неубедительной. – Клавдий интересовался ею не в этом смысле. Он хотел с ней беседовать.

Кай рассмеялся.

– Вот что происходит, когда выходишь замуж за старого импотента.

Его смех раздражал, и Юлия пожалела о том, что упомянула о Клавдии. Ее первый брак забавлял Кая. На одном из пиров, которые они вместе посещали, Кай рассказал своим друзьям в форме анекдота о ее личной жизни – она, Юная Красотка, была вынуждена выйти замуж за Старого Дурака. Он придумал для своих друзей историю о старом импотенте, который искал в сельской местности юную красотку, и занимался этим до тех пор, пока, в конце концов, не свернул себе от усердия шею.

Поначалу история Кая представляла брак Юлии в смешном свете и была похожа на те комедии, которые они видели в театре. Однако, по мере того как эта история повторялась, юмор из нее постепенно исчезал. Теперь каждый раз, когда Кай смеялся над Клавдием, Юлии было стыдно. Клавдий не был таким старым и вовсе не был дураком. Он был достаточно умен, чтобы делать свой дом богаче, тогда как Кай умел только проматывать деньги на скачках.

– Я приведу Хадассу сюда, – сказала Юлия.

– И зачем она тебе так понадобилась?

– Те служанки, которых ты мне дал, свою работу делают бездумно, как животные какие–то. А когда тебя здесь нет, я умираю от скуки, потому что не знаю, чем заняться. Хадасса все время рассказывает мне интересные истории, поет песни. Она всегда знает, чего я хочу, еще до того, как я ее о чем–то попрошу.

Кай поднял брови и задумался.

– Ну, хорошо, – сказал он наконец. – Можешь привести ее сюда.

Как только он ушел, Юлия решила отправиться к родителям немедленно, чтобы повидать мать и отца, а потом привести с собой Хадассу. Она откинула помятое одеяло и приказала приготовить баню.

– Я надену лавандовый наряд, – сказала она одной из служанок, – приготовьте также аметисты и жемчуг.

Вымывшись и одевшись, она тщательно скрыла свой синяк. Будет лучше, если родители подумают, что у нее с мужем все прекрасно. Она надеялась, что Марка не будет дома. Он ее знал слишком хорошо, и его провести будет очень непросто.

Мать была рада видеть Юлию, обняла ее и стала задавать вопросы о ее семейной жизни, когда они пошли к отцу. Юлии было приятно видеть, как отец улыбнулся ей. Он тоже обнял ее и нежно поцеловал в ту щеку, которую она ему подставила. Децим выглядел худым и каким–то высохшим. Юлия задумалась было о том, насколько серьезна его болезнь, но тут же постаралась отбросить от себя эту мысль.

– Я так соскучилась по вас, – сказала Юлия, поняв, что это действительно так. Как странно, что она не понимала этого до того самого момента, пока не увидела их сейчас. Они были ей так дороги. И они, в свою очередь, любили ее.

Счастливая и радостная, Юлия рассказывала о тех пирах, на которых были они с Каем. Она говорила о зрелищах и гладиаторах, которых ей довелось видеть. Рассказала о дорогих подарках, которые Кай ей преподнес, и показала свои новые жемчуга. При этом она не сразу заметила беспокойство родителей или не сразу увидела, как нарастает их смятение, по мере того как она рассказывала им о своей новой жизни и о своем муже.

Она спрашивала родителей о том, что произошло за последнее время у них в доме, но все эти разговоры лишний раз напоминали ей, что ей надо поговорить с отцом и матерью еще кое о чем.

– Енох, принеси мне вина. Очень хочется пить, – сказала Юлия и, как только он принес ей вина, выпила половину кубка. – Х–м–м, это вино не такое хорошее, как то, что покупает Кай, но оно все же освежает, – сказала она и допила оставшееся в кубке вино. Увидев выражение лица матери, она хихикнула: – Мама, я ведь уже не ребенок. От одного кубка вина я не опьянею.

Децим задавал вопросы о Кае.

Феба приказала принести ужин.

– Садись сюда, Юлия, – сказала она, указав на место рядом с собой.

Юлия едва дотронулась до нарезанного мяса, фруктов и хлеба и продолжала рассказывать о тех деликатесах, которые она ест на пирах.

– Иногда я ем до тех пор, пока мне не покажется, что я вот–вот лопну, – засмеялась она. – Енох, еще вина.

– Ты выглядишь такой же стройной, какой и была всегда, – сказала Феба.

– Спасибо, мама, – сказала Юлия со счастливой улыбкой. Она не рассказала матери о том, как Калаба научила ее очищать желудок, чтобы не прибавлять в весе. Поначалу такая процедура казалась ей неприятной, но теперь ей достаточно было оказаться в уединении на несколько минут, чтобы запросто проделать эту процедуру. Сейчас Юлия просто старалась не есть слишком много. Кусок мяса она положила обратно на серебряный поднос и вместо него взяла виноград.

В комнату вошла Хадасса с двумя небольшими сосудами теплой воды и полотенцами. Увидев Юлию, она приветливо улыбнулась, но стала обслуживать Децима и Фебу. Юлия испытала досаду, когда увидела, что точно такой же сосуд для мытья рук ей принесла Вития. Хадасса ее, а не их служанка. Родители только одолжили ее.

Юлия вымыла руки, вытерла их и вернула полотенце Витии.

– Хадасса, собери свои вещи. Ты возвращаешься ко мне. – Почувствовав, какая наступила тишина после этих слов, Юлия с вызовом спросила: – Я что–то не то сказала?

– Хадасса, оставь нас, – мягко обратился к рабыне Децим.

– Делай то, что я тебе сказала, Хадасса, – сказала ей вслед Юлия, потом повернулась к отцу.

– Насколько я понял, у тебя сейчас более чем достаточно служанок, и в ней ты больше не нуждаешься, – сказал он.

– Юлия, – более конкретно обратилась к дочери Феба, – зачем тебе сейчас Хадасса, когда у тебя столько рабынь?

– Они не служат мне так, как я того хочу.

– Так научи их, – кратко и с досадой сказал Децим. Он видел блеск в глазах Хадассы. Хадасса была здесь счастлива. Она была лучше всех тех рабынь, которые были здесь до нее. И у Децима не было ни малейшего желания отсылать ее обратно к эгоистичной и своевольной дочери, тем более что у Юлии теперь было гораздо больше рабынь, чем ей было нужно.

– Я бы научила, если бы они умели хоть немного думать, – сердито произнесла Юлия. – Кая волнует только одно – чтобы они были красивыми. Большинство из них сродни эфиопке Октавии. Совершенно безмозглые. Одну из них я уже дважды отхлестала, а она все равно еле шевелится. А Кай не хочет, чтобы Хадасса мне прислуживала, потому что она иудейка, к тому же страшная.

– Ну и что с того, что она иудейка? – пожал плечами отец.

– И никогда она не была страшной, – вступилась за Хадассу Феба.

Юлия глянула на нее.

– Ты, мама, просто привыкла к ней.

– Не понимаю, что Каю не нравится в иудеях? – спросил Децим, и Юлия поняла, что наговорила лишнего. Она и сама не могла толком объяснить родителям, почему Кай не любит иудеев.

– Несколько его друзей погибли при осаде Иерусалима, – придумала она на ходу.

– Тогда Хадассе лучше всего остаться здесь, – сказала Феба.

Юлия так и вспыхнула от возмущения.

– Как ты можешь так говорить? Она моя. Ты сама мне ее отдала.

– Но ведь ты же ее вернула матери, – парировал Децим.

Юлия встала со своего места.

– Я не возвращала! Я только отдала ее на время. Я никогда тебе не говорила, что ты можешь взять ее насовсем, мама.

– Последние шесть месяцев она служила так хорошо, – тихо сказала Феба. – По–моему, просто непорядочно по отношению к ней передавать ее туда–сюда.

Юлия уставилась на мать, не веря услышанному.

– Непорядочно? Что значит непорядочно?! Она всего лишь рабыня! А как же я? Ты совсем не думаешь обо мне!

В этот момент в комнату вошел Марк, который тут же радостно улыбнулся сестре.

– То–то я гляжу, что разговор такой бурный, как в старые времена. Добро пожаловать домой, Юлия, – он подошел к ней и нежно ее поцеловал. – О чем здесь такой жаркий спор, сестрица?

– Они не отпускают Хадассу, – ответила Юлия, взглянув на отца. – Она принадлежит мне, и мама еще говорит о порядочности! Какая–то рабыня им дороже собственной дочери.

– Юлия! – возмущенно сказала Феба.

– Да, это так! – настаивала на своем Юлия, и ее глаза заблестели от слез. Она нуждалась в Хадассе, эта рабыня была ей нужна во что бы то ни стало. – Отец хоть раз спросил меня, все ли у меня в порядке? Он вообще знает о том, что мне приходится терпеть?

Децим нахмурился, с интересом наблюдая за таким всплеском эмоций.

– И что же тебе приходится терпеть? – спросил он ее сардоническим тоном, и Феба, дотронувшись до его руки, умоляющим взглядом попросила его помолчать.

Марк всмотрелся в лицо Юлии.

– Что с тобой случилось?

– Ничего, – ответила она, вся дрожа. – Ничего! – Потом она повернулась к матери. – Ты отдала ее мне.

– Да, это так, – сказала Феба, вставая и подходя к дочери. – Конечно, ты можешь забрать ее. – Она обняла дочь за талию и почувствовала существенную перемену в ее настроении. Фебе тут же показалось, что она знает истинную причину такого эмоционального состояния Юлии. – О, моя дорогая, мы даже не представляли, почему ты так в ней нуждаешься. Можешь взять ее с собой. – Она почувствовала, как Юлия тут же подобрела. – Хадасса очень хорошо служила нам, но у нас есть другие. – Она поцеловала Юлию в лоб. – Пойду, поговорю с Хадассой.

– Нет, – Юлия схватила ее за руку. Ей очень не хотелось оставаться наедине с отцом, к тому же она уже заметила, как смотрит на нее Марк своим острым, недоумевающим и в то же время подозрительным взглядом. – Пошли к ней Марка. Пусть он прикажет ей собраться. Через несколько минут мне уже надо возвращаться домой, и эти минуты я хочу провести с тобой… и с отцом.

Марк увидел Хадассу сидящей в перистиле. Когда он подходил к ней, его пульс забился чаще. Она встала, и все ее поведение говорило о послушании. Марк вдруг подумал о том, как много раз хотел поговорить с ней. Иногда он просыпался рано утром только для того, чтобы посмотреть, как она молится на восходе солнца своему Богу. В такие минуты искушение подойти к ней становилось почти невыносимым. Но он знал, что отец прав. Она была совершенно не похожа на всех остальных. И если он будет относиться к ней так, как относился ко всем остальным служанкам, это погубит ее. Он сам не мог понять, что с ним происходит, но факт остается фактом – он дал слово оставить ее в покое.

– Мать сказала, чтобы ты собрала свои вещи. Ты идешь с Юлией.

– Да, мой господин, – сказала Хадасса и уже хотела идти собираться.

– Постой, – взволнованным голосом произнес Марк. – Хадасса, посмотри на меня. – Когда она подняла голову и взглянула ему в глаза, он увидел ее печаль, и ему захотелось прикоснуться к этой девушке. Но вместо этого он сказал резким тоном: – Ты ведь не хочешь уходить отсюда, разве не так? – это прозвучало как обвинение, и взгляд Хадассы стал испуганным. Марк уже давно не видел у нее такого взгляда, и, испытывая угрызения совести, он импульсивно обхватил ладонями ее лицо. – Я ни в чем не виню тебя. Ты хорошо служила нам. Не бойся, можешь сказать мне правду. – Ее кожа была такой мягкой, ему так захотелось погладить Хадассу по щекам, по волосам. Его руки стали вдруг жесткими. Когда он теперь сможет ее увидеть? Он не хотел ее отпускать.

Хадасса, смущенная его прикосновением, слегка отстранилась. Если бы у нее был выбор, она, конечно, осталась бы здесь, с Фебой и Децимом. Она была бы рядом с Марком. Ему очень нелегко. Жизнь была для него войной, и каждый его успех был для него битвой, в которой нужно одержать победу. Но, может быть, то, что она уходит, – к лучшему. Она не имела права полюбить его, но чувство росло в ней с каждым днем. Кроме того, она дала Фебе слово, что будет заботиться о Юлии. И, конечно, о Юлии тоже нужно было подумать. Что–то тут было не так. В какой–то момент Хадасса поняла, что жизнь Юлии с Урбаном не столь удивительна и прекрасна, как это описывала Юлия.

– Я нужна госпоже Юлии, мой господин.

Марк почувствовал ее желание уйти к себе и отпустил ее. Отвернувшись, он ощутил разочарование.

– Моему отцу ты нужна не меньше, – «И мне тоже», – подумал он, понимая, как ее присутствие подействовало на него.

Хадасса опустила голову.

– Рядом с ним всегда твоя мать, мой господин.

Он снова взглянул на нее острым взглядом.

– А о Юлии может позаботиться Урбан и добрая дюжина рабов.

– Тогда почему она пришла за мной? – мягко спросила Хадасса.

Марк снова повернулся к ней.

– Ты не доверяешь Урбану точно так же, как и я.

– Я не могу судить, мой господин, – осторожно сказала она.

– Но у тебя ведь есть свое мнение обо всем, разве не так? Ты боишься его?

– Он не обратил на меня никакого внимания.

– Он обратил на тебя внимание, и ты об этом знаешь. Он не захотел, чтобы ты служила Юлии, – сказал Марк. И тут ему стало не по себе. – А что, если Юлия начнет посылать тебя к нему, как когда–то к Клавдию? Урбан явно не будет расположен к мудрым беседам.