Текст книги "Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]"
Автор книги: Франсин Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 40 страниц)
Юлия вцепилась в тонкую материю его тоги и почувствовала под ней сильные мускулы. От его жаркого и страстного дыхания ее шея покрылась мурашками. Она мягко и бессильно стонала, а он все целовал и целовал ее.
Он причинял Юлии боль, но ей уже было все равно.
– Клавдий Флакк заставлял когда–нибудь твое сердце прыгать так, как сейчас? – спросил Кай. Юлии казалось, что от переизбытка чувств она сейчас упадет в обморок. – Если бы он был сейчас жив, я бы обязательно отбил тебя у него, даже если мне пришлось бы ради этого пойти на убийство, – прошептал Кай. Тон его голоса одновременно увлекал и пугал ее.
Глядя в его темные и искрящиеся глаза, и чувствуя жар в крови, Юлия знала, что будет с ним всегда, чего бы то ей ни стоило.
– О, Кай, я люблю тебя. И я сделаю все, что ты захочешь, все…
Так Кай получил ответ на свой вопрос о том, насколько далеко может зайти Юлия. Конечно, сейчас он ее не отвергнет. Теперь она всецело в его власти, и отступать уже некуда.
Он улыбнулся. Калаба не ошиблась в Юлии. Эта девушка просто создана для него.
18
По мере того как приближался день свадьбы Юлии, Хадассу не покидали дурные предчувствия. С тех пор как Децим Валериан дал согласие на брак коемптио, Юлия выглядела более спокойной и счастливой. Хадассе показалось странным то, что хозяин предложил откуп за невесту, а не имеющий обязательную силу конфарратио, а Юлия тем временем стояла перед друзьями и делала традиционное заявление: «Ubi tu gains, ego gaia» – «Там, где ты хозяин, я хозяйка». После того как она это сказала, Кай Полоний Урбан поцеловал ее и объявил о помолвке.
Хадасса понимала, почему Юлия полюбила его. Он был красив, от него исходила какая–то жизненная энергия, он был очарователен. Дециму и Фебе он понравился. И все же, несмотря на то что у Хадассы, казалось бы, не было никаких оснований для подобных чувств, она была убеждена, что за очаровательной внешностью этого молодого человека скрывается что–то темное и зловещее. Всякий раз, когда Кай смотрел на нее, ее бросало в дрожь от этого недоброго немигающего взгляда.
Хадассе не с кем было поделиться своими чувствами. Марк был в отъезде, и в ближайший месяц никто не ждал его возвращения. Если бы он был здесь, она смогла бы набраться смелости, чтобы поговорить с ним. Но когда он вернется, уже будет поздно. Со жрецами все уже было обговорено, и был назначен день свадьбы. Юлия выйдет замуж еще до возвращения ее брата.
– Наверное, тебе хотелось бы, чтобы твой брат был на свадьбе, – сказала Хадасса.
– Конечно, хотелось бы, – ответила Юлия. – Но жрецы сказали, что вторая среда апреля – это наш счастливый день. Если бы мы отложили свадьбу, то тем самым разгневали бы богов и навлекли на себя беду. Да я и не могу ждать еще неделю, а тем более месяц. Марк может задержаться. Или вообще изменить свои планы. – Она погрузилась в теплую воду своей бани и улыбнулась. – К тому же Марк уже был на моей свадьбе. Насколько я помню, ему там было скучно. Не думаю, что на моей второй свадьбе ему будет интереснее.
Приготовлениям к свадьбе были рады все, и Хадасса уже начинала думать, что, может быть, несправедливо судит об Урбане. Он часами беседовал с Децимом о международной торговле и политике. Они были согласны практически во всем. Что касается Фебы, то она была просто очарована своим будущим зятем. Даже рабы в доме посчитали, что боги смилостивились над Юлией, заставив Урбана полюбить ее.
Но в глубине души Хадасса продолжала чувствовать, что за приятными манерами и блестящей внешностью этого человека скрыто что–то недоброе и даже опасное.
Утром в день свадьбы Юлия не находила себе места и хотела выглядеть такой красивой, какой еще никогда не была в жизни. Хадасса провела несколько часов, чтобы сделать ей искусную прическу, вплетая в нее редкие и очень дорогие жемчужины. Свадебный наряд Юлии был сшит из изящной белой фланели, а ее талию опоясывал шерстяной пояс, скрепленный на счастье большим узлом. На маленькие ноги своей хозяйки Хадасса надела оранжевые сандалии.
– Ты так прекрасна, – сказала дочери Феба, и ее глаза наполнились слезами гордости. Она взяла дочь за руку и села рядом с ней. – Тебе не страшно?
– Нет, мама, – ответила Юлия, удивившись тому беспокойству, которое она увидела в глазах матери. Если бы только мама могла понять, что она сейчас чувствует. Ей так хотелось всегда быть с Каем, что она не могла даже описать своих чувств. Она была готова без всех этих церемоний всю жизнь быть в объятиях Кая.
Феба осторожно поправила оранжевую вуаль на голове Юлии так, чтобы оставалась открытой только левая сторона лица. Затем она дала ей три монеты.
– Одна для твоего мужа, а две других – для твоих богов, – сказала она и поцеловала Юлию в щеку. – Пусть боги благословят тебя детьми.
– Ой, мама, пожалуйста, не надо. Пусть боги подождут пока с этим благословением, – беззаботно засмеялась Юлия. – Я еще очень молода, чтобы обременять себя детьми.
Хадасса стояла позади всех, кто присутствовал на церемонии в храме, когда Кай и Юлия соединили руки. Она слышала визг поросенка, которого приносили в жертву богам. Он неистово бился, когда ему перерезали горло, а кровь, в качестве священной жертвы за невесту и жениха, вылили на жертвенник.
Ощутив слабость и тошноту, Хадасса вышла на улицу. Качая головой, она села на высокую ступень возле двери, где могла слышать, как зачитывали брачный контракт, но не видела крови и не чувствовала ее запаха. Положив руки на колени, она слушала, как один из жрецов монотонным голосом зачитывал документы, в которых говорилось не столько о верности и любви супругов, сколько о финансовых и других материальных обязательствах. Хадассе стало грустно. Сцепив руки, она стала молиться за свою хозяйку.
Когда процессия гостей прошла мимо нее, она встала и пошла за ними. Большинство присутствующих пришло на свадьбу исключительно потому, что они чувствовали себя обязанными своему покровителю, Дециму Валериану. Мало кто из тех, кто знал Юлию, испытывал к ней нежные чувства.
Гости проследовали вместе с молодыми к вилле Кая, которая находилась на дальней стороне Палентины, где его рабы приготовили свадебный пир. Юлия натерла маслом косяки двери и повесила на них шерстяную гирлянду. Каю она передала медную монету. Он дал ей сосуды с горящим огнем и водой, символизируя тем самым передачу власти над его домом своей молодой жене.
Хадасса помогала прислуживать за столом, поражаясь тому, как эта свадьба была не похожа на первую свадьбу Юлии. Друзья Кая, не стесняясь, отпускали непристойные шутки, было гораздо больше смеха. Юлия просто сияла, краснея и смеясь каждый раз, когда ее новый муж наклонялся к ней и что–то шептал ей на ухо. Кто знает, может быть, все будет хорошо. Может быть, она не права, плохо думая об Урбане.
Когда Хадассу в очередной раз позвали на кухню, ей передали серебряный поднос с гусиной печенью, выложенной в виде ужасного животного с огромными гениталиями. Потрясенная таким бесстыдством, Хадасса поставила поднос на стол и с отвращением отпрянула от него.
– Что это с тобой? Если ты испортишь мою работу, я с тебя шкуру спущу. Хозяин приказал принести это блюдо. Так бери его и неси своей хозяйке.
– Нет! – не задумываясь сказала Хадасса, ужаснувшись при одной мысли о том, чтобы преподнести Юлии такой «гротеск». Та оплеуха, которую отвесил ей повар, отбросила ее к полкам с посудой.
– Возьми ты, – приказал повар другой служанке, которая живо взялась за дело. Он снова повернулся к Хадассе, и она встала, ни жива ни мертва от страха, а ее лицо еще ныло от боли. – Бери вон тот поднос и нести гостям, живо.
Дрожа, Хадасса подошла к подносу и с облегчением увидела, что это всего лишь дюжина небольших поджаренных куропаток, приправленных медом и специями. Когда она вошла в зал, где пировали гости, в ушах у нее по–прежнему звенело. Гости тем временем смеялись и подначивали Юлию, когда Кай взял блюдо с гусиной печенью и поднес его невесте. Юлия тоже засмеялась и стала эту печень лизать. Не в силах смотреть на такой разврат, Хадасса повернулась к гостям и поставила на стол куропаток.
Некоторые из гостей стали призывать жениха и невесту отойти в опочивальню. Кай взял Юлию на руки и унес из зала.
После того как Кай с Юлией удалились, стали расходиться и гости. Друз помог встать удрученной Октавии, чье лицо было все в слезах. Она изрядно выпила и теперь едва стояла на ногах. Децим встал со своего почетного места и помог подняться Фебе. Она подозвала Хадассу.
– Ты вернешься вместе с нами. Кай сказал, что Юлии здесь будут помогать служанки из его дома, и освободил тебя от твоих обязанностей. – Она прикоснулась к ее руке. – Не стоит расстраиваться, Хадасса. Если ты понадобишься Юлии, ты знаешь, она пошлет за тобой. Ну, а пока я придумала, чем тебе заняться у нас.
Хадасса быстро привыкла к своим новым обязанностям и с радостью прислуживала Фебе. Им было интересно коротать часы в саду, ухаживая за цветами, или у ткацкого станка. Больше всего Хадассе нравилось работать в саду, потому что ей доставляло большое наслаждение смотреть, какими красочными становятся дорожки и клумбы, по мере того как весной распускаются цветы. Ей нравилось стоять на живой земле, ощущать запах растений. Между деревьями летали птицы, которые садились на специальные кормушки, устроенные для них Фебой.
Иногда к ним присоединялся Децим, который сидел на мраморной скамье и устало улыбался, разговаривая с Фебой или наблюдая за ее работой. Казалось, что ему стало лучше, за что он сам благодарил Витию. Однако он по–прежнему был слаб. Феба чувствовала, что лучше ему стало, оттого что теперь ему не надо было беспокоиться о Юлии, у которой так счастливо складывалась семейная жизнь. Но сама болезнь Децима не проходила. Феба уже утратила всякую веру в целительные способности молодой египтянки и больше не звала ее помочь Дециму. Она все чаще звала на помощь Хадассу.
– Спой нам, Хадасса.
Хадасса брала в руки инструмент и пела те псалмы, которым отец научил ее еще в Галилее. Закрыв глаза, она переносилась в свои родные места, где пахло морем, и рыбаки перекликались друг с другом. На какое–то время она забывала весь ужас пережитого ею со времени последней поездки в Иерусалим.
Иногда она пела те колыбельные, которые ее мама пела ей и ее сестренке, Лии. Милая Лия, как Хадассе не хватало ее! Временами, когда наступала темная и тихая ночь, Хадасса вспоминала о том, как Лия закрыла глаза, перестав смотреть на этот жестокий мир, и тихо отошла к Богу. Она вспоминала о том, как они весело бегали по полям, на которых росли лилии, как смеялись, когда Лия, как зайчонок, прыгала меж высокой травы.
Хадассе нравилось служить Валерианам, и особенно Фебе, которая чем–то напоминала ей мать, так же умно ведшую когда–то свое домашнее хозяйство. Феба каждое утро молилась своим богам, и Хадассе это тоже напоминало ее маму, которая каждое утро обращалась с молитвой к Иисусу. Феба ставила на жертвенники свежую воду, новые ароматические травы, потом зажигала их, чтобы возносить курения своим многочисленным каменным богам. Наверное, ее молитвы были такими же искренними, хотя ее вера и не помогала ей познать истину.
* * *
Марк прибыл в Рим с тем приятным чувством, которое знакомо всякому, кто возвращается домой. Он был полностью удовлетворен результатами своего многонедельного путешествия, поскольку сумел заключить договоры с несколькими крупными торговцами, с которыми в прошлом имел дело его отец. Прежде чем направиться домой, он зашел в бани, поскольку ему не терпелось смыть с себя пыль дорог и избавиться от усталости, накопившейся после долгих странствий.
Там он увидел Антигона, наслаждавшегося теплом воды и окруженного целой свитой подхалимов. Марк не обратил на них никакого внимания, а только вошел в воду, с наслаждением вздохнул и откинулся к краю бассейна, закрыв глаза и наслаждаясь приятной влагой.
Антигон отмахнулся от своих друзей и направился к нему.
– Долго же тебя не было, Марк. Надеюсь, поездка оказалась удачной?
Несколько минут они говорили о делах и о том, что Риму требуется все больше товаров.
– Видел я тут как–то Юлию с ее новым мужем, – сказал Антигон.
Марк моментально открыл глаза.
– С кем?!
– О, боги, да ты не знал об этом, – сказал Антигон. – Ну да, тебя же так долго не было. Ну что ж, расскажу тебе, что тут произошло за время твоего отсутствия. Несколько недель назад твоя дорогая сестра вышла замуж за Кая Полония Урбана. Меня на свадьбу не пригласили, поскольку я этого человека не знаю. А ты его знаешь? Нет? Жаль. Всем хочется его узнать, но никто о нем не знает ничего толком, кроме того, что у него, оказывается, много денег. Как он их получил, для всех большая тайна. Большую часть времени он проводит на зрелищах. Ходят слухи, что он был любовником Калабы Шивы Фонтанен.
– Извини, Антигон, – перебил его Марк, быстро выскочив из бассейна.
Он поспешил домой и увидел там мать и отца сидящими в триклинии. Мать, обрадовавшись его появлению, встала навстречу и обняла его. Марк поразился тому, что у отца поседели виски, а сам он заметно похудел.
– По пути сюда я зашел в бани и встретил там Антигона, – сказал Марк, сев с отцом и взяв кубок с вином, который налил ему Енох.
– И он рассказал тебе о том, что Юлия замужем, – сказал Децим, видя блеск гнева в глазах сына. – Жаль, что ты не пришел первым делом домой и не услышал эту новость от нас.
– Когда это произошло?
– Несколько недель назад, – сказала Феба, повернув лежащий на столе поднос так, чтобы куски нарезанного мяса были ближе к Марку, – Поешь что–нибудь, Марк. С тех пор как мы видели тебя последний раз, ты явно похудел.
– Что вы знаете об этом человеке? – спросил Марк, не притрагиваясь к еде.
– Он занимается торговлей и организовывает ее у северных границ, – сказал Децим. Он налил себе немного вина. – Кроме этого о нем практически ничего не известно.
– И вы разрешили Юлии выйти замуж за человека, о котором почти ничего не знаете?
– Мы интересовались Каем и выяснили, что смогли. Несколько раз мы приглашали его к нам, и он произвел впечатление человека интеллигентного, обаятельного, образованного. Твоя сестра без ума от него, и, как мы увидели, он также без ума от нее.
– Или от ее денег.
Децим посмотрел на него в упор.
– Так вот что тебя во всем этом бесит. Не то, что ты не оказался на свадьбе Юлии, а то, что ты рискуешь потерять возможность распоряжаться состоянием Клавдия?
Марк поставил кубок на стол и, едва сдерживаясь, проговорил сквозь зубы:
– Если ты не забыл, я взял на себя все эти дела, потому что ты был в Ефесе. Когда ты вернулся, ты сам сказал, чтобы я продолжал и дальше распоряжаться этим состоянием. Из того, что я сделал для нее, я не взял себе ни динария.
Децим вздохнул.
– Извини. Мы всегда знали о твоем отношении к делу. Я доверил тебе дела, потому что твои решения были разумными. Имущество Юлии в твоих руках было в безопасности. Но теперь нам не придется об этом беспокоиться.
– Не торопись, отец. Пока мне не станет ясно до конца, что муж Юлии не бездельник и мот, ему не видать денег Юлии.
– Но у тебя нет никаких законных прав на ее имущество, – твердо сказал Децим. – Когда Кай Полоний Урбан взял твою сестру в жены, он стал владельцем всего того, что ей принадлежит, в том числе и имущества Клавдия.
Марк подумал о Хадассе, и им овладело какое–то неприятное чувство. Ведь она тоже считалась имуществом Юлии. Кто такой этот Урбан, и какие чувства он будет испытывать к иудейской служанке молодой жены? Смущенный своими чувствами к юной рабыне, Марк скрыл их, снова заговорив о Юлии:
– А если она захочет оставить финансовые дела такими, как они есть?
– Юлия уже не имеет права принимать такие решения.
Феба встала и подошла к Марку.
– Стоит тебе увидеть, как Юлия счастлива с Каем, ты не будешь так сердиться по поводу решения своего отца дать согласие на этот брак.
На следующий день, после полудня, Марк отправился навестить Юлию. Когда он пришел на виллу Урбана, Юлия до сих пор была в постели, но как только ей сообщили о прибытии брата, она тут же поторопилась к нему.
– Марк! – закричала она, бросившись в его объятия. – О, как я рада тебя видеть!
Марк был немало удивлен, увидев сестру такой растрепанной. Неубранные волосы были не причесаны, лицо не умыто. Она выглядела усталой и понурой, как после большой попойки. На шее красовалось большое красное пятно, свидетельствующее о бурной и страстной ночи.
Он поглядел на Юлию весьма обеспокоенным взглядом.
– Можешь представить себе мое удивление, когда я вернулся домой и узнал, что ты уже замужем.
Юлия весело засмеялась.
– Извини, но я не могла тебя ждать. Тебя к тому дню не было уже два месяца, и ты не присылал никаких вестей о том, как скоро ты вернешься. Кай тебе понравится. У вас с ним много общего. Он обожает зрелища.
– Как ты с ним познакомилась?
Ее улыбка стала озорной, вызывающей.
– Нас познакомила Калаба.
Глядя на сестру, Марк в ярости сжал губы.
– Хорошие у тебя советчики, нечего сказать.
Юлия вырвалась из его объятий и отошла в сторону.
– Мне жаль, что ты ее ненавидишь, Марк, но для меня это теперь не имеет ни малейшего значения. – Повернувшись к нему, теперь она выглядела сердитой и готовой к защите. – Я теперь могу делать все, что мне хочется. И при выборе друзей я не нуждаюсь ни в твоих советах, ни в советах отца.
Марк сразу же увидел влияние Калабы.
– Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой. Я хочу убедиться в том, что ты счастлива.
Юлия гордо вздернула подбородок.
– Можешь в этом не сомневаться. Я в жизни еще никогда не была так счастлива.
– Ну что ж. Приятно слышать, – сказал Марк с плохо скрываемым раздражением. – Прими мои поздравления с тем, что избавилась от наших уз и вновь обрела свободу.
Маска пренебрежения моментально исчезла с лица Юлии, когда она увидела, что Марк направился к выходу. Она поспешила его остановить.
– О Марк, ну не будь ты таким занудой! Не успел прийти, как уже уходишь. Не уходи. Я этого не переживу. – С этими словами она обняла его так, как делала это, будучи еще маленькой девочкой, преклоняющейся перед старшим братом. На какое–то мгновение Марк смягчился. Юлия отступила на шаг. – Калаба тебе не нравится просто потому, что ты не знаешь ее так, как я. – Она взяла его руки в свои. – Я совершенно не похожа на свою мать. И ты знаешь это. Я не умею нужды других людей ставить выше своих. Мне хочется радоваться жизни так, как это делаешь ты, Марк. Сами боги свели вместе меня и Кая.
Марк внимательно изучал лицо сестры, стараясь найти в нем сияние счастья юной невесты, – и увидел наряду с этим опустошение жизни, проводимой в кутежах и оргиях. Нежно погладив ее по щеке, он спросил:
– Ты действительно счастлива?
– Да, конечно. Кай такой красивый и жизнерадостный. Когда его здесь нет, я ни о чем другом, кроме как о нем, не могу и думать, все время жду, когда он вернется. – Она перевела дух. – Ну не смотри на меня так, – смеясь, добавила она. – Пойдем, посидим в перистиле. Я еще не ела и умираю от голода. – Щелкнув пальцами, она подозвала одну из рабынь и приказала ей принести что–нибудь на обед.
Потом Юлия рассказывала о том, куда они с Каем ходили в гости. Марк подумал, что все эти места посещала и Аррия.
– Недавно видела Аррию, – сказала Юлия, как бы читая его мысли. – Она интересовалась тобой, расспрашивала меня о тебе. Сама привела какого–то гладиатора. Он был весь в шрамах, такой страшный.
Потом Юлия выговаривала рабыне за то, что та принесла совсем другую еду, после чего послала ее назад и приказала принести свежие фрукты и хлеб.
– Мне очень не хватает Хадассы, – недовольно сказала она. – Вот она всегда знала, чего я хочу. А эти такие глупые и еле шевелятся.
– А почему она не здесь? – как можно осторожнее спросил Марк, чувствуя, что его сердце забилось чаще, а на лбу выступил холодный пот.
– Кай не любит иудеев, потому что они слишком жеманные. Кроме того, она ему в частности не понравилась, потому что она такая непривлекательная.
Прежде чем Марк успел сказать что–то еще, к ним присоединился Урбан. Едва завидев его, Юлия вскочила и побежала ему навстречу. Он мимолетно поцеловал ее, посмотрел на нее с кривой усмешкой и что–то прошептал ей на ухо. Юлия слегка отстранилась и повернулась к брату.
– Марк, это Кай. Я вас пока оставлю, пойду приведу себя в порядок.
Она поспешно удалилась, оставив Марка наедине с Каем.
– Тебя, наверное, интересует, какую жизнь мы ведем здесь, если твоя сестра приветствует тебя едва ли не лежа в постели, – сказал Кай, направляясь к Марку.
Марку стало понятно, почему Юлия полюбила Урбана. Это был один из тех мужчин, по которым сходят с ума все женщины, – смуглый, хорошо сложенный, прямо–таки излучающий сексуальность. Его загадочная улыбка выглядела вызывающе. Марк ответил на нее своей улыбкой, подавив в себе стремление потребовать отчета о том, что этот человек сделал с Хадассой.
– Юлия много о тебе рассказывала, – сказал Урбан. – Послушать ее, так ты просто любимец богов, – с этими словами он прислонился плечом к одной из мраморных колонн и продолжал смотреть на Марка холодным взглядом.
– Младшим сестрам свойственно боготворить старших братьев.
– У вас существенная разница в возрасте.
– У нас было еще два брата, которые умерли от лихорадки. – Она не говорила мне о них.
– Она и не знала о них. А у тебя есть родственники, Кай?
Кай выпрямился и не спеша прошелся вдоль пруда. Долгое время тишину нарушало только журчание фонтана.
– Нет, – кратко ответил Урбан. – Их не было, до тех пор пока я не женился на Юлии. – Он улыбнулся, и Марку не очень понравилось выражение лица Кая. – Твои мать и отец приняли меня с распростертыми объятиями. – Продолжил он, все так же пристально глядя на Марка.
– А я с этим повременю, пока не узнаю тебя лучше.
Кай рассмеялся.
– Ты прямой человек, – сказал он. – Это интересно. – Тут в перистиль вошел раб и предложил Урбану вина. Кай кивнул в сторону Марка, и раб предложил вино и гостю. Марк отказался. Урбан попивал вино, внимательно глядя на гостя поверх своего серебряного кубка. – Я так понимаю, что ты распоряжался состоянием Юлии.
– Ты бы хотел знать его точные размеры?
– На твое усмотрение, – Кай отставил свой кубок в сторону. – Из того, что я о тебе слышал, я понял, что тебе бы этого не очень хотелось.
– Ты муж моей сестры. Ответственность за ее состояние теперь лежит на тебе.
– В самом деле. Это большие деньги. – В глазах Кая засверкала искорка азарта.
Марку было интересно, откуда он узнал о размерах состояния Юлии. Этого не знала даже она сама. Возможно, ему что–то рассказал отец, но Марк в этом сомневался. Отец наверняка сказал бы Марку об этом.
– Я думаю, мы могли бы с тобой договориться, – медленно произнес Кай. – Скажем, ты мог бы и дальше распоряжаться этим имуществом и выплачивать каждый месяц оговоренную сумму.
«Очень тонкий ход», – цинично подумал Марк.
– Я привык, чтобы мне платили за мои услуги, – сухо сказал он, не имея ни малейшего желания становиться лакеем Урбана.
– Даже твои родственники? – насмешливо спросил Кай.
– Процент с прибыли, – парировал Марк, – и большой процент.
Кай засмеялся и смягчил тон.
– Мне только было любопытно, что ты на это скажешь. Но я вполне могу распоряжаться нашими делами и сам. Ты знаешь, Марк, между нами много общего.
– Юлия уже кое–что сказала мне об этом. – От Урбана ему хотелось слышать об этом еще меньше.
Марк оставался в гостях ровно столько, сколько требовали правила приличия. Юлия вернулась в перистиль, одетая в дорогой наряд из тонкой шерсти. На ее шее красовались жемчужные украшения.
– Не правда ли, красиво? – сказала она, с гордостью показывая их брату. Это были самые дорогие украшения, которые только могла иметь женщина в те времена. – Кай подарил их мне в нашу брачную ночь.
Темные круги под глазами были искусно скрыты макияжем, а на бледные щеки и губы была наведена розовая краска. Если бы Марк не видел ее часом раньше, то не узнал бы, что она уже устала от тех вечеринок, на которые Урбан возит ее каждый раз поздно вечером. Ее оживленная болтовня начинала раздражать, а шутки Урбана были полны косвенных намеков. Не в силах больше оставаться здесь, Марк под первым же благовидным предлогом удалился.
Возвращаясь домой, он пребывал в депрессии. Войдя в дом, он отдал одежду Еноху. Затем он услышал голос отца в том помещении, где отец каждое утро встречался со своими патронами, и направился туда.
– Хадасса! – сказал Марк, завидев ее стоящей перед отцом и матерью. Но в следующее мгновение он пришел в замешательство. – Что тут происходит?
Децим повернулся к сыну и увидел на его лице такое выражение, которого никогда не видел раньше.
– Вития обвинила Хадассу в краже, – Децим никак не мог понять смысла этого обвинения. Теперь же он с возрастающим интересом наблюдал за тем, что Марк совсем не смотрит на египтянку, а смотрит только на Хадассу.
– В краже? – спросил Марк, отводя взгляд от Хадассы. Он почувствовал страх. Посмотрев на Витию, он увидел темный блеск ее глаз. Марку был очень хорошо известен этот взгляд, потому что он уже столько раз видел его у Аррии. Она просто сгорала от зависти. – А у Витии есть доказательства? – холодно спросил он.
– Мы только сейчас хотели спросить об этом, – сказал Децим. Феба, бледная и растерянная, сидела рядом с ним. Хадасса молча стояла перед ними с опущенной головой. В ней не было видно никакого стремления хоть как–то защитить или оправдать себя. Более того, до сего момента она вообще еще не произнесла ни слова. – Так какие у тебя доказательства против Хадассы? – спросил Децим у Витии.
– Я сама видела ее, – настойчиво сказала Вития и назвала имена еще двух рабынь в доме, которые могли бы подтвердить ее слова. Децим велел позвать их, и те подтвердили, что действительно видели, как Хадасса дала монету какой–то женщине на рынке.
Марк не мог поверить в услышанное. Вития выглядела самодовольной, тогда как другие свидетели соглашались с ней. В нем возникло чувство острой неприязни к ней, и теперь он не мог понять, что он нашел в ней в самом начале.
– Хадасса, – хмуро обратился к девушке Децим. Она подняла голову, очень бледная и напуганная. – Это правда? Ты действительно отдала кому–то монету на рынке?
– Да, мой господин.
Дециму очень хотелось, чтобы она солгала. Он тяжело вздохнул. Теперь ему предстояло ее высечь, и он думал о том, хватит ли ему сил для того, чтобы встать и наказать рабыню. Ему не нравилось выражение лица Витии. Он подозревал, что Вития просто недовольна тем, что сейчас им служит Хадасса, а не она.
– Вития, оставь нас. – Если уж придется сейчас наказать Хадассу, то Децим не хотел делать этого в присутствии злорадствующей рабыни. Других он также отпустил.
– Ты знаешь, что наказанием за это служит порка, – сказал Децим. Было видно, что Хадасса перепугалась, хотя и здесь она ничего не собиралась сказать в свое оправдание. Феба расстроилась еще больше.
– Децим, я не верю в то, что эту монету она украла у нас. Ведь она всегда возвращает нам все и во всем отчитывается…
Он властно поднял голову, и Феба замолчала. Ему самому было не по себе от того, что он должен был вершить сейчас самый настоящий суд, поэтому он сам обратился к Хадассе:
– Каждого раба, приходящего в наш дом, мы предупреждаем о том, какое его ждет наказание за воровство. Что заставило тебя отдать деньги, которые твоя хозяйка тебе доверила?
– Я лишь отдала ту монету, которую ты мне дал, мой господин.
– Монету, которую дал я? – нахмурился он.
– Пекулий, мой господин.
Децим заморгал в удивлении. Он каждое утро сидел на своем возвышении в этом помещении и раздавал монеты своим подопечным. Он раздавал также по кодранту каждому из своих рабов, и чуть больше Еноху и повару. И теперь ему не верилось, что рабыня дарит другим людям свой пекулий.
Феба снова наклонилась к Дециму и положила ему руку на плечо.
– Хадасса всегда отчитывалась мне за все деньги, которые я ей давала.
Нахмурившись, Децим стал пристально всматриваться в лицо Хадассы.
– Отдавала ли ты другим людям те деньги, которые тебе доверяла твоя хозяйка?
– Нет, мой господин. Только те монеты, которые ты мне давал как пекулий.
– Но зачем ты отдавала их?
– Я в них не нуждаюсь, мой господин, а та женщина нуждается.
– Что это была за женщина?
– Какая–то женщина на улице.
Марк, пораженный ее словами, подошел ближе.
– Ты рабыня, и у тебя ничего нет. Пекулий – это все деньги, которые у тебя есть. Почему ты не дорожишь ими?
Хадасса продолжала смотреть вниз, перед собой.
– У меня есть пища, мой господин, теплое место, где я могу спать, одежда. У той женщины ничего этого нет. Ее муж умер несколько месяцев назад, а сын служит легионером на германской границе.
Децим уставился на нее.
– И ты, иудейка, даешь деньги римлянке?
Хадасса подняла голову и посмотрела на него, ее глаза были полны слез. Она дрожала перед ним, но ей хотелось, чтобы он понял ее.
– Она была голодна, мой господин. Тех квадрантов, которые ты мне дал, было достаточно для того, чтобы она могла купить хлеба.
Децим откинулся назад, явно удивленный. Тот факт, что рабыня отдает те несколько монет, которые ей принадлежат, врагу своего народа, просто не укладывался у него в голове.
– Можешь идти, Хадасса. Пекулий принадлежит тебе, и ты вправе делать с ним все, что хочешь. Можешь отдавать его, кому хочешь.
– Благодарю тебя, мой господин.
Децим смотрел, как она уходит, потом повернулся к Фебе и увидел, что ее глаза тоже наполнились слезами. Он взял жену за руку. Она посмотрела на него.
– Если Вития снова обвинит ее в чем–то, я бы хотела попросить у тебя разрешения продать Витию.
– Если хочешь, можешь продать ее прямо сейчас, – сказал Децим и взглянул на Марка, – если только ты не захочешь взять ее на свою виллу, чтобы она грела там тебе постель.
Марк не знал, что отец настолько осведомлен о его личной жизни, и не хотел обсуждать с ним эту тему в присутствии матери.
– Спасибо, но я этого не хочу, – сказал он Фебе. Она встала и вышла.
Отец с сыном переглянулись. Марк сжал губы.
– В первый раз Вития сама пришла в мою комнату.
– Охотно верю, только не думаю, что точно так же поступит Хадасса.
Марк посмотрел на отца в упор и прищурил глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – ответил Децим. Он вздохнул. – Юлия вернула ее нам…
– Потому что Урбан не любит жеманных иудеев, – ироническим тоном перебил его Марк.
Децим блеснул глазами, но ничего не сказал в ответ на это удивительное откровение. Ему давно было интересно, почему Хадассу отослали обратно в его дом.
– Насколько я помню, точно так же высказывался и ты сам, когда твоя мать оставила ее у нас. Ты еще сказал, что она, наверное, ненавидит всех римлян. Еще ты сказал, что она такая страшная. – Децим видел, что Марку очень не хотелось это вспоминать, и слегка улыбнулся. – Но факт есть факт: Юлия вернула ее нам, и Хадасса теперь под моей защитой.
