Текст книги "История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны"
Автор книги: Филипп Арьес
Соавторы: Роже-Анри Герран,Мишель Перро,Жорж Дюби,Линн Хант,Анна Мартен-Фюжье,Кэтрин Холл,Ален Корбен
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц)
Вторая половина дня посвящена выполнению «обязанностей, связанных с обществом» – у себя дома или вне его. Начиная с 1830 года и вплоть до 1914‑го у дам из приличного общества есть «приемный день». В начале светского сезона всем знакомым рассылаются визитные карточки с напечатанными словами: «Такая–то дама принимает по таким–то дням в такие–то часы». Во второй половине века приемные часы обычно бывали после обеда; в провинции принимали посетителей с двух до шести пополудни, в Париже – с трех до семи.
Хозяйка дома традиционно сидит в кресле справа от камина. Начиная с 1880‑х годов вошло в моду легкое кресло в центре гостиной. Чтобы поприветствовать дам, пожилых людей и священников, она встает, но остается сидеть, когда появляются мужчины. Несмотря на то что дамы составляют большинство посетителей, мужчины тоже приходят в приемные дни. Не только рантье и литераторы (гордостью салонов были Поль Бурже[110]110
Поль Бурже (1852–1935) – французский критик и романист, занимавший консервативные монархические позиции.
[Закрыть] или Марсель Прево[111]111
Марсель Прево (1862–1941) – французский писатель и драматург, критик современной ему богемы.
[Закрыть]), но и мужчины, занятые политикой и бизнесом, выкраивали иногда время на посещение салонов своих жен или приятельниц. Так как людей, свободных в дневные часы, к концу века становится все меньше, многие дамы начинают принимать по вечерам, начиная с половины девятого, чтобы мужчины имели возможность прийти к ним.
На столе стояли пирожные, печенье, сэндвичи, девушки–служанки подавали чай. Посетительницы проводили очень мало времени на этих «приемах», потому что им надо было зайти в этот же день еще в несколько домов. Приличным считалось провести в гостях от пятнадцати минут до получаса.
Приходя в салон, а в особенности уходя, чтобы не прерывать беседу, откланивались молча. Вероятно, пожимали руки. Чтобы уйти, рекомендовалось дождаться небольшой паузы в общем разговоре и неспешно встать. Если народу было очень много, уходили «по–английски», не прощаясь. В некоторых гостиных поток посетителей был нескончаемым. Ж. Ванье вспоминает, что его мать в своем особняке в Руане каждую пятницу принимала до двухсот человек.
В первой половине века считалось приличным, чтобы руки дамы, принимающей посетителей, были заняты каким–то изящным рукоделием. Молодая хозяйка дома Алида де Савиньяк вспоминает совет матери: «В гостиной займись вышивкой». По мнению мадам Сельнар (1833), мелкая работа с иголкой вырабатывает хорошую осанку и позволяет продемонстрировать свою элегантность и хороший вкус.
Спустя пятьдесят лет мнение по этому поводу изменилось. Рукоделие в приемный день стало считаться вульгарностью. Следовало скрыть все следы работы–рукоделие, письменные принадлежности. Смешивать светское времяпрепровождение с какими–то своими делами стало неуместно.
Во времена Прекрасной эпохи общество устало от «приемных дней». Некоторые дамы, не желавшие раз в неделю быть прикованными к дому, сохраняют в своем распорядке такой «день», но сокращают время приемов (принимают с пяти до шести) или выделяют для этого второй и четвертый вторник месяца. Ритуал «приемных дней» канул в вечность с началом I Мировой войны.
Во второй половине дня, когда женщина не принимает посетителей у себя, она должна наносить визиты другим. На ней лежит обязанность поддерживать общение от имени своей семьи со знакомыми, которых может быть очень много. В списке людей, которым мать Ж. Ванье должна была наносить визиты, значилось сто сорок восемь фамилий.
Поводов для визитов было очень много: например, «послеобеденные» визиты наносились в течение недели после приема или бала, на который посетители были приглашены, вне зависимости от того, смогли они принять приглашение или нет; три или четыре раза в год следовало посещать тех, с кем хотели просто поддерживать отношения, особенно не сближаясь; поздравительные визиты (по поводу свадьбы, получения награды или продвижения по службе), визиты для выражения соболезнований, церемониальные визиты (раз в год было принято посещать начальство, супруга должна была сопровождать мужа); визиты перед отъездом в отпуск и после возвращения из путешествия, чтобы избавить от неудобства тех, кто может прийти с визитом во время отсутствия хозяев…
Если человек, к которому пришли с визитом, в данное время отсутствовал, прислуге или консьержке оставляли визитную карточку, скрученную трубочкой или сложенную пополам вдоль – в зависимости от моды. Сложенная карточка означает, что ее владелец ушел. Карточку не складывали, если ее передавали через прислугу или управляющего. Можно было воспользоваться услугами доставки карточек через «High‑Life», предшественник нашего «Bottin mondaine»[112]112
«Bottin mondaine» – ежегодный светский справочник с домашними адресами, издававшийся с 1903 года; аналогичный справочник «High‑Life» был основан в 1879 году и возобновлен в 2000‑м.
[Закрыть]. Эти «карточные визиты», признанные с начала 1830‑х годов весьма вульгарными, были очень распространены.
Визиты обязательно входят в расписание дамы из хорошего общества. Нарушившие этот обычай считаются по меньшей мере странными. Андре Жермен, внук основателя банка «Лионский кредит», женившийся в 1906 году на Эдме, дочери писателя Альфонса Доде, очень хотел, чтобы она ходила с визитами во второй половине дня. Она же отказывалась, предпочитая в одиночестве ездить на автомобиле в Булонский лес, пить чай в ресторане и слушать цыганскую музыку. Такой отказ от всех светских условностей был весьма подозрительным.
Поддержание отношений со знакомыми – одна из основных черт частной жизни буржуазии. Это дело хозяйки дома. Мелкобуржуазные дамы, стремящиеся войти в более высокие круги, тоже устраивают себе «приемный день», принимая посетителей у себя и отдавая визиты, следуя ритуалу, на котором базируются все социальные связи.
Пространство гостиной парадоксальным образом расширяется и распространяется на публичное место, которое рассматривается как частное. Речь идет о ложе в театре или в Опере.
По неписанным правилам XIX века женщина может присутствовать на спектакле в одиночестве при условии, что она занимает отдельную ложу. Если же она сидит на балконе или в партере, то ее должен сопровождать мужчина – муж, брат или отец. Здесь женщина находится на виду, и если при ней нет мужчины, ее могут принять за «публичную» женщину, по аналогии с местом, где она находится.
Ложа, напротив, это закрытый и защищенный мирок, как бы свой дом, воссозданный в театре. В обществе было принято покупать годовые абонементы в ложу. В 1850 году в руанском Théâtre des Arts годовой абонемент в ложу стоил 250 франков для мужчины и 187 франков для женщины. Лучшим выбором считалось снять ложу, при которой была небольшая гостиная. Во времена Второй империи шесть мест в ложе с гостиной стоили 1800 франков.
В театральной ложе дама ведет себя так же, как в своем собственном салоне: она не выходит оттуда, чтобы пройти за кулисы, принимает там друзей, соблюдая тот же этикет, что и у себя дома; друзья могут представить ей там своих знакомых.
Вечера, которые семья проводит у себя дома без гостей, очень отличаются от тех, когда в доме бывают посторонние. В городе и деревне вечера протекают по–разному и различаются по степени комфорта.
Вплоть до появления электричества вечерние часы проходили в сумерках. Только те, кто когда–то жил без электричества, в состоянии оценить масштабы перемен. Детство Бернара Казо, родившегося в Париже в 1909 году, прошло в квартире с газовым освещением. Он до сих пор вспоминает волнение, которое испытал, войдя в квартиру приятеля, которая освещалась электричеством. Темным закоулкам и сумеркам настал конец.
Эта маленькая революция приходит в парижские дома только в 1890‑е годы. В начале XIX века состоятельные люди освещали жилища либо восковыми свечами, которые стоили значительно дороже по сравнению с сальными, либо масляными лампами. Вошла в употребление лампа Карселя (изобретенная в 1800 году), которая позволяла равномерно поднять масло на соответствующий уровень. Газовое освещение начинает распространяться с 1825 года. В 1828 году в Париже было около 1500 подключений, в 1872‑м – почти 95 000, к концу века – 220 000. В 1855 году в результате слияния нескольких компаний в одну Парижскую компанию газового освещения и отопления цена кубометра газа снизилась с 0,49 франка до 0,3.
У католиков семейный вечер может начинаться с общей молитвы, «обычая очень трогательного и очень полезного», отмечает мадам де Ламартин 5 сентября 1802 года. Это было полезно и для слуг, для которых общая молитва была моментом единения с хозяевами, и для хозяев, которым она напоминала о равенстве всех христиан. Буржуазия переняла и усвоила эту аристократическую традицию.
Семья по вечерам часто играет в карты или в кости. В Милли в сентябре 1806 года мадам де Ламартин играет с мужем в шахматы, а их дети весело учат наизусть басни Лафонтена. Чтение вслух – удовольствие, которое обычно разделяют с детьми.
Однако прежде всего семейные вечера – это «интимная беседа у камина». Орас Рессон[113]113
Орас–Наполеон Рессон (1798–1854) – французский журналист, писатель, Друг Бальзака.
[Закрыть] завершает свой «Гражданский кодекс» (пособие по правилам хорошего тона) «Апологией уголку у камина»: «Мы бы посчитали свою задачу не до конца выполненной, если бы наряду со строгими правилами этикета и церемонными удовольствиями салонной жизни не упомянули тихих радостей семейной жизни и уютного времяпрепровождения у домашнего очага». И чтобы проиллюстрировать мысль о «тихих радостях», столь типичных, впрочем, для XIX века, он вспоминает наших предков, которые, живя в мрачных готических замках, придавали огромное значение семейным посиделкам у камина – доказательство того, что они были искушенными знатоками искусства жить счастливо!
Столь высокая оценка домашнего очага перекликается с идеей о «гнезде», которая формируется на протяжении всего XIX века и в конце его становится просто навязчивой. Идея укреплялась по мере того как очаг в прямом смысле этого слова исчезал из домов: во второй половине века строились дома с калориферами, согревающими помещение горячим воздухом и призванными заменить собой дровяные и угольные печи и камины. Появляется ностальгический образ мелкобуржуазной семьи, собравшейся под лампой рядом с печкой, который войдет во все учебники светской школы.
Вечера, когда в доме есть гости, очень различаются в зависимости от количества приглашенных и от степени близости отношений хозяев с ними. На протяжении всего XIX века горюют по стилю общения в предыдущем веке. Представители буржуазии вроде братьев Гонкуров считают вечера, проводившиеся в предыдущую эпоху, идеальными: по их мнению, раньше возможно было с успехом сочетать торжественность приема с интимной беседой.
Знатные дамы, которые бывали при дворе Бурбонов и Наполеона I, способствовали созданию и поддержанию мифа об идеальном типе общения при Старом порядке. В 1836 году герцогиня д’Абрантес описала в La Gazette des salons вечера былых времен: ядро светского общества насчитывало тогда примерно восемьдесят человек, которые постоянно встречались, и около двухсот, которые ходили из одного салона в другой в течение недели; мужчины играли на бильярде, женщины вышивали или рисовали; в два часа ночи подавали ужин, и это был кульминационный момент вечера, время интимной беседы, «даже немного злой».
Падение Наполеона I положило конец маленьким светским кружкам; одновременно с этим зародилась традиция «раутов», как в Англии, – это были настоящие сборища, состоявшие из самой разной публики. Англичанка мадам Троллоп, посетившая Париж в 1835 году, сожалела о том, что рауты заменили со бой ужины, где встречались люди недюжинного ума; с ее точки зрения, в этих ужинах заключался весь французский шарм.
На вечерах пользовались успехом любительское музицирование и театральные постановки. Друзья, игравшие на разных инструментах или умевшие петь, охотно объединялись в ансамбли, особенно в провинции, где культурных событий было немного и приходилось развлекать себя самостоятельно.
Жорж Санд вспоминает, как однажды, около 1810 года, на ее родину в Берри приехала странствующая труппа актеров. Местные музыканты–любители тут же составили оркестр, чтобы аккомпанировать спектаклю: «В провинции в те времена все были артистами. В самой глухой деревушке всегда было из кого составить прекрасный квартет, и каждую неделю то у одного любителя музыки, то у другого люди собирались, чтобы играть то, что итальянцы называют «musica di camera», камерной музыкой. Это было честное и благородное развлечение, которое исчезло вместе со старыми виртуозами, последними хранителями священного огня нашей провинции». Жорж Санд, когда она писала «Мемуары», казалось, что привычка музицировать пропала. Тем не менее она была в ходу на протяжении всего века.
Мадам Бл., родившаяся в 1894 году, провела детство в Кане (Нормандия). Она была хорошей пианисткой и вместе с братьями и друзьями организовала ансамбль. В течение недели они репетировали, а в воскресенье выступали перед родителями и близкими. Раз в две недели по воскресеньям у нее проходило музыкальное собрание, другое воскресенье было посвящено бриджу – эта игра имела большой успех во времена Прекрасной эпохи. В Руане два человека прославились благодаря своим голосам – Феликс Буржуа по время Июльской монархии, Жорж Ванье – при Третьей республике. Их пение украшало светские вечера.
Любительский театр также стал неотъемлемой частью частной жизни. В XIX веке любимым развлечением были шарады. В 1859 году «Универсальный словарь практической жизни в городе и деревне» рассказывает о том, как функционирует это «приятное времяпрепровождение, когда участники игры по очереди являются то зрителями, то авторами». Половина присутствующих разыгрывает шараду, вторая половина смотрит и старается угадать задуманное слово. Если зрители догадаются, следующую шараду разыгрывают они.
Прочим играм не удалось успешно конкурировать с шарадами. К началу 1830‑х годов в моду вошли «картины»: «В гостиную приносят большую раму, покрытую тканью, за которой размещаются участники игры в костюмах героев какой–то картины, которую они должны представлять». Жоржета Дюкре в одном из романов описывает вечер у мадам де Дюрас, в ходе которого барон Жерар вызвался «изобразить свою излюбленную картину ,,Коринн“». Игра в картины имеет свои недостатки: чтобы изобразить сцену с точностью, требуется подготовка, что нарушает течение вечера и расхолаживает атмосферу.
Наряду с шарадами разыгрывались также сценки из жизни общества. Это мог быть короткий скетч, с которым выступали перед членами семьи или несколькими друзьями, а могла быть длинная комедия, которую светские бездельники видели в «Комеди Франсез» или в театре «Жимназ», а потом играли ее в гостиной перед четырьмя сотнями зрителей. В частности, успехом пользовались пьесы Скриба[114]114
Огюстен Эжен Скриб (1791–1861) – французский драматург–комедиограф.
[Закрыть].
Светская жизнь детей во многом имитировала взрослую, поэтому такое развлечение, как любительский театр, было популярно среди детей тоже. Так, в начале каждого года Рене Беррюэль и ее сестра приглашали к себе подруг. Они полдничали и разыгрывали маленькие театральные пьески: «Отчаяние Луизон», «Коломбина–наследница», «Тетушка Флора».
Любительство было представлено и на танцевальных вечерах, где приглашенные сменяли друг друга за роялем, а остальные присутствовавшие танцевали. Звучали контрдансы и польки, как писала газета Le Journal des jeunes filles в феврале 1849 года. Контрданс вошел в моду в период между Первой и Второй империями; позже он был переименован в кадриль. Полька пришла во Францию из Праги в 1844‑м. Что касается вальса, у него плохая репутация. Появившийся во Франции в конце XVIII века, в 1820 году он был все еще запрещен при дворе. В 1857‑м году Флобер подвергся судебному преследованию за слишком откровенное описание эротических составляющих вальса. В конце XIX века такая же критика выпадет на долю танго.
Однако у любительства были пределы. На настоящий «званый вечер» приглашался профессиональный оркестр, под который танцевали гости. Также принято было приглашать оперную певицу, которая давала сольный концерт на дому.
Когда на вечеринке присутствовали посторонние, можно было заметить две противоречивые тенденции. Если дочери в семье играли на рояле, а друзья танцевали под их музыку, вечер по–прежнему считался семейным. Если же приглашались профессионалы, то интимность уступала место пышности. Однако место праздника оставалось частным пространством.
Ежегодные праздникиРитм года отмеряет, с одной стороны, летняя жизнь на даче и на курорте, с другой – религиозные праздники. Буржуазия, по примеру аристократии, стала выезжать летом на дачи. Зарождалась идеология досуга и отдыха, и школа должна была адаптироваться к этому процессу, сделав летние каникулы более длинными.
Вне зависимости от того, являются ли люди верующими и ходят ли они в церковь, их жизнь зависит от христианского календаря. Год разделен праздниками – от Рождества к Дню Всех Святых, от рождения Христа к празднику усопших.
Эти церковные праздники, разбивающие год на периоды, постепенно становятся поводами для праздников семейных. Форма их остается прежней, но они обретают иной смысл. Рождество теряет связь с рождением Иисуса в Вифлееме и становится детским праздником. Мало–помалу семья превращает христианские праздники в свои собственные.
Традиция наряжать на Рождество елку пришла из Скандинавии. Шведы принесли ее в Германию в ходе Тридцатилетней войны (первая половина XVII века), но там она вошла в моду только в начале XIX века. В 1765 году, находясь в доме своего друга в Лейпциге, Гёте удивлялся, увидев наряженную елку (впрочем, обычай ставить у себя в доме рождественскую елку зафиксирован в Страсбурге в 1605 году).
В 1840‑м немецкий обычай введен одновременно в Англии и во Франции. В Англии – принцем Альбертом, супругом королевы Виктории. В Париже – Еленой Мекленбургской, графиней Орлеанской и протестантскими семьями из Эльзаса и Германии. В годы Второй империи, поощряемая императрицей Евгенией, традиция установилась. Ее повсеместному распространению после поражения во франко–прусской войне способствовали эмигранты из Эльзаса и Лотарингии. Для Литтре и Ларусса[115]115
Пьер Ларусс, Эмиль Литтре – составители классических французских словарей.
[Закрыть] это была всего лишь «большая ветка» ели или остролиста, увешанная конфетами и игрушками, предназначенными детям.
В конце века обычай был «национализирован»: каждый год миссионерам в Гренландию и поселенцам в Африку отправляли наряженные рождественские елки. В домах французов они стали практически такими, какими мы их знаем сегодня.
Литтре в 1863 году не пишет о рождественских вертепах ни в церквях, ни в домах. Ларусс несколькими годами позже упоминает лишь «живые» и «говорящие вертепы» в церквях и ругает провансальские вертепы. По его мнению, в них смешивается священное и профанное, они вызывают смех у верующих. Тем не менее есть некоторый прогресс: ангел начинает говорить по–французски, а не на местном наречии. Настало время покончить со старыми традициями…
Если верить Монсеньору Шабо[116]116
Альфонс Шабо (18…–1921) – священник; здесь упоминается его книга «Рождественская ночь во всех странах» (1906).
[Закрыть], в католических домах на Рождество устанавливалось множество вертепов. В год их продавалось более тридцати тысяч, цена их варьируется от двадцати до трех тысяч франков. В вертепе семь или восемь основных персонажей.
Марсельские вертепы с их глиняными сантонами[117]117
Сантоны – фигурки святых и прочих персонажей провансальских и марсельских вертепов.
[Закрыть] развивались своим путем и имели итальянское происхождение. Помимо фигурок святых, туда стали ставить и точильщика, и барабанщика, и мельника, и подмастерье булочника, и пр. Вертепы «осовремениваются» появлением пяти–шестиэтажных домов, которые по вечерам освещает восковая свеча, и даже паровоза…
Прежде чем традиция устанавливать рождественскую елку укрепилась во Франции, в обществе шла дискуссия по поводу этого немецкого обычая. Любопытно, что об этом говорили с сожалением, как если бы это была французская традиция, канувшая в Лету. La Gazette de menages 23 декабря 1830 года сетует на то, что во Франции и в особенности в Париже «старые традиции позабыты», в противоположность Германии, где к ним относятся очень трепетно.
Уже упоминавшаяся Le Journal des jeunes filles в 1849 году вспоминает о немецких обычаях, сожалея, что французы не чувствуют волшебной атмосферы Рождества. В Германии подарки, принесенные младенцем Иисусом, спускаются прямо с неба. Французам стоило бы последовать немецкой традиции и превратить праздники конца года в повод для встречи всех поколений в семейном кругу, например в доме бабушки и дедушки.
Дискуссии 1830 и 1848 годов идентичны. Рождественские праздники прославляют частную жизнь. Сразу после обеих революций (1830 и 1848) нестабильности публичной жизни противопоставляется умиротворение жизни в семье: «Тихие семейные радости, – пишет журналист, – это то единственное счастье, которое никакая революция не может у нас отнять».
