Текст книги "Королева легионов Афины"

Автор книги: Филип Гриффин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

XVI

–  Pro iucundissima omnium in orbe urbium!За самый веселый город в мире! Пусть драгоценнейший из камней Альп еще долго венчает корону Рима! – Урсула подняла бокал с очередным тостом. – Мы провели здесь прекрасные три дня.

Сев на свое место, Урсула подумала, что эта поездка чудесным образом сняла с ее плеч груз двух предыдущих лет. Когда-то она была просто принцессой, а не легатом.

С первого же взгляда Кельн произвел на Урсулу волшебное впечатление. Он был огромен, что особенно поражало ее и Фаустину, которая до этого путешествия тоже никогда не покидала пределов Британии. Сам город был примерно одного размера с Лондинием, но из-за своего стратегического расположения на границах Римской империи он обладал мощнейшими укреплениями, с которыми могли сравниться только те, что она видела в Эбураке. «Лондиний и Эбурак, объединенные в одно целое», – так охарактеризовала Кельн Фаустина.

Урсулу поразил контраст между военными и гражданскими зонами города. Когда царственный кортеж, состоявший из принцесс, Рустика и епископа Клематия, проезжал через окраины, Рустик специально провел гостей мимо опустевших казарм, огромного жилого комплекса, располагавшегося по обе стороны реки. Брошенные здания, стоявшие ряд за рядом, заставили девушек почувствовать, насколько беззащитным оказался теперь Кельн.

Обескураживающая пустота военных укреплений составляла резкий контраст с лихорадочной суетой огромного города. Это бросилось в глаза, стоило въехать в главные ворота. Кельн был заполнен людьми, товаром и животными со всех концов огромной империи. Неискушенному глазу провинциала было бы простительно, сочти он, что видит сам Рим. Урсула слышала речь на стольких языках, что запуталась и не могла решить, какой же из них является настоящим германским диалектом.

Они медленно ехали по людным улочкам, и Урсула не переставала удивляться тому, что видела. Самым впечатляющим зрелищем была труппа заморских дрессированных зверей, о которых она много слышала, но ни разу не видела. Звери назывались обезьянами. Они были наряжены в шуточные костюмы и выполняли разные смешные трюки. Хозяин животных, темнокожий человек родом из далекой провинции под названием Африка, тоже был одет в экзотические одежды таких цветов, о существовании которых Урсула и не подозревала. Мужчина пел странные песни, под которые обезьяны и показывали представление.

Королевский кортеж остановился перед огромным механизмом, который сам играл музыку. В машину был впряжен ослик, ходивший по кругу. К ним подошел мужчина, говоривший на необычном латинском диалекте. Он и объяснил им, как работала машина. Сложная система мехов продувала воздух сквозь трубы, установленные рядами наверху. Эти трубы издавали оглушительной силы звуки. Далее, не менее сложная система рычажков и воротов заставляла двигаться молоточки и колокольчики, которые формировали основу музыкального механизма.

Когда они отъехали в сторону и резкие негармоничные звуки стали доноситься тише, Юлия сказала: «Удивительное в этом – сама машина, но никак не то недоразумение, которое она издает!»

– Ты права. Музыка получается ужасной, – отозвалась со смехом Урсула. – Но то, как работает механизм, – просто чудо!

Куда бы они ни шли – везде продавались чудные товары, которых они ни разу не видели раньше.

Особенно привлекали изделия из стекла, которыми Кельн по праву гордился и славился. Принцесс окружало столько всего интересного, что они спешились и, в сопровождении своего эскорта, удерживавшего толпу зевак на расстоянии, продолжили путь пешком. Стараясь ничего не пропустить, они шли очень медленно, постепенно приближаясь к императорскому дворцу, расположенному в самом центре города.

Принц Йовин устроил им прием по всем правилам. Урсула уже встречалась с ним однажды, когда он был еще мальчишкой лет двенадцати. Она его почти не помнила, потому что самой тогда было не больше восьми. Когда он вышел из-за колонны в сопровождении епископа Клематия, Урсула была приятно удивлена, увидев, что юноша, с которым она обменялась приветствиями, высок, рыжеволос и хорош собой. Более того, с самого начала стало понятно, что этот принц получает огромное удовольствие от общения с принцессами и особенно с ней, Урсулой. Им не пришлось его долго упрашивать, чтобы он приказал начать приготовления к охоте у холмов Таунуса.

Урсула очнулась от воспоминаний о трех идиллических днях и услышала, как Йовин ответил на ее тост на латыни:

– А теперь я поднимаю бокал за Британию! Пусть на ее земле никогда не прекратят рождаться такие замечательные женщины!

Ее улыбка постепенно исчезла, и она вернулась к мыслям о Первом Легионе и о доме. Урсула опустила свой бокал и встала.

– Пойду посмотрю, как там Быстрая, – тихо сказала она и, встав, направилась к лесному ручейку неподалеку, возле которого паслись их кони.

– Я с тобой, – сказал Йовин и живо вскочил на ноги. – В наших землях полно зверей, и тебе не стоит ходить одной.

Не успела она его остановить, как он подхватил ее под руку и повел к деревьям. Она оглянулась на Юлию и Фаустину и заметила, что они обменялись хитрыми улыбками. Она показала язык, глядя на них через плечо, и это заставило их захихикать.

– Как думаешь, когда Первый Легион Афины отправится в свое путешествие на юг? – спросил он.

– А? Что? – переспросила она растерянно. Ей нравилось идти с ним рука об руку по травяному ковру с пятнами солнечных лучей, прорывавшихся сквозь густые кроны деревьев. Она пребывала в приятной истоме.

– Ну, ладно. Я спрошу прямо… – Он остановился и развернул ее лицом к себе. – Когда ты уезжаешь?

– Я… я не знаю. Нам вообще-то надо вернуться в Новиомаг как можно быстрее.

– Почему бы тебе не отправить туда Юлию и Фаустину, а самой немного задержаться? – Он схватил ее за плечи и приблизился к ней. Урсула попыталась отступить, но позади оказалось дерево, и она, уткнувшись в него спиной, оказалась прижатой к стволу.

– Но… но я не могу, – залепетала она. Она внезапно поняла, к чему он клонит.

– Почему? – Он поднял рукой ее подбородок и приблизил ее губы к своим. – Ты же знаешь, что хочешь этого не меньше меня.

Она попыталась увернуться от его приближавшегося лица, но он еще сильнее сжал пальцы, которыми держал ее подбородок. Она могла лишь сильнее вжаться в ствол дерева.

– Я хочу, чтобы ты осталась в Кельне и…

Его губы почти коснулись ее губ. Она чувствовала на лице его горячее дыхание.

– Остановись! Больше ни слова! – закричала она. Он нервно оглянулся через плечо, чтобы проверить, не слышали ли ее крик в лагере.

– А теперь, пожалуйста, отпусти меня, – произнесла она сквозь сжатые зубы.

Он, оценив взглядом выражение ее лица, тут же отступил.

– Спасибо, – тихо, но твердо сказала она. – Я пойду проверю лошадей. А тебе очень советую вернуться к остальным и сказать им, чтобы начали собираться. И еще скажи им, что мы поедем на тот холм, о котором ты нам говорил. Он ведь в нескольких лигах отсюда? Договорились?

Он попытался что-то сказать.

– Я спрашиваю, договорились? – жестко повторила она.

Он кивнул, развернулся и побрел прочь. Урсула закрыла глаза и задрожала.

XVII

– Какой прекрасный вид! – крикнула Фаустина, пытаясь перекричать рев ветра.

Самый высокий холм из гряды Таунуса оказался больше похож на гору. Его вершина была расчищена, и на ней стояла наблюдательная башня, позволявшая воспользоваться всеми преимуществами возвышенной местности. Все шестеро стояли на верхней площадке башни. Сильный северный ветер развевал волосы и плащи за плечами. Охотники смотрели на север, на просторы германской земли.

Рустик указал вдаль на речную долину Майна. Там, ближе к горизонту, девушки рассмотрели пограничные валы, длинные линии укреплений, формировавшие саму границу. Она тянулась от Кофлуента [34]34
  Кофлуент – город в Нижней Германии, на месте впадения Мозеля в Рейн.


[Закрыть]на двести с лишним миль на юго-восток к Кастра Регине на Дунае.

Рустик рассказывал им длинную смешную историю о том, как последний раз ездил в далекую крепость, но вдруг его неожиданно перебила Урсула.

– Смотрите! – Она указывала вниз, на плато прямо под ними. – Как вы думаете, что это?

Они смотрели, как весь лес между ними и пограничными валами, находящимися в пяти лигах к северу, вдруг ожил. Птицы взлетали с деревьев, на полянах сновала лесная живность – все они как будто были чем-то напуганы. А потом охотники увидели их – германцев.

Фаустина указала на поляну примерно в лиге от основания холма. Там стояли телеги, окруженные людьми. За толпой с телегами виднелось небольшое стадо, за которым присматривали три всадника. Вглядевшись, наблюдатели поняли, что вся эта группа не стоит, а медленно движется, причем в одном направлении. К их охотничьему кортежу.

Урсула заметила чуть дальше еще одну поляну с небольшой речушкой. Там тоже мелькали фигуры людей. Ей даже удалось рассмотреть детей, играющих в воде во время переправы.

«Господь Милосердный, – подумала она, осматривая потревоженный лес. – Если все, что здесь движется, – это германцы, их должно быть не менее десятка тысяч. Если не больше. – Она еще раз посмотрела на горизонт. – Они уже далеко проникли в приграничные земли, и от Кельна их почти ничего не отделяет. У города нет ни малейшего шанса выстоять!»

Память тут же перенесла ее в Магнис. Она вспомнила людей, которым угрожала опасность. Вот она опять видит широко раскрытые от ужаса глаза немощного старика, который уже никогда не забудет предсмертные хрипы своих соседей. Выражение лица Пинносы, когда она узнала о гибели своих родителей и братьев. «Всего лишь горстка женщин смогла восстановить мир и дать несчастным людям ту защиту, в которой они так нуждались… защиту и надежду…»

– Это франки! – закричал Йовин. – Мы должны немедленно уходить! Здесь нам угрожает смертельная опасность! Они всегда высылают вперед разведывательные отряды, по сотне бойцов, а те в первую очередь осматривают возвышенности.

Урсула преградила ему путь к ступеням и месту, где были привязаны лошади.

– Как только мы вернемся, я отправлю Первый Легион в Кельн, чтобы помочь вам сдержать наступление франков.

Даже Рустик был изумлен ее неожиданным решением.

– Да, и еще. – Она посмотрела прямо в глаза Йовину. – Почувствовав на своем опыте, каковы радости и искушения «величайшего города к северу от Альп», я приказываю, чтобы женщины не выходили из казарм в Кельн. – Урсула перевела взгляд на Юлию и Фаустину и добавила уже по-английски: «Это касается и командиров».

ГЛАВА ШЕСТАЯ
МУНДЗУК

I

Разведчики из Кельнского гарнизона и Могонциака, переодетые простыми селянами, следили за продвижением франков по холмам Таунуса в сторону Кельна.

Из их докладов Урсула поняла, что племя охранялось пятью основными боевыми группами. Четыре группы, примерно по тысяче человек каждая, выглядели как сборище неподготовленных и неуправляемых юнцов. Во главе каждой из них стояла небольшая группа старейшин, передвигавшихся верхом. А центром всего племени являлась пятая группа, представлявшая собой гораздо лучше организованное военное образование. В его составе были хорошо подготовленная пехота, разбитая на подразделения, и элитная кавалерия, около трехсот человек, охранявшая вождей племени.

Первый Легион Афины устроил засаду в том месте, где невысокие холмы и долины составляли часть приподнятого плато, к востоку от того места, где Рейн бежал сквозь узкую изломанную теснину, в направлении от Могонциака до Кофлуента. Рустик предложил провести операцию рано утром, когда основное население племени, особенно юноши, будут еще трезвы. Тогда с ними гораздо легче иметь дело, чем в то время, когда они наполняются «эссенцией отваги».

На третий день того, как Легион оказался в Новиомаге, вскоре после рассвета Урсула отдала приказ начать наступление. Первыми пошли кавалеристские крылья, выступавшие в роли приманки. Ими руководили Саула, Бриттола, Фаустина и Вивенция. Он вошли на территорию, занятую племенем, с четырех разных сторон, чтобы отвлечь на себя внимание неподготовленных юнцов.

Каждой из кавалеристских групп удалось справиться с задачей: франки вскочили на лошадей и помчались прямо на поляны, где оказались в окружении лучников и многочисленной кавалерии. К тому времени, как подошла пехота, старейшины племени уже были разоружены и взяты в плен. Лишившись руководства, шайка вооруженных франков оказалась вынуждена признать поражение и сдать оружие, среди которого были и знаменитые, внушавшие ужас метательные топоры.

Франки быстро смирились с поражением, за исключением группы из пятидесяти подростков, все еще не протрезвевших после ночных возлияний. Они ринулись было за крылом Вивенции, но вскоре поняли, что столкнулись со знаменитым Первым Легионом Афины, и бросились в сторону римских лучников. Им, однако, удалось метнуть свои огромные топоры с заостренными пиками на верхушках до того, как до них долетел первый залп из стрел. Несколько женщин из Первого Легиона были ранены. Четверо убито.

Марта и Баэтика в составе кавалерии появились со стороны небольшого оврага в узкой извилистой теснине, где вождь франков разбил лагерь, как раз в тот момент, когда сам вождь, его дети и вся свита купались в речушке. Звук рога Марты застал их врасплох.

Не успела охрана вождя добраться до своего оружия, как конница Марты и Баэтики на полном скаку вылетела из лесистой части оврага. Они использовали маневр Пинносы с коротким копьем. Напав и ранив несколько человек, они быстро стали отходить по оврагу в сторону Рейна. Оглядываясь через плечо, но не снижая скорости, Марта с удовольствием отметила, что план сработал на славу: весь отряд охраны, включая самого вождя, бросился за ними в погоню.

Летнее солнце поднялось над восточными горными хребтами, и Урсула вместе с Юлией, Рустиком и основным боевым составом снялись с утеса, под прикрытием которого провели ночь, наблюдая за тесниной. С ними вместе шла когорта кельнского гарнизона. Они двигались по охотничьей тропе, которая вывела их прямо на место лагеря вождя франков. Повинуясь приказам Урсулы и Пинносы, они на полном скаку вылетели из леса в долину. Они должны были довести атаку до конца, воспользовавшись тем преимуществом, которое им предоставила кавалерия Баэтики и Марты.

Когда когорта Урсулы вышла из-за деревьев в долину, она застала старейшин беззащитными, потому что сам вождь с его лучшим боевым отрядом все еще преследовал Марту и Баэтику. Урсула и Пинноса нанесли один быстрый и решительный удар, подкосивший еще несколько франков. Затем они перегруппировались и выстроились на возвышении под знаменами Первого Легиона.

Без поддержки кавалерии пехота франков сдалась без промедления и позволила мужчинам из кельнского гарнизона разоружить себя, не оказав практически никакого сопротивления. Кельнские воины едва успели закончить связывать пленных, как послышался стук копыт. Приближался вождь со своей охраной, возвращаясь из безрезультатной погони за кавалерией Марты и Баэтики. Выехав на открытое место, вождь увидел войско Урсулы и впал в неописуемую ярость. Ему удалось собрать почти всех своих людей в группу на противоположной стороне оврага, и несколько самых безумных франков набросились на стройные многочисленные ряды пехоты, размахивая топорами и стреляя из лука.

Предвидя бессмысленные потери с обеих сторон, Пинноса соскочила с Артемиды и схватила старуху из захваченного в плен окружения вождя. Старуха вопила от боли, когда Пинноса подволокла ее к заднику брошенной телеги, стоявшей между противниками. Вынудив старуху раскрыть правую ладонь, Пинноса выхватила меч и, прижав руку пленницы к телеге, отрубила ей мизинец.

– А-ай! – взвизгнула та.

– Скажи ему, что его армия обезоружена, а семья взята в плен Первой Когортой Первого Легиона Афины, – велела Урсула Рустику. – А потом скажи, что я буду считать до трех. Если он со своими людьми не сложит оружие, то на счет «три» я прикажу своему человеку перерезать старухе горло.

Незадолго до этого Рустик объяснил, что самый простой и бескровный способ заставить франков сдаться – взять в плен женщину из семьи вождя и использовать ее в качестве заложницы. Рустик оказался очень полезным советником во время этого похода, к тому же мог легко изъясняться на языке франков.

– Одна из моих многочисленных тетушек была из франков, – сказал он как-то Урсуле еще в Кельне. С явной тоской в глазах он приложился к своему бокалу и добавил: – Я ее очень любил, а она меня многому научила.

Рустик отдал Урсуле честь по всей форме и выехал из римских рядов, чтобы громко перевести ее слова для франков. Их всадники с трудом сдерживали своих лошадей, чтобы не выбиться из группы. Многие из них продолжали выкрикивать боевые кличи.

Вождь франков – старик, одетый в кожу и кольчугу, с поясом, на котором висели метательные орудия, – поднял руку, призывая своих людей замолчать. Затем он тронул поводья и медленно поехал к Пинносе. Когда до нее оставалось всего двадцать локтей, он остановился и уставился на нее долгим, жестким пронизывающим взглядом.

Пинноса, с мечом наготове, отвечала ему с тем же вызовом в глазах.

Наконец вождь взглянул на старуху, упавшую на колени от боли. Потом прокричал свой ответ. Рустику тоже пришлось криком передавать его слова.

– Он сказал, что слышал о британских женщинах, которые дерутся как мужчины. А теперь он видит, что они – горстка хлипких бродяжек, заслуживающих лишь того, чтобы их зарыли в землю, как зверей, которыми они на самом деле и являются!

–  Начинай считать! – потребовала Пинноса, не отрывая взгляда от своего противника.

– Раз! – крикнула Урсула, не дав Рустику закончить перевод.

Вождь потянулся к одному из своих топоров.

Пинноса схватила старуху за волосы и отдернула голову так, чтобы открылась беззащитная шея.

Рука вождя тронула рукоять топора, но не вытащила его из-за пояса.

–  Считай дальше! – крикнула Пинноса, не оглядываясь.

–  Два! – крикнула Урсула. Пинноса занесла меч.

– Рустик, скажи ему еще раз, чтобы велел своим людям бросить оружие! – приказала она.

Рустик повторил ультиматум. Вождь франков не шелохнулся.

– А теперь скажи, что следующими после нее будут его дети, – рявкнула Пинноса.

Рустик замялся.

–  Скажи ему это!Скажи, что он сейчас потеряет свое прошлое вместесо своим будущим.

Рустик спешно перевел приказ, и его голос почти сорвался на визг от осознания важности и ужаса происходящего. Вождь холодным взглядом окинул ряды солдат римской армии и увидел членов своей семьи в плотном окружении. Затем он повернул голову и посмотрел на своих пеших воинов, державших руки за головами. Их охраняли римские всадники. Обернувшись, он еще раз оглядел своих всадников с поднятыми топорами, готовых к нападению.

– Считай! – снова крикнула Пинноса.

–  Три! – крикнула Урсула изо всех сил. Пинноса приставила лезвие меча к горлу старухи. Вождь коротко отдал приказ. Обменявшись взглядами, его люди стали бросать топоры.

–  Мечи тоже…и остальное, нательное оружие! – крикнула Урсула.

Рустик торопливо перевел приказ.

Нехотя, один за другим, франки подчинились.

II

– Мое племя идет на запад потому, что ищет убежища на римской территории, – сказал Сунно, вождь франков. Урсула с остальными командующими и Рустиком сидели в походном командном пункте. – Мы были вынуждены покинуть свою родную землю из-за вторжения людей, которых в свою очередь выгнали из их домов. Те люди бежали от гораздо более страшного врага – гуннов. Восточные племена когда-то враждовали между собой, но не так давно мы объединились и теперь называем себя алеманами. [35]35
  Алеманы – германское племя. Впервые упоминается в начале III века. Считается, что предками алеманов были семноны и другие германские племена свевской группы.


[Закрыть]Мы должны были объединиться, чтобы выстоять против гуннов и их безжалостной страсти к грабежу и убийствам. Гунны! – прорычал он. – Эти гунны – причина всех несчастий, выпавших на долю алеманов!

– Кто они такие? Как выглядят? – спросила Пинноса. Сунно наклонился поближе и заговорил тихим голосом.

– Я слышал от наших купцов, что гунны – это не люди. Это ужасные твари, сбежавшие из подземного мира. У них огромные квадратные головы и длинные угловатые лица. Мои предсказатели сказали мне, что злые духи, желавшие моей земле страданий, те самые, которые не могут существовать без людской ненависти и войны, выпустили гуннов из своего ада и наслали их на мой мир. – Сунно помолчал. Его лицо выражало отвращение и ненависть. – Я даже узнал, как зовут их предводителя.

Слушая перевод Рустика, Урсула ощутила, как на ее руке начинают от жути подниматься волоски. Он еще не успел договорить, а ей казалось, что она уже знает, какое имя он назовет.

– Его зовут Мундзук.

От звука этого имени, вырвавшегося изо рта с черными зубами, ее бросило в холодный пот. Она потянулась к фляге с вином, с которой Рустик никогда не расставался, и сделала приличный глоток, чтобы не упасть в обморок.

Пока она сражалась за ясность сознания, Сунно продолжал свой рассказ.

– За нами идут многие, если не все племена алеманов. Они тоже будут искать убежища в землях Римской империи. Только Рим может защитить нас от опасности, которую представляют гунны.

– Как думаешь, когда остальные племена алеманов доберутся сюда? – спросила Урсула.

– Они перейдут Майн и прорвутся через эти потешные строения, которые вы называете Пограничным валом, уже через два цикла луны.

Урсула вежливо поблагодарила Сунно за информацию. Она торжественно и серьезно объявила, что сейчас скажет ему о том, как его воспринимают власти Рима.

Рустик вытащил императорский указ и передал его Урсуле. Она громко прочла его на латыни, останавливаясь после каждого абзаца, чтобы дать Рустику возможность перевести.

«Этот указ исходит прямо от Августа Константина Третьего и Принца Йовина Кельнского. Я, принцесса Урсула, Легат Первого Легиона Афины и Децимус Рустикус Аморий Пантеус Максимус, Преторианский Префект Кельна, облечены полномочиями выступать посредниками Императора в вынесении решения о твоей судьбе. Это значит, что мы можем прибегнуть к силе, если ты или твои соплеменники откажутся подчиниться.

Приказом Императора Константина Третьего вам отказано в праве пересекать Рейн. Однако тебе предложено стать союзником Рима с тем условием, что ты сам и твой народ согласится поселиться на участке приграничной земли между Рейном, Майном и пограничными валами. Но что более важно, – вы все должны будете присягнуть на верность Риму.

Тем самым вы возьмете на себя как свой долг перед Римом, охрану пограничных валов в части между Конфлуентом и Майном. В выполнении своего долга вы будете подчиняться власти старших командующих обоих гарнизонов, Кельнского и Могонциака.

Если ты принимаешь эти условия, то твои люди станут гражданами Рима, и им позволено будет носить оружие, включая топоры. Вы получите необходимое обучение и материальную поддержку от гарнизонов Кельна и Могонциака».

После того как Рустик закончил перевод последней фразы, все с ожиданием посмотрели на Сунно, ожидая его ответа.

Сначала вождь франков просто смотрел на них безо всякого выражения. Потом медленно опустил глаза, стал кивать и улыбаться. Потом он резко встал.

Урсула, Пинноса и Юлия вскочили на ноги и обнажили мечи.

Сунно разразился злобным хохотом.

– Вы считаете меня дураком? – закричал он. Рустик торопливо переводил. – Да вы посмотрите на себя! «Римская армия», состоящая из женщин! Императорский посредник, в жилах которого больше вина, чем крови! – Он злобно уставился на их лица. – Это что, и есть тот самый «могущественный» Рим, частью которого нам предлагают стать? – Они молча смотрели на него. – Ваш «Император Константин», «принц Йовин» и тот, кто на самом деле написал этот «указ», могут продолжать писать и дальше на всяких красивеньких свитках.

Он громко отхаркался и сплюнул на траву возле ног Урсулы.

– Это все римская чушь! Вот что это такое! А вы все с вашим драгоценным Первым Легионом Афины… – Он равнодушно махнул рукой в сторону выхода из палатки. – Вы не будете значить абсолютно ничего для таких, как алеманы, когда они сюда доберутся. И уж тем более для гуннов, которые придут следом! Бургунды показали, какими слабыми стали римляне. Свевы, да, еще же и готы стучат в двери Рима… так же, как саксы штурмуют ворота Лондиния.

– Я принимаю эти слова как отказ от предложения императора. – Голос Урсулы звучал уверенно, но, пока Рустик переводил ее слова, она чувствовала, как тяжело ей противиться охватившему ее страху. Глубоко в душе она понимала, что Сунно говорит правду.

Рустику было явно неприятно переводить грубый ответ вождя, и он старался говорить как можно тише.

– Красотка, можешь принимать это как пожелаешь, только франки, как и другие родственники германцев, будут творить то, что им хочется. Ни ты, ни другие не смогут ничего сделать, чтобы им помешать. Больше вы нас врасплох не застанете и не возьмете голыми руками!

Ни Урсула, ни Пинноса не пытались ему ответить, но он поднял руку, будто требуя тишины, и повернулся к сыну, чтобы что-то ему объяснить.

– Как мне представляется, Клошар, перед нами поставили простой выбор: мы либо останемся частью алеманов и попируем всласть на остатках того, что некогда было Римом. – Тут он повернулся к Урсуле. – Либо присоединимся к этой «армии», чтобы защищать полуживую империю от самих алеманов. С кем бы ты предпочел сразиться, сын, с яростными соплеменниками-алеманами или с этими бабами, возомнившими себя… А-А-А!

Сунно настолько увлекся, оскорбляя Урсулу и Пинносу, что не заметил, как Юлия проскользнула сзади и встала с ним рядом. Когда тот наклонился вперед, чтобы подчеркнуть свою насмешку, Юлия резким выпадом схватила его за мошонку. На глазах Сунно выступили слезы, и он закричал от невыносимой боли. Он попытался развернуться и схватить напавшего на него, но в ответ Юлия лишь сжала его сильнее. Он заскулил, понимая, что каждое движение будет приносить ему немыслимые страдания.

Сын попытался прийти к нему на помощь, но Пинноса мгновенно отреагировала на его порыв. Она сбила его с ног и пригвоздила мечом к полу. Острие меча, твердо упершееся в горло, доходчиво объяснило, что лучше оставаться неподвижным.

– Пожалуйста, переведи нашему уважаемому гостю, – спокойно сказала Урсула Рустику, – что он, похоже, кое о чем забыл. Нет, лучше спроси его, не кажется ли ему, что он кое-что забыл начисто.

Рустик отер пот со лба и перевел. Сунно торопливо закивал в ответ.

– Хорошо. А теперь спроси, знает ли он, о чем именно забыл.

Услышав перевод вопроса Урсулы, Сунно зарычал, но не произнес ни слова.

Урсула кивнула. Юлия сдавила еще сильнее. Сунно буквально завыл от боли.

– Спроси, не хочет ли он, чтобы мы ему об этом напомнили.

Сунно суетливо закивал еще до того, как Рустик закончил перевод вопроса.

– Скажи ему, что та самая осмеянная им армия женщин взяла все его племя, как и его предводителя, за одно, известное ему место. В одном он все же был прав: действительно предстоит сделать выбор. Они могут оставаться варварами, и в этом случае закон Рима не будет их защищать. Значит, ничто не помешает нам убить их здесь и сейчас же. Или они могут стать союзниками Рима, которые имеют право пользоваться защитой закона и некоторыми правами граждан Рима. Правда, только в том случае, если выполняют свой долг, обозначенный в предложении императора. И еще, Рустик…

– Да, госпожа легат!

– Когда переведешь то, что я сказала, будь любезен, задай ему один простой вопрос.

– Какой?

– Принимает ли он предложение императора. Да или нет.