Текст книги "Богатство Лас-Вегаса"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
У Салли сжалось сердце.
– И что же, она никогда не говорила обо мне?
– Только то, что ты хорошая дочь, что не забываешь о матери.
Салли сглотнула подступающий к горлу комок.
– Вот что я скажу тебе, Пэгги. Я наняла пинкертонов, чтобы они нашли Джоша и Сета. А когда их отыщут, я скажу им все, что думаю. – В ее голосе послышались непривычно жесткие нотки. – За все это время они не прислали домой ни пенни, ни разу не приехали хотя бы на денек. Они упали в моих глазах.
Салли перевела дух и еще более суровым тоном продолжала:
– Мама любила нас, я это знаю. И папа тоже любил. Только по-своему, по-пьяному. Если бы они не любили нас, я бы чувствовала это… сердцем.
Упрямые складки пролегли у рта ее сестры.
– Но Джоша и Сета они любили больше. Девочки ни на что не годятся, они не в счет. Мама говорила, что солнце встает и садится только ради мальчиков. Да, Салли, она так говорила.
– Это неправда, Пэгги. И послушай меня, хорошенько послушай. Я собираюсь стать такой, чтобы со мной считались. Я хочу достичь кое-чего, хочу, чтобы и ты тоже. Но прежде нам нужно выучиться. Если будет нужно, мы пойдем в колледж. Знаешь, есть такие деревья, которые всасывают воду. Вот и мы должны быть похожи на эти деревья и всасывать знания, пока не станем такими образованными, что сможем делать все, что хотим. Девочки многое значат и на многое способны, не забывай об этом. Я сейчас самая богатая женщина в штате Невада. Что ты об этом думаешь?
– Я думаю, – сказала Пэгги, обнимая сестру за шею, что мама благословляет тебя с небес. А теперь ответь мне, самая богатая женщина в Неваде: деньги сделали тебя самой счастливой?
Салли опустила голову и пожала плечами.
– Не знаю. Я была счастлива, когда пела для моих друзей, пришедших поиграть в бинго. Мне хорошо оттого, что я смогла помочь тебе. Не знаю, означает ли это то же, что быть счастливой. Послушай, мы уже закончили. Посмотри, как хорошо вокруг, а еще лучше будет, когда появятся всходы и распустятся цветы. Не забывай ставить на стол вазочку, как хотела мама.
– Не знаю, как и благодарить тебя, Салли.
– Не нужно меня благодарить, Пэгги. Я твоя сестра. Хочу только, чтобы ты дала мне обещание: мы никогда не должны с тобой отдаляться друг от друга. Ты можешь пообещать мне это?
– Обещаю. Я так рада, что ты сдержала свое обещание и вернулась.
– А я рада тому, что у тебя хватило благоразумия остаться здесь и дождаться меня. Давай устроим обед в твоем новом доме, а потом посидим на крылечке и поговорим с мамой. Завтра мне нужно уезжать. Но я еще приеду.
– Я буду скучать по тебе, Салли.
– Это скоро пройдет. Тебе будет некогда скучать, придется много заниматься, присматривать за домом. Как только сможешь, напиши мне большое письмо.
Взявшись за руки, сестры прогулялись по саду, а затем возвратились к уютному белому домику, укрывшемуся за белым забором.
* * *
Ясным летним днем, наполненным золотым солнечным светом, Салли Коулмэн предала земле прах своих родителей и своего лучшего друга Коттона Истера. Специально ради этого Джозеф приготовил маленькое кладбище. Со временем оно должно быть окружено цветами и засеяно травой. Пока же по периметру шла побеленная ограда, а сами могилы накрывала тень вековых магнолий с неправдоподобно зелеными листьями.
Салли мало что знала о жизни и смерти.
– Как вы думаете, Джозеф, будут они счастливы здесь? Здесь тепло, солнечно, а деревья… деревья дают хорошую тень. Когда земля осядет, вы сможете посадить траву и цветы. Это… это семейное кладбище. Когда-нибудь – это случится еще очень и очень нескоро, надеюсь, – когда придет время воссоединиться с папой и мамой, я тоже… тоже лягу здесь. Впрочем, мне, наверное, не следует думать об этом сейчас. Я хочу помолиться за родителей и за Коттона. И я не собираюсь воспринимать это место как нечто печальное. Здесь слишком красиво, чтобы грустить. Меня успокаивает то, что теперь я всегда могу прийти сюда и поговорить с мамой. Священник уже все сказал в городе, так что теперь мы обойдемся без него.
Все проблемы, связанные с переносом тела Коттона к месту последнего приюта, легли на плечи Салли. Теперь, молясь, она просила Бога быть милосердным к ее лучшему другу.
– Мне начинать, мисс? – спросил Джозеф.
– Да, пожалуйста. И вот что, Джозеф, до вечера еще много времени, а вам нужно лишь посадить полынь. Не перетруждайте себя.
– Скоро приедут два моих сына, они мне помогут. До заката мы все закончим, так что можете не беспокоиться.
– Скажите, Джозеф, вы верите в ангелов? – неуверенно спросила Салли.
Несколько секунд старик молча смотрел на нее.
– Верю, мисс.
– И я. Правда. Я действительно верю, Джозеф, что здесь три ангела, которые будут заботиться о нас. Меня иногда тревожит, что я могу допустить какую-нибудь ошибку, а мне этого очень не хочется. Утешает то, что теперь мои родители здесь, что я поступила так, как должна была поступить. Вы согласны со мной, Джозеф?
– Да, мисс, согласен. Хорошее место! Думаю, старый мистер Истер знал, что вы собираетесь это сделать, когда пригласил тех людей пробурить здесь артезианский колодец.
– Как это, Джозеф? Отец Коттона понятия не имел обо мне.
– Если он стал ангелом, то он знает вас. Ангелы все видят и все знают. Он знал, что Коттон когда-нибудь оставит вам этот дом. Он приготовил все для вас.
Салли покраснела. Как это может быть, что ангелы все видят и слышат? Какая же она невежественная! Она повернулась, собираясь уйти.
– Все?
– Все, – глубокомысленно повторил Джозеф. – Постойте, мисс, я слышу автомобиль.
– Это мистер Уоринг. Не перетруждайтесь, Джозеф. Сегодня очень палит. Разве вы не захватили шляпу?
Вместо ответа старик указал на дерево и отбрасываемую им тень. Салли кивнула и направилась к дому. Когда она подошла, Элвин Уоринг как раз выходил из автомобиля.
– Чудесный сегодня день, мисс Салли. Такой же, как и вы сами.
– Приятно слышать любезные слова, мистер Уоринг. Хотите посидеть в саду или пройдем в дом?
– Я бы предпочел сад. Люблю смотреть на траву и цветы. В городе всего этого не увидишь. Настоящий оазис.
«Надо будет спросить его потом, что такое оазис», – подумала Салли.
– Вы, должно быть, совсем там высохли? Приготовьте бумаги, а я пока принесу лимонада. – Она почему-то нервничала, пальцы то теребили поясок платья, то разглаживали его.
Прошло немало времени, прежде чем Салли подняла голову от бумаг, стопкой лежавших на краю стола, и допила лимонад. У нее было чувство, что все эти документы писались на каком-то чужом, непонятном языке.
– А теперь, Салли, нам нужно обсудить вашу поездку в Калифорнию к той леди, о которой я вам говорил. Когда, на ваш взгляд, вы сможете поехать?
Ока облизала успевшие высохнуть губы.
– Я передумала, мистер Уоринг. Не хочу, чтобы кто-то обучал меня тому, как быть леди. Я такая, какая есть. Что бы мне хотелось… Вы не могли бы найти кого-то, кто приезжал бы сюда и занимался со мной чтением, письмом, арифметикой? Я хочу учиться, хочу читать газеты и понимать их. Хочу знать, что такое биржа, акции, курс. Мне нужно знать бухгалтерию. Пусть этот человек приезжает сюда и живет здесь, занимаясь со мной. Я заплачу столько, сколько надо. Вы можете это устроить?
– Вы уверены, Салли? А как ваш бизнес в городе?
– Я и не собираюсь его бросать. Когда мой городской дом будет готов, я смогу оставаться там на неделю, а сюда приезжать на уик-энд или… В общем, пока я еще не решила, где буду жить. У меня есть друг, который с удовольствием поработает в «Бинго Пэлас», пока я не приму окончательного решения. Планы у меня большие, но порядка в голове пока нет. Иногда мне кажется, что все это сон и я вот-вот проснусь в лачуге. Пока я еще недостаточно умна, чтобы принимать верные решения.
– Думаю, что с учетом всех обстоятельств вы пришли к поразительно мудрому заключению, – сухо заметил Уоринг.
В голубых глазах блеснули искорки.
– Думаю, мне нет нужды что-то объяснять или за что-то извиняться, мое сердце чисто.
– Вот и прекрасно, мисс Салли. А теперь, если позволите, я введу вас в курс дел. С церковью все обстоит прекрасно. Еще месяц или около этого, если погода продержится, и она будет закончена. Ваш городской дом должен быть готов к сентябрю. Да, чуть не забыл, вы просили подыскать помощников. Они прибудут через две-три недели. Девушке нужно найти кого-нибудь на свое место. Они с братом очень благодарны вам за предложение.
– А я благодарна вам за то, что вы проделали такой путь. Вы не знаете, мистер Уоринг, где похоронены отец и дед Коттона?
– На церковном кладбище, неподалеку отсюда. А что?
– Вы не думаете, что их стоит перенести сюда? Ради Коттона.
– Да благословит вас Господь, дитя мое. Полагаю, это можно организовать.
Она немного нервно усмехнулась.
– Я все откапываю мертвецов – маму, папу, Коттона, теперь вот его отца и дедушку. На мой взгляд, все должны быть вместе. Как вы считаете, мистер Уоринг?
– Вы правы, дитя мое. А теперь, мисс Салли, если вы точно не хотите…
Догадываясь, что он собирается сказать дальше, она поспешила с ответом.
– Нет, нет, я не поеду в Калифорнию. Не хочу, чтобы кто-то, какая-то незнакомая мне леди, обучала меня быть не такой, какая я есть. Не желаю быть светской дамой. Если бы я это сделала, моя мама точно перевернулась бы в гробу, мистер Уоринг. Она бы не возражала только против учебы, в этом я не сомневаюсь. Я всю ночь не спала, все думала об этом, волновалась… Но теперь все решено.
– Тогда не будем больше к этому возвращаться. Мисс Салли, я аплодирую вам за вашу приверженность убеждениям… Это значит – я горжусь вами, – добавил Элвин Уоринг, заметив ее недоуменное выражение.
Лицо Салли расцвело улыбкой, сиянию которой могло позавидовать даже солнце.
– Спасибо, мистер Уоринг. Даже Коттон никогда не говорил, что гордится мною. Как прекрасно, что вы это сказали. Не хотите ли остаться на ланч? У Анны получается восхитительный мясной пирог, прямо тает во рту. А еще я успела заметить лущеный горох и морковку, совсем еще маленькую, не больше вашего пальца. И бисквиты… лучше просто не бывает.
– Хотелось бы, мисс Салли, но после сегодняшнего визита у меня появилось много срочных дел. В следующий приезд я был бы признателен за приглашение остаться и заночевать. Обратный путь в город всегда долог. Ну вот… а теперь, пока я еще здесь, подумайте, нет ли у вас другого поручения для меня?
– Если что-то будет нужно, пошлю в город Джозефа.
– И всегда помните: это вы принимаете решения, вы и никто другой. Вы можете делать или говорить все что угодно, потому что вы все контролируете. Контроль, Салли, – вот в чем ключ к успеху. Деньги дают силу. Сила дает возможность контролировать. Никогда, ни на одну минуту не забывайте этих моих слов.
– Я запомню их, мистер Уоринг. Будьте осторожны по дороге.
Она стояла, прикрыв глаза ладонью от солнца, и смотрела вслед автомобилю Элвина Уоринга. Последние слова старого поверенного метались в голове. Деньги. Сила. Контроль. Она повторяла их снова и снова, пока не убедилась, что запомнила надолго. Нет, навсегда.
* * *
Салли вышла из здания, где размещался телеграф, вместе с Элвином Уорингом.
– Спасибо, что отправили сообщение моей сестре. Жду не дождусь, когда смогу прийти сюда и сама написать телеграмму.
– Всему свое время, моя дорогая. С вашей сестрой ничего не случится. Вы поможете ей войти в нынешний мир. Доверьтесь мне в этом, Салли.
– Я знаю, знаю. Просто мне тяжело. Деньги… они как ярмо у меня на шее. Когда-нибудь, мистер Уоринг, я вообще пожалею, что встретила вас и Коттона. Клянусь перед Господом, что это чистая правда.
– Кстати, о Коттоне. Церковь откроется через две недели. Священник хочет знать, споете ли вы гимн на открытии?
– Я?! Вы хотите, чтобы я спела в церкви? Боже мой, мистер Уоринг, мне надо как следует подумать.
– Представьте, что это ваше посвящение Коттону. Думаю, ему будет очень приятно.
– А я думаю, что он лопнет от смеха. Салли Коулмэн, певичка из салуна, распевает церковные гимны. – Она зажмурилась, сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы.
– Салли, посмотрите на меня. – Его пальцы осторожно коснулись ее плеча. – Значение имеет то, что внутри человека, а не внешние атрибуты. Вы прекрасны как внешне, так и внутренне. Коттон знал это. Он видел вашу доброту. И я тоже вижу ее. Вам нужно верить в себя и не тащить за собой прошлое. Я вовсе не хочу сказать, что вы должны забыть свои корни и все плохое, что случилось с вами. С помощью Коттона вы преодолели прошлое. И теперь ваш долг перед ним состоит в том, чтобы стремиться стать еще лучше. Не оглядывайтесь назад. Что бы там ни произошло – это история.
– Я буду стараться.
– Вот и хорошо. Пойдемте, Салли, посмотрим, как обстоят дела с церковью Святого Коттона Истера. По-моему, сегодня будут устанавливать скамейки. А окна из цветного стекла так прекрасны, что дух захватывает. Уверен, когда церковь откроет свои двери для публики, там будет не протолкнуться. Думайте о будущем, Салли.
– Пытаюсь, мистер Уоринг.
Над их головами зашуршала в листве птичка. На мгновение Салли подумала, что это Коттон. Она даже замерла на полушаге, вполне всерьез полагая, что услышит сейчас звон колокольчика. Когда ничего не случилось, краска стыда залила ее лицо. Утреннее солнце, казалось, окатило Салли золотыми лучами, а ее тень легла на Элвина Уоринга.
Позднее, когда Салли уже отправилась домой, адвокат решил поговорить со священником.
– Клянусь вам именем моей матери, я видел нимб над ее головой. Нет, это не было игрой света, и не настолько уж плохи мои глаза. Я видел. Это было сияние. Мне нужно, чтобы вы объяснили этот факт.
– Пути Господни неисповедимы, мистер Уоринг. Если вы видели то, что, по вашим словам, вы видели, значит, он хотел, чтобы вы это увидели. Полагаю, что на открытии я увижу вас вместе с Салли Коулмэн на передней скамье. Примите то, что вы видели, и исходите из этого.
Тон священника показался Элвину Уорингу не совсем искренним, как будто тот знал нечто такое, о чем не собирался говорить никому. По спине старика побежали мурашки, на руках появилась гусиная кожа. Коттон не раз доверительно сообщал ему, что Салли Коулмэн ангел. Возвращаясь к автомобилю, Элвин Уоринг старался неторопливо разобраться в своих мыслях. Возможно ли, что двадцатилетняя певичка из салуна, шлюха, по ее собственному признанию, является на самом деле ангелом? Он откашлялся и решил, что солнце, должно быть, сыграло с ним злую шутку. Грустное чувство охватило его. Те несколько минут, когда он искренне верил, что Салли Коулмэн – ангел, были минутами счастья. Теперь он снова стал сварливым и черствым.
Дважды, пока Элвин Уоринг ехал в офис, ему чудился звон колокольчиков. Оба раза он поднимал голову, стараясь определить, откуда исходит звук. Оба раза он презрительно фыркал и пожимал плечами. Слух, как и остальные чувства, начинал слабеть. В эту минуту Элвин Уоринг поймал себя на мысли, что, если бы сейчас на капоте его машины появился дьявол и предложил вернуть ему молодость в обмен на бессмертную душу, он без всяких колебаний заключил бы сделку.
И все из-за Салли Коулмэн.
Глава 3
– А теперь, Джозеф, скажите – вы действительно доверяете мне вести эту машину? Уверены, что я в состоянии справиться с ней? Что, если передо мной на дорогу выскочит какое-нибудь животное? Я слишком нервничаю. Мне не нравятся эти штуковины на глазах, никак к ним не привыкну. Вдруг люди начнут смеяться? Никогда не видела, чтобы женщина вела автомобиль. Боже, Боже, а если он сломается?
Джозеф всплеснул руками.
– Вы сами сказали, что готовы, мисс Салли. Это всего лишь машина. Люди умнее любой машины. Никакие животные перед вами не появятся, они боятся шума. Если вам не по душе эти специальные очки, снимите их, но тогда пыль будет попадать в глаза, они покраснеют и заболят. Если машина испортится, придется идти пешком. Все очень просто, мисс Салли. Пойте, время пролетит незаметно.
– Вам, может будет, лучше, мисс Салли, если я поеду с вами? – предложила Анна.
– Конечно, мне было бы легче, но нет. Я должна сделать все сама – привезти Су Ли и ее брата и мистера Торнтона. Ну, Джозеф, еще раз – что я должна сделать?
Пять минут спустя автомобиль уже катился вниз с холма, и горячий ветер пустыни дул в лицо. Она запела и почти сразу осеклась: сухой песок забивал рот. Да, откровенно говоря, ей было не до пения – ее била нервная дрожь. Салли поерзала на сиденье, но удобной позы так и не нашла. Что подумает мистер Филип Торнтон о двадцатилетней девушке, с трудом умеющей читать и писать? Она попробовала представить выражение его лица, когда он поймет, как мало она знает. Мистер Уоринг не сказал, сколько ему лет, сообщил лишь, что он из Бостона. Упоминания этого магического названия оказалось достаточно. «Договоритесь с ним», – выпалила она.
Через несколько часов, когда уже начало смеркаться, Салли въехала в город. Она припарковалась перед «Эмпориумом», сняла ужасные очки и широкополую шляпу, отряхнула пыль с одежды. Пригладив волосы, Салли перешла улицу и оказалась перед китайской прачечной. Су Ли и Чу уже ждали ее, у их ног лежали четыре аккуратно перевязанных узелка. Оба уважительно поклонились, сложив перед собой руки. Салли улыбнулась.
– Мы поедем, как только я захвачу мистера Торнтона. Надеюсь, вам не будет страшно ехать в темноте. Буду честной, это моя первая ночная поездка. Вообще-то, свет есть, – торопливо добавила она. – Сегодня первый день моей шоферской карьеры. Надеюсь, в будущем буду ездить лучше. Вы не боитесь? – Брат и сестра покачали головами.
– Вот и хорошо. Положите вещи в машину. Я схожу в отель за мистером Торнтоном и скоро вернусь. Поедем через несколько минут.
* * *
Он был молод. Кроме того, высок, даже очень высок, одет в безукоризненный темный костюм с белой рубашкой и галстуком. Худощавое лицо, четко прочерченные брови под копной густых вьющихся волос, спадающих сзади на воротник. Она сразу же определила, что волосы плохо слушаются хозяина. Тем не менее не они, а темные глаза и молодость больше всего изумили Салли, которая даже чуть было не споткнулась. Он улыбнулся. Зубы его оказались белее жемчуга, купленного ею для матери. Она почувствовала благоговейный трепет перед этим юношей с непослушными волосами и ангельской улыбкой. Он пугал ее. Ему предстояло работать на нее, значит, она должна платить ему. Это у нее деньги, это у нее сила и контроль. Разве не так говорил ей мистер Уоринг?
– Я Салли Коулмэн. Вы, должно быть, мистер Торнтон? Надеюсь, я не заставила вас ждать? – Слова выпрыгивали сами по себе, но она не слышала их.
– Вовсе нет. Мне нравится это время дня, когда свет отступает перед нежным пурпурным закатом. Все становится мягче, тише. Да, я Филип Торнтон. Пожалуйста, зовите меня просто Филипом. Нужно ли понимать так, что вы повезете меня к себе домой в темноте?
Салли вздохнула. Неужели он считает, что она не способна управлять автомобилем ночью?
– Что ж, мистер Торнтон, я предлагаю вам выбрать самому: либо вы рискуете и едете со мной, либо… идете пешком.
– Я вас обидел? Поверьте, мисс Салли, в мои намерения это не входило. Я всего лишь хотел сказать, но, вероятно, не совсем удачно выразил ту мысль, что… мне прежде не приходилось видеть женщину за рулем. Это уже само по себе великолепное зрелище. А тем более ночью. Могу себе представить… К сожалению, я лично не умею водить машину.
Как много слов – «намерения», «зрелище», «выразил мысль»… Что бы это все могло значить? Судя по тону, он извиняется. Салли повернулась к нему спиной.
– То, что я женщина, вовсе не означает, что я не могу делать то, что делают мужчины. Может быть, я научу вас водить. Идемте.
– Сомневаюсь, мисс Салли. К технике у меня отношение настороженное.
Ну и выражается.
– Влезайте, – коротко бросила она. – Это Су Ли и ее брат Чу. Мистер Филип Торнтон.
Салли неторопливо нацепила очки, нахлобучила шляпу, потом включила фары.
– Да будет свет! – весело воскликнул Филип.
Салли мигнула. Действительно ли он так умен? Ну конечно, свет. Она же его включила.
Примерно через час Филип поинтересовался:
– А вы можете одновременно вести машину и поддерживать диалог?
Салли напряглась. «Диалог»? Что это, черт возьми, такое? Как его поддерживать? Ясно только, что на такой вопрос можно ответить коротко: да или нет. Она выбрала «нет». Вечернее молчание словно сковало ее саму и пассажиров. Может, стоило сказать «да»? Впрочем, уже слишком поздно. Если она и сделала ошибку, то страдать будет сама.
Вечер был действительно чудесный: небо густо усыпано звездами, воздух дышал теплом и каким-то едва уловимым пустынным ароматом. Именно в этот момент Салли решила, что любит пустыню и напоенный полынью воздух, как любил их Коттон. Именно в этот момент она пообещала себе, что будет жить только здесь и никуда не уедет.
Потом Салли позволила себе подумать о сидевшем рядом мужчине. Ей показалось, что от него исходит слабый запах камфары. «Прекрасный учитель, великолепные отзывы», – так сказал о нем мистер Уоринг. Все вышеперечисленное плюс то, что он прибыл из самого Бостона, дали молодому человеку право потребовать высокой оплаты. В дополнение ко всему она дает ему бесплатно комнату и стол.
«Посмотрим, стоите ли вы всего этого, мистер Торнтон», – пробормотала Салли себе под нос.
На дорогу вдруг выскочил заяц, и она резко крутанула руль, отчего все пассажиры поползли по сиденью. Филип Торнтон рассмеялся. Сидевшие сзади Су Ли и Чу вцепились друг в друга.
– Очень хорошо, мисс Салли, – сказал Торнтон.
– Да. Мне вовсе не хочется сбивать бедняжку зайца. Должно быть, фары просто ослепили его.
– Аплодирую вашему умению.
Салли услышала в его голосе улыбку. Что такое «аплодировать», ей было известно. Когда она пела в салуне, люди аплодировали ей каждый вечер.
– Спасибо. Вы чувствуете себя лучше?
– А я и не чувствовал себя плохо, – негромко ответил Торнтон. – Здесь, на Западе, многое иначе, чем у нас. Я добыл свои знания из книг. Теперь мне нужно набраться опыта. Мне здесь все интересно.
Какой у него нежный голос! Глубже, чем у женщины, но не такой грубый и хриплый, как у мужчины. Интересно, почему это? Наверное, из-за образованности.
– Думаю, вам понравится мой дом.
– Давно у вас эта жестянка? – спросил Торнтон.
– Что?
– Этот автомобиль, давно он у вас? Трудно ли было научиться вождению? С какой скоростью вы можете ехать? – Он буквально засыпал ее вопросами.
Салли с трудом подавила желание потанцевать на педалях. Если бы не темнота, если бы она была получше знакома с дорогой, то показала бы ему настоящую езду.
– Джозеф говорил, что может разгоняться до сорока миль в час. Не знаю, правда это или нет.
– Похоже, что правда. У него четыре цилиндра. Нам еще далеко?
– Два-три часа. Солнце только-только пошло на восход. Красиво, да? Если устали, можете отдохнуть.
– Я слишком возбужден, чтобы спать. Не хочу ничего пропустить. В тот самый день, когда я получил от мистера Уоринга телеграмму, я знал, что хочу поехать сюда. Мне нравилось работать в школе, но я горел желанием повидать всю страну, и вот мне представилась возможность. Когда-нибудь я вернусь в Бостон и возобновлю свою учительскую карьеру.
– Мистер Уоринг сказал, что вы назначили высокую цену. Это потому, что я женщина?
– О Боже, откуда у вас такие мысли? – удивленно ахнул Торнтон.
– Я знаю, сколько вы получали в школе, работая учителем. Вы удвоили сумму. Я даю вам бесплатно комнату и стол, и я же оплачиваю переезд.
– Что касается суммы, да, я удвоил ее. Не забудьте, что какое-то время ушло на дорогу. Когда работа здесь закончится, мне нужно будет вернуться. На это я денег не получаю. Верно, ваш доверенный купил мне билет на поезд. Он нанял меня. Я не искал работы. Учитель я отличный, и найти ее для меня не проблема. К своему труду я отношусь серьезно. Я терпелив и отзывчив. И честен. Я работаю с вами и ни с кем другим. А это означает, что вы получаете все мое внимание, целиком и полностью. Ни мне, ни вам не нужно беспокоиться о том, что на мое время претендует какой-то другой ученик. Когда я закончу работу и мы расстанемся, вы будете чем-то одним из трех.
– Из трех?
– Да. Либо вы станете умнее, чем я, либо такой же умной, либо почти такой умной, как я.
– Будь вы игроком, мистер Торнтон, на что бы вы поставили? – весело спросила Салли.
– Если вы действительно решительны и уверенны, как описал вас мистер Уоринг, держу пари, что вы достигнете моего уровня.
– Я обладаю здравым смыслом, мистер Торнтон.
– Много можно сказать в пользу здравого смысла. Это то качество, которого я лишен. Моя жизнь прошла среди книг. Ничто не способно заменить книжные знания.
– Но и здравый смысл заменить нечем, – упрямо возразила Салли.
– Думаю, мы оба правы. Возможно, вы научите меня здравому смыслу, а я преподам вам книжные истины.
– Возможно. Как вы думаете, какую цену я назначу за уроки?
– Туше, мисс Салли.
Она не была уверена в том, что поняла его правильно, но все равно улыбнулась.
* * *
– Никогда бы не поверил, что такое возможно, – сказал Филип, выходя из автомобиля. – У вас прекрасный дом. Даже нет… великолепный. А что это за запах?
– Полынь. Почему бы вам не погулять немного и не осмотреться? Анна или Джозеф проводят вас к коттеджу. Примите ванну, позавтракайте. Если захотите поспать, пожалуйста. Уроки можем начать и завтра.
Зная, что выглядит, должно быть, хуже некуда, Салли отвела Су Ли и Чу на кухню к Анне. Женщина просияла и обняла брата и сестру.
– Они немного говорят по-английски. Вместо объяснений лучше им показывать. У Су Ли ноги молодые, крепкие, так что, может, лучше дать ей работу наверху? Пожалуйста, Анна, не перегружайте ее. Не хочу, чтобы они считали меня жестокой. Поселить их можно в соседнем с мистером Торнтоном коттедже, а едят пускай здесь, на кухне. Присмотрите за тем, чтобы им всего хватало. Особенно им нравится рис. Мистер Уоринг в последний свой приезд привез два мешка. Когда все устроится, я хочу попросить мистера Торнтона, чтобы он позанимался с ними английским в свободное время.
– Я обо всем позабочусь, мисс Салли. Идите да примите ванну. Постельное белье в вашей комнате я поменяла, окна открыты. Хороший сегодня ветерок. К ужину я вас разбужу.
Салли благодарно улыбнулась. Подойдя к Су Ли и Чу, она обняла их за плечи и, указав на Анну, сказала:
– Она займется вами. Сегодня делать ничего не надо, отдыхайте. В моем доме вам не придется работать шестнадцать часов в сутки. Ложась спать вечером, вы всегда будете ждать утра.
Салли с трудом поднялась по лестнице на второй этаж и проковыляла к своей комнате. Она так устала, что хотела сразу упасть в постель, и лишь усилием воли заставила себя помыть голову, зная, что будет лучше спать. Кроме того, ей хотелось предстать вечером перед мистером Торнтоном в более презентабельном виде. Смывая мыло, Салли вдруг поймала себя на том, что вспоминает цвет его глаз, – кажется, карие. Это ей почему-то понравилось.
Спала она хорошо, без сновидений, и открыла глаза в пять часов, когда ее разбудила Анна.
Выглянув из окна, Салли увидела Чу. Стоя на коленях, юноша пропалывал цветочную клумбу.
Полчаса спустя одетая в бледно-голубое платье, с такой же ленточкой, перехватившей волосы, Салли вошла в столовую и заняла место во главе стола. Едва она села, как появился Филип Торнтон, улыбающийся и свежевыбритый. На нем была рубашка с открытым воротом и тщательно выглаженные брюки.
– Добрый вечер, мисс Салли. Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Я – отлично. У вас прекрасный дом. Я вырос почти в таком же. Когда-нибудь вы сможете приехать в Бостон и посмотреть ботанические сады. Вам бы хотелось попутешествовать по стране?
– Нет, не думаю. Мой дом теперь здесь. Когда-то… у меня… был другой дом. Ужасно… не хочу вспоминать. Тогда, давным-давно, я твердо решила, что никогда не покину своего дома, если он у меня будет. Вряд ли я передумаю. Заниматься начнем завтра?
– Да. У меня все уже готово, только сначала нам надо поговорить. Возможно, после обеда мы сможем посидеть в саду, и вы расскажете мне, что желаете узнать, чему научиться. Мы в Бостоне всегда пьем после ужина кофе в саду. Извините, не всегда, а, конечно, летом. Замечательный обычай. А вы это делаете?
– Я пью лимонад летом. Обычай – это то, что делают каждый день?
– Примерно так.
– Я подумаю. Вам понравился ужин?
– Восхитительный. Не думаю, что пробовал когда-нибудь такое вкусное мясо.
– Вы в Бостоне едите не так?
– Да. Мы предпочитаем варить, а не жарить или запекать. В Бостоне делают восхитительные вещи. Ко всему привыкаешь, в том числе и к определенному питанию. У вас здесь здоровая пища.
Здоровая пища? А разве может быть пища нездоровой? Салли окинула взглядом стол: ростбиф, толченая картошка, соус, хлеб из кукурузы, клюква, луковый салат со свежей ветчиной, свежие бисквиты, желтое масло, земляничный джем.
– На десерт у нас шоколадный торт. Я люблю сладости, особенно лакричные леденцы.
– Вот как! И я тоже. У нас есть кое-что общее, мисс Салли. Я люблю вставать пораньше, еще до восхода солнца и смотреть, как оно выплывает из-за горизонта. Люблю начинать работу с утра. Спать ложусь обычно довольно рано. А вы? Какие у вас преференции?
Если бы знать, что это такое!
– Встаю я рано. Проснуться утром для меня большое облегчение: часто люди умирают ночью, и это меня пугает. Спать я отправляюсь тоже рано.
– Со временем мы лучше узнаем друг друга и увидим, что у нас есть и другие общие интересы и привычки. Узнавать что-то о людях – это удивительно. Человек учится, задавая вопросы. Никогда не бойтесь задавать вопросы, мисс Салли. Кстати, если я спрошу вас о чем-то, а вы не захотите ответить, то так и скажите. Я пойму.
Глаза у него были того же цвета, что и шоколадный торт Анны. Мягкие. Теплые.
– Что-нибудь не так?
– Нет. Почему вы спрашиваете?
– Вы так смотрели на меня, словно хотели о чем-то спросить, а потом передумали.
– Я думала о том, что у вас глаза цвета шоколадного торта.
Филип откинул голову и рассмеялся. Такого чудесного звонкого смеха Салли еще не слышала.
– Я принимаю это как комплимент.
– Как хотите, – бросила она.
– А вот у вас глаза цвета неба. Вы когда-нибудь видели колокольчики? Они растут в саду у моей мамы. Вот такие же у вас глаза.
Салли вспыхнула.
– Спасибо.
– Шоколадный торт и колокольчики. Вот так комбинация! – в голосе Филипа послышались насмешливые нотки.
Позднее, когда они уже были в саду, Салли сказала:
– Это мое любимое время суток. День завершен, позади ужин, сейчас уйдет солнце и нас обнимет тьма. Так всегда говорила моя мама, когда я боялась ночи. Нужно всегда трудиться днем не покладая рук, тогда сможешь оценить чувство усталости, которое приходит вечером. Вам это не кажется… странным?
