Текст книги "Богатство Лас-Вегаса"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Ферн Майклз
Богатство Лас-Вегаса
Часть I
Глава 1
Старик посмотрел в грязное окно и моргнул. Стекла вымыли не далее как вчера. Он сам видел, как секретарша возила по ним намыленной тряпкой, потом терла, пока в стеклах не появилось его отражение. И вот, хотя прошло не более пятнадцати часов, они снова грязные и пыльные, как будто их никто никогда не чистил. Он взглянул на стол: те же, похожие на крохотные зернышки, песчинки. Старик раздраженно подул на них и ничуть не удивился, когда песок, будто назло ему, остался на месте. Ничего не поделаешь: вокруг пустыня, а в пустыне от песка никуда не денешься.
Элвин Уоринг, поверенный, с некоторым беспокойством переложил две папки – одну толстую, другую совсем тоненькую – с левой стороны стола на правую. Адвокат прекрасно знал, что находится в каждой из них. В случае необходимости можно со спокойным сердцем выбросить обе, и миру не стало бы хуже.
…Увидев ее, Элвин вспомнил почему-то о водопадах, летнем голубом небе, загородных пикниках и полевых цветах. В этот миг он вдруг пожалел о давно прошедшей юности. Теперь содержание лежащих на столе папок приобрело смысл. Он поднялся, слыша как скрипят старые кости, вышел из-за стола, протянул руку и коснулся ладони девушки, мягкой, как лепесток самого нежного цветка.
– Мистер Уоринг, я Салли Коулмэн. Получила ваше письмо несколько дней назад. Пришла бы вчера, но… Вынуждена была кое-чем заняться. У меня немного денег, мистер Уоринг. Все, что осталось, пошло на оплату похорон Коттона. Однако у меня есть вот это. – Салли достала из сумочки маленький полотняный мешочек. – Его мне дал Коттон в первый день, когда я начала работать в «Бинго Пэлас». Он сказал, что это будет мое золотое яичко на случай, если что-то не заладится. Не знаю, сколько оно стоит… Коттон говорил, что здесь семь унций чистого золота.
– Золотые яйца нельзя трогать. Они для будущего. – Адвокат прочистил горло и возвратил мешочек женщине. Интересно, подумал он, а каково было бы погулять с этой молодой особой на зеленой полянке, усыпанной маргаритками. Держась за руки. Босиком.
Салли отступила на шаг, но мешочек не взяла. Небесно-голубые глаза вопросительно глядели на старого поверенного.
– Не понимаю. Мне понадобились бы годы, чтобы расплатиться… С золотом все получится быстрее. Я правильно сказала?
– Это бессмысленно. Вам вовсе нет необходимости возлагать на себя обязанность по оплате счетов Коттона Истера. Во-первых, никаких счетов после него не осталось. За похороны заплатили бы те, кому следует. Вам не стоило… не стоит брать все на себя.
– Мистер Уоринг, мне просто нужно было это сделать. Коттон был моим другом. Когда я впервые попала сюда, в пустыню, мне пришлось нелегко. Он помог мне. Он оберегал меня. Коттон не позволял обижать меня. Он был добрый человек… Хороший человек. Иногда… много раз удача отворачивалась от него, но когда у него появлялись деньги, он всегда делил их со мной и с теми немногими, кому везло еще меньше. Я вовсе не жалею о том, что оплатила его похороны. Но если никаких счетов не осталось, если вы не хотите принять мое золото, то… зачем вы написали это письмо, зачем хотели увидеть меня?
– Сядьте, мисс Коулмэн. Мне надо вам кое-что объяснить. Я собираюсь сообщить вам последнюю волю Коттона и прочитать его завещание.
– Спасибо, мистер Уоринг, но ведь завещание – это личное дело каждого, так? Не знаю, как понравилось бы Коттону, что вы хотите рассказать мне о его сокровенных мыслях. Он всегда говорил, что жизнь человека и его прошлое принадлежат ему одному… Ну вот, мистер Уоринг, теперь я вам все сказала, и мне надо возвращаться. Дел еще много. В следующее воскресенье установят надгробие. Священник согласился сказать несколько слов. Я собираюсь накрыть столы в усадьбе для всех, кто захочет прийти.
Элвин Уоринг с трудом верил услышанному. Посетительница дошла уже до дверей, когда он опомнился и рявкнул: «Вернитесь и сядьте!» Женщина возвратилась и робко уселась на краешек жесткого деревянного стула. Старик смягчил тон и даже улыбнулся: эти голубые глаза смотрели на него с испугом.
– А теперь, юная леди, просто посидите и послушайте меня, пока я прочитаю последнюю волю в завещании Коттона Истера. Но прежде чем сделать это, хочу рассказать вам немного о нем самом. Без этого вы многого не поймете.
Коттон пришел в пустыню много лет назад вместе со своим отцом. Тогда он был совсем еще ребенок. Его мать умерла преждевременно. Отец имел образование. Это был упрямый человек, который решил, что должен сам заработать себе состояние, чтобы вырастить сына. Так поступил когда-то и дед Коттона. Ему везло, очень везло, почти так же, как и его отцу. Он послал Истера в Бостон учиться, а когда парень закончил колледж, то сразу же примчался сюда и занял место рядом с отцом.
Основная причина, побудившая родителя Коттона приехать в эти края, заключалась в том, что его отец – дед Коттона – разрабатывал тут Комстокскую жилу. Старик оставил все, что имел ценного, своему сыну. А ценного было немало. Отец Коттона продал все доставшиеся ему акции в нужное время и заработал целое состояние. Продавал он их хорошо, по 22 доллара, а их у него были тысячи. Коттон-старший играл и выиграл в покер много акров земли. Этих денег он не касался. У него был огромный старый сейф фирмы «Уэллс Фарго», в котором и лежало богатство. Не доверял он ни банкам, ни биржам. Умный был человек. Ссужал деньгами старателей, за что получал впоследствии вдвойне. Если кто-то не мог расплатиться, то его жилы и рудники переходили к отцу Коттона.
После его смерти поместье досталось сыну, который об этих деньгах и не думал. Коттон хотел добиться всего самостоятельно и немало в этом преуспел. Его состояние легло на деньги отца в тот самый сейф, где уже лежали доллары деда. При этом, мисс Коулмэн, Коттон точно знал, что заработано им, что собрал его отец, а что еще дед. Думаю, впрочем, что общая сумма его не интересовала. Я не раз пытался объяснить ему, как обстоят дела, но он и слушать не желал. Хотел быть, как все другие старатели: рассказывать байки, пить самогон, ухлестывать за женщинами, играть и когда-нибудь наткнуться на сокровище.
Он страстно жаждал уважения, и вы оказались единственным человеком, мисс Коулмэн, кто дал ему это. Коттон говорил, что вы ухаживали за ним, когда он свалился с пневмонией, что вы кормили его, когда он был голоден. Говорил, что вы стирали ему раз или два, и еще… еще он говорил, простите меня, что вы были желанным партнером по постели.
Салли густо покраснела, но не отвела глаз.
– Все свои владения Коттон оставил вам, мисс Коулмэн.
– Мне?! Нет… почему он так поступил, мистер Уоринг?
– Потому что вы приняли его таким, каким он был, потому что вы уважали его и просили у него совета. Он сказал, что никто другой – ни мужчина, ни женщина – никогда не просил у него совета. И не только это… Вы еще и сделали так, как он вам сказал. Для Коттона это было очень важно.
– Но… но…
– Вы очень богатая женщина, мисс Коулмэн. Завещание короткое. Я прочту его вам, а вы задавайте вопросы, когда я закончу, если что-нибудь не понятно.
Салли слушала дрожащий голос старого адвоката, но понимала только одно: она богата. Раньше богатыми были другие люди. Такие, как она, богатыми не становились. Если теперь у нее есть деньги, значит, можно будет вернуться в Техас, помочь семье. Надо будет спросить, сколько денег на это понадобится. Как бы ей хотелось жить другой жизнью! Как жаль, что она не умеет толком читать и писать. Коттон немного помогал ей, но девушке было стыдно признаться, насколько она невежественна.
Голос старика стих. Он закончил. Теперь надо быть повнимательней. Он сказал, что нужно задавать вопросы. Салли подняла голову – старик выжидающе смотрел на нее.
– Мистер Уоринг, мне бы хотелось, если это возможно, помочь родителям. В последние несколько лет я посылала домой понемногу, но там столько детей, и обо всех надо заботиться. Если денег достаточно, то мне хотелось бы купить для них маленький домик с двориком, где могли бы играть дети. Как вы думаете, во сколько это может обойтись? Может быть, купить одну-две новые игрушки и новую одежду. Обучение… Мой папа, он… Сколько на все это нужно?
– В сравнении с тем, что у вас есть, то, что вы просите, – капля в море. Вы богаты мисс Коулмэн. Позвольте, я попробую объяснить это несколько иначе. Вы знаете, что такое миллион долларов?
Никогда в жизни ей не доводилось видеть больше пятидесяти долларов. Миллион… Это, наверное, намного больше? Она уже пожалела, что не проявила должного внимания к тому, что рассказывал ей Коттон, когда обучал цифрам. Тогда ей хотелось только одного – научиться считать деньги, заработанные за день, и знать, что она делает это точно.
– Так вот, умножьте миллион на пятьдесят и получите нужную сумму. Возможно, она даже немного больше, если учесть и стоимость недвижимости. Сейчас она ценится невысоко. Когда-нибудь, не исключено, это будет целое состояние. Так думал отец Коттона, так полагал и сам Коттон. Я бы посоветовал вам взять некоторую сумму и скупить остаток пустыни, а потом, так сказать, сесть на нее и ждать, когда наступит подходящий момент, чтобы продать. В настоящее время земля идет по шестьдесят пять центов за акр. Я могу все устроить, ежели вы захотите доверить мне ведение своих дел. Если у вас на примете есть другой поверенный, это тоже неплохо. Я буду присылать вам ежемесячные отчеты о состоянии финансов, хотя, пока деньги никуда не вложены, меняться ничего не будет. Позднее нам с вами стоит сесть и обсудить положение дел на бирже. Собираетесь ли вы перебраться в дом Истера? У этого дома, кстати, есть свое название. Еще когда Коттон был малышом, его отец дал усадьбе имя – Санрайз. Гора, на которой стоит здание, теперь ваша. – Он позвенел связкой ключей, лежавшей на столе.
– Какой это дом, мистер Уоринг? – удивленно спросила Салли? – Вы имеете в виду…
– Это дом отца Коттона на горе Санрайз. Между прочим, прекрасное строение. Дед Коттона выписал все из Бостона. Самая лучшая мебель, какую только можно было купить. Настоящий дворец! Сейчас за домом присматривает одна семейная пара. Если пожелаете, можете там жить. Он ваш.
Дом… дом на горе Санрайз. Уж не снится ли ей все это?
– А сколько в нем комнат?
– Одиннадцать. Четыре ванные комнаты. Прекрасный сад. Вы любите цветы, мисс Коулмэн?
– О да, мистер Уоринг, люблю, а вы?
– Тоже, особенно полевые. Колокольчики и еще такие, с желтыми лепестками. У моей матери когда-то был чудесный сад. Где вы живете сейчас, мисс Коулмэн?
– В пансионате. У меня там большая комната, такие миленькие обои, а на окнах белые занавески. Но знаете, окна открывать нельзя из-за песка и пыли. Мне так нравится смотреть, как занавески колышутся утром от ветерка. Оконные ставни ведь ужасно дорогие.
– Вам больше не нужно беспокоиться из-за таких пустяков. Мне хотелось бы задать вам, мисс Коулмэн, один вопрос, если вы не возражаете. Что вы намерены делать? Если бы вы рассказали мне о себе, возможно, я сумел бы чем-то помочь, спланировать, так сказать, будущее. Коттон доверял мне. Мне хотелось бы, чтобы и вы мне доверяли.
Салли устроилась поудобнее на жестком стуле и в упор посмотрела на своего собеседника. Сначала она говорила сбивчиво, часто останавливаясь, но потом пообвыклась, и слова полились, не сдерживаемые преградой застенчивости и стыда.
– Нас было восьмеро детей в семье. Из девочек я самая старшая. Мальчики… старались по возможности быстрей покинуть дом. Папа… он слишком много пил. Мама стирала, гладила белье. Я ей помогала. У нас никогда не было вдоволь еды. Всегда как-то… холодно. Я ушла из дому, когда мне исполнилось тринадцать. Попала сюда. Пела… этого хватало на ужин. Коттон говорил, что я пою как ангел. Ему нравилось слушать, как я пою. Иногда старатели давали немножко денег. Коттон всегда был щедрым. Его ничуть не смущало, что иногда, когда денег не было, я… я брала их за то, что делала такое… от чего моя мама сгорела бы со стыда. Ну, в общем… это… Можно сказать, что я просто… шлюха. Вы не думали, что я расскажу вам об этом, мистер Уоринг?
– Нет, не думал. Но я не собираюсь судить вас, мисс Коулмэн.
– Я умею читать и немного писать. Может, теперь найду кого-нибудь, кто меня будет учить. Там, в Техасе, не было времени на школу… не было денег на красивые платья. Богатые люди в городе звали нас белой швалью. Всем было на нас наплевать. Мне всегда хотелось лучшего, как хотелось этого и моим братьям. Когда-нибудь я собираюсь найти их и помочь по возможности. Мне понравилось ваше предложение перебраться в этот прекрасный дом. Вы не знаете, окна там открываются?
Адвокат улыбнулся:
– Я позабочусь об этом. У меня есть одна идея, мисс Коулмэн. Как вы думаете, трудно ли найти кого-то, кто поработал бы за вас в «Бинго Пэлас»? Месяцев шесть. Может быть, год. Я знаю одну леди в Калифорнии, которая держит школу для юных дам. Если бы вы согласились последовать моему совету, я договорился бы с ней, чтобы…
– Навести на меня лоск? – От ее звонкого смеха у него побежали мурашки по спине. – Неплохо бы. Но сначала мне необходимо вернуться в Техас. Семья ведь прежде всего, мистер Уоринг. А вот когда приеду оттуда, тогда и поговорим обо всем; где этот сейф, про который вы говорили? Вы дадите мне денег или мне надо просто открыть его и взять? Нужно ли что-то подписывать?
– Мисс Коулмэн, вы вправе поступать так, как вам заблагорассудится. Когда вы желаете посетить дом?
– Сегодня.
– Это два дня пути верхом. Я могу устроить, чтобы за вами заехали завтра утром, если это удобно. Вот здесь шифр к сейфу и ключи от дома. В последние годы немало средств было вложено в банки. Все банковские книжки хранятся в сейфе. Теперь они ваши. От вас требуется только пойти в любой из них, расписаться и снять со счета столько, сколько понадобиться. Вы согласны с моим предложением купить землю?
– Если вы считаете, что это стоит…
– Я так считаю.
– Тогда я разрешаю, мистер Уоринг.
– Как вы себя чувствуете, мисс Коулмэн? Мне любопытно.
– Как чувствую? Мне грустно. Коттон был хорошим другом. Мне до сих пор не верится, что он оставил мне все свои деньги. Скажите, не хотел ли он, чтобы я сделала что-то особенное? Я все пытаюсь понять, почему он выбрал именно меня. У него же были друзья. В Бостоне должна быть семья. Вы уверены, что все обстоит именно так?
– Уверен. – Уоринг поднялся, обошел стол и протянул руку, задержав ее пальцы в своей ладони чуть дольше, чем требовалось. – У вас состояние, мисс Коулмэн. Желаю вам воспользоваться им так, чтобы не жалеть потом.
– Постараюсь, мистер Уоринг.
Салли встала и взяла со стола маленькую деревянную шкатулку с чековыми книжками.
* * *
Выйдя из дома, Салли оглядела улицу. Как странно, все осталось точно таким же, каким было час назад, когда она поднялась по ступенькам офиса.
Ее взгляд скользнул по магазинам, владельцев которых она знала по намекам. Вот «Пассаж», где продается пиво со скидкой. Хозяин здесь Тули Симонс, чуть дальше заведение Расса Мэллоя «Красный лук», «Волшебная фишка» с буквой «б», написанной на грубой вывеске не в ту сторону, «Аризона Клаб», гордо извещающий, что здесь продается только настоящее виски. Мужчины сидят на плетеных стульях, готовых опрокинуться от любого неосторожного движения, покуривая сигары и трубки и дожидаясь открытия салунов. Это событие должно произойти в полдень, а пока скучающие старатели прячутся в островках тени. Конечно, они работали бы, если бы работа была. Может, ей удастся сделать для них хоть что-то. Кое-кто помахал ей рукой, другие приветственно приподняли шляпы.
– Споете нам сегодня вечером, мисс Салли? – крикнул один из них.
– Только не сегодня, Зак. Я собираюсь в Техас навестить родных, и у меня еще куча дел. Как-нибудь потом. Вы только скажите, что хотите услышать, и я исполню это специально для вас.
– Слышал, что «Торговая» получила вчера консервированные персики, мисс Салли.
– Спасибо, что сказали, Билли. Хотите?
– Очень, мисс Салли.
– Куплю на обратном пути и занесу. Вы будете в «Аризона Клаб»?
– Нет. В кармане сегодня пусто. Буду дожидаться здесь.
Салли кивнула, огибая бочки со скобяными товарами, принадлежащими «Торговой компании», и тут же улыбнулась Хайраму Уэбстеру, сметавшему пыль с крыльца. Завидев ее, он выпрямился и отступил, чтобы она могла пройти.
– Доброе утро, мистер Уэбстер. Чудесный денек сегодня, правда?
– Верно заметили, мисс Салли. На небе ни тучки.
Салли была твердо уверена, что никто не знает о свалившемся на нее богатстве. Проходя по улице, она вспомнила палатки, встретившие ее в тот первый день, и запах жареного лука, пропитавший воздух. Палатки давно исчезли, уступив место новым деревянным зданиям, но город оставался скверным и был в основном мужским. Только теперь Салли вдруг поняла, что может жить в любом городе, который ей понравится. Может купить все, что захочет. Может снести все эти убогие домишки и построить другие, Коттон говорил, что за хорошую цену можно заполучить все, что угодно.
Салли посторонилась, уступая дорогу трем идущим в ряд дамам. Все три держали в руках соломенные корзинки и не обратили на нее ни малейшего внимания. Тем не менее Салли улыбнулась и сказала: «Доброе утро, леди». Окутанная запахом полыни, она миновала булочную, льдохранилище, аптеку и шляпный салон. За спиной закружил ветер, поднимая песок. Салли попыталась уклониться от небольшого смерча, уже потянувшегося спиралью вверх, но было поздно. Она остановилась, отряхнула юбку…
– Доброе утро, мисс Салли. Что привело вас в наши края? Чем мы можем быть вам полезны?
– Чем можете быть полезны? Да пожалуй… Скажите, Элай, если по обеим сторонам этой чудесной улицы посадить хлопчатник, как дорого это будет стоить?
– А почему вы спрашиваете?
– Я бы хотела сделать это и оплатить все работы в память о моем друге Коттоне Истере. Может быть, поставить еще несколько скамеек, чтобы леди могли посидеть во время прогулок. Думаю, улица похорошеет.
– Да, конечно, мисс Салли. Город понемногу возвращается к жизни. Мне нравится.
– Мне тоже, Элай.
Она продолжала путь, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс. Мечта… сон… Но если сон, то почему в руках у нее коробка? Что ж, для того чтобы выяснить все наверняка, есть только один способ. Салли остановилась у дверей магазина, сунула руку в шкатулку и осторожно вытащила одну банковскую книжку. Прочитала название банка, выдавленное золотыми буквами. Потом свернула за угол и направилась к самому банку. Она вошла, отыскала взглядом кассира и подала ему синюю книжечку.
– Мне хотелось бы получить… пятьсот долларов. Пожалуйста.
Через пять минут Салли покинула банк в состоянии некоторого восторженного изумления, надежно спрятав пять сотен долларов в сумочку. Не сон, а самая настоящая явь! Она вприпрыжку пересекла улицу, испытывая легкое головокружение от сознания того, что все сказанное Элвином Уорингом – правда.
Зажав в руке сумочку и положив несколько банкнот в карман платья, Салли завернула сначала в «Торговую компанию» за консервированными персиками, которые почти сразу перекочевали к Билли вместе с десятью долларами. Потом она раздала деньги старателям, призвав их хорошенько поесть и помыться, прежде чем потратить остальное в «Красном луке».
Дверь в игровой зал она открыла собственным ключом. В ярком солнечном свете, просочившемся через закоптившееся стекло, просторное помещение казалось похожим на задымленную гостиную с неуклюжей мебелью, шатким баром, голыми окнами, будкой кассира и крохотной сценой, с которой выкрикивались номера и с которой она пела в начале и конце каждого вечера. Салли обошла комнату, коснулась ладонью покрытых фетром столов для покера, стоявших в дальнем конце зала, посидела на скамеечке, поправила стопку карт для игры в бинго. Может, выбросить весь этот хлам и начать с нуля?
Она закрыла глаза и задумалась. Что тут можно изменить? Соорудить настоящую сцену, хоть и небольшую, с красным бархатным занавесом, который будет открываться и закрываться. На окна – шторы того же тона. Для лучшего освещения поставить на столики подсвечники. Кстати, и сцену тоже можно осветить. Новый бар, вроде того, который в «Аризона Клаб», сверкающий лаком, из красного дерева, с медной окантовкой. Обтянутые кожей стулья с медными же обручами. Новый пол… ковры… И никаких плевательниц. Вот что нужно непременно – это новая парадная дверь со стеклянными панелями, можно даже цветное стекло. Вокруг посадить деревья, цветы, если, конечно, они не засохнут.
Она перешла в самый дальний угол зала, где обычно ждала своего выхода или просто сидела, когда хотелось побыть одной. Опустилась на хилый стул, положила руки на стол с ножками другого, чем крышка, цвета. Улыбнулась, когда столик качнулся вслед за стулом. Коттон говорил, что человек, сделавший эти два предмета, страдал косоглазием. А может, ей будет не хватать именно этих вещей – старых, привычных, удобных? С новыми еще нужно сжиться.
Салли перевела взгляд на невысокий помост, с которого она часами выкрикивала номера бинго. Ей всегда доставляло огромное удовольствие, когда какой-нибудь уже седой старатель закрывал свои клетки и начинал вопить от восторга, стуча по полу грязными сапогами, а другие с не меньшим энтузиазмом приветствовали его успех.
Заведение не приносило большого дохода, вырученных денег едва хватало на оплату выигрышей и ей самой. Для постоянных клиентов двери открывались в полдень. Со временем, внимательно приглядываясь к посетителям, она научилась определять, кто из них голоден, кто пришел поиграть, а кто просто желает послушать, как она поет. Самую большую проблему составляли первые. Джеб, владелец закусочной, разрешал ей брать у него вареные яйца и соленые огурцы, которые она раздавала желающим. День, когда количество посетителей достигало тридцати, считался удачным.
Карточные столы, застеленные зеленым фетром, запылились. У большинства клиентов не было денег, чтобы разыграть партию в покер, а тем, у кого их хватало, частенько приходилось продлять кредит или выписывать долговые расписки. Более безопасным представлялось бинго. Она и сама нередко подсаживалась к какому-нибудь столику и играла в покер на сушеные бобы. Ей не везло, всегда проигрывала. В редких случаях, когда кто-то из старателей находил в кармане пару лишних монет, он оставлял их у нее на стойке бара. Перед тем как закрыться в полночь, Салли просовывала эти деньги под дверь Джебу как плату за надгробие. Думать надо обо всем.
Что ей больше всего нравилось в посетителях, так это их стремление во всем походить на настоящих джентльменов. Переступая порог ее заведения, они преображались: зализывали назад волосы, смахивали пыль с одежды и обуви. В большинстве своем посетители мыли руки, хотя у многих недоставало средств снять комнату и принять горячую ванну. Она всегда отмечала, когда тот или иной клиент приходил выбритым, и обязательно делала ему комплимент, говоря, что он выглядит точь-в-точь, как бостонские джентльмены. «Джентльмены» гоготали от удовольствия, и Салли смеялась вместе с ними, признаваясь, что никогда не бывала в Бостоне.
Теперь все должно было измениться. Впервые за всю свою недолгую жизнь Салли ощутила страх перед неведомым. Если бы она не была так невежественна, так неопытна. А сейчас противопоставить этому страху было нечего. Ей вспомнились братья, Сет и Джош. Жаль, что она не знает, где они. Что ж, всему свое время, или, как любил говаривать Коттон, Рим не сразу строился. Хотя… Что бы это могло означать?
* * *
В своей комнате в пансионате Салли заперла дверь на ключ и лишь после этого открыла деревянную коробочку. Усевшись на кровати, она принялась рассматривать банковские книжки: красные, синие, зеленые, две коричневые. А сколько цифр! Что означают все эти нули? Мистер Уоринг говорил так, будто за эти деньги можно купить весь мир. Мир! От сознания своей невежественности Салли расплакалась.
Когда слезы иссякли, мысли ее устремились к виновнику всего случившегося – Коттону Истеру, ее благодетелю. Я не совсем понимаю, Коттон… У тебя было столько денег… почему же ты жил так, как жил? Порой тебе нечем было заплатить за комнату, иногда ты голодал. Не всегда мог позволить себе потратить доллар на ванну. Жизнь была бы намного легче. Жаль, что ты не предупредил меня о том, что собираешься предпринять! Что мне теперь делать со всеми этими деньгами, Коттон? Мне и в голову не приходило, что на свете может быть столько денег. Ты, должно быть, хотел, чтобы я сделала что-то. Но что?Она огляделась: если бы в этот миг прозвучал голос Коттона, это ее не удивило бы. Но ничего такого не произошло, а вот из перевернувшейся шкатулки выпал помятый листок бумаги. Письмо… Может быть, ей от Коттона? Она перекрестилась. Господи, только бы оно было написано печатными буквами. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы я могла прочесть его! Мне нужно знать, почему Коттон был так добр ко мне. Помоги, Господи, пожалуйста. Я построю церковь. Клянусь Тебе в этом! И назову ее церковью святого Коттона Истера. Он ведь был верующим человеком. Он молился каждый день. И меня этому учил. Обещаю, что буду каждый день повторять молитву.
Салли зажмурилась, разглаживая пальцами складки письма. Успокоившись, расстелила листок на колене. Печатные буквы и простые слова тронули ее, на глаза снова навернулись слезы.
Дорогая Салли.
Раз ты держишь в руке это письмо, значит, я уже мертв. Оставляю тебе все, что у меня есть. Что со всем этим сделаешь, меня не волнует. Я имею в виду деньги. Никакого счастья они мне не принесли, а вот тебе могут помочь стать настоящей леди. Элвин подскажет, что делать. Он хороший человек, и ты можешь ему доверять. Салли, ты самая богатая женщина в штате Невада. Только будь осторожной и не доверяй всем подряд. Никому не говори, как открыть сейф. Теперь у тебя нет нужды залезать в постель к мужикам. И не надо никому говорить, что ты это делала. Помни, чему я тебя учил. Не допускай других к своему бизнесу. Кое-что необходимо держать в тайне. Я люблю тебя, Салли. Не смейся надо мной. Знаю, что по годам гожусь тебе в отцы или даже в дедушки. Но человек не может запретить себе то, к чему влечет его сердце. Я даже и не пытался. Хочу, чтобы ты была счастлива, Салли. У тебя доброе, нежное сердце, иногда ты слишком добра. Позаботься о себе, а когда появится время, приходи на мою могилу и разговаривай со мной. Ответить тебе я не смогу, но зато услышу. Вот и все, что я у тебя прошу, Салли. Надеюсь, что ты найдешь хорошего человека, который даст тебе детей и будет любить так, как ты того заслуживаешь. Не делись ни с кем своим прошлым, Салли, иначе оно вернется и не даст тебе покоя. Я люблю тебя, Салли.
Твой друг
Коттон Истер.
Салли откинулась на подушку и дала волю слезам. Никогда раньше никто не писал мне писем, – шептала она, хлюпая носом. – Я сохраню его навсегда… навсегда. Буду читать каждый день и делать так, как ты сказал. Буду приходить к тебе, и мы будем разговаривать. Обещаю, что… ты сам знаешь, Коттон.В следующее мгновение она соскочила с кровати и бросилась к двери. Она бежала, не заботясь о том, что ее увидят, что подумают. Ей необходимо было что-то сделать. Что-то важное. Потом еще придет время вести себя подобно леди.
Салли прибежала на кладбище запыхавшись. С растрепанными волосами. Глаза горели, взгляд метался, пока не наткнулся на темный могильный холмик, ожидающий надгробия. Увидев высохшие цветы, она поняла, что отыскала нужное место. Последние деньги ушли тогда на скромный букетик. Теперь при желании она могла бы ежедневно приносить сюда свежие цветы.
Салли опустилась на твердую, каменистую землю. Подтянула колени к подбородку, вздохнула. Коттон, это я, Салли. Сегодня я получила твое письмо. Оно было в той коробке вместе с чековыми книжками. Очень мило с твоей стороны оставить мне все эти деньги. Сейчас я собираюсь поехать в Техас навестить свою семью. Взяла немного денег в банке. Хочу купить маме маленький домик и новое платье. Надо сделать кое-что для младших, им пора учиться. Не могу себе представить, как встретит меня мать. Она всегда говорила, что если кто и загребет кучу денег, то это будет Сет. Сет – старший. Я его совсем не знаю, потому что он покинул дом еще до моего рождения. То же самое и Джош. Мама так гордилась своими старшими сыновьями. Каждый день мы только и слышали, что они скоро вернутся и привезут всем подарки. Но они так и не приехали, и мама все реже говорила о них, а потом и совсем перестала. Я даже не знаю, как они выглядят, Коттон. По словам мамы – вылитая копия папы. Может быть, когда-нибудь я найду их и помогу. Не очень-то это хорошо, что я совсем не знаю, на кого похожи мои братья. У меня перед глазами только лицо мамы. Она в молодости была хорошенькая, но потом… папа… он высосал из нее все соки. Помню, она часто плакала по ночам, но утром всегда улыбалась.
Я еще не видела этот дом на холме. Должно быть, чудесное место, раз его назвали Санрайз. Может, мама захочет приехать сюда и жить вместе со мной. Было бы неплохо, да, Коттон? Я достану ей такое кресло, мягкое, с высокой спинкой, так что она будет сидеть и ничего не делать. Буду приносить ей цветы и по бифштексу каждый день. Куплю самое красивое платье, какое только найду. Модные туфли… чулки. Жемчужное ожерелье, а, Коттон? Стану натирать ей руки глицерином, сделаю маникюр. А вот насчет папы не знаю, что и думать. Может, лучше всего дать ему упиться до смерти. Похоже, это единственное, что сделает его счастливым.
Коттон, я собираюсь купить себе в дорогу новое платье. Пусть мама обрадуется, когда увидит. И еще я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Я уже пообещала Богу, что построю церковь и назову ее церковью Святого Коттона Истера. Может, священник разрешит мне спеть в воскресенье. Я бы хотела. Я спою для тебя, Коттон. Знаю, ты смотришь сверху, ты слышишь меня. У тебя есть крылья, Коттон? Джеб Макгвайр говорил, что у ангелов крылья и что они звонят в колокольчики. Он, конечно, был пьян, но мне все равно понравилось. Мне еще так многому надо учиться, Коттон. Я почти что ничего не знаю. Скоро уже исполнится двадцать, а я неграмотная, как те старатели, которые совсем нигде не учились.
Знаю, Коттон, знаю, что ты хотел лежать здесь, но я вот все думаю. Если перееду в тот дом на холме, то не смогу приходить сюда часто, а мне не хочется, чтобы ты чувствовал себя здесь одиноко. Может, лучше выкопать тебя и перенести туда? Я бы сделала для тебя кладбище и разговаривала с тобой каждый день. Подумай об этом, Коттон, подумай хорошенько и, когда я приду сюда в следующий раз, дай знак, если согласен. А если Джеб прав, то позвони колокольчиком. Теперь я смогу навестить тебя недели через две, когда вернусь. Расскажу, как съездила в Техас на поезде. Может, в следующий раз со мной будет вся наша семья. Мама, конечно, захочет поблагодарить тебя лично. У нее такие манеры… у моей мамы.
