Текст книги "Богатство Лас-Вегаса"

Автор книги: Ферн Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Саймон, черт возьми, ты пришил ублюдка!

– Только самолет. Узкоглазый выпрыгнул, я видел парашют.

– Это Нагома. Это он сбил двадцать пять наших ребят. Молодчина, братишка! Пора домой на перезаправку. Уходим.

Это был самый длинный день в его жизни. Обе базы противника понесли серьезный урон. Эскадрилья потеряла всего один самолет, но служба спасения нашла пилота, Нейла Тортолоу. Разбор полетов длился около часа.

– Завтра ваша цель – Каили. Это островная база неподалеку от Бугенвиля. Задача крайне важная, джентльмены. Как нам сообщили, предыдущая группа сбила адмирала Ямомото, который считается величайшим военным гением Японии всех времен. Наша задача остается неизменной: выманить неприятеля и тем самым дать возможность бомбардировщикам сделать свое дело. По сообщениям разведки, у противника около трех десятков истребителей. Возможно, не все они в исправном состоянии. Одно замечание: японцы любят располагать свои самолеты в ряд, чтобы это выглядело более внушительно. И последнее: сейчас доставят Тортолоу. Надо встретить его, как у нас принято. Все молодцы, ребята, хорошо поработали!

Усталые пилоты потянулись к выходу, похлопывая друг друга по спине и перебрасываясь шутками. Саймон затянул «Поднять якоря», и через несколько секунд его поддержали другие. Кто-то зааплодировал, кто-то засмеялся – настроение улучшилось. Все разошлись по каютам – поспать, подумать и возблагодарить Господа за то, что удалось дожить до этого дня. Никто из летчиков, проходя мимо доски, на которой отмечались вылеты, потери и сбитые самолеты противника, не посмотрел на нее. Таково было неписаное правило: не смотреть на доску до окончания операции. Оставалось еще три вылета.

Эш задержался, поджидая Саймона.

– Черт возьми, я хороший пилот, но этот Нагома – он лучше нас двоих вместе взятых. Я у тебя в долгу, Саймон.

– Не забудь записать. А теперь отдыхай.

Эш с трудом дошел до своей каюты. Его пробирала дрожь, нервы были на пределе. Необходимо взять себя в руки, иначе придется сложить крылья, а об этом нечего думать.Он достал сумку, битком набитую письмами. Вот письма от отца, серьезные и веселые, особенно когда он во всех деталях описывает цыплячий бизнес. Те, что писала мать, были остроумными, информативными. И, наконец, письма Фанни. Эш разложил их в порядке поступления и перечитал. Осталось чувство, будто он давно ее знает. Он заставил себя подняться и написать три длинных письма: отцу, матери и своей девушке, Фанни Логан.

* * *

Пришла пора возвращаться на «Энтерпрайз». У Эша и раньше бывали проблемы с мотором, и потому он решил дотянуть свою машину сам. Все о'кей, и небо чистое. До встречи на «Большом Э»!

До авианосца оставалось совсем немного. Эш сбросил скорость, снизился. День прошел отлично, у него все получилось. Еще одна операция позади. Уверенность вернулась к нему. Эш включил радио.

– Мама, я возвращаюсь, готовь пиво. – В ответ только сухой треск разрядов.

Голос, когда он все же прорвался через помехи, принадлежал явно не американцу.

– Хочешь поговорить о погоде, Нагома? Давай не будем заниматься ерундой. Я для тебя мишень, и мы оба это знаем. Но много ли чести в том, чтобы сбить беспомощный самолет? – Он ощутил на губах соленый вкус пота. Хорошо еще, что написал вчера все письма.

– Этого никто не узнает.

– Ты будешь знать.

– Верно, капитан Торнтон. Но мы еще встретимся. – Нагома развернул свой самолет к базе и помахал крыльями.

Эш ответил тем же. Итак, подумал он, счет остается прежним – 0:0.

Настал третий день. Погода выдалась как по заказу: ясное голубое небо, легкий бриз; о такой можно только мечтать. К вылету были готовы двадцать истребителей, по пять в линию. Саймон шел в первой линии.

– Будь внимателен, особенно при подходе к «щели», – передал брату Эш.

Минут тридцать летели молча. Внизу по синим водам Тихого океана медленно полз американский конвой. Эш, наблюдавший за правым бортом, первым заметил японскую субмарину.

– Приготовиться к атаке!

Саймону не нужно было повторять дважды. Он первым ушел в пике, остальные четверо – за ним.

– Мы захватили их врасплох. Желтопузые ждали атаки с берега, но никак не сверху. Покажем им, как у нас веселятся в День независимости.

– Идет на предельной скорости, значит, попытается напасть на конвой, – сообщил Саймон. – Начали, ребята!

Первые два истребителя ударили по переднему люку. Эш, шедший третьим, выбрал для себя выступающую из воды башню.

– Готовятся к экстренному погружению! – крикнул Эспозито.

Спустившись еще ниже, Эш ударил по подлодке из пушки, сбив перископ и шноркель. Он успел еще дать вторую очередь – по боевой рубке.

– Уходит, уходит!

– Сейчас всплывет. С такими пробоинами ей не уйти. Приготовиться! До конвоя, похоже, миль пять. Опускайтесь пониже и прижмите пулеметами.

Через десять минут все было кончено.

– Сегодня все тихо, капитан, – сказал Дэвис. – Должен признаться, никогда не думал, что смогу потопить субмарину. Когда у меня будут внуки, обязательно расскажу им об этом дне.

– День еще не закончился, Дэвис.

Эш переключился на частоту противника.

– Эй, Нагома, ты здесь?

– Я за тобой. Отошли детишек домой и выясним отношения один на один.

Нагома приближался слева на небольшой высоте. Эш покачал крыльями, после чего сделал «горку». Через двадцать минут он снова вызвал Нагому.

– Похоже, у нас равные шансы. Мы оба знаем, что у тебя преимущество в маневре, а у меня в скорости, огневой мощи и броне. Мы оба можем еще какое-то время кружить и гоняться друг за другом, но без особого толку. У меня горючего, только чтобы добраться до дома. У тебя, я полагаю, тоже. Давай закончим на сегодня?

– Прекрасная мысль. Но помни, капитан Торнтон, ты – мой.

– Вряд ли с этим согласится моя мама. Пока, Нагома. – Эш развернулся и взял курс на «Энтерпрайз». Итак, они потопили субмарину, а еще раньше помогли сровнять с землей японскую базу. Это кое-что да значит!Завтра он возвратится на «Хорнет». Интересно, суждено ли ему еще встретиться с Нагомой? «Госпожа Удача, останься со мной», – прошептал Эш одними губами. Впереди его ждут Гавайи и Фанни Логан. И им он нужен целый и невредимый.

* * *

Утром в канун Рождества Фанни разбудил стук в дверь.

– Вам тут срочное письмо, – послышался голос хозяйки. – Я уже расписалась за вас.

Девушка подбежала к двери, схватила пухлый конверт. Только бы с ее братьями или с отцом не случилось какого-нибудь несчастья!Руки дрожали, колотилось сердце. «Черт, черт, черт», – шептала Фанни разрывая бумагу. В конверте лежал билет на самолет и небольшое, на страницу, письмо от Эша Торнтона. «Я здесь, я жду», – бросилось ей в глаза, и у Фанни закружилась голова. Нет, она не собиралась на Гавайи. Никоим образом. Только глупые дурочки могут вот так бросить все и улететь на Гавайи. Отец убьет ее, определенно убьет.

Шлепая босыми ногами по ступенькам, Фанни сбежала вниз к телефону, набрала номер Бесс, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Наконец подруга подняла трубку.

– Бесс, ты мне сегодня нужна. Срочно приезжай сюда. Только не ищи что надеть, накинь пальто и садись в машину. Я тебя жду. Не задерживайся!

Фанни зажмурилась, потом снова сняла трубку и набрала номер Дэвина.

– Мистер Роллинз, это Фанни. Извините, что звоню так рано. Я улетаю сегодня на Гавайи. Когда вернусь… еще не знаю. Мне просто хотелось вас предупредить. Еще раз спасибо за рождественскую премию, она весьма кстати. Всего вам наилучшего, мистер Роллинз! Привезу вам ананас. До свидания.

Но что я замыслила? Только идиотка способна помчаться невесть куда, к парню, которого она едва знает. Нет, я, по-видимому, рехнулась.

Фанни выходила из ванны, когда в комнату ворвалась Бесс и потребовала объяснений.

– О Боже, о Боже, как же это интересно! Где твой чемодан? Ты же купила то кружевное белье, которое мы видели в «Ронзоне», да? Тебе нужны летние вещи, Фанни. Где они? Ты сказала, что положила их в коробку. Там они все помнутся, впрочем… в чемодане помнутся тоже. Боже, как это все интересно! Веселей, Фанни, взбодрись! Что ты ходишь, как неживая?

– Я просто в оцепенении. Самолет через три часа…

– Рада, небось, что я уговорила тебя купить это в конце сезона на распродаже? Видишь, все еще новенькое, с ценниками. Черт! Ну давай, Фанни, одевайся! Он тебя встретит? Как я тебе завидую! Мне бы тоже хотелось улететь на Гавайи с Джоном. Мы с ним говорили об этом. Может быть, на Валентинов день. Запомни кое-что, Фанни. Тебя понесет на волнах страсти. Говорят, что в первый раз бывает больно, но потом… потом это полнейшее удовольствие.

– Бесс!

– Ни о чем сейчас не думай. Бери все, что дает судьба.

– О'кей. Знаешь, я нервничаю.

– Я бы удивилась, если бы ты была спокойна.

– А если я сделаю что-нибудь не так?

– Не волнуйся. Ты все собрала?

– Не знаю, Бесс, ты же укладывала.

– Все правильно. Одежды на десять дней. Кое-что купишь на месте. У них на острове носят такие наряды… они разлетаются от малейшего ветерка, а под ними – представь себе! – ничего.

– Откуда ты знаешь? – усомнилась Фанни.

– Я читаю все, что попадает в руки, а в аптеке времени хватает. Попадаются и книги о путешествиях. Спустись вниз и поешь. Полет будет долгий. А я иду заводить машину.

Фанни посмотрела на раздутый чемодан. Это не сон? Она действительно собирается лететь туда?..Ущипнула себя за руку – чуть не вскрикнула. Нет, не сон. Она летит на Гавайи!

* * *

– Дэвин, это Салли. Я звоню, чтобы попрощаться. Увидимся второго января. Буду считать часы. Мне очень жаль, дорогой, но Рождество – семейный праздник. У меня сердце разрывается при мысли, что ты будешь один все эти дни. Мы устроим свое Рождество, когда я вернусь. Обещаю тебе, что все будет прекрасно.

– Не надо, Салли. Ты сама знаешь, что все будет не так.

– Будет так, как мы захотим. Я люблю тебя, Дэвин, люблю так, что у меня болит сердце.

– Будь осторожна, Салли, когда поедешь в горы…

– Ты готова, Салли? – крикнул снизу Филип. – Все уже в машине. Поторопись.

Салли на секунду закрыла глаза. Ей хотелось ехать в Санрайз, как на Луну…

По дороге Филип говорил не умолкая, пересказывал последнее письмо Эша, сообщил, что тот собирается на Гавайи. Он болтал, и болтал, и болтал, а Салли казалось, что она не выдержит и выпрыгнет из машины.

– Дети Чу уже достаточно большие, чтобы понимать, что это праздник. Он звонил вчера вечером, сказал, что все приготовил: срубил дерево, поставил его в ведро с водой, а вот украшать его будем мы сами. Чудесное будет Рождество. Салли, ты так не думаешь?

– Знаешь, Филип, я чувствую себя такой старой. Су Ли и Чу были совсем еще детьми, когда приехали к нам, а теперь у них свои семьи. А ты, Филип, не ощущаешь возраста?

– Иногда. Я стараюсь не думать об этом.

– А я, – Салли рассмеялась, – все думаю, готова ли я к тому, чтобы стать бабушкой?

– Ты получила что-нибудь от Саймона?

– Рождественскую открытку. Там всего несколько строчек. Пишет, кстати, что вместе с ним служит летчик по фамилии Коулмэн.

* * *

Было девять часов, когда Салли пожелала всем спокойной ночи. Она посмотрела на ослепительно сверкающее рождественское дерево, на кучу подарков под ним и отвернулась, чтобы никто не заметил ее слез. Не здесь хотелось бы ей быть в этот вечер, а в доме любви и счастья Салли и Дэвина в Аризоне.

Салли набросила на плечи пальто с меховым воротником и тихонько спустилась по задней лестнице на кухне. В лицо ударил холодный ветер. Она поежилась. Только не плакать, иначе слезы замерзнут на ресницах.Дойдя до маленького кладбища, Салли откашлялась и глубоко вздохнула.

Веселого Рождества тебе, мама. Веселого Рождества тебе, Коттон. Вы уже знаете, что я… неверная жена. Я сделала это, понимая на что иду. Знаю, мама, ты сейчас качаешь головой и говоришь: «Ах, Салли, Салли», – а в глазах у тебя горе. Иногда я сама от себя в отчаянии. Я пытаюсь не плакать, мама. Несколько дней назад пришли открытки от Эша и Саймона. Саймон пишет, что сбил знаменитого японского летчика, из-за которого погибли двадцать пять наших ребят. У Эша тоже все в порядке. Скоро они возвратятся домой. Живые и здоровые. Мама, я каждый день молюсь за них, как ты учила меня когда-то. Веселого Рождества тебе, мама. Скажи папе… ты знаешь, что ему сказать.

Салли перешла к могиле Коттона. Веселого Рождества тебе, дружище. Не знаю, что тебе сказать, Коттон. У меня замечательные сыновья. Наверное, это самое важное. Но я чувствую… пустоту. Я не хочу быть здесь. Мне неприятно притворяться перед Филипом. Как ты думаешь, Коттон, не наказывает ли меня Бог?»Ответа не последовало, и Салли поплотнее завернулась в пальто. Возвращаться в дом не хотелось.

– Салли?

– Филип? Что ты здесь делаешь?

– Разговариваю с тобой. Слышал, как ты сошла по ступенькам, а потом – как закрылась дверь. Выглянул в окно, а ты здесь. Посмотри на меня, Салли. – Он похлопал ее по щеке, осторожно смахнул с ресниц слезы. – Почему три человека должны страдать в этот прекрасный праздник, если достаточно одного? Ты можешь объяснить это, Салли? Да или нет?

– Нет, – пробормотала Салли.

– Хорошо, я всегда говорил, что ты моя лучшая ученица. Я сейчас прогрею машину, а ты собери сумку, тебе надо успеть до полуночи. О, вот мой рождественский подарок вам обоим.

Он вынул из внутреннего кармана небольшой сверток.

– Не хочу, чтобы ты ждала. Это омела. Ты знаешь, что с ней делать. Поторопись, а то совсем замерзнешь.

– Филип…

– Да, Филип. Ты собираешься спорить со мной?

– Нет. Да. Это… неправильно. Так нельзя.

– Кто сказал?

– Мы оба это знаем. А дети? А как быть завтра? А Су Ли?

– Я обо всем позабочусь, Салли. Все поймут. А костюм Санта Клауса я и сам в состоянии надеть.

– О Филип…

– Это ты уже говорила. Собирайся, Салли.

– Тебе будет плохо здесь одному, Филип.

– У меня нет на это времени, Салли. Будь осторожна в пути.

– Спасибо тебе! Спасибо за твою доброту, за то, что ты такой чудесный человек. Веселого Рождества тебе, – прошептала она и поцеловала мужа в щеку.

Стоя у ворот, Филип проводил взглядом автомобиль жены, а затем, ссутулясь, вернулся на кухню. Несколько минут тупо смотрел на бутылку виски, потом налил себе полстакана и выпил залпом. Успокоившись немного, поднял трубку телефона и набрал номер коммутатора. Поздравил телефонистку с праздником, с удовлетворением отметив про себя, что голос звучит совершенно нормально.

– Дэвин, это Филип Торнтон. Нет, все в порядке, ничего не случилось. Я только хотел сказать… – он глубоко вздохнул, – что она в пути. К полуночи должна быть. Веселого Рождества – вам! И того же всему миру.

Он повесил трубку и снова потянулся к бутылке.

* * *

Свернув на дорогу, ведущую к дому Дэвина Роллинза, Салли сразу же подала сигнал и не убирала руку с гудка до тех пор, пока ее машина не подкатила к крыльцу. Она выскочила из автомобиля и помчалась к двери, не обращая внимания ни на зеленый веночек над дверью, ни на все остальное. Все, что ей было нужно, это Дэвин и его руки.

Салли пронеслась по всему дому, включая свет. Почему так темно? Где Дэвин?

Она снова и снова звала Дэвина. Второй раз прошла по дому, заглядывая во все комнаты. Сердце тревожно стучало. Боже, где же он? На кухне никакого намека на праздник, а ведь Дэвин говорил, что собирается приготовить к обеду индейку.

Салли подошла к мойке и случайно увидела за окном разноцветные огоньки. Ее словно волной вынесло за дверь. Такого ей еще не приходилось видеть: огромная сосна с тысячью сияющих, переливающихся, мигающих огоньков. На верхней ступеньке лестницы стоял Дэвин с гирляндой на шее.

– Что это ты так долго?

– Спешила вовсю. Но как ты повесил звезду? О Дэвин, как же я тебя люблю!

– Признаюсь, что было нелегко. Сейчас заканчиваю. Я сделал все это за час, после того, как позвонил Филип. Сегодня я люблю тебя больше, чем вчера, но меньше, чем буду любить завтра. Боже, да ведь уже почти завтра.

– Спускайся, Дэвин, – голос ее дрогнул.

Когда он слез, она плакала.

– Филип…

– Я знаю, милая, знаю.

– Что на обед? – спросила она, когда он повел ее к дому.

– Кусочек сыра, два яблока, немного черствого хлеба и орехи. Мы устроим пир. Веселого тебе Рождества, Салли!

Глава 11

Выйдя из самолета, Фанни облегченно вздохнула. Она была жива и цела, долгий перелет остался позади. В лицо ей ударил теплый влажный ветер. Пассажиры уже проходили через контрольный пункт, и девушка поспешила за ними, придерживая рукой разлетавшиеся волосы. Здесь ли Эш? Боже, что она будет делать, если он ее не встретит? Бесс сказала бы, переходи к плану «Б». Теоретически звучит прекрасно, но на практике… на практике никакого плана «Б» не существует.

Ей даже не хотелось поднимать головы, хотя за металлическим ограждением толпилось десятка два встречающих. Грудь сдавило, руки тряслись, во рту пересохло, и Фанни знала, что если откроет рот, то слова застрянут в горле.

Она увидела его, когда полный мужчина, шедший впереди, неожиданно отступил, чтобы помахать кому-то рукой. Эш был выше всех остальных и, конечно, красивее. Он выглядел таким отглаженным, опрятным, что у нее перехватило дыхание. Ей стало вдруг стыдно за свои взъерошенные волосы, мятое платье, липкую кожу. Он улыбнулся и помахал ей. Она тоже улыбнулась и помахала в ответ. Что я здесь делаю? Следую зову сердца.Эш забрал у нее сумку.

– Не был уверен, что вы прилетите.

Какой у него глубокий и звучный голос!И ее голос вдруг прозвучал естественно и даже кокетливо:

– Когда тебе присылают билет на Гавайи в канун Рождества, отказаться от него было бы глупостью. Какое здесь все зеленое! А вы давно тут, Эш? – Как странно звучит его имя, впервые сорвавшееся с ее губ. Странно, но… она произнесла его легко и с удовольствием.

– Со вчерашнего вечера. Я взял на время джип. Были кой-какие проблемы с устройством. Похоже, все отели забиты до предела. Я случайно наткнулся на одного знакомого, он-то и помог, направил в одно место. В общем, это просто домик на берегу. Хорошо, что есть водопровод и канализация. Правда, душ придется принимать на улице.

– Это имеет какое-то значение?

– Мне-то все равно, но девушкам, похоже, такие вещи не очень нравятся.

– Эта девушка не из их числа. Мне даже нравится испытывать нечто новое. – Фанни почувствовала, как вспыхнули щеки. – А сколько… сколько в нем комнат?

– Одна!

– Одна? Но… как?..

– Как-нибудь справимся, о'кей? Давайте не будем ставить телегу впереди лошади.

– Ну… я…

– Да?

– Не знаю… то есть я хочу сказать, что… ну, я не уверена. – Она окончательно сбилась и замолчала.

– Вы пытаетесь мне что-то сказать? – Он так озорно улыбнулся, что Фанни невольно рассмеялась. – Вот наш джип.

Эш забросил на заднее сиденье ее вещи и помог девушке устроиться.

– Я только хотела вам сказать… видите ли… у меня никогда не было…

– Я не собираюсь набрасываться на вас. Посмотрим, как все сложится. В любом случае, я рад тому, что вы прилетели. Вас это устраивает, мисс Логан?

– Вполне, капитан Торнтон.

– Видите, как все просто, когда решаешь проблему честно. Теперь мы понимаем друг друга. Вы пишете чертовски интересные письма, Фанни. Я их читал с удовольствием.

– Эш? – Она еще не привыкла к этому имени. – Насчет писем… вы сообщили родителям, что переписываетесь со мной?

– И да, и нет. Если вы имеете в виду, упоминал ли я ваше имя, то нет. А что, нужно было?

– Я же вас просила. Ваша мать… Она проявила ко мне некоторый интерес. Я вам писала о приглашении в Санрайз на День благодарения. Не хотелось бы, чтобы она думала…

– Не беспокойтесь. С мамой я как-нибудь решу сам. А вы играете, Фанни? Вы азартный человек?

– В общем-то, нет. А вы?

– И да, и нет. Собирался вот заключить с вами пари.

– О чем? – Она замерла в ожидании. – На сколько? – Сердце стучало так, что, наверное, даже Эш слышал.

– На десять баксов.

– О'кей. И о чем, Эш? – Неужели это ее голос?

– Что мы поженимся в течение этих десяти дней.

– Но я же вас совсем не знаю.

– А зачем вы здесь? – Да он просто смеется над ней! Разве можно об этом говорить всерьез?! А если…

– Зачем?.. Ну… потому что… я хотела приехать. Но не думаю, что могу заключить с вами такое пари.

– Пугливая кошка.

– Да, я такая. – Она улыбнулась.

– Закройте глаза, мы сворачиваем. Осталось около четверти мили, а может, и того менее.

Когда машина остановилась, Фанни не сразу поняла, что перед нею. А когда поняла, рассмеялась.

– Похоже на уборную во дворе.

– Я подумал об этом же, когда увидел его в первый раз. Видите, мы думаем одинаково, – весело сказал Эш. – Мои шансы увеличиваются. Вряд ли я проиграю.

– Посмотрим.

– А что смотреть? Знаете, Фанни, в вас очень легко влюбиться.

– Неужели? – Это было лучшее, что ей пришло на ум.

– Да, это так. – Он заулыбался.

Фанни выскочила из джипа.

– Какие роскошные цветы! Это плюмерия. Запах напоминает жимолость, только более насыщенный, почти пьянящий, вам не кажется? – Она сорвала цветок и поднесла к его лицу. Эш втянул воздух и закатил глаза. – А это ночная церея. Восхитительно, да? – Фанни указала на дорожку.

– Почти как вы. – Он повернул лицо к ветру. – В последнее время я часто мечтал о таком вот месте, где можно спокойно подумать. Иногда это удается, когда летаешь. Знаете, там, наверху, бывают такие минуты, когда ты свободен от всего. Вспоминаешь прошлое, мечтаешь о будущем. Здесь… нет, наверное, будет не до этого. Не знаю, плохо это или хорошо.

Ему грустно, подумала Фанни и, повинуясь какому-то импульсу, протянула руку. Эш сжал ее. Что это за чувство? Новое, непривычное.

– Пойдемте купаться. У вас есть купальный костюм?

– Несколько.

– Идите переоденьтесь, а я подожду здесь. Только не обращайте внимания на беспорядок. Холодильник я забил до отказа. Думал, что мы приготовим что-нибудь на пляже. Вина и пива у нас хватает. Я постарался набрать на десять дней. Впрочем, если хотите, то пообедать можно и в городе.

– Можно попробовать и то, и другое. Я вас не задержу, – сказала Фанни.

Войдя в домик, она огляделась. Ну и ну! Одна комната и та размером примерно девять на пятнадцать футов.Кровать, похоже, самодельная, стояла в центре. Фанни откинула покрывало, ожидая увидеть несвежую простыню, но с удивлением обнаружила, что ее опасения не подтвердились. Лежавшая на стуле стопка полотенец издавала слабый запах мыла и отбеливателя. На полу, занимая почти всю комнату, лежал цветастый волокнистый ковер. Туалетный столик из бамбука, холодильник и два стула – вот и вся мебель. Над головой лениво жужжал вентилятор. Шкафа не было, но на стенах несколько металлических крючков с вешалками. На одном из них мундир Эша. Прежде чем раздеться, Фанни опустила бамбуковые жалюзи. Повесив свое платье рядом с кителем Эша, она улыбнулась. Выглядело неплохо. Девушка снова посмотрела на кровать под вентилятором. Интересно, каково это заниматься любовью под работающим вентилятором?Она поежилась и достала из сумки купальник лимонного цвета.

Фанни вспыхнула, когда, увидев ее, Эш одобрительно присвистнул.

– Как вам наше жилище?

– Настоящий дворец! Мне понравилось, Эш.

– Не уходите, Фанни.

– С места не сдвинусь, – потупилась она, разгребая ногой песок.

Он вернулся минуты через три. У Фанни перехватило дыхание. Загорелый, мускулистый. Будь здесь ее подруга Бесс, она обязательно сравнила бы Эша с Адонисом.

– Когда это вы успели загореть? Я по сравнению с вами просто призрак.

– Я, знаете ли, люблю нежиться на палубе «Хорнета». Десять минут там, десять здесь, вот и загар. А кроме того, я вообще быстро темнею. Ваша кожа кажется кремовой. Ну, наперегонки?

Фанни помчалась к воде, утопая в песке, и бросилась в океан, на долю секунды впереди Эша. Когда она вынырнула, по ее лицу расплылась улыбка. Девушка поискала глазами своего спутника, но не обнаружила. Неожиданно кто-то схватил ее за лодыжку и потянул под воду. Они плескались, барахтались, гонялись друг за другом целый час, хихикая, смеясь, а потом, взявшись за руки, пошли к берегу, где Эш заранее расстелил рядом два полотенца.

– Скоро стемнеет, – сказал он, ложась на живот. – Вам что больше нравится – ночь или день?

– День – это начало чего-то нового. Он никогда не бывает точно таким, как предыдущий, и всегда можно надеяться на нечто чудесное. Ночь тоже прекрасна, потому что день уходит, и можно поразмышлять о том, что удалось совершить, а что нет и почему. Ночь – это покой, тишина, уют, безопасность. Поэтому она и нравится мне. Знаете, Эш, я простой человек, думаю, что вы должны это знать. Я люблю сидеть у камина с хорошей книгой, особенно если идет снег. Вы играете в хоккей?

– Никогда не играл.

– Вот как?! А что вы предпочитаете?

– Наверное, я не смог бы объяснить все это так хорошо, как вы, но чувства примерно те же. Я и сам простой парень. Это у нас общее. – Он неожиданно поднялся, протянул ей руку. – Пойдемте, уже темнеет.

– Похоже на Рождество, – весело сказала Фанни, когда Эш зажег гирлянды, развешенные по кустам гибискуса. – У нас здесь даже столик для пикника есть. Все просто чудесно!

– Кроме подарков. Моя мать всегда накладывала целую гору подарков. Чтобы открыть все пакеты и посмотреть, требовалось несколько часов. Но даже с подарками в доме всегда ощущалось напряжение. А как было у вас, Фанни?

– О, чудесно. У нас за всех старался папа. Он готовил подарки и мне, и братьям. У нас не было мамы, поэтому папа как бы заменял ее. Мы сами ходили за елкой, потом ее украшали, пели рождественские песенки, готовили разные вкусности. Каждый получал пять подарков: один большой, один смешной, остальные три – что-нибудь из одежды. Миссис Келли, это наша соседка, пекла пирог. Она вдова и посматривает на моего папу. Надеюсь, что когда-нибудь они поженятся.

– Вы хотите, чтобы ваш отец женился во второй раз? – уставился на нее Эш.

– Да, но он еще не разведен, хотя сейчас, по-моему, собирается этим заняться. Думаю, он очень долго надеялся, что мама еще вернется. А вы одобряете развод?

– Наверное, нет. Когда я был помоложе, то часто думал об этом, ведь мои родители… Впрочем, это неважно. Посмотрите сюда… Я сложил костер на берегу. Давайте останемся здесь на всю ночь. Я уже забыл, когда в последний раз спал под звездами.

– И я тоже. У нас дома раньше была палатка, и маленькими мы спали иногда на заднем дворе. Но мне всегда становилось страшно, и часов в десять я уходила под крышу. Папа никогда не ложился, не дождавшись меня.

– Ты так рассказываешь… у тебя, наверное, нормальная, хорошая семья. Можно позавидовать. А вот я ушел в армию, чтобы не видеть родителей. И мой брат поступил так же.

Теперь Фанни недоверчиво посмотрела на Эша.

– Вы оба ушли, чтобы избавиться от родителей? Я не понимаю.

– Не все семьи такие, как твоя. Послушай, я, наверное, займусь костром. Что-то есть хочется.

– И мне тоже, – улыбнулась Фанни, и морщинки, пролегшие между бровей разгладились.

Фанни вдруг страшно захотелось устроить Эшу настоящее веселое Рождество. Но как? Она стояла, погруженная в раздумья, сложив руки на груди, когда сзади подошел Эш. Он прижался носом к ее шее и прошептал:

– А теперь оглянись и похвали Эша за костер.

– Эш, какой ты молодец, какой у тебя восхитительный костер! Я уже чувствую запах чего-то вкусного.

Он поцеловал ее. Поцелуй длился долго, и Фанни с трудом перевела дыхание, когда Эш отстранился.

– Думаю, что я все же женюсь на тебе, – сказал он весело и направился к домику.

– Эй, повтори, – крикнула ему вслед Фанни.

– Ты действительно этого хочешь? – Он вернулся.

– Угу.

Эш снова поцеловал ее и посмотрел с некоторым удивлением.

– Мне понравилось, – пробормотала Фанни.

– И мне. Попозже займемся этим еще.

Она улыбнулась.

Луна уже высоко стояла в небе, когда Фанни прислонилась к его плечу.

– В самых смелых мечтах не представляла, что в рождественскую ночь буду сидеть на берегу океана и смотреть на усыпанное звездами небо. Ты думаешь, что Санта Клаусу было бы хорошо в таком наряде? Этот красный халат… тебе, должно быть, жарко в нем?

– Который час?

– Без пятнадцати двенадцать. Самое время попеть. Ты знаешь какие-нибудь рождественские песни?

Эш кивнул.

– Тогда давай споем вместе. – Они сели рядышком, касаясь друг друга плечами, и запели. Их голоса, один высокий и радостный, другой – низкий и печальный, подхватил ветер и понес над темно-синей жемчужиной, называемой Тихим океаном.

– Веселого Рождества тебе, Фанни, – сказал Эш, обнимая девушку.

– Того же и тебе, Эш.

– Как ты думаешь, что сейчас делает твоя семья?

– Не имею ни малейшего представления. Это первое Рождество, которое папа проводит без нас, один. Может быть, сидит с миссис Келли на диване. А может, даже в ее доме. А твои? Что они, по-твоему, делают?

– Они в Санрайзе. Каждый год одно и то же. Никогда ничего не меняется. Возможно, уже легли спать. Нет, не так! Я же забыл о разнице во времени. У них сейчас обед. Ты не хочешь прогуляться по берегу?

– Конечно. Правда здесь красиво?

– Да. Я очень рад, что ты прилетела, Фанни.

– И я тоже.

Они гуляли по берегу и говорили, говорили, говорили. Потом вернулись к своим полотенцам, легли и тут же уснули обнявшись.

День шел за днем, и каждый казался им лучше предыдущего. На шестое утро Фанни закончила плести гирлянду из цветов и повесила ее на шею Эшу.

– Я тебя люблю. – Это было сказано и сделано так просто и трогательно, что он даже побледнел.

– Ты… что? – переспросил он.

– Я люблю тебя. Я поняла это прошлой ночью. Так что, если к концу десятого дня ты все еще будешь хотеть жениться на мне, я скажу «да».

Эш не сразу нашелся что сказать.

– Но мы… ты сказала…

– Я готова уже сейчас.

– Что?

– Да. Готова к тому, чтобы ты взял меня.

– Боже, Фанни. Я хочу сказать… но не здесь же… мы… песок… черт!

– В купальниках я проходила шесть дней и, знаешь, готова обойтись без них.

– А я-то думал, что девушки в Пенсильвании скромные и…

– Ты не ошибся, мы именно такие. Но мы также всегда добиваемся того, чего хотим. Я хочу тебя.

– По-моему, это мне надо тебя соблазнять. Мы все перепутали… то есть ты.

– Согласна уступить эту роль тебе.

– Э… ну… не знаю, готов ли я.

– О'кей. Ну, а если так? – С замиранием сердца она спустила с плеч лямки купальника, а через секунду он уже лежал на песке. – Теперь ты готов?

Ей стало вдруг жарко – горели даже ноги, от мочек ушей, наверное, можно было прикуривать. Она протянула дрожащие руки, и Эш осторожно коснулся их.

– Ты уверена?

– Да, – прошептала она. – Не хочу в доме… хочу здесь, на песке, под солнцем.

…Когда все закончилось, Фанни откинулась на полотенце. Она так расстроилась, что чуть не плакала. Боже, соблазнила мужчину… ради вот этого? Зачем?

– Не очень-то мне понравилось, – решительно сказала она.

– А?

– Ты же слышал. Мне это не понравилось. Ты кажешься таким довольным. Почему у меня не так?

– А?

– Посмотри на меня! Ты видишь у меня на лице удовлетворение, радость? Нет, не видишь. Но должно же быть что-то еще… Что я получила от этого?