Текст книги "Тень Одержимого (СИ)"

Автор книги: Феликс Эйли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Он недолюбливал людей наподобие Аграфены и её мужа – при доступе к информации со всей Галактики, пусть и отфильтрованной имперской цензурой, они держались за предрассудки родной деревни. Такие жили словно по инерции, не знали тех же дум и терзаний, что и он, зато мнили себя выше его, ведь их было больше и они считались нормальными. Они издевались над ним в школе, называли «ботаником» и «витающим в облаках».

При этом их часто ставили ему в пример. Родители хотели, чтобы он был с высшим образованием, учёной степенью, интеллигентскими манерами, но при этом «нормальным»… Однако с развитием мышления приходит и рефлексия, а за ней – сомнения. Выпустив джинна из бутылки, назад его уже не загнать. Древний классик назвал свою пьесу «Горе от ума», хотя Карл некогда верил, что это горе можно обратить в счастье и преимущество.

Но при всей нелюбви к людям вроде Семёновых он ни за что бы не вонзил в них лезвия. Не взорвал бы целенаправленно – тем более маленького Славу, да и сотни других детей и взрослых. Одержимый уважал справедливость, для него она оставалась главной ценностью. Поэтому он без пощады кромсал имперских солдат и офицеров, подвешивал над пропастью членов рейвенхольдского парламента, резал людей Крысюка в коридоре… Но мирные жители – это не его метод, и неважно, каких результатов он бы достиг в противном случае.

Вот только не было ли ему плевать на людей на самом деле? Если бы Одержимый по-настоящему не хотел допустить взрывов, разве ограничился бы он угрозами Крысюку? Разве не проследил бы за подготовкой к операции сам? Вина поглотила Карла, опять породив волну самоуничтожающего гнева, однако из бушующего моря эмоций выступал небольшой, но острый риф разума… Следовало кое-что проверить.

Птитс перешёл на новостной портал и открыл запись своей речи. От вида человека в плаще и маске на фоне огня Карл невольно поперхнулся.

– Готовы ли принести свои благополучие и жизнь в жертву величия Империи? – вещал с экрана на экране низкий голос. – Если да, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! И да очистится Вселенная огнём! Ха-ха-ха-ха!

После этого камера суетливо повернулась к пылающим небоскрёбам, на которые смотреть было невыносимо. Карл перемотал чуть назад, чтобы ещё раз прослушать конец выступления:

– Если нет, то я принесу в жертву вас, никчёмных, глупых людишек! И да очистится Вселенная огнём! Ха-ха-ха-ха!

На самом деле он не говорил этого и не смеялся. Этот голос звучал слишком рублено и чуть бесцветно, будто его синтезировала компьютерная программа. И было бы бессмысленно так грубо оборвать проникновенный рассказ об ужасах Антеи. Так загубить воззвание к человеческим чувствам оскорблениями и злодейским смехом, а после устроить трагедию планетарного масштаба.

Взгляд Карла снова переместился на стол с зеркальной маской. На золотистом покрытии до сих пор чернели пятна крови, от которых несло железом. Отражение Птитса поначалу выглядело спокойным, пусть и кривым. Но затем Карл увидел безумную гримасу и пылающие яростью глаза. Его подставили. И он знал, кто – Крысюк не мог придумать такое в одиночку.

«Чума». Она повязала Карла кровью.

Н. С. не была глупа. Она явно предвидела, что Одержимый начнёт вести свою игру, и просто так не позволила бы ему соскочить. И потому, вероятно, хотела вселить в него чувство вины, чтобы оно полностью пожрало его, как когда-то разочарование и ненависть. После этого Карлом стало бы ещё проще манипулировать, и к нормальной жизни он бы уже гарантированно не вернулся.

А ты хотел нормальной жизни, да?..

Если не нормальной, то хотя бы без подобного безумия. Ещё можно вырулить назад. По расчётам осталось продержаться лишь немного.

Расчётам? Они ничего не значат и никогда не подтверждаются. Ефросинья так и не встала на твою сторону, а Пиксель наверняка тебя ненавидит после Дня Империи. Спасения нет и не будет…

Карл уже сделал всё, что мог. Всё, что от него зависело. Ниточки, за которые можно было дёргать, теперь натянуты до предела. Дальше рассудит жизнь.

За спиной захлопнулись защитные ставни. Небольшой толчок – и корабль прыгнул в гиперпространство. Карл медленно встал, забрав шлем и носитель информации. В кухонной нише Птитс мокрой тряпкой счистил кровь с зеркальной поверхности, после чего надел маску и добрался до обзорной площадки. Перед Одержимым выросла огромная зелёная голова с птичьим клювом, и человек в плаще преклонил перед ней колено.

– Ты раздобыл данные? – хрипло осведомилась Н. С.

– Да, – Карл показал ей диск. – Охранители убили Крысюка, но мы выполнили задачу! На базе передадим информацию для дешифровки.

– Хорошо, – кивнула она. – Залегай на дно и жди дальнейших инструкций.

– Как прикажете.

– И помни – все мы идём к смерти.

Это точно. Престольный тому подтверждение…

– И в ней найдём спасение! – с притворным пылом ответил Птитс.

Голограмма замерцала и исчезла. Одержимый закрыл глаза и тяжело вздохнул. Злость и вина до сих пор разъедали его, пусть теперь бушевали где-то на фоне. Он хотел заснуть, но слева послышались звуки портативного коммуникатора. Хоть бы дерево, посаженное несколько месяцев назад, дало плоды…

Карл дотянулся до устройства и активировал его. В центре площадки появилась ещё одна голограмма – гораздо меньше, но в полный рост. Это тоже был человек в костюме «Чумы», но Одержимый знал, что другой.

– Я долго размышлял над тем, что ты мне говорил, – произнесла голограмма. – О справедливости, гуманизме и прочем. Я верил до последнего, что в тебе осталось хоть что-то человеческое, но сегодня убедился, какая ты мразь и раб своей ненависти.

Ох уж эти высокопарные слова… Собеседник не знал всех планов «Чумы», но Карл не хотел перед ним оправдываться. Если идти к намеченной цели, то до самого конца, и использовать даже худшие обстоятельства себе на руку.

– Что ж, твои надежды на моё искупление были ложными, – ответил он. – Ведь все мы идём к смерти.

– Но это красивый девиз и пароль, а не повод убить столько невинных душ! – возмутился член «Чумы». – Я не могу просто так это оставить, я должен действовать!

– И как? – Одержимый наклонил голову.

– У меня свои козыри в борьбе с тобой и «Чумой», вот увидишь!

– Действуй, действуй, – глумливо произнёс человек в шлеме. – Посмотрим, чем всё это закончится…

Голографический заговорщик испарился, и Карл остался один в окружении напольных канделябров, бордовых штор у входа и задёрнутых окон напротив. Он снял с себя маску – на сей раз будто пытаясь сбросить непосильную ношу – и дал волю слезам.

Глава 26

На перекрёстке

Крупные снежные хлопья, кружась в морозном воздухе, падали во двор Храма Императора-Благодетеля. Там, на присыпанной снегом площади, обнесённой белыми колоннами, стояла Ефросинья Пронина, одетая во всё чёрное – пальто, длинную юбку и платок. Холод щипал пухлые щёки Фроси, отчего они стали румяными.

Охранительница замерла у одного из бессчётного множества гробов из тёмного дерева. Они выстроились в упорядоченные ряды, как сервера в подвале Руденко, как солдаты в армии… Между гробами в сопровождении служек ходили священники. Упитанные, бородатые представители имперского духовенства, облачённые в длинные рясы и носящие медальоны с буквами «I», отпевали умерших.

– Да упокоится душа раба Императорова Дмитрия… – недалеко от Фроси нараспев читал священник, размахивая кадилом.

Она перевела взгляд с колонн на ближайший гроб. Груша безмятежно лежала внутри, почти полностью под парчовой тканью. Её глаза были закрыты. Фрося почувствовала отвращение от того, насколько искусственным выглядело лицо сестры. Скорее всего, то была фарфоровая маска, за которой гробовщики спрятали изуродованные останки.

На щеку Ефросиньи скатилась слеза. Охранительница потеряла сестру, а буквально недавно была готова протянуть руку её убийце, безликому чудовищу… Как она могла, как посмела даже задуматься о предательстве Империи, отречении от своего долга? От чести, семьи, веры… Устами Одержимого её искушал сам Змей. Он умело сыграл на темнейших порывах души, на всех изъянах Фроси. А она этому искушению поддалась – и проведёт всю оставшуюся жизнь в искуплении.

От скорби и ненависти Пронина стиснула борт гроба и заплакала сильнее. К ней подошли священники. Один из них начал читать молитву, водя кадилом в воздухе, а сгорбленные служки положили и заколотили крышку над Грушей – навеки.

– Да упокоится раба Императорова Аграфена… – чинно произнёс батюшка.

Фрося закрыла глаза. Она вспомнила последние мгновения, проведённые с сестрой. Залитую огнями улицу, где радовались люди, не знавшие, что их ждёт. А сама Ефросинья догадывалась – и могла всё предотвратить…

Охранительница покинула двор и отправилась на посадочную площадку для флаеров. Штурмовики, которые сторожили территорию храма, расступились, пропуская Фросю. За спиной Прониной белела непомерно высокая ступенчатая башня, увенчанная золотым куполом-луковицей с буквой «I» наверху – символом Империи. Храм Императора-Благодетеля на самом деле был реликтом совсем другой эпохи, когда вместо высших сил великородинцы верили в недостижимую и противоестественную утопию – по крайней мере, на словах и официальных мероприятиях. Каждый угол колоннады и каждый уровень центральной башни теперь венчали небольшие церковные купола, которых в те времена, разумеется, не было.

Пространство перед храмом выглядело не так помпезно. Трибуны, с которых произнёс речь Раков, стояли до сих пор, хотя взрывы сильно повредили внутренние переборки. То, что высшие чины Великородины тогда выжили, было настоящим чудом. Сотни людей приносили к стендам свечки, фотографии и мягкие игрушки, устроив импровизированный мемориал. Рядом дежурили полицейские, чтобы не допустить новых беспорядков. С другой стороны от трибун развернули биокупол, где врачи лечили раненых, а подальше от чужих глаз гробовщики складывали недавно найденные спасателями тела.

Корабль Пикселя стоял на краю площадки у медицинской станции. Дети то и дело одёргивали родителей, чтобы подойти ближе и рассмотреть многотонную стальную махину с ярким алым носом – подобные бриги входили в атмосферу крайне редко и обычно висели на орбите.

У «Аркана» прохлаждались неопрятного вида мужчины, за которыми приглядывала полиция. Они громко разговаривали на общеимперском, кто-то курил, и лишь некоторые занимались реальным делом – выносили спасённых раненых из стыковочного шлюза. Этими пиратами руководил высокий привлекательный юноша, у которого из-под вязаной шапки неряшливо торчали светлые волосы.

Но Фросю интересовал не он, а коренастый капитан в красной куртке. Предводитель корсаров был у края посадочной площадки и смотрел куда-то вдаль, погрузившись в свои мысли.

– Ты! – вырвалось у охранительницы. – Почему ты её не спас?

Раздираемая горем, она толкнула пирата, да так, что он чуть не сорвался в пропасть нижних уровней.

– Кого? – на таких же повышенных тонах ответил Пиксель, выпрямившись.

– Сестру мою! – в слезах проорала Ефросинья. – Аграфену, Грушу! Её больше нет!

Корсары и прохожие обернулись на шум.

– А откуда мне было знать? – слова капитана сразили её наповал.

И действительно, откуда? Разве охранительница просила его защитить именно Грушу? Разве Фрося знала, что сестра её не послушает и пойдёт на этот дурацкий праздник? А так… получилось, как рассудил Император. Пиксель уже спас многих, и требовать от него большего не было смысла.

– Прости меня, – притихла Фрося. – Прости.

И обняла Пикселя. Капитан утешающе погладил её по плечам.

– Я всё понимаю, – ответил он, пока она плакала в его куртку. – И соболезную вам.

– Спасибо, Пиксель, – всхлипнула Пронина.

Так они простояли некоторое время под изумлёнными взглядами корсаров. Затем охранительница резко разорвала объятия и отскочила.

– Итак, нам нельзя терять время! – плача, она пыталась взять себя в руки и сохранить рассудок. – Этот… Одержимый должен быть уничтожен любой ценой! Пока его подельники устраивали… – она посмотрела на трибуны, – … это, он сам наверняка достал нужные данные и уже в шаге от своей цели!

– Его цель – кинжал Пастырей, ведь так? – Пиксель понизил голос.

– Точно не знаю, но скорее всего, – Фрося не стала скрывать своих догадок. – И обращайтесь ко мне «госпожа охранительница».

А он не дурак, раз всё понял после встречи в кафе.

– Если так, госпожа охранительница, – Пронину насторожила ехидная интонация пирата, – то Одержимый метит сильно наверх. Я слышал, что эта штука может развалить Империю… Айзенштайн обмолвился. Поэтому согласен, что с этой маской надо покончить. Мы с другом добились многого, чтобы этот кинжал ни за что не попал в руки разрушителей. Он за это отдал свою жизнь, – Пиксель задумался и сделал паузу. – А теперь некие силы снова хотят заполучить артефакт, и мы снова встанем на страже. Ради памяти Карла Птитса, ради памяти вашей сестры завершим дело. Остановим Одержимого.

Карл Птитс? Ефросинья раньше где-то встречала это имя… Но где и когда?

– Я тебя недооценила, корсар – речи ты произносить умеешь, – нехотя заключила она. – Я отправляюсь в штаб-квартиру, займусь поисками. Ты тоже пошерсти по своим пиратским связям – вдруг найдёшь зацепку.

– Сомневаюсь, что получится, но помогу, чем смогу… госпожа охранительница.

– Не подведи, пират, – последнее слово она произнесла с нажимом.

В ответ Пиксель лучезарно улыбнулся.

Через несколько минут Ефросинья летела на борту своей тартаны в штаб-квартиру Охранительного Бюро. Она сидела рядом со штурмовиками Козлова и напряжённо пялилась в пустоту. Мысли Прониной целиком и полностью занимал Одержимый, этот лживый трусливый подонок, который посмел глумиться над Империей…

Зазвенел коммуникатор. Фрося поднесла его к уху и услышала голос отца:

– Привет, дочур. Мы уже купили билеты, сегодня вечером прилетим в столицу.

Афанасий Пронин, сельский врач, говорил сухо и кратко. И охранительница понимала, какую горечь и печаль он пытался скрыть – в первую очередь от себя.

– Хорошо, папа, – ровно ответила она, подавляя собственные слёзы.

– Будем рады с тобой увидеться, пусть и… повод такой.

– Прости, пожалуйста, но я могу не прийти на похороны. Сейчас всё Бюро ищет… его, и я там нужна.

– Понимаю, – несколько разочарованно произнёс отец. – Ты, наверное, хочешь отомстить Одержимому, но, поди, сама знаешь, что месть ничего не решит. И для него всё равно Змей Разрушения подготовил отдельный котёл в аду.

– Прошу тебя, не надо, папа, – прервала Фрося. – Я при исполнении служебных обязанностей, и наказать его – мой долг перед Императором и всеми людьми.

– Держись там, Фросечка, – мягко пожелал папа.

– Конечно. И вы с мамой тоже держитесь.

Она выключила коммуникатор и с трудом поборола желание расплакаться перед десятью солдатами в броне. Да, Пронина была женщиной, но прежде всего – имперской охранительницей. И конкретно в этот момент не могла позволить себе слабости.

– Матвей Алексеевич, люди недовольны! Они возмущены, что в антейском походе участвовали призывники из столицы. Совсем зажрались, за Императора умирать не хотят.

– Вы опознали его? – главный охранитель Великородины ткнул пальцем в военного на голографическом экране.

Члены Охранительного Бюро собрались на совещании в кабинете Руденко. Они сидели за лакированным столом среди книжных шкафов и полок с артефактами, а вдалеке синело небо за прозрачным полукругом часов. Сам Матвей Алексеевич расположился во главе, в чёрном кожаном кресле, и пристально изучал записи с сорванного праздника. Ефросинья была рядом, в чёрном строгом мундире, который почти не отличался от серой формы других охранителей.

– Полковник Руслан Александрович Пандорин, – ответил Рыбский. – Погиб сразу после штурма Антеона. Разведчики нашли следы удушения – похоже, его убила сама Леди Серпентира.

– Жаль, что мёртв, к ответу не призовёшь, – протянул Руденко. – Тогда найдите другого козла отпущения из Армии, скажите, что это единичное недоразумение и перегиб на местах, и устройте показательную порку. Пусть здесь живут помешанные на еде, жилье и коммуникаторах остолопы, но пока им хорошо, имперская власть стабильна.

– Сделаем, Матвей Алексеевич, – кивнул охранитель.

– А что там сейчас у антейцев?

– Доклад готов, Матвей Алексеевич, – отрапортовал Дёрин, протянув информационный планшет. – Если вкратце, то Одержимый стал чуть ли не национальным героем в определённых кругах. Кто-то делает маски из фольги или байкерских шлемов и подстрекает народ на бунты.

Фрося перевела взгляд на астрографическую карту за спиной главного охранителя. Изображённую область Галактики занимала сфера влияния Великородины. Благополучные планеты светились зелёным, недовольные, которые существовали лишь на границах – красным. Сама Великородина пожелтела – видимо, после Дня Империи, а Антея неподалёку вообще была оранжевой.

– Передайте господину Антонюку, что надо подавлять со всей жестокостью! – Руденко возбудился. – Нам не нужно повторение восемьдесят шестого и не нужна враждебная планета прямо под боком! И если стычки в каком-нибудь Ламперге ещё не так страшны, то толпа на главной площади Антеона уже недопустима!

– Вас понял, Матвей Алексеевич, – тихо произнёс Дёрин.

– Живо дуй! И так головной боли хватает.

Охранитель встал и пулей вылетел из кабинета.

– Слава Императору, что здесь всё спокойно, – устало сказал Руденко. – Алло! – он ответил на звонок. – Костя, мы уже всё уладили, вот сейчас провожу совещание! – интонации изменились, став мягче, почти дружескими. – Одержимый? Конечно, всё под контролем! Достанем в ближайшие дни. Да, не волнуйся, Костя, это вредно. Пока.

Поговорив с губернатором планеты, он повесил трубку стационарного коммуникатора и склонился над столом.

– Одержимый найден? – привычным строгим тоном спросил главный охранитель, окинув прочих холодным взглядом.

– Ещё нет, Матвей Алексеевич, – замялся Жаров. – Но он в розыске на всех планетах. Распоряжение спустили с Земли!

– Удвойте, утройте, учетверите усилия! – Руденко перешёл на крик. – Прочешите всю нашу сферу влияния и особенно систему Антеи. Не исключено, что Одержимый связан с местными планетаристами, да и спрятаться среди единомышленников в масках ему легко.

– Вас понял, Матвей Алексеевич!

– А ты, Пронина, – главный охранитель давно так не впивался в неё глазами. – Расскажи всё, что тебе известно про него.

Охранительница нервно сглотнула.

– Ты ведь видела его в последний раз лично, – Руденко говорил негромко, но в его словах чувствовалась угроза. – Как прошла эта встреча?

Все за столом разом повернулись к ней. Спокойные и холодные, но готовые при случае вонзить хищные когти в более успешную коллегу, которую с такой внешностью лишь по недоразумению приметили на Земле.

– Я сражалась с ним в серверной, Матвей Алексеевич. Стреляла по нему, но он использовал голограммы, а в конце напустил дыма и сбежал, предположительно через систему вентиляции, – Пронина сказала правду, но далеко не всю.

– А говорил ли он с тобой? – Руденко упивался властью.

– Пытался запудрить мозги… – неуверенно ответила Фрося. – Перешёл на великородный, звал на свою сторону, а я отказалась и продолжила искать его в темноте. И ещё он упомянул, что был разрушителем, но потом стал действовать независимо.

– Ясненько, – главный охранитель довольно улыбнулся. – Значит, бывший Лорд. Предавший предателей.

– Я была на суде над Эпплуортом, его подельником с Рейвенхольда, которого он сам же и сдал. Уже тогда было понятно, что у него зуб на Тёмный Замок.

– И на Империю…

Фрося задумалась, что Одержимый без труда мог поступить с ней так же, как и с Эпплуортом – записать разговор в серверной и прислать начальству, после чего карьера Прониной в Бюро оборвалась бы, и это в лучшем случае. Однако террорист почему-то не выдал её. Сыграл в благородного демона? Но таких вообще не существует.

– Информации мало, но вся, какая есть, поможет нашим поискам, – начал Руденко после минуты размышлений. – А что-то ещё он тебе сказал? Как зовут, где скрывается?

Другие охранители вытянули головы в её сторону, навострив уши и ожидая спектакля.

– Нет, – твёрдо произнесла Фрося. – Больше ничего.

– Что ж… – вздохнул Руденко. – Отделы, продолжайте поиски, усильте контроль над всеми планетами – а особенно над нашей и Антеей! Призовите этого мерзкого выродка к ответу перед всем человечеством!

– Да, Матвей Алексеевич!

– Конечно, Матвей Алексеевич!

– За работу! Живо! – взмахнув рукой, проорал главный охранитель.

Все разошлись по своим делам. И когда Фрося покинула кабинет Руденко, с её души словно свалился огромный камень.

* * *

Закат мрачно розовел над буйными зелёными зарослями, которые беспорядочно тянулись к небу. На краю крыши стоял и любовался заревом Фридрих Грюнвальд. Из разбитого железобетона у его ног упрямо росла трава. Вдалеке с гоготом пролетали стайки птиц. Фридрих хорошо помнил тот вечер, когда выбрался на крышу подальше от космоварваров-надзирателей и озлобленных человеческих подростков. Когда посреди заточения ощутил недолгий, но освежающий глоток свободы.

Рядом с Грюнвальдом были друзья. Красавец Антимон, похожий на ангела или музыкальную звезду, гулял по заросшей кромке, рискуя свалиться вниз. Тоже светловолосый, но более грубый Михаил Искандер бубнил под нос какую-то песню. Высокий и массивный Босс лениво потягивался, глядя на солнце. Дэн Цапфер, кудрявый и с редкими усиками на губе, карандашом рисовал закат на помятом клочке бумаги. А Лейба Майер, растерявший всю холёность, но не наивный взгляд, держался от остальных подальше. Он явно пришёл лишь затем, чтобы не попасть под раздачу космоварварам или гладиаторам-врагам Шер-Хана.

И, разумеется, они. Пиксель, круглолицый простоватый увалень в красной бандане, и прекрасная Хелен Нельсон. Влюблённая парочка стояла всего в двух метрах от Фридриха, целуясь и обнимаясь прямо на его глазах. Грюнвальду было неинтересно на них смотреть. Закат манил его сильнее.

– Давай же, давай! – подстрекала девушка. – Покажи ему, ради чего мы здесь!

Фридрих проигнорировал её.

– Ты можешь придумать хоть сто пятьсот общественных теорий и бесконечно развиваться как личность, но ты не крут, потому что девушка выбрала меня! – бросил ему Пиксель. – Давай, смотри на то, какой ты лузер, Красный Гюнтер!

Каким-то неведомым образом они с Хелен очутились между Фридрихом и закатом. На глазах Грюнвальда возлюбленные принялись пылко срывать друг с друга одежду, после чего занялись сексом прямо перед всей компанией.

– Пиксель! Пиксель! Пиксель! Пиксель! – дружно скандировали Михаил, Босс, Антимон, Цапфер и Лейба.

А разрушитель хотел смеяться. Этого в реальности вообще не было! «Чума» никак не могла понять, что прошлое не властно над Фридрихом Грюнвальдом, Лордом Арианом, сколько бы боли и несправедливости ему ни пришлось пережить. Машина заговорщиков играла с подсознанием разрушителя по одному ему, то есть подсознанию, понятным правилам. Фридрих отводил взгляд от обнажённых Хелен и Пикселя, страстно ласкавших друг друга, но затем десятки совершенно одинаковых пар заполнили всю крышу космоварварской тюрьмы, поглотив Цапфера, Лейбу, Михаила, Антимона и даже Босса.

– Я силён, я силён, – как мантру повторял Грюнвальд. – Я силён, я сильнее своих травм!

Сотни Пикселей и Хелен накрыли его со всех сторон. Руки этой голой, копошащейся массы хватались за тело Фридриха, стремились его утащить…

– Я сильный, я сильнее своих травм…

Окружённый, разрушитель провалился в другое воспоминание. Снова школьники с криво нарисованными символами Гюнтера бьют маленького Фрица в коридоре.

– Скучно, я это проходил… – отмахнулся Грюнвальд.

Обстановка ещё раз сменилась. Отец опять хлещет шнапс и равнодушно говорит с сыном. Хлоп. Космоварвары убивают мать и похищают Фридриха. Хлоп. Подростки-гладиаторы из враждебной банды избивают его. Хлоп. Вот уже Грюнвальда бьёт сам Шер-Хан. Хлоп. Во время побега неуклюжий Лейба Майер спотыкается, пролезая через дыру в ограде, и падает замертво, сражённый космоварварами.

Хлоп. В серо-зелёном готическом интерьере Карл Птитс отвергает новую теорию Грюнвальда лишь потому, что забил свою голову благостно-либеральной чушью и не верит в силу духа. Хлоп. А вот уже много лет спустя, среди пальм и фахверковых домиков Карл без тени сомнения подрывает бывшего друга вместе с собой, и только неуязвимая Леди Серпентира спасает Фридриха от смерти…

События из прошлого сменяли друг друга, словно в калейдоскопе. Раньше Грюнвальд редко к ним возвращался, но сейчас из-за «Чумы» он чуть ли не поселился там. И это раздражало своей бессмысленностью, иррациональностью, абсурдностью.

– Хватит, – сказал Фридрих, глядя на мельтешащие картинки. – Хватит, хватит!

Он закрыл глаза, чтобы избавиться от назойливых, постоянно чередующихся образов.

– Хватит, хватит, хватит!

– Точно хватит, – ответил ему голос.

Грюнвальд открыл глаза. И, к своему удивлению, очнулся не на Заксенвельте и не в тюрьме космоварваров, а на кушетке в подземелье «Чумы». Комната со сводчатым потолком сливалась перед взором Фридриха в тёмно-зелёное пятно, но разрушитель всё равно узнал обстановку.

Перед Арианом стоял один из заговорщиков, неотличимый от других.

– Пойдём, – прошелестел голос из-под птичьей маски.

– Куда? – только и мог выдавить Фридрих.

– Сбежим отсюда, пока другие не вернулись, – ответил член «Чумы», освобождая руки и ноги Грюнвальда от зажимов. – Что, не узнал меня?

Ариан покачал головой, вставая на каменный пол. Заговорщик чуть приподнял шляпу, и под ней мелькнули ярко-красные волосы.

– Ты… – протянул Фридрих, узнав Лорда Хосрова. – Ты зачем мне помогаешь?

Окружение стало чуть менее размытым.

– Потом. Сейчас нет времени объяснять. Не дёргайся.

Хосров осторожно вытащил иглу из вены Грюнвальда, а затем положил на это место вату и обмотал вокруг бинтом.

– А теперь идём. Нам нельзя привлекать внимание.

Два Лорда Разрушения прошли мимо кислотных ям и очутились внутри огромной трубы. Хосров уверенно шагал впереди, размахивая руками и слегка задрав клюв маски, а Фридрих шатко плёлся, всё никак не привыкнув к возвращению в эту вселенную.

– А, это ты? – у поворота их встретили два члена «Чумы».

Они охраняли трубу, сидя за столом с телевизором.

– Новое указание Н. С., – ответил Хосров. – Переправить пленника на базу Одержимого. Он считает, что у нашего гостя есть ценная информация.

– Сейчас… – сторож проверил что-то на планшете. – Таких указаний не было. Не пытайся обдурить меня! Тревога!

Он ударил по кнопке на столе, а другой потянулся за оружием. Но в Хосрова и Фридриха не попала ни одна пуля – из-за угла вылетели несколько сине-зелёных чешуйчатых щупалец. Они опутали конечности обоих заговорщиков и стиснули их шеи.

– Что это⁈ – изумился Грюнвальд.

Щупальца исчезли, и оттуда, где они скрылись, выползла Леди Серпентира. Покрытое чешуёй существо с длинным хвостом и вытянутой головой с капюшоном грозно возвышалось над двумя разрушителями.

– Миледи! – радостно произнёс Фридрих.

– Уходим отсюда, мой с-с-слуга, – прошипела змея, высунув язык.

Грюнвальд заковылял по каменной трубе, едва поспевая за Серпентирой. Хосров не отставал, но боязливо оглядывался.

– Это ты позвал её? – вполголоса спросил Фридрих.

– Я позвал Йаванну, а она – Серпентиру… – ответил Хосров.

– Леди Серпентиру! – громко поправила змея. – А теперь – к стене!

Мощным хвостом она прижала двух Лордов к закруглённой поверхности, а сама обернулась к выходу. Оттуда прибыли несколько членов «Чумы» в мантиях, шляпах и масках – все с автоматами.

– Вот ты где… – по интонациям Фридрих узнал своего мучителя. – Просто так не сбежишь! Огонь!

Затрещала очередь. Серпентира прикрыла телом Грюнвальда и Хосрова, и пули с лёгкостью отскакивали от её сине-зелёной чешуи.

– Х-х-х-е-е-е-е-е, – прошипела женщина-змея.

Сверкая красными глазами, она протянула руки к врагам. Её длинные чешуйчатые пальцы медленно вытянулись в подобия змеиных хвостов, которые поползли к заоравшим в ужасе членам «Чумы». В воздухе эти тонкие щупальца раздваивались и растраивались, образуя целое дерево, гибкие и подвижные ветви которого обхватили незадачливых противников. Заговорщики кричали, когда Серпентира зажала их руки и ноги, но эти вопли превратились в невнятное мычание, когда она начала их душить. Со многих слетели шляпы, а с кого-то – даже и маска. В девушке с голубыми кудрявыми волосами Грюнвальд узнал посетительницу тусовки Акрантофиса, которая любила слушать про Внутренний Бамшмяк.

Наблюдая, как змея расправлялась с «Чумой», Фридрих испытывал смесь восхищения и страха. Серпентира была очень сильна, даже сильнее, чем можно представить. Покрытая неуязвимой чешуёй и способная разделаться с целой толпой обычных людей. Интересно, существовал ли враг, который мог её одолеть?

Остатки жизни вышли из всех задушенных, и невероятно длинные пальцы снова стали привычного размера. Она быстро поползла по закруглённому коридору, а разрушители побежали за ней: Фридрих – уверенно, а Хосров постоянно спотыкался.

За статуей Лорда их ждал неприятный сюрприз – вентилятор работал на полную мощность. Гигантские лопасти гнали струи воздуха прямо в лица людей. С головы Хосрова тоже слетела шляпа, и ветер растрепал его ярко-красную шевелюру.

– Держитесь! – велела Серпентира.

Она обвила двух Лордов хвостом, и Фридрих поневоле ойкнул – с одной стороны его сдавила чешуйчатая змея, а с другой к нему прижался Хосров.

– Ты ведь мечтал об этом, да? – съязвил предатель из «Чумы».

– Всю жизнь, – усмехнулся Грюнвальд.

– Готовы? – спросила змея.

И поползла вперёд. Грюнвальд прикрыл рукой лицо от сильного ветра. Наверняка Хосров радовался, что не снял маску. От движений хвоста обоих разрушителей трясло, будто тряпичных кукол. Теперь их конечности беспомощно болтались, а от постоянного покачивания закружилась голова. Сопротивляясь бушующему в шахте урагану, Серпентира пересекла помещение и достигла винтовой лестницы. Там она поставила Фридриха и Хосрова на пол, и теперь они снова могли дышать полной грудью.

– Идём! – прошипела змея, пока Грюнвальд приходил в себя. – Нам нельзя терять ни минуты!

Ариан устремился дальше, поднимаясь за чешуйчатым хвостом по винтовой лестнице. Где-то выше раздался трубный рёв, и разрушитель понял, что там не поджидало ничего хорошего.

И правда – бронтодонт выскочил из клетки в коридор. Грозно рыча, динозавр бросился вперёд, стуча массивными лапами по сырому каменному полу. Леди Серпентира выдвинулась навстречу ящеру – и остановила его бег невероятно прочным телом. Он замахнулся на змею лапой, но она обвила толстую конечность хвостом, после чего обмотала собой большую голову.

– Оставьте меня! – приказала Серпентира. – Покиньте подземелье, сообщите Философу о заговоре!