Текст книги "Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982"

Автор книги: Федор Синицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Доказательством упадка или даже изначальной нежизнеспособности советской идеологии, по мнению западной пропаганды, был «поворот СССР к капитализму», при том что коммунизм остался «мечтой, неосуществимой утопией», в то время как США, наоборот, «приближались к социализму»[257]257
  Там же.


[Закрыть]. Западные идеологи, в соответствии с теорией «конвергенции», провозглашали, что «социализм неминуемо превратится в подобие капиталистического общества»[258]258
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 24; Там же. Ф. 112. Оп. 1. Д. 9. Л. 17.


[Закрыть]. В статье Е. Беркова, опубликованной в 1969 г. в журнале «Плановое хозяйство», говорилось, что западные политики и экономисты усиленно распространяли «миф «о повороте к капитализму» (или «либерализации» экономики) социалистических государств», извращали «сущность проводимых в них хозяйственных реформ», в том числе приводя в пример «попытку антисоциалистических элементов реставрировать капитализм в Чехословакии»[259]259
  Плановое хозяйство. 1969. № 6. С. 64.


[Закрыть].

В то же время западная пропаганда констатировала проблемы советской экономики, в которой наблюдались «спады и диспропорции, промышленность не в состоянии производить дешевую и качественную продукцию, а сельское хозяйство – обеспечить население необходимым кол-вом продуктов», «в планах развития народного хозяйства акцентируется внимание лишь на тяжелой индустрии и не ставится цель улучшения народного благосостояния», которое оставалось низким, как и уровень заработной платы, из-за чего приходилось «широко использовать женский труд, даже на тяжелых работах». Относительно «научно-технической революции», как отмечал Г.Х. Шахназаров, западные идеологи заявляли, что при социализме ее «отрицательные социальные последствия… будут еще разрушительнее», чем при капитализме, ибо советский строй «менее, чем капитализм, способен к адаптации»[260]260
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 23–24; Там же. Ф. 112. Оп. 1. Д. 16. Л. 294.


[Закрыть].

В 1968 г., во время студенческих волнений в капстранах, в передачах западных радиостанций, направленных на население СССР, были «видны попытки доказать, что кризисный (политический) характер носят студенческие волнения не в буржуазных странах, а в странах социалистического лагеря – Чехословакии, Польше и Югославии». В обзоре, составленном Комитетом по радиовещанию и телевидению, подчеркивалось, что западная пропаганда апологизировала «анархические, авантюристические действия части студенчества… во Франции и в других странах». В частности, западные СМИ утверждали, что студенческие выступления во Франции доказывали правильность идеологических установок левацкой молодежи, тогда как Москва, напротив, заклеймила участников студенческих волнений, отозвавшись о них как о «хулиганах и головорезах»[261]261
  Комаров А.А., Токарева Е.С., Пивоваров Н.Ю. Указ. соч. Абз. 30–31.


[Закрыть]. По данным КГБ, в разговорах с советскими гражданами иностранцы «ставили много вопросов о воспитании молодежи»[262]262
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 24.


[Закрыть].

Звучала в таких беседах и этнорелигиозная тема. Иностранцы утверждали, что национальные республики в СССР «в решении политических и хозяйственных вопросов, и особенно, в отношениях с другими государствами… не пользуются суверенными правами». Они также спрашивали, много ли в СССР «верующих, есть ли условия для отправления религиозных обрядов, какие препятствия чинятся властями проведению богослужения и совершению обрядов»[263]263
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 23, 29.


[Закрыть].

Пропаганда также шла из Китая, отношения с которым у СССР неуклонно ухудшались с конца 1950-х гг. К 1965 г. Пекинское радио значительно расширило свое вещание на Советский Союз (одновременно работали 23 передатчика на коротких и средних волнах). Содержание китайской пропаганды, по мнению советских идеологов, отражало «искажение социалистической идеологии и… практики группой Мао Цзэдуна»[264]264
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 216. Л. 14, 104; Там же. Д. 229. Л. 7; Там же. Оп. 63. Д. 88. Л. 124; Там же. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 1; Там же. Д. 35. Л. 6; Там же. Д. 41. Л. 7.


[Закрыть](на самом деле не какой-то «группой», а весьма большой партией – КПК).

Характерный пример китайской пропаганды – брошюра «Довести до конца борьбу против хрущевского ревизионизма», изданная в Пекине на русском языке в 1965 г. Таким «ревизионизмом» китайцы считали линию СССР на «мирное сосуществование» с капстранами, а также концепции «общенародного государства» и «всенародной партии». Они считали, что этот путь был взят при Н.С. Хрущеве, политику которого китайцы называли «изменой марксизму-ленинизму и делу мировой пролетарской революции» (на самом деле эти тенденции появились уже в эпоху И.В. Сталина. – Ф.С.).

В этой брошюре говорилось, что СССР вступил в «союз с силами империализма против дел социализма, союз с США против Китая», что развернулось «советско-американское сотрудничество во имя владычества над миром» (интересно, что аналогичные идеи о «сговоре сверхдержав» циркулировали и среди скандинавских социал-демократов. Очевидно, это было «общим местом» опасений у разных стран мира в отношении сильных держав. – Ф.С.)

Китайская пропаганда обвиняла «ревизионистов-хрущевцев» в «предательстве ими интересов советского народа, народов социалистических стран и миролюбивых народов всего мира», а также утверждала, что «марксисты-ленинцы различных стран… развернули полемику с ревизионистами-хрущевцами» (под «марксистами-ленинцами» китайцы, очевидно, понимали Албанию и немногочисленные маоистские группы в разных странах мира – Ф.С.).

Важным моментом было обоснованное указание на «обуржуазивание» советской «номенклатуры», которая «образовала буржуазную привилегированную прослойку, противостоящую советскому народу».

Китайцы одобряли «уход Хрущева со сцены», который они называли «большой победой марксизма-ленинизма». Тем не менее китайская пропаганда утверждала, что «новое руководство КПСС… унаследовало в целости и сохранности все регалии хрущевского ревизионизма». Китайцы считали, что «после ухода Хрущева люди, сменившие его, занимаются тем же, что и Хрущев», что «это тот же самый хрущевский ансамбль» (действительно, многие представители нового руководства СССР находились у власти и при Хрущеве. – Ф.С.). По утверждению китайской пропаганды, «возникновение хрущевского ревизионизма – это не вопрос отдельных личностей, не случайное явление…Он является продуктом разгула капиталистических сил в Советском Союзе, а также продуктом империалистической политики».

Китай в своей пропаганде выступал также на защиту своего единственного союзника среди соцстран – Албании – от «великодержавно-шовинистической политики» СССР[265]265
  Довести до конца борьбу против хрущевского ревизионизма. Пекин, 1965. С. 1–3,7—8, 10–13, 16, 18.


[Закрыть].

Из Албании тоже шла антисоветская пропаганда. В брошюре «Советская ревизионистская клика идет быстрыми шагами по пути восстановления капитализма», изданной в Тиране на русском языке в 1967 г. и заброшенной на территорию СССР, в основном порицалась «Косыгинская реформа» и система материального стимулирования, которую албанцы считали доказательством «капиталистического перерождения экономической организации» СССР.

Брошюра содержала много «перегибов», но на удивление и много точных замечаний, которые ярко выделяли недостатки советской системы, в том числе разложение «номенклатуры» и формирование «теневой экономики». Албанцы считали эти явления «верными путями, ведущими к восстановлению капитализма, полной ликвидации завоеваний советского народа, добытых кровью и потом почти за полувековой период». В тон китайской пропаганде, албанская утверждала, что «клика хрущевских ревизионистов… поставила перед собой цель ликвидировать диктатуру пролетариата в СССР… превратить СССР в государство буржуазного типа», при этом «социальную базу этого прекращения составляет новая аристократия, появившаяся и разросшаяся как ядовитый грибок на теле советского общества» (т. е. «номенклатура» – Ф.С.).

Албанцы весьма точно подметили рост спекуляции, «фарцовки», «западнизации»[266]266
  Другой вариант термина – «вестернизация». Термин «западнизация» вошел в употребление в том числе с подачи известного философа А.А. Зиновьева. Он определял это явление таким образом: «Западнизация есть стремление Запада сделать другие страны подобными себе по социальному строю, экономике, политической системе, идеологии, психологии и культуре»; «Западнизация не исключает добровольность со стороны западнизируемой страны и даже страстное желание пойти этим путем». См.: Зиновьев А. Указ. соч. С. 416.


[Закрыть] и коррупции в СССР: «Те служащие, у которых нет достаточных доходов для того, чтобы вести образ жизни на американский манер, добывают их разными путями, особенно взятками и воровством. Почти во всех советских городах… постоянно расширяется черный рынок. На этом рынке… можно найти все, чего нельзя найти в государственных магазинах… Выручка делится на три части: милиции, работникам торговой сети и спекулянтам».

Затронула албанская пропаганда и проблемы молодежи. На ее взгляд, «перерождение» этой части советского общества «распространялось подобно эпидемии», причем это якобы было видно через «перерожденческие» и «прозападные» публикации советских СМИ. Характерно, что албанцы критиковали не только лояльную советским властям «Комсомольскую правду», но и журналы «Юность» и «Новый мир», которые, наоборот, страдали от нападок со стороны властей. Албанская пропаганда считала, что эти журналы «являются витринами пропаганды западной и, в первую очередь, американской культуры и морали».

Албанские пропагандисты делали вывод, что «широкие трудящиеся массы, колхозное крестьянство и честная интеллигенция Советского Союза глубоко недовольны, возмущены тем, что происходит сегодня в стране. Они все больше и больше понимают, куда ведет их предательское руководство, понимают, что в Советском Союзе широко раскрыты двери для всего грязного, для полного восстановления капитализма»[267]267
  Советская ревизионистская клика идет быстрыми шагами по пути восстановления капитализма. Тирана, 1967. С. 14–16, 23, 26, 29, 35, 39.


[Закрыть]. (Такие выводы были неточными, так как выступавшие против «обуржуазивания» страны сторонники «идеалов» в СССР явно составляли меньшинство, а недовольство основной массы народа, наоборот, касалось низкого уровня жизни и товарного дефицита.)

Таким образом, идейно-политическая ситуация в СССР во второй половине 1960-х гг. существенно осложнилась. Во-первых, руководство страны, «вбросив» в общество информацию о серьезных проблемах, связанных с историческим развитием СССР, невольно подорвало «идеологические устои» советской системы, построенной на вере людей в вождя, партию и идеологию. «Аутодесакрализация», т. е. «саморазвенчивание» власти, связанное сначала с разрушением ореола «непогрешимости» И.В. Сталина, а затем – с принудительным отстранением от власти и обвинением Н.С. Хрущева в «волюнтаризме», фактически санкционировало усиление сомнений во всех аспектах советской системы. Во-вторых, снизилась зависимость граждан страны от советских СМИ и существенно возросла информированность из альтернативных источников. Особенно усилилось воздействие зарубежной пропаганды, которая имела массированный и разносторонний характер, оказывала информационное давление на граждан СССР, воздействуя на самые «болевые точки» советской жизни.

1.2. «Шестидесятники»: изменения в советском обществе

К 1960-м гг. в советском социуме произошли перемены, имевшие важное идейно-политическое значение. Во-первых, стала иной роль важнейших общественных групп – интеллигенции и рабочего класса. Ранее интеллигенция имела в СССР приниженное положение как некая «прослойка», по определению В.И. Ленина, или «третье звено» советского общества, в определении И.В. Сталина: «Рабочий класс – колхозное крестьянство – народная интеллигенция» (отметим, что не вся и не любая интеллигенция, а только «народная», т. е. в идеале «вышедшая из низов»). При этом декларировалось, что СССР – это «рабоче-крестьянское государство», где установлена «диктатура пролетариата». Тем самым другие социальные группы были отодвинуты на второй план (в результате и в 1960-х гг. среди рабочего класса проявлялось пренебрежительное отношение к научным кадрам, инженерам, офицерскому корпусу[268]268
  Попова О.Д. «В ЦК те же помещики и капиталисты…»: Восприятие советскими людьми социального неравенства в СССР в 1960-е годы // Новый исторический вестник. 2016. № 2. С. 76.


[Закрыть]).

Однако на самом деле за годы советской власти роль интеллигенции в стране существенно повысилась. Индустриальное общество требовало значительного вклада со стороны образованных специалистов[269]269
  Hoffmann Eric Р. and Laird Robbin F. Technocratic Socialism… P. 126.


[Закрыть], а большинство советских граждан стали считать образование высшей ценностью[270]270
  Фирсов Б.М. Разномыслие в СССР. 1940—1960-е годы: История, теория и практики. СПб., 2008. С. 392–393.


[Закрыть]. Не редкостью стали семьи с высшим или средним образованием во втором и третьем поколении[271]271
  Лучинский П.К. Актуальные вопросы организации идеологической работы в свете требований XXVI съезда КПСС // Вопросы теории и практики идеологической работы. Вып. 14. М., 1983. С. 6.


[Закрыть]. В 1959 г. в СССР работники умственного труда составляли около 10 % населения, а среди граждан, занятых физическим трудом, 32 % имели среднее или высшее образование, в то время как в 1939 г. их было всего 8 %*. К 1977 г. 69,7 % представителей рабочего класса имели высшее или среднее (полное и неполное) образование, а среди колхозников таких было 51,2 %[272]272
  Фокин А.А. Указ. соч. С. 53.


[Закрыть][273]273
  Глезерман ГЕ. Классы и нации. М., 1977. С. 154.


[Закрыть]. В 1983 г. 25 % работающих в стране были связаны в основном с умственным трудом, и среднее (полное и неполное) и высшее образование было у 75 % рабочих и более чем у 60 % колхозников[274]274
  Лучинский П.К. Указ. соч. С. 6.


[Закрыть].

Значимое место «образованный класс» занял в КПСС. Госдепартамент США в своем докладе «Положение коммунистических партий в мире», составленном в 1969 г., отмечал, что правящая в СССР партия «стала «беловоротничковой»[275]275
  «Белые воротнички» (англ. White collar workers) по американской терминологии – работники, занимающиеся нефизическим трудом, в противоположность «синим воротничкам» (blue collar workers).


[Закрыть] сердцевиной советского истеблишмента, хотя [она] и пытается оставаться в контакте с народом путем рекрутирования [членов] из рабочего класса»[276]276
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 61. Д. 559. Л. 61.


[Закрыть].

Важный шаг на пути официального признания роли «интеллигенции» в СССР был сделан в Программе КПСС, принятой в 1961 г.: «С победой коммунизма произойдет органическое соединение умственного и физического труда в производственной деятельности людей. Интеллигенция перестанет быть особым социальным слоем, работники физического труда по своему культурно-техническому уровню поднимутся до уровня людей умственного труда». Таким образом, советская идеология пришла к тезису о слиянии «народа» и «интеллигенции», причем первый должен был «подтянуться» к работникам умственного труда, что означало признание первенства интеллигенции. Понятие «интеллигент» перестало быть ругательным[277]277
  Гайда Ф.А. «Интеллигенция»: чудо воскрешения. Заметки об эволюции понятия в советский период // История. Научное обозрение Ostkraft. 2020. № 4. С. 125–126, 136.


[Закрыть]. В июле 1966 г. Л.И. Брежнев в своей записке в Политбюро отметил, что «преданность советской интеллигенции делу коммунизма не подлежит сомнению»[278]278
  Вестник Архива… С. 73.


[Закрыть].

На усиление роли интеллигенции повлиял рост престижности науки и техники, а также расширение возможностей для научного, литературного и иного творчества в период «Оттепели», когда настал «звездный час» представителей умственного труда всех направлений – и «физиков», и «лириков». Особую роль также сыграла популярная в СССР концепция «научно-технической революции»[279]279
  РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 1.


[Закрыть]. Вера в возможности научной реорганизации общества во всем мире была огромной[280]280
  Шкаратан О.И. Социология неравенства: Теория и реальность. М., 2012. С. 287.


[Закрыть], что привело к повсеместному росту «технократических» настроений[281]281
  Технократию обычно понимают как власть, построенную на научно-техническом. рациональном восприятии всех общественных процессов, а также как доминирование научно-технического («экспертного») мышления на политической арене. – См., напр.: Hoffmann Eric Р. and Laird Robbin F. Technocratic Socialism… P. 189; Galbraith John Kenneth. A Contemporary Guide to Economics, Peace, and Laughter. London, 1971. P. 85.


[Закрыть]. На Западе идеи торжества технократии развивал американский экономист Дж. Гэлбрейт, который считал, что в развитых странах «государство приближается к тому, чтобы [всего-навсего] стать исполнительным комитетом крупной производственной организации – «техноструктуры»[282]282
  Galbraith John Kenneth. A Contemporary Guide to Economics. Peace, and Laughter. P. 85.


[Закрыть]. Проникли такие веяния и в СССР, где среди интеллигенции распространились, по терминологии партийных идеологов, «технократические и элитарно-снобистские настроения», которые выражались «во мнении, что управлять обществом должны специалисты, а не «функционеры-аппаратчики»[283]283
  РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 4.


[Закрыть], т. е. представители КПСС. В таких идеях проявилась в том числе реакция советской интеллигенции на десятилетия «приниженного» положения в качестве «прослойки».

Технократические настроения несли в себе угрозу для государственной идеологии. Советские теоретики считали распространение идей, связанных с научно-технической революцией, одной из причин идеологических колебаний в советском обществе. Г.Х. Шахназаров отмечал наличие взглядов, прямо противопоставлявших НТР социализму, когда первая «предстает неким «катализатором», ускоряющим «внутреннюю эволюцию» нового строя (т. е. социализма – Ф, С.), все более отдаляющим социалистические страны от осуществления идеалов научного коммунизма»[284]284
  РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 28. Л. 1; Там же. Ф. 112. Оп. 1. Д. 16. Л. 294.


[Закрыть]. Французский марксист Р. Гароди говорил о НТР фактически как о разрушителе социальной революции, так как первая сама решает все социальные противоречия капиталистического общества и может привести к социализму без классовой борьбы[285]285
  Константинова Т.П. Критика ревизионистских концепций Р. Гароди во французской коммунистической печати // Вестник Московского университета. Серия: Журналистика. 1972. № 4. С. 71.


[Закрыть]. В 1967 г. в Чехословакии было издано исследование, в котором говорилось о возможности складывания в социалистическом обществе «конфликта интересов» или даже «классового конфликта» между работниками умственного труда и рабочим классом[286]286
  Белл Д. Указ. соч. С. сlхii.


[Закрыть].

В свою очередь, престижность рабочего класса снижалась. В 1966 г. Л.И. Брежнев отметил, что его представители стремятся влиться в ряды интеллигенции, и если это не удается родителям, то делается все необходимое, чтобы этого смогли достичь их дети. Брежнев задавал риторический вопрос: «Не создалось ли такое положение, когда представители ведущего класса видят для себя возможность участвовать в осуществлении своей руководящей роли в обществе либо став специалистами, либо через выдвижение, т. е. в обоих случаях путем ухода из рядов своего класса?»[287]287
  Вестник Архива… С. 73.


[Закрыть].

Во-вторых, в СССР происходила эволюция взглядов на место человека и его семьи в обществе и государстве, разрушались патриархальные воззрения на семью, что подрывало не только классический принцип «человек для семьи», но и его советское дополнение «семья для государства»[288]288
  Вишневский А.Г. Демографическая модернизация России, 1900–2000. М., 2006. С. 83–85.


[Закрыть]. Появление у многих людей собственного дома (квартиры) связывалось с новым идеалом семьи, актуализацией «семейных ценностей». Человек обзаводится личным пространством, личными вещами, в результате чего сфера его повседневных забот очерчивалась кругом его семьи и ближайших родственников, живущих в общем пространстве квартиры[289]289
  Гурова О.Ю. Идеология потребления в советском обществе // Социологический журнал. 2005. № 4. С. 126.


[Закрыть].

В стране угасали коллективистские настроения и расширялась приверженность индивидуализму. Как пишет Б.М. Фирсов, «война, унесшая жизни миллионов людей, трудности послевоенной жизни и низкая платежеспособность власти в том, что было связано с обещаниями мирной, справедливой и зажиточной жизни после войны, резко снизили потенциал жертвенности во имя ненаступающего всеобщего блага». В итоге советская семья заняла «круговую оборону» от внешних угроз (в том числе со стороны государства), и люди стали предпочитать инвестиции в себя и свою семью работе на благо общества, что говорило о снижении воздействия официальной идеологии[290]290
  Фирсов Б.М. Указ. соч. С. 392–394.


[Закрыть].

В-третьих, усилились проблемы воспитания молодого поколения. Это всегда является непростой задачей, но в условиях послевоенного времени этому способствовало изменение демографического и социального баланса мужчин и женщин в советском обществе. Во время Великой Отечественной войны на фронте погибли миллионы мужчин – фактически было выбито целое поколение. Многие дети, росшие в 1940-х и 1950-х гг., остались без отцовского воспитания. Рядом с ними не было мужчин, которые могли бы дать нужное «направление» личности (известно, что воспитывают не слова, а личный пример), научить проявлять лучшие черты характера в той или иной ситуации. Отечественные и зарубежные психологи отмечают, что стиль поведения человека не является врожденным, а задается обществом[291]291
  Вержибок Г.В. Гендерные отличия активности и лидерства // Ученые записки Педагогического института СГУ им. Н.Г. Чернышевского. Сер. Психология. Педагогика. 2009. № 1. С. 22–23.


[Закрыть], в первую очередь – теми людьми, которые с детства воспитывали этого человека. При этом, как отмечал Э. Фромм, именно «отец обучает ребенка, указывает ему путь в этот мир. Отцовская любовь…должна обеспечивать растущему ребенку все более сильное чувство уверенности в своих силах и со временем позволить ему самому распоряжаться собой и обходиться без отцовского руководства»[292]292
  Фромм Э. Искусство любить. М., 2009. С. 23–24.


[Закрыть].

В том числе из-за «нехватки» мужчин, к власти в школах и других образовательных и воспитательных учреждениях пришли в основном женщины. Профессия учителя, воспитателя стала женской (исключением были, пожалуй, только физрук, военрук и «трудовик») – к 1980–1981 гг. удельный вес женщин среди учителей в СССР вырос до 72,1 %. Сильная феминизация учительского состава привела к неблагоприятным последствиям в воспитании подрастающего поколения – прежде всего мальчиков: к нежеланию учиться, попыткам убежать из семьи, росту количества проблемных подростков и как следствие росту детской преступности. Подростки и юноши нуждались в общении с учителем-мужчиной, так как нередко только он мог ответить на возникающие у мальчиков вопросы[293]293
  Белова Н.А. Повседневная жизнь учителей. М., 2015. С. 55–56.


[Закрыть]. Как отмечал доцент Московского горного института П.Л. Червинский в письме на имя М.А. Суслова, отправленном в апреле 1966 г., не могли помочь учительницам ни школьницы-активистки, которые «сторонятся хулиганов-мальчиков и не хотят с ними связываться, ведь легче работать со своими сверстницами-подружками», ни девушки-пионервожатые (Червинский заметил, что «если не устроится девушка на работу, то идет пионервожатой. А есть ли у нее страсть к этой работе, знает ли она [ее] сущность, это вопрос»)[294]294
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 8.


[Закрыть].

В итоге женщины-учителя не смогли справиться с парнями, «запустили» их, и последние стали доставлять обществу «всевозможные беды и неприятности». В школах и вузах парни и девушки представляли собой «два разных мира» в плане прилежания и поведения. П.Л. Червинский сообщал о «все ухудшающихся нравственных качествах парней, приходящих из средней школы в ВУЗы. Все чаще проявляются… эгоизм, апатия к общественной работе, страсть к алкоголизму, лень, сексуализм, шпаргалка, порча учебного оборудования, курение даже в аудиториях, неуважение к прошлому отцов, мелкое воровство, поклонение заокеанским безделушкам и рекламным журналам, чванливый нигилизм, высокомерное собственное мнение к проводимым нами общественным мероприятиям, явка на экзамены неподготовленным и наглое, до грубости и оскорблений требование положительной оценки, легкость в быту, расхлябанность и недисциплинированность и многое другое». Червинский отмечал, что девушки по сравнению с парнями «более порядочны, более трудолюбивы, старательнее и честнее. Девушки сдают экзамены в основном на «4» и «5», а парни в большинстве своем – на «3» и «4», двоек больше у парней. И это явление распространено по всей стране». Автор письма приводил такие примеры: «На октябрьские праздники приезжали из Полтавы в Москву лучшие школьники города. В группе из 25 человек не было ни одного мальчика, одни девочки. В зимние каникулы приезжала группа лучших школьников из г. Тюмени. В группе из 18 человек был всего один мальчик и 17 девочек»[295]295
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 6–7.


[Закрыть]. Интересны в этом аспекте воспоминания писательницы Натальи Толстой, которая сравнивала поведение мальчиков в школе со «стадом беснующихся бабуинов», в то время как у всех девочек, «даже двоечниц, было поведение – 5, прилежание – 5»[296]296
  Толстая Н.Н., Толстая Т.Н. Двое: Разное. М., 2007. С. 21–25.


[Закрыть].

Мальчики устранились от участия в общественной жизни. Как отмечал П.Л. Червинский, он нигде не встречал «вожатых, председателей дружин и отрядов – мальчиков, одни девочки. Девочки поют, пляшут, выступают на сцене, и редкие мальчики сидят в зале, а основная их масса либо курят в уборных и проказничают, обучая друг друга дурным поступкам, либо гоняют мячи на дорожках у школы». Он указывал, что устранение парней от пионерского руководства – это «огромная ошибка, которая принесла нам большой вред»[297]297
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 8.


[Закрыть].

Деятельность пионерских организаций, в том числе созданных в школах «советов дружины» и «советов отряда», куда часто входили в основном только девочки-отличницы, выхолащивалась и сходила на нет. То же самое следует сказать и о комсомоле: проведенное во второй половине 1960-х гг. исследование «Комсомольцы о комсомоле» показало бездеятельность первичных организаций и полную безынициативность рядовых членов ВЛКСМ[298]298
  Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 1-я). М., 2003. С. 59, 65–67, 111.


[Закрыть].

Изменение ролей мужчин и женщин, воспитание нового поколения в основном женщинами, рост образованности и «интеллигентности» советских людей, а также другие причины привели к кризису маскулинности советского общества. Е. А. Здравомыслова и А. А. Темкина отмечают, что этому также способствовали невозможность исполнения традиционных мужских ролей, вызванная ограничением либеральных прав (собственности, политических свобод, свободы совести), и обветшание идеологии. «Культовый» образ мужчины предшествующего поколения, образ «отца» подразумевал прежде всего участника героической индустриализации страны и Великой Отечественной войны. Однако такой норматив оказался недостижимым в позднесоветском времени, когда никто не посягал на родину, не от кого было защищать женщин и детей[299]299
  Здравомыслова Е., Темкина А. Кризис маскулинности в позднесоветском дискурсе // О муже(N)ствености: Сб. ст. М., 2002. С. 434–435,441—443.


[Закрыть].

Эти изменения хорошо заметны по репрезентации мужчин и женщин в советском кинематографе. Как отмечают современные киноведы, в 1960-х гг. и позднее появляется образ сильной женщины и мягкого, часто слабого мужчины: в «Иван Васильевич меняет профессию» – уверенная и активная жена-актриса и слабый, не приспособленный к жизни Шурик, в «Служебном романе» – боевая, активная Мымра и жалкий хлюпик Новосельцев, в «Иронии судьбы» – сильная, думающая Надя и бесхребетный Женя, в «Москва слезам не верит» – сильная женщина, добившаяся высокой должности, в одиночку вырастившая дочь, и слесарь-алкоголик, гром-баба Маргарита Павловна в «Покровских воротах» и опять-таки хлюпик Хоботов. Это показывало, «что большинство женщин вокруг сильные, а мужчины, наоборот, слабые»[300]300
  Эл. ресурс: https://anne-d-autriche.livejournal.com/619580.html


[Закрыть]. В этом же ряду – Юрий Деточкин (герой фильма «Берегись автомобиля») и многие другие – добрые, порядочные, но отнюдь не «маскулинные» герои советского кино.

В-четвертых, идеологически значимые изменения затронули такую важную социальную страту, как молодежь. В послевоенный период страна была «молодой» – по переписи населения 1959 г. люди в возрасте до 30 лет составляли 56 % населения СССР. В стране возник и стал играть большую роль «культ молодости», отмечалась тенденция к расширению ее временных границ – по мнению ученых брежневского периода, молодость начиналась в возрасте 11–12 лет и продолжалась до 33–35, а то и до 40 лет[301]301
  Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ. Лекции. Вып. 1. М., 1977. С. 79–80, 90.


[Закрыть]. Эта тенденция была связана в том числе с ростом уровня жизни и более длительным процессом получения образования. Важность молодежи проявилась и в том, что в середине 1960-х гг. около 70 % всех рабочих в СССР были в возрасте до 30 лет[302]302
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 34. Д. 119. Л. 258.


[Закрыть].

Закономерно, что колебания в идеологической жизни страны, «шатание» идеалов особенно сильно подействовали на молодежь, которая «по определению» склонна к «фронде», протесту, эпатажу. Было это свойственно и советской молодежи[303]303
  «…Отчужденное от партии состояние»… С. 190.


[Закрыть]. В СССР усилилась проблема сохранения преемственности поколений[304]304
  Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ. Лекции. С. 78.


[Закрыть]. Как писал Р. Вессон, пришло «новое поколение, для которого идеалы революции это предмет истории, а не опыт, выученный в школе, а не в действии»[305]305
  Wesson Robert G. Op. cit. P. 197.


[Закрыть]. А.В. Шубин отмечает, что «омоложение» страны оказалось «бомбой замедленного действия»[306]306
  Шубин А.В. От «застоя» к реформам: СССР в 1917–1985 гг. М., 2001. С. 175.


[Закрыть], и это ярко проявилось уже в 1960-е гг.

Молодые люди все более отходили от старых символов и ценностей[307]307
  Mickiewicz Ellen Changing Channels… P. 29.


[Закрыть], что отмечали ревнители «идеалов»: «Пионерские обычаи и законы, которые мы в свое время выполняли свято, похоронены (не пить, не курить, не сорить, уважать старших, слушаться родителей и т. д.) – таких обязательств пионеры сейчас не принимают». Молодежь принимала иные ценности, в том числе «западные», руководствуясь «образцами» Дж. Сэллинджера, Э.-М. Ремарка и других[308]308
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 224. Л. 121; Там же. Оп. 58. Д. 20. Л. 7–8.


[Закрыть] «властителей умов». По мнению молодых людей, западные писатели были «интереснее и лучше, чем отечественные». Большой успех имели иностранные певцы и музыканты западного стиля[309]309
  «…Отчужденное от партии состояние»… С. 189.


[Закрыть]. В стране стали возникать разного рода «субкультуры», которые находились вне «сферы понимания» старшего поколения. Молодежь стала жить, как иногда говорят, «на своей волне».

Снизился авторитет старшего поколения, которое оставалось главным носителем традиций и «коммунистических идеалов». В 1960-х гг. проблема «отцов и детей», актуальная всегда, приобрела новое звучание и большую значимость. Известный литературный критик С.Б. Рассадин в статье «Шестидесятники», опубликованной в журнале «Юность» в декабре 1960 г., писал: «Молодые люди тридцатых годов отличаются от современного поколения не только внешне, не только по костюму. Действительно, «шестидесятники» многое приобрели. Но скажите: не утрачено ли ими то бескорыстие, та моральная чистота, та удивительная принципиальность»[310]310
  Рассадин С. Шестидесятники // Юность. 1960. № 12. С. 58–62.


[Закрыть]. (Отметим, что автору статьи самому было только 25 лет). Эта статья подверглась критике со стороны официоза за то, что автор якобы противопоставил детям отцов. Однако представители молодого поколения поддерживали мнение Рассадина. Поэт В.Н. Корнилов посвятил ему, своему другу, стихотворение «Отцы и дети», в котором в уста отцов были вложены такие слова: «Мы стояли насмерть за идеи / Вы стоите – за самих себя», а дети отвечали им: «Хватит с нас идей и медных фраз… / Хватит скопа. Дайте в одиночку / Наглотаться воли и любви»[311]311
  Фирсов Б.М. Указ. соч. С. 397–399.


[Закрыть].

На менталитет молодежи повлияла новая тенденция в воспитании, которая получила название «педагогика счастья» – воспитание детей с основным упором на удовлетворение материальных запросов[312]312
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 73. Д. 248. С. 4; Рычков А.И. Возрастание роли идейно-политического воспитания советской молодежи в условиях развитого социализма // Философский анализ формирования личности нового человека: Сб. трудов. М., 1976. С. 131.


[Закрыть]. Кроме того, по выводам Б.М. Фурсова, «отцы и матери «непоротого» поколения, уберегая своих детей от тяжести и грубости времени, скрывали мерзкие стороны жизни, спасая тем самым юные души от слишком ранних конфликтов с окружающей жизнью»[313]313
  Фирсов Б.М. Указ. соч. С. 392.


[Закрыть]. Такое воспитание воспринималось некоторыми людьми отрицательно: «Сейчас зачастую бабушки и мамочки подают по утрам в постель своим любимым чадам какао, пирожное, апельсинчик и другие деликатесы», в итоге чего растет «изнеженный птенец»[314]314
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 10.


[Закрыть]. Как печальный итог нового типа воспитания, приводились слова одного учителя из его письма, направленного в советскую прессу: «Дети растут все хуже, все вольнее»[315]315
  Овчинникова И. Представление о счастье // Советский экран. 1976. № 17. С. 3.


[Закрыть]. Соответственно, и отношение их к жизни, обществу и старшему поколению становилось более «индивидуалистским» (что сочеталось с изменением самой парадигмы семьи в сторону индивидуализма).

В свою очередь, власти недопонимали изменения, происшедшие в молодежной среде. Как писала Э. Мицкевич, «важный фактор был прискорбно недооценен советскими лидерами – смена поколений»[316]316
  Mickiewicz Ellen Changing Channels… P. 29.


[Закрыть]. Так, в августе 1965 г. первый секретарь ЦК ВЛКСМ С.П. Павлов сообщал в ЦК партии, что на страницах журнала «Юность» царит «прямой идейный брак»: «Место корчагинцев, молодогвардейцев, героев, одухотворенных пафосом революционной борьбы, занимают политически аморфные персонажи, несущие в своей основе элементы скепсиса, нигилизма, неудовлетворенности жизнью и духовной слепоты». Он возмущался, что «вместе с легким, динамично-бездумным диалогом в утвердившуюся на страницах журнала «юношескую» повесть приходит опустошенный молодой скептик, пустоцвет, поглощенный своими малозначительными переживаниями». Очевидно, что лидер комсомола не понимал (или не хотел понимать) изменение мировосприятия молодежи, отход ее от пафоса революционных идей. С.П. Павлов сделал вывод, что «затянувшаяся инфантильность, беспомощность героя, детский эгоизм и непомерность претензий в миру объективно ведут к негативным позициям в оценке общественных и политических явлений в жизни страны»[317]317
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 224. Л. 121–122.


[Закрыть]. Такие выводы звучат на первый взгляд правильно – отмечены и продлившиеся границы молодости, и повышение критичности молодежи, но фактически видно нежелание разобраться в причинах того, почему молодежь изменилась.

Со стороны «идеалистов» звучали призывы усилить воспитательную работу. Доцент П.Л. Червинский писал М.А. Суслову, что «человек коммунистического общества должен отличаться не анархической, разнузданной, разболтанной натурой – что хочу, то и делаю, как думают и поступают многие юноши, а наоборот, он должен быть дисциплинированным внутреннее и внешне, свято сохранять правила общественного порядка, [быть] кристально честным и порядочным во всем, трудолюбивым, опрятным, экономичным, лишенным эгоизма, чистоплотным, патриотизм должен быть развит в нем до самопожертвования и фанатизма». Червинский был убежден, что «если мы воспитаем такое поколение, тогда победа коммунизма на земле будет обеспечена». Кроме того, он считал, что мораль имеет приоритет над знаниями: «Пусть школьник лучше не знает, в каком веке царствовал царь Дарий, но хорошо знает правила общежития и личного поведения в любой обстановке… Предмет социалистической морали нужен нам в школах как воздух». Другие сторонники идеалов сетовали: «Для воспитания молодежи очень нужна книга [о том], как вести себя – но где ее купить?»[318]318
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 10–11; Там же. Оп. 59. Д. 30. Л. 71.


[Закрыть] Очевидно, «идеалисты» не осознавали, что проблема состояла не столько в нехватке «воспитательных книг», сколько в изменившемся менталитете нового поколения.