Текст книги "Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982"

Автор книги: Федор Синицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Со стороны властей звучали заявления об успехах борьбы со спекуляцией – например, что в 1974 г. в Бауманском районе Москвы на треть «сократилось количество жалоб покупателей на факты обмера, обвеса и грубости со стороны работников прилавка»[1537]1537
  ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2463. Л. 114.


[Закрыть]. Интересно, что одним из инструментов такой борьбы считались комиссионные магазины и скупки – власти полагали, что хорошо налаженная комиссионная торговля препятствует развитию торговли с рук. К началу 1971 г. в СССР действовали 1270 комиссионных магазинов. Через пять лет эта сеть была расширена до 1593 единиц. Товарооборот комиссионной торговли по стране в 1975 г. достиг 2026,5 млн руб., при этом почти две трети его (1308,2 млн руб.) составляли продажи легковых автомобилей. Однако доля комиссионной торговли к общему товарообороту колебалась в различных республиках СССР в пределах 1–4 %[1538]1538
  Твердюкова Е.Д. Комиссионная торговля в Советской России – СССР (1917–1991) // Вестник СПбГУ. Серия 2. 2013. Вып. 4. С. 87.


[Закрыть], т. е. была незначительной.

Несмотря на все меры, в стране росла экономическая преступность. Число выявленных хищений государственного и общественного имущества (без мелких) в 1964–1982 гг. увеличилось более чем в 1,6 раза[1539]1539
  Звягинцев А.Г., Орлов Ю.Г. Заложники вождей: российские и советские прокуроры. XX век. 1954–1992. М., 2006. С. 474–475.


[Закрыть]. С 1966 по 1975 г. масштабы растрат социалистической собственности выросли на 11,4 %, спекуляции – на 46,1 %, взяточничества – на 72,6 %, обмана покупателей и заказчиков – на 164 %, нарушений правил о валютных операциях – на 269,2 %[1540]1540
  Богданов С.В., Орлов В.Н. Совершенствование законодательства о борьбе с экономической преступностью в СССР (1964–1984 гг.): тенденции, итоги, противоречия // Современное право. 2012. № 11. С. 166.


[Закрыть]. За период 1970–1988 гг. объемы спекуляции расширились в 2–3 раза, при этом количество неоднократных сделок, а также совершенных в крупных и особо крупных размерах возросло почти в 6 раз[1541]1541
  Аргументы и факты. 1989. 22 июля. С. 7.


[Закрыть].

Мешали борьбе с экономическими преступлениями их латентный характер, круговая порука и попустительство начальства – например, партийные власти отмечали, что «в борьбе с нарушителями правил торговли… недостаточно работает товарищеский суд райпищеторга, который рассматривает дела только по постановлениям органов следствия. Администрация райпищеторга материалов на рассмотрение товарищеского суда не направляет, а собственной инициативы он в этом вопросе не проявляет»[1542]1542
  ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2463. Л. 114.


[Закрыть].

Тем не менее со стороны властей звучали заявления об успехах борьбы с «частнособственническими проявлениями». Партийные руководители отмечали, что в СССР принимаются широкие меры по борьбе с «частнособственнической психологией», в том числе «активнее стала использоваться сила общественного мнения»[1543]1543
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 67. Д. 110. Л. 6; Там же. Оп. 75. Д. 219. Л. 3.


[Закрыть].

Однако в итоге, разумеется, победить у советских людей совершенно естественную тягу к «материальному» не удалось. На XXVI съезде КПСС (февраль – март 1981 г.) Л.И. Брежнев заявил: «Есть у нас… такие лица, которые стремятся поменьше дать, а побольше урвать от государства. Именно на почве такой психологии и появляются эгоизм и мещанство, накопительство, равнодушие к заботам и делам народа». Он отметил, что также сохраняются «факты начисления заработной платы по существу лишь за явку на работу, а не за ее реальные результаты, выдачи незаслуженных премий». В постановлении ЦК КПСС, принятом в октябре 1981 г., говорилось, что «в сознании части людей, особенно среди молодежи, нередко возникает отношение к благам, как к чему-то само собой разумеющемуся, и на этой основе появляются потребительские, иждивенческие настроения». Властям приходилось постоянно повторять призывы: «Кто хочет жить лучше, должен больше и лучше работать»; «Уклонение от общественно полезного труда несовместимо с принципами социализма»[1544]1544
  XXVI съезд Коммунистической партии Советского Союза. С. 77, 82; Об идеологической работе КПСС. С. 355.


[Закрыть]. В дальнейшем, уже в период перестройки, многие ранее осуждаемые проявления «частнособственнической психологии» были признаны вполне допустимыми.

Таким образом, в 1970-х и начале 1980-х гг. власти СССР пытались различными «идейными» и практическими мерами «задавить» «материальный фактор», который не снижал свою значимость в общественном сознании. Для этого, прежде всего, пытались привязать «личный интерес» человека к «общественному». Обычно эта привязка регулируется разного рода правовыми и экономическими инструментами, т. е. использованием того самого «материального фактора». Однако перед советскими идеологами стояла более сложная задача – сделать это путем «давления на сознательность». Установки пропаганды, направленные на развитие «сознательности», были весьма путаными. Идеологи не знали, как с помощью «моральных» установок достичь превалирования общественного интереса над личным в условиях снижения энтузиазма и «идейности» в советском обществе.

Так же безуспешно власти искали баланс между материальным (наиболее действенным, но «безыдейным») и моральным стимулированием труда, пытаясь «идеологически» сгладить ранее принятый в стране упор на материальный аспект вознаграждения за выполненную работу путем комбинирования его с моральным. Однако в итоге оказалось, что на моральное стимулирование полагаться было нельзя. Если материальное поощрение ярко проявило свою эффективность (в частности, в рамках «Косыгинской реформы»), то к началу 1980-х гг. значительная часть работников высказывала свое неудовлетворение системой морального стимулирования (очевидно, причины лежали в изначально невысокой действенности такого вида стимулирования). В итоге не только моральное, но и материальное стимулирование труда не смогло достичь нужных результатов, так как заработанные деньги часто оставались у людей «мертвым грузом» из-за товарного дефицита, который в стране постоянно усиливался.

Кроме того, следует отметить наличие коллизии не только между «коммунистическими идеалами» и материальным стимулированием, но и моральным – тоже, ведь истинная «сознательность» не должна требовать какой-либо награды.

Развернутая в стране борьба с «частнособственнической психологией» являлась противодействием нормальному, естественному желанию людей жить лучше, а также противоречила заявленному самими властями курсу на рост уровня жизни. Эта борьба была бессмысленной, особенно в условиях не снижавшейся значимости «материального фактора» и формирования «общества потребления» в СССР.

Ограничение роста потребления означало провал одной из целей «развитого социализма» и подрыв доверия к государству, которое декларировало благосостояние граждан как одну из своих главных целей. Противоположный путь – ограничение потребностей людей – так же был нереальным, ведь тяга к лучшей жизни «здесь и сейчас» стала в СССР неумолимой (как и во всем мире).

При этом советские идеологи так и не смогли прийти к единому мнению относительно «разумных потребностей» человека. Очевидно, на это прежде всего влияла неспособность государства обеспечить даже имевшиеся, весьма низкие нормы. В опубликованной в 1983 г. статье сотрудники МГУ П.А. Цыганков и И.К. Масалков выявили, что одни ученые «признают разумными лишь те потребности, которые отвечают данному уровню развития производительных сил и соответствующим им социальным условиям… Другие… в качестве критерия разумности потребностей выдвигают соответствие последних интересам общества». Авторы статьи справедливо отмечали, что «человек – не пассивный компонент общественной структуры, он обладает опережающей активностью»[1545]1545
  Цыганков П.А., Масалков И.К. Указ. соч. С. 6–7.


[Закрыть], и поэтому его потребности должны приниматься во внимание прежде всего. Однако советская экономика, не справлявшаяся с производством продуктов питания и товаров народного потребления, не могла позволить себе руководствоваться потребностями людей, необходимыми для нормальной жизни.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вызовы

Таким образом, ситуация в стране и мире, сложившаяся в середине 1960-х – начале 1980-х гг., говорила о наличии серьезных вызовов, которые навалились на советскую систему изнутри страны.

Эти вызовы имели и эндогенный (обусловленные событиями в самом СССР), и экзогенный характер (воздействие из-за рубежа), а также широкий спектр происхождения и проявлений. Во-первых, ярко себя показали вызовы, имевшие «информационный» базис. Они были вызваны происшедшим в СССР саморазвенчиванием («аутодесакрализацией») власти и усилением пропагандистского давления из-за рубежа, а также сопрягались с общим повышением критичности мнений населения, выходом страны из изоляции от внешнего мира и общей либерализацией настроений, начавшейся в годы «оттепели». Катализатором распространения «информационных» вызовов были существенные недостатки, которыми страдала созданная в СССР система контроля за массовым сознанием.

Во-вторых, проявили себя вызовы «социального» характера. Изменение парадигмы семьи и отстранение мужчин от воспитания детей привели к снижению значимости коллективизма, усилили разрыв поколений. Снизилась роль рабочего класса, что делало тезис о «диктатуре пролетариата» все менее соответствующим реалиям. Одновременно выросла социально-политическая значимость интеллигенции, среди которой распространялись технократические и другие несистемные настроения. У «номенклатуры» ярче проявлялась тяга к «элитарности», что вызывало недовольство других страт населения.

В-третьих, вызовы «экономического» происхождения, которые были обусловлены ростом значимости «материального фактора». Их катализаторами стали формирование «общества потребления» в СССР, курс на рост уровня жизни населения, взятый властями страны, а также введение системы материального стимулирования. Наиболее идеологически опасным проявлением «экономических» вызовов были «частнособственнические» устремления части граждан СССР, выразившиеся не только в «фарцовке» и спекуляции на «низовом» уровне, но также в широкомасштабной деятельности «цеховиков» и многомиллионных «приписках». Желание «жить лучше – здесь и сейчас» противоречило традиционной идеологеме «светлого будущего».

Практическое воздействие вставших перед советской системой вызовов проявилось в том, что в массовом сознании граждан СССР росли несистемные настроения, включавшие усиление деидеологизации и одновременно стремление к демократическим преобразованиям, расширение лжелояльности, «западнизацию», разобщение народа и власти, а также превалирование «материального фактора», расходившееся с «коммунистическими идеалами».

Вызовы охватили своим воздействием все слои населения СССР. В то же время были проявления, характерные для конкретных страт социума: технократические настроения среди интеллигенции, разрыв поколений и культурная «западнизация» у молодежи, морально-идеологическое перерождение «номенклатуры». Общим проявлением в среде интеллигенции и «номенклатуры» было их стремление к «элитарности» (однако воплощалось оно по-разному).

Тенденцией вызовов было расширение и углубление их проявлений со временем. В массовом сознании граждан СССР критичность эволюционировала в «диссидентство», «западнизация» переходила из культурно-развлекательной в идейно-политическую плоскость, росла значимость «материального фактора».

Советский ответ на вызовы

Многие вызовы, актуальные для рассматриваемой эпохи, начали проявляться еще в период правления Н.С. Хрущева. Однако этот лидер, очевидно, не считал их критически значимыми. В те годы присутствовала уверенность в высокой «идейности» советских граждан (недаром в 1961 г. была поставлена цель ускоренного построения коммунизма), а во внешней политике основополагающую роль играла опора на ядерную мощь советской державы. Брежневское руководство, пришедшее к власти в 1964 г., выбрало иной подход: дать ответ на возникшие вызовы путем внедрения идеологических новаций.

Этот ответ состоял, во-первых, в переработке идеологии и «распутывании» сложных идейно-политических моментов. Внедренная в СССР концепция «развитого социализма» и сопутствовавшие ей искания включали откладывание строительства коммунизма на далекое будущее, упор на «ленинские основы» советской политики, поиск баланса в оценке правления И.В. Сталина (попытка восстановления «сакральности» власти и идеологии), декларирование «общенародного государства» (признание роли интеллигенции), объявление технократических идей негодными при одновременном признании важности НТР, внедрение концепции формирования нового, «сознательного» человека, и др. Стратегической целью такого подхода было доказывание, что СССР достиг высокой ступени развития, советская идеология и социально-экономическая система показали свою успешность, остаются актуальными в условиях второй половины XX в. и соответствуют всем запросам и нуждам страны и народа.

Концепция «развитого социализма» и другие идейно-политические новации одновременно имели и прогрессивные (учет теоретического опыта других соцстран, отход от иллюзий форсированного строительства коммунизма, принятие НТР как составной части «развитого социализма»), и консервативные (опора на «ленинизм», уклон к сталинской концепции перехода от социализма к коммунизму, сохранение «ведущей роли» рабочего класса), и «догматические» черты (построение коммунизма осталось как цель).

Многие основные аспекты концепции «развитого социализма» и других новаций не были «изобретением» брежневского правления, а появились еще в эпоху Н.С. Хрущева («общенародное государство») и И.В. Сталина (отказ от форсирования строительства коммунизма), либо пришли из-за рубежа. Иностранное происхождение имела, в первую очередь, сама концепция «развитого социалистического общества» (ее авторами были идеологи ГДР и Чехословакии). В СССР эта концепция была воспринята, освоена, проработана, «привязана» к авторитету В.И. Ленина и внутренним реалиям Советского Союза, и затем вновь «предложена» другим соцстранам.

Во-вторых, ответ на вызовы включал практическую деятельность в сфере контроля за массовым сознанием, в том числе модернизацию задач и значительное расширение системы пропаганды и контрпропаганды, декларирование открытости критике со стороны народа, внедрение исследования общественного мнения и использования его результатов в деятельности органов государственной власти и управления.

Упор в концепции «развитого социализма» на развитие экономики и рост уровня жизни населения был третьим направлением ответа, которое руководство СССР дало на вызовы времени. Власти признали нормальность «материального фактора» в жизни людей, а также неравномерности благосостояния и временного наличия «частнособственнической психологии».

В то же время тенденции развития ответа на вызовы были в основном негативными. В теоретической сфере происходило торможение процесса разработки концепции «развитого социализма», снижение импульса советских теоретических исканий. В практическом аспекте в итоге был принят игнорирующе-запретительный подход к проявлениям массового сознания. Деятельность властей в экономическом аспекте вылилась в борьбу с «частнособственнической психологией» и идейно-практическое задавливание проблем уровня жизни.

В реализации советского ответа на вызовы времени выявлены следующие стадии:

1964–1971 гг. – рецепция, переработка и внедрение в СССР концепции «развитого социализма» и разработка сопутствующих идеологических новаций. В 1971 г. произошла легитимация этой концепции на XXIV съезде КПСС. Кроме того, во второй половине 1960-х гг. была проведена попытка модернизации системы контроля за массовым сознанием и в максимальной степени реализован «положительный» ответ на вызов «материального фактора».

1970-е – начало 1980-х гг. – попытки доработать концепцию «развитого социализма», подтверждение наличия в стране «развитого социалистического общества» на XXV съезде партии в 1976 г. и в Конституции СССР 1977 г. В то же время происходит максимизация игнорирующе-запретительного подхода к проблемам массового сознания и переход к «негативному» ответу на вызов «материального фактора».

Вторая половина 1980-х гг. – затухание идейных исканий и отказ от концепции «развитого социализма» (несмотря на введение ее в новую Программу КПСС в 1986 г.).

SWOT-анализ

Советский ответ на вызовы времени имел потенциально сильные стороны. Осознание этих вызовов и попытку дать на них ответ уже можно считать заслугой брежневского руководства.

Откладывание строительства коммунизма на неопределенное будущее демонстрировало уход от «утопии» в «реальность». Поиск баланса в оценках периода правления И.В. Сталина позволял несколько успокоить общественное мнение. Продвижение концепции «общенародного государства» знаменовало отход от утративших актуальность «диктатуры пролетариата» и «классовой борьбы», а также было шагом к признанию достойной роли интеллигенции. Идеология, политика и экономика получили большее соответствие требованиям времени благодаря их опоре на НТР. Признание нормальности «материального фактора» было констатацией реалий, сложившихся в массовом сознании граждан. Курс на рост уровня жизни давал ответ на вызов «общества потребления».

Были у Советского Союза и определенные возможности для успешной реализации ответа на вызовы времени. В условиях второй половины 1960-х гг., когда массовое сознание в СССР еще сохраняло контролируемый характер и несистемные тенденции не были сильно распространены, модернизация идеологии могла положительным для властей образом повлиять на ситуацию в стране. Политико-идеологические представления о роли разных страт общества было возможно привести к реалиям, так как полному отказу от «ведущей роли рабочего класса» способствовала научнотехническая революция и постиндустриальные тенденции, развивавшиеся в СССР. НТР как часть советской идеологии и политики потенциально способствовала модернизации экономики и привлечению интеллигенции на сторону власти. Советская экономика еще не вошла в стадию кризиса, что позволяло ее дальнейшее развитие и рост благосостояния населения (это показали результаты «Косыгинской реформы» и «Золотой пятилетки» в 1965–1970 гг.).

В то же время ответ брежневского руководства на вызовы времени имел существенные слабые стороны. С одной стороны, идейным исканиям мешала догматическая скованность, свойственная для общественно-научных дисциплин в СССР. С другой – вторичность «духовных начал» в концепции «развитого социализма» способствовала расширению и углублению «деидеологизации» советской политики и практики. Кроме того, эта концепция осталась недоработанной, не была понята и воспринята народом.

Откат реакции на многие проблемы назад, переход ответа на вызовы в «негативную» сторону говорил о непоследовательности, нерешительности руководства СССР и в идеологических, и в практических вопросах. Реакция властей на проблемы массового сознания была изначально слабой.

Слабые стороны советского ответа на вызовы времени сочетались с угрозами, т. е. негативными для интересов советской системы и идеологии обстоятельствами (можно назвать их также катализаторами вызовов). Разрушалась «сакральность» главного советского вождя – В.И. Ленина, не говоря уже о снижении авторитета Л.И. Брежнева и других руководителей, обусловленном в том числе проблемой геронтократии. Сохранение у властей пренебрежительного отношения к интеллигенции способствовало росту ее «фронды» и диссидентства. В массовом сознании усиливались несистемные проявления, а также лжелояльность. Уверенность властей в превалировании «советского», «социалистического образа жизни» и формировании советского народа как «новой общности» была необоснованной. Возрастало зарубежное информационно-идеологическое давление на население СССР. Опасным для системы было окостенение власти, превращение номенклатуры в «элитарную» касту, а также разрастание коррупции и теневой экономики.

Одной из серьезных угроз для советской системы была чрезмерно высокая самооценка властями своих достижений и низкий уровень самокритики. С этим сопрягалась проблема самообмана, «лакировки» реальной действительности, которая стала одной из характеристик советской системы управления. В частности, слабость ответа на западные идеи была обусловлена тем, что советские эксперты необъективно оценивали ситуацию в «капиталистическом мире» – причем не только в пропаганде, но и в «закрытых», секретных документах «для внутреннего пользования», где можно было спокойно давать правдивые оценки, не боясь их обнародования. Вследствие этого была неадекватной и информационная основа, от которой отталкивались в СССР при разработке ответов на вызовы.

Рост уровня жизни в Советском Союзе буксовал. В стране нарастали проблемы с обеспечением людей самыми необходимыми товарами и продуктами питания.

Итоги

Таким образом, в 1964 г. Л.И. Брежнев получил под свое руководство страну еще крепкую, но находившуюся перед лицом серьезных «внутренних» и «внешних» вызовов.

На эти вызовы власти СССР попытались дать ответ.

Очевидно, этот ответ не был достаточно эффективным. Произошло либо ухудшение идейно-политической ситуации в стране и мире (с точки зрения целей и интересов советского руководства), либо она, как минимум, не улучшалась. Прежде всего, это демонстрируют показатели массового сознания в СССР – к началу 1980-х гг. расширялись критические, негативные оценки происходящего в стране, диссидентские проявления и «западнизация» (с тенденцией ее перехода из культурной в политическую сферу), росла апатия и атомизация, снизился тонус общества. Все эти проблемы ярко проявились в годы перестройки, которая началась в СССР через 2,5 года после ухода Л.И. Брежнева (а еще через 6,5 года Советский Союз прекратил свое существование).

Причиной неэффективности концепции «развитого социализма» и других советских исканий было то, что потенциально сильные стороны этого ответа не были реализованы, а имевшиеся возможности – не использованы. В свою очередь, слабые стороны и угрозы оказались более значимыми.

Во-первых, ответ остался слабым в идейно-теоретическом плане. Концепция «развитого социализма» была недоработанной, расплывчатой, сформулированной путано или через тавтологию. Можно сказать, что название этой концепции было ее самым сильным местом (притом оно не было советским изобретением). Незавершенность процесса переработки идеологии отразила ее кризис. Сомнительным аспектом советского ответа на вызовы была широкомасштабная пропаганда восстановления «ленинских основ» идеологии и идеологии, так как «сакральность» личности В.И. Ленина уже начала снижаться.

Главной причиной застопоривания доработки концепции «развитого социализма» была догматическая скованность, ригидность советской идеологии. Для жизнеспособности любых идей нужна их регулярная ревизия, иначе они перестанут соответствовать нуждам дня. Это пытались сделать в СССР, однако не довели до конца из опасения, что такая ревизия перейдет допустимые границы, перестанет соответствовать догмам. Отклонение от догм несло угрозу краха всей системы. Поэтому в Советском Союзе почти автоматически отвергали любые идеи, обоснование которым нельзя было найти у «основоположников». В свою очередь, самостоятельные, неподконтрольные попытки идейных исканий в соцстранах Восточной Европы (где изначально и возникла концепция «развитого социализма») были пресечены. Еще одной причиной застопоривания переработки идеологии было вызванное событиями в Чехословакии консервативное изменение курса советской политики.

Во-вторых, реализация даже тех ответов, которые были разработаны, была свернута или развернута, можно сказать, в противоположную сторону. Так, руководство страны не решилось на осуществление реальной демократизации, на которую в СССР существовал социальный запрос. Баланс в оценке советского прошлого в итоге превратился в уход от обсуждения острых проблем правления И.В. Сталина и Н.С. Хрущева. Несмотря на то, что власти призывали советскую пропаганду идти в «наступательном» ключе, это не было сделано. Итогом реакции на проблемы социума и массового сознания стал игнорирующе-репрессивный подход. Вопреки декларациям не было повышено внимание к общественному мнению, происходило заглушение реальной критики. Внедрение НТР в Советском Союзе затормозилось. Курс в экономической сфере превратился в принудительное задавливание «материального фактора», в том числе в борьбу с «частнособственническими» проявлениями, которая была бесполезной, так как победить естественную тягу людей к нормальной жизни невозможно, особенно в условиях «общества потребления».

Индикатором «заложенной неэффективности» концепции «развитого социализма» и сопутствовавших ей идейных исканий была не только слабость советского ответа на вызовы времени, но и склонность властей СССР к компромиссу, балансированию в идеологически значимых вопросах. Такой подход был свойствен брежневскому стилю руководства. Советский лидер во многих сложных вопросах был осторожен, избегал резких шагов (что могло производить впечатление «стабильности», особенно на контрасте со стилем правления Н.С. Хрущева).

Сама концепция «развитого социализма» была попыткой найти компромисс между идеологией и реалиями. Балансирование ярко проявилось в оценке сталинского периода. Акцент на росте уровня жизни был попыткой компромисса с собственным населением (недаром исследователи назвали такой подход «маленькой сделкой» между властью и населением Советского Союза). Руководство страны постоянно старалось найти баланс в вопросе материального и морального стимулирования.

С одной стороны, балансирование и компромисс – это неплохо, так как на этом строится демократия и дипломатия. С другой, все вышеперечисленные аспекты компромисса были шаткими, неустойчивыми. Ситуация в СССР и идеологическая борьба в мире становились все более сложными, и поэтому во многих вопросах, очевидно, надо было не «балансировать», а давать четкий и однозначный ответ.

Склонность к балансированию привела к конфликту идеологии и практики. Идеология была ригидной (за исключением ряда моментов, связанных с формулированием этапа «развитого социализма», – но и здесь была найдена опора на мысли «основоположников»), а идеологически значимая практика – зачастую компромиссной. Внедрение концепции «общенародного государства» вошло в коллизию с одновременной пропагандой «ведущей роли рабочего класса». Провозглашение значимости роли интеллигенции на практике сопровождалось пренебрежительным отношением к ней. Пропаганда единства власти и народа противоречила росту «элитарности» «номенклатуры», которой нисколько не противодействовали власти. Декларированное стремление получить «обратную связь», выявить и использовать общественное мнение вошло в конфликт с игнорирующе-запретительным подходом к контролю за массовым сознанием.

Возможно, наиболее сильный конфликт возник в сфере использования в советской политике духовных (моральных, идейных) и материальных факторов. Упор на экономику и рост уровня жизни в какие-то моменты практически затмил упор на «идейность», «сознательность» (это отразилось в самой концепции «развитого социализма»). Противоречивость такого курса обусловила метания властей при его реализации. Так, например, диссидентов обвиняли, что они «лезут в политику» вместо того, чтобы удовлетвориться материальными благами, которые дает государство, а с другой стороны – требовали от населения (в первую очередь, молодежи) идейности.

В итоге по экономическим причинам курс на рост уровня жизни переродился в нечто противоположное – искусственное задавливание «материального фактора», которое имело два направления: идейное (подавление желания людей иметь, приобретать) и практическое (снижение возможности иметь, приобретать). Такая политика пришла к противоречию не только обещаниям властей, связанным с ростом уровня жизни населения, но и самой концепции «развитого социализма».

Балансирование в политике было показателем неэффективности идейных исканий и фактически означало сдачу идеологических позиций. Очевидно, что «идеологическое отступление» в той или иной степени обратимости было характерно для Советского государства в ходе всей его истории. В 1920-е гг. была введена «новая экономическая политика» (фактически «капитализм при социализме») и объявлено построение социализма в «одной, отдельно взятой стране». С середины 1930-х гг. проводилась «национализация» советской политики, в том числе внедрялась концепция «советского патриотизма». Такой курс ярко проявился в годы Великой Отечественной войны, когда был сделан упор на «державные» мотивы защиты страны, а «пролетарский интернационализм» ушел на задний план. Традиционные «державные» амбиции так или иначе присутствовали в советской политике все эти годы.

В период правления Л.И. Брежнева проявлением «идеологического отступления», кроме упора на «экономику», было превалирование игнорирующе-запретительного подхода во внутренней политике. Хотя репрессивный подход практиковался и раньше, однако в брежневский период ярко проявилось также игнорирование проблем – «лакировка» реальной ситуации, нежелание видеть и решать насущные вопросы. Это говорило о существенном идейном ослаблении советской системы.

В итоге власти СССР не смогли найти выход из идеологического тупика. В стране, по сути, сложилась ситуация не только «идеологического», но и «идейного вакуума», так как плодотворных идей, связанных с решением насущных проблем, фактически не было либо они не воплощались в жизнь (Запад тоже время от времени страдал от «идеологического вакуума», но эта проблема решалась – идейно-политический плюрализм помогал заполнить бреши).

Очевидно, что с помощью принятой в СССР идеологии эффективно ответить на возникшие вызовы было очень сложно, если вообще возможно. Такой ответ требовал существенных реформ с привлечением опыта других соцстран и «капиталистического мира». Эти реформы неминуемо привели бы к отходу от марксистско-ленинских догм и обвалу всей системы, что и показала перестройка.

Концепция «развитого социализма» и другие идейные искания не смогли открыть пути, которые были потенциально возможны для СССР в те годы (в том числе расширение демократии и идейно-политического плюрализма, реформирование экономики в плане отхода от административно-командной системы и введения рыночных механизмов). При этом в 1970-х гг. в Советском Союзе началась экономическая стагнация. Страна осталась и без модернизированной идеологии, и без роста уровня жизни, который мог бы в какой-то мере «скрасить» идеологический провал. В 1980-е гг. кризис идеологии и экономики усилился и стал одной из главных причин краха советской системы.

Из анализа идейно-политического опыта СССР и других стран мира в период 1964–1982 гг. можно извлечь (или подтвердить) некоторые уроки:

Социализм как идеология и социально-экономическая система имеет свои достоинства. Однако есть у него и уязвимые места. Это доказала реализация и советской, и «скандинавской» модели (хотя последняя оказалась более удачной). Успех социализма во многом зависит от уровня «сознательности» населения, который пока еще не вполне достаточен даже в высокоразвитых государствах. В странах, где практикуется «социальное государство», присутствует иждивенчество малоимущих и «налоговое бегство» богатых. Кроме того, массовое сознание имеет склонность к «деидеологизации» – неравнодушных, принципиальных, «идейных» людей не так много, поэтому «деидеологизация» в пользу приоритета «материального фактора» легко находит почву в социуме.