Текст книги "Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982"

Автор книги: Федор Синицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Причиной неготовности народа быть двигателем перемен, во-первых, была идеологическая индифферентность, на которую как на доминанту массового сознания в СССР указывает В. Смолкин[1186]1186
  Смолкин В. Свято место пусто не бывает: история советского атеизма. М., 2021. С. 404.


[Закрыть]. Хотя такая индифферентность существует в мире, пожалуй, повсеместно (есть мнение, что в любой стране «90 % общества составляет пассивное большинство»[1187]1187
  Девятов А., Мартиросян М. Китайский прорыв и уроки для России. М., 2002. С. 95.


[Закрыть]), в СССР она сочеталась еще и с социальной апатией. Р. Крумм полагает, что рост апатии в брежневский период был обусловлен «внешним благополучием» советского общества[1188]1188
  Крумм Р. Указ. соч. С. 10, 14–15, 17, 19.


[Закрыть]. На наш взгляд, этот рост в значительной степени был порожден усталостью социума от потрясений XX века, принесших стране многочисленные человеческие жертвы и другие беды (Первая мировая война, революция, Гражданская война, голод, раскулачивание, репрессии, Великая Отечественная война). Недаром многие советские люди искренне, как молитву, повторяли слова «Лишь бы не было войны» (ее боязнь была определена социологами как «тревожная доминанта» массового сознания в СССР[1189]1189
  Ликсутов А.А. Указ. соч. № 4. С. 83.


[Закрыть]). Стремление избежать новых потрясений осознанно или неосознанно вело к отказу людей от «раскачивания устоев». Кроме того, социальной апатии способствовало сохранение среди старших поколений «инерции страха»[1190]1190
  Заславский В. Указ. соч. С. 84.


[Закрыть], оставшегося со сталинских времен.

Одним из практических проявлений апатии и общего снижения тонуса общества был рост алкоголизации населения[1191]1191
  Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 867.


[Закрыть]. Динамика потребления алкоголя на душу населения в пересчете на абсолютный спирт в СССР выглядела следующим образом: если принять за точку отсчета 1940 г. (1,9 л), то к 1960 г. потребление алкоголя возросло на 48,7 % (3,9 л), к 1970 г. – еще на 57,3 % (6,8 л), или в 3,6 раза по сравнению с довоенным (хотя СССР шел, что называется, в ногу с планетой – рост потребления спиртных напитков наблюдался во всем мире, особенно в Европе, однако там он был гораздо ниже – в среднем в 1,5–2 раза)[1192]1192
  Николаев А. В. Антиалкогольные кампании XX века в России // Вопросы истории. 2008. № 11. С. 75.


[Закрыть]. Так, в 1965 г. только в одном Октябрьском районе[1193]1193
  Ныне территория этого района примерно соответствует районам «Якиманка» (ЦАО) и «Гагаринский» (ЮЗАО).


[Закрыть] г. Москвы подверглись приводу в милицию за пьянство 18 тыс. чел., т. е. каждый пятый мужчина – житель этого района[1194]1194
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 58. Д. 20. Л. 7.


[Закрыть]. В конце 1970-х гг. на учете в стране состояли 2 млн алкоголиков. В 1978 г. в органы милиции было доставлено около 9 млн пьяных, свыше 6 млн чел. попали в вытрезвитель[1195]1195
  Крамола… С. 57.


[Закрыть]. Способствовала этому и политика государства – с 1960 по 1970 г. выросло производство водки – на 76 %, виноградных вин – в 3,5 раза, плодово-ягодных вин – в 2,4 раза[1196]1196
  Белокрылова О.С., Дыкина Д.В. Принципы формирования государственной политики регулирования алкогольной отрасли: историко-генетический анализ // Journal of Economic Regulation. 2015. T. 6. № 3. С. 36.


[Закрыть]. К 1985 г. алкогольные напитки давали 10–15 % всех денежных поступлений в бюджет страны[1197]1197
  Островский А.В. Указ. соч. С. 27.


[Закрыть]. По мнению советологов, рост алкоголизма был связан не только с апатией и скукой, но и являлся частью «антирабочей этики»[1198]1198
  Wesson Robert G. Op. cit. P. 203.


[Закрыть], т. е. играл роль завуалированного протеста человека против не нравящейся ему работы.

Непьющая часть народа с тревогой констатировала рост пьянства и алкоголизма. В 1966 г. на собраниях по поводу сообщения о переходе на пятидневную рабочую неделю и восьмичасовой рабочий день люди (видимо, в основном женщины) высказывались, что им «не нужен второй выходной день», потому что «у многих мужчин будет лишний повод к пьянству, вместо одного дня в неделю будут пить 2 дня. Гораздо лучше сохранить 7-часовой рабочий день при одном выходном в неделю». В 1969 г. в списке замечаний, которые были поданы коммунистами Бауманского района г. Москвы по отчету райкома КПСС, врач М.А. Мерман (очевидно, не понаслышке знавший о проблеме алкоголизма) дал в адрес Моссовета такие предложения: «Запретить продажу водки в продовольственных магазинах. Продавать только в специализированных магазинах с 11 до 20 часов»; «Продавать водку в мелкой расфасовке»; «Не засчитывать в товарооборот магазинов выручку за продажу водки»[1199]1199
  ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2247. JI. 47; Там же. Д. 2288. Л. 185.


[Закрыть]. Эти предложения могли бы стать краеугольным камнем «сухого закона», однако он был введен в СССР только в 1985 г.

Во-вторых, в стране было недостаточно «идейных» диссидентов. Г.Х. Шахназаров писал, что «при немалом числе недовольных, критически настроенных или просто сомневающихся людей все-таки не стала еще общей мысль «так дальше жить нельзя»[1200]1200
  Шахназаров Г. Указ. соч. С. 219.


[Закрыть]. Людей, реально готовых идти «против системы» до конца, было еще меньше (социологи выяснили, что для инициирования перемен в обществе должно быть минимум 10 % «принципиальных», «идейных» людей[1201]1201
  Куликов И. Мир меняют упрямые меньшинства: Десяти процентов упертых диссидентов достаточно, чтобы изменить все общество // https:// www.gazeta.ru/science/2011/07/27_а_3709709.shtml


[Закрыть]). Это тоже было проявлением социальной апатии.

В-третьих, даже у немногочисленных «идейных» отсутствовало понимание того, что нужно делать для осуществления перемен. Г.А. Арбатов отмечал, что в СССР «множество людей было воспитано, запрограммировано всем прошлым на совершенно определенные формы поведения»[1202]1202
  Арбатов Г. Человек системы… С. 217.


[Закрыть]. Последствием отсутствия реальной демократии и до революции, и после нее была нехватка опыта, умений, навыков участия граждан страны в практике управления. Нередким было тотальное отсутствие у советских людей понимания того, что и как можно было бы сделать для решения той или иной проблемы, а многие проблемы даже не были осознаны. По ряду важных вопросов в стране либо полностью отсутствовало какого-либо общественное мнение, либо оно было крайне незрелым (способствовала этому в том числе квазиинформированность, возникшая в массовом сознании из-за многолетнего воздействия сфальсифицированных сведений, полученных из советской пропаганды)[1203]1203
  Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 853, 871, 873, 879.


[Закрыть].

В-четвертых, осуществлению перемен «снизу» мешала атомизация советского общества. В. Заславский сделал вывод, что она была одной из причин отсутствия в СССР организованных акций рабочих[1204]1204
  Заславский В. Указ. соч. С. 86.


[Закрыть]. Отметим, что такие акции были, но они охватывали отдельные предприятия и не превратились во что-либо подобное движению «Солидарность» в Польше. Из-за атомизации не возникла тесная связь между интеллигенцией и студенчеством, с одной стороны, и рабочим классом – с другой, тогда как для эффективности любого общественного движения эта связь была необходима[1205]1205
  Harrington Michael. Op. cit. P. 180–181.


[Закрыть]. Кроме того, мешала объединению меньшая распространенность среди рабочего класса «диссидентских настроений», чем это было у интеллигенции.

В итоге новые критические тенденции в массовом сознании не вылились в массовые практические акции. Критика властей обществом нарастала, но она не достигла высокого уровня политизированности, в основном касаясь деятельности социальных институтов исключительно местного масштаба. Критика в основном носила «точечный» характер, т. е. люди ограничивались информированием разного рода адресатов об отрицательных фактах действительности без попытки сделать из них какие-то выводы[1206]1206
  Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 1-я). С. 357; То же. Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 863–865, 869, 878.


[Закрыть]. Так проявлялись характерные для советского массового сознания патернализм, низкая способность к глубинному анализу обстановки, а также к самостоятельному решению общественных проблем и защите своих интересов[1207]1207
  СССР: Оптимистическая трагедия. С. 59.


[Закрыть].

Как показывает анализ архивных документов, большинство вопросов, которые люди задавали партийным и другим чиновникам на разного рода собраниях, касалось внешней политики СССР и ситуации в мире, а не реальных внутренних проблем страны (здесь проявлялись и опасения высказать неугодное властям мнение). Критические замечания в отношении советской внешней политики у основной массы людей оставались в рамках лояльности системе[1208]1208
  «…Отчужденное от партии состояние»… С. 190; Чернявский А.В. Указ, соч. С. 208.


[Закрыть] и были обусловлены желанием защитить интересы страны и ее граждан.

Таким образом, «фронда» среди советского населения оставалась в основном «кухонной». В 1969–1977 гг. в СССР не было зафиксировано ни одного случая массовых беспорядков. В 1977 и 1981 гг. проявились первые ласточки изменения ситуации – хулиганские волнения в Новомосковске и беспорядки в Орджоникидзе[1209]1209
  Крамола… С. 56.


[Закрыть], однако это были исключительные, из ряда вон выходящие случаи.

Б.А. Грушин считал, что у части советской молодежи появились не только большие «острова» самостоятельного сознания, но также воля и готовность к серьезным переменам[1210]1210
  Грушин Б.А. Четыре жизни России… Жизнь 2-я. Эпоха Брежнева (часть 2-я). С. 87, 877.


[Закрыть]. Однако это не было реализовано на практике. Так, во второй половине 1960-х гг., по словам самих представителей молодежи, всплеск среди нее критических настроений по поводу процесса над А.Д. Синявским и Ю.М. Даниэлем «был только видимостью борьбы… Ни о какой организации или решительном протесте речи идти не может». Даже «идеологически осознающая себя часть» студенчества не знала, что делать, и среди нее «укрепилось настроение безвременья». Некоторые студенты хотели бы посвятить себя общественной деятельности, «однако в рамках официальных они не хотят действовать, а других путей (протестных. – Ф. С.) они не видят». В феврале 1971 г. П.Н. Решетов, выступая на совместном заседании АОН при ЦК КПСС и Института общественных наук (ИОН) при ЦК СЕПГ, заявил, что «бунт, мятеж… больше характеризуют поведение молодежи капиталистических»[1211]1211
  РГАСПИ. Ф. 606. Оп. 1. Д. 517. Л. 163; «…Отчужденное от партии состояние»… С. 192.


[Закрыть], а не соцстран. Действительно, так и было в СССР, где, в отличие от стран Запада, в брежневский период не происходило никаких массовых молодежных, студенческих выступлений.

То же касалось и диссидентской деятельности, которая не приобрела «революционный» характер – ни в плане массовости, ни идеологически. Особенно хорошо это было видно с Запада. Как в 1972 г. писал американский политолог М. Харрингтон, диссидентские движения «в Восточной Германии, Польше, Венгрии, Чехословакии и среди интеллигенции в Советском Союзе сами по себе никогда не призывали к возврату к капитализму»[1212]1212
  Harrington Michael. Ор. cit. P. 181.


[Закрыть]. В том же году в газете «Нью-Йорк тайме» помощник редактора этой газеты Г. Солсбери писал, что предложения А.Д. Сахарова «делаются в рамках, а не вне рамок существующего советского государства… и преследуют цель усовершенствовать систему, избавить ее от аномалий и искажений, сделать так, чтобы она работала лучше, укрепить и вооружить систему и государство, с тем, чтобы они могли отвечать на вызовы, которые им бросают современный мир и развивающаяся технология»[1213]1213
  РГАНИ. Ф. 89. Оп. 37. Д. 45. Л. 4.


[Закрыть]. (То есть Сахаров фактически действовал, исходя из лучших интересов СССР.) В опубликованной советологами книге «Советский Союз в 70-е и последующие годы» говорилось, что «смелость в проявлении оппозиции к советской тирании изнутри еще не превращает советского диссидента в западного либерала… Спектр диссидентства в СССР… включает в себя людей самых различных взглядов, начиная с тех, кого считают истинными ленинцами, и кончая теократами»[1214]1214
  Советский Союз в 70-е и последующие годы / Ред. Б. Эйсенстат. М., 1976. С. 16.


[Закрыть]. Таким образом, была очевидна еще и идеологическая разобщенность критиков системы. Это ярко проявилось в годы перестройки, когда у легализованных в стране политических сил проявился очень широкий спектр – от либеральных до «черносотенных».

3.5. Невозможность роста благосостояния

В 1970-х гг. у граждан СССР продолжался рост «материального интереса». На встречах с партийными чиновниками люди проявляли значительное внимание к деятельности государства в сфере обеспечения роста уровня жизни, в том числе ссылаясь на положения Программы КПСС о «повышении благосостояния трудящихся». Население активно интересовалось дальнейшим повышением зарплаты, возможностью отмены и снижения налогов, увеличения пенсии, реализации «замороженных» облигаций государственных займов, введения «материального стимулирования повышения рождаемости»[1215]1215
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 63. Д. 88. Л. 130, 145; ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2417. Л. 19.


[Закрыть].

У части советских людей наблюдалась тяга к владению недвижимостью. Особенно это проявилось в «загородной сфере», где приобрести жилой дом зачастую было проще, чем «построить» кооперативную квартиру в городе. Так, в Московской обл. к началу 1970-х гг. под садоводство было отведено 14 тыс. га земли, на которых было создано 1200 садоводческих товариществ (200 тыс. семей). Проведенная в 1973 г. проверка 150 садоводческих коллективов показала, что «в целом ряде районов… области москвичи незаконно владеют жилыми домами и земельными участками. Так, только на территории одного Барвихинского сельсовета Одинцовского района[1216]1216
  Эти места ныне считаются одними из самых «элитных» в сфере загородной недвижимости.


[Закрыть] 145 человек, имеющих постоянную московскую прописку, используют принадлежащие им дома под дачи. Под видом ремонта купленных старых домов на территории колхозов, совхозов, рабочих поселков возводятся капитальные особняки». Кроме того, в связи с изменением границ Москвы, когда в 1960 г. территория города была увеличена более чем в 2,3 раза, 37 садоводческих товариществ оказались расположенными в черте Москвы. Они занимали 270 гектаров, причем 45 га было занято самовольно, а «остальная площадь была выделена предприятиям под коллективные огороды и сады… без права застройки, однако из-за отсутствия контроля со стороны районных Советов депутатов трудящихся подавляющее большинство участков полностью застроено».

На территории Москвы также находились шесть дачно-строительных кооперативов, занимавших 95 га. Их членами были более 600 москвичей, и, как выявили власти, «75 % из них кроме капитальных дачных строений имели в Москве жилплощадь» (т. е. фактически получили еще одно жилье, что не разрешалось. – Ф. С.). Коме того, существовал и «самострой» – в пределах лесопаркового защитного пояса города под садовые участки использовалось почти 800 гектаров земли, из них 180 га – самовольно, и «имеющиеся повсеместно постройки также возведены незаконно». В августе 1978 г. москвичи интересовались у партийных представителей, «будут ли разрешать продажу домов в сельской местности городским жителям для использования их в качестве дач с приусадебным участком»[1217]1217
  ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 172. Д. 27. Л. 202–204; Там же. Ф. П-80. Оп. 1. Д. 1788. Л. 63.


[Закрыть].

Важность «материального интереса» проявилась в реализации программы «лимита прописки», в рамках которой предприятия в крупных городах – прежде всего в Москве – принимали работников из «провинции» на жестких условиях. Человек обязывался работать только на данном предприятии (и часто только на определенном рабочем месте) и проживал в общежитии. Через некоторое время «лимитчик» получал постоянную прописку, что давало право право встать в заводскую очередь на получение жилья. Основанием для введения этой программы была нехватка рабочей силы, особенно на непрестижных и тяжелых работах[1218]1218
  Переведенцев В. Зацепиться за Москву // Новое время. 2003. 19 октября. С. 11.


[Закрыть], а с другой стороны – интерес людей к переезду в крупный город, проживание в котором давало много возможностей, прежде всего материальных (лучше снабжение и пр.). Характерно, что не всем «коренным» жителям это нравилось – так, в 1978 г. они интересовалось у представителей московских властей, «какие предусматриваются меры для сокращения количества рабочих, привлекаемых на предприятия города Москвы по лимиту»[1219]1219
  ЦГАМ. Ф. П-80. Оп. 1. Д. 1788. Л. 38.


[Закрыть].

В таких настроениях тоже проявлялся «материальный фактор», так как «лимитчики» вторгались в очередь на жилье.

Проявлялся «материальный интерес» и в других сферах – иностранцы, посещавшие СССР, выяснили, что в Москве такси по ночам доступно только для тех, кто даст большую цену, а также что «прошли дни, когда гостиничный персонал держал социалистическое достоинство, отказываясь от чаевых»[1220]1220
  Wesson Robert G. Op. cit. P. 202.


[Закрыть].

Приобретали большую актуальность в этой сфере и «отрицательные» с точки зрения тогдашнего законодательства явления. Из-за дефицита расширялась «спекуляция» (по определению, данному в ст. 154 УК РСФСР, – «скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы»), стали формироваться «потребительские группы» на основе обмена материальными ценностями и услугами, в которые вовлекалось все большее и большее число людей[1221]1221
  Механизм торможения… С. 12–13.


[Закрыть]. В итоге люди часто имели возможность купить больше, чем им предлагала скудная государственная торговля[1222]1222
  Третьяков В.Т. Эпоха застоя… С. 241–242.


[Закрыть]. Гражданам СССР приходилось «выкручиваться», «доставать» необходимые товары и услуги через злоупотребление служебным положением, «блат», взятки, систему «ты мне – я тебе» и другими доступными способами. Пример можно привести также из сферы загородной недвижимости – в 1973 г. московские власти установили «многочисленные факты… использования служебного положения при приобретении стройматериалов и возведении личных дач», а также «случаи приема в садоводческие коллективы по принципу знакомства или родства»[1223]1223
  ЦГАМ. Ф. П-4. Оп. 172. Д. 27. Л. 203.


[Закрыть].

С одной стороны, система «доставания» товаров народного потребления и продуктов питания путем «спекуляции», «по блату» и пр. позволяла некоторым людям обеспечить себе нормальное существование, однако, с другой стороны, многих граждан наличие таких явлений в советском обществе обескураживало.

Они с возмущением задавали партийным руководителям вопросы: «Почему не ведется активная борьба со спекуляцией?», «Почему на колхозных рынках не установлены «потолки» цен?»[1224]1224
  ЦГАМ. Ф. П-85. Оп. 1. Д. 2509. Л. 97, 126.


[Закрыть].

Л.И. Макарова выявила, что «спекуляция возникает там, где имеет место несовершенство информации, ее асимметрия. И в этом случае появляется возможность «заработать» именно на несовершенстве информации». Это весьма верное наблюдение. В то же время нельзя полностью согласиться с ее выводом, что «в условиях централизованно планируемой социалистической экономики» «уровень неопределенности» был невысок[1225]1225
  Макарова Л.И. К вопросу о сущности спекуляции // Вестник Челябинского государственного университета. 2006. № 5. С. 49.


[Закрыть]. В отношении «товаров народного потребления» и продуктов питания в СССР как раз и была неопределенность – практически никто из потребителей (кроме немногочисленных людей, руководивших системой торговли), не знал, что, где и когда будет «выброшено» на прилавок. И даже руководители торговли, очевидно, не знали, сколько всего товаров произведено в стране или закуплено за границей и будет направлено в продажу.

Когда люди «доставали» что-то для себя или якобы «спекулировали», продавая на рынке или «по знакомству» принадлежавшую им одежду, обувь и другие вещи, – это еще полбеды. Намного серьезнее и убыточнее для государства была проблема «несунов», которые похищали материальные ценности с предприятий или учреждений, в которых они работали. Стремление «заработать» любым, в том числе нелегальным, способом проникло и в среду молодежи: «Многие юнцы, с грехом пополам закончившие школу, уже прикидывают, на чем бы сделать бизнес, что купить и перепродать», – писали читатели «Известий» в 1979 г.[1226]1226
  Шубин А.В. Указ. соч. С. 175.


[Закрыть]

Опасной проблемой для советской системы стал рост «теневой экономики» (или «второй экономики»), состоявшей в деятельности частных подпольных цехов и целых предприятий, организаторы которых использовали с целью получения прибыли государственное сырье (т. е. фактически похищали его) и производственные мощности, а также труд людей, являвшихся работниками государственных предприятий.

«Теневая экономика» значительно активизировалась еще в период правления Н.С. Хрущева – в начале 1960-х гг., в связи с либерализацией экономической политики внутри страны и ослаблением профессионального ядра службы БХСС[1227]1227
  Подразделения МВД СССР по борьбе с хищениями социалистической собственности.


[Закрыть], вызванной ведомственными реорганизациями[1228]1228
  Тишков С.В., Алабердеев Р.Р., Латов Ю.В. История борьбы в СССР с хищениями социалистической собственности (к 70-летию ОБХСС/ДЭБ) // Историко-экономические исследования. 2007. Т. 8. № 1. С. 66.


[Закрыть]. Однако наиболее значительное ее развитие произошло в 1970-х и 1980-х гг. – если в 1960 г. «вторая экономика» давала 3,4 % ВНП страны, то в 1988 г. – до 20 %[1229]1229
  Киран Р., Кенни Т. Продавшие социализм: Теневая экономика в СССР. М., 2009. С. 47.


[Закрыть].

С 1970-х гг., как пишет Г.И. Ханин, впервые после НЭП «теневая экономика» начала оказывать серьезное воздействие на экономическую жизнь СССР и стала ее крупным фактором. «Приписки», распространенные в ряде отраслей, и плохо обоснованные нормы расхода материальных ресурсов открывали возможности продажи «налево», например, автобензина и строительных материалов. Первоначально особо крупные размеры «теневая экономика» приобрела в республиках Закавказья, особенно в Грузии и Азербайджане. С конца 1960-х гг. стали расти масштабы обворовывания государства и населения в Москве, а в начале 1970-х гг. в городе уже функционировала система организованных хищений в торговле, сфере обслуживания и местной промышленности[1230]1230
  Ханин Г.И. Указ. соч. С. 343–344, 347.


[Закрыть].

В 1971 г. жители Москвы сообщали властям, что в овощных магазинах «качество продукции, поступающей с плодоовощной базы, хуже, чем… продукции, поступающей непосредственно из колхозов и совхозов»[1231]1231
  ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2417. Л. 198.


[Закрыть]. Действительно, работавшая в городе «торговая мафия», получив в свои руки сеть городских плодоовощных баз, развернула активную деятельность по перепродаже части колхозной и совхозной продукции через рынки. Продукция низкого качества поступала в сеть государственных магазинов, а первосортная – на рынки, где продавалась по завышенным (в сравнении с государственными) ценам. Результаты этой нелегальной деятельности причудливо отразились в государственной статистике: по ее данным, плодоовощные совхозы практически ничего не производили, тогда как рыночные прилавки ломились от свежей зелени, фруктов и овощей, поступивших якобы от частных лиц. Статистики сделали на этом основании ложный вывод о фантастически высокой производительности приусадебных участков и крайне низкой урожайности и неимоверных потерях при уборке совхозной и колхозной продукции[1232]1232
  Тишков С.В., Алабердеев Р.Р., Латов Ю.В. Указ. соч. С. 69.


[Закрыть].

В 1975 г. московские власти отмечали, что в городе «имеется немало фактов хищения социалистической собственности, спекуляций, поборов», которые составляли около 20 % общего числа ежегодно регистрируемых преступлений[1233]1233
  ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2500. Л. 19.


[Закрыть]. На самом деле, как выяснилось позже, подлинные масштабы «спекуляции» были минимум в 200 раз выше официально заявленных[1234]1234
  Киран Р., Кенни Т. Указ. соч. С. 54.


[Закрыть].

Еще более широкомасштабная система «теневой экономики» и коррупции сложилась в республиках Средней Азии, особенно в Узбекистане[1235]1235
  Ханин Г.И. Указ. соч. С. 348.


[Закрыть]. Интересно, что в конце ноября 1982 г. Ю.В. Андропов объявил на пленуме ЦК КПСС, что в сельском хозяйстве «добились неплохих результатов», в том числе «выращен неплохой урожай хлопка»[1236]1236
  Андропов Ю.В. Избранные речи и статьи. М., 1983. С. 212.


[Закрыть], а буквально через несколько месяцев Прокуратура СССР начала расследование «хлопкового дела»: оказалось, что размеры приписок в Узбекистане достигли нескольких миллионов тонн хлопка, в результате чего государству был причинен ущерб, измеряемый миллиардами рублей[1237]1237
  Корягина Т. Теневая экономика в СССР (анализ, оценки, прогнозы) // Вопросы экономики. 1990. № 3. С. 118.


[Закрыть].

Масштабы «теневой экономики» начали выходить на свет только в начале 1980-х гг., когда в стране прошел ряд «коррупционных» процессов («рыбное», «сочинско-краснодарское», «хлопковое» и другие громкие дела). В «теневую экономику» были вовлечены десятки миллионов граждан СССР. Число «советских миллионеров», возможно, исчислялось десятками тысяч человек, а сосредоточенные у них денежные средства измерялись в середине 1980-х гг. многими десятками миллиардов рублей (в 1985 г. общая сумма вкладов в сберкассах СССР составляла 220,8 млрд руб.)[1238]1238
  Ханин Г.И. Указ. соч. С. 354–355.


[Закрыть]. А.В. Островский видел проявление роста «теневой экономики» в росте продажи ювелирных изделий в советских магазинах. В 1960 г. их было продано на 84 млн, в 1965 г. – на 107 млн, а к 1970 г. – уже на 533 млн руб., т. е. в «Золотую пятилетку» прирост составил почти 100 % в год. В 1975 г. ювелирных изделий было продано уже на 1637 млн, в 1980 г. – на 4637 млн руб. – прирост, соответственно, в 3 и 2,8 раза. Всего за 15 лет (с 1965 по 1980 г.) продажа ювелирных изделий увеличилась в 45 раз[1239]1239
  Островский А.В. Кто поставил Горбачева? С. 71–72.


[Закрыть]. Характерно, что в 1978 г. в беседах с партийными руководителями некоторые люди предлагали в 3–5 раз поднять цены на золото[1240]1240
  ЦГАМ. Ф. П-85. Оп. 1. Д. 2509. Л. 13.


[Закрыть] (вместо того, чтобы повышать цены на продовольствие и другие более необходимые товары). Очевидно, стоимость ювелирных изделий была не очень высокой, и «теневики» с удовольствием вкладывали деньги в них.

На фоне роста «материального интереса», уже переходившего установленные законом границы, власти СССР продолжали декларировать курс на повышение уровня жизни населения. В феврале 1971 г. на совещании в преддверии XXIV съезда КПСС Л.И. Брежнев много внимания уделил обсуждению «новых шагов» в сфере «повышения жизненного уровня народа», подчеркивая, что «главная задача» – это «дальнейшее непрерывное повышение благосостояния». А.М. Александров считал правильным, что в экономическом разделе отчетного доклада ЦК КПСС съезду присутствовал «нарочито потребительский уклон», так как «это один из главных моментов политики партии». Он полагал, что требования к росту уровня жизни должны быть даже «завышенными». Директор ИМЭМО академик Н.П. Иноземцев поддерживал курс на то, «чтобы экономика была эффективной… в жизненном уровне населения». По мнению Брежнева, высказанному в марте 1973 г. при подготовке доклада на пленуме ЦК КПСС, «все страны поняли, что надо быстрее расти, что без экономического роста нельзя создать лучших материальных благ и условий для людей… Все хотят сделать больше, чем они могут»[1241]1241
  Вестник Архива… С. 105–106, 112, 131–132.


[Закрыть]. Таким образом, советское руководство осознавало, что в мире идет соревнование за рост уровня жизни, ставшее одной из форм идеологической борьбы за умы и души людей.

Власти заметили рост важности «материального фактора». В 1969 г. на Совещании коммунистических и рабочих партий Л.И. Брежнев заявил, что растущие потребности людей предъявляют «все более высокие требования к нашей промышленности и сельскому хозяйству». Видели они и расширение спектра этих потребностей. В 1970 г. во время обсуждения «Материалов по вопросам идейно-воспитательной работы к XXIV съезду КПСС» руководитель группы консультантов Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС Б.Г. Владимиров отмечал «резкое возрастание объема и… структуры потребляемых благ… На протяжении сотен лет структура потребления человека состояла главным образом из предметов жилища, пищи и одежды. Теперь структура потребления революционно изменилась». На совещании в феврале 1971 г. Л.И. Брежнев назвал одной из причин «потребительской революции» изменения в советском социуме – а именно рост «образованности», в результате чего «во всех отношениях общество стало другим»[1242]1242
  РГАНИ. Ф. 10. Оп. 1. Д. 309. Л. 58; Там же. Ф. 104. Оп. 1. Д. 38. Л. 44: Вестник Архива… С. 112.


[Закрыть].

В связи с этим идеологи считали важным обеспечить достойный уровень потребления – они обращали внимание, например, на то, что «молодежь не будет мириться с перебоями в снабжении мясом». А.М. Александров в записке, направленной Л.И. Брежневу в декабре 1970 г., на основе анализа событий в Польше призывал генсека «не ослаблять заботы о постоянном (в разумных пределах) повышении материального благосостояния самых широких масс трудящихся». Брежнев соглашался с этим. На совещании в феврале 1971 г. он отметил, что власти «должны ответить» за то, «чтобы… [позитивный] настрой был морально-политический», для чего «должны знать, с каким настроем человек идет на работу, какое у него жилье, медицинское обслуживание». Он полагал, что удовлетворение потребностей граждан страны «относится и к психологическому настрою, и к моральному, и… создает условия в жизни»[1243]1243
  РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 38. Л. 44; Вестник Архива… С. 94, 112.


[Закрыть]. Западные эксперты и вовсе видели в высоких показателях уровня жизни залог существования советской системы. Так, в 1973 г. МИД ФРГ прогнозировал, что если Брежнев не сможет удовлетворить пробужденные им ожидания более высокого жизненного уровня, ему угрожает «конкретная опасность»[1244]1244
  Шаттенберг С. Указ. соч. С. 588.


[Закрыть]. Действительно, увеличение производства товаров и услуг становилось решающим фактором для поддержания политической стабильности в СССР[1245]1245
  Заславский В. Указ. соч. С. 94.


[Закрыть].

Советские руководители и идеологи продолжали констатировать достижения в сфере роста уровня жизни. В изданной в 1979 г. книге «Социальная политика коммунистических и рабочих партий в социалистическом обществе» было заявлено, что «во всех странах социалистического содружества быстрыми темпами повышается уровень народного благосостояния», «происходит систематическое повышение заработной платы рабочих и служащих и других трудовых доходов населения. Одновременно увеличиваются выплаты и льготы из общественных фондов потребления», в то время как в капстранах власть «сокращает и без того скудные расходы на социальные нужды». Было отмечено, что, например, в 1977 г. в странах – членах СЭВ реальные доходы на душу населения выросли на 4 %, были увеличены разного рода выплаты и льготы, тогда как в развитых капстранах, наоборот, возросла стоимость жизни (на 8,6 %)[1246]1246
  Социальная политика коммунистических и рабочих партий… С. 39–40.


[Закрыть].

На XXVI съезде КПСС, состоявшемся в феврале – марте 1981 г., Л.И. Брежнев подытожил советские достижения, объявив, что в 1970-х гг. производство товаров народного потребления увеличилось почти в два раза, число семей, где на человека приходилось свыше 100 руб. ежемесячного дохода, тоже выросло в два раза, а где меньше 50 руб. – сократилось примерно в той же мере. Среднемесячная зарплата в 1980 г. превысила 168 руб., увеличившись по сравнению с 1970 г. в 1,4 раза, почти в два раза увеличились выплаты и льготы из общественных фондов потребления, объем которых за 5 лет вырос на треть ив 1981 г. составил 121,5 млрд руб.[1247]1247
  XXVI съезд Коммунистической партии Советского Союза. С. 53, 77–78.


[Закрыть] По данным советских экономистов, денежные доходы населения с 1971 по 1985 г. выросли в 3,1 раза[1248]1248
  Корягина Г. Указ. соч. С. 112.


[Закрыть].

Однако, несмотря на эти впечатляющие цифры, реальный рост уровня жизни в СССР оказался недостижим. Во-первых, несмотря на рост заработной платы, ее уровень оставался низким. Хотя с 1928 по 1965 г. он вырос более чем в 15 раз, в эти годы он никогда не превышал уровня минимальной материальной обеспеченности[1249]1249
  Гордон Л.А., Кабалина В.И. Заработная плата: вчера, сегодня, завтра // Общество в разных измерениях: Социологи отвечают на вопросы: Сб. М., 1990. С. 85.


[Закрыть]. По мнению А.Н. Медушевского, уровень жизни рабочих к 1967 г. вряд ли был лучше, чем в 1928 г. до начала индустриализации[1250]1250
  Медушевский А.Н. Указ. соч. С. 524.


[Закрыть], при этом уровень зарплаты тружеников села был на Уз ниже, чем в промышленности[1251]1251
  Буздалов И.Н. Указ. соч. С. 55.


[Закрыть].

В 1970-х гг. часть населения по-прежнему оставалась в самом низу социальной пирамиды[1252]1252
  Медушевский А.Н. Указ. соч. С. 524.


[Закрыть], получая очень низкую зарплату – иногда всего 60–65 рублей в месяц[1253]1253
  ЦГАМ. Ф. П-63. Оп. 1. Д. 2417. Л. 21.


[Закрыть]. Зарплата колхозников далеко уступала даже прожиточному минимуму[1254]1254
  Гордон Л.А., Кабалина В.И. Указ. соч. С. 85.


[Закрыть] (очевидно, власти считали, что они могут «прокормиться» со своих огородов). В 1980 г. зарплату в размере 150–250 руб. на члена семьи получали только 17,1 % советских семей, тогда как 75—150 руб. – 55,9 %, менее 75 руб. – 25,8 %[1255]1255
  Шубин А.В. Указ. соч. С. 163.


[Закрыть]. Оплату труда в СССР так и не удалось приблизить к уровню, достаточному для удовлетворения нужд эффективного работника и современного человека вообще. К 1990 г. она заметно отставала от зарплаты в других странах СЭВ, которая в эквиваленте приближалась к 300 руб. в месяц (Чехословакия, Венгрия) или даже превосходила эту сумму (ГДР)[1256]1256
  Гордон Л.А., Кабалина В.И. Указ. соч. С. 86–87.


[Закрыть]. Национальный доход на душу населения в Восточной Европе и СССР составлял около 2900 долл. США – почти в 2 раза выше, чем средний общемировой (1300 долл.), однако только % от «западного» (4100 долл.)[1257]1257
  Wilczynski Г Ор. сП. Р. 208.


[Закрыть].

В Советском Союзе доходы от занятости не всегда обеспечивали и прожиточный минимум, если в семье были нетрудоспособные члены. Что касается социальных пособий, то их размер нередко был значительно ниже этого минимума[1258]1258
  Иванова Г.М. Указ. соч. С. 306–307.


[Закрыть]. А.П. Бутенко писал, что в СССР «трудящиеся никогда не получали не то что по труду, но даже и по стоимости своей рабочей силы»[1259]1259
  Социальная философия в конце XX века. С. 70.


[Закрыть].

Разумеется, это было известно за границей. В июле 1975 г. на имя Г.Л. Смирнова поступило письмо от некоего адвоката из США Г. Николса, который утверждал, что «Россия жестоко проигрывает именно в материалистических вопросах. При всем несовершенстве нашего капиталистического общества, оно лучшее из двух систем с чисто материалистической точки зрения. Известно ли Вам, что в Миссури безработному выплачивают 85 долларов в неделю? А какова средняя заработная плата рабочего в России? Мелочь!»[1260]1260
  РГАНИ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 161. Л. 1.


[Закрыть].

Сокращение разницы между минимальной и средней зарплатой в СССР было неоднозначным достижением – с одной стороны, шло «подтягивание» наименее зарабатывающих вверх, с другой – получалось, что большинство людей получали не так много – всего в два раза выше минимальной зарплаты. В среднем и низовом сегментах занятости сохранялась «уравниловка». С 1965 г. сокращалась разница между оплатой сложного высококвалифицированного качественного труда и «труда малоквалифицированного, простого, подчас недобросовестного». Если в 1940 г. средняя зарплата специалистов в промышленности, строительстве и сельском хозяйстве превосходила заработки рабочих в 2,2–2,4 раза, то в 1960 г. – в 1,5–2,2 раза, затем эта дистанция еще более уменьшилась и к 1990 г. практически сошла на нет[1261]1261
  Гордон Л.А., Кабалина В.И. Указ. соч. С. 88–89.


[Закрыть]. Таким образом, власти занялись «подтягиванием» вверх низких заработков, но при этом «забыли» соответственно увеличивать заработки высококвалифицированных специалистов. Это отмечали сами работающие, выражая озабоченность, «будут ли увеличены ставки и оклады рабочим и служащим в связи с повышением минимума зарплаты до 60 руб…. ведь теперь заработок уборщицы равен оплате труда учителя, врача, техника»[1262]1262
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 39. Л. 12.


[Закрыть]. «Уравниловка» стала не только тормозом развития экономики, но и привела к разворачиванию в советской прессе «дискуссии о том, морально или аморально иметь… абсолютно честно заработанный, но… высокий доход», а также к вырабатыванию социального стереотипа: «Честный – значит бедный»[1263]1263
  Экономическая история мира. С. 52–53.


[Закрыть]. Спорным является это достижение и с точки зрения концепции «развитого социализма» и установок «Косыгинской реформы», которые исключали «уравнительный подход» в оплате труда.